15. Однажды в Атлантиде

После этого события, о котором возмущённо гудели газеты всех семи континентов несколько месяцев подряд, обсуждая всё то, о чём я неспешно поведу свой рассказ ниже, прошло чуть больше года.
Произошло это в одной из самых развитых европейских стран, и чтобы не вызывать ненужных споров или что ещё хуже, вызвать попытку присудить себе первенство в подобном событии или же право приписать себе принадлежность к таковому, название этой самой развитой и цивилизованной страны я буду вынужден опустить – для простоты понимания и во избежание всего вышеописанного, назовём её, скажем, Атлантидой.
Только я сразу хочу предупредить вас, что никакого отношения к мифической древности это название не имеет – это современная, высокоразвитая страна, которая вобрала в себя черты лучших западноевропейских государств, перечислять которые я не вижу никакого смысла, так как вам всем они прекрасно известны.
Атлантида является весьма скромным по размерам государством, сравнимым географически приблизительно со Швейцарией, или Швецией, или Нидерландами, или одним из пятидесяти штатов свободной Америки. Одним словом, каждый из читателей вполне волен самостоятельно выбрать себе на карте или глобусе размеры этой небольшой страны для того, чтобы иметь визуальное представление того, о чём я буду говорить.
Говорить я буду о событиях относительно недавнего прошлого, точнее об эпохе второй половины двадцатого века. А если быть ещё точнее, то нам с вами нужно будет окунуться в 1958-й год.
Во всём музыкальном мире демократической свободы, включая Атлантиду, в те годы можно было наблюдать расцвет рок-н-ролла: небезызвестный нам с вам Элвис Пресли только-только начал завоёвывать радиоэфир и экраны кинотеатров своими танцами и уникальным голосом, звучавшим в большинстве городов США, постепенно добираясь до более отдалённых уголков независимых и свободных стран, которой также являлась и Атлантида, наряду с не менее известными исполнителями той эпохи, такими как Литтл Ричард, Чак Бэрри и многими другими.
Рассказывая об этой музыке, я лишь настраиваю вас на то, чтобы вы смогли максимально подробно погрузиться во времена гигантских автомобилей, моду на которые опять же диктовали Соединённые Штаты, всё более завоёвывающего киноэкраны цветного кинематографа и неуклонно развивающегося телевидения на самой ранней стадии своего появления.
Говоря об Атлантиде, то ввиду своей скажем так, «скромности», если подразумевать географические масштабы страны в целом, то своих автомобильных заводов она не имела, никаких, будь то даже автобусных или трамвайных, и предпочитала приобретать для нужд своего населения всю колёсную и не только технику у соседних стран, которые в этом весьма серьёзно преуспели за первую половину 20-го столетия.
Подводя итоги своего вступления, хочу сказать, что до начала момента описываемых мною событий, Атлантида являла собой тихое и вполне радужное государство со своими недостатками, ровно также, как и любое другое государство. Одним словом, ничего не предвещало беды, которую как обычно развязали большие деньги.
Чуть ранее, осенью 1957-го года, руководство страны подняло на обсуждение острый и животрепещущий вопрос, который назрел в одном из небольших городов Атлантиды, Коул-сити, связанный с серьёзной экологической проблемой в районе: из-за большого количества угольных шахт, а именно пяти, («coal» в переводе с английского означает «уголь»), в пятидесятитысячном городе за последние месяцы сильно выросла смертность населения от разного рода лёгочных заболеваний таких как, эмфизема, ХОБЛ, рак и многие другие. Распространялось это конечно же на всех, включая детей, и именно детская смертность привлекла внимание местного журналиста, который первым поднял тревогу, однажды заинтересовавшись этим вопросом и проанализировав соответствующие материалы.
Как потом любили говорить как злопыхатели, так и защитники, всю эту кашу с самого начала заварил городской правдоруб Фрэнк Робертсон, главный редактор местной газеты «White Truth». После заявления об увеличившейся из года в год детской смертности на первой полосе своей передовицы, совет директоров угольного траста и иже с ними, окрестили его новости «чёрными, как угольный дым», всячески пытаясь замять на корню правду. Хотя бы потому, что первое правило любых политиков, бизнесменов и миллионеров – «Отрицай всё!»
Робертсону было около 60-ти лет, и выглядел он весьма своеобразно: вес за 120 килограмм, которыми он часто любил хвалиться на каждом шагу. Также, как и почти полным отсутствием волос на круглой загорелой голове. Кустистые брови его и орлиный нос вкупе с лицом, похожим на Уинстона Черчилля, придавали ему схожесть с филином. Опять же ещё и благодаря острому и пронзительному взгляду его карих с прищуром глаз, которыми он окидывал каждого собеседника, мгновенно анализируя человека, с целью выяснить лжёт ли говорящий или нет.
Фрэнк одевался весьма небрежно: вечно мятый костюм, такая же рубашка, хоть и кристально чистая, подтяжки, несуразный галстук с попугаями. Однако, вся одежда на нём всегда была в идеальной чистоте, ни пятнышка. Робертсон имел дурную привычку курить отвратительные сигары и поливаться дешёвым одеколоном с ног до головы, отчего сотрудники, работающие с ним, сначала за спиной, а потом уже в глаза периодически говорили Фрэнку, что с утра, когда одеколон ещё не выветрился, их босс представлял собой «ходячую машину по распылению пестицидов». На что Робертсон гордо и хладнокровно отвечал, что он «не против притравить некоторых расплодившихся в помещении тараканов». Всё это всегда принималось со смехом со обеих сторон, после чего в кабинете редакции закипала работа.
Именно Фрэнк, как человек до мозга костей предпочитающий погибнуть за правду, нежели жить во лжи, выпустил очередной номер газеты, освятив на первой странице деятельность местного угольного магната Чарльза Брэкстона, сделав упор на то, что несмотря на многочисленные попытки обратить внимание населения на сильную загрязнённость воздуха в Коул-сити, из-за выброса его угольнодобывающих заводов, никаких предупреждений, штрафов или взысканий с миллионера так и не было сделано. Ранее, когда Робертсон, уже не раз ссылающийся на бездействие местных властей и самоуправство угольного магната, практически облил его помоями в своей газете, тот сумел заткнуть рот всем недоброжелателям тем, что поднял на 5% заработную плату рабочим своих шахт и заводов. Фрэнк прекрасно понимал, что этот жест не более чем просто бросание пыли в глаза, и поэтому внутренне ополчился на Брэкстона по полной.
Робертсону неоднократно угрожали по телефону, резали шины и били стёкла в его старом «Форде» и даже в его собственном доме, но он не боялся никого и ничего, и продолжал «постоянно держать в тонусе» местного миллионера. И если до недавней поры всё было более-менее приемлемо, то после последней статьи Фрэнка, загудел уже не только Коул-сити, но и вся Атлантида. И что самое главное, новости о происходящих событиях стали растекаться по всему европейскому континенту и вскоре достигли берегов Соединённых Штатов.
Свободная Америка довольно бойко относилась к подобного рода сенсациям, особенно если это касалось детей. Безусловно, далеко не все западные газеты откликнулись на поступившие с европейского континента новости, однако молодой журналист из Бостона Джеймс Хаундман, работающий в «Бостон Геральд», проявил живой интерес к статье Робертсона, после чего вызвался добровольно отправиться в Атлантиду, предчувствуя очередную сенсацию.
Главный редактор «Бостон Геральд» отнёсся весьма скептически к просьбе Хаундмана, поэтому командировочные оказались довольно скудными. Однако молодого журналиста это не расстроило – отчасти благодаря своей фамилии («hound» переводится как «гончая») он очень остро и точно своим нутром всегда чувствовал, где и когда случится очередное серьёзное событие. Прекрасно понимая, что эта командировка скорее всего принесёт ему только убытки, по крайней мере в самом её начале, несмотря на это он со свойственным ему всё возрастающим азартом, в самом конце февраля 1958-го устремился в бостонский аэропорт Логана, чтобы купить билет до Лондона, а оттуда уже выбирать рейс прямиком до Атлантиды.
Хаундману было всего 32. Потомок шотландцев и ирландцев, переехавших в США ещё в 19-м веке, он унаследовал от них рыжий цвет волос и серые глаза вместе с ослиным упрямством. Роста он был среднего, сантиметров 175, одевался по моде, по крайней мере, старался. Из не совсем лестных характеристик журналиста было то, что он имел множественные романтические увлечения, однако на момент своего вылета из Америки ни одна из его подружек не могла смело заявить о том, что у них с Джеймсом «всё серьёзно».
Тем не менее, несмотря на излишнюю увлечённость противоположным полом, Хаундман работал серьёзно и ответственно, мёртвой хваткой вцепляясь в очередное расследование, мало задумываясь о последствиях и о возможном заработке – коллеги по работе за спиной частенько называли Джеймса «бешеной гончей», отчасти завидуя такому искреннему стремлению в порыве любви к своему делу.
Городок Коул-сити располагался почти что на самом востоке Атлантиды, примерно в двухстах километрах от столицы, города Диптон. Именно в столице существовал единственный аэропорт на всю небольшую страну, и именно из Диптона после приземления рейса гораздо позже полудня и наспех проглоченного завтрака Джеймс Хаундман на арендованном «Фольксвагене-«Жуке» направился в «угольный городок».
Журналист планировал доехать до места ещё до захода солнца, но автомобильчик с его 30-ти сильным двигателем не позволял развивать высокую скорость. Да и качество дорог по пути в Коул-сити было не самым лучшим, поэтому максимальная скорость движения «Жука» не превышала 70 км/час на всём участке пути.
Ехать в арендованной машине было Хаундману не в новинку, однако в такой маленькой, тесной и дребезжащей колымаге он перемещался впервые, поэтому каждый час Джеймс делал небольшую остановку, чтобы руки отдохнули от вечно вибрирующего руля, поясница от неудобного сиденья, а уши – от подвывающего сзади мотора. Про себя журналист с иронией отметил, что «Жук» идеален для дальних поездок, свойственных коммивояжерам – за рулём такой машины в любое время суток и в любую погоду заснуть просто нереально.
Однако внешне машинка была очень забавная, с доброжелательной мордой с круглыми-фарами глазами, которая будто улыбалась, глядя на тебя, поэтому Хаундман, вначале проклинавший «Жука», к концу поездки уже обвыкся и даже стал подумывать о том, что не купить ли себе такой по возвращении в Бостон.
Это, конечно, были всего лишь мысли, так как у него на родине имелся «Плимут-Делюкс», который по сравнению с «Жуком» выглядел просто океанским лайнером. Но в «Плимуте» не было ничего примечательного, индивидуального, если хотите, забавного или уникального, а в этом смешном автомобильчике было.
Вообще Хаундман любил что-то неординарное в вещах, если удавалось таковые добыть, и в данном случае «Жук» был именно такой вещью. Вещью, которая невольно западает в душу, а значит, журналист для себя решил, что в очень скором времени такой «Фольксваген» у него непременно появится.
Как бы то ни было, со всеми остановками на отдых и на дополнительный короткий перекус Джеймс доехал в Коул-сити только в начале седьмого вечера. Номер в местной гостинице «Уголёк» он забронировал по телефону заранее, поэтому по прибытии в отель только принял душ, и безо всякого ужина завалился спать.
Несмотря на то, что предыдущие сутки Хаундман был в дороге, и вставать пришлось в 7 утра, он совершенно не чувствовал усталости или разбитости: молодому организму для отдыха требовалось совсем немного – несколько часов спокойного размеренного сна, и он снова бодр и свеж, как весенний ветер. Джеймс заказал завтрак в номер, который проглотил буквально за 10 минут, принял душ и направился осмотреть город.
Несмотря на яркое мартовское солнце, светившее в безоблачном небе с раннего утра, в городе колом стоял лёгкий смог. Во всяком случае Хаундман ощутил его на себе тем, что не мог вдохнуть полной грудью, сколько ни пытался. Местные жители скорее всего привыкли к такой чудовищной атмосфере, но молодого журналиста эта висящая в воздухе «канцерогенная приправа» сразу привела в состояние едва ли не панического ужаса. Поэтому планы обойти город было решено оставить как-нибудь на потом, и Джеймс заторопился в машину, чтобы как можно скорее доехать в редакцию местной газеты на встречу с Фрэнком Робертсоном.
К слову сказать, Хаундман написал Фрэнку письмо перед вылетом в Атлантиду, но ответа на него так и не получил. Однако в итоге это всё равно не изменило его решения разузнать поподробнее про ситуацию, происходящую в этом угольном городке.
«Жук» видимо тоже был не очень доволен местным воздухом, поэтому периодически «чихал» мотором, с подвыванием на высоких оборотах, но Джеймс понимал, что двигателю скорее всего не очень хорошо больше от того, что автомобиль был прокатный, и за ним особо не следили.
Припарковавшись около редакции «White Truth», Хаундман всё же задержался на воздухе несколько минут, и обвёл взглядом соседние дома по главной улице: городок чем-то напоминал поселение где-нибудь на Диком Западе США, с разницей в том, что все дома были каменные двух-трёхэтажные, дороги заасфальтированы, хоть и не самым лучшим образом, и почти на каждом доме висели кондиционеры, которые даже сейчас, несмотря на раннюю весну и островки снега тут и там, непрестанно гудели, создавая тем самым иллюзию того, что каждый дом – небольшой пчелиный улей. Журналист непроизвольно пожал плечами и вошёл в помещение редакции.
Несмотря на то, что в газете работало всего три человека включая редактора, она занимала два этажа в одном из административных зданий города. Правда, помещения были настолько крошечными, что даже этим троим, судя по всему, включая самого Робертсона, было страшно тесно – всюду можно было наблюдать груды бумаг, которые местами уже довольно плотно покрылись чёрно-серой пылью. И запах, который ранее можно было назвать «библиотечным» - так пахнут старые книги, если развернуть переплёт и поднести его к лицу – сейчас превратился в тяжёлый, душный и даже несколько тошнотворный. Всё это со всеобщим впечатлением от города опускало планку настроения Хаундмана всё ниже с каждой секундой.
Поприветствовав двоих сотрудников, Джеймс сразу попросил отвести его в кабинет Робертсона, на что услышал несколько смешков и вопросительно поднял брови.
 - Как я понимаю, вы тот самый американец из «Бостон Геральд»? Шеф сегодня не очень в духе.
 - Серьёзная причина? – спросил Хаундман.
 - Ночью кто-то опять разбил фару на его «Форде». Но, надеюсь, лично вам за это не достанется. – хихикнула Стейси Милтон, первый и единственный секретарь в редакции.
 - Значит, вы всё-таки получили моё письмо о прибытии.
 - Всё верно, оно пришло довольно быстро.
 - Но мне не пришёл ответ. – нахмурившись сказал Хаундман.
 - Это всё Фрэнк. Он терпеть не может отвечать на письма, порой просто может совершенно забыть об этом, так что мы все уже давно смирились с этим. Видимо в этот раз я просто не проверила папку с письмами, чтобы удостовериться, написал ли вам Фрэнк или нет. Искренне прошу меня извинить, но так как вы уже приехали, думаю, что ответ вам не требуется.
Джеймс рассмеялся.
 - По счастью, я не формалист, мисс Милтон. С вашего позволения, я загляну к вашему шефу. Надеюсь, мне в голову не прилетит пресс-папье. – Хаундман поднялся на второй этаж и постучал в единственную дверь с табличкой «Ф. Робертсон. Главный редактор». Спустя буквально секунду оттуда гаркнули: «Войдите!» Журналист повернул ручку и вошёл в помещение.
Также как и общий зал внизу кабинет Робертсона был завален бумагами. Однако места здесь было чуть больше, и большую часть полезной площади занимал огромный стол, за которым восседал главный редактор. В кабинете судя по убийственному запаху табака постоянно курили, однако сейчас дыма в воздухе не было вовсе, очевидно, никотином пропитались стены и мебель, источая отравляющее амбре. А дым от недавно выкуренной сигары, вероятно, вытянул кондиционер, установленный прямо в самом низу большого окна.
 - Здравствуйте, мистер Робертсон. Я Джеймс Хаундман из Бостона, я писал вам не так давно…
Фрэнк очень быстро, легко и подвижно, несмотря на свои габариты, ни слова не говоря подошёл вплотную к журналисту и протянул руку для приветствия. Хаундман пожал её, и ощутил стальное рукопожатие в ответ. Джеймс попытался высвободить руку, но Робертсон не торопился её отпускать, внимательно разглядывая молодого человека. Так продолжалось, наверное, больше минуты, и Хаундман собирался уже было попытаться освободить руку вторично, когда Робертсон отпустил её, отошёл на метр, скрестил руки на груди, присматриваясь к вошедшему, и низким, грубоватым, но приятным голосом произнёс:
 - Годится!
 - Что, простите? – моргнул Джеймс.
 - Я сказал, годится! Ты мне подойдёшь, если не будешь валять дурака и волочиться за юбками.
 - Сэр? – всё ещё ничего не понимал Хаундман.
 - Я получил твоё письмо. – Робертсон не взирая ни на что и ни на кого, имел привычку всем «тыкать». – Отвечать не стал специально, так как решил, что если человек собирается приехать и поработать, то лучше я ему в глаза посмотрю, нежели буду строить догадки и заниматься тратой времени на выстраивание пустых надежд. А уж если ты здесь, то нечего тянуть резину.
Джеймс невольно улыбнулся. Фрэнк при всей своей внешне кажущейся грубости, своей такой знакомой хваткой нравился ему. Он даже не сразу заметил, что у него слезятся глаза, и от неожиданности даже слегка покраснел.
 - Что с тобой, сынок? Не иначе как ты тут сентиментальничать вздумал?! – грубо сказал Робертсон, но потом внезапно расхохотался. – А, это, наверное, мой одеколон. – Хаундман продолжал вытирать глаза платком. – Молодёжь внизу к нему уже привыкла, а тебе в новинку… - Фрэнк весь заколыхался от смеха.
 - Вы что, обились керосином?! Какая мерзость… - на этих словах Робертсон резко перестал смеяться и холодно и строго посмотрел на молодого человека. Хаундман моментально проклял себя за длинный язык, но Фрэнк опять захохотал, вернулся за свой стол и с грохотом уселся в дряхлое кресло, которое жалобно заскрипело под его весом.
 - Будем считать, что познакомились! Сигару? Стаканчик джина?
Джеймс покачал головой. Робертсон вытянул губы в трубочку как обиженный ребёнок.
 - Если только на донышке… – поспешил добавить Хаундман, и Фрэнк расплылся в улыбке. – Предпочитаю иметь незамутнённые мозги.
Робертсон сделал пистолет из двух пальцев правой руки и «выстрелил» в молодого журналиста.
 - Поддерживаю! Я сам очень редко пью, но иногда полезно разогнать кровь. Моё проклятье — это сигары, так что они вполне замещают мне выпивку.
 - Я немного боксёр, поэтому… - Джеймс развёл руками.
 - Неплохо! Молодец, что следишь за собой, я вот не уследил в твоём возрасте, и теперь этот лишний вес меня порой укладывает на больничную койку. Дело, правда, не совсем в этом, но не суть… Итак, Джеймс, да? Давай-ка сразу поговорим начистоту, сынок, и выясним только одну деталь.
 - Какую, сэр?
 - Называй меня просто Фрэнк.
 - Окей, Фрэнк.
 - Точнее, давай условимся так, я тебе немного расскажу про наш город и про ситуацию в целом, а потом задам тот самый единственный вопрос.
 - Я весь внимание. – Хаундман сделал маленький глоток джина.
Робертсон удовлетворённо кивнул.
 - Вижу. Для начала вот тебе несколько слов о Коул-сити. – Фрэнк подошёл к окну. – В самом начале века жизнь в городе кипела просто невообразимо – добыча угля здесь в районе обеспечивала всю страну, как-никак паровозам надо на чём-то ездить, это я уже не говорю о нуждах населения. Одно время удавалось даже импортировать уголь в соседние европейские страны. Всё это продолжалось до начала внедрения тепловозов на железные дороги и до момента вступления в правление угольными заводами и шахтами Брэкстона-младшего. – Робертсон скривился в недовольной гримасе. – Чарльз практически с самого начала своего наследственного пути проявил себя как недальновидный, жадный и отвратительный субъект, как человек и как управленец: его волновало только собственное обогащение и больше ничего. В отличие от его отца, Джорджа, который был сторонником пути развития Франклина Рузвельта, особенно в вопросе профсоюзов и в целом жизни обычных рабочих, за которых Брэкстон-старший был горой. Чарльз же практически сразу после смерти отца начал «закручивать гайки», перестал совершенно заботиться об экологии в районе и вообще, можно сказать пустил всё управление заводами на самотёк. Вот поэтому я взял на себя смелость, ни у кого не спрашивая и никакими тайными мотивами не руководствуясь, обратить внимание сначала всей Атлантиды, а потом уже и остального цивилизованного мира на то, что творится у нас в Коул-сити. Я уверен и знаю, что в вашей Америке, сынок, такое происходит довольно часто – уж чего-чего, а зарубежные газеты я читаю регулярно и связь со своими коллегами на некоторых континентах тоже поддерживаю – но здесь, в маленьком городе маленькой, но весьма цивилизованной страны, такое просто невозможно допустить. По крайней мере с моей, человеческой точки зрения. В городе я старожил, поэтому к моему мнению прислушиваются, уважают его, особенно зная то, что я никогда не ищу выгоды для себя лично. Поэтому, мистер Хаундман, - сказал с нажимом Робертсон, - если вы ищете в этой истории славы для себя, то вам тут делать нечего. Но если хотите прославиться на самом деле и прославить свою совесть, зачатки которой я в вас имею честь наблюдать, тогда помогите поставить на место Чарльза Брэкстона. Не во имя каких-то громких слов или идей, а во имя будущего обычных людей и детей, которые живут здесь. Итак, что скажешь, Джеймс?
Молодому журналисту всё больше нравился этот чудной старикан.
 - Я согласен, Фрэнк. Я так понимаю, что это и был тот самый ваш вопрос. – Робертсон осклабился. – Но мы ведь с вами понимаем, что здесь игра может пойти по-крупному. Я не удивлюсь, если в ваш адрес уже сыпались угрозы…
Фрэнк нетерпеливо отмахнулся.
 - Мне угрожают в том или ином виде вот уже почти пятнадцать лет. Сейчас это стало несколько назойливее, но меня им всё равно не запугать ничем. А если дело дойдёт до чего-то большего, то… - Робертсон выдвинул один из ящиков своего огромного стола и положил перед собой пистолет.
 - «Вальтер P-38». – прищурившись, ответил Хаундман. – Трофейный?
 - Так точно! – Фрэнк убрал оружие на место. – Всегда смазан и готов к бою, немецкое качество. Само собой, с документами на него полный порядок.
 - Судя по «Жуку» насчёт немецкого качества я бы поспорил…
 - Так это твоя колымага громыхала на всю улицу?! А я был уверен, что это грузовик с углём опрокинулся за ближайшим углом…
Джеймс не смог не рассмеяться.
 - Ладно. На сегодня отдохни, осмотрись в городе, а завтра введу тебя в курс дела поподробнее, касаемо собранных статистических данных. Основное я храню здесь, копии в другом надёжном месте – это всё касаемо смертности в нашем районе. – Фрэнк помолчал. – Всё дело в том, что обстановка как раз в аккурат изменилась в худшую сторону после того, как на пост в совете директоров управления угольного траста вступил Брэкстон-младший. Мне абсолютно точно известно, что то, что я выбил из руководства траста вместе с прокуратурой далеко не все достоверные сведения.
 - Вы это к чему, Фрэнк?
 - К тому, что реальные цифры статистики, которые намеренно скрывают от всех, от общественности, гораздо хуже. Мне доподлинно известно, что они существуют, и именно вот это нам и необходимо рассказать всем.
 - Заманчивая перспектива… Скажите, Фрэнк, а почему в городе так много кондиционеров?
Робертсон хмыкнул.
 - А ты наблюдательный, сынок, хвалю. Это тоже очередной ход совета директоров: один из соучредителей угольного траста не так давно открыл собственную фирму по производству кондиционеров. Тем самым организовал себе и не только дополнительный способ нажиться на местных жителях, так как большинству переезд отсюда из-за экологии куда-то в другие страны не по карману. А травить себя не хочет никто, вот и покупают кондиционеры. Толк от них на самом деле есть, здесь я ничего плохого сказать не могу. Но всё это выглядит так будто две страны развязали войну, давая тем самым в каждой из них независимо друг от друга обогащаться оружейным магнатам. Сравнение, может быть не самое точное, но я думаю, что мысль ты уловил.
Хаундман кивнул.
- За кондиционер у себя в кабинете я уже не раз получал словесный втык от любителей ставить мне палки в колёса: мол мне легко писать о страдающем населении, уютно расположившись у себя в кабинете с чистым и прохладным воздухом. И никто ни разу не посмотрел на то, что кондиционер стоит у меня меньше месяца, а до этого я также, как и все дышал этой мерзостью, что летает в воздухе. А потом я просто решил, что если я загнусь от какой-нибудь лёгочной болезни, то кроме меня никто не будет бороться за жизнь и права граждан этого города. Вот тебе и ответ, сынок.
 - Фрэнк, в городе действительно так всё плохо с экологией? – Хаундман спросил это скорее машинально, так как он своими глазами видел смог, который хоть и не плотной стеной висел в воздухе, но всё же был отчётливо виден на глаз.
 - Ужасно… Ты ещё не застал прошлое лето 1957-го, когда в больницу то и дело привозили местных с дыхательной недостаточностью. – Робертсон слегка побагровел от ярости, но быстро успокоился. – В этом году нам повезло, была особенно дождливая осень и снежная зима, для всех это было определённо к лучшему – весь падающий снег хоть как-то гасил летающую в воздухе угольную пыль и прочую дрянь. Кондиционеры народ понаставил ещё прошлой осенью, но что от них толку зимой, когда при температурах около нуля они просто не включаются, установлена защита от возможного обледенения. – Фрэнк прочистил горло. – Природа была какое-то время за нас, но постоянно полагаться на неё было бы верхом человеческой глупости. Поэтому теперь необходимо брать всё в свои руки.
Хаундман был слегка бледен, но повторно кивнул в знак согласия.
 - Завтра приходи сюда к девяти, можем вместе позавтракать и отправимся на беседу к прокурору. Мои доводы на него больше не действуют, но если мы пригрозим ему разглашением информации на ВЕСЬ Новый Свет, то думаю, что он передаст нам имеющиеся у него документы.
 - А если нет?
 - Что-нибудь придумаем. – Робертсон вновь сложил пальцы пистолетом и «выстрелил», на этот раз в дверь позади Хаундмана. – Тем более, что ты, сынок, на сегодняшний день являешь собой самое истинное воплощение Американской свободы, голоса и равноправия. Удостоверение журналиста у тебя с собой я надеюсь?
Джеймс утвердительно похлопал себя по левой стороне ветровки.
 - Будем надеяться, что на прокурора Уолтона это подействует. Он невесть как обожает Соединённые Штаты, я ему уже устал говорить, чтобы он переехал к вам куда-нибудь, подальше отсюда со своими рок-н-рольными увлечениями. В его-то возрасте… Ну да ладно, в любом случае оставим это на завтра, как раз у нас среда будет, у Уолтона не должно быть никаких дел в суде. Не смею задерживать, сынок, мне надо собрать ещё кое-какую информацию по телефону. – Робертсон поднялся. Хаундман поспешил к столу подать руку.
 - Да брось ты эти правила приличия! Простого кивка на будущее будет достаточно! – Фрэнк дружелюбно осклабился. Джеймс тоже сложил пальцы пистолетом и «выстрелил» в главного редактора с усмешкой.
Робертсон внезапно молча грохнулся на пол, потянув за собой газету, телефон и пепельницу, словно в самом деле сражённый пулей наповал. Молодой парень, едва ли не белея от ужаса, мгновенно подскочил к грузному телу, которое неподвижно лежало на полу и почти не дышало.
 - Фрэнк!! ФРЭНК! Что с вами?! ФРЭНК!? Сердце?!
Ответа не было. Роберстон лежал, едва вздымая грудь посреди всего, что свалилось на него со стола и практически не подавал признаков жизни. Хаундман кинулся было к двери, чтобы позвать на помощь, когда внезапно услышал позади себя полный удовольствия смех, который всё нарастал. Главный редактор лежал на полу, закатываясь до слёз, и пытался что-то сказать сквозь бульканье и кашель:
 - Вот… все… абсолютно все… новички… попадаются на эту удочку!! – Он уже хохотал во всё горло. – Выдел бы ты своё лицо, Джеймс!! – Он осторожно поднялся, стряхивая с рубашки высыпавшийся сигарный пепел из пепельницы. – Это своего рода традиция, так что миновать её у тебя бы никак не вышло, уж прости!
 - Да вы старый прохиндей, Фрэнк! – Всё ещё не пришёл в себя Хаундман, пытаясь успокоится. – Я ненавижу подобного рода розыгрыши…
Робертсон поднял руки в жесте сдачи в плен.
 - Клянусь, больше подобного не повторится! – Он резко посерьёзнел. – Я обещаю, Джеймс. Завтра жду тебя в 9 утра здесь, надеюсь, ты не имеешь привычки опаздывать.
Хаундман весело усмехнулся.
 - Ни малейшей! До завтра, Фрэнк. – И журналист вышел.
Внизу к нему почти сразу подошли сотрудники газеты.
 - Судя по громогласному смеху нашего шефа, вы тоже имели честь попасться на удочку его мнимого инфаркта. – широко улыбнулась мисс Милтон. – Фрэнк тот ещё затейник, однако он никогда ничего не делает с каким-либо злым умыслом, мистер Хаундман.
 - Это я уже понял. – со смехом ответил журналист. – Можно просто Джеймс. Как насчёт совместного обеда? Я угощаю!
 - Вот это дело! – откликнулся молодой парень, Питер Шульц. – Правда у нас в городе всего лишь одна более-менее приличная забегаловка…
 - Перестань, Пит! Ресторанчик «На углях!» весьма неплох, не то, что подают в гостинице – будто кормят отвратительно специально для того, чтобы гость как можно скорее съехал. На кладбище. – добавила, не удержавшись, Стейси и прыснула от смеха.
 - Не могу не согласиться, мне хватило отведать только завтрак в номер, и больше я так рисковать своим здоровьем не буду! Поэтому, указывайте дорогу, господа.
 - На вашем «Жуке» мы не поедем, так как с таким шумовым оформлением я считаю не совсем прилично разъезжать по городу…
 - Снова ты за свои нравоучения, Пит!
 - Я лишь хотел порекомендовать Хаундману починить в местной мастерской глушитель…
 - Тогда и начинай с этого, а то так можно отбить всё желание вести с тобой любые разговоры!
 - Кто-то сегодня тоже не в духе… - Шульц шутливо осклабился, и не дав девушке разразиться очередной тирадой, добавил: - Мастерскую я вам и в самом деле посоветую, а насчёт поездки в ресторан – в этом просто нет никакой необходимости, так как он находится влево по соседней улице за углом. Поэтому давайте не будем терять время на лишние разговоры и отправимся перекусим.
 - Фрэнк никогда не ходит с вами? – спросил Хаундман.
 - Только если есть серьёзный повод отметить ту или иную разгромную статью, а так он всегда как волк-одиночка. Или филин-одиночка, кому как нравится в общем…
 - Скорее в самом деле филин… Тогда ведите меня. – улыбнулся Джеймс.
Ресторан «На углях!» оказался весьма приличным местом, чтобы не умереть от голода и не отправиться к праотцам от несварения желудка. Поэтому, как только половина обеда была неторопливо поглощена, сотрудники редакции почти что наперебой начали рассказывать американскому гостю про Коул-сити.
В отличие от Робертсона, молодёжь рассказывала что из себя представляет городок помимо угледобычи. Как ранее отметил Хаундман, Коул-сити действительно имел много общего с небольшими поселениями эпохи Дикого Запада. С той лишь разницей, что всю Атлантиду основали переселенцы из бывших колоний объединённого Британского королевства, которые после потери статуса принадлежности этих самых колоний к Английской короне в некоторых странах, решили не возвращаться на «туманный Альбион», а создать свою страну, которая будет ничуть не хуже государства «скучных чопорных засранцев».
Логично предположить, что началом этому послужила война за независимость США, и после 1776-го года первые переселенцы потянулись на другой континент, в Европу, для создания лучшего мира. Атлантиду можно было назвать «Штатами» в миниатюре, так как здесь также основным языком был английский, использовалось правостороннее движение, и вообще, если бы страна состояла из штатов, подобно Америке, то её устройство государственного управления также можно было назвать федеративным. Поскольку наследование престола подобно Великобритании жители страны сочли «маразматическим пережитком эпохи бубонной чумы», то здесь также избирается президент, каждые 4 года, как в любой современной цивилизованной стране.
Обо всём этом Хаундман читал ещё давно, но слышать историю государства из уст его жителей было в несравнимой степени интереснее, чем читать сухие энциклопедические выкладки, просиживая часами штаны в Библиотеке Конгресса.
Жизнь в городе, да и вообще в стране текла мерно и тихо, за всю историю существования, а именно с 1785-го года, в Атлантиде не произошло ни одного митинга, протеста, забастовки, а уж тем более каких-либо переворотов или войн. По государственной устойчивости и вообще по устойчивости и спокойствию её можно было сравнить со Швейцарией, несмотря на уклон в Американский образ жизни: пока они обедали в кафе, из радио доносились песни Бадди Холли, только-только дающих о себе знать «The Fleetwood’s» и многих других узнаваемых исполнителей, которых Джеймс угадывал безошибочно, как любитель музыки вообще. Поэтому Атлантида вызывала у него тёплые чувства, если отбросить на время назревшую проблему в Коул-сити.
Собственно, из-за ухудшающейся экологии люди постепенно покидали угольный город, в основном те, у кого были деньги, или же молодёжь, которая несмотря на отсутствие какого-либо капитала, могла позволить себе сорваться с родных мест навстречу неизвестности, чего не скажешь о старших поколениях. Того же мнения были и сотрудники Робертсона.
Несмотря на неплохой заработок, молодёжь не сильно стремилась принимать активное участие в расследованиях или просто в делах газеты Фрэнка. Свою работу они выполняли честно и без проволочек, но у всех у них как у одного стояла цель покинуть Коул-сити, больше объясняя это не «летающими по воздуху канцерогенами», а тем что «в этом городе только пенсионеры по достоинству оценят всеобщую тишину, вялость и сонливость». Одним словом, парни и девушки не видели здесь серьёзной перспективы для себя – максимум что они могли бы позволить себе, останься они в Атлантиде, это переехать в Диптон, в столицу. Но и там несмотря ни на что они не смогли бы найти выхода своим амбициям, которые так часто свойственным молодым людям до 30-ти.
После обеда Хаундман по совету Шульца отвёз «Жука» в автомастерскую, где ему подварили прохудившийся глушитель, после чего езда в маленьком автомобильчике стала намного комфортнее и не вызывала ощущение песка на зубах, когда «Фольксваген» разгонялся до 60 км/час и выше.
Джеймс вернулся в гостиницу, и поспешил включить кондиционер, чтобы воздух в номере поскорее очистился от взвеси, так как даже после небольшого времяпрепровождения на улице, в горле начинало заметно першить. Впрочем, как утверждали сотрудники редакции, это всё вопрос одной недели, после чего организм привыкает, и кашель отступает полностью.
 - Чудовищная привычка… - вслух с ужасом сказал Хаундман. Как человека, который никогда не курил, и занимался спортом, пусть и непрофессионально, подобная атмосфера, в первую очередь моральная, угнетала сильнее физической, как прямая угроза здоровью. Благо кондиционер не холодил, а именно очищал воздух, что несколько успокаивало, но лишь несколько – Стейси рассказала, что фильтры в каждом аппарате приходится менять едва ли не каждые два-три дня, если не чаще. И хотя стоят они сущие копейки – для жителей города действовали особые скидки от местной компании по производству кондиционеров (чертовски мило!) – общая сумма дохода со всего города для фирмы таким образом оказывалась просто баснословной.
Всё это собиралось Робертсоном воедино для разговора с прокурором Уолтоном, хотя Хаундман понимал, что Фрэнк скорее всего и так уже проел все мозги законнику своей дотошностью. Но теперь с появлением Джеймса прокурорская совесть должна была проснуться окончательно, прокашляться если хотите от угольной пыли, и положить начало уже более серьёзному расследованию.
Следующим утром, когда Хаундман принял душ и позавтракал в кафе «На углях!», заранее припарковав «Жука» возле редакции, по возвращении к своей машине он увидел внизу Робертсона, который махнул Джеймсу рукой, указывая, чтобы он садился в его «Ford-Mainline» 1952-го года выпуска. Молодой журналист с удовольствием уселся в настоящую американскую машину, отметив, что «Форд» был уже довольно потрёпан временем. И не только временем: судя по рассказам Шульца машине здорово доставалось время от времени от недоброжелателей Фрэнка, но Робертсон наотрез оказывался её менять на какую-либо европейскую – США он не любил, но автомобили «страны свободы» были предметом его обожания, в первую очередь за их мягкость хода и комфорт. Минусом, конечно же, была их прожорливость, но Фрэнк ездил мало, поэтому практически не замечал, что расход больше двадцати литров бензина на сто километров пути сильно бьёт по его карману.
 - Доброе утро, Фрэнк.
 - К вечеру выясним, насколько оно было доброе! – добродушно буркнул Робертсон, пытаясь расположить своё массивное тело на водительском сиденье. – Чёртова тесная колымага! Надо было брать «Шевроле», как минимум не упирался бы брюхом в баранку.
 - Или попытаться похудеть. – вскинув брови со смехом сказал Хаундман.
Фрэнк повернул к молодому журналисту лицо, полное высокомерия и презрения.
 - Нет у меня времени на эту ерунду! – он фыркнул. – Как прошёл твой вчерашний день, сынок? Догадываюсь, что мои коллеги устроили тебе мозговой штурм, особенно Шульц, его можно заткнуть только если поставить перед ним тарелку с огромным бифштексом. И то, далеко не всегда…
 - Вы правы, пообщались мы весьма неплохо, получше узнал об Атлантиде. В целом, ничего особенно ценного, но мне было интересно просто послушать. – Робертсон завёл двигатель. – На второй день моего проживания в городе у меня не переставая першит в горле, однако вчера я обратил внимание, как сильно на улицах пахло весной. Сегодня пахнет уже совсем не так…
Фрэнк нетерпеливо махнул рукой, включая скорость.
 - Выветрилось. – скептически буркнул он. – А если ты, Джеймс, начнёшь сентиментальничать, или поддаваться чарам мисс Милтон, я устрою вам обоим крепкую взбучку! – он погрозил Хаундману огромным кулаком, впрочем, совершенно беззлобно. – Едем к Уолтону, я уже звонил ему, он нас ждёт, хотя по голосу я прекрасно понял, что он совершенно не рад меня видеть. – и Робертсон тронул машину в сторону центра Коул-сити.
В главном здании суда угольного городка располагались помимо собственно зала суда ещё и адвокатские и прокурорские конторы. Хаундман видел такое впервые, однако Фрэнк пояснил ему, что мэр города принял это решение, чтобы избежать излишней беготни в процессе судопроизводства между защитой и обвинением. Тем более, что в небольшом городе частным лицам было особо не развернуться ввиду высокой арендной платы, поэтому всех желающих законников, в первую очередь юристов, работающих непосредственно от государства, если обвиняемый не может самостоятельно за себя заплатить, было принято размещать в здании суда. Для этого пришлось его расширить, тем самым сэкономив средства городского бюджета.
Клайв Уолтон встречал журналистов в своём кабинете. Это был высокий, худощавого телосложения мужчина, с живыми серыми глазами и абсолютно седой. Он внимательно посмотрел на вошедших, особенно на Хаундмана и с раздражением в голосе заговорил:
 - Фрэнк, я устал от тебя больше, чем от своей жены! – он, не глядя на Джеймса, протянул ему руку. – Клайв Уолтон, главный прокурор Коул-сити.
 - Очень приятно, мистер Уолтон. Я Джеймс Хаундман из «Бостон Геральд».
 - Хеллоу, Клайв! – Робертсон не обратил ни малейшего внимания на жалобы Уолтона. – Видишь, как хорошо, что я держу тебя стабильно в боевом состоянии, а то ты давно бы уже не смог работать на полную катушку. Итак, предлагаю опустить ненужные формальности и сразу перейти к делу. Будь добр, покажи моему коллеге из США статистические данные о смертности в районе.
 - Будто ты сам не мог сделать то же самое! – зло буркнул прокурор.
 - Мог, но я предпочитаю даже не вспоминать о них и тем более не доставать из сейфа лишний раз, чтобы не привлекать внимание тех, кто давно хочет меня вздёрнуть на ближайшем столбе. Так что будь добр…
 - Дьявол бы тебя побрал, Робертсон! – вздохнул Уолтон, подошёл к одному из огромных стенных шкафов, извлёк оттуда небольшую папку без названия и молча передал её Джеймсу. – Вот, можете ознакомиться, молодой человек.
Хаундман раскрыл папку и погрузился в чтение. В сущности, в ней было всего лишь несколько документов, подписанных непосредственно Чарльзом Брэкстоном, где говорилось, что экологическая обстановка на всех пяти шахтах и рядом стоящих заводах полностью соответствует всем необходимым стандартам. Другой же документ представлял собой отчёт независимой экологической организации, и цифры в нём были не совсем радужные. И наконец, последним документом являлся статистический отчёт по уровню смертности в районе Коул-сити и пригорода, где было обозначено, что смертность населения резко возросла с конца 1956-го – именно тогда управление угольного траста возглавил Чарльз Брэкстон.
 - Мистер Уолтон, у меня только один вопрос: неужели всего этого недостаточно для того, чтобы привлечь внимание необходимых органов правопорядка к Брэкстону? – спросил Хаундман.
 - Достаточно. Только кто этим будет заниматься, молодой человек? Простые люди в городе, равно как и рабочие, будут молчать, поскольку угольные заводы – единственный достойный заработок в Коул-сити. Суд, разумеется, тоже проинформирован, чтобы не обращать внимания на деятельность Брэкстона. Равно как и полиция.
 - То есть, вы хотите сказать, что вас запугивали?
 - Меня просто предупредили. – не меняя интонации и выражения лица ответил прокурор. – Чтобы я предоставлял только ту информацию, которую мне заранее передали, предоставлял всем, в особенности таким назойливым журналистам как ты, Фрэнк! Именно вот эту информацию, которую вы сейчас держите в руках…
Робертсон довольно крякнул.
 - Прекрасно! А что насчёт настоящих статистических цифр? Только не говори, что ты уничтожил их, я тебе просто не поверю.
Хаундман удивлённо посмотрел на главного редактора.
 - Они у меня, но я не собираюсь делиться ими ни с тобой, ни с кем-либо ещё! – Уолтон зло посмотрел на Фрэнка. – Мне ещё дорога моя жизнь, равно как жизнь моей жены и дочери!
 - Если вы передадите нам настоящие данные, то мы сможем привлечь общественность далеко за пределами Атлантиды, в первую очередь в США. – спокойно сказал молодой журналист. – И если всё подтвердится, то я буду вести разговор о том, чтобы всю вашу семью вывезти отсюда в «штаты» и обеспечить всем вам полную защиту.
Прокурор молчал. В кабинете повисла пауза.
 - Какие у меня гарантии? – спустя почти пять минут внутренней борьбы спросил Уолтон.
 - Пока никаких, так как мы не видели бумаг. – ответил Хаундман. Робертсон согласно кивнул. – Я не буду просить вас делать копии для меня или Фрэнка, дайте нам хотя бы взглянуть на них, после чего мы решим стоит ли игра свеч и не более. В любом случае, этот разговор останется между нами.
 - Ох и заноза же ты в заднице! У всего города, Робертсон! – завопил прокурор. – Знаешь ведь, что я человек чести и не смогу…
 - Клайв, убавь громкость, у тебя гипертония, не хватало ещё удар получить. – с азартом в глазах сказал Фрэнк. – Ну так как?
 - Сейчас!! – рявкнул Уолтон, и резко поднялся со своего места, чтобы сделать несколько шагов к стеллажам, но уже возле другой стены. Прокурор заглянул в самый дальний угол самого дальнего шкафа и извлёк оттуда тонюсенькую папку, всё также без названия, и молча протянул её Хаундману. Его рука при этом заметно дрожала.
Джеймс, не теряя времени извлёк из папки всего один лист бумаги, прочёл его, и даже в ярком свете ламп кабинета прокурора было видно, как молодой журналист побледнел. Хаундман также молча передал документ Робертсону, который, прочитав его, громко присвистнул.
 - Клайв, ты же понимаешь, что Брэкстон просто-напросто планомерно уничтожает население Коул-сити? Нормы выбросов угольной пыли и прочих канцерогенов занижены в семь раз если сравнивать их с якобы официальными данными! Здесь даже не нужна статистика смертности, так как это всегда можно оспорить, если сильно докапываться.
Уолтон торопливо выхватил папку с документами и также спешно спрятал её на прежнее место.
 - Мистер Уолтон, у вас есть отсюда выход в межгород? Я сейчас же, при вас, свяжусь со своими коллегами, и если дело сдвинется, то мы вас отсюда вывезем вместе с семьёй…
Прокурор пододвинул Хаундману телефон и сказал Робертсону, пока молодой журналист крутил телефонный диск:
 - Если меня попытаются устранить как свидетеля, то клянусь всеми святыми, я сделаю всё, но прикончу тебя первого Фрэнк, задушу вот этими вот руками…
 - Не сможешь, Клайв. – скептически улыбаясь ответил Робертсон, разглядывая кончики ногтей на своих руках. – Моя жирная шея слишком массивна для твоих тонких, аристократических пальцев законника, так что не тешь себя пустой надеждой… - его разглагольствования прервал хриплый смех Уолтона.
 - Будь ты проклят, старый интриган! – раздражённо, но всё же смеясь ответил прокурор, и в этот момент Хаундман поднёс палец к губам, давая понять, что на другом конце провода сняли трубку.
Джеймс подробно рассказал своим заокеанским коллегам о том, что именно за скандал тут назревает, в ответ внимательно прислушивался к собеседнику, несколько раз кивнул самому себе, периодически что-то записывая на клочке бумаги, взятой наобум со стола прокурора. Примерно через 15 минут разговор завершился.
 - Итак, мистер Уолтон, мы готовы вам помочь, и при необходимости моя газета постарается подключить ФБР, если дело начнёт принимать серьёзный оборот.
Лицо прокурора покрылось багровыми пятнами.
 - Успокойтесь, для защиты свидетелей есть много способов, один из них, самый верный, мы с вами и провернём.
Робертсон вопросительно поднял свои кустистые брови.
 - Скажите, Клайв, что со здоровьем вашей жены и дочери? Я имею ввиду, как они переносят здешнюю атмосферу?
 - Странный вопрос… Откровенно неплохо, но у Милдред иногда случаются приступы астмы… Для чего вам всё это, Джеймс?
 - Нужно будет сделать так, чтобы ей внезапно стало хуже. – Уолтон попытался резко подняться, но Хаундман жестом приказал ему сидеть. – Исключительно на словах, не подумайте ничего дурного! Обострился приступ астмы, например. Устройте как-нибудь так, чтобы ваша семья имела повод выехать отсюда, например, в Швейцарию, горный воздух, все дела…
 - И что же, вы хотите, чтобы документы вывозили они?! Да как вы можете…
 - Я ещё не договорил, Клайв. Они просто выезжают, без всего, скажем, по предписанию врача-пульмонолога. Сможете устроить это?
 - Думаю да, но…
 - Не перебивайте. Они действительно полетят в Швейцарию, пробудут там несколько дней, после чего вылетят самолётом в «штаты». После этого там мы разыграем второй акт этой якобы трагической пьесы – вашей дочери стало хуже, настолько, что вы спешно вылетаете к ней. Документально мы всё подтвердим, к примеру, я имею ввиду фальшивое заключение врача об ухудшении здоровья, если это кому-то потребуется. И именно в ваш отъезд вы забираете все эти бумаги. Всё можно устроить в течение одного месяца, если вы даёте добро.
 - И что же, новая жизнь в Америке под новым именем для меня и для моей семьи? – строго спросил Уолтон.
 - Это реально сделать, если всё закрутится. То, что вам и вашей семье будет обеспечена защита по прилёту в США, это я гарантирую. – серьёзно ответил Хаундман.
 - Фрэнк, если что, я тебя точно живьём закопаю… Будь ты проклят со своей правдой…
 - Старик, ты уже сегодня раза три грозился меня отправить в сырую землю, так что или отправляй, или… - Робертсон невинно развёл руки, тем самым стал похож на огромную вешалку в гардеробной местного кинотеатра.
Прокурор закатил глаза.
 - Кстати, мистер Уолтон, а откуда у вас появились эти сведения, настоящие конечно же, я имею ввиду?
Клайв пожевал губами.
 - Это всё Фрэнк: не знаю какими правдами и неправдами, но он притащил сюда экологов из Германии…
 - …когда у местного гробовщика стало прибавляться работы. Это всё, кстати, заметили первыми мои ребята из редакции – сказали, что список умерших из месяца в месяц становится всё больше, мы ведь печатаем некрологи на последней странице газеты. – Робертсон довольно хмыкнул. – Вот я и засуетился. И чтобы документы имели более серьёзный вес, я поручил специалистам переправить отчёт непосредственно прокурору, даже не видя их ни разу. Поскольку хранить такие важные данные в суде намного надёжнее чем у меня в кабинете. Проще говоря, у всех на виду. Я поставил на то, что Брэкстон посчитает этот визит зарубежных гостей незначительным, как он всегда считал мою деятельность и меня самого. Конечно, это было не совсем красиво с моей стороны по отношению к нашему дорогому собеседнику, но глядя на ситуацию сейчас, всё оборачивается очень даже неплохо. – Фрэнк сдавлено рассмеялся. – Получишь билет в Америку…
 - Очень надеюсь, что это не билет в один конец в деревянном ящике! – буркнул Уолтон.
 - Завтра расскажете всё жене и дочери и постепенно начинайте готовить спектакль. Что и когда – нам не докладывайте до того момента, пока не наступит день именно вашего отъезда, вас будут координировать уже другие люди, не я. После этого, когда документы будут опубликованы, через какое-то время сюда начнут съезжаться представители прессы, в основном из США конечно же, ну а дальше…
  - Будем требовать с Брэкстона, чтобы он либо вкладывал средства в очистку воздуха на каждом из своих предприятий, либо, чтобы он закрывался к чёртовой матери! Это может вылиться в очень серьёзный скандал, но тем и лучше! – Довольно потёр руками Робертсон. – Давненько я не участвовал ни в какой заварушке, наверное, со времён второй мировой…
 - Ваша задача, мистер Уолтон – молчать. Я думаю, что в связи с вашей профессиональной деятельностью это не вызовет большого труда. Я больше чем уверен, что у руководства угольного траста есть связи с мафией, как местной, в Европе, так и за океаном. Удивлюсь, если это не так, но маловероятно. Пока будет разыгрываться наш спектакль, у нас с Фрэнком будет достаточно времени это выяснить.
Робертсон сделал многозначительный кивок.
 - Нам пора, Клайв. Ты только не дрейфь, старик, выплывем! – ободряюще произнёс Фрэнк, крепко пожал руку прокурору после Хаундмана, и журналисты неторопливо покинули здание суда.
Уже в машине Джеймс открыл было рот чтобы задать много назревших вопросов, но Робертсон, предвидев это, поднял вверх указательный палец левой руки, останавливая вопрос собеседника, правой же рукой вставляя ключ в замок зажигания.
 - Вижу, сынок, что ты несколько недоволен. – посмеиваясь произнёс Фрэнк. – Ну а как ты хотел? Я ведь не могу выдавать сходу все свои секреты. Так как я тебя совершенно не знаю…
 - А как насчёт доверия? – сухо спросил Хаундман.
 - Ха! – гаркнул Фрэнк и тронул машину в сторону редакции. – Если каша заварится, а судя по тому, что мы уже натащили дров и затопили печь, она заварится непременно, то после того как всё будет кончено, ты, сынок… – Робертсон всё также продолжая держать поднятым указательный палец левой руки, отпустил руль, отчего «Форд» мотнуло по дороге, и правым указательным пальцем больно ткнул молодого журналиста в левое плечо, - …ты, Джеймс, спокойно отсюда уедешь. А что будет меня ждать тут – неизвестно. – Он зло уставился на дорогу. – Если я вообще доживу до конца всего этого…
 - Это была весьма театральная речь, Фрэнк, но тем не менее. Откуда у вас такие связи?
 - Надеюсь, ты помнишь мой «Вальтер». Так вот это всё отголоски Второй мировой войны, когда я тесно сотрудничал с немецкими антифашистами. Как и кому мы только не помогали… И людей перебрасывали, тайно переправляя из нацистской Германии, и диверсантов помогали забрасывать туда же, всякое бывало… Я был сильно ранен во время одной из таких операций, попал в ГЕСТАПО. После нескольких «допросов», которые я пережил, но ни в чём не сознался, я в этом мире ничего и никого не боюсь. Меня потом с боем отбили во время одной из бомбёжек во Франции, но это к делу не относится. Здоровье, правда, посыпалось: мой излишний вес – следствие того, что «щитовидка» шалит постоянно, нервы тогда сильно сдали. Но я стараюсь об этом не думать, так как стоит даже невольно переключиться на болячки, то сразу становишься старой беспомощной развалиной, а таковым я себя не считаю! Кстати, пистолет у меня наградной – за мои заслуги перед человечеством! Да-да, на нём так и написано, представляешь? Звучит, конечно, чересчур пафосно, но я знаю, что эти слова – не пустой звук. Я действительно спас много жизней в эту проклятую войну… - Робертсон шумно вздохнул. – Вот поэтому несколько старых связей я ещё поддерживаю, и обращался за помощью к фронтовым друзьям, чтобы раскрутить это дело. После того, как всё завершится, я выйду на пенсию и перееду подальше от Коул-сити, так как хочется хоть несколько лет пожить исключительно для себя. Если меня всё-таки не грохнут, конечно же…
 - Вы очень смелый человек, Фрэнк…
 - Да брось, сынок. Я просто человек, которому не наплевать на жизнь таких же простых людей, как и я сам. Я достаточно потерял родных и близких в той войне, чтобы спокойно сидеть в своей конуре и смотреть на мир, делая вид, что мне ни до кого нет дела. – Он оторвал взгляд от дороги, и внимательно посмотрел на Хаундмана. – И больше к этой теме возвращаться я не намерен, отныне разговор ведём только о текущем деле, договорились?
Джеймс согласно кивнул.
 - Вот и хорошо. – Оказалось, что пока Робертсон рассказывал, они доехали до здания редакции. Фрэнк не без усилия вытащил себя из машины, и после этого с такой силой хлопнул водительской дверцей, что Хаундман от неожиданности едва не вскрикнул.
 - Вот тебе и старый ворчливый стервятник… - Джеймс почесал щетину на подбородке, в задумчивости говоря себе уже мысленно, что не мешало бы побриться.
После разговора с прокурором в местном суде, Робертсон и Хаундман виделись очень редко, поскольку теперь необходимо было ждать, когда Клайв Уолтон и его семья покинут угольный городок. И только в конце апреля, когда это свершилось, и на Атлантиду постепенно начали обращать внимание в связи с опубликованными в США документами, в Коул-сити потянулись журналисты, разного рода общественные организации, и самое главное – американское телевидение.
Скандал разгорался как на дрожжах. И происходило всё это, как бы ни удивительно звучало, почти что незаметно в самом Коул-сити. Ситуация постепенно накалялась, и вот однажды тёплым майским утром в шикарном уютном офисе Чарльза Брэкстона зазвонил телефон.
 - Сэр, извините, что беспокою, сэр, но…
 - Что там ещё, Бёрнс? – сняв трубку и вальяжно откинувшись в кресле, отвечал угольный магнат.
 - Дело в том, что к вам полиция, сэр…
 - В самом деле? – нисколько не меняя позы и интонации ответил Брэкстон. – Мне казалось, что на этой неделе я обо всём уже переговорил с Хартманом… видимо, я что-то забыл…
 - Сэр, там полиция… и журналисты… кажется, даже телевидение…
Магнат медленно выпрямился в кресле.
 - Откуда в этом зачумлённом городишке телевидение?!
 - Сэр, я не знаю, сэр…
 - Дьявол! Не пускайте никого…
 - Сэр, мистер Хартман утверждает, что вам лучше  бы впустить их…
 - А мне глубоко плевать, что считает мистер Хартман!! – заорал в трубку Брэкстон, и чуть было не добавил в запальчивости: «Я не для того доплачиваю ему, чтобы он имел наглость давать мне советы…», но у него хватило ума прикусить язык. – Кто там ещё помимо полиции?! – магнат нервно поднялся, прижимая трубку плечом к уху, привёл в порядок слегка помятую рубашку и поправил галстук, рассчитывая после разговора сразу же надеть пиджак.
 - Там много незнакомых мне личностей, у большинства из них документы журналистов США…
 - Проклятье!! Полагаю, эта старая жирная свинья Робертсон тоже здесь?!
 - Да, сэр, он и ещё один молодой журналист, Джеймс Хаундман…
 - А-а, этот ирландский молодчик из «штатов»!! – Брэкстон опять едва не проговорился в трубку о том, что слишком мало следили за Хаундманом негласные ищейки Хартмана, начальника полиции. – Ну ничего, посмотрим, что затеяла эта публика!! Бёрнс, через 3 минуты впусти весь этот сброд!
 - Слушаюсь, сэр…
Брэкстон молниеносно набрал номер первого по памяти члена из совета директоров с требованием немедленно подъехать к нему в офис, и чтобы тот попутно обзвонил и привёз весь состав верхушки угольного траста. Сам же магнат накинул пиджак, поправил волосы и придал своему лицу удивлённо-насмешливое выражение.
 - Если вся эта заваруха твоих рук дело, Фрэнк, то клянусь тебе, паршивый недоумок, тебе осталось недолго коптить небо этого закопчённого, убогого городишки! – внутренне порадовавшись такому словесному каламбуру, Брэкстон воспрянул духом и улыбнулся, поворачиваясь на шум открываемой секретарём двери.
То, что произошло следом… Впрочем, останавливаться подробно на этом особого смысла нет, поскольку нам с вами важен именно результат всей этой далеко нелицеприятной встречи.
Стоило журналистам войти в кабинет Брэкстона, то они практически как один наперебой заговорили о том, что магнат вместе со своей верхушкой задумали полностью закрыть все угольные шахты и заводы, и на их месте открыть цеха и конвейеры по сборке американских автомобилей. Он явно не ожидал такого поворота событий, так как был уверен, что к нему будет много вопросов исключительно по экологической обстановке в городе.
Конечно же, Брэкстон как и все власть- или деньги-имущие люди пробовал упорно, и даже можно сказать уверенно отрицать всё, всячески пытаясь перевести разговор на более щекотливую экологическую тему. Однако, это ему так и не удалось: в толпе помимо журналистов были представители ФБР и местного городского суда, а именно верховный судья Коул-сити – Брэкстону при многочисленных свидетелях была вручена повестка в суд для дачи показаний по делу о подрыве экономики в районе.
Магнат пытался отвести от себя всё это, постоянно говоря о том, что «какое отношение к этому всему имеет ФБР» и много подобных бессмысленных заявлений. На что представители Бюро Расследований предоставили на обозрение фото- и кинокамер документ в котором говорилось, что руководство угольного траста во главе с Чарльзом Брэкстоном заключило предварительный договор с «большой Детройтской тройкой» в США о том, что на месте угольных шахт и заводов планируется выстроить автомобильные сборочные конвейеры и автосервисы. В договоре весьма недвусмысленно упоминалось о том, что в Коул-сити привезут дешёвую рабочую силу из «штатов», а местных жителей оставят не удел.
Само собой, три крупнейшие автомобильные корпорации Крайслер-Форд-Дженерал Моторс также ждало судебное разбирательство и многомиллионные штрафы. Но всё это было там, за океаном, в огромной свободной Америке, где подобные скандалы были не редкостью. А здесь, в крошечном городке небольшой Атлантиды подобная ситуация произвела в дальнейшем эффект схожий со взрывом водородной бомбы.
Робертсон и Хаундман стояли позади всех и внимательно следили за лицом Брэкстона. В какой-то момент их взгляды встретились, и Фрэнк прочитал в них свой приговор, на что он только заулыбался, а потом даже рассмеялся, хлопнув Хаундмана по плечу, давая понять, что им сегодня тут больше делать нечего.
Странным во всём этом было то, что непосредственно на проблему с экологией обратили внимание лишь тогда, когда дело о сговоре уже вовсю разбиралось в суде, и Хаундман ужаснулся тому, что в первую очередь было важно только то, что многомиллиардные корпорации опозорятся на весь мир, а то, что жители Коул-сити будут продолжать травиться загрязнённой атмосферой, оказалось совершенно неважным – афера с автомобильными магнатами выяснилась совершенно случайно, когда под Брэкстона стали «копать» в связи с полученными документами от прокурора Клайва Уолтона.
Робертсон был не менее удивлён, так как был уверен в том, что именно экологический вопрос станет единственным из-за чего закрутится дело, и он совершенно не знал и даже не догадывался о том, что Брэкстон тайно вёл ещё какую-либо тёмную игру. Однако, когда угольный магнат оказался в суде, Фрэнк лишь сказал, что даже если только таким образом удалось привлечь внимание общественности, значит он добился желаемого, а это главное.
Судебный процесс мог затянуться на всё лето, и Хаундман всерьёз озаботился вопросом безопасности Робертсона, так как они оба прекрасно понимали, что вне зависимости от того получит ли Брэкстон по заслугам или же выйдет сухим из воды, он ни за что не простит Фрэнку этой выходки. Особенно с учётом того, что Робертсон не давал покоя магнату довольно долго.
Однако Фрэнк отказался от защиты, объяснив это тем, что ему глубоко всё равно, собьёт ли его машина или упадёт глыба льда на голову грядущей зимой. Тем не менее, с этим не согласилась местная полиция, и внизу редакции в помещении на первом этаже отныне с самого начала судебных разбирательств всегда сидел вооружённый охранник.
Хаундман анализировал дальнейшие действия Брэкстона, рассматривая все возможные варианты. Одним из которых, кстати, могло оказаться и устранение самого угольного магната за срыв сделки с Большой Детройтской Тройкой – такая серьёзная организация без сомнения сотрудничала с мафией, и поэтому ошибок подобных этой не прощала никогда и никому. Самым «безобидным» вариантом мог оказаться серьёзный штраф, опять же если у самого Брэкстона имелись связи с местной мафией. В таком случае дело максимально замнут, и всё будет продолжаться на том же уровне, как и сейчас. Но это определённо означало то, что Робертсону в этом городе и скорее всего в этой стране о безопасности можно будет забыть навсегда.
В итоге, под самый конец июня суд завершился. И решение, которое было принято, в какой-то степени удивило всех.
Первое: ни о какой сборке и производстве автомобилей в Коул-сити речи уже не велось – Большая Детройтская Тройка разорвала контракт, потребовав вернуть заплаченные авансом деньги. Второе: суд обязал совет директоров угольного траста в срочном порядке обеспечить защиту города от канцерогенных выбросов. Если это не будет соблюдено, угольным шахтам и заводам грозило закрытие, и, как следствие, городу – полный упадок. И третье: оказалось, что основной капитал, как и пакет акций угольного траста, был варварски растрачен, отчего суд объявил Брэкстона и весь совет директоров полными банкротами. Однако стоит добавить, что если бы не тайный заранее спланированный заговор с Американскими автогигантами, возможно, всех имеющихся средств вполне бы хватило Брэкстону, чтобы закупить оборудование по очистке воздуха и выплатить штрафы. Но угольный магнат, теперь уже бывший, недооценил честного и порядочного Робертсона, который во что бы то ни стало решил докопаться до правды.
Одним словом, в середине июля угольный траст был объявлен банкротом и выкуплен одной из американских железнодорожных компаний. Как ни странно, несмотря на всё усиливающееся внедрение тепловозной тяги, этой компании был необходим уголь для паровозов на Аляскинской железной дороге и для большого количества местного населения на Аляске. Поэтому городу и его жителям не грозило запустение или отчуждение, во всяком случае на следующие пять лет как минимум.
Тем не менее Хаундман не торопился покинуть Коул-сити, решив проследить за тем, что же предпримет Брэкстон-младший, и будет ли он пытаться отомстить. И особенно какие он предпримет шаги, чтобы выяснить кто и каким образом навёл на него ФБР и журналистов. А точнее, станет ли Брэкстон искать и преследовать Клайва Уолтона и его семью. Шанс был небольшим, но не думать об этом было нельзя. Впоследствии выяснится, что Брэкстон даже не задумался об этом, поскольку сосредоточил свою месть исключительно на Робертсоне.
Однако бывший угольный магнат практически сразу после завершения всех судебных разбирательств бесследно исчез, и попытки выяснить, что с ним стало так ни к чему и не привели. После того, как Хаундман потратил на это почти целый месяц, он решил, что концов тут не найти и в начале августа с чистой совестью вылетел из Атлантиды.
Разумеется, Фрэнк понимал, что Брэкстон просто так не спустит на тормозах свою месть, и будет выжидать момента, чтобы нанести удар. И также было ясно, что когда прекратились внезапные нападки на «Форд» Робертсона и на его дом – прокалывание шин и битьё стёкол – это всё было исключительно для отвода глаз.
Прошёл почти год. Наступил май 1959-го. В Коул-сити от месяца к месяцу постепенно налаживалась жизнь: воздух в городке стал заметно чище, и как следствие смертность населения резко упала в сравнении с 1958-м. И в городе стало заметно тише, так как отпала надобность в постоянно работающих кондиционерах, на улицах стало появляться всё больше людей, неспешно прогуливающихся по тротуарам. Казалось бы, идиллия, которой так долго и настойчиво добивался Робертсон. Идиллия, которая рухнула, почти что в прямом смысле слова, 28 мая.
После полудня Фрэнк собирался отправиться на обед в тот самый ресторанчик «На углях!». Он выходил из здания редакции, когда его очень грубо и нецензурно кто-то окрикнул в спину. Робертсон без труда вспомнил этот голос, который мог принадлежать только Брэкстону, и, ещё не обернувшись, с внутренними проклятиями подумал о том, что «Вальтер» сейчас лежал в бардачке «Форда», и дотянуться до него Фрэнк просто не успеет, если окажется, что в спину ему смотрит дуло пистолета.
Тем не менее, он не вздрогнул и медленно обернулся, вложив максимум своего презрения в голос:
 - А-а-а, объявился наш нищий мститель…
На Чарльзе Брэкстоне был надет всё тот же костюм, что и год назад. Он оказался безупречно чист, но сильно поношен, затёрт и местами расходился по швам. Также обстояли дела с рубашкой, шляпой и, вероятно, ботинками, словно бывший угольный магнат весь год скитался где-то по чердакам и заброшенным домам, судя по всему вынашивая планы мести.
 - И я очень рад тебя видеть, старая газетная свинья. – Брэкстон был небрит, но щетина выросла от силы дней 5 назад, так что на полноценную бороду бездомного она никак не тянула. – Готов получить по заслугам?
 - Я? Могу я спросить за что?
 - Ну как же! Ведь ты боролся за святое дело – спасал людей от гибели, от такого сукина сына как я, который только и думал исключительно о собственном обогащении, отравляя весь город и при этом злорадно усмехаясь в своём кабинете! Прямо киношный злодей, не иначе. – Брэкстон хохотнул несколько нездоровым смехом. – За это время я мог застрелить тебя или даже поджарить буквально живьём раз двадцать! Но мне показалось, это слишком несерьёзным. Поэтому я решил отомстить тебе твоим же методом.
 - Что ты хочешь сказать? – Робертсон пристально смотрел в лицо своему мстителю, взгляд которого был расслаблен, и вообще Брэкстон был спокоен как танк.
 - Видишь ли, Фрэнк, я решил вторично сымитировать моё банкротство, а точнее, повторить его в более масштабном виде. И мы посмотрим, как поступят с тобой жители города, за то, что ты предоставил им правду и открыл на всё глаза. – Увидев, что Робертсон в недоумении, Чарльз расхохотался. – Ну надо же, ты не понимаешь! Ну тогда давай я тебе сейчас всё разъясню…
Немногочисленные жители, проходящие по улице, невольно останавливались, обращая внимание на двух людей, и удивлённо «охали», когда узнавали в одном из говорящих бывшего угольного магната.
 - Итак, старый сплетник, слушай меня внимательно: как ты помнишь, что если бы мои шахты и заводы не выкупила какая-то там компания, то всё это бы закрыли и признали полным банкротом, так?
Робертсон коротко кивнул.
 - Так вот, Фрэнк. После моего бегства мне стало очень любопытно, а что подумают об этом жители этого города, а? Вот если бы заводы встали и людям было бы негде работать! И я решил сделать так, чтобы эта ситуация повторилась, только в более «убийственных» масштабах. – Редактор газеты обернулся по сторонам. – Ты всё ещё не догадываешься? Ну тогда я продолжаю. Я представил себе, что будут делать жители города. Будут тебя благодарить за то, что ты вывел меня на чистую воду? Ну может быть найдётся пара десятков борцов за справедливость, но не более. Людям нужно где-то работать, чтобы на что-то жить, а ты мог лишить их этой возможности…
Робертсон захлопнул дверцу машины и облокотился на кузов, устремив взгляд куда-то в сторону, тем не менее продолжая быть начеку.
 - Ну а поскольку тогда тебе повезло, и дело кончилось всего лишь моим банкротством, то в этот раз я сделаю так, чтобы они просто возненавидели тебя, уничтожили. Первоначально я хотел пустить весь город под землю, взорвав все шахты и тоннели вблизи и в черте Коул-сити. – Брэкстон улыбался. – Так бы я отомстил всему этому проклятому городишке! Но потом я решил, что так будет слишком просто и придумал кое-что поинтереснее. Я отомщу только тебе, и твоя смерть будет не на моей совести, по крайней мере физически.
 - Продолжай. – устало сказал Робертсон.
 - После моего скоропостижного бегства я неделями самолично тайно вывозил взрывчатку для добычи угля и минировал здания, производственные корпуса и коммуникации под каждым из заводов. Это я говорю к тому, чтобы ты не думал, что я умею только выписывать чеки и хорошо одеваться – мой покойный папаша всё же сумел меня научить кое-чему полезному. – Он посмотрел на часы. – Примерно через 10 минут на воздух взлетит первый завод, тот, который дальше всех. Взрыв мы вряд ли услышим, но вот увидеть – увидим непременно.
 - И что же дальше? – выпрямился Робертсон.
 - Когда все заводы по очереди превратятся в груды кирпичей, люди поймут, что им больше негде работать. Они вспомнят о тебе, как о первом и единственном, кто всё заварил. – Брэкстон зевнул. – Ты ещё не понял, наверное, Фрэнк, что твоя справедливость никому тут не нужна. Это стадо готово дышать отравленным воздухом, подыхать из-за этого, но продолжать работать. Потому что им нечем кормить свои семьи. И они будут готовы работать, даже если в черте города испытают очередную атомную бомбу, и Коул-сити накроет радиационное облако – они всё равно пойдут работать…
Робертсон посмотрел в лицо Брэкстону.
 - Ты лжёшь. – бросил он.
 - Ты в самом деле так думаешь?
 - Да. Я думаю, что это не более чем спектакль.
Угольный магнат достал из-за пояса пистолет.
 - Думаю, что ты узнаёшь свою пушку, Фрэнк. – Робертсон повернулся к машине, медленно открыл дверцу «Форда» и заглянул в бардачок. – Тебе не следовало возить его с собой в последние дни, так как вытащить его из твоего офиса было бы чертовски сложно, а вот из машины – 5 минут работы отвёрткой и готово. Прости за сломанный замок со стороны пассажирской дверцы, но думаю, тебя это вскоре перестанет волновать абсолютно. – Брэкстон посмотрел на часы. – Потерпи три минуты, Фрэнк, шоу скоро начнётся.
Робертсон порывисто двинулся к магнату, когда тот вместо того, чтобы направить пистолет на редактора, поднёс «Вальтер» к своему виску. Прохожие, завидев оружие, бросились врассыпную.
 - Не стоит делать необдуманных поступков, Фрэнк! Ты уже и так сделал достаточно бессмысленных вещей. Ещё один шаг, и я вышибу себе мозги. Так что стой на месте и слушай меня, и, если сделаешь хоть движение – я нажму на спуск. Никаких душеспасительных бесед не будет, предупреждаю сразу.
Фрэнк улыбнулся и сделал шаг. Брэкстон нажал спусковой крючок.
Осечка.
Брови угольного магната поползли вверх.
Не давая ему опомниться, Робертсон подлетел к нему действительно словно хищная птица, стремительно, и практически едва ли не вырвал вместе с пальцами «Вальтер» из руки Брэкстона, врезав ему рукояткой пистолета куда-то в ухо. Чарльз с воплем свалился на асфальт, пытаясь вырваться, но Робертсон держал его мёртвой хваткой своей левой рукой, уставившись на пистолет, и приговаривая словно в бреду:
 - Как же так… Неужели тот самый вещий сон… неужели… ты… ты ведь приснился мне… говорил мне, что можешь дать мне только одну осечку… за всю свою жизнь… одну осечку… чтобы я мог потратить её на нужное дело… и вот оно… вот оно… - Брэкстон продолжал извиваться змеёй, пока Фрэнк не двинул ему ногой под рёбра, от чего тот сразу обмяк и перестал сопротивляться. – Неужели такое бывает… - Он порывисто выдохнул. – Вот так-то лучше, Чарльз, а теперь…
Что-то гулко бухнуло вдалеке. Робертсон поднял глаза и увидел, как одна из трёх труб угольного завода, что был дальше всех по прямой видимости, начала заваливаться на бок. Значит, Брэкстон не шутил. Фрэнк рванул его с земли за ворот пиджака и почти что со всей силы ткнул стволом пистолета в скулу Чарльза.
 - Что это за взрывчатка?! Говори, или я вот этим самым пистолетом превращу твоё лицо в фарш, не сделав ни единого выстрела! ГОВОРИ!
 - Динамитные шашки, много… - простонал Брэкстон. Робертсон отвесил ему ещё один удар пистолетной рукояткой, на этот раз совсем слабый.
 - Через сколько произойдут остальные взрывы?!
 - Я не скажу тебе… - завопил бывший магнат, предприняв очередную попытку вырваться. Фрэнк шмякнул его на асфальт и отвесил ему удар в челюсть снизу кулаком. Раздался негромкий хруст, и Брэкстон заорал ещё громче.
 - Я прикусил себе язык! Ты, старая, мерзкая, толстая свинья…
 - Говори, или я тебя по кускам разорву прямо здесь, посреди улицы! Говори же!!
 - Каждый через 15 минут…
Робертсон поднялся и наставил пистолет точно в переносицу магнату.
 - Даю тебе три секунды, если ты сейчас же не встанешь и не побежишь прочь отсюда, я выпущу тебе в лицо всю обойму. – Фрэнк стоял как статуя, его правая рука, державшая «Вальтер», была каменной как скала. – Беги из города, из страны, куда хочешь, но, если ещё хоть раз заявишься сюда со своей глупой местью, я лично найду тебя, вскрою консервным ножом твоё холёное брюхо, намотаю твои кишки на вот этот вот кулак и буду таскать тебя по всему Коул-сити, пока ты не сдохнешь от боли. А когда ты сдохнешь, я всё равно буду таскать твой труп, пока у меня не кончатся силы или я сам не отдам концы, ты понял меня? – Робертсон был совершенно спокоен: произнося это, он не повысил голоса ни на йоту. – Раз… два…
Брэкстон подскочил как ужаленный и, прихрамывая, побежал в сторону леса, где за сосновыми посадками были проложены железнодорожные пути. Фрэнк ещё долго держал на мушке его мелькающий в воздухе пиджак, после чего развернулся, и насколько позволяли его габариты, помчался обратно в редакцию – срочно был нужен телефон.
В помещении на первом этаже никого не было, если не считать охранника: стояло время обеденного перерыва. А сам же охранник полусидел мешком на стуле без сознания – позже выяснится, что Брэкстон сумел незаметно зайти с чёрного хода и вырубить полицейского. Робертсон влетел через двери, едва не выбив их, и сорвав с ближайшего аппарата трубку, набрал номер полиции.
 - Хай! Это Робертсон! Срочно вывозите людей из уцелевших угольных заводов! Они все под угрозой взрыва! Не только тот, что уже взлетел на воздух! Да, я не шучу, и срочно скажите Хартману, чтобы он приехал ко мне, как только…
Вдалеке опять гулко громыхнуло, но на этот раз Фрэнк почувствовал, что под ногами завибрировала земля.
 - Проклятье!! Видимо, это вторая шахта! Спасайте людей, между взрывами есть всего 15 минут, и я не знаю, какой завод рванёт следом… – Внезапно он почувствовал, что ему не хватает воздуха. – И да, если никого не затруднит, будьте добры пришлите «скорую» в редакцию газеты «White truth», я только что заработал инфаркт… - договорив это, Робертсон медленно повесил трубку на место и рухнул на пол без сознания.
Очнулся он уже в больнице, почти через две недели. Медленно и с большим трудом открыв глаза, Фрэнк увидел, что рядом с ним сидит Джеймс Хаундман, читая газету. Робертсон поспешил их мгновенно закрыть, набрал воздуха в лёгкие и громогласно кашлянул. Джеймс подпрыгнул на стуле, даже не поняв вначале, что вообще за звук он только что услышал, после чего увидел, что Робертсон в сознании и давится от беззвучного смеха.
 - Опять я подловил тебя сынок! Прости, ну никак не могу удержаться…
 - Фрэнк, у вас все губы синие. Так что подобные шутки могут вам стоить жизни, особенно сейчас. – Но Хаундман не читал нотаций, он улыбался. – Я рад вас видеть, старина.
Робертсон очень медленно поднял руку и «выстрелил» пальцами в Джеймса, словно говоря о том, что тоже очень рад встретить коллегу. Хотя сейчас этот жест дался ему очень нелегко.
 - Видимо, я тут долго валяюсь уже…
 - Скоро будет 14 дней, вас едва с того света достали, благо успели. Хотя, первые часы тут было совсем жарко…
 - Много погибших?
 - 23 человека с двух шахт. – Хаундман вздохнул. – Больше 50 пострадавших, но врачи меня заверили, что они выкарабкаются, ничего особенно серьёзного. Я сам прилетел только вчера, и ещё не все подробности мне удалось разузнать, как мне кажется… Вы очень многих спасли, Фрэнк. Снова. – Хаундман ободряюще улыбнулся.
 - Я так надеялся, что этого подонка Брэкстона прикончит Американская мафия. Или местная! – негромко, но с силой сказал Робертсон. – Я так надеялся… Надо было лично его пристрелить… И люди были бы живы. О нём что-нибудь известно?
 - Его нашли в лесу в тот же день ближе к вечеру, недалеко от железнодорожного полотна: видимо, когда Брэкстон убегал от вас, то попытался перебежать пути под вагонами движущегося состава, и ему отсекло правую ступню. – Хаундман поморщился. – Полиция сказала, что он потом отполз в лес, где и умер от быстрой кровопотери.
Фрэнк довольно крякнул, но ничего на это не ответил.
 - Хартман подтвердил, что Чарльз вскрыл вашу машину и вытащил оттуда «Вальтер»…
 - Дрянной всё-таки оказался пистолет. – Робертсон заворчал. – В самый ответственный момент дал осечку! Хотя, как на всё это посмотреть… Надо будет утопить его где-нибудь. Вот оклемаюсь…
 - Когда оклемаетесь, Фрэнк, мы ждём вас с визитом в «штаты». Догадываюсь, что страна вам не понравится, но хотя бы погостите у меня. Обещаю, что не буду склонять вас к переезду, так как знаю, что Коул-сити вы не покинете!
 - Ха! От шума на улицах ваших мегаполисов я точно сойду с ума, так что мой максимум это визит и не более! И то, если перелёт мне оплатит «Бостон Геральд»!
Хаундман рассмеялся.
 - Замётано! Правда, вам ещё месяц как минимум придётся отлёживаться тут – доктора однозначно вас не выпустят раньше отсюда. А тем более перелёт…
Фрэнк махнул рукой, словно отгонял муху.
 - Что они знают! Полстаканчика джина перед сном кого угодно вылечат… - увидев, как побледнел Хаундман, Робертсон поспешно добавил: - Да шучу я! Джина, конечно, хочется, но это я, пожалуй, отложу. Обещаю!
 - Договорились!
 - Джеймс, а что это за цветы? – Робертсон в лёгком негодовании осмотрел палату и высокомерно спросил. – По мне, что, уже поминки готовили?!
Молодой репортёр рассмеялся снова.
 - Это от жителей Коул-сити. Здесь букеты и от мисс Милтон, и от Шульца тоже… Я горю желанием услышать от вас, Фрэнк, что же там произошло на самом деле, возле редакции. Вы мне расскажете, я надеюсь?
 - Можно было бы немного повыделываться, но у меня на это просто нет сил. – Робертсон вытянул губы трубочкой, как ребёнок, который выронил в грязь конфету, доставая её из обёртки. – Полагаю, что ты услышал про то, что у нас тут творится, и решил, что вновь не обошлось без меня, и поэтому сразу же прилетел?
Хаундман медленно и с удовольствием кивнул. Фрэнк опять крякнул и сказал:
 - Ну да, чего ещё ожидать от меня при такой славе по всему Коул-сити! А теперь, судя по всему уже и по всей Атлантиде. И не только. – гордо добавил он после паузы. – Что ж, затачивай карандаш, думаю, я уже достаточно собрался с мыслями. Итак, для начала я могу тебе сказать, что Чарльз Брэкстон очень сильно просчитался в населении Коул-сити. Люди оказались достойнее тех мерзких эпитетов, которые он им приписывал, и надеялся, что они меня предадут анафеме… - Робертсон покосился на цветы. – Нет, это просто невыносимо! Попроси кого-нибудь убрать отсюда этот гербарий! Мы не в оранжерее в конце концов…
Хаундман только улыбнулся на это недовольство старого редактора и полез во внутренний карман пиджака за блокнотом.
*          *          *
12.03.2024