К 4. Глава 50 Религия эламитов

Если бы мы имели полное представление о мире богов Элама и связанных с ним верованиях, мы могли бы глубже понять духовный мир эламитов. Даже по имеющимся скудным источникам ясно, что религия играла важную роль в жизни этих людей. Эта религия имела некоторые общие черты с верованиями соседней Месопотамии, но в то же время была уникальной и самобытной. Одной из характерных черт эламского мировоззрения, уходящей корнями в глубокую древность, была размытость образов отдельных богов. Большинство из них считались существами, которые невозможно описать, чьи имена не произносились и были неизвестны. Божества воспринимались как возвышенные идеи, которые не должны и не могут быть охарактеризованы смертными.

На фоне религий Месопотамии выделяется обряд почитания змеи. Змея была лейтмотивом эламской культуры. Как символы защиты от зла, мы видим изображения змей на затычках для кувшинов и крышках различных сосудов. Змеи были возле ворот, исполняя роль привратников, извивались на алтарных блюдах или служили рукоятками различных предметов, таких как скипетры, мотыги и т.д. С древних времен в Эламе также отражался мотив змеи на древе жизни. Эламский символ плодородия, изображающий двух спаривающихся змей, проник даже до Египта. Изображения змеи с человеческими головами свидетельствуют о такой степени обожествления этого пресмыкающегося, какой не встречалось нигде в Двуречье.


Религия эламитов на протяжении тысячелетий не претерпевала существенных изменений. Еще в первом дошедшем до нас эламском документе, договоре, датированном 2260 годом, мы встречаем почти все те же божества, которые составляли эламский пантеон и при падении государства в 640 году. Упомянутый договор начинается с обращения: «Слушайте, богиня Пиненкир и вы, добрые боги неба». Даже в более поздние времена Пиненкир слыла у эламитов «владычицей неба», способной наложить проклятие. Ее имя часто встречается в именах собственных. Например, дочь самого прославленного эламского царя (Шилхак-Иншушинака) называлась Уту-е-хиххи-Пиненкир, что, вероятно, должно было означать «Ее лоно я посвятил Пиненкир». Месопотамцы видели в Пиненкир свою рода Иштар (по-библейски — Астарта). Она, видимо, была «великой богиней-матерью» эламитов. Тот факт, что пантеон богов древнего Элама возглавляла богиня, свидетельствует о наличии матриархальных отношений в этой стране.

На юго-востоке Элама также почиталась богиня-мать. Ее звали Киририша, а основное место почитания ее культа — Лиян (Бушир). Правда, Киририша, в сущности, не имя собственное, а титул со значением «великая богиня» (kiri — богиня, risa — великая). Из Лияна культ Киририши постепенно проник на северо-запад. Это видно из того, что цари и правители среднего и нового периодов посвятили ей в различных местах Сузианы многочисленные храмы. В самой столице — Сузах — у Киририши были величественные титулы — «Мать богов» и «Владычица главного храма». Но, тем не менее, культ Киририши в Сузах не слился с культом Пиненкир. Кроме того, около 710 года правитель Ханни из Аяпирл (Изех) наряду с Кириришей упоминает Парти, которую он прославляет как «добрую богиню-мать». Сбивающие с толку образы двойных и тройных богинь-матерей можно объяснить историческим развитием Элама, которое отражало федеративное устройство страны. В древнейшие времена, по всей вероятности, каждый член федерации Элама имел свою собственную богиню-мать.

Удивительно, но эламитов не беспокоило существование множества богинь-матерей. Во II тысячелетии Киририша была признана в масштабах всего Элама, однако рядом с ней продолжали чтить местных богинь, которых уважали с давних времён. Каждой богине — как местной, так и пришлой — сооружали святилище и приносили жертвы. Стоит отметить, что в одном и том же месте, кажется, не почитали больше двух богинь-матерей. Возможно, исключение составляли Сузы, где в поздний период царства, помимо Пиненкир и Киририши, была известна Парти.

Эти «великие богини-матери» стояли во главе эламского пантеона. Однако в течение II тысячелетия произошли изменения. По мере того, как традиционный матриархат уступал место патриархату, менялось и отношение к культу божеств. Богиня-мать, будь то Пиненкир или Киририша, уступила первенство мужскому верховному божеству. Однако она не была вытеснена из эламского пантеона и сохраняла своё прежнее первое место, но только в сердцах простых людей. Об этом свидетельствуют многочисленные глиняные статуэтки так называемой обнажённой богини, поддерживающей обеими руками груди и изображающей, вероятно, Пиненкир или Кириришу.

Мужское божество, которое заняло место богини, именовалось Хумпаном. В III тысячелетии он занимал второе место, но с середины II тысячелетия возглавил пантеон богов. В отличие от богинь-матерей, почитаемых лишь в определённых областях Элама, Хумпан был известен по всему царству. Как «повелитель неба», он считался в Сузах супругом «повелительницы неба» — сначала Пиненкир, а позднее также Киририши, которая получила титул «великой супруги». От их союза родился бог Хутран. Среди 37 богов, перечисленных в памятнике 2260 года, Хутран занимает лишь 15-е место, но ещё в VII веке до нашей эры ассирийцы знали его под именем Удуран. Соперниками Хумпана в борьбе за верховное место в пантеоне были боги больших городов.

Как только Сузы стали столицей эламского царства во II тысячелетии, изменилось и отношение к культу бога Суз. Его имя — Иншушинак — произошло, вероятно, от шумерского Nin-susin-ak «владыка Суз». В 2260 году Иншушинак занимал лишь 6-е место среди 37 богов, однако спустя тысячу лет он уже входил в прочную триаду с Хумпаном и Кириришей, стоящую во главе эламского пантеона. Чаще всего в надписях встречается такая последовательность: Хумпан — Киририша — Иншушинак. Иногда Иншушинак стоит на втором месте после Хумпана. На первое место Иншушинак так никогда и не продвинулся.

С течением времени Иншушинак получал всё более высокие титулы. С самого начала он пользовался большой любовью у простых людей, которые называли его «отцом слабых». Эти слова свидетельствуют о глубокой симпатии к этому божеству. Один из эламских правителей первой половины II тысячелетия называл Иншушинака «своим повелителем», а другой — «повелителем богов». Последний титул подтверждает, что Иншушинак стал верховным божеством, и памятник XIII века последовательно называет обоих — Хумпана и Иншушинака — «повелителями богов». Все последующие правители Элама называли себя «любимыми слугами Иншушинака». Наивысший титул этот бог получил в XII веке при Шилхак-Иншушинаке: «великий господин, владыка верхнего города, благодетель верхнего храма, всеобщий защитник, который дал нам свое имя». Ещё в VIII веке Иншушинак почитался как «покровитель богов на небе и на земле».

В одном памятнике, где обращаются к божественной тройке — Хумпану, Иншушинаку и Киририше, богиня недвусмысленно именуется «великой супругой». Из этого можно сделать вывод, что Киририша как богиня-мать была супругой не только Хумпана, но и Иншушинака. Очевидно, три божества воспринимались даже как два брата и сестра, поскольку подобные отношения, когда два брата, один вслед за другим, являются супругами своей сестры, существовали среди правящих династий Элама во все времена. Отношения между верховной божественной тройкой, по-видимому, лишь отражали то, что на земле давно стало традицией.

Сегодня кажется, что из всех богов культ Иншушинака пользовался наибольшей популярностью среди эламитов. Даже обычно весьма сухие и высокопарные тексты посвятительных надписей неожиданно наполняются жизнью и теплотой, как только речь заходит об Иншушинаке. Например, царь Унташ-Напириша, автор тысяч однообразных посвятительных текстов, неожиданно обращается с трогательной просьбой: «Пусть бог Иншушинак приблизится, одарит, скажет [свои слова]». Даже разрушитель Элама ассирийский царь Ашшурбанапал называет Иншушинака «таинственным богом, пребывающим в скрытом месте, где никто не может стать свидетелем того, что творит его божественная сущность».

Если исследовать истоки этого благоговения перед Иншушинаком, совершенно непостижимого по отношению к богу одного лишь города Суз, то бросается в глаза тесная связь его культа с культом богини Ишникараб. Вместе с ней Иншушинак стал для всего Элама богом клятвы: перед судом приносили по всем правилам клятву именем Иншушинака и Ишникараб. Имя (название) Ишмекараб означает: «Она услышала молитву». По-видимому, культ этой богини появился в Эламе лишь под влиянием Аккада. Однако в Эламе она приобрела право гражданства, причем прочное, в противоположность чужеземным божествам Нергалу, Энки, Нинегаль, Анунитум, Ададу, Набу, Нуску и Шале, которые были приняты в пантеон лишь временно.

Об особой роли богини Ишникараб нам впервые стало известно, когда в Сузах были обнаружены надгробные таблички I тысячелетия до н.э. По ним выходит, что Ишникараб совместно с богиней Лагамал (или Лагамар) принимала в преисподней усопших. О них говорится: «Они выбрали этот путь, они идут своей дорогой. Ишникарабал, Лагамал выходят им навстречу. Иншушинак объявляет свой приговор». Вот оказывается, в чем причина таинственной власти Иншушинака: он владыка царства мертвых. Теперь становится понятной и связь его культа с культом Ишникараб при приношении клятв живыми людьми: богиня — ближайшая его помощница и в том, другом мире, в котором судят.

Культ Иншушинака постепенно вытеснил культ шумерского бога подземного мира Нергала, и Иншушинак стал главным богом загробного мира Элама. Примечательно, что в эламских правовых документах свидетели всегда находились под покровительством двух богов: бога Солнца и Иншушинака. Оба они считались владыками света и тьмы, а значит, и над миром живых и царством мертвых.

Эламского бога Солнца звали Наххунте, что на местном языке означает «солнце». Возможно, первоначально это слово произносилось как nan-hunde, что означает «творец дневного света». Наххунте был богом права и судебного приговора. В договоре от 2260 года он занимает пятое место в божественной иерархии, то есть стоит впереди Иншушинака. В этом документе неоднократно говорится: «Богу Наххунте любой царь платит преданностью и верностью, а Иншушинаку — покорностью». Это подчеркивает двойную роль богов, олицетворяющих закон: пока человек — в том числе и царь — живет на земле, он должен быть предан богу Солнца. Однако, как только он переходит в царство теней, он становится подданным судьи мертвых Иншушинака.

Наряду с богом Солнца Наххунте в Эламе всегда почитался и бог Луны. Эламиты обожествляли все без исключения небесные светила, а также силы природы и даже море. К сожалению, имя бога Луны почти всегда обозначается аккадским словесным знаком (SIN), что означает «луна», поэтому его эламское название до сих пор точно не установлено. Вероятно, его звали Напир, так как этот бог получил титул «сияющий». Для эламитов бог Луны слыл, в частности, «отцом сирот».

Среди остальных многочисленных богов Элама мы выделим лишь самых значимых. Прежде всего, это Симут, известный также как Шимут, с удивительным титулом «бог эламитов». Он, вероятно, был особенно почитаем во всей стране. Его супругой была Манзат (или Манзит). В договоре от 2260 года, где Симут занимает седьмое место (сразу после Иншушинака), Манзат отведена лишь 18-е место, сразу после Сияшум, но до Нарунди. Обе эти богини являются сестрами «великой богини-матери».

 

Богиня победы Нарунди

Сияшум, вероятно, была «хранительницей дворца» богов, в то время как Нарунди издавна славилась как богиня победы. Царь Кутик-Иншушинак построил в Сузах храм в честь Нарунди, обращаясь к ней с мольбой: «Услышь мою мольбу! Обеспечь мне мои права!» Богиня изображена босой, в грубошерстной одежде, восседающей на троне, украшенном львами. В руках она держит два загадочных предмета, вероятно, символизирующих ее божественную власть. Те же самые предметы можно увидеть в руках богини Нарунди. В Месопотамии у Нарунди была менее добрая слава: она выступает как сестра «семи злых духов». Из других эламских божеств стоит упомянуть бога рек Шази, к которому во время судебных разбирательств обращались как к судье.

По верованиям эламитов, все божества обладали таинственной сверхъестественной силой, известной как «китен». Это «китен» представляло собой магические чары, ауру божества, защищающую, но и карающую. Китен мог даже превращаться в железный или каменный знак-табу. На этой магической защитной силе «китен» эламские цари основывали свою власть, рассматривая себя как земных представителей божественного «китен». Тот, кто осмеливался прикоснуться к нему, должен был «потерять покой» и умереть. Хотя все боги обладали подобным «китен», «китен» Хумпана символизировал особое право на власть, по меньшей мере, в тот период, когда он стал верховным божеством эламского пантеона.

Вопрос о том, как эламит представлял себе сущность божества и как он относился к божественному началу, остается лишь предметом наших догадок. Однако известно, что эламиты воспринимали все земные блага как дар богов. Об этом свидетельствуют правовые документы города Сузы, в которых перечислены все мыслимые имущественные ценности, такие как поля, луга, строения, сады, зерно, серебро и т. д. В конце документа содержится интересное дополнение: «Одним словом, все, что бог дал человеку в собственность».

Об отправлении культовых обрядов эламитов мы узнаем из очень немногих разрозненных памятников. На одном из них изображено, хотя и весьма несерьезно, действие, которое можно истолковать как культовый обряд. Во время процессии на носилках через город проносят изображение божества, перед его статуей сидит музыкант. Рядом с носилками шествуют мужчины, на одном из которых надет забавный головной убор. В руках у них знамена, знаки-табу, а также странной формы веревки, которые, возможно, должны были символизировать змей.

Вероятно, у эламитов существовало два вида отправления культа: «словесный» и «молчаливый». Первый заключался в том, чтобы воздеть руки перед лицом бога, возможно, произнося молитву. Если же при этом приносилась жертва, то поднималась только правая рука. При «молчаливом» отправлении культа люди держали руки скрещенными на поясе. Регулярные культовые отправления эламитов, в отличие от религиозных шествий, происходили, вероятно, в многочисленных храмах и святилищах. К сожалению, очень мало святилищ сохранилось до наших дней. Самым большим сооружением такого рода является ступенчатая башня, построенная царем Унташ-Напиришем в XIII веке одновременно с основанием города Дур-Унташ (современный Чога-Замбиль). Грандиозные руины этой башни были недавно раскопаны.

К счастью, в ходе раскопок в Чога-Замбиле были обнаружены и стандартные сооружения. Между внутренним и внешним валом были найдены следы трех храмов: слева, на переднем плане, непосредственно за северными воротами внутреннего вала, находился храм, посвященный богу Хумпану. Справа, в центре, располагалось сооружение из двух храмов, посвященных богам Хишмитик и Рухуратиру из пантеона горного Аншана. На заднем плане, пересекая пустынные места, спокойно несла свои воды Диз. Из общей схемы выделяется лишь самая верхняя постройка, посвященная группе богов Напратеп. В эту группу входили двойные пьедесталы для статуй, размещенные в четырех нишах на задней стене строения, всего четыре пары богов.

Три других храма имеют схожую планировку. Они посвящены Пиненкир — древней богине-матери Суз, вавилонской божественной чете — Ададу и Нинегаль, богу природных стихий и его супруге, а также эламским божествам Симуту и Манзат. Все три храма и прилегающая к ним территория были окружены прямоугольной стеной. Войти внутрь можно было только через единственные ворота справа, выходящие на юго-запад. От ворот мимо жертвенного стола вела выложенная большими квадратными кирпичами тропа, которая вела к входным воротам в центре фасада храма. Вероятно, эламиты предпочитали подходить к своим святыням не по прямой, а наискось. Например, в Чога-Замбиле ни одна из семи дорог от ворот не вела прямо к порталу ступенчатой башни — это, по-видимому, считалось недопустимым.

 

Тысячи лет люди считали, что это гора естественного происхождения. А оказалось, лишь немного присыпанный песком эламский храм бога Иншушинаку

Каждое из трех святилищ состояло из двух помещений. В переднем — по форме вытянутый прямоугольник — на пьедесталах стояли статуи богов, которым был посвящен храм. В храме Пиненкир был один пьедестал, а в двух других — по два. Слева сбоку находился узкий проход в другое небольшое удлиненное помещение, предназначение которого до сих пор не выяснено.
К каждому из трех храмовых строений в переднем дворе вдоль левой опоясывающей стены примыкали еще четыре постройки. Вероятно, они предназначались для жрецов, храмовых слуг и храмовой утвари. Входы в эламские храмы охраняли изваяния львов, быков или грифонов. Эламиты не стремились к монументальным размерам своих статуй: для охраны святилищ было достаточно одного лишь китен, т.е. магического воздействия этих изваяний. В Чога-Замбиле, например, среди развалин храма Адада и Нинегаль были найдены терракотовые статуэтки быков, покрытые голубой глазурью, которые по своим размерам могли сойти в лучшем случае за бычков-телят. Но, несмотря на это, Ашшурбанапал в своем сообщении о завоевании Суз утверждал: «Я сорвал громадных диких быков — украшение храмовых ворот».

Об архитектуре эламских храмов свидетельствуют лишь печати раннего времени и наскальные изображения из позднеассирийского периода. На печати III тысячелетия до н.э. храм в древнем Эламе изображен как прямоугольное, довольно высокое строение, возведенное на террасе кирпичной кладки. Фасад был украшен нишами, а позади сбоку поднимались лестничные марши. В самом храме можно увидеть два дверных проема, левый служил, вероятно, входом. Он частично был завешан тростниковой циновкой для защиты от солнечных лучей, в то время как правый проем служил лишь украшением. Крыша храма была плоской и состояла из нескольких горизонтальных слоев деревянных балок. Ряд маленьких прямоугольных оконных рам, расположенных между дверными проемами и крышей, служили для освещения и проветривания внутреннего помещения. Самым броским элементом храма были шесть огромных рогообразных выступов — по три с двух сторон каменного строения. Здесь мы сталкиваемся с незнакомым нам до сих пор специфически эламским способом возведения храмов.

О внутреннем убранстве эламских храмов нам известно немногое, так как еще в древние времена все ценное было разграблено. Однако документы о жертвоприношениях или случайные находки с посвятительными надписями все же дают представление обо всем, что находило место в храмах. Сюда следует, прежде всего, отнести статуи, отлитые из металла или изваянные из камня или глазурованной глины, изображающие не только божества или духов-покровителей, но и земных правителей и их многочисленных родственников. Одержавшие победы в войнах цари Элама с особым удовольствием ставили перед своим богом Иншушинаком захваченные в качестве трофеев стелы. Ашшурбанапал утверждал, что увез из Элама в качестве трофеев 32 скульптурных изображения эламских царей, отлитых из золота, серебра, бронзы или изваянных из алебастра.

Храмы Элама, помимо прочего, имели алтари и столы для жертвоприношений. Некоторые из них были оснащены специальными приспособлениями для стока жертвенной крови или напитков. На алтарях и помостах хранились разнообразные предметы и посвятительные дары: статуи овец, коз, черепах и многих других животных, выполненные из дерева, бронзы или камня, серебряные изделия, знаки табу богов и различное оружие, включая топоры, стрелы и мечи.

Остается загадкой назначение покрытых глазурью глиняных рукояток, которые царь Унташ-Напириша, приказав написать на них свое имя, велел закопать сотнями в специально оставленных пустыми помещениях зиккурата в Чога-Замбиле. Наряду с пожертвованиями царей и знати, храмы получали бесчисленное множество даров от простого эламского населения. Среди них были амулеты, украшения и глиняные черепки с посвятительными надписями.

Важной особенностью эламского храма была священная роща, которая располагалась рядом с ним. О таких рощах свидетельствуют письменные документы. В Сузах, например, роща была при храме бога Солнца Наххунте, а в Дур-Унташе — при храме богини Киририши. Вполне вероятно, что священная роща была неотъемлемой частью любого эламского храма. Покоритель Суз Ашшурбанапал сообщал: «Эламские храмы я велел уничтожить. Их боги и богини были низвергнуты. В их заповедные рощи, полностью недоступные для чужестранца, к опушке которых еще никогда никому не удавалось даже приблизиться, проникли мои воины, подсмотрели их тайны и уничтожили рощи огнем».

Уход за священными рощами при храмах требовал огромных усилий. В те далекие времена целые толпы погонщиков ослов, нагрузив на каждое животное по два бурдюка с пресной водой из реки Улай, бесконечное количество раз вскарабкивались к храмам, чтобы, освободившись, тут же спуститься обратно к реке так как священные рощи вовсе не были миниатюрными садами. Вода нужна была не только для полива, но и для ритуальных омовений, приготовления священных напитков и других нужд храмового хозяйства.

О разновидностях культов у эламитов источники предоставляют нам лишь отрывочные сведения. Культовые обряды, как правило, не обходились без музыки. Уже на упомянутой нами религиозной процессии по улицам города можно различить сидящего музыканта перед изображением бога. Царь Кутик-Иншушинак около 2250 года до н.э. выплачивал вознаграждение музыкантам, в обязанность которых входило утром и вечером петь и играть у главного входа в построенный им храм Иншушинаку.

Жертвоприношения были ежедневным «мероприятием» в любом эламском храме. При посвящении в Сузах нового храма Иншушинаку царь Кутик-Иншушинак велел учредить ежедневные жертвоприношения: «Одного барана в храме верхнего города и одного барана в храме, расположенном в долине». Из хозяйственных табличек, написанных много столетий спустя, мы узнаем, что упомянутый храм верхнего города все еще регулярно снабжался жертвенными овцами. Однако в те времена и пришлым богам Нергалу, Энки и Нинегаль также полагалось приносить ежедневно в жертву «откормленную ячменем» овцу.

По-видимому, подобный обряд жертвоприношения происходил ежедневно также перед троном царя и перед его изваянием в храме. Характерно, что ежедневные жертвоприношения совершались не только от имени правителя, но и от имени его супруги. Жертвоприношения по поводу того или иного события упоминаются в Эламе лишь однажды и то мимоходом: перед выступлением в военный поход в Сузах, очевидно у городских ворот, приносили в жертву баранов перед огромным изваянием льва.

Среди множества поводов для ритуальных жертвоприношений животных в Эламе особенно выделялись два. Самым значительным, по-видимому, был праздник «владычицы верхнего города». С древних времён в Сузах существовал верхний город со священным округом, где располагались храмы различных божеств. Однако над всеми ними возвышался храм Иншушинака. Под «владычицей верхнего города», вероятно, подразумевалась Пиненкир, а позднее, возможно, также и Киририша. Праздник «великой богини-матери» происходил в начале осени, во время новолуния, и одновременно знаменовал начало нового года. В священной роще богини особым ритуальным способом, называемым гушум, забивались «взрослые, откормленные бараны». Поскольку другой праздник носил название «День кровопролития», главное внимание на нём уделялось обильному истечению крови приносимых в жертву животных. Отчеты царского двора свидетельствуют о том, что этот праздник проходил не только в священном округе, но и во дворцах царя и царицы.

Особый день был также посвящен богу Оимуту (или Шимуту). Ежегодно ему приносили в жертву быка, вероятно, в середине мая. Животное тщательно отбиралось и часто доставлялось издалека. Однажды даже шумерский царь Гунгунум из Ларсы (правил с 1932 по 1906 год) лично принёс в дар Симуту жертвенного быка. Чтобы произвести благоприятное впечатление на эламитов — в то время он осуществлял над ними верховную власть, — Гунгунум приказал перегнать быка из района Забана у реки Нижний Заб в Сузы, что заняло много недель. Здесь он содержался в царском хлеве до начала праздника.

При храмах во все времена, несомненно, было многочисленное жречество, которое располагало множеством слуг. Во главе жречества стоял верховный жрец. Его титул стал нам известен — пашишу рабу. Обычный жрец назывался шатен. Верховный жрец, безусловно, пользовался большим влиянием при дворе. Он часто сопровождал царя во время его военных походов. Из более позднего периода мы узнаем о некоем верховном жреце по имени Шутруру, который принял в завоеванных Шутрук-Наххунте II местностях жертвенных быков и повелел за это возвести ряд стел с изображением эламского царя.

Об огромном влиянии, которое когда-то имело жречество на хозяйственную жизнь эламского народа, свидетельствует и календарь. Ещё в середине II тысячелетия до н.э. ноябрь в этом календаре назывался «месяцем возделывания полей богов», а следующий за ним — «месяцем пахотной борозды и сева». Таким образом, эламиты обязаны были сперва обработать храмовые земли, прежде чем они могли приступить к севу на собственных полях. В соответствии с этим апрель был предназначен для снятия урожая ячменя на храмовых землях, и лишь в мае наступала очередь для снятия урожая у рядовых эламитов.

Управление обширными храмовыми землями и другими материальными ценностями, которые приносились в дар божествам, полностью находилось в руках жрецов. Например, на табличке из Суз упоминается, что богиня Анунитум уполномочила жреца сдать в аренду большой земельный участок. Также примечателен следующий документ: «Для сделок с серебром и золотом как в городе, так и по всей стране бог Солнца и господин Арад-Куби — так же как прежде его отец — компаньоны. Все торговые сделки, которые совершал его отец, он совершал для бога Солнца». Очевидно, что партнером Арад-Куби был не бог Наххунте, а верховный жрец этого храма. Однако главная торговая сделка храмов заключалась в том, чтобы ссудить капитал и зерно. Обычно долги и проценты должны были погашаться в месяце, который назывался «великая богиня», то есть в августе.

В источниках также говорится об эламских жрецах-оракулах. Вероятно, они узнавали волю богов как с помощью предзнаменований во время жертвоприношений (путем осмотра печени и внутренностей животных), так и с помощью «шаманства», приводя себя искусственно в состояние транса.

Культовые обряды эламские жрецы, по-видимому, совершали обнаженными. В пользу этого свидетельствуют, прежде всего, изображения на печатках и другие мелкие находки, начиная с конца III тысячелетия до н.э. Резьба по битуму того времени изображает двух нагих жрецов с жертвенной овцой, увенчанных парой змей. Они, по-видимому, в париках, то есть со всего тела полностью был удален волосяной покров. На печатке управителя Эшпума (около 2300 г.) можно различить шесть мужских фигур в венцах в форме древа жизни. Они, очевидно, были жрецами. Двое из них совершенно обнаженные, в то время как на остальных надеты набедренные повязки, по форме напоминающие змей. Они попарно держат друг друга за руки и за венцы, будто желая таким образом выразить радость по поводу назначения Эшпума управителем страны.

Особенный интерес вызывает находка, относящаяся к классическому периоду Элама, а именно бронзовое изваяние, пожертвованное царем Шилхак-Иншушинаком во второй половине XII века. Оно имеет надпись со значением «восход солнца». По-видимому, такая сценка разыгрывалась регулярно ко времени восхода солнца. Это единственное в своем роде произведение изобразительного искусства, запечатлевшее весьма наглядно и живо все существенные черты эламского культа. Бронзовый рельеф показывает нам священный округ Сиянкук верхнего города Суз. С двух сторон возвышаются ступенчатые башни. Перед зиккуратом посажена священная роща. Далее мы видим две колонны и между ними стол для жертвоприношений. Рядом с ним находятся огромный глиняный кувшин и две каменные чаши. Все это — атрибуты для непосредственного совершения культа. В центре на корточках сидят две обнаженные мужские фигуры. Один из них, вероятно помощник, собирается лить воду на подставленные ладони другого. Вторая фигура изображает, очевидно, верховного жреца. Представим себе, чтобы полностью проникнуться настроением при совершении ритуала, что безмолвный, полный достоинства обряд происходил на рассвете, еще до восхода солнца над горами Аншана на востоке Сузианы, когда еще нежный, прохладный ветерок шелестел зеленой листвой деревьев священной рощи.

В храмах служили не только жрецы, но и жрицы, которые вели хозяйственные дела. В одном документе упоминается, что жрицы потребовали и получили значительное количество ячменя. В другом — говорится о продаже дома жрицей совместно с каким-то человеком. Табличка-договор сохранила до наших дней оттиск ногтя, подтверждающий подлинность документа.
Особую группу жриц составляли женщины или девушки, посвятившие себя «великой богине». К сожалению, о них мы узнаем только из сухих хозяйственных отчетов. Они свидетельствуют, что обслуживающий женский персонал, известный как Пиненкир или Киририши, владел недвижимым имуществом и извлекал из него немалый доход. Эти сведения дополняет удивительный документ — надпись на кирпичах правителя Суз Темптиахара. Темптиахар сообщает, что он воздвиг для бога Иншушинака храм из обожженного кирпича, внутри которого установил свою статую, а также статуи своих «любимых служанок» и, наконец, статуи двух добрых духов-покровителей — Ламассу и Карибату.

Внутри храма, возможно у входа, стояли изваяния стражей, которые могут быть истолкованы как сфинксы, грифоны или подобные им мифические существа. В эламских надписях упоминается, что в храме Иншушинака в Сузах была обнаружена разрушенная статуя Ламассу из необожженной глины, и царь приказал воссоздать ее из терракоты. Завоеватель Суз Ашшурбаналал особенно жестоко расправлялся со статуями, изображающими Ламассу: «Я приказал, — говорится в его сообщении после одержанной в 646 году победы, — изъять всех без исключения духов Ламассу и хранителей храмов». Как у ассирийцев, так и у вавилонян Ламассу слыла отвратительным демоническим существом, виновницей родильной горячки и гибели новорождённых. «Ты эламитка! Изыди!» — гласит преисполненное страха и ненависти заклинание. В Эламе, напротив, Ламассу считалась покровительствующим божественным существом, охраняющим храмы в тесном союзе с ниспосылающей благодать богом Карибату.

О таинственной храмовой службе с участием этих двух духов сообщает текст на необожженном кирпиче. Царь Темптиахар явно рассчитывает, как говорится в этом документе, в связи с посвящением храма и упомянутых в нем произведений искусств на милость и благословение бога Иншушинака. Затем он продолжает: «Когда наступит ночь, четыре охранительницы войдут в храм. Чтобы они не присвоили себе золото [со статуй] и [не прятали] в своих набедренных повязках, те должны быть завязаны поясами туго». Следует ли делать вывод, что вся одежда хранительниц храма состояла из набедренной повязки, но, несмотря на занимаемые ими храмовые должности, они не пренебрегали тем, чтобы присвоить себе при случае золотые одеяния статуй? Конец надписи более понятен. Царь Темптиахар распоряжается: «Они (четыре охранительницы) должны лечь под Ламассу и Карибату. Правитель города, начальник охраны, верховный жрец, стражи храма и жрец храма должны после этого опечатать [ворота]. [Охранительницы] должны зажечь светильники и, когда наступит рассвет, представить царя Ламассу и Карибату, а затем тут же собраться и удалиться».

Здесь, по-видимому, речь идет о «ночевке в храме», то есть о культе, который совершался еженочно в присутствии множества высокопоставленных лиц. О более глубоком смысле этого культа мы можем только догадываться. Возможно, четыре хранительницы храма должны были проводить ночь в услужении у обеих полубогинь. В ответ на эту услугу они могли просить благословения для царя. Удивительно, что заключение девушек в храме и опечатывание его ворот происходило в торжественной обстановке, в то время как покинуть храм им разрешалось на рассвете без каких-либо проблем. Этот документ, с одной стороны, приоткрывает завесу над таинственным ритуалом, а с другой — снова окутывает его тайной, как это было свойственно эламской культуре.

В каждом захоронении эламитов почти всегда можно обнаружить как минимум один глиняный кувшин. Эламитов-простолюдинов хоронили под полом их глиняного жилища без какого-либо покрова, но даже самого бедного эламита всегда клали глиняный кувшин в ногах. Зажиточные эламиты так же получали такие сосуды независимо от того, хоронили ли их в глиняных гробах или в искусно построенных кирпичных склепах. Также имелись приспособления для стока воды в могилы. Эламиты, по-видимому, считали, что человек и после смерти испытывает потребность в пище и особенно в питье.

Ашшурбанапал похвалялся, что разорил могилы эламских царей, обнажил их перед беспощадными лучами солнца, а останки увез в Ассирию. Он лишил их души покоя, оставив без жертвоприношений и воды. Хотя можно предположить, что ассирийский царь переносил на Элам свои собственные представления о загробной жизни, его сообщение подтверждается археологической находкой, которая свидетельствует о том, что в Сузах ещё до проникновения завоевателей существовали жертвоприношения мертвым в виде еды и питья. То же самое доказывают местные правовые документы. Делая последние распоряжения, умирающий придавал особое значение тому, чтобы после его смерти регулярно совершался обряд жертвоприношения. Эламиты были убеждены, что такие дары облегчат участь усопших, а их души будут находиться в покое.

Ещё более четкое представление о загробной жизни эламитов дают семь табличек, найденных в могилах в Сузах. Правда, и здесь многое ещё неясно, и некоторые из этих документов повреждены. Но, несмотря на это, они необычайно поучительны, так как предназначены специально для мертвых и положены в их могилы. Поэтому, если в них и не выражаются мысли усопших, то, по крайней мере, можно узнать мнение окружающего мира о смерти и загробной жизни.

Первая табличка рассказывает о жизни эламита, который видел в земном существовании лишь бесконечные страдания. В ней он обращается к своему «богу и господину»: «Итак, мне пора, я иду, мой бог и господин!». Под «богом и господином», вероятно, подразумевается дух-покровитель усопшего, который направлял его земную жизнь. После похорон он пытается схватить руку своего покровителя, чтобы предстать перед великими богами. «Я хочу выслушать свой приговор, целовать твои ноги», — умоляет он своего духа, прося заступиться за него перед судьей. «Ты заставил себя ждать. Наконец-то, мой бог, ты позволил царству теней принять меня, ибо жизнь моя на земле была для меня бесконечным страданием, ибо ты мне очень скупо выделил на этой убогой земле воду и зелень в засушливой степи!»

Из другой таблички известно, что Иншушинак также был судьей в царстве мертвых. Этот мотив встречается и в третьей табличке: «Они остановились, и сейчас лежат в [подземной роще] те, которые когда-то властвовали над землей, владели стадами и никого не имели рядом с собой. Всегда в склепе повелевает лишь бог Иншушинак!» Надпись на табличке заканчивается мольбой: «Да напоит он меня, вступившего в царство теней, водой!» Очевидно, умерший, о котором здесь идет речь, принадлежал к тем, кто когда-то обладал властью и богатством на земле. Однако теперь они мучительно жаждут в царстве теней глотка воды. В Эламе, по всей видимости, считали, что для усопшего очень важно, чтобы у него была приличная могила. В связи с этим в другом документе говорится: «Кирпич для его могилы доставлен, камни для его пристанища заготовлены, сейчас он может радоваться, он, идущий навстречу своей участи».

Хотя многое в этих документах остается неясным, в них четко прослеживается страстное желание, чтобы божество гостеприимно приняло усопшего, наполнило его уста маслом, накормило мясом и хлебом, напоило вином или, по крайней мере, водой. В тексте таблиц недвусмысленно угадывается ощущение страха, сопутствующего переходу каждого в потусторонний мир, каждому, «кто внял зову, отыскал свою могилу, чтобы перешагнуть через нее».

Все эти высказывания, дополненные рядом других, доказывают, что в Эламе существовала вера в загробную жизнь. Умершего, как мы уже ранее могли убедиться, встречают призванные сопровождать его в загробный мир две богини — Ишникараб и Лагамал, которые отводят его затем к Иншушинаку, выносящему в качестве судьи свой приговор. Правда, создается впечатление, будто эламит испытывал не очень большой оптимизм по поводу предстоящего приговора, однако это царство теней все же не внушало ему чувства безнадежности и отчаяния.