13. Из ада

Эта история произошла в относительно далёком уже 1971-году, в первой половине так называемой «эпохи застоя» СССР, во времена правления «дорогого Леонида Ильича». После завершения расследования органами МВД и в особенности КГБ, это дело, как и многие другие им подобные, которые были связаны с серийными убийствами в «союзе», оказалось глубоко засекречено на долгие 55 лет. И вот теперь мы с вами можем узнать о том, что же так тщательно скрывала от нас «власть Советов», по крайней мере, мы сможем узнать всё, касаемо этого случая.
Всё началось в одном из городов на юге Московской области, расположенном вдоль Павелецкого направления железной дороги на расстоянии 98 км от Москвы.
Название этого городка я опущу специально, так как в нём не было ничего примечательного: год образования 1938-й, классическое советское наследие в виде заводов, которые тогда ещё гремели на весь «союз», дома типичной постройки, которыми также активно застраивались и окраины Москвы, постепенно поглощаемые ею. Улицы города с обязательными названиями Октябрьская, Первомайская, Советская давно уже стали неотъемлемой частью любого города эпохи СССР, но в малых городах, ввиду своей компактности, это ощущалось особенно остро. Так же как и статуя Ленина на центральной площади, огромный постамент «Серп и молот» у железнодорожного вокзала, красного цвета конечно же, плакаты вождей на стенах дома культуры и местного кинотеатра, гипсовые статуи на центральных дорожках парка культуры и отдыха, а также стадиона, омерзительного вида «промзона»… Одним словом, всё как везде. И к слову сказать, кто очень захочет, то без труда вычислит и догадается о каком именно городе идёт речь.
 В черте этого самого города, а если быть точным, то в административном управлении железной дороги помимо собственно самой станции города находились ещё две – «Белозерская» и «Карьерная». А примерно в одном километре от станции «Белозерская», на берегу небольшой речушки Кремиченки, более пяти веков назад был отстроен большой женский монастырь.
Как и большинство храмов в эпоху социализма этот монастырь также попал под пагубное влияние борьбы власти с «опиумом для народа» - с начала 1930-х годов на территории монастыря устроили общежитие для рабочих и даже тюрьму для заключённых, занятых для строительства моста через реку Оку неподалёку. После завершения строительства монастырь был заброшен, и постепенно приходил в упадок.
Однако, следует понимать, что человеческую веру искоренить по воли клича, брошенного властью на борьбу с религией, просто так невозможно. Даже разного рода антицерковными агитплакатами и прочей пропагандой – в глубине души советский человек продолжал верить, молясь дома на иконы, доставшиеся от предков, пряча от любопытных глаз в дальний ящик стола нагрудные кресты, полученные в наследство. Конечно же, верили далеко не все, но в местах подобных тому, о котором я веду свой рассказ, вера произрастала сильнее, поскольку в окружающих монастырь сёлах и деревнях жили предки священнослужителей, их родственники. Которые верили, что святотатство и мракобесие, которое творила власть советов над христианской верой в первую очередь, а уже потом над памятниками старины и архитектуры, рано или поздно прекратится. Однако случится это только через 20 с лишним лет.
Именно от этого монастыря, гордо стоявшего на окраине города, и получило начало наша история.
Ранним утром, в субботу 6-го марта 1971-го года за автобусной остановкой, расположенной недалеко от монастыря, был обнаружен труп женщины – местные жители из посёлка Белоозёрский как раз подтягивались на остановку: большинство людей, проживающих в городе и пригороде, работало на местном металлургическом заводе.
Стоит пояснить, что в те годы «домашние» телефоны были далеко не у всех в городе, а в пригороде о такой роскоши даже и мечтать не приходилось. Поэтому прошло чуть больше получаса, пока автобус довёз людей до города, а точнее до ближайшей кабины телефона-автомата, откуда в срочном порядке вызвали милицию.
Погибшую опознали довольно быстро, так как посёлок был очень маленьким, и все друг друга знали: Антонина Малахова, 56 лет, работала крановщицей на одном из местных заводов, чуть больше года как на пенсии. Знавшие её люди описали её как тихую, скромную и очень хорошую женщину. Вредных привычек не имела, подозрительных связей тоже, два года назад овдовела – во время купания жарким летом на местном озере, образовавшегося на месте бывшего песчаного карьера, именуемого в народе «котлованом», у супруга остановилось сердце. Скорая приехала слишком поздно, и в итоге написали, что причиной смерти стал обширный инфаркт вследствие перепадов температур – с жаркой погоды в холодную воду.
Одним словом, обычная женщина, смерть которой была никому не нужна и абсолютно невыгодна. Прибывшая на место следственная группа установила, что это было именно убийство, а не несчастный случай – из груди женщины торчали большие портновские ножницы.
Возглавлял оперативную бригаду довольно молодой, но уже опытный следователь Климент Яковлевич Черепнин. Ему было только 36, но его профессиональный интерес к сыскному делу начал проявляться ещё в школьном возрасте и достиг небывалых высот. Поэтому после армии он поступил в московский юридический институт, и после его окончания вернулся в родной город для работы в местной прокуратуре.
Черепнин всегда лично приезжал на вызов, и вообще проявлял настоящее стремление к раскрытию дела или поимке преступника. В этот раз было точно также.
После осмотра места преступления эксперты предоставили сведения следователю: все вещи жертвы были на месте – кошелёк с деньгами, паспорт, некоторые личные вещи. Из одежды всё также было на месте, одним словом убийство было совершено не с целью ограбления. Точно как и не с целью совершения каких-либо насильственных действий.
 - Что думаете, Климент Яковлевич? – спросил следователя один из экспертов.
 - Пока ничего. Единственное что приходит в голову – спонтанное убийство. На ссору на похоже – снег вокруг тела не затоптан, следов борьбы нет, одежда цела. И вообще складывается впечатление, что женщина была убита, скажем так, походя. – он помолчал. – Причём, заметьте, убита одним единственным ударом в сердце. Портновские ножницы далеко не самый острый инструмент, особенно, если лезвия закрыты. Это говорит о том, что убийца обладает недюжинной силой, если смог пробить пальто, кофту и бюстгальтер жертвы с одно раза. – Климент нагнулся над погибшей. – Рискну предположить, что она даже ничего не успела понять… Тем не менее процедура стандартная: опрос соседей, поиск свидетелей, всё как обычно. На всякий случай привезите служебную собаку, пусть попробует взять след, но я почти уверен, что это бесполезно, но всё же. Какое время смерти?
 - Приблизительно 6 утра, тело ещё не успело полностью остыть. Я сообщил, из морга уже выехали сюда.
 - Хорошо. Как закончите, жду отчёт у себя на столе. И разгоните зевак, не на что тут смотреть… - Климент поморщился, протиснулся сквозь толпу любопытствующих, и сел в дежурную машину.
«На кой чёрт кому-то понадобилось убивать эту женщину?! Даже подростки не способны на такую дикость! Хотя всё может быть… Дело определённо пахнет «глухарём»…
Слухи об убийстве крановщицы с молниеносной скоростью распространились по посёлку и достигли города буквально в этот же вечер. Люди проявляли закономерное беспокойство, но в панику это не перерастало. Пока что.
Через пару дней прочитав отчёт судмедэкспертов и полностью разложив по полочкам для себя это дело, Черепнин понял, что оно превратилось в «висяк» - ни жители посёлка, ни случайные свидетели ничего не видели и не слышали. Поскольку супруги Малаховы были бездетны, то никто из соседей не мог ничего добавить к случившемуся: родственников у них не было, вся родня сгинула ещё в боях на Курско-Орловской дуге в войну 1941-1945-го годов.
Как и ожидалось, собака на месте преступления след не взяла, что только усложнило дело. Точнее, была слабая попытка, которая оборвалась у местной речушки Кремиченки – на противоположном берегу собака даже не попыталась взять след. Это было странно, кто-то из оперативников даже пошутил, что преступник «ушёл по реке в большую воду». В итоге нерешительность служебной собаки списали на ложный след, и этот вопрос был закрыт.
Уже после, в своём кабинете, единственный раз Черепнин предположил, что убийца мог выслеживать жертву, надеясь на то, что она одинока, но тут же отбросил это – он уже чувствовал, что Антонину Малахову убили можно сказать, мимоходом: имелось в виду именно то, что на её месте мог оказаться совершенно любой человек.
Несмотря на то, что Климент жил на другом конце города от своей работы, он всегда ходил до дома пешком, в любую погоду. Он проживал в двухкомнатной «хрущёвке» вместе с родителями, воспитывал приёмного сына 14-ти лет от бывшей покойной жены, и помимо коллег по работе это был его единственный круг общения – компаний он не водил, так как не пил и не курил совершенно, поэтому, как он сам любил говорить о себе в таких случаях: «Большинству я просто неинтересен…» И хотя женщин он привлекал как минимум здоровым образом жизни, после смерти жены во время операции на сердце, он ни разу ни на кого из противоположного пола так и не посмотрел.
Дело было даже не в том, что из-за своей серьёзной работы ему приходилось избегать разного рода весёлых компаний – всё свободное время он посвящал сыну. И хотя он не был ему родным, он носил его фамилию, и очень его любил – Виктор не знал своего родного отца, однако о его жизни и прошлом знал Климент, но рассказывать ребёнку об этом пока что не решался.
Проблема в том, что настоящий отец Виктора был убит в одной из бандитских разборок – после «Бериевской амнистии» в марте 1953-го уровень преступности многократно возрос по всей стране, а отец Виктора, будучи тогда в одной из мелких воровских шаек, однажды летом 1957-го получил нож в печень, по сути оставляя беременную жену на произвол судьбы. И обо всём этом со временем Черепнину придётся рассказать своему сыну. Сейчас момент для этого ещё не настал – Климент надеялся, что летом, когда они вместе поедут как-нибудь на рыбалку, он обо всём ему расскажет.
Несмотря на то, что Черепнин сильно уставал на работе, он всегда шёл домой с лёгким сердцем, зная, что дома его ждёт сын, с которым он проведёт очередной вечер.
Как и ожидалось, спустя примерно месяц дело об убийстве крановщицы не сдвинулось ни на сантиметр. А в начале апреля трагедия пришла на улицу того дома, где проживал Климент.
В этом доме, по адресу Центральный переулок №13 Черепнин проживал всю жизнь с самого детства. На его глазах подрастали соседские дети, и вот недавно одна из молодых девушек с 4-го этажа, Лена Безуглова, 16-ти лет, утонула на городских прудах.
Это было дикостью, учитывая, что на улице стоял второй месяц весны. Разумеется, в такую погоду никто не лез купаться, особенно учитывая то, что лёд сошёл далеко не во всех водоёмах: просто три подружки поспорили, что смогут перебежать по льду один из прудов поперёк. И даже то, что пруд они выбрали самый маленький, не спасло Лену от трагедии: две первые девочки легко пробежали по тонкой корке льда, а Лена взяла чуть правее, в надежде срезать путь, и не разглядела под снегом подтаявшую полынью – на глазах своих подружек она провалилась под лёд и мгновенно утонула.
Черепнину навсегда врезалось в память то, что когда выносили гроб с её телом, Лена была всё также прекрасна, как и при жизни – казалось, она сейчас откроет глаза и заговорит…
А дальше стали происходить интересные вещи – на углу дома где жили наши герои, рядом с АТС, кто-то постоянно писал сначала мелом, а потом белой краской имя «ЛЕНА» после гибели Безугловой. Возможно, это был какой-то мальчишка, тайно влюблённый в утонувшую, об этом так никогда и не узнали. Однако надпись появлялась на углу постоянно, в течение всего времени жизни пока Климент жил в этом доме, несмотря на то, что коммунальщики старательно закрашивали её раз от раза – так сильна бывает память о человеке. Или любовь о нём.
Лена Безуглова даже снилась после похорон Черепнину, живая, весёлая, радостная, какой она и была при жизни, и какой и должна быть молодая девушка 16-ти лет. И возможно Климент долго вспоминал бы про её трагическую гибель, если бы однажды ему не позвонил коллега и бывший однокурсник, который проживал и работал в то время в одном из городов юго-западного Подмосковья.
Юрий Леонидов, или просто Юра, трудился в городе Серпухове, который находился в 50 километрах западнее города, где жил Климент. Леонидов был родом оттуда, и также, как и Черепнин, после окончания института вернулся в родной город и занялся следственной работой. Созванивались коллеги нечасто, примерно раз в квартал, и в этот раз этот звонок оказался очень важным для них обоих. И не только.
После приветствия и разговора на тему личного, не касающегося службы, бывшие однокурсники неуклонно сворачивали на тему работы.
 - Клим, ты мне вот что скажи, как у вас обстоят дела с «глухарями»?
 - Сам знаешь, с ними всегда дела не очень. Вот совсем недавно нарисовался такой…
 - Ни с места?
 - Вообще. Ни зацепок, ни улик, ни мотива.
 - Как странно… - Леонидов замолк. – В феврале у меня в районе тоже появился «висяк».
Черепнин насторожился.
 - Не поделишься?
 - А смысл? Подобные дела как правило не связаны… Хотя, зная твою чуйку… В общем, слушай: дословно не помню, вроде 6 февраля, рядом с Высоцким монастырём прохожие обнаружили труп мужчины. Убит отвёрткой, один удар в шею, истёк кровью на месте за несколько минут. Где-то в начале седьмого утра его обнаружили…
Климент остановил собеседника, пересказав ему вкратце дело своего «глухаря». Леонидов присвистнул в трубку.
 - Юра, ты понимаешь, что почерк совпадает? Почти один в один. Я уверен, что и твоя жертва – случайная, убийце просто нужно было лишить кого-то жизни. Пока у нас совпадает только дата и время – шестое число каждого месяца, время смерти около шести утра плюс-минус 15 минут, исходя из того, что говорят эксперты.
 - Полагаешь, это «серия»?
 - Очень похоже. Хорошо, что ты позвонил, и мы вот так случайно обнаружили связь. Чтобы удостоверится в нашем предположении, я предлагаю осторожно пообщаться с нашими коллегами из других районов. Пока что по области, если результатов не будет, то попросим прошерстить ближайшие регионы за Подмосковьем – Калужскую, Тверскую, Тульскую, Рязанскую, Владимирскую, Смоленскую…
 - Клим, если мы правы, то завтра шестое апреля, и надо опасаться новых жертв.
 - Я уже подумал об этом… Но как это предотвратить? У нас нет абсолютно никаких примет, никаких мыслей о том где это может случиться в следующий раз. Я бы мог сделать ставку на Московскую область, но сейчас это очень смелый шаг, учитывая, каким малым количеством сведений мы обладаем… Единственное, в чём я уверен, касаемо моего чутья, это то, что ни в мой район, ни в Серпуховской, убийца больше не сунется.
 - Значит, действуем пока так – созваниваемся с другими районами, пытаемся собрать информацию.
 - Договорились! Пока что так. До связи, Юра, жду звонка.
 - До связи, я тоже!
Спустя неделю первым позвонил Леонидов и сообщил, что в Дмитрове, на севере Московской области 6 января, в среду, около 6 утра, недалеко от Дмитровского кремля было совершено убийство молодой девушки. Почерк преступления совпадал почти что под копирку – один удар, на этот раз шилом в сонную артерию, полное отсутствие свидетелей и мотива. Одним словом, это однозначно был один и тот же человек.
Второй случай был обнаружен уже самим Черепниным, когда он обзванивал областные районы и совсем недавно, 6 апреля в Можайске, возле Лужецкого монастыря был убит мужчина. И снова те же обстоятельства – единственный смертельный удар, и никто ничего не видел и не слышал.
Это была уже четвёртая смерть ни в чём не повинных людей. После звонка в Можайск Климент уже не сомневался, что в Московской области орудует серийный убийца. И хотя ему было искренне жаль, что погибали люди, больше он приходил в ярость от того, что не получалось никаким образом хоть как-то приблизиться к личности убийцы.
Некоторые отрывочные сведения всё же были, но по ним совершенно не получалось составить даже фоторобот: лица вообще никто не запомнил, только рост и одежду. И опять же никто из возможных свидетелей не был уверен, что видели именно убийцу, а не случайного прохожего.
Черепнин и Леонидов сообщили о своих поисках вышестоящему начальству, и те вынуждены были признать, что областная милиция имеет дело с маньяком. В те времена подобные дела были строго засекречены, поскольку «в стране развитого социализма нет и не может быть никаких серийных убийц!» Такое безобразие могло твориться только в странах «загнивающего Запада». По крайней мере, именно так иногда и вскользь говорило людям центральное телевидение и всесоюзное радио каждый раз, когда объявляло об очередных победах на очередных «пятилетках».
Для сужения круга поисков было принято решение связаться с соседними областями. На поиски информации о похожих нераскрытых убийствах ушёл почти целый месяц. И Черепнин внутренне выдохнул, когда выяснилось, что никаких похожих случаев за пределами Подмосковья обнаружено не было.
Однако это не очень сильно помогало, поскольку население Московской области приближалось к 6 миллионам человек, и отыскать среди них одного было невыносимо сложно. Это при условии, что человек на момент поиска находится именно в области, а не уезжает куда-то на целый месяц до совершения следующего убийства.
Версия «гастролёра» тоже рассматривалась, но Климент не сильно в неё верил – его чутьё вновь говорило ему, что убийца местный. Может быть даже москвич, но всё равно сведения о нём были весьма и весьма скудными: преступник появлялся, совершал убийство и исчезал практически мгновенно, говоря профессиональным языком, «прячась у всех на виду». Черепнин готов был поклясться, что это человек самой заурядной внешности, профессии, и вообще крайне мало отличается от большинства людей советского общества. Как показывала и ещё покажет практика именно так ведут себя и выглядят большинство серийных убийц.
Как и положено в любом расследовании был составлен маршрут передвижения преступника, что дало повод предположить, что убийца перемещается только по железной дороге. Причём Черепнин высказал мысль, что преступник старается миновать главные вокзалы столицы, большей частью двигаясь по Большому кольцу Московской железной дороги: это кольцо связывает все девять направлений девяти вокзалов Москвы, находясь на приличном расстоянии от её центра. Тем не менее убийца перемещался и по хордовым направлениям, тем самым оказавшись в Можайске и родном городе Климента.
Очередное убийство не заставило себя ждать – четверг, 6 мая, раннее утро, подмосковный город Егорьевск. Молодой рабочий возвращался со смены, и был убит одним ударом половиной кирпича по голове, практически в самом центре старого города. Но в этот раз были свидетели, которые запомнили возможного убийцу, хотя и видели его в профиль и мельком.
Предполагаемого преступника описали как мужчину лет 30-ти или около того, среднего роста, светлые волосы, серые глаза. Он был одет в тёмный кримпленовый костюм, в руках нёс небольшой кожаный портфель. Свидетели до конца не были уверены, что именно этот человек мог быть убийцей, так как он совершенно спокойно вышел из соседней улицы, где был убит рабочий, и неторопливо, явно наслаждаясь погодой, направился по своим делам. Он шёл так легко и уверенно, что позже одна из свидетельниц даже отказалась от своих показаний, объясняя это тем, что «боится оклеветать порядочного человека».
Несмотря на гибель молодого рабочего, у следственной бригады появился словесный портрет убийцы, благодаря которому удалось составить приблизительный фоторобот.
Это было большой удачей, даже несмотря на то, что не было абсолютно никакой уверенности в том, что описываемый случайными свидетелями прохожий и есть тот, кого ищет следствие. Однако эта удача вдохновила Черепнина на одну мысль, благодаря которой следствие получило новый виток в расследовании.
Милиция уже усилила контроль на всех вокзалах столицы, получив описание предполагаемого преступника. Но как сказал Климент ранее, искать убийцу нужно уже не здесь. Вместе с оперативной группой они расположились в кабинете следователя в отделении МВД Егорьевска, и Черепнин начал повествование.
 - Не знаю, что именно натолкнуло меня на мысль, но ещё перед тем как я нарисовал схему перемещений нашего убийцы на карте, я увидел её чётко в голове. – Черепнин поднял со стола карту Московской области в масштабе и прикрепил её кнопками на доску. – Всё началось с Дмитрова, как мы все теперь можем утверждать, товарищи. Пока неясно почему, предположу, что это просто начало года. Если прорисовать на карте весь маршрут передвижения убийцы, закончив его здесь, вот что мы можем увидеть.
Красной ручкой на карте Московской области вырисовывалась красная пятиконечная звезда. Пусть и неровная, но звезда.
 - Выходит, его маршрут был неслучаен. – произнёс Леонидов. Он также входил в следственную группу вместе с Черепниным.
 - Это только первая часть моих размышлений. Изначально я подумал, что преступник пытается фанатично следовать символу нашего строя, звёздам на Кремле. Однако позже я вспомнил одну деталь: нам уже известно, что убийства происходят шестого числа каждого месяца, приблизительно в шесть утра. А что если наш маньяк одержим «числом зверя»?
 - Климент Яковлевич, вы сейчас говорите о «666»?
 - Именно о нём. Безусловно, это всё сугубо  предположения, пока что, но что если наш убийца опирается на это число и руководствуется им? Об этом говорит вот что: первая цифра «6» - дата убийства, вторая цифра – час убийства. Третья – скорее всего это минута убийства, в течение которой убийца совершает преступление, наблюдая, как умирает его жертва. Об этом я могу лишь догадываться, так как судмедэксперты не могут утверждать с точностью до минуты или секунды во сколько именно человек был убит. Поэтому я предполагаю, что это 6-е число каждого месяца и время 6:06 утра. Пока что все факты наводят меня на эту мысль.
 - Интересное заключение, товарищ Черепнин. Есть у вас ещё соображения на этот счёт?
 - Немного. Разумеется, я их изложу: так как звезда, или так называемая «сатанинская пентаграмма» закончена, хочется верить, что убийств больше не будет. Но я почему-то так не думаю. И да, я не зря сказал именно «пентаграмма», поскольку фанатично одержимые сатаной используют этот символ для своих ритуалов, жертвоприношений…
 - Но позвольте! – громко сказал один из верховных начальников, присутствующих на беседе. – Вы что, хотите сказать, что у нас завёлся религиозный сатанист?! В эпоху развитого социализма и постоянной борьбы с религиозными предрассудками?
 - Выходит, что так. Звучит это в самом деле очень дико, но вам не меньше моего известно, что даже сегодня, в наше время, существуют подпольные секты, где творятся различного рода тёмные дела. Поэтому я допускаю, что наш убийца один из таких фанатиков. До конца месяца мы будем прорабатывать все эти подпольные сборища, пока по Московской области, возможно, задействуем информаторов в криминальной среде… Одним словом, любым возможным способом будем пытаться отыскать его. Это первое.
И второе моё предположение: если он так сильно помешан на «числе зверя», то стоит поискать граждан, кто родился в даты с цифрами «шесть» – шестого числа, шестого месяца, и чтобы год тоже имел цифру «шесть». Думаю, что ближайшими датами, которые нам могли бы подойти, будут 06.06.1946-го и 06.06.1936-го годов. Я больше склоняюсь к 1946-му году, так как свидетели описали человека молодого, не старше 30-ти.
 - Спасибо, товарищ Черепнин. Прекрасная работа!
 - И последнее: я однозначно уверен в том, что наш убийца из Москвы.
 - Почему вы так решили?
 - Посмотрите на карту, в центр пентаграммы, что вы там видите, товарищи?
 - Она не совсем симметрична, но я полагаю, что вы имеете ввиду Красную площадь?
 - Именно. – сказал Климент.
В те годы милицейская картотека и вообще любой архив был сугубо аналоговым, поэтому прорабатывать огромное количество информации приходилось вручную. Однако существенно облегчало поиски то, что был известен предполагаемый год, месяц и день рождения преступника. Тем не менее поиски продолжались до самого начала июня.
За это время Черепнин уже вернулся в свой город, позволив себе уделить больше внимания сыну, памятуя о том, что впереди их ждал серьёзный разговор.
Погода пока ещё не позволяла выехать на рыбалку: несмотря на то, что наступило лето, было ещё прохладно даже в течение дня, поэтому Климент предложил сыну прогуляться по городскому парку.
Черепнин внешне был абсолютно спокоен, но внутренне очень волновался – до сегодняшнего дня он ни разу не поднимал эту тему, даже после того когда дворовые хулиганы пару раз выкрикивали под окнами его квартиры, что Виктор – сын вора. Сам же Витя с ними никогда не водился, и даже не понимал, что они имеют в виду, так как всю жизнь прожил в семье Черепнина с самого рождения, считая его своим настоящим отцом. Можно было и дальше скрывать от него это, но Климент предпочёл сказать об этом сыну сам, нежели кто-то с улицы однажды поведает об этом Виктору и неизвестно в какой форме.
Разговор получился долгим, они прогуливались по аллеям парка больше двух часов, и по возвращении домой Виктор лёг на диван и отвернулся к стене и сказал, что хочет спать, всем видом показывая, что на сегодня разговоров больше не будет. Черепнин не стал его беспокоить, понимая, что ребёнку нужно переварить услышанное. И на это может уйти не один день или даже неделя.
Однако Виктор после услышанного начал постепенно отдаляться от своего неродного отца. Поначалу нельзя было назвать его поведение сильно изменившимся, но они стали меньше общаться, Виктор забросил книги, стал всё чаще гулять во дворе, причём жители дома стали замечать, что его постоянно видят в компании тех самых хулиганов.
А в середине июня Клименту на Виктора пожаловалась одна из жительниц соседнего дома, позвонив ему на работу: оказалось, что сын Черепнина вместе с двумя хулиганами разбили окно лестничного пролёта на третьем этаже её дома.
Климент был в шоке, когда узнал об этом, и, возвращаясь с работы и увидев сына, праздно шатающегося во дворе, он схватил его за руку и буквально притащил его силой до двери своей квартиры, втолкнул внутрь и не раздеваясь прошёл с ним на кухню, заперся и начал серьёзный разговор, не обращая внимания на удивление родителей.
 - Сынок, а ну-ка выкладывай, что с тобой происходит.
Виктор упрямо молчал.
 - Так, значит, в молчанку играть будем. Ну, я тебя в любом случае перемолчу, только дело это не решит. – Внезапно Черепнин подался ближе и повёл носом. – Ты что, курил?!
В ответ не раздалось ни слова.
 - Дожили… Если ты хочешь курить, то кури дома, при мне, а не прячься по дворам неизвестно с кем! Или кишка тонка?
 - При тебе я не хочу. – угрюмо произнёс Виктор.
 - Неужто стыдно?
Снова молчание.
 - Ну-ну. А книги почему ты забросил? Они-то чем тебе помешали?
 - Ребята говорят, что я как девчонка, всё с книжками, всё дома.
 - Да что ты говоришь!! А позволь спросить с каких это пор дворовая шпана стала тебе авторитетнее родного отца!?
Виктор опустил голову.
 - А ты мне не родной отец…
 - Это мы уже выяснили, кажется. Зато твой родной отец смог только зачать тебя и бросить твою беременную мать! Да, в лице разного рода дворовой швали он, безусловно герой – дворовая романтика, все дела… А то что я твою мать беременную ещё полюбил, наплевав на то, что не от меня у неё ребёнок, вот это вот никто во внимание не берёт. И то что поднимал и поднимаю тебя почти что в одиночку после её смерти – на это тоже всем плевать, все упорно помнят только «героическое» прошлое твоего папаши! – Климент был бледен от накатившей ярости. – Бабское это занятие видите ли, книги читать! Вот эти вот самые книги я с родителями своими копил всю жизнь, а ты… И я тоже всю жизнь книги читал, зато чего я достиг, своей головой, своим умом. А ты хочешь пойти по стопам своего отца, чтобы ничего не надо было, лёгкие деньги, да ещё и меня с бабкой и дедом позорить вздумал на весь город!
- А ты только и думаешь о своём престиже, о своей работе! Все время там… - со слезами на глазах сказал Виктор.
 - Да, и правильно, потому что человек должен зарабатывать на хлеб! И любая работа достойна, но если есть шанс выучиться, голову приложить, то им надо непременно воспользоваться. И мне всё равно, что я иногда слышу в спину и не только, что я «мент поганый». Это говорит лишь о том, что меня боятся. Не как вора или бандита, а как человека, который в одночасье может посадить на долгие годы любого. Строго по закону, кто только посмеет его переступить.
Виктор уже плакал в голос.
 - Они мне только сказали, что мой настоящий отец – вор!! И попрекали, что я живу в ментовской семье…
 - Настоящий человек подошёл бы и носы им разбил за такие слова, когда они твою семью грязью поливают, а ты мало того, что смолчал, так ещё и продолжаешь водиться с ними!
 - Папа, прости! – Витя подскочил к Черепнину и ткнулся ему в грудь. – Прости!!
 - Прощу, если ты сегодня же забудешь про свою шальную компанию.
 - Обещаю!! И я им завтра же все носы переломаю!!
 - После драки кулаками не машут. Сделаешь это, если они хоть словом ещё тебя оскорбят, а прошлое оставь. Давай-ка приведи себя в порядок, почитаем сегодня как обычно, идёт?
 - Идёт!! Прости, отец…
Климент потрепал сына по волосам.
 - Забыли! И не вздумай курить! Не хватало ещё этой гадости в нашем доме! А после книги мы ещё поговорим. Так что вперёд, принимать душ!
Во второй половине июня Черепнину позвонил Юрий и сказал, что затишье не оправдалось: на этот раз город Воскресенск, всё остальное совпадало в точности. Только тело в этот раз обнаружили гораздо позже, так как убийство случилось за пределами города, недалеко от детского оздоровительного лагеря «Пламя», расположенного на территории бывшей усадьбы «Спасское». Труп мужчины нашли в лесополосе местные жители, и всё опять говорило о том, что убийство совершил всё тот же преступник.
Однако к этому времени подоспели поисковые оперативные сводки по дате рождения. Как и ожидалось, даже под такие конкретные параметры подпадало больше десяти человек, но Черепнин, просмотрев список, сразу понял, кто именно им нужен.
Антон Вадимович Решетников, 25 лет. Родился в Москве 06.06.1946-го года прямо в метро «Проспект Маркса», когда мать не успела доехать до роддома, приблизительно в 6:06 утра. Об этом была сделана на свидетельстве о рождении приписка карандашом, видимо кем-то из пассажиров метро, очевидно в доброй и хорошей, человеческой манере, что мальчик родился в самом что ни на есть центре Москвы, а значит он будет самым счастливым. Фотография Решетникова не очень сильно соответствовала фотороботу, но определённое сходство всё же было – особенно поразили его глаза, весёлые, добрые, умные… Никогда не скажешь о том, что этот человек – убийца-сатанист. Однако факты упорно говорили об этом.
Из сведений о нём упоминалось, что он нигде не работает после травмы – в институте, где он учился на историческом факультете, однажды ему на голову упал ящик с инструментами через лестничный пролёт, когда нерадивые электрики занимались ремонтом люстры. После этого последовало долгое лечение и восстановление. Случилось это чуть больше года назад, после чего Решетников внезапно выписался из квартиры и исчез. Ни родственники, ни знакомые не знали где он и что с ним.
Зато теперь следствию стало определённо ясно кого искать. Оставалось только понять, в каком направлении будет действовать убийца, и где он нанесёт следующий удар.
На это у Черепнина идей не было, но Леонидов предположил, что Решетников возможно теперь захочет замкнуть круг своих преступлений, очертив кольцо вокруг своей сатанинской пентаграммы, двигаясь по БМО, от начала своего первого убийства. Осталось определиться в какую сторону он направится, по часовой стрелке движения поездов или против. С этим оказалось уже проще – по всем крупным станциям БМО были выставлены милиционеры, переодетые в гражданское. Но необходимо было выжидать до 6 июля –очередная дата для новой жертвы. Но в этот раз появилась реальная возможность предотвратить гибель невинного человека.
По этому случаю Черепнин и Леонидов сами решили поучаствовать в поимке преступника. Промежуточные остановочные пункты они в расчёт решили не брать, поэтому выбрали для засады крупную узловую станцию Бекасово, расположенную вблизи главного хода Киевского направления Московской железной дороги.
Утро шестого июля выдалось тёплым и солнечным. Помимо Климента и Юрия большую станцию также негласно охраняли сотрудники милиции и работники железной дороги, в любой момент готовые оказать помощь в поимке преступника. Их было немного, но это было лучше, чем ничего.
Бекасово-сортировочная была огромной грузовой станцией, и во времена, когда происходила наша история, на ней очень бурно кипела жизнь. Поэтому наши герои были очень напряжены, чтобы не упустить убийцу.
Когда время приблизилось к 6 утра, Климент начал заметно нервничать. Он словно почувствовал приближение Решетникова, и непроизвольно сжал пальцы в кулаки. И внезапно его увидел.
Убийца появился словно из ниоткуда, будто бы материализовался из воздуха. По крайней мере именно так тогда показалось Черепнину (на самом же деле тот вышел с тропинки, ведущей от вокзала) – Решетников неторопливо шёл по платформе в своём синем кримпленовом костюме, медленно приближаясь со спины к Леонидову. Казалось, он ничего не видел и не замечал, а только наслаждался прекрасным летним утром, поворачивая голову в разные стороны и не обращая никакого внимания на стоящих на платформе людей.
Климент прекрасно знал, что это могло оказаться обманным манёвром для отвлечения внимания, но Решетников двигался так безмятежно и уверенно, что в какой-то момент Черепнин даже решил, а вдруг это всё ошибка. Он дал знак Леонидову приготовиться, но дальше внезапно всё резко перевернулось с ног на голову.
Уже позже Климент анализировал случившееся, и не мог до конца осознать всё с точки зрения логики: в одно короткое мгновение Решетников оказался рядом с Юрием, и когда тот быстро обернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с убийцей, но видимо недостаточно быстро, тот всё также, не меняя стиля походки, взгляда, с размаху вонзил что-то в глаз Леонидову – также как он делал это все разы ранее – мимоходом, привычным жестом. Точно также человек отмахивается от внезапно севшей ему на лицо снежинки.
Юрий пошатнулся и рухнул как подкошенный, а Решетников только на долю секунды остановился, внимательно посмотрел в глаза Черепнину и со всей силы бросил ему в лицо свой небольшой кожаный портфель. Климент успел увернуться, но потерял равновесие и упал на покрытый мелкими трещинками асфальт низкой и короткой платформы, успев увидеть, как Решетников молниеносно развернулся и бросился бежать. Убийца кинулся в сторону сортировочных путей, проскочив прямо перед электровозом грузового состава, уверенно набиравшего ход.
Черепнин закричал не своим голосом недалеко стоящим сотрудникам, осознавая, как всё равно медленно всё происходит, словно он был сильно пьян или под действием каких-то наркотиков. Также он осознавал, что Решетникова не поймают, он сумеет скрыться. И понимал, что Леонидов мёртв, ровно в 6:06 утра.
Подойдя поближе к Юрию и рассмотрев тело, Климент понял, что убийца воткнул ему в глаз канцелярский рейсфедер едва ли не полностью. Смерть наступила мгновенно, так как острие поразило мозг.
Черепнин был в страшной ярости от боли, горя и растерянности. Он порывался кинуться в погоню, понимая, что не догонит, но его сущность страшно этого хотела – догнать и задушить своими же руками, не думая о законе, просто лишить жизни это существо – он никак не мог назвать Решетникова человеком.
Единственным каким-либо возможным утешением было то, что убийца оставил свой портфель – именно с ним его несколько раз видели свидетели в различных местах преступлений.
Анализ содержимого портфеля позже не дал практически ничего – внутри находилась смена белья, несколько вырезок из газет и небольшой набор различного рода инструментов, которые Решетников использовал в качестве орудий убийств: отвёртки, перочинные ножи, сапожные шила, имелся даже железнодорожный «гвоздь» для крепления рельс к шпале. Всё это было отправлено на экспертизу, хотя для следственной группы и так всё было уже ясно.
Помимо того, что Решетникова объявили во всесоюзный розыск, Черепнин самолично почти сутками напролёт ездил по электричкам БМО, выискивая и выслеживая убийцу, будучи уверенным, что он не отступится от своего безумного плана – замкнуть сатанинскую пентаграмму в кольцо, продолжая убивать людей.
Для этого оставалось ещё как минимум пять смертей, так как заканчивался 1971-ый год – Климент предположил, что всё закончится именно этим годом, так как цифры 1+9+7+1 в сумме дают число 18, которое, поделив на три, получим 6. Снова три шестёрки, снова «число зверя». Это было очень шаткое предположение, но логика сумасшедшего не поддаётся никакой закономерности, поэтому на первых порах это так и осталось всего лишь предположением.
  Черепнин ожидал, что Решетников откроет охоту на следователей или их семьи – это предположение вынесли на обсуждение после убийства Леонидова. Однако Климент вскоре опроверг это, уверенно сказав, что Юрий стал просто очередной жертвой, так «удобно» подвернувшейся преступнику: на его месте мог оказаться совершенно любой человек, судя по поведению и логике Решетникова.
Были приняты меры по защите людей, но все последующие события так ни разу более и не коснулись никого из оперативников или их близких – Решетников продолжал свою кровавую жатву: несмотря на все усилия милиции Подмосковья до конца года произошло ещё 5 смертей, таким образом безумный сатанист замкнул своё кольцо смерти.
Следственная группа предположила, что помешательство Решетникова началось именно после полученной им травмы. Так как ранее никто из его окружения не слышал от него ни разу никаких намёков или разговоров на оккультные темы. Единственной версии, которой придерживалось следствие было то, что после травмы он, вероятно, где-то услышал про оккультизм, может в какой-нибудь глухой деревне, (поскольку он учился на историка и часто ездил собирать эпос и фольклор), где религиозные разговоры были неискоренимы всегда, несмотря на усилия властей. Услышал, сравнил с датой своего рождения, местом и полностью на всём этом помешался. После этого Решетников выстроил какую-то свою безумную идею со своей безумной логикой и начал воплощать её в жизнь.
Непонятен был только конечный итог всех этих убийств, поскольку с началом нового 1972-го года всё прекратилось. Милиция вздохнула с облегчением, но все понимали, что даже если Решетников заляжет на дно, его поиск не прекратится. По крайней мере Черепнин сказал себе, что сам доведёт это дело до конца не смотря ни на что.
Как бы то ни было, Решетников бесследно исчез, и Черепнин встретился с ним только спустя чуть больше десяти лет, летом 1983-го.
Все эти годы он планомерно собирал информацию о Решетникове, испахав практически всю Московскую область, по песчинкам, практически по атомам выстраивая маршруты и дальнейшие предполагаемые действия преступника. И наконец, обратившись к старым газетным вырезкам, найденным в портфеле Решетникова десять лет назад, он окончательно понял финальную точку маршрута убийцы.
Дело в том, что в мае 1970-го года на Кольском полуострове в Мурманской области было начато бурение сверхглубокой скважины, проектная глубина которой должна была составить 15000 метров. Уже тогда Решетников интересовался этим вопросом, позволяя своему сатанинскому безумию завлекать его всё сильнее. На газетной вырезке с обратной стороны его аккуратным почерком было помечено, что в будущем, когда скважина достигнет своей максимальной глубины, то «откроются врата в ад». Возможно, нечто подобное было написано в какой-то оккультной литературе, или же Решетников самостоятельно внушил все эти мысли – значения не имело. Важно было лишь то, что он либо направляется на север, либо уже там. И это был единственный реальный шанс его поймать.
К лету 1983-го глубина скважины достигла более 12-ти километров. Бурение было приостановлено для подготовки к Международному геологическому конгрессу, который должен был проходить в Москве в следующем, 84-м году. И именно в июне 1983-го Черепнин отправился в Мурманскую область, чтобы окончательно закрыть это дело.
Скважина располагалась в 10 километрах от города Заполярный, и для её обслуживания на территории бурильного участка было выстроено несколько домиков для персонала и работников. Климент приехал в этот посёлок под видом журналиста, выбил за определённую сумму, негласно, разумеется, угол в одном из бараков и стал выжидать обезумевшего сатаниста.
Ждать пришлось почти месяц. За это время Черепнин приобрёл двустволку у местного населения, поскольку с табельным оружием перемещаться за пределы области он не мог. Да и своим коллегам он не сказал ничего о том, куда направится и зачем – Клименту важно было всё закончить самому.
Держался он скромно и незаметно, поэтому ни у кого не вызывал никаких подозрений. И вот в первых числах июля Решетников объявился в посёлке.
Он ничего не делал первые несколько дней, только часами бродил вокруг скважины, очевидно присматриваясь к тому, как можно попасть внутрь. Это было практически невозможно, ввиду серьёзной охраны, однако у психически нездоровых людей фантазия работает на несколько порядков быстрее и в совершенно немыслимых направлениях.
Однако попасть внутрь ему так и не удалось: в очередной раз поздним уже вечером, когда Решетников вновь созерцал свой «колодец в ад», Черепнин принял решение задержать его. Климент вышел с ружьём из-за угла одного из бараков, откуда выслеживал сатаниста, и громко и чётко крикнул:
 - Ни с места! Милиция! Медленно обернуться, руки держать на виду!
Решетников словно не слышал его, складывалось впечатление, что он поглощён только скважиной, которая манила его сумасшедшее сознание. Однако секунд через двадцать он всё же обернулся и негромко произнёс:
 - Я тебя помню. Ты на меня в Бекасово облаву устроил. – он возбуждённо дышал. – Я тебя помню. Надо было мне тогда тебе рейсфедер в глаз воткнуть, а не твоему дружку-менту. Да плевать, я собрал нужное количество жертв, и теперь мой повелитель ждёт меня…
 - Никуда ты не попадёшь, Антон. Если не сдашься, я просто застрелю тебя прямо здесь.
 - Безоружного? А как же соблюдение законов, гуманности?
 - Ты убил 12 ни в чём неповинных людей просто так, только потому что у тебя серьёзные проблемы с головой. Они тоже были безоружны, как и мой коллега в тот день. Пистолет был у меня.
 - Ты не выстрелишь в меня. Ты просто не сможешь.
Черепнин достал из кармана шило, не сводя глаз с Решетникова, и бросил ему под ноги.
 - Вот и орудие преступления, теперь всё по закону.
 - А как же мои отпечатки, которых там нет?
 - С чего ты решил, что их там нет? Я снял их с одного из реальных орудий убийств и перенёс сюда, так что теперь у нас точно всё по закону. Тебе даже не придётся его поднимать. – Это была ложь, но Черепнин уверенно играл свою роль. – Поэтому я предлагаю сдаться по-хорошему, выбора у тебя всё равно нет.
 - Послушай, сыскарь, у тебя ведь наверняка прекрасный послужной список, идеальная карьера, и ты вот так хочешь замарать себя? Как-то примитивом попахивает. – спокойно и не меняя интонации говорил Решетников.
 - Ни за что не поверю, что тебя это волнует. К тому же нас тут никто не видит, соответственно никто не узнает, что случилось с тобой.
 - Меня ведь упекут в психушку, не более, срока или «вышки» я не получу. И возможно позже выйду на волю… Может быть поэтому ты хочешь пришить меня? Это ведь твой единственный шанс, и если ты им не воспользуешься, то я приду и убью твоего сына.
Черепнин внутренне пошатнулся от ужаса.
 - Да-да, твоего сыночка! Ты, наверное, не думал о том, что если ты следишь за мной, то я не могу следить за тобой. Правда, я делал это не так долго, так как опасался выдать себя. Пойми, сдаваться я не собираюсь, поэтому либо ты меня отпускаешь, либо убиваешь тут. Но лучше бы тебе меня убить…
Климент сделал несколько шагов назад, опустил ружьё, и сделал выстрел из одного ствола самой мелкой картечью по ногам Решетникова. Тот рухнул на землю, завывая от боли и ярости, явно не ожидая такого поворота событий. Черепнин убедился, что серьёзные артерии не задеты, и убийца не может идти самостоятельно, подошёл ближе и сказал:
 - Я не люблю компромиссов, но в данном случае это лучший вариант. Тем более, что ты не добьёшься своей цели, а это самое лучшее, что я могу наблюдать… - Решетников заорал не своим голосом, постоянно переходя на какой-то волчий вой, устремив свой безумный взгляд на возвышающийся ствол шахты, понимая, что его заветной мечте о «колодце ада» уже не сбыться. Климент рассуждал недолго: чтобы заткнуть сатаниста, он легонько стукнул его прикладом по голове. Тот оказался не таким крепким как можно было подумать ранее, и сразу отключился.
Черепнин не теряя времени быстро и крепко связал его заранее подготовленной верёвкой, остановил кровотечение и оставив Решетникова на земле, поспешил на встречу людям, которые уже выходили из бараков, услышав выстрел. Благо, лишних вопросов никто не задавал, стоило только Клименту показать своё удостоверение следователя.
На перекладных следующим утром Черепнина и убийцу довезли до города Заполярный, откуда им двоим предстояло отправиться обратно в Московскую область. Однако Решетников не собирался возвращаться – его сумасшедшее сознание не могло позволить ему уехать от скважины, которая звала, которая манила его…
Уже в поезде, в купе, со связанными за спиной руками, он незаметно вскрыл себе вену на запястье о торчавшую из матраса пружину, ухитрившись держать руки так, чтобы кровь, вытекающая из раны, не была видна Черепнину. Так он и умер полчаса спустя, с открытыми глазами, смотря прямо в лицо Клименту.
Черепнин заподозрил неладное лишь тогда, когда заметил, что Решетников уже не дышит. Он предположил, что у того остановилось сердце, однако когда он перевернул его, отодвинув от сложенного сиденья и всё понял, было уже слишком поздно – сатанист был мёртв.
Вернувшись с телом в Московскую область, он всё рассказал как есть высокому начальству, не скрывая того, что нарушил закон. Ему также грозил суд, но в итоге, когда дело Решетникова было полностью закрыто, Климента, памятуя о его кристальной служебной и жизненной биографии, попросили уйти в отставку. Что он и сделал в том же году. А ещё через два, с началом Перестройки и приходом к власти Горбачёва, Черепнин принял решение эмигрировать из СССР.
Как умный человек, и особенно как человек, имеющий отношение к органам правопорядка, он прекрасно видел и понимал к чему рано или поздно приведёт в итоге эта новая волна Перестроечных времён.
Выбор пал на Израиль. Объяснялось это просто: отец Климента был евреем, переехавшим в Подмосковье из Сумской области Украины. Мать была из Риги, и, хотя в Израиле еврейство устанавливают именно по матери, они смогли выехать вместе с сыном из СССР навсегда.
Черепнин решил для себя, что любой ценой перевезёт своих родителей, несмотря на их протесты и пожилой возраст – он знал, что их ждёт посреди этой кутерьмы смутного времени горбачёвской эпохи. Это было делом пары лет, когда он сможет устроиться на новом месте, и тогда вопрос переезда поднимется уже всерьёз.
Его родителей можно было понять: люди прожили большую часть своей жизни можно сказать на одном месте, и такое событие как эмиграция было для них серьёзным потрясением. Изначально, они цеплялись за прошлое, за могилы предков, но потом, поразмыслив решили, что главное – помогать сыну и быть с ним рядом. Поэтому в 1991-м году, буквально за несколько месяцев до распада СССР семья Черепниных навсегда покинула Россию.
Что касается истории Решетникова, то ещё во время судебных разбирательств и консультаций со специалистами психиатрии выдвинули решение о том, что убийца страдал тяжёлой формой шизофрении. Она могла быть у него с рождения, и после усугубилась вследствие травмы головы. До конца этого так и не удалось выяснить в связи со смертью обвиняемого.
Это дело о серийном убийце породило множество слухов. В особенности они многократно усиливались после того, когда в 1994-м году бурение Кольской сверхглубокой полностью прекратилось, и скважина постепенно стала приходить в запустение – «лихие 90-е» набирали свои обороты. К ней потянулись многие сектанты и фанатики оккультной темы, уже не боясь в новом времени преследования властей, в надежде своими глазами посмотреть на «колодец в ад». К счастью Кольская сверхглубокая так и осталась не более чем городской легендой, и интерес к ней полностью ослаб к концу 2000-х годов.
Во всей этой истории можно сделать только один вывод – реальным источником зла на этой планете с самого своего зарождения был, есть и будет только человек. Это может происходить по различного рода причинам – политическим, религиозным, или как в случае с Решетниковым, по причине глубоко психического расстройства. Только человек по любым из вышеназванных причин добровольно встаёт на службу Смерти, принося ей всё новые жертвы. Потому что Смерть всегда ненасытна.
И точно также только человек может остановить всё это, или хотя бы попытаться, если у него чистое сердце и душа. Остановить во имя Жизни каждого другого человека, которая хоть и коротка по меркам жизни вселенной и её миллиардов планет, но также не менее уникальна.
*          *          *
18.01.2024