Сказ как связ 23 Игр. первую скрип. 24 Как белка в

 23. Играть первую скрипку

Выражение «играть первую скрипку» означает быть лидером в каком-либо деле. Этот фразеологизм, рожденный в музыкальных кругах, где первая скрипка ведет мелодию, давно вышел за пределы оркестровых ям и прочно укоренился в повседневной речи.

В стародавние времена, когда на Руси еще не было ни телевизоров, ни интернетов, а балалайка считалась заморской диковинкой, жил-был в одном селе мужичок по имени Фома. Был Фома человеком неприметным, тихим, но с амбициями размером с Царь-колокол. Мечтал он прославиться на всю округу, да вот беда – талантов у него было столько, сколько волос на лысине Кощея Бессмертного.

Как-то раз прослышал Фома, что в соседнем селе объявили конкурс на лучшего музыканта. Призом победителю была обещана корова – мечта любого крестьянина и предмет зависти всех соседских кошек. Загорелся наш Фома идеей выиграть это состязание, да вот незадача – играть-то он умел только на нервах окружающих.

— А что тут мудреного? — рассуждал Фома, почесывая репу. — Возьму балалайку, три струны – не ядерная физика, небось, разберусь!

Купил он на последние гроши балалайку и стал готовиться к конкурсу. Неделю Фома пытался извлечь из инструмента что-то похожее на музыку, но получалось у него не лучше, чем у кота, которому наступили на хвост. Соседи уже начали собирать подписи за выселение горе-музыканта куда подальше, желательно туда, где Макар телят не пас.

За день до конкурса пошел Фома в лес, чтобы там поупражняться без риска быть побитым разгневанными односельчанами. Бродил он, бродил по лесу, распугивая своей игрой всю живность в радиусе трех километров, и вдруг видит – на пеньке сидит старичок, весь в белом, с бородой до пят, прямо как Дед Мороз в отпуске.

— Что, милок, пригорюнился? — спрашивает старичок. — Никак, медведя ищешь, чтобы он тебя от такой игры избавил?

— Да вот, дедушка, конкурс завтра, а я играть не умею. Мечтал первую скрипку сыграть, да, видать, не судьба, — вздыхает Фома.

— А ты, Фома, знаешь ли, откуда пошло выражение «играть первую скрипку»? — хитро прищурился старичок.

— Нет, — признался Фома. — А откуда ты знаешь, как меня зовут? Ты что, колдун?

— Э-э, милый, я много чего знаю, — подмигнул старичок. — Может, я и есть тот самый дед из сказки, который всегда вовремя появляется. Присаживайся, расскажу тебе историю.

Фома плюхнулся рядом на поваленное дерево, а старичок начал свой рассказ:

— Давным-давно жил-был один музыкант с особым даром — он мог играть на любом инструменте так, что даже глухие начинали пританцовывать. Но больше всего он любил скрипку. Однажды этот виртуоз попал ко двору самого царя. А у царя был свой оркестр, но играли они так, что уши сворачивались в трубочку. Послушал царь игру нашего музыканта и говорит: «Будешь ты первой скрипкой в моём оркестре!» А остальным — на кухню, чистить картошку!» С тех пор дела в царском оркестре пошли в гору, а выражение «играть первую скрипку» стало означать быть главным в любом деле, даже если это дело — чистка картошки.

— Забавная история, — сказал Фома, — да только чем она мне поможет? Я же на балалайке играю, а не на скрипке. Да и то как медведь на балалайке.

— А ты, Фома, думай не об инструменте, а о сути, — ответил старичок. — Главное — быть уверенным в себе и в своём деле. Вот тебе совет: выйди завтра на сцену с гордо поднятой головой, делай вид, что ты лучший музыкант на свете, и увидишь — всё получится. Главное, не забудь заткнуть уши ватой — и тебе хорошо, и публике не так страшно.

Фома поблагодарил старичка за совет и пошёл домой. Всю ночь он репетировал свой выход, представляя себя великим музыкантом, чуть ли не реинкарнацией самого Паганини.

Настал день конкурса. Собрался народ со всей округи, съехались музыканты из соседних деревень. Фома, помня совет старичка, вышел на сцену последним, с важным видом, словно и впрямь первая скрипка всея Руси, а то и всего мира.

Взял он балалайку, откашлялся и заиграл... Да так, что у всех челюсти отвисли! Пальцы Фомы словно сами летали по струнам, извлекая дивные звуки. Казалось, сама русская душа поёт через эту балалайку, да так, что Чайковский в гробу перевернулся от зависти.

Фома закончил играть — а в зале тишина. И вдруг раздались аплодисменты! Все вскочили с мест, кричат «Браво!», «На бис!», а кто-то даже портянки в воздух подбросил от восторга.

Фому объявили победителем, вручили ему корову и предложили место придворного музыканта у самого губернатора. А Фома стоит, улыбается и сам не может поверить в случившееся. Думает: «Неужели я и правда научился играть? Или, может, все разом оглохли?»

Вечером, когда Фома вёл домой свой главный приз — корову, он встретил того самого старичка на опушке леса.

— Ну что, Фома, сыграл первую скрипку? — подмигнул старичок.

— Сыграл, дедушка, только не пойму, как так вышло? Ведь я совсем не умел играть! Может, ты меня заколдовал?

Рассмеялся старичок:

— А это, милок, сила уверенности. Когда человек верит в себя, он и горы свернёт, не то что на балалайке сыграет. Главное запомни — в любом деле можно сыграть первую скрипку, было бы желание. Да и публика у нас добрая — главное, делать вид, что так и задумано.

С тех пор Фома стал известным музыкантом. А выражение «играть первую скрипку» в их краях приобрело новый смысл — быть уверенным в себе и своих силах, даже если единственное, что ты умеешь, — это уверенно держать инструмент.

Говорят, что и по сей день главным призом на конкурсе музыкантов в том селе остаётся корова. А участники перед выступлением обязательно заглядывают в лес — вдруг встретят того самого старичка, который поможет им сыграть свою «первую скрипку». Вот только корова теперь не настоящая, а надувная — экономия, однако! Зато если проколешь — можно использовать как волынку. Главное — с уверенным видом!



24. Как белка в колесе

Выражение «как белка в колесе» описывает человека, погрязшего в бесконечной суете без видимых результатов. Этот фразеологизм, возникший из наблюдений за грызунами в беговых колесах, прочно укоренился в русском языке в XIX веке, став метафорой бессмысленной активности.

В селе Сосновка жил-был мужичок по имени Прохор Ильич. Слыл он в округе человеком работящим, но неудачливым... С утра до ночи крутился Прохор Ильич как белка в колесе, а толку от его трудов было чуть. Жена его, Аграфена Петровна, только вздыхала, глядя на потуги мужа.

— Прохор, — говорила она, — ты бы успокоился. Всё бегаешь, суетишься, а толку-то?

— Молчи, жена, — отвечал Прохор Ильич. — Кто не работает, тот не ест. Вот увидишь, скоро мы разбогатеем.

И снова принимался за работу. То огород вскопает, то забор поправит, то крышу залатает. Вроде всё делал, а хозяйство не богатело, словно дыра в кармане завелась.

Однажды в Сосновку приехал заезжий купец Сидор Маркович. Остановился он у старосты на постой и задумался, как бы половчее свои дела провернуть. И тут он услышал о Прохоре Ильиче.

— А не нужен ли вам, Сидор Маркович, помощник расторопный? — спросил староста. — Есть у нас тут один мужичок, Прохор Ильич. Работает как белка в колесе, только успевай за ним следить.

— Вот как? — заинтересовался купец. — А покажите-ка мне этого вашего трудягу.

Привели Прохора Ильича к купцу. Тот посмотрел на мужичка и говорит:

— Ну что, Прохор Ильич, не хочешь ли ты поработать на меня? Дело прибыльное, но хлопотное.

— Отчего не поработать, — отвечает Прохор Ильич. — Я работы не боюсь, только скажите, что делать нужно.

— Вот что, — говорит купец. — Есть у меня лавка в городе. Товара в ней видимо-невидимо, а толкового помощника нет. Возьмёшься?

Прохор Ильич аж подпрыгнул от радости:

— Конечно, возьмусь! Когда начинать?

— Да хоть сейчас, — усмехнулся купец. — Собирайся, поедем в город.

Аграфена Петровна всплеснула руками:

— Прохор, одумайся! Куда ты в город-то? У нас хозяйство, огород...

— Не волнуйся, жена, — отмахнулся Прохор Ильич. — Я быстро обернусь. Вот увидишь, я вернусь богатым!

И укатил Прохор Ильич с купцом в город, словно за жар-птицей погнался. Приехали они в лавку, и ахнул наш мужичок — такого товара он отродясь не видывал. Полки ломятся от всякой всячины, покупатели толпятся, шум, гам.

— Ну, Прохор Ильич, — говорит купец, — вот тебе фартук, вот счёты. Начинай работать.

И завертелось. Прохор Ильич метался по лавке как угорелый — то товар подаст, то деньги посчитает, то полки протрёт. К вечеру он едва на ногах держался, а купец только посмеивался:

— Что, устал? А ведь это только начало. Завтра привезут новый товар, нужно будет разгружать и раскладывать.

Так и пошло. День за днём Прохор Ильич крутился как белка в колесе. Утром принимал товар, днём обслуживал покупателей, вечером подсчитывал выручку. И всё бегом, всё вприпрыжку, словно за ним черти гнались.

Прошёл месяц. Купец подзывает Прохора Ильича и говорит:

— Ну что, работничек, доволен ли ты своими трудами?

— Доволен, Сидор Маркович, — отвечает Прохор Ильич. — Только вот домой бы съездить, жену проведать.

— А зачем тебе домой? — удивляется купец. — Ты же здесь как белка в колесе крутишься, всё время при деле. Какой тут дом?

Прохор Ильич задумался. И правда, какой дом? Он уже и забыл, когда в последний раз нормально спал или ел не на бегу. Всё работа да работа, как заколдованный.

— Сидор Маркович, — говорит он робко, — а как же мой заработок? Я ведь уже месяц тружусь не покладая рук.

Купец рассмеялся:

— Какой заработок, Прохор Ильич? Ты же как белка в колесе — всё крутишься, крутишься, а с места не сдвигаешься. Вон, сколько товару перетаскал, а толку? Половину разбил, половину растерял. Так что не то что заработка, ещё и должен мне остался.

Прохор Ильич опешил, но делать нечего — сам согласился на такую работу. Понурив голову, он побрёл в свой угол при лавке, словно побитая собака.

А тем временем в Сосновке Аграфена Петровна места себе не находила. Куда запропастился муж? Почему не шлёт вестей? Решила сама в город отправиться, мужа искать.

Приехала она в город, нашла купеческую лавку. Глядь, а там её Прохор Ильич как белка в колесе крутится — то с ящиком бежит, то с веником, то со счётами, словно заведённый.

— Прохор! — воскликнула Аграфена Петровна. — Ты ли это?

Остановился Прохор Ильич, посмотрел на жену — и разрыдался:

— Аграфенушка, родная! Забери меня отсюда! Я больше не могу крутиться как белка в колесе!

Тут и купец подоспел. Увидел эту картину и говорит:

— А, так вот ты какая, Аграфена Петровна! Что ж, забирай своего мужа. От него всё равно никакого толку, только суета одна.

Вернулись Прохор Ильич с Аграфеной Петровной в Сосновку. Сели на завалинке, смотрят на своё хозяйство — а оно, оказывается, не такое уж и плохое. Огород зеленеет, куры по двору ходят, корова в хлеву мычит.

— Знаешь, Аграфенушка, — говорит Прохор Ильич, — а ведь хорошо у нас тут. И чего я всё бегал да суетился? Вот оно, счастье-то, рядом было.

Аграфена Петровна улыбнулась:

— Вот и я о том же, Прохор. Не нужно крутиться как белка в колесе. Лучше делать всё с умом и любовью.

С тех пор Прохор Ильич остепенился. Работал он по-прежнему много, но уже без лишней суеты. И дела у него пошли в гору. А как только кто-то в селе начинал суетиться и бестолково метаться, ему сразу говорили:

— Ты что, как Прохор Ильич, решил стать белкой в колесе? Успокойся, работай с умом!

Так и повелось в Сосновке говорить о тех, кто много суетится, но мало делает: «Крутится как белка в колесе». А Прохор Ильич только посмеивался, вспоминая свои городские приключения, и радовался, что вовремя понял — не в суете счастье, а в спокойном и вдумчивом труде. Да и белкам в лесу стало спокойнее — никто больше не пытался загонять их в колёса для наглядности.

 2025 г.