Четыре комнаты

пьеса по мотивам романа «Бедные люди» Ф.М. Достоевского.

Идейная концепция: о спасении души любовью.
Комната Вариной Любви
Варя, Студент, Отец Студента, Саша, Женщина в маске.
Варя теряет свою Душу

Комната Любви Макара
Варя, Макар, Быков, Ратазяев и Мужчина в Маске.
Макар отказывается от своей Души

Черная Комната
Варя, Макар, Саша, Быков, Ратазяев и Мужчина в Маске.
Дьявол забирает Душу Макара

Денежная Комната
Варя, Макар, Горшков, Ратазяев, Мужчина в Маске и Женщина в Маске.
Макар спасает свою Душу

Варя (Алексеевна Доброселова) — девушка 18-ти лет
Макар (Алексеевич Девушкин) — бывший «пьяненьки бес», 47-ми лет.
Студент (Петр Покровский) — репетитор Саши и Вари
Отец Покровский (Захар Петрович) — отец студента, пьяница
Саша — воспитанница Анны Федоровны 16 лет.
Горшков — великан, на ходулях, заикается, ходит с Куклой сына
Ратазяев — личный демон Макара
Мужчина в маске — Мичман, Недостойные искатель №1, №2 и №3 Официант, Слуга
Женщина в маске — Анна Фёдоровна, Хозяйка, какая-то баба
Быков — дьявол

Правила игры:
1. Все зрители проходят все комнаты. Режиссер может выбрать последовательность комнат, тем самым видоизменив спектакль.
2. Повторы обозначают важность и то, что все — или Чистилище (в котором все без конца повторяется) или бесконечно повторяющийся сон Макара. Как посмотреть.
3. Комната Вариной любви — реальное прошлое Вари, после которого она повесилась и попала в Чистилище. Остальные Комнаты происходят параллельно друг другу или в Чистилище Вари и Макара или в голове Макара.
4. Макар знает всех бесов по работе в Конторе (Аллегория ада), в которой он сам работал пьяным бесом пока не сбежал в Чистилище. Начальник Конторы — Быков (дьявол).
5. Варя не осознает, что умерла от чахотки, все время кашляет, и живет воспоминаниями.

Комната Вариной Любви 
Варя, Студент, Отец Студента, Саша, Женщина в маске.
Intro.
Варя. Золотое детство мое! Как я любила осень в деревне! В двух шагах от нашего дома, под горой, было озеро. Если вечер был тих — вода неподвижна, словно зеркало. Падает роса на траву, в избах на берегу засветятся огоньки, стадо пригонят — тут-то я ускользну тихонько из дому. Вязанка хворосту горит у рыбаков у самой воды, и свет далеко-далеко по воде льется. Небо такое холодное, синее; воздух такой звонкий, порхнет испуганная пташка, рыба всплеснется в воде, — все слышно. Даль темнеет; все тонет в тумане, бочка какая-нибудь, брошенная, забытая у самого берега, чуть-чуть колышется на воде. Засмотрюсь, заслушаюсь, — чудно хорошо мне! Я еще ребенок, дитя!.. Я так любила позднюю осень, когда уже уберут хлеба, в избах начнутся посиделки. Небо хмурится облаками, желтые листья стелются тропами по краям обнаженного леса, а лес синеет, чернеет…Запоздаешь, на прогулке, отстанешь от других, идешь одна, спешишь, — жутко! Чей-то голос, как будто кто-то шепчет: «Беги, беги, дитя, не опаздывай; страшно здесь будет тотчас, беги, дитя!» Прибежишь, запыхавшись, домой; дома шумно, весело. Сырые дрова трещат в печи; мама весело смотрит; старая няня Ульяна рассказывает сказки про колдунов и мертвецов. Мы, дети, жмемся подружка к подружке, а улыбка у всех на губах. А ночью находят такие страшные сны. Проснешься, бывало, шевельнуться не смеешь и до рассвета дрогнешь под одеялом. А утром встанешь свежа, как цветочек. Посмотришь в окно: морозом прохватило все поле; тонкий, осенний иней повис. Солнечные лучи разбивают, как стекло, тонкий лед. В печке опять трещит огонь; всё так довольны, так веселы!.. Ах, какое золотое было детство мое!

1. Урок
Варя. Ой, что это у тебя, айфон? Новый? Покажи… Анна Федоровна купила?
Саша (жует жвачку). С ума сошла? Мачеха мне бы такое никогда не купила! Это мне Федор подарил…
Варя. Федор? Парень твой? Боже, ну и подарки! (вздыхает) А меня мама на праздники в Макдональдс водит…
Саша. Мама тебя любит, а Анна Федоровна никого не любит…
Варя. А я бы хотела жить богато, я люблю лакшенри. Я так тебе завидую! Ты младше на год, а у тебя уже есть парень.
Саша. В школе полно парней. Ты красивая.
Варя. Ко мне никто не подходит.
Саша. Так ты сама подойди, двадцать первый век, Варька!
Варя. Кринж!
Саша. Ну что, твоя мама разрешила с нами готовится к ЕГЭ?
Варя. Мама обрадовалась.
Саша. Будем вместе готовиться!!
Саша и Варя кружатся вдвоем, хохочут: Сашка, Варька!
Входит студент Покровский (все время покашливает).
Студент. Здравствуйте Саша.
Саша. А это Варя.
Студент. Здравствуйте, Варя, я — Петр Захарович. У нас с вами сегодня русский язык.
Саша (выдувает пузыри). Бесполезная вещь, есть же проверялка в гугле…
Студент. Александра, опять за свое? Вот, главу прочтите, я приду через пол часа и проверю.
Выходит.
Саша. Как он тебе?
Варя. Студент? С виду такой странный, неловкий.
Саша. Я сперва на него без смеху и смотреть не могла. Он ведь и не студент вовсе — все время дома сидит.
Варя. Его никогда не слышно из нашей комнаты. (Зрителям). Мы целый год учились у Петра. Саша беспрерывно над ним шутила. Он выходил из себя, кричал на нас, а потом рассерженный уходил в свою комнату. (Саше) Я разок заглянула, у него столько книг! Столько разве прочтешь?
Саша. Чуть заведутся деньги, идет и покупать. По-моему, их никто теперь не читает.
С озабоченным робким видом входит Отец Покровского — юродивый старичок, запачканный, дурно одетый, маленький, седенький, мешковатый, неловкий, странный. Долго мнется. Снимает шинельку, шляпу измятую, дырявую, с оторванными полями, — все вешает на крюк, медленно и неслышно.
Отец Покровского. Здравствуйте девочки! А Петенька здесь?
Саша. Вышел, скоро будет.
Отец Покровского на цыпочках проходит садится в угол на табурет. Разговаривает тихо сам с собой.
Варя (громким шепотом). Это кто?
Саша (громким шепотом). Это отец Студента.
Варя (рассматривает). Он будто стыдится самого себя.
Саша. Он немного куку. Стоит в коридоре, а в дом войти не смеет, пока я не пройду мимо и не разрешу. Как вампир.
Смеются.
Саша. И машет мне и знаки разные показывает. Я говорю, входите, Захар Петрович, а он — а Анны Федоровны нет? Он ее боится до чертиков.
Варя. И мама Анну Федоровну боится, интересно, почему? Определенно самый странный, самый жалкий человек из всех, кого я встречала. 
Саша. Сына завет Петруша! Ха-ха! (Передразнивает). Петруше это не подходит.
Смеются.
Саша. А Петруша жутко не любит, когда отец приходит. Когда умерла мама Студента, снова жениться.
Варя. Этот?
Саша. А новая его бьёт!
Варя. Откуда ты все знаешь?
Саша. Сам рассказал. Мол, из-за нее и стал пить. Сослала его жить на кухню, довела до того, что привык и не жалуется. Зато теперь всю дорогу пьяненький. Не старый еще, а почти из ума выжил. А мачеха Петю возненавидела и почти из дому выгнала, тогда его какой-то Быков отправил в интернат.
Варя. Быков! О господи! Причем здесь Быков?
Саша. Ты что его знаешь? Быков Петрушу и Анне Федоровне порекомендовал. Быков знал ее покойную мать. (Громким шопотом) Мне кажется, что Петруша его сын!
Варя. Кого?
Саша. Быкова. Говорят, маму Петруши выдали за Покровского беременную, а Быков дал денег им на свою квартиру! А Анна Федоровна потом эту квартиру у Покровского как-то выманила… Вот поэтому Покровский ее так ненавидит.
Варя. Господи откуда ты все это знаешь?
Саша. Говорят, Петрушина мама была уж очень хороша собой. Сама посуди, странно ведь, что вышла за такого сморчка. Умерла, когда Петруше было четыре года.
Варя. Бедный. Постой, но ведь ты уверенна, что Быков его отец?
Саша (пожимает плечами). В гимназию устроил, потом в университет.
Варя. Да у студента и теплого пальто нет!
Отец Покровский. Как там Петенька. Здоров?
Саша. Не болеет, вроде.
Отец Покровский. А как у него настроение?
Саша. Судя по всему плохое, раз он всегда хмурый.
Отец Покровский. А чем он занимается важным?
Саша. Книжки свои читает.
Отец Покровский. А что именно?
Студент (Входит). Ты зачем их отвлекаешь, здесь занятие.
Отец Покровский (вскакивает). Я так, Петенька, я на минуточку. Я вот далеко ходил, проходил мимо и отдохнуть зашел!
 Хватает свою шинельку, шляпенку.
Студент. Да ладно, Па! Чаю будешь?
Отец Покровский. Я? Всенепременно буду!
Студент. Что там у тебя дома, как ты живешь?
Варя (шепчет). Не так уж он его не любит.
Студент (девочкам). Так. Давайте следующую главу.
Отец Покровский. Гуляю. В магазин хожу. Замечательно живу, прекрасно живу.
Студент. Пьешь?
Отец Покровский. Ни-ни!
Студент. Ну да, ну да, зря спросил…
Отец Покровский. Отчего же? Вовсе не зря. Я делами занят.
Студент. Ну ладно, посиди, закончу, и мы с тобой пойдем…
Отец Покровский (садится осторожно на стул и бубнит). Пьешь? Не пью. Спрашивает, пьешь? А я разве капельку. Впрочем, ему об этом знать не надо…Не надо было и говорить вовсе…
Тихонько встает со стула, подходит к полке с книгами, берет книжку. Раскачивается на пятках, делает вид что читает.
Студент. Не трогай пожалуйста книги.
Отец Покровски пугается, выравнивает книгу, поднимает, ставит вверх ногами, хочет поправить, ставит обрезом наружу, глупо улыбался, краснеет.
Отец Покровский. Ладно… Пойду.
Студент. Стой. На вот пятьсот рублей. Только не смей пить, слышишь? А может мы тебя зашьем съездим?
Отец. Зашьем! Нитками чтоли? Рот зашьем?
Студент. Да нет, гипноз.
Отец. Гипно-оз…
Петя. Я тебе галстук купил.
Отец. Галстух. Я в Контору галстух носил.
Студент. И жилетку, на вот.
Достает завернутый подарок. Отец разворачивает.
Отец. Ох и красота! Дорого смотрится! (примеряет) Я так считаю, надо или чтобы дорого или как клоун!
Варя и Саша смеются.
Студент. Ладно пойдем провожу… А вы, вместо того чтобы подслушивать, учитесь.
Выходят.
Саша. Он так смешно сердится. О, а давай его разыграем!
Варя. Давай, а как?
Саша. Скажем, что ты попала в больницу, а я иду тебя навещать. Договорюсь с ним о встрече. А на уроке выбежим и будем кричать: Первое апреля!

2. Шалости
На следующий день Варя и Саша сидят за партой. Входит Студент.
Саша и Варя (кричат в один голос). С первым апреля!
Студент (кашляет). Злые дети! Больше не буду вас учить.
Варя (со слезами на глазах). Простите нас пожалуйста! Мы правда так больше не будем!
Студент закрывает книгу и уходит в свою комнату.

Варя (выходит к Саше). Я всю ночь не спала от раскаяния. А говорят, раскаяние облегчает душу...
Саша. Да ладно, злые дети, вот кто мы, дети!
Варя. Мне уже пятнадцать, не хочу, чтобы он обо мне так думал!
Саша. Постой, ты что влюбилась в него?
Хохочет.
Варя. Вот дура..! Я теперь ему в глаза посмотреть не могу. Господи, хоть бы он меня простил!
Саша. Простит, вот увидишь.
Варя. Он ко мне относится как к ребенку, а я уже не ребенок. Упрекает, а мне от этого еще больше хочется сделать что-то, а мне уже пятнадцать!
Отец Покровского. Тук-тук. Девочки, а Петр дома?
Саша. Ушел…
Отец Покровского. Ушел… Его на днях кто-то прескверно разыграл. Петенька прождал три часа на холоде и теперь совсем разболелся, я ему лекарств принес.
Варя. Боже, как стыдно!
Отец Покровского. Девочки, хорошие мои, не обижайте моего Петеньку!
Саша. Анна Федоровна скоро придёт.
Отец Покровского. Эта женщина! Она… антихрист! Я с ней… рядом не сяду! Пойду. Передайте вот таблетки Петеньке.
Уходит.
Варя. Чего он так твою маму ненавидит?
Саша. Только по секрету…  тот Быков, друг Анны Федоровны, что в детстве Петрушу приютил. Они вместе их обворовали…
Варя. Сына своего обворовал?
Саша. Настоящий черт! Пока Петенькин папка пил, переписал на себя все их имущество, и квартиры. По мачехе тоже никаких иллюзий, еще та мразь.
Варя. Разве можно так о матери!
Саша. Брось, Варя. Тоже ведь, что-то от меня хочет, да пока не пойму что.
Входит Петр.
Варя. Ваш отец приходил.
Студент. Прошу прощения. Терпеть не могу, когда он так приходит.
Саша (шепчет) Видишь.
Варя. А по-моему, вы его любите.
Студент. Старик ужасен. Во-первых, ужасно любопытный, во-вторых, разговоры пустые и нетрезвый вид…
Варя. И он вас любит. И говорить ни о чем другом не может. Если уж говорить прямо, буквально все что осталось от него человеческого про вас, а ваше к нему неуважение, буквально ваш единственный недостаток.
Студент. Все равно, нельзя так опускаться. 
Варя. Значит вы больше не сердитесь?
Студент. Ладно делайте задание.
Выходит.
Варя: Сашка, он такой!!!
Саша: Какой?
Варя: Такой!!!  (Зрителям). Со временем я его узнала лучше. Он был добрейший, достойнейший, наилучший из всех, кого я встречала. И стал для меня лучшим другом.
Свет выключается и включается.
Варя подходит к двери. Начинает ковырять замок.
Саша. Стой, ты что так и пойдешь к нему в комнату?
Варя. Пойду.
Саша. А если он вернётся?
Варя. А ты встань на стреме. Придёт, стучи.
Варя тихонько входит в комнату Покровского. Осматривается.  Полки с книгами. Стол.
Варя. Одни книги и бумаги… Вот сейчас возьму и все прочту!
Схватила в руки первый попавшийся том, выходит.
Варя, Блин, латынь.
Возвращается. Шум в коридоре и шаги. Пытается засунуть книгу обратно. Полка падает. Саша стучит. Входит Петр.
Студент. Опять? Не стыдно вам? Будто вам пять лет, ей Богу!
Он подбирает книги. Варя нагинается помогать. Стукаются головами.
Студент. Лучше б не ходили туда, куда вас не просят! (Тише и спокойней) Ну, посмотрите на себя, ведь вам уже пятнадцать лет! (еще тише тон) Ну извини, я зря кричал…
Варя закрывает лицо руками и выбегает из комнаты. Студент выходит за ней.
Саша. Что вы ей сказали?
Студент. Да я и не думал…
Саша (Покровскому). Не ругайте ее, пожалуйста, у нее мама болеет.

3. Болезнь
Саша. А я ему говорю, Федор, настоящий мужчина должен брать ответственность, обеспечивать девушке безопасность, как эмоциональную, так и материальную, я себя не на помойке нашла, мне нужна забота, а он мне…
Варя. Кажется, я его люблю.
Саша. Кого..? Варька, так это же здорово!
Варя. Признаться?
Саша. Конечно!
Варя. Ты что, я так ужасно выгляжу! Мне так стыдно, что он меня такой видит… (кашляет). Мама уже два дня не встает, жар и бред. Я две ночи не спала… Скоро аренду платить, Анна Федоровна нас выкинет! Господи, что мне делать? Выкинет же? Она же папина сестра!
Саша. Если бы я не была ее падчерица, она бы и меня выкинула.
Варя. Работать пойду!
Саша. Школьников нигде не берут.
Варя. Я так устала быть нищей! Безденежье — это болезнь!
Саша (целует ее в лоб). Ты сама вся горишь, иди ложись!
Варя (мотает головой). Я хотела идти к нему, объясниться. Но так и не пошла.
Саша. Слава богу, что не пошла.
Входит студент. Саша садиться за стол. Варя встает к стене. Студент тоже садиться за стол, будто ее не замечает.
Варя. Я сдала ЕГЭ.
Молчание.
Варя. Вам не интересно на сколько?
Студент. На сколько?
Варя. Восемьдесят пять.
Студент. Могло быть и лучше.
Варя хлопает дверью и убегает.
Студент. Чего это она?
Саша. У нее мама болеет… Она день и ночь с ней сидит.
Свет выключается и включается.
Варя (подходит к маминой кровати). Я тебе чаю принесла. Спишь?
Мама накрыта одеялом.
Варя. Поправляйся скорее мамочка. (садится) Мне сон приснился страшный, будто я умерла… хорошо, что ты не слышишь. Скоро аренду платить, Анна Федоровна нас выкинет. А Петя меня не любит. Я хотела с ним поговорить, но так и не решилась… Я так устала, что у нас нет денег…Ой, кто-то за дверью скребется! Ночник погас, мне страшно!
Вскакивает. Бежит держать дверь.
Варя. За мной пришли, мама! Мама, мамочка!
Дверь отворяется дверь, и входит Студент. Варя падает к нему на руки, он несет ее в кресло.
Студент (трогает ей лоб). Ты вся горячая. Ты сама очень больна. У тебя жар.
Варя. Я … я…
Студент. Успокойся, ляг, засни. На вот…
Дает ей стакан воды и лекарство.
Варя. Не отдавай им меня! Они меня заберут.
Студент. Кому? Ложись, ложись, спи! Я тебя через два часа разбужу.
Накрывает ее, выходит.
Варя. Ты такой добрый… Я тебя люблю, слышишь!
Свет выключается и включается. Входит Студент.
Варя. Я что проспала до утра?
Студент. Пора давать твоей маме лекарство… Я книгу принес, на вот, читай, чтобы не скучно было.
 Варя (читает). Гюго, Отверженные. Мне кажется, я умру.
Студент. Не говори глупости.
Варя. Помните, я полку вашу уронила? Я тогда хотела взять одну почитать. Так обидно, что вы считаете меня ребенком. Вы еще придёте? Почему я с вами на вы, вы меня не на много старше!
Студент. Все же на много.
Варя. Не на много, не на много… Подождите, посиди со мной. Почитай мне.
Студент (садиться, начинает читать). «В 1815 году Шарль -Франсуа -Бьенвеню Мириэль был епископом города Диня. Это был старик лет семидесяти пяти; епископскую кафедру в Дине он занимал с 1806 года…»
Варя. Я бы хотела… все делать с вами, утешать вас, и успокаивать и… я не ребенок.
Петр молчит.
Варя. Ну что вы молчите?
Плачет.
Студент (обнимает ее). Не плач… Ты бредишь.
Варя. Как вы ко мне относитесь?
Студент. Лучше всех.
Варя А как мы теперь будем жить? Вместе?
Студент. Конечно!
Варя. Я буду вам шить и готовить, только я плохо пока готовлю, а вы и так ничего не едите…
Свет выключается и включается. Студент сидит на кровати у Вари.
Студент. У Гюго очень хорошие фразы. Вот смотри: «Если можно вообразить себе что-то страшнее ада, где страдают, то это ад, где скучают…» — ну (смеется) вот, видишь, а ты все скучно, да скучно!
Варя. А мне больше вот эта понравилось: «Счастлив даже в тоске своей тот, кому Господь даровал душу, достойную любви и несчастья».
Студент встает.
Варя. Постой не уходи!
Целует его, студент отстраняется.
Варя. Это из-за соплей? Я поправлюсь, обещаю!
Студент. Непременно поправишься.
Варя. Как ты ко мне относишься?
Студент. Как к сестре.
Варя. Уйдите.
Рыдает.

4. Подарок
Варя. Я читала сначала чтобы не заснуть. А теперь мне нравится. Прочитаю и мы говорим, что я чувствую.
Саша (жует жвачку и выдувает пузыри). Ну и что ты чувствуешь?
Варя. Это какое-то духовное насилие. Все так ново и так сильно! А теперь мама поправилась, и мы больше не говорим…
Саша. Кринж! Влюбилась в учителя!
Варя. Перестань, дура.
Входит отец Покровского.
Отец Покровского. Здравствуйте девочки. А Петенька здесь?
Саша. Нету…
Отец Покровский. А где же он?
Саша. Вангую, за книгами пошел.
Отец Покровского. Он у меня как же это слово-то…
Саша. Олд? Бумер?
Варя. Букинист.
Отец Покровского. Ага — вот это вот! А я вам петушков принес пряничных и яблок…
Саша. О, мерси.
Отец Покровского. Девочки, учитесь внимательно, слушайте Петеньку. Петенька добрый сын, примерный сын и вдобавок ученый сын.
Варя. А я уже сдала!
Отец Покровского. Вот радость-то! Вы теперь дама взрослая! Сурьезная дама!
Смешно подмигивает и кривляется. Саша и Варя хохочут.
Отец Покровского. На мать покойницу похож. Мамуля его очень любила. А уж как я ее любил… красавица была!
Саша (шепчет). А ведь даже не его сын вовсе.
Варя. Перестань!
Отец Покровского. У Петеньки через неделю будет день рождения! Я надену новую жилетку и галстух, которые он подарил! Жена обещала новые ботинки купить..! А вы придёте?
Саша. Скоро Анна Фёдоровна вернется.
Отец. Аа-аа… Ну так я пойду!
Уходит.
Варя. Ну что ты его гонишь все время?
Саша. Противный старикашка!
Варя. Это ты противная, а он искренний. Чего он ее так боится?
Саша. Анну Федоровну? Скорее ненавидит, она ж его обокрала.
Варя. Господи, ему же надо что-то подарить! Что ему подарить! У меня и денег нет. Я сейчас умру!
Саша. Могу занять тебе десять тысяч.
Варя. У меня почти двадцать пять. Мама сказала заплатить за электричество, и я копила на айфон. Сашка, я непременно должна ему что-нибудь подарить! Но что?
Саша. Что-что, книги!
Смеются.
Варя. Нужно что-то раритетное. Сколько это денег? Говорят, у букинистов в Гостином можно поторговаться и купить в полцены.
Свет выключается и включается. Варя ходит по рядам с книгами и разговаривает с невидимыми продавцами (кроме нее у прилавков никого, шум толпы).
Варя. Сколько стоит у вас этот Пушкин в красивом переплете? Как дорого… За десять не отдадите? Ах, как жаль! Нет, я пойду. (уходит, возвращается). За тридцать не отдадите? Не хватает. Ах по отдельности это не то! Сорок окончательно? Где ж я найду пять тысяч!
Выходит старик Покровский. Тоже ходит по рядам.
Старик Покровский. Скажите любезный, а сколько стоит этот фолеант? Боде мой десять тысяч рублей! Он мне не подходит… Скажите любезный, а сколько стоит вот этот фолиант? Боде мой, ну и цены, ну и цены! Нет-нет, это дорого, а вот разве отсюдова что-нибудь.
Варя. Захар Петрович! Здравствуйте!
Отец Покровский. Варвара Алексеевна! Как я рад! Вот, книжки покупаю, Петеньке книжки. Его день рождения скоро, а он любит книжки, так вот я и покупаю их для него…
Варя. Да зачем вы это покупаете, это все ужасные пустяки?
Отец Покровский. Нет, нет, вы посмотрите, какие здесь есть хорошие; очень, очень хорошие есть книжки! Жаль только, что они такие дорогие!
Варя. А, много у вас денег?
Отец Покровского. Денег… Да вот… вот пятьсот, еще, а вот две тысячи, и сотнями… раз, два ….
Варя (тащит его за рукав). Идемте сюда! Вот целых одиннадцать книг всего-то сорок тысяч; у меня есть тридцать пять; давайте ваши пять, и мы купим все эти книги и подарим!
Отец Покровский (подпрыгивает от радости. Высыпает все деньги на прилавок. С восторгом). Именно пять! Именно пять есть!
Берет все книги в охапку, в карманы, в руки, под мышки.
Отец Покровский. Можно они у меня побудут? Я принесу! Завтра принесу вовремя, тихонько к вам проскользну и принесу!
Уходит.
Варя. Господи, а если пропьет..?

Свет выключается и включается. Старик входит, потирая руки.
Отец Покровский. Книжки стоят-с в уголке на кухне!
Варя. Ну, как мы их будем дарить?
Отец Покровский. Как дарить … не знаю, как дарить…. Послушайте, Варвара Алексеевна… видите, что, Варвара Алексеевна?  Вы, как придет день его рождения, возьмите десять книжек и подарите их ему сами, то есть от себя, с своей стороны; я же возьму тогда одну одиннадцатую и уж тоже подарю от себя, то есть, собственно, со своей стороны. Так вот, видите ли — и у вас будет что-нибудь подарить и у меня будет что-нибудь подарить; у нас обоих будет что-нибудь подарить!
Варя. Да зачем же вы, Захар Петрович, хотите, чтоб мы не вместе дарили?
Отец Покровский. Да так, Варвара Алексеевна, уж это так… я ведь, оно, того… Видите ли… Я, Варвара Алексеевна, балуюс подчас… то есть я хочу доложить вам, что я почти и все время балуюс и всегда балуюс… Придерживаюсь того, что нехорошо… то есть, знаете, этак на дворе такие холода бывают, также иногда неприятности бывают разные, или там как-нибудь грустно сделается, что-нибудь из нехорошего случится, так я и не удержусь подчас, и забалуюс, выпью иногда лишнее. Петруше это очень неприятно. Он, видите ли, Варвара Алексеевна, сердится, бранит меня, мне морали разные читает. Так вот бы мне и хотелось теперь самому доказать ему подарком моим, что я исправляюсь и начинаю вести себя хорошо. Что вот я копил, чтобы книжку купить, долго копил, потому что у меня и денег-то почти никогда не бывает, разве, случится, Петруша кое-когда даст. Он это знает. Следовательно, вот он увидит употребление денег моих и узнает, что все это я для него одного делаю.
Варя.  Да слушайте, Захар Петрович, вы подарите их ему все!
Отец Покровский. Как все? То есть книжки все?
 Варя.  Ну да, все книжки.
 Отец Покровский. И от себя?
Варя.  От себя.
Отец Покровский. От одного себя? То есть от своего имени?
Варя.  Ну да, от своего имени…
Отец Покровский. Ну да, да! это будет очень хорошо, это было бы весьма хорошо, только вы-то как же, Варвара Алексеевна?
Варя.  Ну, а я ничего не подарю.
Отец Покровский (испугался). Как так вы ничего Петеньке не подарите, так вы ему ничего дарить не хотите?  Тогда не надо! Или вы тоже… Что-то подарите…
Варя. Нет я бы рада, но не хочу лишать вас удовольствия и его! Ведь если сын ваш будет доволен, и вы будете рады, то и я буду рада, потому что в сердце буду чувствовать, что это я подарила.
Отец Покровский. Чтож… Тогда, наверное, правильно. Тогда ладно. Чтож. Дайте я вас тогда обниму!
Свет выключается и включается. Все сидят нарядные и пьют кофе. Входит Отец Покровский в новом жилете и ботинках. В руках связки книг. Студент смущен, кашляет.
Отец Покровский. Петенька… Нет Петр Захарович… Нет, Петр! Да, Петр, Пушкин всегда был хороший стихотворец. Хорошо писал, даже по современным меркам, вневременным, так сказать, меркам хорошо писал. В школьную программу вошел… Если человек не ведет себя хорошо, значит он балуется… Дурные наклонности губят и уничтожают человека. Есть примеры невоздержанности… Я с некоторых пор, совершенно веду себя как должно, то есть хорошо. Все оттого, что почувствовал справедливость твоих сыновних наставлений, в сердце принял и сохранил. В доказательства своей благодарности дарю тебе эти книги на скопленные мною в течении долгого времени деньги.
Варя с Сашей плачут от смеха.
Саша (тихо). Умеет же налгать, когда нужно!
Варя. Давайте торжественно перенесем их и водрузим на полку! Она, ведь больше у вас не обрушится?
Студент. Я ее шуруповертом пристрелил, на ней слона теперь можно вешать. (тихо Варе). Спасибо! (целует Варю в щеку).
Варя (радостно). Захар Петрович, идите с нами обедать! А после обеда будем играть в карты!
Торт со свечкой. Студент смущен, кашляет. Все поют happy birthday.
Студент (тихо). Я с вами хотел поговорить, наедине.
Варя. Давайте потом, а теперь будем праздновать!

5. Ковид
Варя и Саша сидят за партой. Входит Старик Покровский.
Старик Покровский. Я Петечку привез, а поднять не могу…
Варя и Саша идут со Стариком, возвращаются, тащат Студента, попутно старик рассказывает:
Старик Покровский. Туда на скорой увезли… а назад… Езжай, говорят на такси. Нужно специальное с каталкой, такси. А водитель говорит доплачивай, я не понесу. А у меня нету, господи… А он — я не потащу… и вот. А сам я его не подниму.
Саша. Что сказали-то. Ковид?
Старик Покровский. Да кто ж их знает, я не понял ничего…
Саша. Почему его не оставили в больнице?
Старик. Сказали забирать, а я его привёз, а таксист не помогает… Выписали, а он не здоров…
Свет выключается и включается.
Варя заходит, студент лежит в кровати.
Варя.  Я тебе чаю принесла, брат.
Студент. Ну что ты издеваешься!
Варя. Ты непременно поправишься, слышишь?
Саша (заходит). Анна Федоровна передала, что поскольку он не может работать, пусть выметается.
Варя. Господи, да куда? А старик что, так и сидит?
Саша. Сидит в коридоре, Анна Федоровна его уже дважды выгоняла — зажмуриться и не отвечает.
Анна Фёдоровна (женщина в маске). А я говорю вон его отсюда несите! Все тут из-за него помрем!! Чего расселся? Неси его отсюда вон!
Старик Покровский (сидит в коридоре у двери, голова трясется от страха, шепчет). А я ему говорил… Он… теперь все не так… Я справился…
Варя (зрителям). Иногда Петя узнавал меня. Иногда ночи напролет говорил с кем-то неясными темными словами, и хриплый голос его глухо отдавался в тесной комнате, словно в гробу; мне тогда становилось страшно. В последнюю ночь он особенно иступлено страдал.
Протяжный и страшный стон Студента из-за двери.
Саша (выходит). Доктор сказал, к утру умрет.
Старик Покровский закрывает лицо шляпой.
Варя (трогает старика). Пойдемте, попрощаемся.
Старик Покровский. Не-не-не-не-не-не-не…
Заходят. Петр что-то шепчет.
Варя (плачет). Я не понимаю, не понимаю, что он говорит! Что Петя, что? Пить хочешь..? Окна, окна открыть! (Бросается, распахивает окна). Господи дождь, хмуро все, за что ему такой день!
Саша. Он умер.
Старик Покровский трясется в углу.
Варя (зрителям). Петя заболел через два месяца после дня рождения. До последней минуты в нем было надежд очень много, жить очень долго и счастливо. Он пытался найти работу, нашел даже место учителя, хоть эта работа была ему отвратительна. Искал другую, ходил по собеседованиям, но его из-за здоровья нигде не брали. Холодно, а у него пальто тонкое, и ноги в кедах все время мокрые. Плохо ел, совсем расклеился, а сам не замечал. Наконец слег и больше не вставал. Я опять не спала целые ночи. Он бредил о своих книгах, обо мне, об отце… я многое узнала. Мама смотрела на меня странно, Анна Федоровна злобно, а я смотрела им прямо в глаза, чтобы никто не смел меня осудить. Недолги были мои счастливые дни; их сменило чёрное горе. Он умер в глубокую осень, в конце ноября.
Входит Женщина в Маске.
Анна Фёдоровна (женщина в маске). Отмучился. Ну наконец! Я гробовозку наняла — издержки, вы мне денег должны! (оглядывается) Вот ведь нищета! Есть у вас хоть что забрать? Хоть что-то заберу в счет похорон. Книги заберу (берет с полки книги).
Отец Покровского (вырывает у нее книги). Не-ет!!
Анна Федоровна. Что нет? Издержки ты оплатишь, колдырина? Вот дурак старый…
Отец Покровского распихивает книги по карманам и плачет. Двое в масках грузят тело на носилки.
Варя (ставит стульчик посреди комнаты). Я проводила Петю только до улицы. Машина тронулась. Старик бежал за ней и громко плакал; плач его дрожал и прерывался от бега. Он потерял свою шляпу. Голова его мокла от дождя. Старик, кажется, не чувствовал, с плачем перебегал с одной стороны машины к другой.
Старик. Петенька, Петенька!!! Сыночек мой!
Варя (Встает на стул, накидывает на крюк петлю). Из всех его карманов торчали книги; в руках какая-то огромная книга, за которую он крепко держался. Книги поминутно падали у него из карманов в грязь, он поднимал их и опять пускался вдогонку за гробом.
Анна Фёдоровна (женщина в маске). Чего свет не выключите, нагорит.
Гаснет свет.


Комната Любви Макара
Варя, Макар, Быков, Ратазяев и Мужчина в Маске.

1. Прогулка
Варя. Вы меня стыдитесь будто.
Макар. Да с чего ты взяла?
Варя. Все ночью приходите, или в пасмурный день, все тайком.
Макар. Да здесь все дни пасмурные. Вот завтра выплатят жалования, мы с тобой в не дома рандеву дадим!
Варя (хлопает в ладоши). Ах, как хорошо!
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается.
Макар (просыпается на кровати с криком). А!
Со стоном встает, раздвигая ногой бутылки идет к шкапу.

Варя. А он кричал, Петенька, сыночек мой! А из всех карманов торчали книги… А Саша мне сказала: тебе повезло, ты любовь испытала, она тебя теперь вечно греть будет… Вы когда-нибудь влюблялись, Макар Алексеевич?
Макар. Было. Врезался в актрисочку, по уши врезался.
Варя. Ха-ха, врезался, смешной вы! Ну расскажите!
Макар. Да чего рассказывать…
Варя. Ну, расскажите!
Макар. Со мной тогда жили пятеро молодых бесов. Я в театре-то был всего раз, и сразу врезался. Напились в дым и пошли в театр. Там они меня с ней и познакомили.
Варя. А дальше?
Макар. Суккубом оказалась. Молодой был, неопытный. Голос у нее был… звонкий. Конечно, с кем-то поважней меня хотела, а я врезался, стал ходит мимо ее окон, на службу не пошел, полтора месяца ходил, задолжал всем… Потом отпустило.
Варя. И все?
Макар. И все.
Идут и молчат.
Варя. Макар Алексеевич, а вы меня любите?
Макар. Еще как… как, родственник.
Варя. Анна Федоровна тоже родственница…
Макар. Ну ты сравнила… Не все кругом черти…
Варя. Я понимаю, здесь не может быть никакой любви…
Макар. Везде можно любить, Варя.
Варя. А вы, вы можете?
Макар. Что? Да я старый уже!
Варя. Вот я на вас сейчас рассердилась! Ну какой вы старый!
Макар. Даже представить не можешь какой… правда, не пожил совсем, с семнадцати лет работал. В Конторе был легенда, такое творил — форменное душегубство! Даже к награде представили. Одно оправдание — молодой был.
Варя. Вы меня пугаете!
Макар. А ты не пугайся, теперь все в прошлом.
Варя. Да, что за Контора такая?
Макар. Их всего две, одна — Вверху, другая Внизу. Зато теперь все тихо, теперь-то я бумаги переписываю.
Варя. Зачем? Есть же компьютеры!
Макар (смеется). Думали наказали меня, а мне того и надо, я им даже подыграл, только не бросайте меня в терновый куст! Главное — никакого греха.
Варя. Странный вы… говорите так странно. Как мы хорошо гуляем!  Какая здесь зелень! Вы ведь не сердитесь, что я грущу все время? Вот теперь мне хорошо! А что плакала, пустяки; сама не знаю, отчего я плачу. Я ведь не всегда грущу. Это… как плейлист в телефоне — один день удаляешь, в другой добавляешь. Один день хочется разрушить, другой — создать. Хотя все больше грущу… Как так бывает всегда в природе — на одном полюсе мохнатый пауки и гусеницы, на другом шерстка у кошки! Вчера вы так смотрели на меня… Зачем я вам это говорю? Какой вы добрый, Макар Алексеевич!
Макар. Добрый, как же.
Варя. Вы опять! Вы добрый, за это я вас люблю!
Макар. Ах да, я тебе тут книжечку принес.
Варя. Вы, мне, книжечку?
Макар. Ты на днях говорила, что любишь. Вот — книжечка.
Варя. Постойте, я ее знаю — это гадкая негодная книжонка, такую в руки брать нельзя! Откуда вы ее откопали?
Макар (растерянно). Откуда-откуда… Написал… Ратазяев написал, сочинитель, со мною живет… Говорит, бестселлер! А ты что, Ратазяева читала?
Варя. Это такая дрянь! Я в ней ни слова не понимаю. Вам такое нравится?
Макар. А что, пишет искренне, ну, немного мрачнит.
Варя. Немного? Меня будто в грязь макнули!
Макар. Да ты до конца прочти! Ему ведь еще и платят.
Варя. За такое стыдно деньги брать!
Макар (обиженно). И название хорошее.
Варя. «День опричника» — хорошее название?
Макар.  И начало хорошее: «Сон все тот же: иду по полю бескрайнему, русскому, за горизонт уходящему, вижу белого коня впереди, иду к нему, чую, что конь этот особый, всем коням конь, красавец, ведун, быстроног…Моё мобило будит меня: Удар кнута — вскрик. Снова удар — стон. Третий удар — хрип». — Весело же пишет, пестро, хоть букеты вяжи!
Варя (смеется). Ой не могу, «хоть букеты»!!!  Так защищаете, будто сами написали! Это же ад, вы что не понимаете? Ваш Ратазяев в Аду!
Макар. Ну да, все как есть, так и пишет. Вы его с чувством прочтите. Когда довольны и веселы, конфетку во рту держите.
Варя. Не поможет тут конфетка. А вдруг вы сами этот Ратазяев и есть!
Макар. И вовсе нет!
Варя (подпрыгивает и хлопает в ладоши). Вовсе да, и вовсе да. Ратазяев, Ратазяев! Ой… Обиделись? Макар Алексеевич, не обижайтесь!  Ах! Солнце-то какое! Имеет ли значение твоя жизнь на таком солнце?
Макар. Жизнь всегда имеет.
Варя. Ну вот, видите! Ах, я так давно не была в театре!
Макар. Да, какой здесь театр.
 Варя. Наверно, дорого? Вы и так на меня столько истратили!
Макар. Если есть где-нибудь, непременно пойдем!
Варя. В таком виде?
Макар. А что такого?
Варвара. У вас штаны с катышками! А рубашка, как бабушкины шторы!
Макар. Нормальная рубашка.
Варя. Палм фейс! Я тут костюм в комиссионке видела, вполне на вас. Купите и перестаньте на меня разоряться! Я и так знаю, что вы меня любите! Я вам жилет шить буду… Ох я на днях такие сережки видела! На барахолке. Если я надену их в театр, хорошо будет?
Молчат.
Варя. Макар Алексеевич, я все не знала, как вам сказать… Еще когда еще папа был жив… В общем есть один Человек… Приходил домой.
Макар. Куда приходил? Что за человек?
Варя. Плохой человек. И вот он нашел меня…
Макар. Здесь? Да разве такое может быть?
Варя. Я и сама сперва верить отказывалась. Он давно меня знает. Еще когда мы с мамой у Анны Федоровны жили. А теперь нашли. Вот я и думаю, может так мне и надо? Может пусть, может судьба такая?
Макар. Я тебе помогу.
Варя. Правда?
Макар. Как его зовут, этого человека?
Варе. Быков.
Макар. Фамилия… с рогами фамилия… Когда он придёт?
Варя. Когда смеркается будет…
Макар. Ладно... Я к тебе, как смеркаться будет забегу, а ты не бери в голову! Вот, что Варя… нет, конечно, есть лучше Ратазяева писатели, много лучшие; но они хорошо пишут, и он хорошо, слышишь? Я бы, наверное, стихи писал. Может ты и права, стыдно в таких ботинках стихи писать… Цукаты любишь? На вот.
Варя. Вот мы и дома. Как бы я хотела жить в другом месте…
Молчат.
Варя. Зайдете?
Молчат.
Варя. Можно я вас поцелую.
Макар. Я, наверное, пойду…
Варя. Вы со мною совсем не хотите?
Макар. Я к тебе… как смеркаться будет забегу. Нынче ведь рано смеркается, вот я и забегу. 

2. Быков 
Макар с букетом цветов входит к Варе, ее нет, зато в углу спиной стоит Мужчина в Маске.
Мужчина в маске. Вот забежал бы, а меня бы не было, что бы ты с ней делал, ухажер, в карты играл?
Макар. Ты кто?
Мужчина в маске (снимает маску). А что, ты меня бить собирался?
Макар. Князь!
Быков. Ну, другое дело! Слушай, а что, если нам теперь с тобою поужинать вместе, как старым знакомым, как думаешь? Ну, разумеется, и поговорим, поехали? Дело в шляпе, едем, в Большую Морскую…
Макар. У вас здесь рестораны есть?
Быков. У меня все везде есть. Да не тушуйся, приглашаю!
Выходят и входят в другую дверь. Ресторан, столик, официант (Мужчина в маске).
Быков. Любезный, как у вас стерлядь? Ага, еще вот этих ваших, икры черной ведерко и водочки… и вина бутылку вот этого.
Макар. Водки стакан.
Быков. Не хочешь со мной ужинать? Возмутительная щепетильность. Впрочем, как хочешь. Твоя щепетильность тебе же вредит. Разлагаешься в этой блошиной норе, фу тошнит даже!
Макар. Так зачем вы в блошиную нору полезли?
Быков. Так за тобою, милый! Обиделся? На правду не обижаются. На вот. (наливает Макару). Пей, да не боись, я тебя спаивать не буду, ты же сам был по этой части у меня, забыл навыки, работничек! Теперь, говорят, книжки пишешь похабные? Ратазяев… Получается все еще на меня работаешь! Ха-ха! Мне сегодня очень весело! Так ладно, веришь нет, как раз о ней и хотел поговорить! Уважаю, даже люблю; капризна немножко, со всем этим «мне нравится лакшари». Ха-ха! Тебе уже такое говорила? Тю! Не показывала она тебе такое, бедняжкой притворялась? (Хохочет и трепет Макара по колену). Ладно, ладно, уважаешь ее?
Макар: Разумеется.
Быков. А любишь? Ба, любишь! У героя должно быть две проблемы. Вторая всегда придуманная — любовь. (официанту) Шампанского неси!
Макар. Чего вы от меня хотите?
Быков. Ну, все-все! Небось с Конторы еще не пил шампанского, а? Нет, ты непременно выпьешь со мною! Я сегодня добр до сентиментальности! Ты сообрази — не будет того, что мне хочется, всё мое вдохновение Пуф! Пропадет и что будет?  Пей. Открою тебе секрет. Сам надираюсь в стельку!! У-у в дым, в дребадан, в ослиную дугу!!!! Потом творю всякое. Езжу по этому вашему Чистилищу и ищу кого бы задрать…
А Варя — милая девочка. Бранила меня! Наверно, думала, пристыдила! Ха-ха! Ей идет румянец! Любишь женщин, а Макар Алексеевич? Внезапный румянец ужасно идет мертвенно-бледным щечкам, а? Опять сердишься? Ну, давай, давай о тебе! Ты ведь мне не безразличен!
Макар. О ней, давайте.
Быков. Защитничек… Ты не подозреваешь, как близко мы коснемся к делу, если поговорим теперь о тебе. Ай-ай-ай губить свой потенциал — в Чистилище, безродным пьяницей, по полгода в хрущебе одним чаем!
Макар. Ну это все же…
Быков. Почетнее, чем души чужие воровать, а? Так ведь это ты ее у меня своровал, а Макар? Я все ваши мыслишки знаю. Сидим с тобой, а разговор уже был сотни раз. «Сон все тот же: иду по полю бескрайнему, русскому, за горизонт уходящему, вижу белого коня впереди… А Макар Алексеич, или как там тебя?
 Ну, да ладно, оставим даже пьянство твое в покое. А вот что меня удивляет: что тебе за охота на вторых ролях? Великий подвиг совершаешь? У тебя невесту молодую отбивают, а ведь ты у меня все одно на побегушках будешь. Будешь, говорю! Какая-то гаденькая игра в великодушные чувства, даже стыдно. Как там Варенька-Душа говорит: «Стыдно. Макар Алексеевич!» Я бы, на твоем месте умер с досады.
Макар. Оскорблять меня привели?
Быков. А тебе бы этого хотелось? Не-ет, я хочу уладить дело. Вот, что если тебе жениться? Прямо здесь. А что? Ну вот скажем, кто-нибудь предложит тебе девушку, молоденькую, хорошенькую, но... уже кое-что испытавшую; недавно преставившеюся. Ну, что бы ты сказал?
Макар. Что вы сошли с ума.
Быков. А ведь ты от меня что-то подобное и ожидал. Ну признайся! Как же надоели все эти ваши деланные невинности! Ну у миленькой маленькой девочки, но ты-то старый бес! Ладно, все равно я кому-то хотел излить душу. 
Макар. Душу?
Быков. Ха-ха-ха! Думаешь, фигура речи? Думаешь, нету у меня души, а она есть! Только изливать ее перед Ратазяевыми, которые брючины мне лижут, не-ее, давай лучше пить. Вот что я тебе скажу, еще один тупейший вечер у этой твоей Варвары, доконает меня окончательно! Нет, она очень мила… тебе, наверное, подробности знать не нужно… (передразнивает) «Макар Алексеевич, вы со мною совсем не хотите..?» Только я все одно вышел оттуда с ужасной злобой… У меня именно есть черта в характере — ненависть ко всем этим пошлым, ничего не стоящим наивностям и пасторалям. Одно из самых пикантных для меня наслаждений всегда было прикинуться сначала самому на этот лад, войти в тон, ободрить какого-нибудь вечно юного Шиллера и потом БАЦ!! снять перед ним маску, когда он менее всего… Куда-то спешишь? Сядь на место! Сентиментальности в тебе нет, бес. Ну, что теб часок для бывшего начальника?
А что это я вдруг с тобой здесь панибратствую, да? Ну во-первых, мне так угодно, во-вторых, мы как теперь говорят, тусуем, как добрые приятели, или черт их знает, как они теперь говорят, вру, даже черт не знает, а в-третьих, я ужасно люблю капризы. Знаешь, я ведь по юности, почти как ты (проводит плаьцем по шее) — Кр-рр — повесился юный Шиллер и сюда. Вот все говорят — слабак, а на такое сила нужна! Тоже был идейный, добренький… Ну, это же твоя идея — дьявол говорит только одно — убей себя!
Помню приехал к себе в деревню с гуманными целями, а там такая скука! Ловить момент, наслаждаться жизнью. Поразвратничал слегка. У одной пастушки был муж, красивый молодой мужичок. Умер в больнице... У меня для такого и больница в селе была — чистота, полы паркетные. Я, впрочем, ее давно уничтожил, а тогда: филантропом был; человеколюбом, ну, а мужичка засек за жену... романтизировал... а теперь мы все гримасничаем — такое время пришло... Вон отец Вари твоей, двенадцать лет стоял за меня горой до тех пор, пока я его не ограбил. Ха-ха-ха! Выпьем. Любишь женщин? Познакомлю тебя после ужина с одной mademoiselle… Что ты не смотришь...  На меня смотри!
Думаешь — это я главный в мире грешник, подлец, чудовище разврата и порока? А вот хрен тебе, видал! Если б человек мог (чего, впрочем, в его натуре никогда быть не может), но, если бы мог правдиво описать себя, не боясь изложить все, что обычно боится сказать, что ни за что не скажет людям, лучшим друзьям и даже себе самому — на свете поднялась бы такая ВОНЬ, все бы задохнулись! Люди и есть бесы, Макар, тебе ли не знать!
Вот ровно для этого все приличия. В них глубокий смысл — не скажу, что нравственный, просто предохранитель. Я сбиваюсь… Резюме: вы все меня обвиняете в пороке, разврате, безнравственности, а я, может быть, только тем и виноват, что откровеннее других; И все! Не таю, что другие скрывают от самих себя. Суть свою не таю. Выходит, каждый смелый может быть мной, а? Как тебе такая карьерная лестница! Я так хочу! Понял? Не говорю, что виноват, и прощения не прошу. Заметь, и тебя не конфужу, не рассказываю про твои тайны… И вообще всегда поступаю благородно... Ха-ха! Сказать, тебе, о чем ты сейчас думаешь? Чего это он передо мной так выделывается? Так или нет?
Макар. Так.
Быков. Во-от! Но мы отошли от темы… а тема у нас — если еще есть на свете что-нибудь хорошенькое, сладенькое — это женщины.
Макар. Зачем она тебе? Чего тебе от нее надо?
Быков. Опа! Все, вот мы на «ты»! Ладно. Не понимаешь? Есть особое сладострастие в этом внезапном срыве маски, в этом цинизме, с которым человек вдруг предстает перед другими без стыда… По этому поводу анекдот: служил у меня в Конторе один бес. Усердный, на хорошем счету, миллионы душ на тот свет отправил. Я уж думал его главою департамента сделать, а он возьми и исчезни! И тут мне докладывают, что он к моей Варваре-Душе лыжи смазывает… Я, грешным делом, подумал, может поэтому и исчез? Только я ведь ее сам сюда отправил, только что …Упс, вот это совпадение!
А как он меня тогда огорошил, этот бес — словечко какое винтажное, «огорошил»! Я и сам удовольствие получаю, внезапно огорошив какого-нибудь Шиллера, высунув ему язык, когда он всего менее ожидает.
Макар. Неужто вы так мелочны, князь?
Быков. О, снова князь, восстановление субординации!
Макар. А ей это все за что?
Быков. Дай-ка я тебе налью. А вот тебе еще один анекдот. Была у меня Душа, святая почти, ходил к ней, ходил, а она ни-ни, бедная бледная сиротка. Только чуть как никто не видит, не было развратнее ее! Ничего не боялась и ничего не стыдилась. И хорошо мне с ней было! Но знаешь, что самое сильное, самое притягательное, пронзительное, потрясающее — таинственность и наглость обмана! Одним недоступна и целомудренна, а внутри дьявольский хохот… В самом пылу, в мокрой постели вдруг как захохочет, аж мне страшно станет! А потом я и сам понимаю это и хохочу…  Каков характер, а?
Макар. Чушь, какая чушь…
Быков. Не, брат, знаешь, что не чушь! Во всем мире — только Я! Всё для меня, весь мир для меня создан! И для тебя, был, а ты его просрал, дурак! Глупость — главный грех, Макар Алексеевич!
Макар. У вас, у чертей.
Быков. А ты что, не черт больше?
Макар. Вы ведь и правда во все это верите.
Быков. Я верую только в то, что на свете можно хорошо пожить. А это самая лучшая вера, без нее даже плохо жить нельзя: пришлось бы каждый раз удавиться, как ты на люстре. Разве это я вас к петле толкаю? «Дьявол только и говорит, что убей себя». Твоя мысль? Хочешь кури, хочешь, сериалы смотри до смерти. Только разве этому я вас учил? «Я, себя освободил от всех пут и обязанностей». Ну! «Я считаю себя обязанным только тогда, когда это мне принесет какую-нибудь пользу». Вот чему учил! Да, что с тобою говорить, у тебя ноги спутаны, и вкус больной! Спасителя из себя строишь? Тоскуешь по идеалу и добродетели? В основании всех человеческих добродетелей глубочайший эгоизм. И чем добродетельнее дело — тем больше эгоизма. Одно правило, всего одно!!! — Люби себя. Жизнь — коммерческая сделка; даром не бросай денег, плати за угождение — вот и все обязанности к ближнему, и вся нравственность… если уж тебе ее непременно нужно. Хотя, лучше и не платить, а суметь заставить делать даром. Нет никаких Идеалов. И тоски по ним нет. Слышишь, Гамлет недоделанный? Сам ведь крылья сдал! Я чтоли тебя заставил? Черным ангелом был, все мог, все что хотел! Низвел себя до человека, да не до всякого, до пьяного старого дурака! Опять я виноват?  А ведь в свете можно так весело, так мило прожить!
Макар. Выходит, будто вы меня уговариваете.
Быков. Не брат, поезд ушел. Рефлексирую по старой памяти… В жизни так много хорошего: власть, вино, огромная ставка в карты! Но главное, главное — женщины... хоть в этом мы с тобой сходимся; Я люблю потаенный, темный разврат, постраннее, пооригинальнее, с грязнотцой... Ха-ха! Посмотри на свое лицо! Вот для чего сидим! Эх, почти князем был, ну да почти не считается! Разве не лучше чуть испачкаться, чем в петлю?
Макар. Лучше в петлю.
Быков. Как скучно жить!  Если хочешь людям добра, пожелай хотя бы умным, такого же вкуса, как у меня, с грязнотцой, иначе умному человеку скоро нечего будет делать на свете и останутся одни дураки. То-то им будет счастье! Да я и дураков вокруг пальца обвожу. Угрызений совести у меня не было ни о чем. Я на всё согласен, было бы мне хорошо, и нас таких легион, и нам действительно хорошо. Весь свет погибнет, одни мы никогда не погибнем. Мы существуем с тех пор, как мир существует. Весь мир может куда-нибудь провалиться, но мы всплывем наверх. Вон — повесился, и опять за молоденькой ухлестываешь… Мы с тобой феноменально живучи; поражало тебя это когда-нибудь?  Сама природа нам покровительствует, хе-хе! Думаешь я смерти не боюсь? Они думают, что черти смерти не бояться. Но ведь черт знает еще как придется умереть! К черту философию! О хорошеньких девушках давай...
Макар (встает). Хватит.
Быков (сажает его). Еще бутылку! И анекдот: любил я однажды, почти искренно. Она даже многим для меня пожертвовала...
Макар. А вы ее обокрали. Варину мать.
Быков. Обокрал … Бешеная была женщина… Стоял перед ней как оплеванный… Во-первых, вовсе не обокрал — сама подарила… Вот ты был Пьяный бес, а я, до того, как стал Конторой руководить, догадываешься какой был бес? Во-от, я деньги люблю. В них все дело! Все что я беру, я беру до конца и без возврата. Вернул бы, сделал бы ее, может быть, даже несчастною. Отнял наслаждение быть несчастной из-за меня и проклинать меня за это всю свою жизнь. Да ей потом было нечего есть, но я уверен, что она была счастлива. Я бы не хотел лишить ее этого счастья и не отослал ей денег. Таким образом и оправдано вполне мое правило, что чем громче и крупней человеческое великодушие, тем больше в нем самого отвратительного эгоизма... А ты меня поддеть хотел!
Макар. Так зачем она тебе?
Быков. А покопайся там у себя глубоко в своей вновь обретенной душонке. Ты и сам все знаешь. И…лучше рыдать в шелках и брильянтах, чем с таким вот как ты… И…к твоему сведению, Макар Алексеевич, полюбить, значит потерять…
И вот еще. Ты бы против меня не шел… Я мстителен и зол, я за свое постою. Всё без сомнения будет, по-моему. Ты не для себя, ты для нее смотри, чтоб она вела себя. Ты ведь со мной работал, знаешь, что я бы мог с ней сделать. Каждую минуту, за каждым движением ее смотрят. Ну, довольно тебе?
Как же, сука, жаль, что не на всю волю вашу я влияю! Какая же это гадость, что дали вам эту пролитую свободу воли! Короче, ты меня знаешь, так что употреби влияние... Ну что, на брудершафт пить не будем?
(Встает пошатываясь. У самого выхода оборачивается).
Ах да, есть еще одна причина. Хотелось поплевать в твои глаза… Никто меня просто так не оставляет, слышишь, бес? (смеется) В общем кругом одна выгода… И уговор! Ты ее убедишь со мной быть, а я тебя оставлю в твоем бесконечном страданьеце, тьфу … Жаль, такие надежды подавал…Ну а иначе, я ей не спущу…

3. Прощание
Макар лежит в кровати. Мужчина в маске с деловым видом проходит мимо.
Макар. Мальчик, мальчик…
Мужчина в Маске. Какой я тебе мальчик?
Макар. Ты ведь не призрак? Сходи! Принеси пол литра, ради бога, помираю!
Мужчина в Маске. Хозяйке денег не платишь, так и я не обязан.
Макар. Аа-а… мы с тобой на ты, дурак?
Мужчина в Маске. От дурака слышал.
Макар. Ты что пьян?
Мужчина в Маске. А ты мне налил? По сто рублей христорадничаешь, тоже мне барин!
Макар со стоном встает, раздвигая бутылки и шаркая ногами идет.
Хозяйка (Женщина в маске). Ты когда деньги отдашь, мразь? У, пьянь! Выметайся уже отсюда! Сколько можно!
Макар, шаркая ногами, идет дальше.
Ратазяев (читает вслух письмо). Маточка моя, ангельчик мой…
Макар. Отдай, мое!
Ратазяев. Тебе одной родненькая…
Макар. Черновик, из кармана выпал. Отдай!
Ратазяев. Токма для твоего спокойствия…как я без тебя буду! (Мужчине в Максе) Видал — это наш Падший Джо — герой ада! Великий, ужасный, бесчувственный Джо!
Мужчина в Маске и Ратазяев пасуют друг другу письмо, а Макар пытается у них отнят.
Макар. Вот же ты гнида предательская, Ратазяев!
Ратазяев. Мы пашем как папы карлы, а ты в чистилище соскочил и тут амуры крутишь, а Ратазяев гнида предательская? (Мужчине в Маске) Помнишь, я еще думал, куда наш Падший Джо подевался? Любовничек! Отцом прикидывается.  Тебе пятисот лет в обед, а ей сколько было, семнадцать?
Макар (хватает его за грудки). Убью тебя гнида!
Мужчина в маске бьёт его в лицо, Макар падает. Ратазяев и Мужчина в Маске бьют его ногами.
Ратазяев. Раньше ты был верхний бес, а теперь ты никто! Грязь у меня под ногами! Давно хотел тебе рожу начистить!
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Девушкин лежит на кровати. Входит Варя.
Варя: я вам новую книжку принесла. Ой… кто это вас так?
Садится к Макару на кровать обнимает его и плачет.
Макар. Ерунда. Прочитал твоего «Станционного смотрителя». Сильная книжка, на все времена книжка, а вот «Шинель» твоя мне не нравится. Там и не человек вовсе, а так, тфу …
Варя. Меня Быков замуж позвал.
Макар молчит.
Варя. Сказал, Анна Федоровна и Сашу мою совратила, а он так, дело житейское, но теперь долгом почитает мою честь возвратить. И что лучше в мехах и в брильянтах, и в слезах, чем так, как сейчас…
Макар молчит.
Варя. А еще сказал, что ему наследник нужен. Я выйду за него! Я должна согласиться. Да и из чего выбирать? Не отговаривайте меня! Ну что вы мочите!
Макар молчит.
Варя. Ах да…А еще денег вам велел перечислить. Пятьсот тысяч, за вашу заботу. Теперь не будете нуждаться. Можете даже отсюда съехать. Вы очень добрый… Ну что вы молчите!
Макар. Быков… поступил… благородно…
Варя уходит, Макар идет к шкапу и дрожащей рукой наливает водки.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается.
Варя. Забежала проститься. На новую квартиру переезжаю. Свадьба через пять дней. Повенчают и сразу уедем. Столько всего надо успеть… платье… Он такой богатый, олигарх! Столько всего на заказывал, рестораны, цветы… Я ничего не успеваю…
Макар. Ну давай я помогу…
Варя. Столько вам сказать хотела. А что вы меня не останавливаете?
Макар молчит.
Макар. Прощай.
Варя. Понятно.
Варя уходит, от двери возвращается, кидается к нему на шею.
Варя. Вы единственный друг мой! Слышите!!! Вы только одни здесь любили меня!
Целует его, уходит.
Макар. Ты ангел небесный…я сам раньше был… а ты теперь и всегда Ангел, оттого и нужна Ему…Плачешь? Не хочешь ехать? Холодно тебе с Чертом рядом, эх, Варя, на что же ты решилась, а я дурак проглядел! С ним не тронет никто, только как там холодно и пусто! Ему там всегда есть занятие, а ты, что ты будешь там?
Я тебя как свет господень любил, как дочку родную любил, любил тебя родная моя! И сам для тебя жил одной! Работал, писал, ходил, гулял, звонил, болтал только оттого, что ты, напротив, поблизости жила! Нельзя тебе ехать! Там холод, а ты болеешь! Пусть женится на купчихе! Не нужны тебе все эти одежды и побрякушки! А тебя я буду держать и не отпущу! Ты душа моя, Варя!
Ратазяев и Мужчина в Маске играют в карты.
Ратазяев. Поздно спохватился… (хлопает себя по лбу) Только вспомнил, мне поручено тебе деловое предложенье передать, от него от самого! Вот какого толка: А давай с тобой Макар, сыграем, на Душу твою!
На середину комнаты выезжает огромный котел.
Ратазяев. На Варю твою выходит — ведь она и есть твоя душа! Выиграешь — спасешь Душу свою. А нет, будем тебя варить сотню лет живьем.
Макар. Я тебе не верю. Я пью уже неделю. Это у меня белая горячка.
Ратазяев. Воля твоя… Фома поверил не потому, что увидел воскресшего Христа, а потому, что еще прежде желал поверить… А может ты и прав? А Макар!  Может мы все у тебя в голове? Так что решил, играешь или нет?

Черная Комната
Варя, Макар, Саша, Быков, Ратазяев и Мужчина в Маске.

1. Intro
Макар. Какой он твой Рай, Варя?
Варя. Мы жили в деревне, в глуши, в рабочем поселке в Тверской области, тихо, неслышно и счастливо… Отец был управляющим на заводе, мама — по хозяйству. Я резвая маленькая; только и делала, что бегала по полям, рощам и саду. Летом убегу на пруд с подружками… солнце печет, забежишь сама не знаешь куда, исцарапаешься об кусты, разорвешь платье, — дома бранят…Детство — самое счастливое время.
Мне было двенадцать, когда мы переехали в Петербург. Уезжали из деревни, день был такой светлый, теплый, яркий; стога сена, скрученные в бублики, стаи птиц; а при въезде в город слякоть, ветер, толпа сердитых лиц! Окна наши выходили на желтый забор. Дома тоска. Чужие люди к нам часто ходили, спорили с отцом, шумели и кричали. Меня отдали в пансион. Все уроки учат, а я думаю про деревню, про няню и про самовар.
Характер у отца совсем испортился. А потом он умер. Коллекторы сразу отняли квартиру. Мне исполнилось четырнадцать. Тут нас посетила Анна Федоровна, в родственники набивалась, повела нас в церковь, заказала панихиду по отцу и предложила к ней переехать. У Анны Федоровны был свой дом на Шестой линии — пять комнат. В трех жила она с Сашей, сиротой, которая у нее воспитывалась. Рядом с нами студент Покровский, он готовил Сашу к ЕГЭ, за это квотировался у Анны Федоровны и его кормили. К Анне Федоровне ходили разные люди. Как зазвенит звонок, мама всегда уводила меня в нашу комнату, а Анна Федоровна почему-то ужасно злилась. Мама смертельно не хотела у нее жить.
Анны Федоровны как увидела, что уйти нам не куда, стала со мной как-то грубо ласкова. А вообще, отца все время бранила, мол, хотел быть лучше других, жену и дочь по миру пустил... Злая была женщина. Мама работала уборщицей с утра до ночи, чтобы при первой возможности съехать. Заболела, все время кашляла. Вдруг стало тихо.
Макар. Где твой ад, Варя..?

2. Чистилище
Чистилище – написано большими буквами, шум толпы.
Варя. Сашка! Что ты здесь делаешь? (обнимает ее). Сашка, Сашка, Сашка!!
Саша (мертвым голосом). Анна Федоровна о тебе спрашивала.
Варя. Господи, и здесь нашла меня! А, ты что с ней до сих пор?
Саша. Говорит, ты здесь живешь с каким-то стариком.
Варя. И вовсе он не старик, а я напротив живу, через дорогу. Сашка, ты чего?
Саша. Просила передать, что он тебе не родственник, а она — да. Стыдно и неприлично жить за его счет. И чтобы ты не забывала, сколько она для вас сделала.
Варя. Да что она с тобой сделала! Была добрая светлая девочка! А теперь будто мертвая!
Саша. Она тебе счастье подала на блюдце, а ты по глупости не сумела удержать, но, что она тебя хочет простить, прошлое забыть.
Варя (трясет Сашу). Сашка, проснись, ты как робот! Где моя радостная, веселая сестренка?
Саша (вырывается). Господин Быков прав совершенно, не на всякой же жениться, которая…
Саша сплевывает Варе под ноги и уходит.
Варя (звонит,плачет). Алло, Макар Алексеевич! Все будто сейчас, опять со мной происходит… уйду, спрячусь, находит меня. Теперь Сашка, бедное дитя, в добычу чудовищам! Что ж это за люди такие..? Я по маме ходила панихиду служить. Почему вы не пошли со мною; я вас так просила? Бедная, бедная мама, если б ты знала, что они со мною сделали! Говорит я неблагодарная. За Быкова ее благодарить? Чего еще от меня хотят? Приходите ко мне! Свет опять отключают, страшно без света…
Макар. Я, Варя, к тебе поближе перееду, чтобы мы почаще виделись…
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается.
Макар (просыпается на кровати с криком). А!
Встает, шаркает ногами, раздвигая бутылки выходит, заходит с другой стороны, с двумя пакетами…
Макар. А я тебе продуктов купил. Вчера выглянул в окно: угол занавески в твоем окне одернут, как договорились, значит думала обо мне.
Варя. Сама, наверное, приоткрылась…
Макар. Да, неловко — на работу пошел — такое сияние в сердце было. Ладно, я тебе апельсинок принес — витамин С, и еще того-сего… Куда ты, Варвара Алексеевна, вчера такая веселая шла?
Варя (кашляет). Почему жизнь такая? Я ведь не много прошу!
Макар. Чего просишь, Варенька?
Варя. А чего и все — любви, дома, заботы, детишек… Что, если заложено так в человеке, что, если невозможно быть счастливым?
Макар. Кажется, я птиц слышал. Ты, Варя — птица, для беззаботного невинного счастья. Я тебе цветок купил в горшке, вдруг цветы любишь.
Варя. Ну сколько можно мне все дарить? Я же знаю, чего вам это стоит! Ах какие цветочки красивые, на окно поставлю, чтобы вам видно! Как разбогатею, диван куплю… Ой, конфеты! Чего не скажу, сразу купите! Нате, вам «Повести Белкина», как обещала... Мы его с мамой читали, теперь даже в руки брать грустно. Мне тоже было весело и хорошо целое утро, и вот опять черные мысли. Здесь так тихо, только в воспоминаниях есть жизнь. А воспоминания изнуряют меня. Назад посмотреть страшно. Все здесь будто один и тот же без конца повторяющийся сон.
Макар. Это и есть сон, но любой даже страшный сон, Варя, лучше, чем без снов. Ну все, на службу пора, кушай на здоровье.
Варя. Ну вот что вы не заходите? Рассказывайте, как вы живете, с кем! Знаю, знаю, что ни с кем, просто хочу все про вас знать. Сегодня нарочно штору подниму. Ложитесь пораньше! Смеркается, мне тоже пора работать. Я на ССМ выучилась, не бог весть что… Деньги все время нужны, лекарства… Приходите ко мне. Я боюсь оставаться одна. Кажется, что со мною в комнате всегда кто-то есть, что-то говорит тихо. Я очень, очень больна, если работа будет, как работать? Кажется, я умру этой осенью.
Макар (в сторону). Бедная девочка, ну как ей скажешь, что она уже умерла?
Варя. Вы что-то сказали?
Макар. За книжку спасибо; сегодня вечером займусь.

3. Недостойные искатели
Ратазяев. Слышал, к твоей Варваре явился недостойный искатель… и оскорбил недостойным предложением.
Макар. От кого?
Ратазяев. От кого-от кого, что ты не знаешь, как здесь все устроено? (хватает Макара). Да погоди ты, узнать же нужно, сядь! Неизвестный пока искатель… на вот (наливает водки).
Макар. Я не пью…
Ратазяев. Выпей, тебе надо!
Макар. Столько лет не пил... (выпивает, встает и говорит зрителям). На третий день он мне сказал, где этого недостойного искателя искать.
Пошатываясь, одевается и выходит. Входит с другой стороны сцены, поднимается по ступенькам. Стучит.
Слуга (мужчина в маске). Как вас представить?
Макар (пьяный). В самом мрачном свете...
Мужчина в маске надевает офицерский пиджак и меняет маску.
Макар (хватает офицера за грудки). Ты к ней на днях заходил?
Мужчина в Маске (снимает руки Макар). Давай поконкретней. Я ко многим захожу — работа такая.
Макар. Из-за меня ее мучите?
Мужчина в Маске. Много о себе думаешь. Ты теперь никто и звать тебя никак.
Макар. Да я тебя!
Мужчина в Маске за шиворот и спускает Макара с лестницы.
Макар (валяется внизу и силится подняться). Я тебя на дуэль вызываю.
Мужчина в Маске. Когда-то я бы даже испугался.
Макар. Сейчас бойся!
Мужчина в Маске. Жалкое зрелище. Впрочем, возможно, это нас всех ждет. (закрывает дверь)
Макар с трудом встает.
Ратазяев (навстречу). У-у как они тебя! Я ж говорил, не ходи! Вот как ты теперь в глаза-то ей будешь смотреть, защитничек! Пойдем-пойдем побыстрее выпьем-забудемся!
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон.
Варя (плачет). Алло, Макар Алексеевич, свет опять нет, приходите ко мне, мне страшно!
Макар (лежит). Я немного нездоров, маточка моя, и всей игривости чувств лишился.
К Варе заходит старичок в генеральских эполетах и Маске.
Мужчина в Маске. Тук-тук-тук. Варвара Алексевна, к вам можно?
Варя. Кто вы, что вам нужно?
Мужчина в Маске. Я, Варвара Алексеевна, и не по делу вовсе, а, скажем так, справится, как вы живете, в чем нужду испытываете.
Варя. Кто вы такой?
Мужчина в Маске. Я, скажем так, дядя, того офицера, что к вам приходил давеча.
Варя. Дядя?
Мужчина в Маске. Дядя, дядя, а еще генерал, как видите, и старик. Ипполит Илларионович, честь имею. Я, Варвара Алексеевна, скажем так, сердит ужасно на поведение племянника моего, молод и глуп. Мальчишка! А я, скажем так, к тому веду, что готов взять вас под свою защиту.
Варя. От племянника вашего?
Мужчина в Маске. И от других, которые, скажем так, к вам ходят.
Варя. У меня мама больная в соседней комнате.
Мужчина в Маске. Помилуйте, Варвара Алексеевна, нету у вас никого в соседней комнате! Знаю — вы сирота. Пользуясь случаем, соболезную, готов помогать, скажем так, по-отечески принять участие.
Варя молчит.
Мужчина в Маске. Вижу, вы не спешите меня благодарить. (Берет ее за руку, она вырывается, он все равно притягивает к себе и бесцеремонно рассматривает Варю). Какие у вас замечательные ямочки на щеках, я чрезвычайно ими доволен! Дайте-ка я вас поцелую.
Варя. Я полицию вызову.
Мужчина в Маске. Я сам полиция. А ты сейчас за хулиганство в участок поедешь.
Варя. Я закричу!
Мужчина в Маске. Кричи! Крики твои, скажем так, будут мне очень приятны!
Варя вырывается.
Мужчина в Маске. Ладно. Уважаю за скромность и благонравие. Я к тебе с деловым предложением. Меня к тебе направила одна знакомая…
Варя. Так вот вы откуда! Мы с ней не общаемся, и с вами я общаться не буду!
Мужчина в Маске. На вот тебе, сходи, купи чего любишь — конфет, цветов, театра… А с ним больше не общайся. В следующий раз привезу тебе те сережки с барахолки. (оглядывается и морщится) А квартиру надобно переменить. Этот клоповник забыть. Знаю одну прекрасную квартирку, тебе она ничего не будет стоить. А главное, остерегайтесь развратной молодежи! Я тебя полюбил очень, за то, что ты такая благоразумная девушка. Дай-ка я напоследок еще разок ручку твою поцелую.
Варя. Пойдите вон!
Мужчина в Маске. Та самая особа говорила, что ты будешь меня гнать, но что ты сговорчивей, чем кажется. (Приобнимет, Варя вырывается). А что ты такая недотрога? Этот же, который ходит к тебе, ему можно? А ведь он не на много меня младше, я давно-оо его знаю.
Варя. Пошел вон!
Мужчина в Маске. Не хами, денег не будет…
Уходит.
Варя (бежит и кричит). Макар Алексеевич! Макар Алексеевич! (Бросается к Макару на шею, плачет). Он говорил… а я ему, я закричу… а он!!
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Макар лежит внизу ступенек… Шатаясь, встает, уходит, навстречу Ратазяев.
Ратазяев. О. А я тебя ищу! Как ты ей в глаза смотреть будешь? Пойдем, пойдем выпьем…
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Девушкин лежит в кровати.
Варя. Алло. Макар Алексеевич? Я предчувствую что-то роковое грядет…
Макар. Я немного нездоров, маточка моя, и всей игривости чувств лишился.
К Варваре входит еще один Мужчина в Маске.
Мужчина в Маске. Варвара Алексеевна, позволите?
Варя. Выйдите отсюда, я больна…
Мужчина в Маске. Ай-ай-ай, могу списать такое недоброжелательное общение лишь на то, что вы действительно нехорошо себя чувствуете. Мне вас Анна Федоровна рекомендовала. Она же предположила, что мое расположение будет вам очень кстати.
Варя. Что ж вы все от меня хотите!?
Макар. Алло, Варя, кто там?
Мужчина в Маске. Неправильно вопрос, Варвара Алексеевна, чем я вам могу быть полезен — вот вопрос — любви, дома, заботы, разве что с детьми не помогу…
Варя. Пошел вон! Слышишь ты!
Макар (С трудом встает). Варя? Я сейчас приду!
Варя. Ушел… Нашла меня. Ходят один за одним, будто готовят меня к нему…. Ради бога, Макар Алексеевич, как можно скорее займите сколько-нибудь денег! Мне здесь никак нельзя оставаться. Хоть сколько-нибудь, достаньте!  Я заработаю, все отдам. Ради бога не оставьте меня!
Гудки.
Макар. Где ж я их дастану…(подходит к комоду, наливает водки). Потом уедет, а я с тоски помру.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Контора. Мужчина в Маске что-то пишет.
Макар (дергает его за рукав). Петр Петрович, тысяч тридцать не займете?
Мужчина в Маске смеется.
Макар. Чего смешного..?
Мужчина в Маске. Какой у вас заклад?
Макар. Нету заклада… Так что дадите?
Мужчина в Маске. Я одного черта знаю, на Выборжской, дает под проценты… (вдогонку) Только там вход рубль, выход два…
Мужчина в Маске встает в будку охранника.
Макар (сам с собой). Двадцать пять ей. Остальное хозяйке, на ботинки и сигарет. Девятый день без сигарет… (человеку в будке). Чей это дом братец?
Мужчина в Маске. Знама чей.
Макар. Грубый ты, как собака (сам с собой) Ну! Господи! прости, мои согрешения и пошли исполнение желаний.
Мужчина в маске быстро переодевается в женщину в маске. На Макара лает собака, он спотыкается об эту бабу.
Женщина в Маске. Куда лезешь? Я из-за тебя молоко пролила.
Макар. Здесь Марков живет?
Женщина в Маске. А что тебе до него?
Женщина в Маске забегает вперед и переодевается в Мужчину в Маске.
Макар. Емельян Иванович рекомендовал.  Тысяч сорок займете? Очень нужно.
Мужчина в маске. Что у вас за заклад? Отдавать как будете?
Макар. Ей богу отдам.
Мужчина в Маске. Ты при мне не божись! Здесь твоего бога нет.
Телефонный звонок.
Мужчина в Маске (берет трубку, подобострастно привстает) Князь! Слушаюсь. Всенепременно! (Подходит к сейфу, вынимает пачку денег). На вот тебе.

3. Быков
Быков. Ну, здравствуй! Насилу нашел. Ждала?
Варя. Вы — причина всех несчастий.
Быков. Причина всех несчастий — когда гроша за душой нету.
Варя. Без вас я бы смогла выйти замуж, работать, детей иметь. А так я больная и скоро умру.
Быков. Инфантильная молодёжь нынче, во всем винит других! Вот что я тебе скажу, так жить, лучше и не жить вовсе.
Варя. Чего вы от меня хотите? Вы все уже сделали.
Быков. Напрасно думаешь, что все. Ладно, рассказывай, как ты, говорят, с каким-то чиновником живешь?
Варя. А вон он идет. (Макар идет мимо в дугу пьяный и что-то бубнит себе под нос). Уходите, не то я его позову!
Быков (усмехается). Этого знаю! У-у, да он на рогах, ха-ха!
Варя. Уходите!
Быков. Ну вот что, ты теперь нездорова от всяких огорчений, мне это видеть неприятно, на вот двадцать пять тысяч на карманные расходы.
Варя. У меня есть. Мне Макар Алексеевич дал…
Быков. Я ему ссудил, вот он и дал, а теперь посмотри на него. Нет ты бери, бери еще, деньги не пахнут, а я зайду на днях и еще дам.
Варя. Да что вам за дело до меня?
Быков. Ладно, до скорого. (поворачивается со входа) Ну что ты такая скукоженная! Все тебе грустно, все скучно! Кто-то всех вас убедил, что круто страдать, а не радоваться!
Быков выходит, заходит пьяный Макар, садится на стул.
Макар. Прочел твоего Белкина — так хорошо, что думаешь, как я жил до этого? Ратазяев говорит — Пушкин велик, для своего времени. А это про меня!  Все чувствую, что в книге! Самсон Вырин память потерял, и спит целый день под овчинным тулупом, горе запивает и плачет… У нас есть такой — фамилия Горшков… И ты мне как дочь!! Никуда не ходи, слышишь?! Я тебя от зла защищу! Есть у тебя теплое пальто? А сапоги? Ну что ты такая грустная, а, Варвара? Чем же тебя развеселить?
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается.
Быков. (смеется). Чаю бы предложила, стул… Ну да ладно.
Берет стул и садится. Варя присаживается на край кровати.
Быков. Плохо выглядишь, будто вчера преставилась…(смеется).  Анна Федоровна, родственница твоя, моя приятельница, между нами, — редкая мразь! Тебя совратила, сестру твою сводную, а я у вас подлецом, хотя мое-то дело житейское… (хохочет). Ну да, раз наделал, долгом почитаю честь тебе возвратить, — так теперь говорят? Ищу, так сказать, руки. И да, повезло тебе — богат, как крез. Знаешь такое слово? Да где тебе! В общем, увезу после свадьбы хошь в твою деревню, хошь на Канары, а хош твою деревню на Канарах отгрохаю. (передразнивает) «Золотое детство мое! Как я любила осень в деревне!» А? Короче, рая не обещаю, но и ада больше не будет… А от тебя мне сущая безделица — наследник нужен.
Варя. С вами детей?
Быков (передразнивает). «А чего все хотят. Любви, дома, заботы, детишек» — ну вот, на тебе замуж, на тебе детишек, теперь-то что не так? Может ты надеешься на лучшую жизнь там? Зря. Твоя как матрешка, здесь в коробке, в хрущобе, в Петербурге. Вон ты какая бледная, скоро умрешь, и все заново — так мир для таких как ты устроен.
Варя. Для каких таких?
Быков. Ладно, хватит о грустном. За квартиру уплачено? На вот карту — безлимитная. Чего молчишь? Плачешь? Не благодари! Знаю, ты добрая, чувствительная девица… Да, и вот еще что, пьяницу своего отблагодари. Я не из тех, кто в долгу остается. Пятьсот тысяч довольно ему будет, за то, что он для тебя сделал?
Варя. То, что он для меня сделал, никакими деньгами оценить нельзя!
Быков. Все можно деньгами оценить. Стихи небось читаешь? Все эти романы ваши (сплевывает) только нравственность портят. Терпеть не могу никаких книг, лучше бы в тиктоке сидела. Поживи с мое, узнаешь людей. Чего он к тебе прилип, чего хотел, не думала..? Ладно, пойду. Поразмысли хорошенько об моем предложении, весьма неприятно будет, если ты такой важный шаг сделаю необдуманно. Только давай без иллюзий — будишь ершиться, женюсь на какой-нибудь здоровой купчихе. Карту-то бери — пятьсот тысяч, ему, и тебе на конфеты. Растолстеешь у меня как лепешка, как сыр в масле будешь кататься! Ладно… Хлопот полон рот, не работа, а целый Ад. Пойду. Вернусь.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон.
Макар (просыпается на кровати с криком). А!
Со стоном встает, раздвигая ногой бутылки идет и берет телефон.
Варя. Как вам «Шинель»? Школьная программа, конечно, но вы сами сказали, что ничего не читали. Раз у меня появились деньги, скрою вам новую жилетку…
Макар. Ты же мне с намеком дала, эту Шинель?
Варя. С чего вы взяли?
Макар. Переписываю, седой, и ботинки у меня старые…
Варя. С ума сошли? Это реализм. 
Макар. Не нравится мне этот твой Реализм. Лучше пусть, как у Ратазяева. Как у меня, мне и здесь хватает…Я тебе витаминов купил в аптеке. Тут еще консервы, и всякое…
Варя. Странный вы! И забота ваша… слишком добрая.
Макар. Неудачливый паук сплёл паутину внутри оконной рамы.
Варя. Со мной сплел?
Макар. Нет, что ты, ты единственная радость …
Варя. А чего вы тогда не зайдете?
Макар. На Быкова твоего нарваться не хочу.
Варя. Странный вы! Нет, я благодарна, очень! Только будто живете только тем, что я, моими радостями, моим горем. А ведь это прямой путь быть несчастнейшим человеком! Сегодня, испугалась, глядя на вас. Я знаю, он дьявол.
Макар. Дьявол, Варя, всегда говорит — убей себя.
Варя. Я выйду за него! Работать не могу, продавать себя — с тоски умру, да и кому я нужна такая? Из чего выбирать? Может будет меня уважать. Не отговаривайте меня!  Я тревожилась все время, а теперь спокойна. Впереди, что бог пошлет! Не отговаривайте меня. Алло! Ну что вы молчите!
Макар. Быков поступил благородно.
Гудки. К Варе заходит Быков.
Быков. Не должна моя жена как кухарка ходить. Как же тупо, что с тряпками столько возни! 
Варя. Как мне вас теперь называть?
Быков. Называй — господин Быков.
Варя. Зачем я вам? Вы же меня не любите. Вы никого не любите.
Быков. Любить людей, Варвара Алексеевна, так, как они есть, невозможно…  делай им добро, скрепя свои чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо). Переноси от них зло, не сердясь на них по возможности, «памятуя, что и ты человек». Разумеется, ты поставлен быть с ними строгим. Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо всего чаще тут-то они и скверны. По себе сужу! Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен — это все равно. Любить своего ближнего и не презирать его — невозможно. И я и человек созданы с физическою невозможностью любить своего ближнего. Тут какая-то ошибка в словах с самого начала, и «любовь к человечеству» надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (другими словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и не будет на самом деле.
Варя. Никогда?
Быков. Согласен, это было бы глуповато, но тут не моя вина; (показывает вверх) а так как при мироздании со мной не справлялись, то я и оставлю за собою право иметь на этот счет свое мнение. Поняла хоть? А (махает рукой), перед кем бисер мечу…
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон, Макар берет трубку.
Варя. На новой квартире холодно. Мне теперь вообще все время холодно. Господин Быков здесь сам не живет. Я вообще не видела, чтобы он где-то жил, или спал, или ел… Заезжает каждое утро и все сердится. Вчера побил своего управляющего, страшно так. Вы мне не поможете, Макар Алексеевич? Нужно сходить в пошив к Мадам Шифон, сказать, чтобы шили скорей… Так совестно, что я все вас мучаю моими делами. Я нездорова. Такая тоска! Все время что-то предчувствую и точно в чаду в каком-то живу… Господин Быков говорит, только нас повенчают, и сразу уедем.
Макар. Я бы пришел в церковь, да приболел. У меня твоя книжка осталась, подари мне ее.
Варя. Завтра едем. Прощаюсь в последний раз, бесценный мой, благодетель, родной мой! Не горюй обо мне! Кончилось наше время! Буду вспоминать тебя часто. Мало хорошего было; только ты был; только один здесь меня любил, улыбки моей счастлив был. Я видела, я знала. Отвыкай теперь от меня… Как же ты один здесь! Оставляю книжку, живи счастливо, помни, твою бедную Варю!
Гудки. Ратазяев и Мужчина в Маске играют в карты.
Макар. Ты ангел небесный. Уж я-то знаю, сам был… а ты теперь и всегда Ангел, оттого и нужна Ему…Плачешь? Не хочешь ехать? Холодно тебе с Чертом рядом, эх, Варя, на что же ты решилась, а я дурак проглядел! С ним не тронет никто, только как там холодно и пусто! Ему там всегда есть занятие, а ты, что ты будешь там? Там холод, а ты болеешь! Нельзя тебе ехать! Пусть женится на купчихе! Не нужны тебе все эти одежды и побрякушки! А тебя я буду держать и не отпущу! Ты душа моя, Варя!
Ратазяев. Поздно спохватился (хлопает себя по лбу). Только вспомнил, мне поручено тебе деловое предложенье передать от Него, такого рода: Давай с тобой Макар, сыграем, на Душу твою!
На середину комнаты выезжает огромный котел.
Ратазяев. На Варю твою выходит — ведь она и есть твоя душа! Выиграешь — спасешь, а нет, будем тебя сотню лет варить живьем.
Макар. Я тебе не верю. Я пью уже неделю. Это у меня белая горячка.
Ратазяев. Воля твоя… Фома поверил не потому, что увидел воскресшего Христа, а потому, что еще прежде желал поверить… А может ты и прав, слушай? А Макар!  Может мы все у тебя в голове? Так что решил, играешь или нет?
Макар. Я тебя как свет господень любил, как дочку родную любил, любил тебя родная моя! И сам для тебя жил одной! Работал, писал, ходил, гулял, звонил, болтал, все только оттого, что ты, напротив, поблизости жила!

Денежная Комната
Варя, Макар, Горшков, Ратазяев, Мужчина в Маске, Женщина в маске.

1. Переезд
Варя и Макар говорят по телефону.
Варя. Свет опять отключили... Ужасно скучно болеть, а ночью бессонница.
Макар. Я тебе цветок купил, и винограду. Может курицу купить, аппетит есть у тебя? Книжку достал, будешь читать? У вас теперь телефоны… (Макар идет по новому дому). Возле кухни живу, удобно, только запах... Раньше жил –— мух слышно было. А тут… и народу-то нет почти, не пойму откуда шум. (Ратазяев и Мужчина в Маске играют в карты). Мичман и Ратазяев в карты все время играют. Мичман – молчун, а Ратязяев болтает без остановки.
Горшков переодевает куклу.
Макар. Чиновник великан, фамилия Горшков, с сыном, чахлый такой мальчонка с синяками под глазами. Задолжал за аренду.
Женщина в Маске (кричит Горшкову). Ты когда деньги отдашь? Завтра чтобы духу твоего здесь не было!
Макар. А хозяйка — сущая ведьма, весь день орет... На той квартире тоже была старуха, только добрая, все время вязала, у ней была внучка Маша, все меня смешила; так и жили втроем пока они меня не нашли…
Варя. Кто они, Макар Алексеевич?
Макар. Не бери в голову.
Варя. Это вы из-за меня переехали? Нет я рада, но вы ведь любите тишину... Не покупали мне всякое, вам бы хватало.
Макар. Хватает, на аренду, и на чай, на сахар.
Варя. Всю жизнь в одиночестве по чужим углам скитаетесь!
Макар. Главное –— твое окно напротив.
Варя. И перестаньте тратить на меня деньги! Ах какой красивый цветочек! И… приходите ко мне сейчас!
Макар. Ну как я к тебе приду! Что люди скажут?
Варя. Ой, да кому какое дело!
Макар. Не продавал я пиджак, да и кто его купит? В конце года премию дадут — заживем! А ты выздоравливай. И вовсе не похудел. А ходить к тебе не могу, вдруг нас с тобой увидят, не нужно этого. Все хорошо, только мрачно, чижики так и мрут. Мичман уж пятого покупает, — чадит, не живут в нашем воздухе. Ну, выздоравливай, а мы потом уж с тобой потом, вне дома, где-нибудь рандеву дадим.
Макар вешает трубку. Мужчина в Маске и Ратазяев играют. Горшков встает и уводит куклу за сцену.
Макар (вслед великану). За что его?
Ратазяев. А за растрату. Страшного суда ждет.
Макар. Нет, ну здесь-то деньги зачем?
Ратазяев. Так он распорядился! А как же без денег? Только по деньгам нас бесов от людишек отличить и можно.
Макар. А ребенок?
Ратазяев. Так это — душа его. Ради себя страдать не страшно.
Макар. Дома у них всегда тихо. Ребенка не слышно — худой знак. Это вас мучать его сюда послали?
Ратазяев. А это теперь не твоего ума дело. Садись к нам, сыграем. Выпьешь?
Макар. Я не пью. (Уходит).
Ратазяев (Мужчине в Маске). Знаешь, кто это? Падший Джо… Легенда!

2. Душа
Варя (по телефону). Утром встала с постели, дурно сделалось, кашель плохой.  И так грустно… С детства так — в школу идти — плачу, из школы — прощаюсь с подружками и тоже плачу.
Ратазяев (выглядывает из-за плеча Макара). Ого, Макар, губа у тебя не дура!
Варя. Я чувствую, что скоро умру. И вам я в тягость, это меня мучает, а вы меня конфетами кормите. Откуда у вас столько денег? Позвали в один дом гувернанткой к кому-то богатею, а мне жутко, вдруг чего удумает… хотя может просто детей нянчить заставят, детей я люблю.
Ратазяев. Только душная она…
Макар. Заткнись!
Варя. С кем вы разговариваете?
Макар.  Да так... Не ходи. В одной рубашке буду ходить, лишь бы ты не нуждалась.
Ратазяев. Тебе за квартиру платить не чем, а туда же…
Варя. Тяжело жить чужой милостью, но я постараюсь. Одна мысль, что живу в тягость нам обоим — мученье. Говорите, что ради меня на все пойдете? Это вы теперь так говорите… Отчего я вам так необходима?
Ратазяев. Диагностирую депрессивно-компульсивное расстройство.
Макар. Заткнись, бес!
Варя. Вы не один?
Макар. Один, один, сам с собою.
Варя. Я привязалась к вам всей душой, а вы не держитесь за меня...
Макар. Глупости! Варя, все тебе грустно, все ты болеешь! Тебя любят, чего еще нужно? Чего не достает, только скажи! А в дом этот не ходи. Человек зол, случись что, что я буду делать?
Вешает трубку. Макар с Ратазяевым сидят и пьют.
Ратазяев. Все умереть боится? И чего ты ей не скажешь, что мы уже на том свете?
Выпивают. Макар рассматривает дыру в носке ботинка.
Макар. Вот как я в таких ботинках завтра на службу пойду! Не думал, что такая пустая мысль человека может губить! Из дома съехал, долгов набрал, вот-вот уволят — деньги-деньги-деньги —   будто проверяет кто-то — сдюжу или нет. Душа и так с кулак, а ее жмет все время.
Ратазяев. И как?
Макар. Что?
Ратазяев. Как тебе с душой?
Макар. Не было, горя не знал, а теперь этот голос внутри, все долбит — виноват, виноват!
Ратазяев. И чего тебе с нами не сиделось?
Макар. По-людски хотел пожить.
Ратазяев. Мир-то един — одни демоны мучат других, и все люди — вместо молитвы соцсети и шопинг.
Макар. Вон смотри. В каждом окне, в каждом дымном углу, в каждой сырой конуре душа. Одни пробуждаются, другие спать ложатся. Мне всю ночь ботинки снились, ладно бы был сапожник… Богатею тоже, допустим, ботинки сняться, только гуччи. Проснётся, взгрустнет, и некому сказать: чего грустишь? Дети здоровы, жена не просит, чего ты дать не можешь, ботинки у тебя новые, хватит о себе одном думать и для себя одного жить!
Ратазяев. Не узнаю тебя совсем. Веселый же был бес! Пьяный бес. Людишкам радость приносил, прямо Дед-Мороз! А теперь? Выветрился весь, как коньяк.

3. Стыд
Макар (Зрителям). Бедные люди капризны, так от природы устроено. Бедному, что о нем говорят, что думают — все больно.
Варя. У меня куча работы и мне весело! Не занимайте денег, слышите, приходите ко мне обедать!
Макар. Не приду. И не стыди меня.
Выходит Горшков, одной рукой крутит шарманку, другой ведет за руку куклу мальчика.
Макар. Вон шарманщик, которого я в Гороховой встретил, никому не кланяется, ни у кого хлеба не просит, целый день крутит ручку, радует людей. С ним малютка лет десяти: Дяденька, подай Христа ради! Болезнь, нечистый гад, уже заползла ему в грудь, а вот уже и смерть стоит над ним!
Ратазяев. А кто его просил сына с собой брать?
Макар. Бедные люди оттого бедные — у них воли нету.
Ратазяев. Тю… какие же вы бедные, если у вас душа есть? А вы что? По сорок лет, по восемь часов в день одну и ту же болванку на станке точите! Человек-стамеска, человек-лобзик. Вот за что мы вас ненавидим!
Макар (подает кукле руку). Ну, здорова!
Великан держит малыша за руку и молчит.
Макар. Что ты ел сегодня? Пойдем, я вас покормлю. Садись, на стул не садись, экий ты огромный, Горшков! (Мальчику). На, грызи булку. А ты, Горшков, давай выпьем.
Выпивают втроем, Макар, Горшков и Ратазяев.
Макар (показывает прохудившийся ботинок). Видал, на работу в чем хожу! Сам виноват, опустился. Оттого еще больней, и еще опускаешься… Раньше других стыдил, а теперь самому стыдно. Ратазяев, гад еще, пожалуй, в книжке своей меня опишет… Все вздор, слышишь! Всеь Реализм этот ваш вздор! И Шекспир! Пошел нахер ваш Шекспир!
Ратазяев. Ну разошелся!
Макар. Повезло тебе, Горошков. Дети нам даны во искупление. Через них всегда видишь есть в тебе Черт али нету…
Ратазяев. Ну и что ты им сказал, на суде?
Горшков. Ска-ска-жите по-пожалуйста, че-чем душа от тела отличается?
Макар. Нравишься ты мне, Горшков, откуда ты только такой взялся?
Горшков. Спа-спа-сибо, мы по-пойдем. (Уходят).
Ратазяев. Чувствителен оказался великан…
Макар. До тебя, Варя, будто и не было меня на свете! В Аду Людей спаивал, сам себя ненавидел! Ты — Душа моя! С тобой, Варя, я Человек, пьяненький, мелкий, но Человек!
Ратазяев (наливает). Вот! Давай выпьем!  За Варю твою!
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон, потом звонок в дверь.
Варя (Стучит). Макар Алексеевич, слышите!
Макар стонет на кровати.
Варя. Ну и смрад! Шторы открою.
Распахивает шторы.
Макар. Не-не-не… Не открывай!
Варя. Так и знала, надо было выходить на работу! Вы уверяли, что тратите на меня только ваши накопления, а вы? Когда узнали, что я больна, даже пальто свое продали, ну какой вы друг, если мне врете?
Макар. Друг…
Варя. Конфеты, цветы, театр, книги — одно горе и сожаление. Представить не могла, что вам из-за меня нечего есть!
Макар. Да ладно…
Варя. Пьянствуете! Федора мне рассказала, что нашла вас на улице, Что говорить не могли, что вас в полицию забрали. А я обзвонилась! Четыре дня пропадали! А что у вас на работе скажут?
Макар. Ойяяя…ааа…
Варя. А соседи, стыд какой! А драка? Да что опять случилось?
Макар. Ниче… не…слчлс…
Варя. Вы боитесь мне сказать! Я виновата, несчастье вам принесла. Бедность — заразная болезнь. Бедным нужно сторониться друг друга. Скажите мне все откровенно теперь!
Макар. Ох, господи…
Сбрасывает ноги с кровати, раздвигает бутылки. Подходит к буфету, наливает себе стакан водки.
Макар. Хозяйка как циркулярная пила, ты хоть не кричи. Теперь все… в норму приходит. Ты мне десять тысяч дала, я ей в счет долга сунул, продлил агонию. На работе никто ничего не заметит. Долги меня убивают, но еще больше твои деньги — как десятку ту твою увидел, так за стаканом и потянулся. Все иди, нечего на меня смотреть.
Варя. Я вам здесь еще две тысячи положу — эти очень мне дороги. Найдите в себе силы. Купите себе сигарет и всего что захочется, только не пейте! И приходите ради бога ко мне обедать, я хоть покормлю вас!
Макар (блюет в ведро). Главное, не теряй ко мне уважение, и будь уверенна в моей любви к тебе!
Варя уходит.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон.
Макар (просыпается на кровати с криком): А!
Сбрасывает ноги с кровати, раздвигает бутылки. Идет к шкапу, наливает стакан водки. Звонок в дверь.
Макар. Да кто это. Господи… Горшков. Дал бы стул, да ты его раздавишь. Чаю будешь?
Горшков. Я по-постою.
Макар. Садись говорю на скамью, сахару сыпь.
Горшков. Изви-ивзини..
Макар. За что ты извиняешься, ты что дурак?
Горшков. Хо-рошо. Ма-ма-маленький кусок…
Макар. И сыну возьми.
Высыпает Горшкову в карман всю сахарницу. Горшков долго мешает сахар. Звук ложечки.
Горшков. Зна-знаю, м-много не можешь…
Макар. Я бы рад… А как ты за аренду платишь?
Горшков. За-за полгода внес, ко-когда бы-были еще…
Макар. Я ведь так и не спросил, что с судом твоим?
Горшков. Мне де-де-нег должен… один человек…
Макар. Быков?
Горшков. Да… Мне де-деньги не важно глав-главное честь, но с-с-сын у меня, голодный… (встает уходить)
Макар. Стой, на вот две тысячи…
Уходит.
Макар. Зато теперь выпить не на что.
Телефон все звонит. Макар наконец берет трубку.
Варя. Вы так ко мне и не зашли! Обожгла сегодня себе руку утюгом — работать теперь никак. А вы опять за свое! Бога не боитесь! Больше не буду вам помогать! Все на меня пальцем показывают — связалась с пьяницей. Помрете ведь! Хозяйка вас вчера выпускать не хотела, в коридоре ночевали! Лучше приходите ко мне, будем читать, вспоминать всякое. Хоть ради меня, мне ведь жить кроме вас не для кого. Вам может стыдно приходить? Это ложный стыд. Приходите, слышите!
Макар. А чего мне стыдно? Ну ботинки дырявые. И вовсе я не старик, как тебе кажется! Вздорная ты баба!
Бросает трубку. Перезванивает.
Макар. Алло, Варя! Прости, слышишь? Оттолкнуть хотел, будто и не я это. Хватит слать мне деньги — сироту граблю, оттого и пью. Завязал. Обещаю! Обещаю.

4.  Смерть сына Горшкова
Контора. Макар сидит и пишет.
Мужчина в маске. На вот, срочно нужно переписать.
Макар (через время возвращает). Вот.
Мужчина в маске. Это что?
Макар. Что?
Мужчина в маске. Перечитай.
Макар. Убей не вижу!
Мужчина в маске. Смысла никакого..! Ты почему в таком виде на работу ходишь?
Макар. Денег нет.
Мужчина в маске. На вот тебе, ступай, больше ошибок не делай…
Макар приходит домой, держа деньги в руке, садится на кровать и смотрит на них.
Идет к шкапу, наливает стакан водки.
Макар. Алло. Варя! Всем долги раздал. Как тебе такое? С хозяйкой помирился. Ратазяев читал мне новое сочинение. Заживем! Займёмся литературой. Погода прекрасная. Я, кажется, птиц слышал. И ботинки новые, уже прошелся по Гороховой… Шерстяные носки тебе купил.
Варя. Зачем вы мен все перечислили? Ради бога, не тратьте попусту! Оставлю двадцать, остальное возвращаю. Целый день не вставала с постели. Обещали зайти, приходите пожалуйста! Господин Быков про меня узнавал! Я теперь что-то роковое предчувствую.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Макар с пакетом стучит к Горшкову.
Макар. На вот.
Горшков. Это же це-л-л-лая ку-курица! Бу-бульона можно… Рис… Еды ребенку на не-неделю… Спа-спа-си... (Макар ссолча уходит).
Макар. Сразу ушел, не могу такое слушать.
Ратазяев. Выпьешь?
Макар. Я не пью.
Ратазяев. А что делать будешь?
Макар. Гулять пойду.
(Монолог). Голова целый день болит. Бродил по Фонтанке. В шестом часу уж смеркается! Вечер такой темный, сырой. Дождя нет, зато туман. По небу тучи. (Шум толпы) Народу бездна, как нарочно с такими унылыми лицами… Поворотил в Гороховую. В машинах разодетые дамы, кругом лавки; все блестит, цветы под стеклами, тряпки. Есть же люди, все это покупают и своим женам дарят! Отчего ты, Варенька, такая несчастная? Отчего у тебя такая судьба злая? Чем ты хуже? Ездила бы в ролс-ройсе, а я взгляд твой с тротуара ловил, от одной мысли, что тебе весело, весел был! Что за люди, которым сироту оскорбить нипочем? Только числятся людьми. Злые люди тебя погубили.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Посреди комнатки на столе маленький гробик, за столом, положив голову на руки, сидит Горшков.
Ратазяев. У Горшкова сын умер.
Горшков берет гробик под мышку и уходит. 
Макар. Отняли значит, душу.
Макар трясущейся рукой наливает себе водки.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон.
Макар (просыпается на кровати с криком): А!
Сбрасывает ноги с кровати, раздвигает бутылки. Идет к шкапу, наливает стакан водки.
Варя. Алло, Макар Алексеевич, они меня нашли!
Макар. Кто нашел, Варя?
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается.
Голос Быкова. Любить людей, Макар Алексеевич, так, как они есть, невозможно…  делай им добро, скрепя свои чувства, зажимая нос и закрывая глаза (последнее необходимо). Переноси от них зло, не сердясь на них по возможности, «памятуя, что и ты человек». Разумеется, ты поставлен быть с ними строгим. Люди по природе своей низки и любят любить из страху; не поддавайся на такую любовь и не переставай презирать. Умей презирать даже и тогда, когда они хороши, ибо всего чаще тут-то они и скверны. По себе сужу! Кто лишь чуть-чуть не глуп, тот не может жить и не презирать себя, честен он или бесчестен — это все равно. Любить своего ближнего и не презирать его — невозможно. И я и человек созданы с физическою невозможностью любить своего ближнего. Тут какая-то ошибка в словах с самого начала, и «любовь к человечеству» надо понимать лишь к тому человечеству, которое ты же сам и создал в душе своей (другими словами, себя самого создал и к себе самому любовь) и которого, поэтому, никогда и не будет на самом деле.
Макар. Никогда?
Голос Быкова. Согласен, это было бы глуповато, но тут не моя вина; (показывает вверх) а так как при мироздании со мной не справлялись, то я и оставлю за собою право иметь на этот счет свое мнение.

5. Белая горячка
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Ратазяев с Мужчина в Маске играют в карты. Макар стоит в сторонке.
Ратазяев. А Горшкова оправдали-таки. Купца-черта, осудили в его пользу. Теперь дела поправит. (Выходит Горшков). Окончательная резолюция, а Горшков?
Хозяйка (Дама в маске). Отпразднуем, я сама приготовлю!
Ратазяев. Выпей, Горшков, тебе нужно. Ну! Наверх, а не вниз, с сыном встретишься, а Горшков!
Горшков. Да я так, я нет… я, это только так…С-с-спасибо…
Растеряно жмет всем руки.
Ратазяев. Ну Горшков, давай!
Горшков. Не-не-не… я так, я пойду по-полежу немножко… Че-честь моя…
Ратазяев (приобнимает Горшкова). Да хрен с ней с честью, деньги —вот за что бога благодари!
Горшков (снимает руку Ратазяева с плеча). Макар Алексеевич, я пойду прилягу.
Уходит.
Ратазяев. Видал гордеца! Дивлюсь я на людишек. Вся жизнь в ожидании жизни, передвигаются в пространстве между допинигами… под конец, просыпаются только для того, чтобы канючить: ай-ай-ай не хочу умирать! А кто ж тебе виноват, ты ведь и не жил вовсе!
Хозяйка. Стол накрыт.
Ратазяев. Кто-нибудь, позовите Горшкова.
Хозяйка идет, возвращается.
Хозяйка. Умер.
Макар. Как умер?
Хозяйка. Да кто ж его знает, громом убило… Зову, а он лежит. Одеяло сдернула — а он уже холоденек.
Ратазяев. Экий бедолага!
Хозяйка. И куда его теперь?
Ратазяев. Да кто же его знает… суд постановил вверх, а если сам себя порешил, тогда вниз. А вот так (кидает на стол карты)!
Макар. Постой. Горшков умер. Чего вы не уходите? Разве вы не для него здесь, бесы?
Ратазяев. А сам как думаешь?
Макар. А для кого?
Ратазяев. Эх, Джо, не пойму тебя совсем. Ах Варенька, ах Душа моя! Ты что не слышал это ее — «я люблю лакшери»? Да она и рада, что Быков ее к себе возьмет! Ах да! (хлопает себя по лбу) Только вспомнил, у меня для тебя предложенице деловое.
Макар. От кого?
Ратазяев. От него от самого. А предложенице вот какого толка: а давай с тобой Макар, сыграем, на Душу твою!
На середину комнаты выезжает огромный котел.
Ратазяев. На Варю твою выходит — ведь она и есть твоя душа! Выиграешь — спасешь Душу свою. А нет, будем тебя сотню лет варить живьем.
Макар. Я тебе не верю. Я пью уже неделю. Это у меня белая горячка.
Ратазяев. Воля твоя… Фома поверил не потому, что увидел воскресшего Христа, а потому, что еще прежде желал поверить… Слушай, а может ты и прав! А Макар! Может мы все у тебя в голове!  Так что решил, играешь или нет?
Макар садится за стол к Ратазяеву и Мужчине в Маске.
Ратазяев (потирая руки). Другое дело! (профессионально мешает колоду, дает Макару) На, сними. На земле я становлюсь суеверен.
Играют.
Ратазяев. Ей-богу, не могу представить, каким образом я мог быть когда-нибудь ангелом. Если и был, то так давно, что не грешно и забыть. Хотя… Я людей люблю искренно… Мичман, любим мы людей? Бесы— лучшие миссионеры. Разболтался, привычка, ты же все сам знаешь… Опа! (кидает карты) Как заказывали! Ну, собственно, и все, проиграл!
Макар встает и подходит к котлу. Ратазяев идет за ним.
Ратазяев. Дурак, никому твой Горшков, и Варя твоя даром! К тебе нас послали. Бесов к бесу. (смеется) А Мичман! Бесов к бесу! А все вокруг, твой персональный уютный ад, который ты сам себе по свой воле создал!
Макар (снимает пиджак, поднимается по ступенькам в котел, крестится). Господи, прости мя грешного!
Ратазяев. Бог грешных не слышит — чего молиться? Ладно, с легким паром!
Ратазяев и Мужчина в Маске опять садятся играть.
Ратазяев. Вот скажи, все же, на что ты наделся? Они-то бараны в неведении, но ты-то знал, что тебя ждет! Чего обратно полез? Из-за пустышки, душонки слабой, мелкой, меркантильной?
Макар. Иначе, какой смысл во всем.
Ратазяев. А нет его!
Макар. У тебя нет.
Ратазяев. Так и у тебя нет! А что ты думал — заживете с ней душа в душу? Душа в душу с душой, а Мичман, я сегодня в ударе! (передразнивает): «А чего все хотят, Макар Алексеевич, любви, дома, детишек, заботы… Я многого прошу?» Может, детишек думал с ней наделать? Нет, я тебя очень даже хорошенько понимаю! У меня у самого мечта — воплотиться, но чтоб уж окончательно, безвозвратно, в какую-нибудь толстую семипудовую блогершу и всему поверить, во что она верит. Или может ты думал, что, если здесь Низ, значит, где-то (шёпотом громко) есть Верх? А Макар?
Макар. Всенепременно есть.
Ратазяев. Ладно! А скажи мне тогда, каков он этот твой Верх?
Макар. Верх — место вопросов, там все снова дети. А в твоем Низу все только недоумевают, как они сюда попали.
Ратазяев. Красиво говоришь. Только ты за тысячи лет, что мы с тобой живем на этом свете, видел, чтобы кто-нибудь оттудова возвращался? Эмпирически проверено — нету там никого! Не веришь в эмпирию, Логику давай! Не хочешь быть от обезьяны? Здорово! Только теория Дарвина — это победа, обезьяна дошла до человека, эволюционировала — это, брат, неоспоримый прогресс. А Адам и Ева, родились чистыми, жили в раю, и что с нами стало? Деградация. Ты, наверное, думаешь я хочу здесь вечно сидеть? Хрена там! Я, например, прямо и просто требую себе уничтожения. Только господин Быков, так и говорит — ты, брат Ратазяев, нужен! И всем нужен! Ну как без запоев, без всех этих «ах я больна» «ах мне грустно»? Со скуки бы удавились…
Мужчина в маске (первые слова). Почему он не орет?
Ратазяев. Поди посмотри.
Мужчина в маске проверяет и обжигается.
Музыка и свет. Макара на двух канатах вытягивают из котла наверх. Мужчина в маске и Ратазяев пытаются держать его за ноги.
Свет (со звуком рубильника) выключается и включается. Звонит телефон.
Макар (просыпается на кровати с криком): А!
Сбрасывает ноги с кровати, раздвигает бутылки. Идет к шкапу, наливает стакан водки.