20. Сорок пять часов в Ухмырье

Этот рассказ я бы хотел посвятить Денису «Царю» Елисову, автору песен группы «Мандрагора» и человеку, который придумал мистический мир «Ухмырья», создавая его по образу и подобию, скажем так, иной стороны, даже если хотите, изнанки города, в котором он родился и прожил свою интересную, но, к сожалению, короткую жизнь. Я не хочу заранее кого-то пугать или шокировать, но, поверьте, многое, из того, что вы услышите, заставит ваши волосы на голове зашевелиться.
В этот городок я попал совершенно случайно, возвращаясь электричкой в Москву поздним воскресным летним вечером, когда проезжая очередную платформу, электропоезд внезапно сильно дёрнулся, отчего даже попадали вещи пассажиров с некоторых полок в нескольких вагонах, и проехав ещё метров 50, остановился.
Эту станцию электричка-экспресс как правило проезжала без остановки, что было нормой для Павелецкого направления, как и для многих других направлений от девяти московских вокзалов. Но в этот раз поезд встал из-за какой-то поломки в головном вагоне, и я с грустью и недовольством ощутил, что сегодня мне в Москву уже не попасть. А поскольку был уже вечер, и никаких других электричек до столицы можно было уже не ждать, я, чертыхнувшись, вышел на перрон и стал осматриваться в поисках выхода в город.
Конец июля 2001-го года выдался довольно жарким, и в тот вечер на улице хоть и уже постепенно темнело, но всё ещё можно было прочитать станционные указатели на платформе – логично было бы узнать, где именно мне довелось застрять сегодня.
Смотревшая на меня обшарпанная и поблекшая от времени табличка сообщала, что я нахожусь в Ступино. Город это, посёлок или село я не знал, так как ранее это название нигде не мелькало в моей памяти, поэтому я почти что автоматически сказал себе, что этим вечером мне посчастливилось оказаться в самой обычной подмосковной провинции. Позже мои слова полностью подтвердились. С некоторыми весьма серьёзными оговорками, но всё же.
На эти самые серьёзные оговорки меня навела мысль о том, что пока я осматривался на перроне, то краем глаза уловил, что табличка с названием станции будто бы на мгновение поменяла своё название – я мог поклясться чем угодно, но точно знаю, что увидел вместо первых и последних «С» и «О», буквы «У» и «Е». Помотав головой, и убедившись, что мне, наверное, всё-таки почудилось и удостоверившись, что название населённого пункта осталось таким каким и было, я начал взбираться на пешеходный мост, чтобы дойти до вокзала и попытаться вызвать такси.
Однако, когда я покинул станционное здание, насквозь пропахнувшее немытыми туалетами и пробитой канализацией, с намерением «поймать» такси на стоянке, оказалось, что площадь перед вокзалом с огромным серпом и молотом в центре, совершенно пуста.
Пуста в плане хоть какого-либо общественного транспорта, включая таксомоторы. Справедливости ради отмечу, что некоторое количество людей, единицы, праздно шатались по близлежащим тропинкам и возле автобусной остановки в город. Но не более.
Увиденое меня несколько удивило, однако я списал это на то, что было воскресение, все уже вернулись с дач и постепенно готовились к очередной рабочей неделе, во всяком случае те, кто не находился в отпусках. И тем не менее, такое затишье казалось странным. Оно не пугало и не настораживало, но странным казалось как минимум.
Выяснилось, что и с сотовой связью в этом городке было совсем не очень – даже с учётом того, что мобильные телефоны только начали появляться у населения, и в Московской области довольно активно устанавливали вышки сотовой связи, дозвониться своей девушке оказалось трудновыполнимой задачей: я крутился минут 20 по привокзальной площади, пытаясь поймать сигнал. В конце концов мне удалось добиться, чтобы пошёл вызов, но разговор продлился не более минуты, постоянно прерываясь, концы фраз проглатывались, и на линии постоянно были слышны жуткие помехи. В итоге, мы договорились о том, что будем писать друг другу СМС, которые, как выяснилось позже, отправлялись и принимались без проблем.
Наверное, в сотый раз оглядевшись по сторонам, я понял, что ни такси, ни автобуса мне не «светит», и принял решение идти пешком в сторону центра. Я абсолютно не знал, где находится этот самый центр, поэтому просто предположил, что если в городе есть одна большая и длинная улица, то она в любом случае должна проходить через весь город. Эту улицу, а точнее её начало, я разглядел ещё с высоты пешеходного моста над железнодорожными путями, поэтому начал неспешно двигаться в её сторону.
Судя по указателям, я выяснил что называется она «Проспект Победы». И как я узнал позже, проходя строго через весь город, в советское время она являлась ещё и автодорогой. Позже, центральную площадь вместе со Дворцом культуры решили отгородить от автомобильного движения, сделав нечто вроде пешеходной зоны. Впрочем, сейчас я этого, конечно, не знал и просто шёл прямо по улице, пытаясь найти на своём пути хоть какую-то гостиницу.
Пока что мне попались на пути лишь пустырь по левую сторону от дороги, автозаправка по правую и больше ничего. Впереди виднелась высотка и пятиэтажки, судя по всему кирпичные «хрущёвки» или «сталинки». Одним словом, мои первоначальные догадки о том, что я нахожусь в самой обыкновенной провинции, только усиливались.
Прохожих на улицах было по-прежнему немного, однако некоторые всё же сумели привлечь к себе моё внимание, «стреляя» у меня мелочь и сигареты. В тот момент я ещё не обращал внимания на взгляды этих людей, обращённые на меня, так как они поначалу казались мне совершенно обычными. Позже я отругал себя за такую невнимательность.
Дойдя до центральной площади, я, наконец, обнаружил в доме чуть левее после памятника Ленину довольно скромную вывеску с надписью: «Гостиница Центральная». Это придало некоторой уверенности, что ночевать мне придётся не на улице, а в номере, пусть и с минимальными удобствами.
Разумеется, когда я вошёл внутрь и обратился к администратору, сказав, что мне нужен номер для одного, он, даже не подняв глаз, пробубнил, что мест нет. Я же, будучи уже наученным человеком, молча достал купюру в 100 рублей и осторожно положил на стойку, мило улыбаясь. Администратор, темноволосый мужчина лет 45-ти, бросил быстрый взгляд на деньги, мгновенно переменился в лице, и с радостью сообщил, что «совершенно забыл о том, что гостиница всегда держит один номер свободным на всякий случай». Это было даже не смешно, поскольку в подобных ситуациях за последние годы я побывал порядочно. С той лишь разницей, что до этого электричка привозила меня куда нужно. Но в подобных маленьких городах, да и вообще по стране, такие случаи с появлением из воздуха номеров, стоило только распахнуть кошелёк, тянулись со времён эпохи социализма и в какой-то степени уже стали обыденностью.
Как и ожидалось, номер, как и сама гостиница были в таком же «великолепном» состоянии, как и вокзал: судя по ощущениям, ремонта здание не видело последние лет 20, если не больше. В номере меня ожидала продавленная, громогласно скрипучая кровать, постельное бельё «восхитительного» серо-бежевого цвета от постоянных стирок и всё в таком духе. Удивительно, что обошлось без клопов и тараканов, неизменных обитателей гостиниц постсоветского пространства и «весёлого» времени начала «нулевых». Но я не обратил никакого внимания на «музыкальную» кровать, и даже не поужинав, принял душ и завалился спать.
На следующее утро, я, будучи в абсолютной уверенности в том, что эта была единственная ночь в Ступино, бодро вышел с вещами к стойке администрации с ключём от номера в руке.
На мой довольный вид администратор состроил какую-то скорее недоумённую физиономию, и даже я бы сказал несколько стесняясь сообщил, что видимо мне придётся ненадолго задержаться в городе.
Я несколько вздрогнул внутренне, как-то совсем поспешно и скорее даже наугад предположив, что моя «сотенная», которую я так услужливо подсунул ему вчера, оказалась фальшивой. Однако дело было совершенно в другом – оказывается, что грузовой состав, который был должен прошлой ночью проследовать сквозь станцию по направлении из Москвы, столкнулся со сломавшейся так некстати электричкой. Нетрудно догадаться, что грузовой поезд — это весьма длинный состав, и так как из-за катастрофы с рельс сошло огромное количество вагонов и цистерн, отправление от Ступино стало невозможным. Как в общем-то и с другой соседней станции «Ситенка», расположенной в сторону столицы.
Я пожал плечами, сказав, что наверняка можно доехать на автобусе до любого другого соседнего населённого пункта. Администратор, несколько помедлив, кивнул на мои слова, добавив, что сейчас пригородные автобусы ходят очень плохо, и я могу ни одного из них попросту не дождаться. Уже тогда на эту странность мне стоило обратить серьёзное внимание. Однако я жил в весьма сложное, переломное время, когда по стране вовсю гуляла безработица и нищета, бюджет везде где только можно нещадно «распиливался», поэтому удивился я такой нестыковке несильно. Но я не был легковерным человеком по натуре, поэтому решил, что неплохо бы пройтись до вокзала и удостовериться в сказанном.
Вариант такси прямо до столицы был самым лучшим, но на такую роскошь у меня просто не хватило бы денег – да, я с лёгкой руки отстегнул «сотню» чтобы переночевать, но это вовсе не означало, что я мог позволить себе какие-то более серьёзные излишества. Хотя бы потому, что даже по меркам Московской области моя зарплата может и была достаточным доходом, но в сравнении со столицей я получал сущие копейки.
Безусловно, я мог позвонить Але, своей девушке, в Москву, с просьбой перевести мне по почте некоторую сумму. Но почта в те годы работала также отвратительно, как и всё, что относилось к государственному бюджету. Поэтому я мог просидеть в ожидании денег несколько дней, и их вполне могло оказаться ровно столько же, сколько будут чинить железнодорожные пути после аварии.
Тем не менее, чтобы удостоверится в том, что меня не обманывают, или как тогда модно было говорить, «разводят», я дошёл до ближайшей автобусной остановки, и решил прокатиться до вокзала.
Как это ни странно, катастрофа на самом деле произошла прошлой ночью: на развороченных путях на боку лежал словно вскрытый консервным ножом первый вагон электрички – очевидно локомотив грузового состава на полном ходу врезался в стоячий поезд, после чего перегородил собой пути, а догоняющие его по инерции вагоны с углем и щебнем, натыкаясь на него как на препятствие, вздымались в небо, после чего опрокидывались навзничь и высыпали на землю содержимое. Что и говорить, судя по тому, что я увидел, масштабы этой аварии будут ликвидировать не одни сутки.
И всё же, покинув вокзал, я подошёл к конечной автобусной остановке, чтобы узнать в какое время отправятся ближайшие автобусы в пригород – я уже выяснил, что мне необходимо ехать в сторону посёлков Жилёво или Михнево. Ближайший до Жилёво отправлялся через 20 минут. Вещи я оставил в гостинице, поэтому решил просто проверить, правда ли то, что сказал мне администратор этим утром.
Спустя 40 минут, когда автобус действительно не пришёл, я против воли усмехнулся. А смех меня взял потому, что внутригородской транспорт приезжал и отправлялся практически по расписанию, даже при том, что автобусы выглядели так, будто они доживают свои последние часы на дороге. Это можно было вторично занести в копилку странностей, однако начал беспокоится я гораздо позже, чем следовало.
А всё потому, что какие-либо сомнения и подозрения «портила» прекрасная погода конца второго месяца лета. Поэтому я вторично решил пройтись пешком до гостиницы, желая посмотреть на город уже белым днём.
При всём моём столичном образе жизни и условно говоря, «избалованности» красотами Москвы, Ступино не показался мне неприглядным городком – относительная чистота и порядок, минимум обшарпанности. Во всяком случае, у меня было с чем сравнить – совсем недавно я ездил в Тульскую область, и там всё выглядело гораздо более печально.
Благо, моя профессия архитектора не была связана с постоянным нахождением на рабочем месте – в те годы уже постепенно набирала популярность работа по западному образу: тебе даётся срок на выполнение определённой задачи, и ты должен уложиться в него, не обязательно при этом находясь на работе круглые сутки. Так было и у меня, и в этот раз очень удачно совпало, что я мог потратить несколько дней по сути впустую, пусть и не по своей воле, но не переживая, что у меня возникнут какие-то проблемы.
Я неспешно прогуливался по тёплым летним улицам, стараясь мало отходить в стороны, чтобы не заблудиться, хотя это, наверное, покажется смешным для такого маленького города как Ступино, но тем не менее. И вот как раз во время этой прогулки я заметил нечто на мой взгляд неправильное. Именно неправильное, так как испугался увиденному я гораздо позже. 
Проходя мимо меня, некоторые прохожие как-то странно потягивали носом, и на их лицах появлялась довольная и какая-то нездоровая улыбка. Заметил я это совершенно случайно, когда выронил на асфальт коробок спичек и невольно обернулся, поднимая его. И их взгляды, какие-то будто остекленелые, останавливались на мне довольно часто, но при этом ко мне никто не обращался, и тем более никто не трогал. За исключением очередных выпивох, охотящихся за лёгкой добычей в виде «пары рублей» и халявных сигарет с самого утра.
Повторюсь, в тот момент я не был испуган, и поначалу не один раз отходил в сторону с дороги, осматривая себя со всех сторон, в особенности ботинки на наличие обнаружения на подошве чего-то липкого и дурно пахнущего. Попутно я принюхивался к одежде, но естественно ничего даже близко настораживающего не нашёл, и поэтому мои подозрения несколько усилились, хотя и не нашли под собой никаких подтверждений.
Вернувшись в гостиницу, я почти что с порога услышал слова администратора, который произнёс что-то очень похожее на: «Я ведь вам говорил…». Однако я не сильно вслушивался в его увещевания, размышляя о том, как мне покинуть этот городок, в глубине души уже почему-то ощущая, что сделать это будет не так просто.
Словно в подтверждение моих слов администратор сменил тему, будто на трёхпрограммной радиоточке одним нажатием кнопки перещёлкнули станцию:
 - Давайте я вам немного про город расскажу. Меня, кстати, зовут, Игорь Михайлович. – И он многозначительно поднял правую руку, показывая в зажатых указательном и среднем пальцах «сотенную», очевидно мою. – Будем считать, что небольшая экскурсия входит в мой скромный незапланированный гонорар. – Деньги исчезли также быстро, как и появились. – Скажем, часа в четыре, как вы на это смотрите?
Я был сильно удивлён и, откровенно признаюсь, даже растерялся. Однако Игорь Михайлович настолько дружелюбно посмеивался на моё замешательство, что я согласился, также дружелюбно улыбнувшись в ответ. Скажу по правде, моё согласие было вызвано ещё и тем, чтобы во время прогулки разузнать почему прохожие так странно на меня реагировали.
После довольно неплохого, хотя и скромного обеда, я вышел на улицу и с наслаждением закурил. До импровизированной экскурсии оставалось примерно полчаса, поэтому я, подставив лицо солнцу, блаженно жмурился как кот. Докурив, я позволил себе немного оглядеться.
Гостиница располагалась в самом центре города, что свидетельствовало из её названия, буквально в двух шагах от площади и Дома культуры. С двух сторон её пересекали улица Андропова, если смотреть на север, и Чайковского – на юг соответственно. Игорь Михайлович заранее оговорился о том, что пойдём мы именно по Чайковского, мимо музыкальной школы и далее в сторону единственного в городе участка с односторонним движением на улице Бахарева – длинный путь по прямой, неспешно проходя который можно было спокойно слушать, о чём тебе рассказывают.
Мой новый знакомый появился строго в обозначенное время и, поинтересовавшись понравился ли мне обед, неспешно начал вести свой монолог.
Из того, что Игорь Михайлович имел честь мне поведать, я почти на 90% подтвердил все свои домыслы и соображения насчёт города – классическая постсоветская провинция с абсолютно типичной для подобных городов историей, которую я даже не стану здесь описывать, дабы не мозолить вам глаза. Однако, разумеется, не всё было так стандартно, как везде.
В какой-то степени это, конечно, объяснимо, поскольку не бывает так, чтобы история каждого подобного города совпадала как под копирку с аналогичными провинциальными городками. И слушая Гладышева – такова была фамилия Игоря Михайловича – я получил несказанное удовольствие. Даже когда он рассказывал о вещах далеко необычных, а местами даже пугающих.
Отнёсся я к этим жутким историям не более чем как к местным городским легендам или проще говоря, «байкам», будучи уверенным в том, что это непременный атрибут, входящий в описательный запас любого экскурсовода, профессионального или любителя, неважно. И в глубине души я продолжал посмеиваться, пока внезапно не вспомнил о такой странной реакции прохожих в свой адрес. Поэтому, как только Гладышев взял паузу в своём рассказе, я, словно бы невзначай, спросил:
 - Игорь Михайлович, не хочу показаться странным, но сегодня меня несколько удивила одна вещь… - и я максимально правдиво постарался описать свои ощущения от встречи с прохожими на улицах города.
Гладышев внимательно меня выслушал и только посмеялся на мои слова и, продолжая посмеиваться, ответил:
 - Вот что значит, когда человек редко покидает Москву! Вы, молодой человек, перед выходом на улицу в зеркало на себя смотрели? – увидев моё сильное недоумение, он поспешил добавить. – Вы только не подумайте чего-то неправильного! Я сейчас говорю только о том, что вы для нашей провинции выглядите и одеты, ну скажем так, очень модно. И дорого. А люди у нас не привыкли к такой, мягко говоря, роскоши, сами знаете, какое сейчас время непростое… Вы ведь пользуетесь одеколоном или туалетной водой? Можете не отвечать – по прекрасному запаху, который источают ваши волосы и одежда, это очевидно. Также очевидно, что пользуетесь вы явно не «Тройным» и не «Шипром». К тому же, вы можете подтвердить, что при встрече с вами моё поведение таковым не являлось, ведь так?
Я был вынужден признать полную правоту всех его доводов. Главное, мне понравилось, что Гладышев не пытался меня как-то успокоить, а просто предоставил мне факты, после чего как ни в чём не бывало продолжил рассказывать про город.
Из всего сказанного им меня больше всего заинтересовало то, что Ступино почти полностью стоит на болотах – с Петербургом это, безусловно, не шло ни в какие сравнения, но суть была одна. И хотя с точки зрения строительства сейчас это не вызывало никаких трудностей, то вот касаемо разного рода слухов, домыслов и легенд послушать его было очень интересно.
А всё потому, что испокон веков принято считать, что болота, особенно самые тёмные и глухие, служат пристанищем для колдунов и ведьм. По крайней мере так говорят нам наши славянские предания и сказки. Я никогда не верил в подобные предрассудки, однако любил послушать такие жуткие истории.
 - Вот, кстати, ещё один любопытный случай мне вспомнился… - меж тем продолжал Гладышев. – Кладбище у нас в городе одно, доехать или дойти туда можно вдоль стадиона, мимо входа в городскую больницу, оно тут совсем недалеко за городом.
Хоронят там ещё с начала постройки города, до недавнего времени мест там хватало, но я вот что сказать хочу: в самом его конце есть небольшое болото, вода из которого сливается в местные городские пруды. Купаться там давно людей отговаривали, да всё без толку. А поскольку хоронить всё равно необходимо, жизнь на месте не стоит, особенно когда наступили сложные, «лихие», времена, могилы, увы, стали расти как на дрожжах. И вот как только стали активно захоранивать ближе к воде, стараясь обойти болото и ручей, после того как закончился купальный сезон оказалось, что за одно только лето 1998-го на тех прудах потонуло столько людей, сколько не тонуло за 10 лет до этого – это показала милицейская статистика по несчастным случаям. Казалось бы, какая тут может быть связь, однако местные жители почти сразу заговорили о том, что кладбище себе по воде из болота новых жертв приманивает, чтобы разрастаться всё больше.
Легенда, скажете вы, или же предрассудки! Выглядит оно, конечно, всё так, но количество утопленников неуклонно продолжало расти. Местные власти какое-то время это всё благополучно игнорировали. До тех пор, пока у кого-то из приближённых к администрации на этих самых прудах не утонул кто-то из близких друзей или знакомых, сейчас точно не помню. После этого, сразу как по команде начали решать вопрос о том, что же можно сделать!
Поначалу их пытались осушить, но позже обнаружили, что один из подземных ручьёв, ответвляющийся от нашей речки Кремиченки, весьма активно подпитывает эти пруды. А значит осушить их будет крайне затруднительно, а скорее всего вообще невозможно.
Поэтому решили сделать огромный забор с колючей проволокой по всему периметру прудов, лишив при этом людей возможности отдыхать на их берегах. Это уже не говоря о купании и ловле рыбы. Но жители даже не подумали возмущаться, постоянно вспоминая о том, сколько семей потеряли там своих родственников. Вот вам информация к размышлению…
Признаюсь, меня очень сильно это заинтересовало, и после экскурсии я решил пройтись посмотреть на эти самые пруды. Гладышев вдобавок рассказал немного о себе, скорее больше для того, чтобы разбавить исторические сведения о Ступино.
Оказывается, в молодости он играл в местном самодеятельном театре и между делом рассказал одну забавную историю: у них уже не один сезон был в репертуаре спектакль, опустим его название, суть не в этом. В одной из сцен один из персонажей получает письмо, быстро прочитывает его и также быстро сжигает его в пламени горящей свечи на столе, после чего исчезает за кулисами. После этого на сцену выходит Гладышев, осматривается, потягивает носом и громко произносит:
 - Здесь только что кто-то был! Пахнет горелой бумагой…
Казалось бы, обычная сцена, абсолютно проходная, но однажды на очередном выступлении реквизиторы забыли зажечь свечу на столе. Персонаж, который должен был сжечь письмо, обнаружив негорящую свечу, недолго думая, мелко изорвал письмо, и после того как все обрывки письма он забрал с собой и скрылся за кулисами, Гладышеву нужно было как-то доиграть сцену. Он тоже думал недолго, и, выйдя из-за кулис, громко выдал в зрительный зал:
 - Здесь только что кто-то был! Пахнет рваной бумагой…
И что самое удивительное, никто в зрительном зале не понял этого подвоха – настолько убедительно была отыграна эта случайная сцена, в которую вкралась ошибка реквизиторов…
Опять же, тогда я не обратил никакого внимания на то, что этот человек – актёр, а значит свою роль, уже отнюдь не на сцене, а в моём присутствии он тоже отыгрывал. И, забегая вперёд скажу, что отыграл он её превосходно.
Вся эта импровизированная экскурсия продлилась чуть больше двух часов, после чего Игорь Михайлович был вынужден вернуться к исполнению своих непосредственных обязанностей. А я, сильно подогретый легендой о городских прудах, решил прогуляться до них, благо как выяснилось идти до места, где они находились, было всего минут 15 пешком.
На улице стояло лето, поэтому темнело очень поздно, и я совершенно не переживал о том, что могу наткнуться на какие-либо неприятности. Даже с учётом того, что идти мне придётся через лес, пусть и совсем недалеко.
Гладышев посоветовал мне заходить в лес со стороны бывшей железной дороги, которая проходила через город в самом начале его зарождения. И хотя ветка не существовала уже больше сорока лет, следы насыпи читались ещё очень чётко, стоило мне только сойти в сторону леса с улицы «Службина».
Несмотря на полное отсутствие людей вокруг я не испытывал никакого страха. В лесу щебетали птицы, под ногами похрустывали опавшие веточки, одним словом, самый обыкновенный летний лес. Всё стало меняться, когда я увидел издалека забор, ограждающий городские пруды от желающих зайти в водичку и окунуться, очень вероятно, что в последний раз.
Забор оказался самым обыкновенным – крупная сетка-рабица, оканчивающаяся наверху витой колючей проволокой. Присмотревшись, я не обнаружил на ней остатков продранной одежды или чего-то в этом роде – видимо, люди в городе всё же передумали здесь отдыхать.
И вот только сейчас я почувствовал то, что заставило меня слегка похолодеть – кругом стояла тишина. И это была не тишина без людей во время лесной прогулки: я ощутил всей своей головой, что эта тишина гораздо страшнее даже кладбищенского безмолвия – ни голосов птиц, ни стрёкота цикад, ни кваканья лягушек – ничего. Словно сами звуки внезапно умерли: я слышал только стук своего сердца, шум дыхания, но и только. По макушкам деревьев прогуливался ветер, но шороха листвы я не слышал тоже.
Простояв минут пять в этой тишине, я понял, что мне хочется развернуться и бежать без оглядки обратно в город. Однако я взял себя в руки и двинулся вдоль забора в сторону тропинки, чтобы выйти с другой стороны от того места, где я заходил, чтобы несколько увеличить свою прогулку, так как Гладышев мне сказал, что заблудится в лесу у меня не получится, поскольку абсолютно все тропинки от городских прудов выходят в Ступино.
Обернувшись напоследок на воду, я уже сделал несколько шагов прочь, когда мои ноги сами замедлили шаг, я остановился и обернулся вновь, ощущая, как на спине выступил холодный пот, и я непроизвольно сглотнул от внезапно накатившего ужаса.
Что меня сильно напугало в этих прудах, так это полное отсутствие ряби на воде, при том, что в тот день было слегка ветрено. Напугало потому, что вода даже в самую тихую погоду никогда не стоит на месте. А тут она была словно как стекло, абсолютно никакого движения. А всё потому что она выжидала. Выжидала очередную жертву.
Внезапно я рассмеялся собственному страху и опустил голову в поисках какого-нибудь небольшого камня, чтобы через несколько секунд удостоверится в том, как сильно я сам себя напугал. Это оказалось несложно, и спустя минуту в моих руках красовался средних размеров обломок кирпича. Немного отойдя от забора, я наспех прицелился и кинул что было силы свой снаряд в воду.
То, что случилось дальше, не поддавалось никаким законам физики, и увиденного я точно никогда не забуду. Нет, кирпич не покатился по поверхности воды как по стеклу, не сделал в нём трещину, и даже не отскочил обратно, подобно предмету, который приземляется на батут.
Обломок вошёл в воду совершенно беззвучно, и в момент его падения поверхность пруда в этом месте практически не шелохнулась, словно вода была густа как масло. Но даже масло не ведёт себя так, будучи по сути всего лишь жидкостью с плотностью, отличной от плотности воды, если не вдаваться в подробности – вода, словно живая, поглощала то, что в неё попадало. Поглощала, но только эта вода была не живая, а мёртвая.
Но даже не смотря на увиденное я не поддался панике, уже определённо понимая, что с этим городом явно что-то не то. Ещё и потому, что даже после слов Гладышева о том, что насчёт поведения прохожих мне всё привиделось, в глубине души червячок сомнения у меня всё же остался.
Я вышел по тропинке до автодороги, которая вела обратно в город на центральную улицу, «Проспект Победы», и, соответственно, к моей гостинице. Со слов Игоря Михайловича эта дорога проходила мимо кладбища, что тоже было несколько нерадостно, однако внутрь территории я заходить точно не собирался, поэтому не ожидал никаких неприятностей.
Солнце стояло ещё высоко, но уже постепенно клонилось к закату – об этом говорили всё более удлиняющиеся тени деревьев, и мягкое, плавное угасание дня. На глаза мне попался дорожный знак, указывающий начало населённого пункта – надпись «Ступино» на белом фоне. Однако, когда я прошёл вперёд, на знак упал луч солнца, отразившись практически прямо мне в глаза. И когда я непроизвольно зажмурился, прикрыл лицо рукой, то заметил, что дорожный знак поменял своё название – я уже второй раз после вокзала увидел надпись, которой здесь никак не могло быть.
Со знака на белом фоне на меня смотрело слово «УХМЫРЬЕ». И сейчас оно никуда не девалось, не менялось обратно – оно словно говорило, словно показывало мне: «Присмотрись, тебе не кажется… Теперь уже точно не кажется…»
Я ускорил шаг, чтобы как можно максимально более быстро пройти этот указатель. Но когда я его миновал, то опять внезапно для самого себя замедлил шаг, остановился и вернулся обратно, чтобы убедится в том, что я опять не увижу на этом знаке ничего необычного.
И действительно, когда я вернулся и поднял глаза на указатель, на нём было написано именно то, что и должно быть – «Ступино». Меня разобрал смех, который вскоре перешёл в гомерических хохот – так сильно я смеялся над своим слишком разыгравшимся воображением.
Успокоившись, я окончательно выбросил из головы все страхи и подозрения и спокойно зашагал в центр, и спустя полчаса с удовольствием ужинал в гостинице. После чего также спокойно принял душ и лёг спать, написав перед сном Але, что у меня всё хорошо, надеясь, что через пару дней, а может и раньше мне удастся отсюда уехать. Она почти не переживала, именно что почти, писала, что очень скучает, что только усилило моё желание поскорее вернуться домой. Однако пока что всё ещё было непонятно, как именно мне это сделать.
Утро вторника началось практически точно также, как и предыдущее. С той лишь разницей, что я доплатил за проживание, уже по официальным расценкам, и вновь отправился на вокзал разведать обстановку. Ситуация изменилась мало – груду металлолома, в которую превратилась электричка уже убрали, частично удалили опрокинувшиеся вагоны «товарняка», но до финала ликвидации было ещё далеко. Вся эта картина никак не прибавляла мне настроения, поэтому вечером я решился на выезд из Ступино по автодороге.
В очередной раз убедившись в том, что пригородного автобуса мне не дождаться, не только сегодня, а видимо никогда, я рискнул взять такси и доехать до Михнево, ближайшего относительно крупного населённого пункта – так я точно был уверен, что электричкой оттуда я смогу добраться до Москвы.
Вернувшись в гостиницу, я столкнулся в дверях с грузным плотным мужчиной, который выходя, едва ли не выпер меня на улицу, нисколько при этом не извинившись. В ответ на это я грубо и неприлично выругался в его адрес, на что толстяк совершенно никак не отреагировал, сделав вид, что меня словно не существует и направился своей дорогой. Я злобно посмотрел ему в след, но так как меня сейчас волновали другие мысли, переключился на то, как устроить свой отъезд.
Гладышев видел, как я едва не схлестнулся со здоровяком и на моё раздражённое лицо негромко сказал:
 - Новый постоялец. – Я поморщился, но он всё также спокойно продолжил. – Также как и вы, проездом, приезжал на выходные из Узуново, к матери. Увы, тоже не может уехать…
 - С вашим общественным транспортом это целая пытка! Я могу понять его недовольство, но не надо его распространять на других людей. Я тоже не в восторге, но меня, видимо, сумели воспитать, в отличие от этого ходячего окорока…
Игорь Михайлович невольно улыбнулся.
 - Здесь я с вами, пожалуй, соглашусь.
 - К чёрту его… Могу я заказать такси до Михнево?
Гладышев слегка удивлённо поднял брови, но не возразив мне ни слова, кивнул.
 - Выходит, решили не ждать, когда восстановят движение по железной дороге. Пусть так. Я попробую заказать вам машину на вечер. По городу «ловить» частников не рекомендую – в лучшем случае, по пути можно встать посреди дороги из-за поломки…
 - А в худшем? – непринуждённо поинтересовался я.
 - Ограбят. Или убьют. – совершенно спокойно ответил Игорь Михайлович. – Вы же понимаете, какие сейчас времена. А на вас одежды на полугодовую зарплату почти любого навскидку жителя нашего города. Это я даже не говорю про сотовый телефон…
И здесь он вновь был абсолютно прав. Милицейская статистика, к сожалению, подтверждала сказанное Гладышевым. Причём эти цифры были справедливы вне зависимости от того, большим город был или маленьким – если пересчитать процент преступлений на число населения, то результат везде был примерно одинаков. Поэтому я возражать не стал, попросив лишь о том, чтобы машина приехала не слишком поздно.
Абсолютно не представляя себе, чем заняться до вечера – Гладышев сказал, что такси он постарается добыть мне часам к пяти – я попытался найти способ как убить время. Торговых центров, «Макдональдсов» и чего-то в этом духе как в Москве здесь не было и в помине, так что оставался только кинотеатр.
В Ступино их оказалось два – старый «Зимний клуб», построенный ещё в 1950-е годы, и кинотеатр «Юность», который неоднократно попадался мне на глаза за эти дни моих прогулок по центральной улице города. Он был явно новее лет на двадцать даже при беглом взгляде на него, но всё равно уже явно требовал капитального ремонта. По крайней мере, так оно казалось на первый взгляд.
Я успевал на дневной сеанс. Афиши пестрели какой-то современной российской «чернухой» про бандитов, политиков и бравых милиционеров, но к своему удивлению и к огромной радости, подойдя к кассе, я обнаружил что здесь до сих пор показывают первую «Матрицу», которой на момент выхода было уже почти два года. Сами понимаете, выбор был очевиден.
До сеанса оставалось чуть меньше часа. Я стоял у входа и курил, когда увидел неторопливо направляющегося к центральному входу своего утреннего врага – толстяк явно шёл внутрь кинотеатра, очевидно, смотреть фильм вместе со мной. Мне страшно захотелось сказать ему что-нибудь неласковое, но я вспомнил его утреннюю реакцию на мою брань, поэтому просто отвернулся в противоположную сторону, продолжая курить.
Каково было моё удивление, когда меня осторожно окликнули и, я бы даже сказал, вежливо попросили закурить. Я обернулся, затянулся, вынул сигарету изо рта и, выпустив дым, максимально насмешливо ответил:
 - Не курю.
Толстяк явно оторопел, но присмотревшись ко мне повнимательнее, очевидно, узнал меня и вспомнил свою утреннюю выходку. Он покраснел, и на секунду я подумал, что его охватила ярость, и сейчас между нами вспыхнет драка. Однако он лишь пыхтя отошёл в сторону, в надежде «подстрелить» курево у кого-нибудь ещё.
Видя, что конфликт никому из нас не нужен, я полностью успокоился, выкурил ещё одну сигарету, поскольку фильм продолжался больше двух часов, и спустя минут пятнадцать вошёл в зал.
Внутри кинотеатра всё было в лучших советских, а скорее больше постсоветских традициях – видавшие виды кресла, мусор на полу… Я уповал только на то, чтобы был хороший звук, и уже позже я убедился в том, что и картинка на экране, и акустика в зале оказались на очень достойном уровне.
По окончании фильма мне понадобилось заглянуть в уборную, на входе в которую я столкнулся всё с тем же толстым гражданином. И всё также избегая конфликта, я, махнув рукой, пропустил его в фарфоровое царство первым.
На тот момент я не знал, что в уборной был не один туалет, и терпеливо ожидал, когда он освободится. Однако, когда через 20 минут он всё не выходил, а я с каждой секундой чувствовал, что вот-вот просто лопну, то, не взирая уже ни на какие приличия, я втолкнул дверь уборной внутрь.
К моему огромному облегчению, я обнаружил, что писсуар свободен, и сделав то, что было мне крайне необходимо, подошёл к раковине. Над ним висело зеркало, в отражении которого помимо своего лица я мог видеть ещё и дверь туалетной кабинки, которая предназначалась для более важных дел. И пока я мыл руки и просушивал их под старой дребезжащей сушилкой, то внезапно я поймал себя на мысли, что за этой дверью никого нет.
Это пришло мне в голову так внезапно, что я сильно вздрогнул. А следом я вздрогнул ещё больше от того, что когда осмотрел всё помещение уборной, то обнаружил, что выход из неё был только один, не считая маленького окна с подвывающим вытяжным вентилятором, в которое могла пролезть только кошка.
Толстяк исчез. Я сказал это сначала про себя, а потом уже вслух. Преодолевая ужас, я осторожно нагнулся, чтобы посмотреть на пол за запертой дверью, где стоял унитаз, в последней надежде обнаружить там ноги в ботинках. Но там ничего и никого не было.
Словно сапёр с миной в руках, я очень медленно поднялся, стараясь не издавать никаких звуков, и медленным шагом направился на улицу.
Толстяк исчез. Я понимал головой, что он просто исчез, так как пройти мимо меня незамеченным он просто не мог – это было равносильно не увидеть грузовик перед собственным носом. Но он исчез.
Это было настолько убийственно очевидно, что я даже не попытался найти этому никакого разумного объяснения. Хотя это было невозможно просто физически, но это было так.
С каким-то нездоровым выражением лица я начал осматриваться по сторонам, в неконтролируемом паническом страхе выискивая то, что возможно угрожает уже непосредственно мне. Но на улице стояла прекрасная летняя погода, время двигалось к вечеру, вокруг гуляли прохожие, весело визжали дети и всё было прекрасно… За исключением того, что почти что на моих глазах исчез человек, просто растворился в воздухе.
Обратно в гостиницу я едва ли не бежал, но быстрым шагом проходя площадь, я резко остановился – а что если здесь не обошлось без Гладышева? Ведь толстяк был постояльцем гостиницы, в которой Игорь Михайлович является администратором. Таким же постояльцем, как и я.
Стараясь не попадаться прохожим на глаза, я практически примчался в гостиницу, при этом своим видом и состоянием сильно удивив Гладышева. Соврать ему сейчас у меня бы просто не вышло, поэтому я сходу спросил его получилось ли вызвать мне такси.
Игорь Михайлович ответил, что да, с поправкой, что оно немного опоздает. Меня передёрнуло уже настолько явно, что он участливо поинтересовался.
 - Вам нехорошо?
 - У меня вегетососудистая дистония… – максимально уверенно соврал я, вкладывая в свои слова то, что одно время назад я сильно мучился от этой дряни, поэтому лгал я только наполовину. – Видимо опять вернулась, эта штука неизлечима, к сожалению, но мне удаётся её немного притормаживать амитриптилином, а я упаковку в Москве оставил… – я нервно хихикнул. – А без рецепта его не продают…
Гладышев понимающе кивнул, и я так и не понял, поверил он мне или нет. Я быстро вернулся в номер, наспех покидал все свои вещи в сумку, и получив утвердительный ответ о том, что меня полностью рассчитали, остался сидеть на бетонных ступенях снаружи у входа – мне очень не хотелось оставаться в каком-либо помещении, терзаясь в мыслях о том, что я также запросто могу исчезнуть.
Примерно в половине шестого приехала «Волга»-такси – не из советской эпохи, к счастью – потрёпанная модель «3102», но и на том спасибо. Цена до Михнево могла бы показаться порядком завышенной, но сейчас меня это не волновало совершенно – нужно было любой ценой выбраться из Ступино.
Гладышев пожелал мне счастливого пути, посмеиваясь на то, с какой поспешностью я забирался в салон такси, с грохотом захлопнув водительскую дверцу.
По дороге на выезд из города вдоль огромного местного завода я каждую минуту был уверен в том, что таксомотор сейчас сломается, и я снова застряну в Ухмырье – после исчезновения на моих глазах толстяка я просто не мог называть этот город как-то иначе – и на этот раз я просто знал, что уже никогда отсюда не выберусь. Однако, когда перечёркнутый красной полосой знак «Ступино» на белом фоне остался позади, и впереди стали появляться другие населённые пункты, я с огромным облегчением выдохнул. И только после этого набрал номер Али, чтобы сообщить ей о своих передвижениях. Она была страшно рада, но я слышал по её голосу, что она сильно волнуется, и не успокоится до тех пор, пока я не приеду домой.
Такси высадило меня в Михнево прямо около вокзала, уходить от которого куда-либо в сторону я не собирался. На перроне уже стояла электричка в сторону Москвы, и когда за 20 минут до отправления открылись двери, я поспешно сел в первый вагон, чтобы по прибытии на Павелецкий вокзал как можно скорее выйти из поезда, и нырнуть в метро.
До дома я добрался без приключений. Але я не рассказал ни слова о том, что видел, хотя она и отметила, что я несколько осунулся и побледнел, но я отшутился, сказав, что это самая обыкновенная усталость и вынужденное нахождение в чужом мне городе почти что двое суток.

P.S.

Спустя три года южное Подмосковье потрясло громкое расследование массовых убийств, происходивших в городе Ступино на протяжении последних двадцати лет. И эти результаты были только предварительными, так как расследование ещё продолжалось.
Читая эту статью в газете, я чувствовал, как мои волосы седеют от поглотившего меня ужаса, так как в ней говорилось о том, что в этом тихом городке совсем недавно была разоблачена целая секта каннибалов. Ниже приводились имена главарей, но мне бросилась в глаза только фамилия Гладышева И.М., которого описывали как одного из наводчиков.
Основой, своего рода культом этой секты, являлось приношение в жертву городским прудам людей, устраивая тайные пиршества в лесу неподалёку – одним из таких жутких мест являлось заброшенное здание приводного радиомаяка местного аэродрома Крутышки. Я своими глазами видел его, и помню как сейчас. Мог ли я тогда подумать…
Следствие предварительно установило, что подавляющее большинство жертв были приезжими, что только добавило несколько седых волос на моей голове. Также сообщалось, что из-за халатности работников следственных органов Московской области очень долго секта не привлекала к себе внимания: её члены надеялись на то, что пропавших даже если и будут искать, то во времена всеобщего беспорядка и беспредела смутного времени тех лет никогда не найдут.
Упоминалось и то, что у секты были «дни чревоугодия», и одним из этих дней являлось 29-е июля 2001-го, следствием это было установлено абсолютно точно: как раз в тот самый вечер моя электричка сломалась, проезжая этот городок. Помню, как я тогда удивлялся, что на вокзале, и в самом городе в тот день я встретил так мало людей. А всё потому, что большинство из них были на очередном кровавом пиршестве…
Теперь мне стало совершенно ясно, куда именно едва ли не на моих глазах исчез тот самый толстяк. Я нисколько не сомневался, что он тоже пополнил списки пропавших. Правда, это никак не объясняло, как он растворился в воздухе практически на моих глазах, но это было уже совершенно для меня неважно.
После этой статьи я часто спрашивал себя, почему меня они всё-таки оставили в живых, но потом в ужасе бросил эти рассуждения – будем считать, что мне просто повезло. Ну или же я чем-то не приглянулся любителям человечины: ведь только теперь мне стало понятно, почему прохожие, пусть и не все, так ко мне принюхивались и присматривались. А Гладышев, при всё моём наиотвратном к нему отношении после всего, что я узнал, действительно сыграл свою роль превосходно – за все эти неполные двое суток я начал что-то подозревать только в самый последний момент.
Ещё примерно год спустя, уже в постепенно набирающем обороты интернете, я наткнулся на продолжение расследования того ужаса, которого мне удалось избежать: прокуратурой Москвы было принято решение осушить городские пруды, и не зря – на их дне обнаружили огромное количество человеческих костей и черепов. Очевидно ещё и поэтому местные власти любыми способами пытались предотвратить осушение этих двух водоёмов.
После этого расследование возобновилось с новой силой. Всех подробностей я уже не помню, но в конце статьи писалось, что благодаря усилиям работников правоохранительных органов и Московской прокуратуры безумный культ каннибализма к счастью удалось остановить.
И если для большинства обывателей на этом закончилась эта кошмарная история, то лично я совершенно не уверен в том, что что-то подобное не получит продолжения в каком-то другом виде. Подумал я об этом потому, что несмотря на то, что пруды осушили и даже засыпали, кладбище продолжает стоять на болоте, и неизвестно в какую сторону теперь под землёй потечёт эта кладбищенская вода. Вполне возможно, что где-то недалеко, в каком-нибудь соседнем населённом пункте, где есть небольшой водоём, например, в селе Лужники, эта жуткая история может получить своё продолжение.
Но об этом мы с вами сможем узнать только по очередным кричащим заголовкам в газетах или в интернете. Одним словом, поживём – увидим.
*          *          *
19.08.2024