18. Вор

Трудно быть вором.
Валера, или же как его ласково называла в далёком детстве мать «Лерик», всегда считал это переиначенное им же самим название известной книги Стругацких чуть ли не своей основополагающей истиной. Потому что Лерик был вором. Правда, совсем недолго, но всё же.
Однажды в преддверии нового, 2000-го года, находясь под влиянием винных паров, он, будучи в полном одиночестве в своей квартире, внезапно для самого себя решил подискутировать вслух о том, «как же всё это начиналось». Но сначала немного (или много) о самом Валерии Сергеевиче Громове.
Родился Лерик в 1970-м году и получил своё имя в честь популярного в те годы певца Валерия Ободзинского, которого едва ли не сутками напролёт слушала его мать. Имя своё Громов терпеть не мог, в основном из-за того, что в детстве его часто дразнили девчачьим именем «Лера», и постоянные издёвки и подначки практически всегда заканчивались потасовкой. Происходило это ещё и потому что Валера имел миловидную внешность, с тонкими, правильными чертами лица, за что долгое время очень сильно себя ненавидел.
Травля эта получила своё начало ещё с дошкольных времён от детей во дворе, и перешла на все годы так ненавистной ему десятилетки. Лерик мечтал уйти из школы после 8-го класса, но мать, тогда ещё серьёзно занимавшаяся воспитанием своего сына, настояла на том, чтобы её отпрыск отучился полные 10 лет, а потом уже «пусть идёт хоть на все четыре стороны». Как потом вспоминал он сам, это было первым, единственным и последним разом, когда он беспрекословно послушал мать.
В старших классах, начиная с 8-го, Громов имел глупость, как тогда говорила его мать и даже считал он сам, связаться с ребятами из параллельных классов, чьи семьи подпадали под разряд «неблагополучных» - лично сам тогда он ничего криминального не совершал, поскольку тогда в его сознании и воспитании ещё крепко сидели слова матери о «неправильных» поступках. Но он своими глазами наблюдал как эти самые одноклассники могли запросто разбить окна в подъездах или даже квартирах, прорезать колесо одиноко стоящей машины, коих в те годы было немного, и тому подобное хулиганство, которое весьма часто уже не получалось назвать мелким.
Само собой, Лерик ничего не рассказывал об этом матери. Во всяком случае если она что-то и узнавала, то только от других матерей его одноклассников, соседей или знакомых, которые, выражаясь дворовым языком, «стучали» ей на него.
Первым таким вполне серьёзным моментом был случай, когда он вместе с одноклассниками залез в чужой гараж, ему тогда было лет 14 или около того. Разумеется, никаких серьёзных подготовок, разведываний обстановки в желании пойти на «дело» в том возрасте и быть не могло. Да и цели кого-либо обворовать намеренно у Громова тогда не было.
Вышло так, что металлические гаражи недалеко от высотки, где он тогда проживал с родителями, городским управлением было принято решение снести по причине застройки тремя новыми домами. Владельцам дали буквально месяц на переселение, и если не уложиться в срок, то гараж будет просто снесён бульдозером вместе со всем, что в нём находилось.
В те годы к имуществу относились в десятки раз бережнее, чем теперь, поэтому владельцы гаражей засуетились в попытке перевезти или сохранить свои железные коробки и их содержимое. Однако, не у всех получалось это сделать.
Именно такой гараж, хозяин которого никаких признаков жизни не подавал уже давно и заприметили Лерик и его компания – судя по большому количеству травы перед воротами, гараж не открывался уже несколько месяцев, если не больше.
Тем не менее, повторюсь, это не было долгой и тщательной разработкой кражи, всё получилось само собой: во время очередной прогулки по только-только начавшей разворачиваться стройке они (их было трое вместе с Громовым), обратили внимание, что задняя стенка того самого гаража, почти у самой крыши, отогнута. Это могло произойти по причине того, что гвозди, которыми был прибит железный лист, сгнили и рассыпались в прах, отчего стенка немного отошла. Или же кто-то до них уже попытался влезть в гараж, но из-за того, что лист отгибался совсем на чуть-чуть, просто физически не смог влезть внутрь. Как бы то ни было, Лерик и его друзья решили проверить так ли это.
Получалось очень удобно, что гараж стоял спиной к окнам жилых домом, и было невозможно рассмотреть, что творится на его «заднем дворе». Поэтому ребята спокойно решили заглянуть внутрь. Один, звали его Андреем Широковым, оставался на «стрёме», а Лерик с другим, Пашей Платоновым приступили к исследованию гаража.
Карманных фонариков они с собой не носили, да и не было у них намерения куда-то залезть, пока этот гараж однажды словно бы не поманил их к себе. Недолго думая ребята залезли на крышу соседнего гаража, откуда был отличный визуальный, как минимум, доступ, и Громов, подумав с минуту, отогнул посильнее уже кем-то до этого погнутую стенку, со всей силы уперевшись ногами в козырёк крыши, и сказал Павлику, чтобы он лез внутрь на разведку. Платонов поначалу сильно струхнул, но после того как Лерик обозвал его «тряпкой и девкой», всё-таки полез в гараж.
Всё это происходило практически средь бела дня, и как ни странно ни привлекло ничьё внимание. Во всяком случае, даже уже после того, как Громов с друзьями наведывались в этот гараж не один и не два раза, никто не забил тревогу. А поживиться для мальчишек там было чем.
Помимо приличного количества инструментов, которые, впрочем, не вызвали такого сильного интереса, оказалось, что владелец гаража был заядлым радиолюбителем, и гараж был полон разного рода деталями: трансформаторами, электродвигателями, конденсаторами, транзисторами… Лерик абсолютно ничего в этом не понимал, но Андрей разбирался, и когда Паша вылез обратно, держа в руке горсть конденсаторов, глаза Широкова загорелись от возбуждения:
 - Это танталовые! Дорогие жуть, и очень редкие!
 - Это можно продать? – скорее интуитивно, на «автомате» спросил Громов.
 - Думаю да! Хорошо бы ещё найти транзисторов с позолоченными ножками…
 - Тогда не теряй времени, ищи дальше…
Транзисторов оказалось совсем немного, но вдобавок к конденсаторам Платонов вытащил из гаража несколько больших трансформаторов, которые было принято решение разобрать, чтобы размотать на медные провода.
Таким образом, они наведывались в этот гараж раз 8, пока не вытащили оттуда всё более-менее ценное. И конечно же, они дали друг другу клятву, что никому об этом не расскажут. Не потому, что они понимали, что за это их могут серьёзно наказать, а скорее от того, что уже с тех самых лет умели крепко держать язык за зубами.
В итоге, своё первое «дело» они провернули сами того не ведая очень неплохо – железо и медь отнесли в металлоприёмку, а радиодетали «толкнули» на местном рынке через барахольщиков. Добычу, само собой, поделили поровну. Таким образом, именно с того случая и завязалась ниточка криминальной карьеры Громова.
Лерик никогда не стремился к дворовой романтике, скорее даже наоборот, и тот случай с гаражом вообще не считал чем-то серьёзным с точки зрения нарушения закона – ну залезли, ну вытащили, гараж ведь по сути бесхозный, скоро всё равно снесут, это ведь не квартира или сберкасса. Поэтому совесть Лерика не мучила совершенно. А учитывая, что в последние годы школы мать за ним почти не следила, то не обратила внимания, откуда у её сына появились карманные деньги.
Эти легкомысленные рассуждения закончились через год, когда те самые двое его друзей решили пойти на более серьёзное «дело» - обокрасть чью-то квартиру. Конечно же, они подбивали Лерика пойти с ними, но он наотрез отказался, больше из-за самого обыкновенного страха, нежели из-за каких-то этических соображений. Андрей и Паша в свою очередь обозвали Лерика «бабой» и ещё гораздо более неприличными непечатными словами, но он так с ними и не пошёл. В отместку за его отказ, они решили обворовать его бабушку.
Выбор на это пал ещё и потому, что у бабушки Лерика было плохое зрение, а значит всё должно пройти легче и проще. Они решили устроили так, чтобы она не смогла запереть квартиру уходя из дома, запихав снаружи в замок обломок спички. Мальчишки поставили на то, что человек рискнёт оставить дверь незапертой, мол, «авось обойдётся один раз».
Провернули они это очень хитро, периодически карауля в подъезде, когда бабушка Лерика собиралась по делам, и то вынимая, то вставляя обратно огрызок спички в замок, тем самым создавая у неё ощущение того, что замок не сломан полностью, а просто заедает иногда, добиваясь того, что человек однажды всё же рискнёт выйти из дома, оставив дверь незапертой – в те годы многие поступали подобным образом, а про ключи от входной двери под ковриком знали вообще практически все. Особенно часто так поступало старшее поколение. И что самое удивительное, что при том, что об этом знали многие, квартирных краж практически не совершалось.
Как бы то ни было, их расчёт оправдался, и когда бабушка Лерика однажды всё же рискнула выйти из дома, оставив незапертой дверь, то они сразу же совершили задуманное: брать у пожилого человека было в общем-то нечего, и из вещей они ровным счётом ничего и не взяли. Но они украли пенсию, которую она получила днём ранее – деньги лежали в старой хрустальной пепельнице в шкафу со стеклянными дверцами: старый человек плохо видел, и поэтому держал всё необходимое на виду. Об этом тоже знали многие, но ни у кого из близкого и не только окружения никогда не возникало мысли обокрасть пенсионерку.
Таким образом, когда в очень скором времени обнаружилась эта кража, милиция довольно быстро вычислила Широкова и Платонова: Громова во время расследования часто расспрашивали про его непутёвых друзей, особенно мать, которая прекрасно знала с кем он водится, но он упорно молчал, хотя его сильно подмывало «сдать» своих одноклассников. А всё потому что Лерик внутренне очень боялся того, что они могли рассказать милиции всё про обворованный гараж, и тогда его бы точно не оставили в стороне как пострадавшего, а притянули бы за всё, включая уже и кражу. Однако его «друзья» видимо побоялись добавить лишнего непосредственно себе, понимая, что в первую очередь им за это достанется ещё больше и поэтому молчали тоже.
В те годы закон ещё хоть как-то соблюдался, и поэтому Андрей и Паша получили по 4 и 6 лет соответственно, поскольку им шёл уже 16-ый год.
Не сказать, что Громов сильно испугался, когда узнал, что ждёт его уже бывших друзей, поскольку в первую очередь ему ничего не грозило со стороны закона. Правда, дома ему крепко досталось от матери, которая устроила ему страшный нагоняй, и в наказание он целый месяц просидел дома во время летних каникул.
Однако Лерик из этого сделал только один единственный вывод – в этой жизни, с малых лет нужно быть очень и очень осторожным. Во всём.
Через 3 года стало известно, что Платонов умер в тюрьме от туберкулёза. Он с детства не отличался здоровьем, поэтому тюремные стены его просто добили. Что касается Широкова, то про него Громов ничего не слышал с того самого момента, когда тот оказался в тюрьме.
Сам же Лерик после наказания в виде месяца домашнего ареста несколько поутих, задружился с более «адекватными» на первый взгляд одноклассниками. Хотя об их поведении тоже можно было рассказать несколько весьма спорных моментов. Он хорошо помнил только о двух самых ярких из всех.
Лёша Захаров и Миша Кудрявцев были из довольно обеспеченных семей: во второй половине 80-х их родители одними из первых в городе организовали собственные «кооперативы», занимались «челночеством», поэтому имели хороший доход, а их дети, соответственно, модную и дорогую одежду, бытовую технику и приличные карманные деньги. Громов не стремился к такому образу жизни, по крайней мере в то время, ещё по наивности полагая, что одноклассники считают его другом. На самом же деле, он был им нужен только в качестве объекта насмешек как скрытых, так и довольно явных.
В тот день в середине сентября они пошли втроём в местный парк, в самую дальнюю его часть, где располагались аттракционы. Многие из них не работали по причине вечной нехватки городского бюджета, который как он потом догадался, нещадно разворовывали в то смутное время. Таким аттракционом было и колесо обозрения, стоявшее в самом конце.
Лерик, ещё будучи совсем маленьким, помнил, как всего раз родители прокатили его на этом колесе, ему было тогда, наверное, лет пять: на улице стоял холодный и пасмурный август, лето уже вовсю поворачивало на осень, моросил мелкий дождик, но они всё равно решили прокатиться. Громов чётко запомнил, что когда кабинка неспешно поднялась на самую верхнюю точку колеса, то он увидел вдали сквозь дымку сеящегося дождя городской железнодорожный вокзал, зелёную электричку, которая медленно отходила от перрона, двигаясь в противоположном направлении от Москвы...
С того воспоминания прошло больше десяти лет. Сейчас же колесо обозрения стояло в ржавчине, почти все агрегаты, в том числе электродвигатели и проводка были давно варварски украдены мародёрами на металл. Но само колесо ещё стояло целым.
В тот день они пошли именно туда, и после часа прогулок вокруг брошенного аттракциона внезапно Миша предложил «прокатиться» на колесе.
Лерик только посмеялся, но Кудрявцев объяснил, что редуктора, приводящие в движение огромное колело через резиновые ролики, ещё на месте, а значит, если один из них покрутить, то колесо должно сдвинутся с места. Конечно, это будет происходить очень медленно, но отчего не попробовать.
Захаров оказался в числе поддерживающих эту крайне спорную идею, а так как двое против одного явно больше, то было принято решение приступить к эксперименту. Громов решил остаться внизу и просто наблюдать за происходящим.
Лёша забрался в кабинку, а Миша попробовал стронуть один из двух редукторов, которые когда-то давно приводили в движение колесо. Первый, что слева, не поддался, очевидно внутрь попала вода, и судя по всему он наглухо заржавел. А вот второй, расположенный симметрично справа, довольно легко пришёл в движение, вращаемый двумя руками одного человека. И как следствие, медленно, но уверенно колесо стало крутиться, постепенно поднимая кабинку вверх против часовой стрелки.
Прошло примерно 40 минут, когда внезапно колесо замерло на месте и наотрез отказалось вращаться дальше. Кабинка с Лёшей зависла примерно на высоте метров 20-ти над землёй. Лерик рассмеялся вторично, выкрикивая снизу о том, что «вот вам во всех смыслах «чёртово колесо». Одноклассники послали его по известному адресу, больше всё же шутя, и Миша, будучи уверенным в том, что можно просто начать крутить редуктор в обратную сторону, спокойно провернёт колесо назад, и кабинка опустится на землю.
Но не тут-то было. Никто из нас тогда не знал, что некоторые типы червячных редукторов имеют свойство передавать вращение только в одну сторону, тем самым имея защиту от обратного проворота на случай непредвиденных ситуаций во время работы. Именно так были устроены редукторы колеса обозрения – крутиться обратно они не могли, только вперёд. А вперёд не вращалось почему-то само колесо: видимо на его оси что-то заклинило, и оно встало намертво в одном положении, тем самым оставив висеть кабинку с человеком внутри на большой высоте.
Как ни странно, ни Захаров, ни Кудрявцев не были так сильно испуганы, в отличие от того, как испугался Громов – по всему было ясно, что без посторонней помощи Лёшу оттуда не снять. И видимо этой помощью вполне могла оказаться только пожарная машина с выдвижной лестницей.
Однако Лерик недооценил безрассудство своих относительно новых знакомых: Лёша, спокойно выкурив две сигареты, перебрался на крышу кабинки, после чего, цепляясь руками за огромный обод колеса и за поперечные перекладины попеременно, служившие рёбрами жёсткости, постепенно, осторожно и неторопливо спустился обратно вниз.
Последние несколько метров маршрута Лёши Громов не видел, так как непроизвольно зажмурился от страха, но всё обошлось. Про себя Лерик сказал, что сам бы он точно не спустился, у него просто не хватило бы духа. По крайней мере, так рассуждал он тогда, в неполные 16 лет.
Второй случай, который он запомнил на всю жизнь, произошёл примерно через год, в конце августа. К тому моменту Захаров и Кудрявцев уже давно перестали быть его друзьями, однажды можно сказать в открытую сказав ему в лицо, что «он и его семья просто никто», поэтому какое тут может быть общение. Лерик на их слова даже не обиделся, потому что знал, что рано или поздно это всё равно случится. К тому моменту у него появился один-единственный друг, с которым они будут более-менее общаться почти целых 14 лет.
Познакомились они с Артёмом Лучневым уже почти в самом окончании школы, этот паренёк перешёл из другого класса. Их посадили за одну парту, и их дружба как-то сразу завязалась сама собой. Уже через месяц они ходили друг к другу в гости, всё больше обнаруживая общие интересы. Единственное, о чём всё время старательно умалчивал Громов, так это о том, что произошло с ним касаемо гаража и истории с бабушкой.
Лучнев был из самой обычной семьи, такой же, как и семья Лерика. За исключением, пожалуй, того, что у Громова сильно пил отец. Серьёзных причин для этого не было, просто человеку это очень нравилось, и он не обращал никакого внимания на просьбы матери Лерика бросить. Спустя годы его отец погибнет под колёсами автобуса, когда в очередной раз будет идти пьяным с работы. Но Громов об этом узнает ещё позже, так как давно уедет из этого района в другой, продав ранее полученную в наследство бабушкину квартиру.
А пока отец был жив, то его присутствие Лерик замечал только тогда, когда домой приносилась зарплата. Как следствие этому Лерику дарились незначительные подарки, в основном сделанные руками его отца, фрезеровщика высшего разряда. Но в глубине души тогда Громов хотел, чтобы отец просто не пил и всё. Однако этого он так никогда и не дождался.
Однажды, когда Лерик полез в кладовку в поисках отвертки и пассатижей, чтобы немного подлатать свой велосипед, он случайно обнаружил в самом дальнем углу небольшой свёрток, которого несколькими днями ранее там точно не было. Его разобрало любопытство, и он осторожно развернул газету, в которую было завёрнуто что-то тяжёлое.
К своему немалому удивлению Лерик обнаружил в свёртке нечто похожее на самодельный пистолет, и он уже понимал, что это дело рук его отца, так как сделано всё было весьма профессионально.
Такие однозарядные самодельные пистолеты в народе называли «самопал» или «поджигной». И рассматривая эту самоделку, Громов думал о двух вещах: для чего отцу понадобилась эта штуковина, и второе – внезапно для себя он вдруг очень захотел испытать оружие. О третьей, самой, наверное, подспудной вещи он подумал гораздо позже – законно ли изготавливать такие самоделки и хранить их дома.
Информацией о своей находке он между делом обмолвился с Артёмом, и тот к большому удивлению Лерика предложил её опробовать, пояснив это тем, что он в деревне делал нечто подобное. Учитывая, что Громов сам очень хотел испытать «самопал», они оба сошлись во мнениях о том, что это надо сделать непременно. Разумеется, в глубокой тайне от всех.
Он решили, что на следующий день уйдут из школы пораньше, и пока их родители на работе, они устроят испытания где-нибудь, например, возле всё той же стройки, если повезёт, или на ближайшем пустыре. На том и порешили.
В отличие от Лерика Лучнев прекрасно знал, как и чем нужно зарядить «поджигной» - обычной серой от спичек в качестве пороха, тетрадные листы пойдут на пыжи, а пулей может сойти обыкновенный гвоздь, болт или шуруп. Точность стрельбы у такого оружия была очень невысокой, поскольку ствол не имел нарезов, но для ребят это было совершенно неважно – им очень хотелось просто испытать его.
Времени до прихода родителей у них было немного, поэтому прямо дома они зарядили пистолет, использовав для этого целый коробок спичек. После чего, спрятав оружие в школьный портфель Валеры, они вышли на улицу.
Лерика немного потряхивало, он не понимал от страха или от предвкушения чего-то, чего-то нового. Артём же был поразительно спокоен и полностью уверен в том, что пистолет выстрелит как надо – он уже успел оценить по достоинству качество самоделки и был в полном восторге.
В итоге, на стройке никого не оказалось в это время дня, что было несколько странно, но ребята не стали обращать на это внимания, а приступили к делу. Ни о какой мишени речь не шла, им просто хотелось проверить, произойдёт ли выстрел вообще.
Стрелять решил Лучнев, поскольку Громов абсолютно ничего в этом не смыслил. И вот когда он нацелил пистолет на груду кирпичей, зажёг спичку и поднёс её к запальному отверстию, наподобие того, что было в старинных пушках, так как принцип работы у «самопалов» именно такой, секунду ничего не происходило, а потом это случилось…
Лерик был едва ли не полностью оглушён грохотом выстрела, и первая его реакция была просто бежать без оглядки куда глаза глядят. И он хотел это сделать, когда понял, что и Артём того же мнения, но у того на лице полностью отсутствовал страх, только радость и азарт. Тем не менее, он выхватил ещё дымящийся пистолет из рук Лучнева, кинул его в свой портфель, и они побежали в сторону дома Лерика.
Когда они вернулись, Громов судорожно кинулся отчищать «самопал» от нагара, копоти и запаха гари. К счастью, дома имелся ацетон и машинное масло, которое мама Лерика использовала для своей швейной машинки, поэтому удалось привести в более-менее исходное состояние пистолет, после чего Громов насколько мог максимально похоже замотал его в газету и убрал на прежнее место.
Артём, будучи очень доволен результатом, однако, не предложил как-нибудь повторить, видя реакцию Лерика. Тот в свою очередь зарёкся на всю жизнь больше никогда не иметь дела с огнестрельным оружием – так сильно его испугал звук выстрела. В тот момент он даже не задумывался о том, что они могли кого-то ранить или даже убить, поскольку шуруп рикошетом мог запросто отлететь куда угодно и в кого угодно. Да и вообще, он надолго задумался о том, что подобные выходки однозначно не доведут до добра. Однако постепенно наступающая реальность эпохи тех лет стала склонять условия жизни обычных людей не в лучшую сторону. И личности слабохарактерные, поддающиеся плохим примерам, рано или поздно делают неправильный выбор в своей жизни.
С Громовым это случилось уже в «лихие времена» 1990-х, причём попал он в криминальную сферу совершенно случайным образом.
После школы он устроился на завод, чтобы иметь хоть какие-то деньги и быть независимым от матери и отца. Конечно, с его постепенно просыпающимися амбициями это был далеко не лучший вариант, но помимо минимальных средств на проживание, Лерик вдобавок использовал завод по личному назначению.
Всё дело в том, что после того случая с «самопалом», который навсегда отбил у него желание иметь дело с любым оружием, стреляющим пулями или дробью – даже в тир он перестал ходить, так как стрельба из «пневматики» тоже вошла в число непримиримых отныне вещей – Громов очень сильно увлёкся изготовлением ножей. И увлечение это стало не просто временным хобби: Лерик стал изучать всерьёз от и до все самые разные виды и технологии изготовления холодного оружия.
Разного рода сабли, мечи, клинки и прочее он отмёл сразу – его интересовали только охотничьи и армейские ножи. «Столовые» он делал исключительно для кого-то из заводских, в основном для женщин, чьи мужья были не в состоянии изготовить что-то подобное самостоятельно или даже просто наточить обычный кухонный нож до нормального состояния. Делал он это обычно бесплатно, но когда ему предлагали какую-то деньгу в благодарность, то никогда не отказывался хотя бы ещё и потому, что делал свою работу на совесть.
Одновременно с этим он выносил домой обломки ленточных пил, остатки жаропрочных поковок, обрезки от прутков подшипниковых сталей – из всего этого при определённом умении можно было изготавливать очень качественные лезвия для ножей.
Практиковался он долго, упорно, начав со своих двух перочинных и карманных ножей – спустя несколько лет он довёл их до состояния идеала по способности резать бумагу одним лёгким прикосновением и даже бриться на сухую, если быть очень аккуратным.
Оттуда же, с завода, он периодически приносил обрезки пластика, дель-фанеры, латунных или медных листов, нарабатывая навык изготовления разного рода рукоятей – от наборных, которыми так часто славились «места не столь отдалённые», до каких-то своих, уникальных, благодаря неплохой фантазии, которая также развивалась в процессе работы над ножами.
Отчасти Громов удивлялся сам себе, в особенности тому, откуда у него такая фантазия, так как за всю жизнь до настоящего момента он прочитал от силы две-три книги из художественной литературы. Тем не менее, подобный талант, видимо, оказался врождённым, поэтому Лерик развивал его как можно более тщательно.
Так продолжалось примерно до весны 1995-го года, когда однажды к нему на работе подошёл начальник механического цеха и попросил сделать ему несколько больших и качественных ножей. Громов предвкушал уже было срубить неплохой куш за свои труды, но, поразмыслив ответил:
 - Я тебе комплект ножей, а ты мне «наждак» и полировальный круг домой. И чтобы не хлам, а в нормальном состоянии.
Начальник без долгих рассуждений согласился. В итоге, примерно через месяц, в мае, Лерик получил необходимые станки. Они были небольшого размера, поэтому он смог без особого труда разместить их у себя дома, так как своего гаража у него не было. Таким образом, он мог повысить уже из без того отличное качество своего хобби, и поставить его на скромный поток.
Начальник цеха потрудился даже нарисовать эскизы ножей, которые хотел получить, и Громов сделал всё в точности, за исключением боковых щёчек – здесь ему дали полную свободу действий.
Несмотря на то, что Лерик совершенно не распространялся на тему своего хобби, очень скоро о его отменного качества ножах узнали многие в небольшом подмосковном Одинцово. И он стал беспокоится о том, что в один прекрасный день к нему придут в гости серьёзные ребята в кожаных куртках, с бритыми головами и золотыми цепями в палец толщиной и скажут, что пора им «поработать» вместе. Однако пока этого не происходило, а всё потому, что события в его жизни уже в какой-то степени были предопределены.
Всё дело в том, что Громов заимел нездоровую привычку воровать – очевидно с годами просыпалась его истинная натура. И это совершенно не касалось того, что он таскал домой всякий хлам с завода: этим занимались практически все, и максимум, что «несунам» грозило в этом случае – выговор, лишение премии и разного рода подобные не столь пугающие наказания. Валерий же шагнул в более серьёзную сторону: начал потихоньку таскать в общественном транспорте кошельки.
Это пришло ему в голову абсолютно внезапно, когда однажды весной, возвращаясь домой, он увидел в привычной уже давке в автобусе у одного из пассажиров торчащий из кармана кошелёк. Лерик не собирался делать этого специально, но рука словно сама потянулась к плохо убранному «лопатнику», и он совершенно незаметно вытащил добычу и переложил её себе в карман.
Как ни странно, ни страха, ни возбуждения он при этом не испытал никакого, словно делал это не первый в жизни раз, а сотый или даже тысячный. Также как не испытал он и какого-либо удовольствия или даже интереса – процесс кражи не вызвал абсолютно никакой эйфории.
Однако Громов поразился тому, как ловко он проделал эту процедуру: обворованный гражданин даже бровью не повёл. Равно как и Лерик – он спокойно вышел на нужной ему остановке, вопреки обычаю «карманников» как можно скорее покинуть место преступления.
Вернувшись домой, он внимательно рассмотрел содержимое украденного кошелька – к счастью, никаких документов там не было, только небольшая сумма наличными и мелочь. Громов забрал себе деньги, тщательно вытер кошелёк – он прекрасно понимал, что будет, если на нём обнаружатся его «пальчики» - и ближе к вечеру, когда вышел из дома выносить мусор, осторожно положил пустой кошелёк на кирпичную ограду в форме буквы «С», внутри которой стояли мусорные баки, источавшие зловоние и смрад.
Вот так и повелось его воровское дело: раз в пару недель, иногда чаще, Лерик воровал, причём старался делать это как самый настоящий профессиональный карманник – менял автобусы, маршруты… Он брал только кошельки, его не интересовали драгоценности, часы и прочее – он считал, что это слишком хлопотное и слишком опасное для него дело. К тому же, Валерий твёрдо сказал себе, что красть будет только у мужчин – при мысли о том, что он обворует женщину, он начинал испытывать что-то наподобие самого обычного стыда, поэтому никогда не решался на подобное. Особенно ещё и потому, что подобное воровство для Громова было нечто вроде испытания собственного «я» на прочность, и не более. Он не собирался жить этим всю жизнь, по крайней мере он так считал до одного момента.
Продолжая заниматься изготовлением ножей, Лерик всё также подворовывал в автобусах. Причём, к своему ужасу и удивлению, когда его рука тянулась в чей-то карман, то очень часто он обнаруживал там внутри вместо кошелька нож, пистолет, а однажды Громов нащупал что-то металлическое и круглое, и похолодев, осознал, что у объекта кражи в кармане куртки лежит самая настоящая граната. Впрочем, если вспомнить, какие тогда стояли времена, Лерик перестал удивляться таким находкам довольно быстро. И, возможно, он завязал бы с кражами самостоятельно, если бы однажды не «попался». И «попался» он отнюдь не в руки органов правопорядка.
В очередной раз, уже в конце сентября, Громов решил прокатиться на автобусе в поисках «жертвы». День стоял прекрасный, тёплый и солнечный, поэтому о неудаче думать как-то совсем не хотелось. Да и нельзя было на первый взгляд называть неудачей то, что случилось с ним часом позже.
Прокатившись минут 20 от своего дома до автовокзала, Громов начал высматривать «клиента» и вскоре обнаружил такового: обычно одетый щуплый мужчина лет 35-ти стоял у окна и читал сложенную вдвое газету, держа её в правой руке, левой же придерживаясь за поручень. Лерик постепенно перемещался по салону ближе к мужчине, от остановки к остановке, и в какой-то момент оказался рядом с ним, старательно придавая своему лицу скучающее и даже в некотором роде раздражённое и уставшее выражение. Мужчина был полностью поглощён газетой, когда Громов аккуратно и почти что молниеносно извлёк из его кармана кошелёк, оставаясь при этом стоять рядом, чтобы не вызвать никаких подозрений.
Так он простоял ещё три остановки, после чего решил, что пора выходить. Мужчина всего лишь раз обернулся посмотреть в салон, минуя взглядом Лерика, после чего возвращался к газете.
Когда автобус остановился у стадиона, где сошёл Громов, щуплый мужчина тоже сошёл вместе с ним, и Лерик подумал с холодком в груди, что тот обнаружил пропажу. Однако человек пошёл в противоположную сторону, перед этим свернув газету трубочкой и положил её подмышку. Громов внутренне выдохнул и неспешно направился пешком в сторону дома.
Подходя к подъезду, он привычным жестом полез в карман джинсов за ключами и внезапно его брови поползли вверх – ключей в кармане не было. Лерик остановился на ходу, проверяя карманы на наличие дыр в них, но все они были целы. Получается, он где-то выронил их, чего за ним никогда ранее не водилось. Что за ерунда…
 - Потерял что-то? – раздался голос позади него.
Громов максимально спокойно обернулся, чтобы ответить, когда язык резко присох к нёбу – перед ним стоял тот самый щуплый мужчина в куртке и улыбался. И тут Лерик осознал, что он судя по всему крупно влип.
 - Да вот, ключи что-то никак не найду… - промямлил он неуверенно.
 - Случаем, не вот эти? – и незнакомец достал из кармана куртки связку ключей. Его ключей. Громов матерно выругался про себя, но до последнего старался держаться спокойно.
 - Ой, вроде мои! Вы их нашли? Я, видимо, обронил где-то по пути…
 - Я у тебя их вынул в автобусе, сразу после того, как ты у меня кошелёк «хлопнул»… - на этих словах Лерик закрыл глаза и стиснул зубы. – Сработал весьма неплохо, но до настоящего профессионала тебе ещё очень далеко…
 - Что вы хотите? – Громов попытался сглотнуть, но горло вдруг совсем пересохло. – Я всё верну, и добавлю…
Мужчина продолжал улыбаться, поигрывая ключами от квартиры Лерика на указательном пальце правой руки.
 - Для начала верни то, что принадлежит мне.
Громов вынул кошелёк и кармана куртки и буквально втолкнул его в руки владельца, словно украденная им вещь была раскалена докрасна.
 - Веди к себе, переговорить надо. – всё также улыбаясь сказал мужчина, и Лерик всем своим нутром ощутил, что дела плохи.
Незнакомец вошёл в подъезд первым, выслушал, где живёт Громов и направился на нужный этаж и открыл квартиру. Лерик же понуро плёлся следом за мужчиной, совершенно не препятствуя ему. Тот открыл квартиру, осмотрелся в ванной, на кухне и в комнате, после чего впустил Громова и запер за ним дверь, отдав ключи хозяину квартиры лично в руки.
 - Они мне не нужны, я ведь теперь знаю, где ты живёшь. – вновь улыбнувшись, сказал мужчина, хлопнул Лерика по плечу и повёл его на кухню. – Можешь звать меня Виктором. У тебя есть чего поесть?
Громов растерянно кивнул.
 - Добро. Сообрази нам что-нибудь перекусить, а я пока разъясню тебе ситуацию…
Он вновь кивнул, ещё более понуро, открыл холодильник и залез в морозилку.
 - Пельмени подойдут?
Виктор с удовольствием кивнул.
Пока Лерик готовил, Виктор объяснял ему, что воровать нехорошо. А точнее, нехорошо, если не умеешь делится. И в особенности промышляешь там, где уже годами работают люди до тебя, а ты вот так внезапно появляешься и начинаешь самоуправствовать. Громов оправдывался тем, что понятия не имел, и всё как на духу рассказал Виктору, как, почему и для чего он это делает. Ответ его устроил полностью, но Лерику придётся всё же заплатить за то, что он нанёс ущерб репутации профессионалов. Сумма эта могла оказаться небольшой, и Громов смог бы её собрать при необходимости без задержек и в срок. Это при том, что Лерик поклялся больше никогда не воровать. Однако Виктор повернул разговор в другую сторону.
 - Из тебя бы получился очень хороший карманник, но коли решил завязать, то завязывай. И если ещё раз попадёшься, то никаких разговоров не будет, сразу получишь «перо». – Громов побледнел и быстро замотал головой. – Кстати о «пёрышках». Я тут усмотрел, что ты мастеришь подобные вещи, судя по тому, что находится в комнате. Что скажешь об этом экземпляре…
Виктор вынул из внутреннего кармана куртки нож, который Лерик узнал тут же – короткое лезвие из быстрорежущей стали и щёчки на рукоятке, сделанные из обломков бобины от катушечного магнитофона, сине-сиреневого цвета. Этот нож он сделал примерно год назад по одному заказу, и совершенно не ожидал, что вновь увидит свою же собственную работу.
Нож лежал на ладони у Виктора, и Громов потянулся было к своей работе, однако вовремя сообразил, чем это чревато, и быстро отдёрнул руку. Виктор хрипло захохотал.
 - Да не дрейфь! У меня в кармане второй припрятан, на случай если ты вздумаешь глупить… - и он снова засмеялся. Лерик только пододвинулся поближе и негромко сказал:
 - Это я сделал.
Виктор резко перестал смеяться.
 - Хочешь сказать, твоя работа?
 - Да… - еле слышно ответил Громов.
Его собеседник тихо присвистнул.
 - Сколько вот этим вот ножичком отработал, а он всё как новый, не тупится почти… Всё сам, вот тут, дома?
Лерик кивнул, побледнев. Виктор достал из кармана другой нож.
 - И этот тоже ты смастерил?
Громов покосился на второе холодное оружие, и, похолодев, признал, что его тоже делал он – широкое длинное лезвие, эбонитовые накладки… Нож был большим, охотничьим, и Лерик вдруг понял, что сейчас его просто зарежут его же собственным изделием.
 - Да, это всё я. – глядя в пол ответил он.
Виктор откинулся на табурете, осторожно убрав оба ножа внутрь куртки.
 - Очень интересно… Уверен, что когда ты делал эти ножи, то думал, что это просто для любителей, для… - он помолчал несколько секунд. – Ну, скажем так, для «обычных» людей. – Громов опять согласно кивнул. – Ох и продешевил же ты… Таким ножам вообще цены нет.
Лерик молчал.
 - А ведь мы поначалу искали того, кто такие шедевры делает, хотели его «крышевать», ну, чтобы всё как полагается. Но я гляжу у тебя нет цели «подняться», ты всё это так, было бы на хлеб и ладно?
Громов в очередной раз кивнул. Виктор вновь немного помолчал.
 - А знаешь, складывается всё очень даже хорошо, и для меня, и для тебя, «поработать» с тобой можно. Но выберешь сам: или на постоянку, чтобы проблем в будущем не заиметь, либо заработаешь на то, чтобы перекрыть свои вылазки по автобусам и после этого лавочку свою прикроешь. И придётся тебе на родном заводе копейки получать, как и раньше! – Виктор негромко рассмеялся. – Так что выбирай, Лерик. Миллионов я тебе не обещаю, но помимо масла на хлебе будет у тебя возможность ещё и на икорку красную деньжат заработать. Причём, официальным способом.
Громов выпучил глаза.
 - Ну да, нарисуем тебе маленькую фирму, всё по закону, твоё дело будет только «пёрышки» клепать какие скажут, а после деньгу получать и ни о чём больше не парится…
Лерик понимал более чем прекрасно, что ничем хорошим подобные предложения в этом «особом» мире не заканчиваются, но у него не было выбора. Точнее, выбор, конечно же, был, но «сидеть на заводских копейках» Громов ну никак не хотел, тем более, что зарплата неуклонно падала, в то время как бандитский беспредел по стране всё более набирал силу. Поэтому он кивнул, соглашаясь на первый вариант. Виктор оценил по достоинству его решение.
 - Первые несколько заказов пойдут тебе в уплату долга, поэтому будь готов, что какое-то время посидишь «на нуле»…
 - Получается, мне надо уйти с завода… Но где мне брать материалы? Я ведь всё носил оттуда…
Виктор помолчал с минуту.
 - Обмозгую, как лучше быть. На первых порах будешь говорить, что именно тебе нужно, привезут, а потом поглядим как пойдёт. С понедельника напишешь на расчёт, я тебя у проходной встречу, передам несколько заказов.
Лерик кивнул уже в который раз, но теперь он почувствовал облегчение и, можно даже сказать, приободрился. Вот так относительно быстро закончилась его воровская карьера, и началась уже более серьёзная – наша жизнь очень сильно любит выкидывать разного рода фортели…
Примечательно то, что после встречи с Виктором, Громову начали снится сны. Точнее, в далёком детстве они ему регулярно снились, а потом как отрезало. И вот они возобновились – чаще всего снилась старая квартира, где они жили с родителями. Особенно он хорошо запомнил однажды по пробуждении, как старый чёрно-белый телевизор на ножках, это был вроде бы Рекорд-335, почему-то показывал цветное кино или новости, тоже цветные. Причём новости эти были только двух видов: про длившуюся десятилетиями Чеченскую войну, чего никак не могло быть в реальности, и про местный рынок, на который они постоянно приходили во сне с бабушкой за грушами и яблоками. И почти каждый раз бабушка, покупая их, ругалась на продавцов, что «ваши фрукты об дорогу не разобьёшь, а я их внуку между прочим покупаю!» и много подобной ерунды.
Как ни странно, дела у Лерика пошли не то чтобы в гору, но во всяком случае, он чувствовал себя спокойно и занимался своим любимым делом в своё удовольствие. При этом получая ОЧЕНЬ скромные по меркам криминального мира деньги. И изготавливая ножи, он прекрасно понимал их назначение – Виктор как-то в двух словах обмолвился, что теперь Лерик относится к разряду особых людей, у которых заказывают ножи для «работы». Причём работой мог оказаться не только заказ на «мокрое» дело, а ещё и, например, для того, кто хочет свести счёты с жизнью, без мук и страданий – во всех смыслах смертельно острым холодным оружием.
Вообще, Виктор вызывал у Громова странные и противоречивые чувства как личность: для бандита из 90-х он был слишком начитан, во многих вещах хорошо разбирался, в основном в медицине, философии, искусстве, музыке… Иногда Лерик замечал в его зелёных глазах какой-то нечеловеческий блеск, по крайней мере, так ему казалось.
К слову сказать, Виктор устроил так, что у Громова никогда не возникало проблем с законом, если в какой-то подворотне находили кого-то с «пером» ручной работы в сердце – к Лерику никто и никогда за всю его жизнь так и не заимел никаких претензий. Кроме одного единственного раза, 31 декабря 1999-го, в последний день XX-го века.
К тому моменту Лерик существовал довольно скромно, но достойно для человека, работающего на «серьёзных» людей: сделал неплохой ремонт в квартире, подправил здоровье, в основном зубы, которые ему загубили нерадивые стоматологи ещё в советские годы. С матерью он почти не общался, но в тот день хотел сходить к ней в гости: он до сих пор, в неполные 30 лет, считал, что в канун Нового года происходят чудеса – он очень хотел с ней помирится, поскольку она перестала с ним общаться после того, как у него стали водится серьёзные деньги. Видимо, догадывалась о чём-то нехорошем, к чему её сын мог иметь отношение.
Именно в тот день он «философствовал», если можно так выразится, вспоминая детство и всё то, что почему-то упорно лезло в голову, очевидно подкреплённое изрядной порцией дорогого десертного вина. Несколько протрезвев после своих разглагольствований, он решил, что пора собираться навестить мать.
Под вечер, в районе 8, он выходил из квартиры с небольшим пакетом подарков и увидел на лестничной клетке человека. Тот стоял у подъездного окна пролётом выше спиной к Громову и курил. В лицо Лерику светила «лампочка Ильича», которая оказывалась почти что над его головой, если выходить из квартиры в коридор, поэтому лица стоящего он не разглядел бы даже если бы тот был повёрнут к нему лицом. Громов не придал этому никакого значения – мало ли к кому пришёл этот человек – поэтому отвернулся, захлопнул дверь и поднял руку со связкой ключей, чтобы вставить нужный в замочную скважину.
В этот момент человек судя по звукам шагов начал неторопливо спускаться, и Лерик внезапно затылком почувствовал, что сейчас случиться что-то нехорошее, но обернуться он так и не успел – левую сторону тела ниже ребра обожгло огнём, затем ещё дважды, и Громов, даже не вскрикнув, начал заваливаться на пол. Он почувствовал, как из раны хлынула кровь внутрь джинсов и потекла в новые дорогие зимние ботинки. Лерик выронил ключи, и схватился за ручку двери, чтобы ввалиться или вползти в квартиру обратно, когда над его ухом раздался голос человека, про которого он не вспоминал почти 15 лет:
- С приветом из далёкого детства, «Лера»… - убийца плюнул на пол рядом с Лериком и быстро спустился вниз по лестнице. Это был Андрей, тот самый, с которым он когда-то очень давно залез в бесхозный гараж – Громов узнал его голос несмотря на то, что прошло столько времени.
Лерик собрался с силами и вполз в квартиру, первым делом стараясь добраться до телефона, чтобы позвонить Виктору – почему-то «03» он сразу набрать не догадался. Однако, «скорую» он всё-таки вызвал, чувствуя, что ему скорее всего не выжить – три удара ножа распороли ему все внутренности, и даже если всё это смогут зашить и собрать по кусочкам, до больницы он просто не доедет из-за кровопотери.
Лерик судорожно пытался перевязать рану шарфом, когда на лестнице послышался топот, и на пороге возник Виктор.
 - Быстро ты… - Громов был очень бледен, но пока что держался. – Как-то очень быстро…
 - Помолчи лучше, дай посмотрю…
Валерий показал место удара, и Виктор матерно выругался.
 - Ты не жилец… – Лерик, однако, был совсем не удивлён. – Тебя вскрыли будто консервным ножом… Ты знаешь кто это? Успел рассмотреть?
Он кивнул, и сказал, кто это был.
 - С ним потом, тебя надо… хотя какой смысл… ладно, сейчас вызову «скорую»…
 - Я уже… - Громов почувствовал, что теряет сознание. – Вить, я ведь не сдал его тогда, я ведь смолчал, за что он меня так…
 - Помолчи, береги силы!
 - Это пустое, я… я умираю… - и он отключился.

P.S.

Казалось бы, один из самых закономерных итогов для многих персонажей той «лихой» эпохи. Однако, тут есть несколько весьма интересных «но».
Первое, это то, что когда «скорая» всё же увезла Лерика в бессознательном уже состоянии в больницу, Виктор сосредоточился на поисках Широкова. Возможно, что речь даже и не пошла бы о какой-то мести, если бы Андрей, завидев слежку Виктора за собой в один из следующих дней, не сорвался на бег.
Бегут как правило тогда, когда за человеком есть вина, и в данном случае она, конечно же, была – в процессе короткой погони Широков попытался уйти от Виктора сначала по коридорам попавшегося на пути заводского общежития, куда загнал его Виктор. А потом, осознавая, что загнан в угол, он рискнул выбраться снаружи по балконным перилам, но спустившись до 6-го, в попытке нащупать ногой уступ следующего этажа ниже, он сорвался и разбился. Так что можно сказать, что Громов был отмщён.
Хотя, в этой истории нельзя было сказать, что Лерик умер в больнице в ночь на 1 января 2000-го – недаром он чувствовал при общении с Виктором, что с этим человеком не всё так просто.
С нечистой силой и колдунами человечество боролось испокон веков, но искоренить до конца этот пласт людей или существ невозможно в принципе – вот и на пути Лерика встретился такой тёмный персонаж. Всё потому, что на переломе тысячелетий в мире всякое происходит, а в особенности, когда ты непосредственно знаком со всякой нежитью, да ещё и находишься с ней в неплохих отношениях, то и результат конца твоего земного пути непредсказуем.
Перед тем как Громов умер в больнице, Виктор забрал его душу и переселил её в ворона, которого вырастил ещё птенцом несколько лет назад – ему стало любопытно, что из этого получится. И после того, как душа Лерика заняла своё новое место, Виктор произнёс:
 - Ну вот, если повезёт проживёшь лет сто, а то что это, каких-то тридцать отмахал и всё, несерьёзно как-то. – Ворон слушал его внимательно, слегка наклонив голову. – А поскольку вся ваша братия падка на всё блестящее, вот я больше чем уверен, что ты возьмёшься у людей по квартирам столовые приборы воровать, сущность твоя этого всё равно захочет, хоть ты и давно уже завязал кошельки по автобусам таскать. И мне почему-то кажется, что воровать ты будешь именно ножи… - Виктор захохотал. – Жаль, что так всё закончилось, конечно. Ты ведь был неплохим собеседником, хотя и книг не читал почти никаких, как я понял... А ведь я мог ещё тогда твою душу в тело твоего убийцы поместить, мелькнула у меня в голове такая задумка. Да вот этот дурак взял, да и разбился! Ну да ничего, так оно даже вернее получилось…
И действительно, в скором времени чёрный ворон начал возвращаться в дом Виктора с ножами в клюве – то перочинный принесёт, то кухонный, то армейский. Как и где он их доставал, так и осталось загадкой. И каждый раз, когда Виктор возвращался домой, чёрный ворон, встречая его, подлетал, садился к нему на плечо и почти что человеческим голосом каркал:
 - Вор-р! Вор-р! Вор-р…
*          *          *
01.07.2024