Воин и Трикстер

Этот сюжет повторялся неоднократно.
И не потому что в образе Воина есть что-то избитое, до невозможности архитепичное, направляемое борьбой.

Скорее наоборот. В этом сюжете часто проявлялась вся их нежная, творчески-уязвимая суть.
Когда они поочерёдно стерегли свой огонь, не позволяя меняющимся ветрам загасить обережную искру.
Бывало, оба оставались непонятыми. А бывало, им всё же удавалось обнажить свою суть и быть осуждёнными за инаковость.
Довольно легко путешествовать по поверхности. Не нужно прилагать усилий и тратить кислород на более глубинное познание чего-либо. Такая жизнь ни плохая, ни хорошая, она всего лишь совместный выбор духа и личности.
Обоим доводилось делать подобные выборы из раза в раз.

На пути к необычной подводной вершине провешивать поначалу верёвки. Чтобы впоследствии освоив незнакомое пространство, бегать туда-сюда, точно солнечным детям. Ощущать себя на разных уровнях лунного кратера совсем как дома.

И пусть давно не осталась каких-либо внешних врагов. Все прошлые победы и поражения истлели в глубине земной мантии. Но невидимые шестерёнки души, словно заевший механизм, продолжали крутиться.
Урезая раз за разом радиус, они стремились достигнуть центра. Ведь ядром этого круга был тот самый подводный огонь.

 И унаследованный обоими воинский дух часто даже не оставлял сознанию выбора, кроме того, как расти и углубляться. Но делать это в своей уникальной манере, играючи. Ведь именно в пору этих преобразований в них просыпался другой архетип.

В серьёзное дело жизни вступал сам Трикстер.

***
Ей иногда снилось, что любовь умерла. Что внутри, кроме ледника и контрастирующей по форме, но единой по содержанию пустыни, ничего не осталось.
 Она выходила на звёздный балкон, откуда отлично просматривалась Земля, и размышляла.

 Необходимо было понять, где и что именно пошло не так. Её внутреннему стратегу не терпелось достать карты с отмеченными ключевыми позициями и другие атрибуты своей прошлой жизни.
 Однако карты уже расплывались перед глазами и сознание не было таким собранным и ясным, как прежде.
Она до сих пор мыслила как человек лишь потому, что удерживала этот опыт силой своей воли.

Воссозданные по памяти нейронные сети, точно лианы опутывали её сердце, лишь слегка касаясь угасающего сознания верхушками. Скоро голубоватые крепкие корни перенесут её домой, и эта игра тут же окончится.

«Но я хочу понять сейчас! Пока я человек…»

Ей показалось, что она выкрикнула это вслух, на деле же ничего не произошло. Не единого звука в этом звёздном вакууме, перевалочном пункте от разнородной материи к чистому духу.
Ей стало грустно. Хотелось плакать. В этот раз прощание выходило каким-то тяжёлым и вопреки обыкновению не было вдохновения выстраивать новый маршрут.

Но скоро и эта последняя человеческая слабость растворилась в водах всё собой заполнившего духа.
Она ощутила и его присутствие, успев заметить, как же на самом деле соскучилась. По нему. По дому.

Едва заметная дымка завилась колечками у разделяющего миры порога.
Она отпустила дверь, и земной мир остался за пределом.

***
-Уля…Уля, подъём!

Она с трудом разлепила ресницы и взгляд её скользнул за окно. В глазах тут же защипало от изобилия белого, и девушка повернулась к Олегу.
Муж держа на руках дочь, встречал её своей обычной скрытой, не сразу угадываемой за морщинками улыбкой.
Сейчас всё в нём казалось Уле необычайно близким; аура земного тягучего покоя, то как бережно он придерживал дочь, раскрасневшейся то ли от мороза, а то ли от решимости совершить пробежку лицо.
О том, что он только намеревался её предпринять, говорили обрывающиеся следы на крыльце.

Во дворе снег был ещё девственно чист. К утру метель наконец-таки унялась, и теперь природа яростно охраняла уложенные ей узоры. Даже странно было не слышать обычных завывания ветра и не ощущать его леденящих вторжений в их дом.
Природа словно бы застыла перед самым главным рождественским снимком, видимо, не желая тот испортить.
Олег тоже казался всем довольным. Приятно разминаться в погожий зимний денек без риска получить морозный ожог.
И Вера, сидя у отца на руках, уже вовсю дрыгала маленькими, обутыми в мягкие меховые тапочки ножками, что-то лепеча на своём языке. Разбавляя свою речь переливчатым смехом, она всячески давала матери понять, как же рада её пробуждению.

Девушке и самой никогда прежде не было так отрадно просыпаться. Тяжелый сон всё ещё разматывал свой бинт вокруг головы, но Уля уже наслаждалась свободой.
Сейчас она встанет, и пока Олег бегает по оставшейся от просёлочной дороги узенькой колее, приготовит завтрак.
Всё легко. Никаких туманных снов, контузии, грузной амуниции и запрятанных в рукавах карт.
Не сокрушаться о том, что должно было быть в прошлом и не предполагать, что должно будет случиться в будущем.

Уля, хитро прищурившись, забрала у мужа дочь и усадила в детское кресло.
Затем набрав в руки побольше подушек, она зашла со спины.
Импровизированный бой хоть и не длился долго, но прошёл в лучших традициях романтических фильмов. Никто конечно же не признал свое поражение, так что пришлось удовольствоваться ничьей.
Особенно вдохновлённой этим поединком осталась Вера, что сначала наблюдала за действиями родителей с некоторым недоумением, но затем пришла в полный восторг.

- Из неё в будущем выйдет отличный рефери!

- Думаешь?

Уля со смехом перекатилась на спину и поймала первые солнечные лучи.
Ей было хорошо. В очередной раз сработал какой-то тумблер, и внутри нее всё наполнялось озорством и весельем. Смелостью жить на своей личной глубине.

Люди могут видеть других людей только такими, какими видят самих себя. На своих глубинах. Всё остальное может ими не восприниматься или облачаться в одежды чего-то удобоваримого. Того, что можно объяснить.

Уля хотелось меньше объяснять и меньше контролировать.

Когда твоей душе не находится на Земле подходящего места, просто создай своё.