Пристроить бореньку!

Лёня, старый друг, ещё со студенческих времён, позвонил и попросил помочь: опять у него появилась новая идея, но времени на обработку нет. — Ну, подруга, выручай! Ты же знаешь, твоя грамотность и зоркость — вот что мне нужно. Я согласилась, мы договорились встретиться в кофейне. — Ведущего я уже нашёл, отличный парень, обаяшка, талант, держится великолепно. Кстати, холостой…
На это «кстати» я отреагировала вяло: надоело отбиваться от друзей, которые так и мечтали выдать меня замуж. Я начала читать проект клуба «Романтические встречи» и услышала: — О, вот и наш ведущий!
Я подняла голову, и мы расхохотались: ведущим оказался мой сосед Боря! Мы жили, как говорится, дверь в дверь, но дружила я с его мамой, тётей Люсей. Жили они в однокомнатной квартире с маленькой кухней и крошечным балконом. У тёти Люси был муж, то есть отчим Бори, и между ними была война. Правду сказать, Вениамин был груб, хамоват, к Боре придирался, подтрунивал над его избалованностью, называл его «священной коровой». Тётя Люся частенько забегала ко мне пожаловаться на Вениамина и всё вздыхала: "Мне бы Бореньку пристроить!..."
Помалкивая, я всё же помнила, что попытки уже были. Первой женой Бори была хорошенькая, весёлая Вика. Они жили у Викиных родителей (не приводить же молодую жену в эту тесноту, говорила тётя Люся). Жили, по-видимому, хорошо, дружно, но на вопросы о наследниках отшучивались: «Мы стараемся!» Однако детей не было. И в конце концов, после долгих обследований, выяснилось, что у Вики какая-то патология, врачи разводили руками, но ничего не обещали. Боря развёлся с Викой, боюсь, что под давлением матери. Раза два-три я видела Вику — вот она и сказала мне, что тётя Люся ни в какую не соглашалась, чтобы сын с невесткой взяли ребёнка из детдома. — А Боря что? — Боря? Я поздно поняла, что Боря как флюгер: куда подует мамин ветер, туда и Боря повернётся. Так что, может, оно и к лучшему, что мы развелись. У второй жены Бори было очень необычное имя — Жозефина. Поговаривали, что тётя Люся познакомилась с ней в гостях у одной из своих многочисленных подруг, и Жоза, как её звали в узком кругу, покорила маму Бори статью, голосом, смелостью в суждениях. Когда тётя Люся произнесла по привычке свою мантру насчёт сыночка Бореньки, Жоза хохотнула: — Что, не везёт сыну?
Дальше — больше, Жоза была приглашена на обед, я тоже (в качестве друга семьи). Так я узнала, что Жоза уже побывала замужем, детей нет (не успела), живёт отдельно от родителей, независима и самостоятельна. «Чего ж вам боле?» — пронеслось у меня в голове. Тётя Люся ликовала: Боренька будет как у Христа за пазухой!
Жоза мне нравилась, наверное, прежде всего потому, что была полной противоположностью мне во всём — и внешностью, и характером, и манерой держаться. Когда они с Борей приходили к тёте Люсе, та сияла и не скрывала своего восторга, а уж когда узнала о беременности Жозеньки, то расплакалась от счастья и прибежала ко мне поделиться радостью. А вот Люсин муж Вениамин хитро подмигнул мне и вполголоса пробормотал: — Пристроила Люся Бореньку! Слава Богу, конечно, но…
Что скрывалось за этим «но», я узнала позже, и ничего хорошего это не сулило. Родилась дочка, Жозефина назвала её Жанной и смеялась: “Можно сказать, у нас теперь две Ж, а можно Ж в квадрате!“
Как-то Боря с Жанночкой приехал к маме и зашёл к нам, подарил моему мальчику новую машинку, и я поняла, что ему хочется поговорить. — Понимаешь, — начал он, — у Жозы свой круг друзей, они бывают у нас по субботам. И я чувствую себя среди них каким-то недоумком. Они спорят, причём очень громко, много курят, обсуждают какие-то книги, о каких я и слыхом не слыхивал, бегают на премьеры… Я один раз рассказал анекдот, так они молча переглянулись и вежливо так улыбнулись, словно пожалели меня: мол, ну, убогий, что делать! Вот недавно пришли Лёня с Майкой, мы хохмили, шутили. А когда они ушли, я услышал от Жозы: “И что это было? Что за дебилизм вы устроили?!“ Нет, я не жалуюсь, я понимаю, что я со своей профессией не вписываюсь в их орбиту. Что я? Артист разговорного жанра, конферансье… А они — о, научная элита!
Слушать его излияния было неприятно, неловко, но я терпела, пока не появилась тётя Люся с внучкой. Боря сделал мне знак, чтобы я невзначай не проговорилась матери. Однако материнское сердце уже что-то почуяло! Иначе мне не пришлось бы выслушивать ещё одно откровение — теперь уже Люсино. Горы немытой посуды, неубранная постель, отсутствие обеда, бесконечные бутерброды, окурки, кофейная гуща — это ещё не так страшно. «Ленивая неряха» оставляла Боре записки: “Бусик, сегодня у нас гости. А у нас нет колбаски, сыра, маслица, хорошо бы оливок… Да, и у Жанночки кончилось… Ты же свободен — так что вперёд и с песней! Конечно, люблю и целую!“
Когда Жозе приносили какую-то книжную новинку, она могла, забравшись с ногами в кресло, просидеть полдня, а обедали всё теми же «бутиками». — Боренька, ты понимаешь, я сегодня вечером должна это вернуть! Придут ребята, ты уж подсуетись, любимый!
Постепенно Борины друзья отошли в сторону (кстати, среди них были и талантливые, и образованные, и остроумные), а Боря в свободные от концертов дни часами гулял с дочкой или приезжал к маме. Что стало последней каплей, я не знаю: уж слишком много накопилось обид и претензий, и этот ком рос и рос, пока не треснул. Развод был далеко не мирный, громкий, скандальный. Жоза выписала Борю из своей квартиры, отказалась от алиментов — таким образом она решила вычеркнуть его из своей жизни и жизни дочери, хотя прекрасно знала, какой это будет удар для Бори, который был лучшим на свете папой, по словам самой дочки. Вениамина я всегда старалась обходить стороной: он был неприятен своими ехидными насмешками, подмигиваниями. Скандал с Жозой был в самом разгаре, когда Вениамин остановил меня на лестнице. — Ты вот что, соседка, гляди, как бы Люся своего ненаглядного Бореньку к тебе не пристроила! А что? Ты свободная, с квартирой, характер такой хороший…
Я на секунду представила себе эту картинку — и зажмурилась. Вот только этого мне не хватало! И пусть меня очень любит тётя Люся, и пусть я часто ловила на себе многозначительные взгляды Бори, и пусть мы довольно часто появлялись вместе на концертах, куда он меня приглашал — но нет!
— Что вы, Вениамин Викторович, он не в моём вкусе. Да и есть у меня горячий поклонник, — приврала я на всякий случай. Ничего неожиданного не было в том, что, как только Боря вернулся к маме, Веня собрал вещи и уехал к родной сестре в Ставрополь. Вот таким — свободным, холостым, но по-прежнему привлекательным — я увидела Борю, которого мой друг пригласил на роль ведущего. Что ж, он вполне подходил: уже не юноша, даже волос с проседью, статен, раскован, с хорошей речью. И вдруг Боря предложил меня на роль напарницы!
— А что, это идея! — загорелся Лёня. — Вы друг друга знаете, притираться не придётся, а контраст по росту — это даже прикольно!
Внутренне я сопротивлялась, но уступила: одного раза будет достаточно, а потом как получится. Сначала в клубе «Романтические встречи» было приятно, мило, хоть и несколько сентиментально. Старинные романсы, бальные танцы, свечи — такой ностальгический настрой располагал к неторопливой беседе, приятному общению. Но в какой-то момент от пары, которая пронеслась мимо меня в мазурке, пахнуло нафталином — а у меня была аллергия на нафталин — и я выскочила из зала, едва успев добежать до туалета. На этом моя миссия ведущей закончилась. В остальном я оставалась в творческой команде в качестве редактора и корректора. Долго искать новую ведущую не пришлось: в концертной бригаде была солистка Аллочка, которая сразу согласилась выручить нас. Это была молодая женщина, миловидная, подвижная, артистичная, с сильным, красивым голосом. С Борей они смотрелись очень гармонично, понимали друг друга с полуслова — одним словом, профессионалы!
Боря повеселел, приободрился, стал тщательнее следить за своим внешним видом. Уезжая на гастроли, Алла набивала полную сумку- термос, кормила всех вкусной едой, за что её называли «мама Алла». Иногда — очень редко — на репетициях появлялся сын Аллы, приносил то термос с кофе, то ключи. Мальчик заканчивал девятый класс, и я поинтересовалась, куда он собирается потом: в техникум или в одиннадцатый класс. Игорь насупился, помялся и нехотя признался, что отец зовёт его к себе в Питер, а он пока сомневается, хотя и очень заманчиво. Когда на лестничной площадке я увидела Аллу с упаковкой обоев, я про себя рассмеялась: это был знак!
— Вот посмотрела на эти страшные старые обои в комнате у Бори…
Сначала были обои, потом плитка в ванной комнате — всё шло «по сценарию». Правду сказать, квартирка тёти Люси посветлела, посвежела, стала выглядеть просторнее. У Аллы всё получалось легко, без напряжения, играючи — и тётя Люся, вынося обрывки старых обоев, чуть ли не вприпрыжку сбегала по ступенькам. Алла и не скрывала своей влюблённости в Борю, ловила каждое его слово, провожала взглядом. И пришёл день, когда произошло переселение Бори в квартиру Аллы, и мы были приглашены отметить это событие. Единственным человеком, которого это совсем не радовало, был сын Аллы: он сидел недовольный, хмурился, кусал губы. Интересно, думала я, понимает ли его Боря, который прожил с отчимом не один год и натерпелся от него? Конечно, Боря не Вениамин, он прекрасно воспитан, но всё же, всё же…
И однажды, когда мы с Аллой сидели в моей комнате, она вдруг с горечью произнесла: — Вот не могу понять! Ведь всё у нас хорошо: мы вместе, у нас квартира, машина, дача… На работе всё замечательно, успешно. С моим сыном Боря подружился, они друг друга приняли. А иногда Боря так вздохнёт, словно воздуха ему мало! Или застынет на месте, как будто не знает, куда идти. Что я могла сказать Алле?
Боря в очередной раз был «пристроен» очень удачно, но почему тогда он задал мне вопрос: «Скажи, что со мной не так?»