Вечная любовь

Существует ли она? Кажется я никогда об этом не задумывался. Помню скульптуру Родена “Вечная весна” в Эрмитаже. Сама скульптура впечатляла с первого взгляда, а вот название… На названии я всегда спотыкался. Ну что вообще есть вечного в природе? Ничего. “Всё течёт, всё изменяется, и нельзя дважды войти в одну и ту же реку” сказал античный философ. Как же можно говорить о вечном? И всё же…

Как-то довелось мне возвращаться домой ночным поездом из Москвы. Мне тогда досталось двухместное купе, так называемое “СВ”.  Я вошёл в вагон как только подали состав — в Москве я был проездом и делать мне в тот вечер было уже нечего. Кроме меня в купе никого не было. Я надеялся, что и не будет, поскольку за день намотался между разными конторами и порядком устал; но незадолго до отхода поезда появился попутчик — немолодой уже человек: высокий, худощавый, с небольшим чемоданчиком в руке. Его провожала женщина, вероятно, жена. Она заглянула в купе, a мужчина, поздоровавшись и внимательно на меня посмотрев, поставил чемоданчик на верхнюю полку, а затем вышел. Я взглянул в окно. Пара появилась на перроне. Они прощались.  Ничего примечательного ни в ней,  ни в нём я не заметил, и вернулся к своему журналу. Впереди была ночь и я намеревался, просмотрев журнал, сразу же лечь спать.

Распрощавшись с женой, мой попутчик снова вошёл в купе и представился. Назвав себя по имени, и  сообщив о том, что едет проведать престарелую мать, он поставил на столик пол-литровку армянского коньяка и пару походных стаканчиков.
—  Не составите ли компанию? Вечер длинный, до утра ещё далеко. Давайте выпьем за знакомство.
Сказав это, он порылся в чемоданчике и извлек из него коричневую с золотом плитку шоколада “Слава” и аккуратно упакованный, заранее нарезанный лимон. Отказаться от такого соблазна было выше моих сил — я, разумеется, охотно согласился. Мне тогда показалось, что мой сосед по купе, человек с небольшими аккуратно подстриженными усиками и седой шевелюрой, был в слегка возбужденном состоянии. Может быть потому, что сам я по природе не общителен и склонен к замкнутости, его энергичная речь, быстрые движения и громкий разговор показались мне несколько странными. Коньяк, похоже, ещё больше разгорячил его, и после третьей рюмки он начал свой рассказ. К этому времени я был уже в гораздо более весёлом расположении духа, чем в начале разговора.  Журнал был отброшен в сторону и я с большим интересом стал слушать его рассказ, стараясь не прерывать и не задавать вопросов. Мой сосед по купе оказался прекрасным рассказчиком.  Впрочем, судите сами. Вот, что он мне поведал.

— Я родился в Киеве в 19.. году. Наша семья состояла из пяти человек, причем все взрослые были инженерами. Была у меня ещё младшая сестренка,  которой в то время исполнилось четыре года. Мы жили в коммунальной квартире на пять семей в так называемом “бывшем доходном доме”. Киевские старожилы знали этот большой в форме буквы “П” дом, выстроенный незадолго до революции по проекту архитектора Трахтенберга, как "малый пассаж”. В доме было три подъезда по шесть этажей: центральный и два боковых. Мы жили в центральном. В некоторых квартирах имелись балконы. Наш балкон выходил на задний двор, граничивший с дворами нескольких других домов, которые фасадами выходили на улицу Пушкинскую — тихую и зеленую, с двумя рядами знаменитых киевских каштанов по каждой стороне и со старинными домами.
На Пушкинской находилась резиденция киевского митрополита, и на той же стороне совсем рядом — хореографическое училище. Такое вот странное сочетание. К дому митрополита иногда подъезжала большая черная “Чайка”. Шофер появлялся первым, открывал заднюю дверь, и оттуда степенно выходил плотный человек в черной рясе и клобуке. На груди у него висел большой инкрустированный крест, который он старательно прикрывал ладонью. С митрополитом всегда был сопровождающий,  а иногда и двое. Обычно это были люди помоложе, но одетые точно так же и тоже с крестами на груди, в рясах и клобуках.
Из ворот балетного училища иногда выходили девочки — очень стройные, длинноногие, вышагивающие той  особой походкой с чуть вывернутыми к наружи ступнями , которая свойственна всем балеринам. В остальном ничего особенного на этой улице не было.
А вот напротив моего дома была еще одна достопримечательность: кинотеатр “Киев”. Он был буквально через дорогу от входа в пассаж. Я помню этот кинотеатр столько же сколько помню себя самого. В нём было три зала: красный, синий, и малый. Кинотеатр этот начали строить ещё до войны, а завершили только в 1952 году. На тот момент он был самым современным кинотеатром. В нём даже была акустическая штукатурка, чем по-видимому и объяснялось особое качество звука. Ряды кресел были обиты бархатом  — красным и синим соответственно. В малом зале, который предназначался для показа детских кинофильмов, мне помнится кресел не было, вернее был какой-то более простой вариант из фанеры и дерева.
Один из главных залов украшала цитата из Ленина: “Из всех искусств для нас важнейшим является искусство кино…” Я не знаю насчёт остальных посетителей этого кинотеатра, но для меня оно и в самом деле оказалось самым важным искусством в жизни. Я не пропускал ни одного кинофильма. Сначала меня водила туда бабушка, а потом, когда я пошел в школу,  стал посещать его по субботам со своей “группой продленного дня”, или как мы ее называли “продлешкой: каждую субботу после уроков и обеда в школьной столовке мы отправлялись в малый зал кинотеатра “Киев”. Очень быстро я стал страстным киношником. Эта страсть сохранилась во мне на всю жизнь, и вот к чему она привела.
Было мне наверное лет тринадцать, когда я посмотрел этот фильм в первый раз. Ничего особенного — обычный фильм тех лет о борьбе, войне и патриотизме. Роль главной героини исполняла актриса, которой ни до ни после я не видел ни в одном фильме. Вы спрашиваете как её звали. Не думаю что её имя вам что-то скажет. Повторяю, кроме как в этом фильме я её никогда на экране не видел, но одного этого раза было достаточно для всей моей жизни. Я по природе человек легко увлекающийся, но тогда этого еще не осознавал и не понимал, что просто влюбился в нее. Ее лицо, руки, вся она запечатлелись во мне как если бы мы были знакомы в жизни, а не только в “виртуальной реальности”. Впрочем, так оно и было — я постоянно ощущал ее присутствие. Меня неудержимо тянуло увидеть ее, и я посмотрел этот фильм снова. Потом еще и еще. Ну да, через неделю в кинотеатре сменился репертуар . В то время пленочные копии были ограничены. Их привозили в кинотеатр на неделю, а потом передавали в другой. Поскольку “Киев” был центральным кинотеатром, то прокат новых фильмов начинался именно с него. Со следующей недели фильм показывали в другом кинотеатре, ещё через неделю в следующем, и так далее. Чтобы знать где будут показывать фильм на новой неделе, я покупал газету “На экранах Киева”. Раз в неделю я ездил в новый кинотеатр, покупал билет, заходил в зал и с замиранием сердца ждал когда погаснет свет и она появится на белом экране. Текст, в  особенности то, что говорила она, я знал почти наизусть, но это не имело ни малейшего значения. Мой интерес не был связан с сюжетом. Его,  понятно, я давно уже знак до мельчайших деталей, но сама эта женщина, та, которая жила на экране, завораживала меня. Это было странное увлечение. Один из моих друзей, сидевший в тот год со мной за одной партой, тот самый, который посоветовал мне покупать газету с репертуаром кинотеатров, чтобы легче охотиться за "моим фильмом”, уже начинал надо мной посмеиваться. Я понимал что всё это действительно смешно и нерационально, что я теряю голову непонятно из-за чего, но сделать с собой ничего не мог. Так продолжалось несколько месяцев, а потом она уехала. Да так я это воспринимал: она навсегда от меня уехала. Фильм просто сняли с проката по истечении положенного срока. Женщина эта — героиня фильма, мне тогда показалась  очень красивой: большие чуть раскосые темные глаза, высокий чистый лоб, совершенные очертания рта, прямой нос и некрупный, но энергичный подбородок. Лицо обрамляли пышные темно-русые волосы.  Красота не ограничивалась лицом и ладной фигурой — она была заключена и в какой-то особой походке, и в богатом интонациями и обертонами  мелодичном голосе. Походка её немного напоминала девочек-балерин с Пушкинской улицы, но и отличалась от них. Носки ступней так же как у них были развернуты кнаружи, но ставила она их по-другому: пятка передней ноги к носку задней. Она как бы плела косичку, шагая ровно, с выпрямленной спиной и развернутыми покатыми плечами, и высоко неся свою красивую голову, как будто окруженную нимбом светлых волос. Весь облик соответствовал характеру её героини: красота в сочетании с искрящейся энергией, добротой и духовной силой. Я настолько проникся этим образом, что попытался разыскать документальную книгу, составленную из писем той, кто стала прототипом главной героини фильма. Да, этот фильм был биографическим. Все события в нем произошли в реальной жизни. Женщина эта погибла во время войны, но сохранились письма написанные ею в тюрьме незадолго до казни.  Всё тот же сосед по парте где-то разыскал книгу, в которой были собраны эти письма.  Кажется книга принадлежала его старшей сестре, которая согласилась дать мне ее на время. Читая письма я находил в них полное соответствие моим представлениям об этой женщине. В конце концов героиня фильма и реальный человек слились в один образ.  Я даже переписал от руки некоторые из этих писем. Другие способы копирования в то время мне не были недоступны.
 Да, я был совсем ребенком, вы правы. Но скоро начал взрослеть. Годы понеслись. Детство кончилось. Юность, зрелость — всё это надвинулась стремительно, плотно заслоняя прошлые мечты. Иногда, я вспоминал о ней, но это случалось всё реже и реже. Образ ее удалялся всё дальше, становился все менее отчетливым. Его как бы размывало время. Появлялись и уходили увлечения. В конце концов я забыл о ней. Или по крайней мере думал, что забыл. Реальные женщины входили в мою жизнь, и я никак не мог остановиться. Мне казалось что вот это и есть та самая единственная, которую я ищу, но потом неизменно оказывалась, что это не так и наступало разочарование. Спустя какое-то время мы расставались и начинался новый цикл. В конце концов я все же успокоился. Вы же видели мою жену — она провожала меня сегодня. Мы давно уже вместе, правда общих детей нет — слишком поздно познакомились. Живём не хуже других. Бывает хорошо, бывает по-разному.
Но вот, представьте себе, несколько дней назад, не знаю почему, я вдруг вспомнил о том самом фильме. В полной уверенности что найти его не смогу — фильм не был “блокбастером”, да и прошло около шестидесяти лет с той поры.  Тем не менее я набрал название на клавиатуре компьютера. Поразительно — поисковик мгновенно нашел “мой фильм” в Сети. Как-то автоматически, без паузы и не думая о последствиях, я начал его загружать. Это занимало время, что давало мне возможность осознать происходящее. Стоит ли смотреть?  Я сомневался. Вернее не так — я не сомневался в том,  что меня ждет разочарование. Ведь прошла жизнь, ведь то был просто образ в кино, ведь я теперь умудренный жизнью скептик-циник. А тут полу-детское увлечение без всякой реальной основы — так, мечта…
И всё же соблазн был велик. Я приготовился к тому, что буду разочарован и включил просмотр. Полтора часа я просидел не шевелясь и не отрывая глаз от экрана. Давно забытые фразы, диалоги и даже песни звучали во мне в унисон с происходившим в фильме. Так же как шестьдесят лет назад я остро переживал разворачивавшиеся передо мной события. Слезы порой наворчивались на глаза.  Я испытывая те же чувства, какие  когда-то ощущал, сидя перед экраном в тёмных залах киевских кинотеатров. Теперь я лучше понимал замысел фильма, его идейную, так сказать, направленность, но мне это ничуть не мешало. Да и вообще, какая разница, если такой человек действительно существовал. Она жила, боролась, любила, и ее любили…
Самое главное было то, что я наконец понял себя, понял почему я так никогда и не нашёл то, что искал — ведь это был образ на экране и найти его в жизни было невозможно. Те или иные женщины, которыми я увлекался в чем-то напоминали ее, но ни одна из них не совпадала полностью с тем образом, который я полюбил.  Наконец я понял кого искал всю жизнь, но так никогда и не нашел.
— Вот так, молодой человек. — Как говорится в одном фильме: “Вечная любовь это та, в которой невозможна взаимность…” , и это именно мой случай.
— А вы не пробовали найти саму артистку? Ведь это она и была воплощением искомого вами образа. В сущности именно она и была предметом вашего увлечения, — поинтересовался я.
— Интересно, что вы об этом спросили. Ну как  можно было ее искать? Где? Повторяю, что никогда больше я ее не видел. Ни в одном фильме — он замолчал, раздумывая о чем-то, и я подумал, что он чего-то не договаривает. Вдруг он очнулся от задумчивости:
— Хорошо. Я вам скажу. Финал этой истории произошел, представьте себе, вчера. Да, вчера. Фильм, неожиданно увиденный снова спустя столько лет, появление ее перед глазами и, главное, чувства и мысли, которые пробудились во мне; все это весьма меня взбудоражило. Я решил попробовать разыскать эту актрису. Легкость, с которой я нашел тот самый фильм, давала надежду. Улучив момент, я набрал ее имя на клавиатуре и… чудо свершилось снова:  тот же поисковик мгновенно предложил мне несколько ссылок. Одна из них явно была относящейся к ней.
— И что же вы сделали? Написали ей?
— Хм…Видите ли, дело в том, что это была ссылка на некролог —  она умерла несколько лет назад.
Он снова замолчал, задумавшись о своем. Рассказ был закончен, и мой новый знакомый уже не казался мне таким возбужденным, как  в начале вечера. Видимо, получив возможность выговориться, on успокоился. Да и коньяк, вероятно, помог —  бутылка была почти пуста.
Вдруг мой сосед по купе поднял голову:
— А давайте-ка по последней! - предложил он.
Я конечно поддержал. Да и как можно было отказать ему после такого откровенного рассказа. Он разлил остатки коньяка и мы выпили за вечную любовь. За ту самую, которой не бывает.