Я беркутчи

Степь расстилалась во все стороны, сливаясь с небом на далеком горизонте. Жаркое марево накрывало путников, пыль и насекомые мучили и людей, и лошадей. Летом трава выжжена до хруста и нелегко бывает найти влажное место, где есть вода и корм. Сокольничий Алексей крутился в седле, оглядываясь по сторонам: пора бы подстрелить хоть какую дичь. Не для себя, для соколов, которых он тщательно оберегал всю дорогу. Сокол – птица царская, мертвечину не ест, ему подавай свежую кровь. Послышался конский топот, Алексей оглянулся осторожно, чтобы не пугать  кречета Адрагана, что сидел у него на рукавице и недовольно хлопал крыльями – рвался полетать. Подскакавший казак с улыбкой протянул зайца:
- Корми своих птичек, парень ,а то поди не довезешь подарок-то !
Сокольничий благодарно кивнул и бережно принял зайца. Адраган еще больше захлопал крыльями и заклекотал: чуял свежанину. Алексей погладил гордую птицу:
- Ну уж потерпи, дружок. Скоро привал, там и поешь вволю.
Казак кивнул на кречета:
- Может пока в клетку посадишь? Чай рука-то не железная поди – сомлеет.
Алексей мотнул головой:
- Ничего, пусть проветрится, до привала недалече, дело к вечеру.
Казак кивнул и умчался вперед, там боярин князь Черемисинов советовался с атаманом Филимоновым насчет выбора места ночевки. Отряд не малый идет, надо хорошо обдумать, чтоб в ловушку не попасть. Молодой сокольничий погладил своего подопечного и задумался. Не знал, не гадал Алешка, младший брат царского сокольничьего Трифона, что придется ему надолго распростится с родным домом. А ведь как все шло хорошо: Трифона вот-вот должны были назначить в старшие сокольничьи и гарцевать ему тогда в красном кафтане с золотым гербом, да и кто лучше него знал соколиную потеху? Кто мог слету назвать всех царских соколов по именам и ухваткам? Кто понимал, на какую дичь лучше напускать сапсана, а на какую кречета или балобана.
И вот как назло затеял грозный царь Иван Васильевич в Александровой слободе охоту. Выехал со всеми опричниками да князем Вяземским, да Борисом Годуновым. Любимого белого кречета Адрагана Трифон сам на рукавицу царю посадил. Ах, силен кречет в охоте, крупная птица из всех пород соколов летит как ангел небесный и никакая дичь не скроется от нее. И красив своею белизной и мелкой рябью на спине и крыльях. Все было хорошо, пока Адрагану дурь не зашла: взял да и улетел. Бледен был Трифон когда перед царем предстал, а царь только и сказал чтоб кречета хоть с царства небесного достал, а иначе… Все знают что иначе.
Неделю Трифон все леса и поля объездил, неделю молился и уже заранее представлял как головушка его бесталанная с плеч слетит. Да чудо случилось: заснул Трифон от усталости и во сне увидел своего святого – воина Трифона с соколом на руке. И велел тот святой пойти к Москве к Лазареву урочищу – там, дескать, Адраган на сосне сидит. И все так и случилось, нашел Трифон сокола, царь смягчился. А уж как семья-то радовалась! Мать всю неделю с колен у икон не вставала, может на ее молитвы и святой отозвался. Трифон теперь часовню строит в честь своего святого – как-никак жизнь ему спас, а семье честь. Да человек предполагает, а царь располагает.
Трифон с Лешкой в соколятне как раз были, как старший сокольничий вбежал:
- Тришка, государь тебя кличет! Давай бегом!
Враз побледнели братья – известно, царь обиду долго помнит и потерянного сокола нескоро забудет. Но делать нечего, на царский зов мешкать нечего. Заторопился Трифон, а Лешка за ним – надо ж брата поддержать, в случае чего часть царского гнева на себя принять. Иван Васильевич на крыльце стоит, руки за спину сложил, ногой притопывает, лицо задумчивое. Молод еще царь, тридцать пять всего, а лицо уже осунулось и седина пробивается, нос орлиный обрисовался меж щек худых. Кафтан на нем простой, коричневый, только орел на груди золотой. Потряс царь головой – видать немалое дело у него. Потихоньку перевел дух Алексей – видать не о них царская дума, о государстве забота. Только вот брат-то ему зачем? Тут царь голову поднял, согнулись братья в поклоне, Трифон первый разогнулся:
- Приказывай, государь-батюшка своим слугам верным.
Прищурился Грозный, окинул взглядом недоверчивым сокольничьих:
- Вот что, Тришка! Вину свою ты знаешь, в этот раз тебя Бог спас. Теперь послужить тебе придется, хорошо послужишь – окольничьим сделаю, враз в царедворцы попадешь, великую честь роду добудешь.
У Алексея упало сердце – знать не забыл Грозный ничего, придворный чин окольничьего не спасает от опалы, а царь продолжил:
- Пять годов как в Астрахани прогнали мы хана Ямгурчея, изменника. Бежал он до самого Крыма. Заместо него сел в Астраханском ханстве хан Дервиш-Али. И клялся он быть верным слугой нашим, да вот доносят нам последнее время, что людишки из Крыма там появляются, грамотами обмениваются. Войско собирает хан помаленьку. Уж не задумал ли по дорожке Ямгурчея пойти? Отправлю я туда полк боярина Черемисинова да казаков с атаманом Филимоновым. Но прежде чем войну начинать ты к нему пойдешь, соколов в дар принесешь. Боярин послом пойдет, может образумит еще ну и соколы твои добавят убеждений – татары любят соколиную потеху. Надежда слабая, но возможно убережемся от войны. Не время сейчас – Литва нам в великую досаду.
Последнюю фразу государь произнес вполголоса, как бы доканчивая разговор сам с собой. Впрочем терки с Литвой секретом ни для кого не были, Литовское княжество давно зарилось на всю Прибалтику. Царь очень рассчитывал на распад Ливонского ордена и ослабление северной коалиции, однако сначала надо было решить вопрос с южными границами. И если Казань уже плотно сидела под русской рукой, то Астраханское ханство периодически доставляло беспокойство своими неверными правителями, постоянно кивающими Крыму.
Но все эти политические расчеты сейчас абсолютно не касались враз побледневшего Трифона, в глазах потемнело у бедняги так, что не видел он ни лужайки, солнцем освещенной, ни резных теремов Александровой слободы, связанных затейливыми переходами, ни самого царя, стоящего на высоком крыльце и смотрящего поверх голов оторопевших сокольничьих. Да и то сказать: опасная служба предстояла, этак ведь можно и голову в чужих краях оставить. Татарские ханы коварные и хитрые, сломить и подчинить их можно только силой и крупной выгодой. Чем кстати и взяли казанцев, которые с охотой приняли православие и вовсю несут службу царю московскому.
Как будто чья рука толкнула Алексея, только кинулся он вперед, упал перед крыльцом царю в ноги, земные поклоны отбил:
- Царь-государь, отец наш милостивый!! Не вели казнить! Дозволь мне заместо брата поехать! Свадьба у него скоро, уж и невеста присмотрена и срок назначен. Я-то у него науке соколиной выучен, не подведу, господь мне свидетель. На страшном суде отвечу, коли что не так будет!
С удивлением смотрел Иван Васильевич на скорчившегося у ступенек паренька, испуганно старался оттащить Алексея брат, посмеивалась стража, прикрываясь алебардами. Годунов, издалека наблюдавший эту сцену, подошел к царю и шепнул ему что-то на ухо. Усмехнулся грозный самодержец, кивнул и перевел взгляд на двух помертвевших братьев:
- А сколько годов-то тебе парень? Вижу безусый ты еще.
- Восемнадцать минуло, государь. Только Богом клянусь – не сробею я. Испытай – воля твоя.
Царь задумался, тишина повисла такая, про какую говорят: муха пролетит – услышишь. А тут и правда муха пролетела или может пчела да перед самым оком царским. Отмахнулся государь недовольно, потом вздохнул, лоб потер:
- А скажи-ка, братьев заступник, какого сокола лучше на лису напустить?
-Что ты, надежа-царь, - Лешка привстал, сминая шапку, - на лису сокола никак не можно, больно крупный зверь для них. Только ястреб тут годен да чтоб выучен был хорошо, татары сказывают орлов натаскивают, но у нас я такого не видал.
Царь одобрительно кивнул:
- Молодец, знаешь. А вот на последней охоте Гамаюн разбился. Отчего думаешь?
- Думаю государь молодой был сапсан, надо было бы его подольше подержать да понатаскать. А так больно показать ему себя хотелось перед всеми – вот и разогнался неосторожно. Опыта не было больших охот, а задор был.
- И опять верно говоришь. А ведь у тебя тоже задор без опыта, а ?
- Опыт – дело наживное, государь. Подрасту еще – и годов и опыта прибавится. Чай голова на месте не пустая (тут Лешка запнулся и с испугом посмотрел на царя).
- Голова-то пока на месте, да, - Иван Васильевич откровенно насмехался над сокольничьими, которые стояли с несчастным видом, - да уж больно прыткая.
При этих словах Трифон зажмурился и мысленно перекрестился, царь откровенно расхохотался:
- Что дрожите? Рано, рано труса празднуете, пока еще не провинились. Значит свадьба говоришь и хорошо невеста?
- Хороша, государь, - Трифон наконец поднял голову, - дьякова дочь с Москвы, Настасья.
Посмотрел государь оценивающе на обоих сокольничьих, оба брата до странности не походили друг на друга: Трифон высокий, худощавый, темно-русый в отца, а Алексей светлый, крепкий в материнскую породу. Мать-то Марья Тимофеевна не раз говорила, что младший в ее отца пошел льняными волосами да мощным телом. А другие сокольничьи не раз поддевали братьев: дескать в самом деле они родные или один подкидыш. Лешка по малолетству даже дрался не раз, ну а Трифон только в усы усмехался.
Годунов что-то шепнул царю, тот покивал, потом вздохнул и обратился к обоим:
- Ну вот что, слуги мои верные. Посмотрел я на вас – крепко держитесь друг за дружку, хорошо это. Потому согласен, Алешка поедет. Что Трифон, потянет твой брательник столь дело непростое?
Вскинулся Трифон, аж задохнулся, потом в ноги царю бухнул:
- Потянет, государь, не сомневайся. Соколиную охоту он с детства постиг. Спасибо тебе, надежа-царь, верный я тебе слуга до гроба.
Встал Трифон и до земли поклонился Алексею:
- Спасибо, брат, что мое бремя на себя взял, вечный долг на мне. Вернись поскорее, а у меня тебе всегда будет стол накрыт.
- Отец-то жив у вас? – Иван Васильевич явно торопился.
- Жив Государь, слава богу – Трифон немного успокоился.
- Как зовут родителя?
- Карп Еремеев, царь-батюшка.
- Ну вот что, - царь потер бороду, - зваться отныне вашему роду Соколовыми, отца будут звать Карп Еремеевич, а вы стало быть Карповичи. И всем вам отныне писаться с –вичем. Вам и потомкам вашим за службу верную.
Обмерли братья – честь великая с вичем писаться, отчество только у знати было и немало послужить за это надо. В ноги государю поклонились и поклялись жизнь положить за Русь и государя. Годунов к царю наклонился:
- Не рановато ли, государь? Дела-то он пока не сделал.
- Тут намерение дорого, дело-то не от него зависит. Ты-то сам Борис давно ли с вичем писаться стал?
Смешался Борис Федорович, поклонился и отступил на шаг. Татарские предки оставили ему не только черные глаза и волосы, но и осторожность в общении с власть предержащими. Царский советник, умный и сообразительный, Годунов блестяще обходил подводные камни как политики, так и придворной жизни. Царь насмешливо глянул на него – Иван Васильевич с детства умел читать людей и прекрасно понимал их поступки. Но Годунова уважал за его деловые качества. Снова обернулся государь к замершим на месте братьям?
- Время дорого, сразу скажу – домой не просись, Алешка. Брат за тебя простится, а тебе три дня на все дается. Пять соколов повезешь и в том числе Адрагана. Коли на волю просился – так пусть к хану едет, а сокол он знатный. Остальных сам отберешь, смотри, чтоб отличные были и выносливые. Ну, удачи тебе, Алексей Соколов.
Дальнейшие три дня прошли для Алешки как в чаду. Трифон не отходил от брата, помогая ему в сборах, советуя каких соколов отобрать, какие клетки сделать. Плотники издергались, переделывая всякий раз дорожные жилища царских птиц. А Трифон безжалостно браковал всякий раз их работу: То шибко маленькие были клетки, то недостаточно зачищенные прутья, то жердочки не на той высоте. Братья забыли отдых и сон, а уж птиц выбирали как, наверное, Трифон и невесту не выбирал. Кроме Адрагана выбрали еще четырех, хорошо натасканных, крепких и здоровых птиц: балабана Смышляя – тот лебедя с крупным гусем возьмет, сильный сокол, двух сапсанов Нападая да Сторожа – быстрее сапсана птицы нет, этот сокол хоть что нагонит да закогтит, да дербника Пальца. Дербники – соколы малые, но верткие, а Палец как-то под упавшей березой пролетел и таки ухватил тетерева, которого выгнали помощники сокольничьих из зарослей.
Наконец закончена подготовка и вот стоит Алешка рядом с лошадью, где клетки приторочены, свою под уздцы держит. Стрельцы стоят строем, боярин Черемисинов с сотниками переговаривается. Трифон от брата не отходит, в сотый раз последние указания дает, кивает Лешка задумчиво. Глянул Трифон и вдруг на миг показалось ему, что не младший брат перед ним, а старший и намного старший. Морщинка меж глаз пролегла, складки возле рта обрисовались. Испугался Трифон:
- Алексей, ты что, братушка? Ты что привял так, ну-ка, встряхнись!
Слабо улыбнулся новоназванный Алексей Соколов:
- Прости брат, только сейчас мне ангел как бы шепнул, что не увидимся мы больше. Жив я буду, но домой не судьба мне вернутся.
Трифон даже отступил на шаг:
- Бог с тобой, брат! Да ты что? С таким настроем нельзя в поход однако. Ох, скажу-ка я воеводе, что сам поеду. Зря я дурень согласился мальчишку вместо себя оставить. И где голова моя была дурная?
- Нет, Триша, - Алексей опять печально улыбнулся, - не трудись. Живи, свадьбу сыграй, детей народи, о родителях порадей. А мне судьба другая, хочу я или нет. Тут уж ничем не поможешь и не изменишь.-
Дивится Трифон: где тот братишка, которого он в детстве за уши драл, которого позже науке соколиной учил? Нет его. Стоит перед ним совсем другой человек, взрослый, сосредоточенный. А потом вдруг улыбнулся этот человек и словно прежний Алешка проглянул на миг:
- Ну, прощай брат. Родителям кланяйся, скажи, прощения прошу, что приехать не смог, так пусть благословят вслед. А тебе моя вечная благодарность за науку.
И поясной поклон отвесил медленно. А тут труба послышалась: сигнал к выступлению, зашевелилась рать и Алексей вскочил на коня и тронул поводья. Назад не оглянулся. Долго Трифон стоял и след глядел, день выдался серый, дождь мелкий накрапывал как будто осень издалека привет прислала. И такая же осень была в сердце у сокольничьего Трифона, не рад он был ни обретенной фамилии, ни красному кафтану. Потому что тоже вдруг ясно понял, что не увидит больше брата. Вздохнул, шапку надел и пошел скорым шагом в соколятню.
Алексей очень смутно помнил всю дорогу, настолько занимал его время надзор за соколами. Он боялся, что любопытные будут тревожить птиц, однако за все время только несколько человек подъезжало полюбоваться царским даром. Воевода Черемисинов в первый день подробно расспросил Алексея откуда он да чей сын, да давно ли сокольничьим стал. Немолод боярин, грузноват да и конь ему под стать – гнедой бахмат, татарская лошадь, крепкая, небольшая, с длинной гривой и хвостом, но выносливей ее нет. Сначала улыбался Лешка, глядя на эту пару: коренастый крупный всадник на невысокой такой же коренастой лохматой лошади. А потом невольно восхищался – как же ловко смотрелся воевода, как будто одним целым был с конем. Вспомнил тут юный сокольничий как однажды слышал рассказ Годунова про кентавров древних – людей-лошадей греческих, так боярин вдруг кентавром ему представился. Сразу видно было, что не у печи сидел боярин, что изрядно в битвах поучаствовал и на коне сидел побольше, чем за столом. И как-то спокойнее стало Алексею вдруг разом.
Атаман казацкий Филимонов напротив поджарый и на своей буланой лошади вертелся ужом. Казаки народ насмешливый, но добрый оказались: стреляли дичь по дороге для соколов и много помогали Лешке на первых днях пути дорожными советами. Ведь в дальний такой путь он впервые пошел .Однако на третий день казацкий отряд отделился и пошел прямо на восток к Волге – там ждали их струги, на которых они намеревались подойти к Астрахани с волжской стороны.
Кипчакская степь расстелилась перед русским войском, суслики, сурки, шустрые ящерки да орлы в небе. Стрелецкий сотник Прохор подъехал поближе:
- Может выпустишь их разок, а ? Промяться бы им, а то спортишь птиц.
- Да нет, - Алексей поправил полотно, которым накрыл клетки от степного солнца, - ничего им не будет, бывало и раньше, что птиц издалека везли. Вот этого поблудного Адрагана говорят сам король венгерский государю прислал, долго везли, с большим бережением. Потом Трифон (Алексей вздохнул) его приваживал.
Тем временем что-то происходило впереди войска, Черемисинов дал отмашку на остановку, после чего выехал навстречу небольшому отряду всадников на бойких татарских лошадках. Прохор привстал в стременах и присвистнул:
- Знаешь кто это? Исмаил-бей, один из ханов Ногайской орды. Братец-то его, Юсуф, Дервишу Али служит, а Исмаила я видел как-то в слободе, хитрый он, все прикидывает на чью сторону встать.
Алексей только пожал плечами, он слабо разбирался во всех хитросплетениях взаимоотношений Москвы с остатками Золотой Орды. Ногайское ханство было таким остатком от когда-то могучего улуса Джучи, сына Чингисхана. Оно и сейчас было крупным образованием и создавало бы большую проблему Москве, если бы не постоянная грызня за власть ногайских беев. И вот теперь Исмаил-бей ехал рядом с воеводой, на широком лице его с небольшой жидкой бородкой мелькала снисходительная улыбка. У ногайца было что предложить русскому военачальнику и судя по всему предложение было выгодным. Они остановились возле Алексея и Исмаил заинтересовано указал на клетки:
- Оо, это те самые птицы в дар хану?
- Да бей, - не очень любезно отозвался воевода, он знал ,что без взяток большие дела на востоке не делаются и напрягся.
- А этот красивый юноша надо полагать сокольничий? - Исмаил говорил по-русски почти без акцента, слегка растягивая слова, - может он покажет нам свое умение и выучку соколов?
- Прости, хан, - Алексей спохватился и даже не забыл отбить поклон, - птицы – дар царский, они астраханскому хану Грозным царем в дар присланы.
- Кто знает, юноша, что может понадобится Дервишу - Али? - Бей хихикнул, затем слез с коня и подошел ближе к клеткам:
- Оо, эти соколы достойны самого турецкого султана и персидского шаха. Просто грех держать их в заточении.
И он заговорщицки подмигнув боярину, посмотрел на Алексея.
- Покажи их, Алеша, - хмуро отозвался боярин, - так надо.
Молодой сокольничий удивленно посмотрел на воеводу, но надел рукавицу и вытащил осторожно из клетки Смышляя. Тот заклекотал и замахал крыльями. Алексей  посадил балабана на рукавицу, придерживая за ремешки – опутенки и выжидательно взглянул на Черемисинова. Тот кивнул и Алексей сорвал колпачок с головы сокола, одновременно подкинув его ввысь. Балабан сразу начал набирать высоту и все на земле зачарованно наблюдали за птицей, но вот он замер и резко пошел вниз. Исмаил вытянул шею и даже привстал в седле, глядя как сокол стремится к добыче. Взвилось облако пыли и в когтях у Смышляя забился сурок. Алексей тотчас вынул пару голубиных крыльев – так называемое вабило и замахал ими. Смышляй покружившись подлетел к сокольничьему, тот подхватил птицу за опутенки и надел колпачок.
Исмаил завороженно наблюдал всю охоту:
- Это воистину царская птица. А почему же ты юноша не выпустил того белого кречета?
- Прости, бей, не решился, это ведь тот непослушный Адраган, что от царя улетел. Хотя он и лучший сокол.
- Ах, вот как! - Исмаил расхохотался, - как же, слышали мы эту удивительную историю, воистину чудеса случаются еще в этом мире. Ты знаком с тем сокольничьим?
- Это мой брат, господин,
- О, даже так, ну что ж, ты отличный сокольничий, хотя и молод и соколы твои достойны царского дара. А охотился ли ты с беркутом?
-Нет, господин, - Алексею начинал не нравиться этот разговор, - я и не знаю что это. Ястребов вот знаю, они есть у нас, на крупную дичь их натаскивают.
- Ястреб достойный охотник, но беркут – орел степи. Не каждый сможет держать его на руке. Вот ты, царский сокольник сразу видно силен и крепок, из тебя бы вышел отличный беркутчи.
- Кто, кто? Беркут…
- Беркутчи, мальчик, тот, кто воспитывает и охотится с беркутом. Беркут берет и лису и даже волка.
- Волка?! – у Алексея против воли проснулся интерес, - быть не может. Лису еще поверю, но волка…
Исмаил расхохотался и обернулся к хмурому Черемисинову:
- Этот сокольничий недаром что молод, он родился чтобы выучить охотничьих птиц. Подари его мне, а. Астрахань будет твоя, не сомневайся.
Алексей испуганно переводил взгляд с воеводы на бея, он вдруг испугался что сбывается его предчувствие, но воевода пожал широкими плечами:
- Прости, бей, но Алексей – человек царский, не мой. Его судьбу только государь решает. Да и Дервиш-Али пока в Астрахани сидит. Давай-ка уж дела по порядку делать.
Бей усмехнулся и они с воеводой поскакали прочь. Юный сокольничий долго смотрел им вслед, на сердце у него было тяжело. Подскакал Прохор, слез с лошади, подошел, поглядел на соколов:
- Ой Лешка, чую, положил на твоих птичек глаз этот стервятник. Гляди теперь в оба – татарва на соколов да коней дюже падка.
- И так и этак – а птицы для них предназначены, - вздохнул Алексей, - главное чтобы толк был.
Через три дня войско подошло к Астрахани, Алексей с высокого берега мог видеть дома за крепостной стеной, мечети суетящихся людей. Затем городские ворота открылись и из них вышел вооруженный отряд. И тут как по волшебству из тростниковых зарослей выскочили казацкие челны. Алексей как завороженный наблюдал за схваткой казаков с астраханцами. Она была недолгой, похоже Дервиш-Али не собрал боеспособного войска. К сокольнику подбежал Прохор:
- Слышь, Леха, похоже нам и повоевать не придется. Филимонов со своими молодцами вчистую татар приголубил, да их и не шибко много было. Интересно куда хан людей подевал, что войска не собрал?
К вечеру все разъяснилось окончательно: Дервиш-Али сбежал как и его предшественник Ямгурчей и сбежал похоже в Крым, тот небольшой отряд, что вышел таки сражаться, казаки легко разбили. В общем Астрахань осталась бесхозной и Грозному нужно было только руку протянуть чтобы ее взять. Все это Исмаил-бей высказал воеводе Черемисинову:
- Видишь, боярин, Астрахань твоя, с братцем Юсуфом я сам разберусь, а твои молодцы возьмут город под русскую руку. Но только отдай сокольничьего с его птицами, а? Согласись, небольшой бакшиш прошу за целое ханство, царскую волю признаю, буду честно налог платить и назову Грозного своим государем. Что скажешь?
Боярин крепко задумался – дело государственное, приобрести малой кровью целое ханство заслуга немалая, но с другой стороны Алексей человек царский.
- Вот что бей, давай-ка спросим у парня. Негоже человека как лошадь бессловесную продавать. А птицы похоже и так к тебе отойдут.
У Алексея сердце заныло, когда увидел приближающихся к нему воеводу и бея и опять как перед отъездом его накрыло предчувствие даже не беды, но большой перемены в жизни.
- Слушай, парень, - боярин слез со своего бахмата и тот как показалось Алексею с облегчением вздохнул, - тут такое дело. Просит тебя бей, чтоб стал ты его сокольником, взамен обещает ханство под московскую руку отдать. Неволить тебя не хочу, но если согласишься – большое добро сделаешь для государства. Южные границы наши обезопасятся, под присмотром будут, опять же пути торговые  наши будут, без нашего досмотру никто не посмеет на юг и восток идти. Подумай сам.
Юноша непонимающе уставился на двух стоящих перед ним мужчин. Границы, выгода, караваны – какое значение имеет все это для слободского мальчишки, которого брат еще недавно учил вываживать ловчих птиц? Он обвел присутствующих удивленных взглядом, посмотрел на соколиные клетки и вдруг понял что ему надо делать:
- Я согласен, боярин-воевода. Дело великое, а я малый, но честь для нас, что великому делу помогли. Только прошу, расскажи все брату и родителям. А я не подведу. И может если так бог захочет, то вернусь еще.
Воевода с беем удивленно смотрели на стоящего перед ними юношу, который смущенно мял в руках шапку. Они вдруг поняли, что не о своей карьере думал этот мальчик, не о титуле для семьи, но о пользе для страны, ее безопасности, что он чист и прямодушен. И от этого тоскливо стало на душе боярина, словно родного сына отдавал на заклание.
- Ничего, парень, ты не горюй, - Черемисинов подошел к Алексею и обнял за плечи, - все хорошо будет. К твоим я заеду, не сомневайся. И государю доложу все как есть.
- Ээ, мальчик, - вступил в разговор бей, - бояться не надо, веру менять тебя никто не заставит, по заветам потрясателя Вселенной каждый молится своему богу. Недостатка тебе ни в чем не будет, а вот с делами управимся пошлю я тебя в свое родовое кочевье, там увидишь как охотятся с беркутами. Вай, какая красота, сам уходить не захочешь. А потом может, женим тебя, знаешь какие в степи красавицы!
И Исмаил заговорщицки похлопал Алексея по плечу. Тот стоял молча, не зная что делать: кланяться новому господину или нет? Тем временем лагерь пришел в движение, война как-то закончилась быстро, но надо было утвердить власть Грозного царя над ханством и посадить без помех на ханское место Исмаил-бея. Полк стрельцов бодро построился, Исмаил подъехал к Алексею и любовно погладил соколиные клетки, подмигнул юноше и умчался вперед. Молодой сокольничий невольно рассмеялся: чем-то этот хитроватый развеселый татарин начинал ему нравиться.
Астрахань новый ханский сокольничий почти не увидел, он был слишком ошеломлен новыми событиями, людьми, стоящими на коленях вдоль улицы и самим пыльными улицами, застроенными домиками из саманного кирпича. Особо никакого шума не было, только стрелецкие сотники поторапливали своих. Возле ханского дворца нукеры Исмаила отвели Алексея в длинное низкое здание, оказавшееся соколятней. Внутри было просторно, мягкий свет проходил сквозь небольшие окна, пол посыпан белым песком. На насестах сидели десятка полтора соколов разных пород и несколько ястребов. За небольшой перегородкой виднелся стол с верстаком, где лежали кожаные заготовки для колпачков, опутенков и перчаток. А так же инструменты для ухода за птицами. Алексей несмело остановился на пороге, следом нукеры внесли клетки, но тут  откуда-то выскочил высокий худой старик, замахал руками, что-то прокричал и указал на дверь в углу. Юноша непонимающе уставился на него, но тут позади раздался знакомый голос:
- Это главный сокольничий Алишер-ага. Нет такого, чтобы он не знал о птицах. Эти новые соколы побудут в отдельном помещении, пока не будет видно, что они не заболели в пути.
Исмаил-бей стоял в дверях, упираясь в притолоку и как всегда ухмыляясь:
- Отныне Алишер-ага твой начальник, он в курсе кто ты. Ухаживай за соколами как ты делал всю дорогу, я буду заходить и проверять тебя.
Исмаил бей подмигнул и вышел, Алексей услышал уличный шум и оглянулся: мимо дворца стража вела связанного человека, через некоторое время послышался шум толпы и короткий вопль.
«Это Юсуф, - догадался Алексей, -брат Исмаила, он же говорил что разберется с братом сам. И кажется, разобрался только что».
И Алексей подумал, что стоит за улыбками властителей и их дружеским похлопыванием по плечу. Однако надо разместить птиц в их временном жилище и юноша вошел в небольшую каморку с узким оконцем. В остальном там был тот же белый песок на полу и насесты. Алишер ага осмотрел соколов, одобрительно кивнул и помог их вынуть из клеток. посадить на насест и надеть на ногу каждого тонкую цепь. Молодой сокольничий был приятно удивлен как ловко и осторожно обращается с птицами старший соколятни.
Несколько дней Алексей практически не выходил от соколов, старался чтобы они были накормлены вовремя и очень боялся подставы от других сокольничьих – он уже знал, что дворцовые интриги, зависть и злоба могут настичь везде, а расплатиться за все придется неповинным соколам. Впрочем Алишер-ага бдил не меньше его, чуть кто заходил в соколятню, немедленно из ниоткуда возникала сухощавая фигура, Алексей так и не понял, говорил ли тот по-русски, но им это не мешало: оба они говорили на своем языке сокольничьих и прекрасно понимали друг друга. А потом через неделю в проеме двери появилась квадратная фигура Исмаила-бея, вернее хана Астраханского во всем великолепном облачении, который выслушал Алишера-агу и обратился к Алексею:
- Ну как, мой будущий беркутчи, привыкаешь? Завтра поедем, проверим твоих соколов на деле.
- А ты что ж хан, уже все с делами? – задал Алексей глупый вопрос и сам испугался. Исмаил расхохотался:
- Ха-ха, твой боярин оставил здесь стрелецкую сотню на первое время для порядка. За мной приглядывает, ну я-то не сокол – в Крым не улечу. Мои нукеры тоже не слабаки, они все из моего кочевья. Как ты здесь, не съел тебя Алишер ага?
Алексей улыбнулся:
- Не съел, мы с ним ладим, для него друг кто соколов любит и понимает.
- А место-то тебе нашли? Или ты рядом с птицами на жердочке спишь?
Алексей уже открыто рассмеялся:
- Ну почти что так. Там рядом лавка есть, Алишер-ага мне тюфяк принес. Да я не неженка, мне удобно.
Исмаил внезапно нахмурился:
- Это не дело, ты мой сокольничий и жилье у тебя должно быть не как у собаки. Это я исправлю, а ты к завтрему готовься.
Исмаил не забыл и Алексея поселили в пристройке для персонала дворца, выделив там комнатку. Неизбалованному удобствами юноше она показалась роскошной, хотя на самом деле была весьма скромной: низенький топчан, покрытый стеганым одеялом, рядом столик, на полу циновки. На столике чайный прибор, что для Алексея было диковиной. Впрочем, дома матушка поила его травами при простуде, так что чай не был ему совсем уж чужим напитком. А вечером его навестил неожиданный гость – сотник Прохор, оказывается его сотню оставили на первое время в Астрахани. После взаимных расспросов Прохор рассказал, что в городе есть православный храм, так что без родного окормления Алексей не останется.
- Храм? - юноша удивился, - а откуда он здесь?
- Так здесь православные всегда жили, купцы те же, да и татары многие принимали православие. Ты Лешка ушки на макушке все-таки держи, народ они коварный, на пакости способный, подставить запросто могут, ежели сочтут тебя любимчиком.
Алексей вздохнул:
- Я Проша парень простой, в таких делах не смыслю. Драться случалось конечно, а в дворцовых хитростях не горазд.
Он выжидательно взглянул на сотника, Прохору лет тридцать, черная бородка, красный стрелецкий кафтан, сабля на боку, сам смеется – видать привык в походах ко всему:
- Учись Леха, учись, уж коли сюда попал, так чтоб с пользой.
Алексей только вздохнул и рукой махнул. А наутро чуть свет собрались на дворе охотники. Исмаил-хан с несколькими нукерами в простом коричневом кафтане и татарской шапке, а рядом с ним мальчик лет десяти на маленькой серой лошадке.
- Это мой младший сын Осман, - Исмаил подъехал к Алексею, - буду приучать его к соколиной охоте.
- Тогда, хан, ему подойдет дербник Палец, он легкий, но быстрый.
Исмаил повернулся к сыну и что-то сказал, мальчик обиженно вскинулся и Алексей, который за проведенное с Алишером-агой время научился немного разбирать тюркскую речь, расслышал:
- Нее, я хочу настоящего кречета, что мне как девчонке малыша дают!
- Прости царевич, - Алексей старательно, но и почтительно обратился к мальчику, надеясь на верное произношение, - дербник – малый сокол, не смотри на его величину, ведь и воин славен не ростом, а умением.
Мальчик насупился, а Исмаил удивленно воскликнул:
- О, я смотрю Алишер-ага не зря там с тобой возился, ты и язык освоил помаленьку.
- Мы там у себя некоторые татарские слова знаем, - Алексей застенчиво улыбнулся, - у Грозного царя ведь и казанцы служат. А здесь дело быстрее пойдет.
- О, да ты во всем молодец. Ну что ж мы ждем? Вперед!
Охотники выехали из ворот города и поскакали к Волге, где из зарослей камыша помощники сокольничьих начали выгонять гусей и уток. Алексей посадил на рукавицу Измаила Адрагана, с собой взял Смышляя, а мальчику Пальца. Палец сразу сбил несколько уток, чем вызвал восторг маленького всадника, который уже не возмущался малым соколом. Адраган показал себя во всей красе, сбил крупного гуся и вернулся на рукавицу хана. Алексей даже немного обиделся – по всему было видно, что кречет признал нового хозяина. Смышляй похоже возревновал и вздумал сбить Адрагана, пришлось Алексею балабана ловить и уже не отпускать.
- Смотри, мой верный сокольничий, - Исмаил кивнул в сторону нахохлившихся птиц, - разве не похожи они на людей? И как люди выбирают господина и как люди соперничают перед ним. А ты и правда хорош в своем деле. Держи!
И в руки Алексея полетел увесистый кошелек. Юноша подметил угрюмые взгляды остальных сокольничьих и вспомнил советы Прохора. Поэтому вернувшись с охоты и позаботившись о птицах он поклонился Алишеру-аге и мешая русские и тюркские слова сказал, что благодарен старшему за то, что помогал освоиться и хочет поблагодарить новых товарищей. После чего высыпал перед ним на стол кошелек, в котором оказались не что-нибудь, а золотые и попросил разделить между остальными сослуживцами. После этого на него стали смотреть теплее и Алексей понадеялся, что пока в безопасности от придворных интриг.
Протекали недели, ушла стрелецкая сотня во главе с Прохором, Алексей на прощание просил зайти к своим и Прохор обиженно сказал что мог бы и не напоминать. Молодой сокольничий начал привыкать к своему новому положению, несколько раз он брал на охоту уже ханских соколов, которые слушались его не хуже. И ближе к осени Исмаил вызвал его к себе. Когда нукер проводил юношу в ханские покои, он увидел рядом с Исмаилом молодого мужчину немного старше себя.
- Это мой старший сын Джамшид, - Исмаил полулежал на низком диванчике и что-то прихлебывал из яркой пиалы, - он сейчас глава нашего кочевья. Я расхвалил тебя и попросил отвезти на наши угодья, чтобы ты освоил премудрости беркутчи. Я не забыл, что обещал тебе тогда.
Алексей вздохнул, он уже начал привыкать к резким переменам:
- Прости хан, осмелюсь я спросить тебя, все ли на Руси в порядке?
- Ээ, а что ей сделается? Государь вернулся из слободы в Москву вот, как донесли мне гонцы. Что-то у него там замутилось с Литвой. Ну пока воинов не требует, значит спокойно, так что собирайся, завтра двинетесь.
Молодой сокольничий пошел в соколятню, надо было предупредить Алишера-агу и проститься с московскими соколами. Почти за три месяца он неплохо освоил язык, поэтому с Алишером-агой уже объяснялся свободно. Старик выслушал его, покачал головой, потом из какого-то угла вытащил старый, но вполне целый полушубок:
- Бери, в степи сейчас задуют холодные ветра. И еще скажу, знаешь зачем тебя Исмаил потребовал? Думаешь ради соколов? Да свои сокольничьи бы справились. Нет, он ведь тебя сразу прочитал как книгу, сразу понял, что ты душой чист как младенец. А ему свой человек нужен, не здешний, чтобы не с кем здесь не связан был. Он никому не доверяет, а пуще всего старшему сыну, Джамшиду-бею. Понял? Старшие сыновья всегда торопятся перехватить поводья отцовского коня, так что будь внимателен, держись настороже. Чтоб не быть уткой в когтях сокола.
Ошеломленный Алексей выслушал старика, он никогда  не думал что попадет в такой клубок.
- Да что ж он от меня-то ждет, ага?
- Не знаю сынок, но ты единственный, кому он верит. Ты ведь трона не ждешь?
- Трона я не жду, - подумав, ответил юноша, - но ведь я могу держать сторону злодеев просто за плату.
- Но ты этого делать не будешь, верно? Я давно его изучил и сразу понял, зачем он тебя привез – спину ему прикрыть. Ладно, сам-то свою спину не подставляй. Удачи тебе, беркутчи.
Алексей обнял старика, ставшего его учителем и вышел. На другое утро он вместе с Джамшидом и его нукерами скакал на запад. Прикаспийские степи уже дышали воздухом осени, холодные ветра напоминали о зимних бурях, сурки суетились, наполняя норы, а мелькающие зайцы светились лоснящимися боками. Два дня пути протекали однообразно, Джамшид вел себя сухо, хотя и вежливо. Он задал обычные вопросы откуда Алексей, чей сын и как попал в Астрахань. Потом спросил, почему вдруг отец решил сделать из новичка беркутчи, на что Алексей честно сказал, что не знает и что хан решил, что его крепкое сложение годится чтобы носить беркута. Кажется сын хана удовлетворился таким ответом.
А потом приехали в кочевье и Алексей на время забыл о своих опасениях. В небольшой долине располагались белые юрты, навстречу всадникам выбежали неугомонные мальчишки, а впереди на рыжем иноходце скакала длиннокосая девушка. В косах были вплетены серебряные подвески, которые позванивали при каждом скоке коня.
- Айнур, сестра! - Джамшид воскликнул так радостно и видно было, что сестру он любит, - все ли хорошо дома?
- Дома в порядке. Здоров ли наш господин и отец хан?
Голос у девушки был чистый и звонкий как степной ручеек. Алексей залюбовался ею и мимоходом удивился, как она смогла в степи сохранить белую кожу лица.
«Айнур - это кажется значит луноликая», - подумал юноша и вдруг покраснел, подумав, что за такие мысли ему пожалуй голову тут снимут. А девушка нимало не смущаясь кивнула в его сторону и спросила брата:
- Кто это? Откуда ты его взял?
- Отец прислал, это царский сокольничий, отец думает из него выйдет беркутчи.
Всадники подъехали к одной из юрт и Джамшид крикнул:
- Эй, Туган! Выходи, тут нам подарок от хана!
Дверь юрты приоткрылась и наружу вышел человек средних лет, одет просто, но добротно, малахай на голове отделан лисьим мехом, лицо обветрено до цвета меди. Он выжидательно посмотрел на главу рода, не проявляя при этом никакого особого почтения.
- Это русский сокольничий, царь прислал его с соколами в подарок, а наш хан решил сделать из него беркутчи. А ты сокольник отныне будешь помощником нашего лучшего беркутчи Тугана. Учись старательно. Кстати твое имя трудно выговорить, надо подобрать тебе наше похожее. Ты светлый как месяц, будешь Айдар (месяц).
Алексей только глазами хлопал, не успевая за энергичным беем. А Туган стоял как ни в чем не бывало, как будто русских учеников для него каждый день привозили. Он кивнул юному сокольничьему как старому знакомому и сказал:
- Слезай, коновязь за юртой.
Алексей слез с коня, повел его вокруг юрты, которая, кстати, оказалась немаленькой и вдруг замер: рядом с коновязью на подставке-присаде сидел орел. Огромная бурая птица восседала на перекладине как на троне, юноша замер от нахлынувших чувств, здесь были и удивление, и восторг, и трепет перед сказочным созданием.
- Что, хорош мой беркут? - Туган оказывается незаметно подошел сзади, - видел таких, а?
Алексей замотал головой:
- Никогда. Я больше с соколами. А это чудо-птица. Да как ее привадить-то можно. Он же запросто с собой унесет.
Туган расхохотался, хлопнул Алексея по плечу и повел в юрту. Там оказалось удивительно тепло и просторно, посредине горел очаг, дым выходил через отверстие наверху, в стороне у стены свернутые постели. Туган кивнул юноше на расстеленную кошму:
- Садись. Эй, Салиха!
Откуда-то возникла низенькая улыбающаяся женщина в белом головном уборе, оставляющем открытое лицо и протянула гостю чашку с кумысом. С этим напитком у Алексея были сложные отношения, еще дома его предупреждали чтобы ни в коем случае не вздумал выливать кумыс или по другому показывать к нему пренебрежение: у кочевых народов кумыс – напиток неба. В Астрахани он понемногу приучил себя не морщиться, когда приходилось его пить, так что сейчас он с поклоном принял чашку и выпил кумыс, обнаружив, что пьет его даже с удовольствием. Впрочем, после пыльной дороги прохладный чуть пьянящий напиток чудесно освежал и заодно подкреплял.
Туган одобрительно посмотрел на юного гостя:
- Ты, урус, пьешь кумыс как мы – это хорошо. Значит, ты был сокольничьим у царя? Ну а теперь посмотришь как охотится беркут. Этого я воспитал сам, назвал Шах. Беркутов забирают птенцами из гнезд и растят уже здесь. На волка беркута ловят взрослым – он злобен и дик, такой и возьмет степного хищника. Но и приучать его надо долго и умеючи. Завтра поедем, я покажу тебе, как мой Шах берет лисицу.
Джамшид тем временем поехал к центральной юрте, к которой тут же подтянулись несколько человек, как потом узнал Алексей старейшины рода. Айнур, бросив на него насмешливый взгляд, тоже вскоре исчезла и юноша почувствовал себя одиноким среди кочевья. Туган показал на место в юрте напротив входа:
- Тут спать будешь, тебя хан прислал – значит ты мой почетный гость, хоть и ученик.
Так началась жизнь Алексея – Айдара в родовом кочевье хана Исмаила. Поначалу он оглядывался, когда слышал свое новое имя, но постепенно привык. Туган с женой жили в юрте вдвоем, их дочь недавно вышла замуж в другой род, а сын, как оказалось, был ханским сокольничьим и Алексей встречал его в Астрахани. На другой день Туган взял гостя, так сказать, на учебную охоту, Алексей должен был наблюдать за действиями учителя. Первым новшеством для ученика был специальный подлокотник, закрепленный на седле беркутчи. Туган объяснил, что руку с беркутом кладут туда, иначе никакой силач не выдержит долго тяжести степного орла. И когда Шах, взмахнув крыльями, укрепился на руке Тугана, угрожающе крутя головой в колпачке, Алексей готов был кричать от восторга: зрелище царственной птицы заставило его на время забыть тоску по дому.
Кони рысили тем временем к небольшому распадку и вдруг Туган крикнул:
- Гляди! - и одним движением сорвав колпачок подкинул Шаха вверх. Проследив за его полетом Алексей увидел мелькнувшее рыжее пятно и через мгновение беркут камнем упал вниз с победным клекотом. Когда всадники подскакали к добыче, Шах сидел на лисице и выклевывал ей глаза. Юноша наклонился ближе:
- Туган, но лисица еще не перелиняла до конца, мех клочками.
- Конечно, еще рано. Мясо лисы будет наградой Шаху, а шкуркой ты начнешь приваживать своего питомца.
Когда охотники возвращались, им встретился Джамшид, он хмуро кивнул им и направился к ожидавшим его всадникам. Туган обернулся ему вслед:
 - Странно ведет себя наш бей, зима скоро, надо хозяйством тщательно заниматься, чтобы не дай бог джут не застал врасплох, а он все шепчется со старейшинами.
Алексей знал, что джут – самое страшное бедствие в степи, скот зимой традиционно добывает корм из-под снега и если случится оттепель, а следом ударит мороз, то трава покроется коркой льда и тогда мор скота неминуем. Юноша вздохнул – кажется Алишер-ага был прав в своих подозрениях. Он хотел рассказать Тугану о своих сомнениях, но подумал, что не стоит – неизвестно чью сторону тот примет.
Перед наступлением зимы они еще несколько раз съездили на охоту, иногда с ними ездила Айнур, у нее был сокол, с которым она ловко охотилась. Алексей постепенно привык к ней, они разговаривали о разном, шутили и смеялись и юноше нравилось такое простое обращение девушки без всяких церемоний и жеманных взвизгиваний и закрывания лица рукавом. А ведь она, считай, царевна думал он, такая красивая, звенящая. И при этих мыслях краснел, а Туган посмеивался.
- Смотри, юный беркутчи, ханские дочери не для сокольничьих.
А потом как-то утром Алексей услышал шум, вышел из юрты и увидел бьющегося в сети огромного беркута, которого удерживали два охотника. Рядом стоял довольный Туган и указывая на птицу сказал:
- Ну вот, теперь покажешь какой ты воспитатель соколов. Попробуй привадить этого орла и тогда он будет твоим.
Юноша ошеломленно посмотрел на громадного беркута и неожиданно робко ответил тонким голосом:
- Дяденька, я его боюсь.
Туган одобрительно кивнул:
- Это правильно, это хорошо. Так и надо, беркут – повелитель степи, его надо уважать. Боишься – значит на рожон не полезешь, лицо целым останется. Будешь осторожен.
Так рядом с юртой Тугана появилась вторая присада, на которой прикованный цепочкой сидел злющий матерый беркут, готовый растерзать любого, кто приблизиться. Пришлось Алексею изрядно помучиться – беркут не желал брать мясо, отворачивался и ругался по своему на настырного юношу. Как ни старался тот, а уберечься от мощного клюва не всегда получалось, так что пришлось походить с забинтованной рукой. Приходила несколько раз Айнур и, смеясь, комментировала попытки новичка. Алексей, хотя теперь уже Айдар как-то зло сказал ей:
- Чем смеяться лучше бы подсказала что ли.
- Нельзя, - серьезно ответила девушка, - воспитать беркута ты должен только сам. Здесь твое терпение главный помощник.
Терпение наконец было вознаграждено когда владыка степи милостиво взял кусок мяса. С этого момента дело пошло быстрее, юный беркутчи задумался, как назвать своего питомца:
- Раз твой сосед Шах, ты будешь Царь. Как, согласен?
Царь был согласен, что и подтвердил довольным клекотом и хорошим аппетитом.
Настало время натаскивать на дичь, тут Айнур решила помогать и помогала с готовностью. Несясь галопом, она тащила на веревке лисью шкурку, Айдар выпускал Царя пока что на привязи и тот лихо когтил несчастную шкуру, за что получал сочную награду. Юноша как-то спросил свою помощницу:
- Айнур, а у тебя есть жених? Это ничего что ты тут со мной? У нас так царской дочери не позволили бы.
- Но я дева степей, - гордо ответила девушка, - и никто не посмеет запирать меня. Отец ищет мне царственного жениха, но я сбегу из любого гарема.
И она рассмеялась как звонкий колокольчик, а Айдар-Алексей вдруг пожалел что он не царевич и даже не князь какой-нибудь. Тем временем настала зима и волки стали тревожить стада, настала пора большой охоты. Царь был испытан уже в самостоятельных напусках и Туган сказал, что он вполне готов взять волка. Накануне пришло известие, что сам хан Исмаил прибудет ради такого события. Кочевье оживилось, кругом жарились туши баранов и лошадей, отбирались кони для охоты, тщательно осматривались беркуты. И все же чувствовалось в воздухе какое-то напряжение как перед грозой. Однажды Айнур, глядя на Царя, сказала как бы беркуту:
- Не пойму я, что с братом такое. Переменился он, с тех пор как беем стал, мрачный ходит, со старейшинами перешептывается. Боюсь я чего-то, Айдар. А тебе идет это имя, знаешь? Ты светишься как луна и тверд в то же время, как и имя.
Девушка улыбнулась, но видел Алексей, что ей не до смеха. Однажды он спросил у Тугана  вроде как просто так:
- Что-то давно не видно нашего бея.
- Это его дело, - беркутчи ответил недовольно, но было видно, что и его беспокоит поведение вождя кочевья. А на другой день с востока показалась вереница всадников, то хан Исмаил с отрядом своих нукеров приехал в родовое кочевье на волчью охоту. Алексей давно уже не ходил в старом полушубке, подарке старого сокольничьего. Он хранил его для тренировок беркута, сегодня он выехал в обновке, теплой куртке на овчине. Куртка предназначалась сыну Тугана, но осталась неношеной, когда тот уехал в Астрахань. Теперь юный беркутчи занял в ней место встречающих хана с Царем на рукавице.
Исмаил сразу приметил его, подъехал с обычной ухмылкой на лице:
- Я вижу ты отлично справился, Алексей – царский сокольничий.
- Спасибо, светлый хан, только теперь меня здесь зовут Айдар.
- О, славное имя и тебе подходит. Смотрю, отличный беркут у тебя, как назвал?
- Царь, светлый хан.
- Царь?!! Ахаха! Подумать только, Царь! Царь будет охотиться для хана.
И хохочущий Исмаил поехал дальше, Алексей посмотрел ему вслед и вдруг наткнулся глазами на злой колючий взгляд, взгляд Джамшида. Юноша поежился, ему стало враз неуютно и тревожно, это почуял Царь и беспокойно забил крыльями, переминаясь могучими лапами. На сегодня был назначен торжественный пир в большой белой юрте со старейшинами племени, Алексей подумал, что вряд ли с ханом что-то случится при гостях, да и потом что он может сделать? Не будет же без всяких улик обвинять Джамшида, да и есть ли в чем обвинять. Может ханский сын мрачнеет совсем по другому поводу, мало ли этих поводов.
Такие мысли мучили молодого беркутчи весь день, а следующим ранним морозным утром вся охота собралась на холме возле становища. Туган с Шахом и Алексей с Царем стояли неподалеку от хана, беркуты встряхивались на рукавицах, очищая крылья, кони фыркали, выпуская облака пара из ноздрей, в воздухе царило возбуждение начала охоты. Исмаил оглянулся, поймал взгляд Алексея и подмигнул ему неожиданно без улыбки. Юноша мог поклясться, что хан хотел подать ему какой-то знак и решил на всякий случай держаться поблизости. Недалеко на своем иноходце показалась Айнур, на этот раз без сокола. Она, молча, смотрела на все сборище и на ее лице мелькало тревожное ожидание.
Появились загонщики, которые доложили хану об обнаружении хищников. Исмаил махнул рукой и беркутчи отправились вперед. Волк выскочил неожиданно прямо перед всадниками, Туган спустил Шаха и Алексей невольно отвлекся от наблюдения за ханом: так увлек его полет беркута, его борьба с хищником и победа. Волк был небольшой, судя по всему волчица, но скоро показался ее супруг – вожак стаи, Алексей спустил Царя, молясь чтобы тот не опозорился на первой охоте, но дикий беркут не подкачал, он пал на хищника как удар молнии и сходу ударил того по голове мощным клювом, пока огромные когти удерживали добычу. Подскакал хан с нукерами, поцокал языком, пока охотники уволакивали волка Исмаил обратился к юноше:
- Ну Айдар, что я тогда говорил? Охота с беркутом такая красота, что после нее все забудешь. Ты родился, чтобы стать беркутчи. Однако, кажется, там заметили еще волка.
Алексей был занят тем, что успокаивал птицу, угощая ее свежаниной и сначала не заметил, что хана окружают племенные старейшины, понемногу оттесняя его нукеров. Под предлогом очередной поимки волка Исмаила незаметно уводили в сторону от группы охотников. Вдруг Алексей заметил рядом вороного коня Джамшида, не отдавая себе отчета о причине он двинул в их сторону. И замер от ужаса: двое мужчин держали хана под руки, третий перехватил поводья его коня. А Джамшид подносил к горлу отца свой кинжал. Алексей услышал тихий ровный голос Исмаила:
- Тебе так не терпится, сын? Не терпится стать ханом?
- Да отец, - голос Джамшида подрагивал, - ты там, на троне, а мне кинул как кость это закопченное кочевье? И думал меня тут продержать всю жизнь? Не надейся. И не думай, что меня осудят – любят только победителей.
Алексей почему-то вдруг вспомнил, как Исмаил в первый раз подмигнул ему в степи и как неожиданно ему понравился этот человек, который разлучил его с Родиной. Дальше он действовал не думая, просто молниеносно сорвал колпачок с головы Царя и с криком бросил его в сторону Джамшида. Разъяренный беркут, которому не дали доесть лакомый кусочек, пал на голову мужчины и фактически разорвал тому горло своими когтями, одновременно клюя глаза. Джамшид даже не успел закричать. И все вокруг онемели, даже подоспевшие нукеры хана.
- Дикий, однако, - Исмаил потер шею в месте, куда упирался кинжал, - дикий, но послушный. А ты меня не подвел, беркутчи. Ты хороший ученик. И человек хороший, я это сразу понял еще там, в степи.
Алексея потряхивало, но он сумел забрать птицу и взять ее на руку, держа за опутенки. А Исмаил протянул руку и погладил степного орла:
- Ты воистину Царь, ха, царь спас хана. Акыны об этом будут слагать песни в степях. А ведь ты верно выбрал цель, не промахнулся, хотя мы стояли рядом.
Тем временем ханские нукеры уже скрутили других сторонников Джамшида, хан покачал головой:
- Что же вам не хватало здесь, родичи мои? Или стада измельчали, или кони похудели? Что ж, поехали в Астрахань, там мои дознаватели узнают, кто вас поддерживал во дворце. А что кто-то поддерживал, я даже не сомневаюсь.
В это время раздался девичий крик:
- Отец, отец, что случилось?!
И в круг влетела Айнур. Увидев, что осталось от Джамшида, она побледнела и закрыла рот рукой. Хан усмехнулся:
- Твой брат, дочь моя торопился сесть на мой трон, да вот вовремя рядом оказался наш новый беркутчи.
И он указал на Алексея, который все никак не мог успокоиться, он тоже не мог понять, как беркут не промахнулся в жертве, ведь все стояли плотно. А Айнур всплеснула руками и кинулась на шею Алексею, отчего оба коня столкнулись, а беркут взмахнул крыльями. Лошади заржали и вздыбились, Айнур вскрикнула, а Алексей одной рукой поддержал ее, подняв руку с беркутом повыше. Зрелище получилось одновременно опасное и забавное, так что окружающие рассмеялись, а Туган воскликнул:
- Ээ, он и обнимая девушку не забывает о своем беркуте. Он настоящий беркутчи.
И народ одобрительно загудел вокруг, а хан Исмаил грустно улыбнулся и сказал:
-Ты поступил как преданный сын, а этот, - тут хан плюнул в сторону трупа, - как бешеный пес. Да будет так. Отныне ты мой названный сын и я даю тебе титул бея. Как тебе, Алексей-бей?
Алексей наконец выпрямился и несмело улыбнулся в ответ:
- Нет, теперь я Айдар.
- А ты, дочь моя, - хан обернулся к Айнур, - так не хотела быть запертой в клетке, может быть тебе по душе родовое кочевье, а? Ты ведь не считаешь его закопченной дырой?
- Мой повелитель и отец, - Айнур наконец справилась с конем,- я сделаю все, что вы мне прикажете, но навек опечалюсь, если мне придется забыть вольный воздух степей.
Хан одобрительно хмыкнул:
- Мне доложили, что в Астрахань прибыли гонцы от царя Ивана, он, кажется, затевает войну с Литвой, значит, придется отрядить воинов в его войско. Эй, Акбар!
Сквозь толпу протолкался человек средних лет с седоватой бородкой и выжидательно посмотрел на Исмаила.
- Акбар, думаю моя дочь не прочь выйти замуж за нового бея, устрой это поскорее, я хочу, чтобы он вошел во все дела племени. Примите вы его? Ты друг мой уже долгие года и хорошо разбираешься в людях.
- Он достойный человек мой хан, хотя и молод. Мы наблюдали за ним когда он осваивал науку беркутчи, хотя он и урус, но он упорен и способнее многих наших. Думаю, скоро он станет нашим мурзой.
Алексей только головой тряс от стольких перемен разом, мурза – это ведь один из старейшин. И вот так сразу? И Айнур… Он и мечтать о таком не смел. Туган приблизился, отвесил шутливый подзатыльник:
- Что ученик? Теперь небось зазнаешься, ханом захочешь стать, а?
Алексей-Айдар улыбнулся в ответ:
- Нет, я беркутчи.

Он прожил среди этих людей долгие годы, уважаемый всеми, любимый женой и детьми. Заботился, чтобы все были сыты и одеты, судил по справедливости и наказывал по мере вины. И когда на охоте к нему обращались «Мурза» он неизменно отвечал:
- Нет, я беркутчи.