VI

Фестивальные мелодии с максимально допустимой скоростью во вселенной разлетелись по городам и весям, став достоянием минувшего в коллекциях телевизионных и радиостудий, а также неисчислимого множества меломанов. По завершении гастролей дружный, сплоченный, славный оркестровый коллектив филармонии начал церемониал подготовки к возвращению домой. Скрипачи, и скрипачки, виолончелистки и трубадуры, саксофонисты, флейтисты и барабанщики, пристроив свои музыкальные инструменты в автобусе под охраной водителей (старшего и его сменщика), разбрелись по знаменательным и торговым точкам города. Елизар Вениаминович не относился к неуемным энтузиастам и любителям созерцания товарного разнообразия, однако иногда по воле необходимости приобщался к этому общественному движению. В этот раз он должен был непременно выполнить просьбы своей жены Беллочки, так как от этого зависела атмосфера их семейных отношений на весьма определенный жизненный период. Он достал из сумки список вещей, подлежащих приобретению, внимательно прочел его и приступил к поискам. Когда была помечена кружком последняя цифра и за ней перечеркнута запись, он облегченно вздохнул и направил свои стопы в ближайшую кофейню. Ароматный бодрящий напиток под названием «капучино» снял с его утомленного тела цепи подневольной усталости, и мастер смычка, уже бодрячком, направился к стоянке автобуса. Водитель, увидев музыканта, открыл ему откидную дверь транспортного средства. Тот не спеша поднялся в автобусный салон, отыскал сиденье, где была оставлена скрипка в футляре, снял верхнюю одежду, присел и блаженно расслабился. В релаксациях, погружениях в нирвану и дремотных состояниях он всегда непроизвольно начинал слышать любимые мелодии, пока полностью не отключался. По авторскому предположению это гораздо приятнее возрастного звукового фона в ушах. Случалось, — во сне Елизар Вениаминович даже представлял себя композитором… Просыпался… Записывал ноты… Однако, спустя некоторое время приходил к грустному выводу, что его творения — не более, чем плагиат, или в лучшем случае аранжировка. В конце концов он поборол тщеславные устремления творческого плана и принял профессиональную данность, как судьбоносное проявление.
Радостные, с озорными глазами, румяными лицами и натруженными икроножными мышцами носители музыкальной культуры вскоре заполнили транспортное средство. Дирижер старательно пересчитал оркестровые ряды… задумался, потом обратился ко всем сразу:
— Не вижу баяниста!
— Я здесь! — послышался голос с заднего сиденья.
Удостоверившись, что все на месте, маэстро дал отмашку на начало движения.
Утром, еще до восхода робкого осеннего солнца, оркестровый коллектив прибыл на базу. Был стремительно выгружен реквизит и все в приподнятом настроении от успешного завершения дела разошлись по своим адресам. Елизар, приближаясь к своему дому, заметил, что окно их квартиры на третьем этаже светится. «Она же звонила, что взяла отпуск! А почему не спит!?» — мелькнула у него мысль. На автомате он снял брелком блокировку замка и, услышав привычное: «Дверь открыта!», быстро поднялся наверх. Войдя в родное жилое пространство, Елизар почувствовал приятный запах свежей булочной выпечки. Из кухни выглянула его жена…
— Привет, Белочка!
— Здравствуй, Елизар! Переодевайся и проходи на кухню. Попьем чайку. Надо кое-что обсудить.
— Ах, какой аромат! Умеешь же ты делать пироги!
— В этом деле нет ничего сложного… Только старание. Ну, и как прошли гастроли?
— Замечательно!
— С аншлагом?
— Да. Зал не пустовал.
В моменты, когда Белла была весела и довольна жизненной ситуацией, она обращалась к супругу: «Елизарушка!». В период спорных отношений от нее можно было услышать: «Елизар Вениаминович!». С Елизаром она всегда обсуждала важные дела. И вот теперь, основываясь на предшествующем опыте, первая оркестровая скрипка приготовилась к сложному обсуждению с дирижерской палочкой новой партитуры.
Белла Давидовна разделила специальным кухонным узорчатым ножом окружность пирога на сектора. Один из них она положила на блюдце и пододвинула супругу, аналогично сделала для себя, разлила янтарный напиток по чашкам. Это была симфония жизни. Елизар Вениаминович ощутил блаженство нирваны. Пребывая в этой духовной прострации, он представил цейлонские чайные плантации, южное теплое море… А он сам стоит на высокой скале над морем и, зафиксировав скрипку подбородком, водит по ее струнам смычком… «Либерта» улетает в поднебесье.
— А теперь обсудим одну тему! — вывела его жена из мечтательной прострации.
Елизар Вениаминович по привычке метнулся к раковине, чтобы сполоснуть чашку и помыть тарелку, но Белла Давидовна его остановила.
— Елизар, оставь! Я сама помою. Присядь и послушай! Помнишь — в начале осени мы ходили в приют?
— Беллочка, ну конечно! Мы же хотели взять… усыновить или удочерить ребенка. Купили тогда для детей бананы, мандарины сладости, раскраски, игрушки… И пошли знакомиться… Но тебе никто не приглянулся… Правда детей в возрасте трех лет там было всего двое… Мальчики… Резвые такие!
— Елизар, понимаешь, дети, которым больше трех лет, уже все помнят и не будут воспринимать нас, как родных. А тем двум мальчикам и в приюте хорошо. Они веселые, шустрые… Их забрали из неблагополучных семей.
— Так что же ты хочешь?
— Когда мы уходили из дома ребенка, я заметила в песочнице девочку, примерно в возрасте двух-трех лет. Она играла одна. Светленькая такая… Она словно почувствовала, что я на нее смотрю и мы встретились взглядами. Ребенок сразу перестал ковырять песок, и у нее из одной ручки упала пластмассовая лопаточка… Во второй она держала игрушечное ведерко. Девочка выпрямилась и, наверное мне показалось, хотела пойти в мою сторону.
— Беллочка, я это не помню!
— Тогда, ты еще говорил, что опаздываешь на репетицию…
— Ну да… да… Что-то всплывает, но смутно.
— Эта девочка мне снится уже целую неделю. Я не могу…
И доктор невропатолог расплакалась.
— Возьми себя в руки! Прими что нибудь из успокоительных…
Белла Давидовна достала носовой платок и просушила им возле глаз.
— Да что ты понимаешь в седативных! Так! Собирайся и поедем в приют!
— Что прямо сейчас?
— Да!
— Мало ли что приснится!
— Ты поедешь со мной?!
— Конечно!
— Возьми документы, которые мы готовили для приюта!
— Хорошо, милая! Так все неожиданно!
Елизар Вениаминович вызвал такси. По дороге в сиротский дом заехали в супермаркет и купили бананы, мандарины, виноград… Затем в детском магазине игрушек приобрели канцелярские принадлежности. Со всем этим явились в госучреждение с табличкой «интернат» прямо в кабинет к заведующей.
— Здравствуйте, Инна Герасимовна! — поприветствовала ее Белла Давидовна.
— Здравствуйте! А я вас помню! Вы врач — невропатолог. Однажды были у нас. Но вам никто не приглянулся.
— Это не совсем так. У вас я видела, как на улице играла в песочнице девочка. Ее не было тогда среди детей, с которыми мы общались.
— Ах, да! Это Дашенька! Дарья Алексеевна Тимохина, как значится в учетной карточке… Она любит играть в песочнице. Я подумала, что вам нужен ребенок постарше. Ей тогда было, когда вы приходили, — заведующая заглянула в биографическую справку, — только два годика и одиннадцать месяцев. Она хорошо говорит. Но такая молчунишка! Слова не вытянешь!
— Кто ее родители?
— То, что мне известно, они были оба с высшим образованием. Увлекались спортом, альпинизмом.
— Где они сейчас?
— Случилось дорожно-транспортное происшествие… Дашенька чудом выжила.
— Ребенка обследовали.
— Да. В медицинской карте отмечено, что было сотрясение головного мозга.
— А где находилась девочка после выписки?
— У бабушки… По отцу…
— Другие родственники есть?
— Больше никого.
— Адрес бабушки можете дать?
— Нет.
— Почему?
— Она умерла…
Белла Давидовна побледнела… У нее закружилась голова и она схватилась за спинку стула.
— Вот возьмите воды! — торопливо предложила заведующая.
— Нет! Все нормально!
— Где Даша? Я могу ее видеть?
— Ее сейчас здесь нет.
— Почему?
— Неделю назад у нее поднялась температура. Мы вызвали скорую и ее забрали в больницу.
— В какую?
— В детскую городскую…
— Все понятно! Спасибо! Я там работаю. Елизар! Останься! Отдай документы, что мы собрали. Если чего-то не хватает, — займись! А я поеду к девочке. И еще… скатай домой и возьми пакет с детской одеждой! Он в шкафу… Найдешь — сразу ко мне в больницу! Я там тебя буду ждать!
Белла Давидовна на такси, которое ждало у приюта, быстро доехала до инфекционной больницы и зашла в ординаторскую своего отделения.
— О! Белла Давидовна, вы же в отпуске! — послышалось от кого-то из коллег. — Не сидится дома?
— Товарищи, извините! Я по срочному делу! Заведующий у себя на месте?
— Да. У себя, — ответила ей Велюгина Марина, врач-гепатолог.
Белла Давидовна отомкнула свой шкафчик со сменной медицинской одеждой, переоделась и направилась к Зимину Николаю Григорьевичу.
— Николай Григорьевич, добрый день!
— Добрый!… Вы же в отпуске…
— Я по личному вопросу. Скажите, пожалуйста, к вам Тимохина Даша трех лет поступала.
— Да.
— С ней все хорошо?
— Естественно. Разве у нас бывает по другому.
Белла Давидовна вдруг почувствовала судорожный приступ радости и чуть не выплеснула наружу свои чувства.
— С вами все в порядке? — поинтересовался шеф заведения, видя как она отреагировала непроизвольной мимикой на его слова.
— Все в порядке! К девочке можно пройти?
— Конечно. Тихий час уже скоро заканчивается. А кто она вам? Знакомая? Родственница? Доктор-невропатолог в упор посмотрела на Зимина и сухо оповестила:
— Дочка! Моя доченька!
— Дочка?! — переспросил удивленно заведующий, привстав с кресла. А мы и не знали, что у вас…
Белла Давидовна сидела на стуле и смотрела на спящего ребенка. Она вдруг осознала, что волнуется, как когда-то перед сдачей важного зачета во время экзаменационной сессии. «Вот сейчас малышка проснется… А вдруг испугается! Не признает…» — думалось ей. Личико девочки ей кого-то напоминало. Память начала подыскивать подходящие кандидатуры… Ее мать, в девичестве Капустина Лидия Тимофеевна, в чем-то подходила на эту роль, но с большой натяжкой. Отец — Громов Давид Петрович — никак не вписывался в параметры сравнения. Мать Елизара, Буракова Клавдия Антиповна, имела совершенно другой тип лица. Его отец, Кацнельсон Вениамин Ильич, жил за границей и приезжал лишь эпизодически на свою малую родину. В глаза бросались прежде всего его роскошные черные брови. Иронично в разговорах с друзьями и знакомыми Белла Давидовна иногда говорила, что в ее семье сошлись два генетических направления — овощной и еврейский. Доктор сидела, боясь выдать свое присутствие, периодически посматривая на спящего человечка. В одно из мгновений ресницы девочки вздрогнули, глазенки раскрылись, затем расширились и застыли от удивления… Она приподнялась и вытянула в сторону сидящей женщины свои маленькие ручонки:
— Мама! Мама! Я знала, что ты придешь за мной!
Белла Давидовна вскочила со стула, метнулась к кроватке, подхватила свою только что обретенную дочку на руки и осторожно прижала ее к груди. Дашенька правой щекой прильнула к лицу своей мамы, а ручонками со всей силы старалась обнять покрепче.
— Мама, я тебя видела во сне! Мне снилось, что ты сидишь рядом. Я боялась открыть глаза. Вдруг тебя опять не будет…
— Милая моя доченька, я теперь всегда буду с тобой!
— Мама, я помню ты приходила к нам в садик… Я сразу тебя узнала…
Белла Давидовна почувствовала, что на ее шее и груди стало влажно… Из глаз ребенка текли слезы, а плечики вздрагивали. Тут и молодая мама дала волю своим чувствам…

В это время в палату заглянула Велюгина…
— О!… Что это за рыдания!
— Да вот, Марина, я дочку свою нашла!
— Зимин заходил в ординаторскую. Уже нам все рассказал. Радоваться надо!
— Это мы так радуемся…
— Понятно… Я чего зашла… Температура у Дашеньки в норме. Выписка из истории болезни будет готова максимум через час. Забрать бумагу можете в приемной у главврача.
— Хорошо.
— В холле стоит твой скрипач.
— Скажите ему, чтобы он передал пакет с одеждой! Марина, как я понимаю, ты а данный момент лечащий врач моей доченьки.
— Да.
— Нам с Дашенькой можно уезжать?
— На все четыре стороны! И хватит нюни распускать!
Когда Белла Давидовна переодевала Дашеньку во все новенькое, та просто сияла от счастья. Особенно она радовалась оранжевому комбинезону. Потертые колготки, пожелтевшее от длительной носки нательное белье, хлопчатобумажное платьице, зябкая куртчонка и бесцветные ботиночки были сложены обратно в пакет, в котором прибыло не ношенное обмундирование. Санитарка, делавшая влажную уборку поинтересовалась:
— Это можно забрать и выбросить?
— Да, конечно! — ответила ей Белла Давидовна.
Новообразованная семья вызвала такси и стала ждать прибытия машины. Елизар извлек из портфеля папку с документами. Тут все, что касается нашей Дашеньки. Затем уже непосредственно из папки вынул одну фотографию:
— Вот это я!
Взглянув на отображенного человека Белла Давидовна воскликнула:
— Ну, ты, Елизар, шутник!
— Отнюдь. Это я — отец нашей дочки, только в молодости.
Его жена поняла задумку своего мужа.
— Да, но ты сильно изменился!
— Что поделаешь!? Время течет. А вот ты совершенно не меняешься!
Елизар достал еще одну фотографию.
— Ты ее взял из моего альбома?
— Отнюдь. Это же я!
— А никто и не сомневается, что ты мама этого ребенка! — Елизар посмотрел на нарядно одетую Дашеньку.
Белла Давидовна еще раз внимательно вгляделась в снимок… Да… Вроде бы у нее не было такого платья… И сережка в ухе не из ее коллекции…
— Бывает же такое! — тихо произнесла она, сдерживая эмоции.
— Выходит, что случается! — констатировал ее спутник по жизни.