Патруль миротворца

Когда меня перевели из регионального штаба ООН в Уиже в тим-сайт при штабе миссии в Луанде, я был скорее расстроен, чем обрадован. За те почти полгода, что я провел в Уиже, у меня не осталось практически никаких отрицательных воспоминаний. Приемлемый коллектив во главе с вменяемым подполковником из Франции, сносные бытовые условия (комната на одного в двухэтажном здании бывшей местной партшколы, превращенной в общагу миротворцев),  питание (я встал на довольствие к группе наших вертолетчиков, которые базировались в Уиже), разнообразная работа, которая заключалась в вылетах в самые непредсказуемые места с задачей «верификации», то есть чтобы убедиться, что там не идут бои. От этих вылетов все разномастные офицеры ООН уклонялись, как черт от ладана, ибо никто не знал, где придется садиться и удастся ли оттуда взлететь. У меня такой проблемы не было - с отличными опытными экипажами, прошедшими Афган и Чечню, я был готов лететь в любой момент и куда угодно.  И летал, причем сегодня – на одной вертушке, завтра - на другой. Как потом сказал мне в шутку один наш летчик - а где твоя летная книжка? Ты в России столько за год не налетал бы!

Прибыв к новому месту, разницу я ощутил мгновенно. Начальство, вестимо, всячески оберегало свой статус, а потому глава миссии и особы, приближенные к нему, а также ключевые службы располагались в месте под романтическим названием «Вилла Эшпа», в комфортабельных виллах, с бассейнами и теннисными кортами. Те, кто работал работу, были размещены в локации «Вилла Мадиба» примерно в трех км от штаба в морских контейнерах, обшитых изнутри пластиком и с туалетом - пластиковой трубой, выводящей в никуда.

Из плюсов столичной службы – возможность выехать на океан, хотя бы раз в неделю. А океан, скажу я вам, это совсем даже не море – одни приливы с отливами чего стоят! Получаешь очень сильные впечатления, сидя на песке на пляже длиной в 1300 км и глядя на мачты пиратских кораблей, выброшенных свежим штормом. Особенный колорит добавляло понимание, что перед тобой – водная гладь на несколько тысяч миль, а потом – Бразилия! Даже Средиземное кажется уже не морем, а просто лужей, загрязненной отходами жизнедеятельности миллионов животных и им подобных существ. 

В отличие от регионального Уиже, деятельность штаба миссии ООН в Анголе заключалась в том,  чтобы доклады в Нью-Йорк соответствовали тамошним ожиданиям. А именно – никто ничего не нарушает и все соблюдают достигнутые договоренности. Как ранее достигнутые, так и будущие. В столичной зоне не было никаких вертолетов, никаких «верификаций». Работа придворного тима заключалась в ежедневных патрулях на автомашинах по ближнему и дальнему маршрутам.

Командиром тим-сайта оказался представитель ВС Украины по имени Виталий. Настоящий служака, майор еще советской школы, для которого смысл жизни заключался в выполнении поставленной задачи, а приказ  начальника являл высшую степень понимания действий. Нет, он не был тупым солдафоном, и служить с ним было довольно комфортно – на него можно было положиться: не бросит и не убежит, хотя и был он западенцем.

В тиме было 10 человек – представителей 10 государств, и Виталик справедливо  составлял графики  – кому в патруль, кому дежурить на связи и тд. Командир и сам ездил в патрули, сидел на связи и выполнял все прочие обязанности, как и все. И это при том, что за должность ему никакой доплаты не полагалось – все получали одинаково. Был, однако, один щекотливый момент – из 10 семеро были представителями мусульманских стран, но об этом чуть позже.

Быстро введя меня в курс, Виталий предложил – а давай сгоняем в аэропорт, заодно и увидишь один из маршрутов. Аэропорт Луанды был одним из объектов, которые мы были обязаны посещать почти ежедневно, наряду с морским грузовым портом. Цель – недопущение поставок оружия и иных запрещенных грузов. Для этого нам были выписаны пропуска, действительные с 6 утра до 22 часов, видимо, именно в это время запрещенку и не перевозили. Полеты транспортной авиации начинались еще до рассвета – перегруженные Ан-26, Ан-12 и Ил-76 натужно взлетали до наступления жары, и когда наш патруль появлялся в аэропорту, все транспортники уже разлетелись и оставалось лишь взять в диспетчерской лист с номерами бортов. Даже если днем ранее мы наблюдали на поле несколько готовых к погрузке танков, а на следующий день их там уже не было, в диспетчерской молча поводили плечами и разводили руками.   

В аэропорту было несколько терминалов – внутренних и международных рейсов, грузовой, а также терминал ООН и военный, причем последние два имели общий КПП, что было довольно удобно. Конечно, я немедленно согласился и через несколько минут наш белый Ниссан с большими буквами UN на передних дверях, капоте и даже на крыше рванул с места.

Прохождение КПП заняло не более минуты – там дежурили бойцы, уже привыкшие к машинам ООН. Не спеша прокатившись вдоль перронов, мы уже собирались возвращаться, когда наше внимание привлек бизнес-джет белого цвета без опознавательных знаков, который отогнали в дальний конец военного терминала. Около него стояли три или четыре черных затонированных джипа, а также два зеленых военных пикапа. Мы благоразумно решили не приближаться, но остановились, дабы понаблюдать издалека. Военный терминал освещался гораздо скромнее, чем остальные – там работали только два фонаря на мачтах.

Незамеченными мы не остались – вскоре военные пикапы стремительно подкатили к нам с двух сторон и мы оказались не просто в окружении, но в довольно затруднительном положении. Опустив стекла, мы показали свои карточки ООН – с аккредитацией и напечатанными на обратной стороне просьбами оказывать нам всемерное содействие. Кроме того, мы были в форме и рассчитывали на обходительное отношение. Расчеты не оправдались – карточки были резко сорваны и изъяты, равно как изъяты носимые радиостанции Моторола, один из ангольцев ловко вырвал из-под приборной панели провода станции Codan, полностью лишив нас связи.

Оружия у нас не было – ведь мы миротворцы, а значит бросили дом, у кого была – семью и все прочите дела и устремились за тысячи километров, чтобы содействовать построению светлого будущего братского народа на юге Африки. Вместо признательности и благодарности каждому из нас в лоб уперся ствол пулемета, причем я даже почувствовал свежий кисловатый запах пороха  - из этого оружия явно недавно стреляли. В ответ на наши попытки объяснить свой статус было сказано:
 – у вас есть ровно пять минут, чтобы покинуть территорию авиабазы. Ваши документы вам больше не понадобятся!   
 
Спорить не хотелось, да и выбора особого не было. КПП мы миновали без проблем, никто даже не приостановил нашу машину. До штаба миссии было всего ничего – полчаса езды  максимум, а ночью – и того меньше. Ситуацию усугубляло отсутствие документов и связи, и настроение у нас было не очень. Почти всю дорогу мы с Виталием молчали, размышляя о последствиях. Они, как оказалось, могли быть и хуже – это я понял, когда в последний момент ухитрился уйти от лобового столкновения с армейским Кразом, который внезапно появился на нашей полосе движения, причем мчался он даже без габаритных огней. Обдав нас выхлопом, его водитель лишь прибавил скорость и исчез так же внезапно, как и возник. Это было похоже на попытку ликвидации, что мы и отобразили в письменном рапорте по прибытии в штаб миссии ООН.

В ту ночь я спал плохо – это был первый мой выезд на патрулирование в международной миротворческой миссии ООН в столице дружественной тогда страны, но я усвоил – расчеты мои на дипломатический статус, привилегии, добросовестное выполнение служебных обязанностей и тд не оправдались. Мало того, что мы оказались без документов и простое посещение магазина на Эшпе, чтобы купить простейшую вещь первой необходимости, превратилось в суровое испытание – без ID туда было ни зайти, ни купить. Следующие несколько дней мы с Виталием были заняты написанием объяснительных, с нами вели расспросы – как с обоими, так и порознь – вообщем, давали понять, что казнь неминуема. К этому добавились официальные письма принимающей стороны в адрес руководства миссии ООН с требованием передать нас в руки местного правосудия. От несения службы нас, понятное дело, отстранили, но появившееся свободное время не вдохновляло. Конечно, никому не хотелось быть депортированным с соответствующим письмом в департамент миротворческих операций ООН в Нью-Йорк и копией – в МО родной страны. То, что в Нью-Йорке письмо выбросят в корзину, было понятно, но в родной стране неизбежны административные выводы, и никто не будет разбираться. 

Лишь некоторое время спустя знакомый майор из разведуправления ГШ ВС Анголы, дважды учившийся на курсах в Союзе, бегло говорил на русском и сохранил самые теплые воспоминания, которого я невзначай попросил пояснить ту ситуацию, сказал просто – вам повезло! Оказалось, мы невольно стали свидетелями доставки нелегальных алмазов, а это огромные деньги, в сравнении с которыми все прочее теряет смысл, включая договоры, соглашения и жизни. Мои попытки возразить ссылками на особый статус, ООН и проч. вызвали у него лишь улыбку.

Примерно через неделю нам вернули документы и вновь привлекли к выполнению благородной миссии – проблему наверху как-то урегулировали. Помимо аэропорта, был маршрут в морской торговый порт с той же задачей – предотвратить и не допустить контрабанды оружия и проч. Мы медленно объезжали огромное скопление закрытых контейнеров, размещенных нескончаемыми рядами в несколько уровней – это был город в городе. Какой в этом патруле был практический смысл, так и осталось для нас непознанным, но время шло быстрее. Однажды мы заехали на причал, где не могли не обратить внимание на рыболовную посудину. Вся в ржавых потеках, явно уставшая, она напоминала корабль-призрак, однако на палубе были заметны колоритные фигуры – голые по пояс, очень загорелые, с платками на головах, им явно не хватало каких-нибудь ятаганов или пищалей, а на мачте – Веселого Роджера.

Мы остановились и вышли из машины, осматриваясь в поисках съемочной группы, однако никаких признаков присутствия киношников не было. На борту значилось романтическое название – что-то типа «Принцесса Кентерберийская» на английском, а под сравнительно свежей надписью значилась иная – «Комсомолка Приамурья». Кириллицей. Мы переглянулись, идти в корму смотреть порт приписки не хотелось – там вполне мог значиться Улан-Батор.

Тем временем наше появление не осталось без внимания корсаров – на палубе оживились.
- Микола, ты дывись, яки попугайчики! – донеслось сверху.
Виталий мгновенно принял стойку и выдал длинную проникновенную фразу на мове с использованием идиом, после чего к леерам кинулись все наличные мореманы с криками:
- Наши!!!
Отреагировал даже капитан, который был в своей каюте и начало действа пропустил, но ему, видимо, доложили – атас! В отличие от своей разнузданной команды, капитан появился в ослепительно белой рубашке с короткими рукавами, с лычками на погонах и улыбкой на круглом лице. Он дал команду спустить трап и жестом пригласил нас подняться на борт.

В каюте капитана было уютно – ее убранство разительно отличалось от внешнего вида плавсредства. Капитаном оказался датчанин с труднопроизносимым именем и прекрасным английским. Он тут-же стал рассказывать, что судно вело лов и зашло для устранения поломок в машине и тд, сопроводив речь отточенными движениями по извлечению из сейфа бутылки виски. Естественно, пить мы отказались, сославшись на «при исполнении». Подробности путины нас интересовали еще в меньшей степени и капитан перешел на обсуждение погоды, тем более что у нас не было никаких полномочий – мы не были ни таможней, ни рыбинспекцией, ни полицией. Капитан уяснил это очень быстро и красноречиво стал поглядывать на часы.  Нам тоже стало скучно и мы поднялись, спросив напоследок – откуда у него рыболовы в команде, какой национальности?
- все русские! – мгновенно отвечал флотоводец с лычками, и Виталий поднял брови.

Команда оказалась действительно из наших краев – моряки из Мурманска, Новороссийска, Одессы, Николаева и даже Находки. Никаких проблем между ними не было, все были нормальные просоленные работяги, которых жизнь заставила отправиться за много тысяч миль ловить дяде рыбу на ржавой и давно списанной посудине, которой подходило слово корыто, и потом долго ждать обещанных выплат, которые в итоге оказывались меньше обещанного и прописанного в «контракте». При этом никто из них не роптал на судьбу и все надеялись на светлое далеко, считая – им еще повезло. Напомню, это был 1998 год....

Помимо «коротких» патрулей, были еще дальние – по двум маршрутам. Первый – на восток от Луанды по дороге, ведущей в Кашито – в этом небольшом городке был еще один тим-сайт ООН. Расстояние чуть более 60 км по вполне приличной дороге с замечательными пейзажами с двух сторон. Движение почти свободное, потому как после Кашито начиналась зона, считавшаяся опасной. Местные утверждали, что там орудуют боевики УНИТА и грабят всех подряд, а потому редкие конвои, которые двигались в Уиже и обратно, непременно имели внушительное охранение, включая армейские БТР.

О том, что в районе Кашито были бои, красноречиво свидетельствовал брошенный Т-55 на центральной улице, недалеко от церкви. Танк выглядел ремонтопригодным, но кто-то заботливо изъял двигатель, причем давно. Тим-сайт располагался на окраине городка, в живописном месте, рядом – заросший пустырь с остовом БМП-1. На вопрос – а что там? Местные ООНовцы ответили, что там сплошное минное поле. Проверять, так ли это, желающих не нашлось, а потому бурьян получил полную свободу действий.

В первый приезд в Кашито я поинтересовался у командира тамошнего тим-сайта (им оказался майор из Иордании), ездят ли они на патрули и вообще чем занимаются.
- Конечно! – важно отвечал тот. И продолжил – через день на местный рынок за свежими овощами, фруктами и прочей снедью. А еще каждую неделю – в магазин при штабе миссии, ну и начальству показаться – вроде как с фронта мы, с передовой!

Помолчав, он добавил:
 – однажды начальник штаба миссии, полковник из Индии, потребовал, чтобы мы и дорогу в Уиже мониторили. Но туда он пусть сам ездит! – заключил миротворец, пояснив – у нас ни оружия, ни связи устойчивой с машинами, спасает только тарелка спутниковой связи.

В том, насколько он был прав, я убедился очень скоро. В один из очередных патрулей, уже на подъезде к Кашито, дорогу нашей машине преградил огромных размеров мужик, из одежды на нем была только набедренная повязка. При этом он держал в руке катану соответствующего размера и взгляд его не  сулил ничего светлого и доброго. Я был за рулем и попытался объехать препятствие, снизив скорость. Однако Апполон явно хотел вступить в контакт – возможно, он хотел попросить закурить, или спросить, который час, или как пройти в библиотеку.

Наши размышления были немедленно прекращены после того, как мужик сделал несколько угрожающих движений и выпадов, а его рука с катаной пошла в замах. Сидевший рядом Петер (майор из Словакии) судорожно стал вызывать по радио позывной тим-сайта в Кашито, но в ответ раздавался лишь треск и шум. Я вдавил педаль газа и джип резво взвился, обдав окрестности выхлопом. При этом озаботился я не столько вопросом, а не не был ли задет при этом лесоруб, сколько думой – а если сейчас из придорожных густых зарослей появятся его партнеры и коллеги, которые не преминут нас заблокировать?
 
Короче говоря, этот маршрут не пользовался среди личного состава любовью, в отличие от второго – на юг, вдоль побережья океана на дальность свыше 140 км. Благо местность была полностью под контролем правительственных сил и мониторить там было особо нечего. Дорога в большей части с твердым покрытием – построена еще португальскими колонизаторами и сохранилась в хорошем состоянии, ибо при ее строительстве использовались бетонные смеси или что-то похожее. Машин было мало и мы двигались шустро, стрелка спидометра часто пересекала отметку 130 км\ч. Но это только на прямых участках, поскольку в районе «Лунного пейзажа» дорога являла собой серпантин с закрытыми крутыми поворотами и отсутствием ограждений, а там – обрыв метров под 200, и падение ничего хорошего не сулило.

Тем не менее, миротворцы нашего тима с большим удовольствием обнаруживали свои фамилии в составленных Виталием списках патрулей в Кабо-Ледо – именно так называли мы этот маршрут, по названию крошечной рыбацкой деревушки на берегу Атлантического океана. Обычно мы стартовали на рассвете, чтобы прибыть на место к моменту возвращения с уловом тамошних рыбаков. Для любителей морепродуктов это был рай – всякий раз лодки возвращались настолько груженые, что едва не касались бортами поверхности воды. Тут и гигантские креветки (королевские), и лангусты, и крабы, встречались и диковинные для нас рыбы – рыба-меч, скаты и всякие другие сладости. Все свежайшее и по цене раз в 10 ниже, чем на рыбном рынке в столице!

Рыбаки жили прямо на побережье и им тоже была выгода – их лачуги отделял от идущей вдоль океана дороги обрыв, по которому спуститься (и главное – подняться) мог только кудышный водитель на полноприводной машине. Правом «первой ночи» пользовалось командование дислоцированной недалеко бригады спецназа – неважно, во сколько мы приезжали – армейский пикап (или два) уже были там, а один из офицеров уже деловито показывал, что именно они сегодня возьмут и рыбаки резво грузили товар. Это не был грабеж или рэкет – напротив, никто не возражал, поскольку понимали,  что все пойдет на стол бойцам. 

Повторюсь, этот маршрут пользовался в нашем тиме популярностью, но именно с ним связано немало приключений, которые потом вспоминались с юмором, хотя в сам момент было совсем не смешно. Так, однажды у меня в момент движения по серпантину перед очередным поворотом неожиданно открылся капот и полностью перекрыл видимость. Не буду таить – после этого случая я поверил в судьбу...

Был еще вот такой случай. Сам я в том патруле не был и узнал подробности позже от непосредственных участников. На Эшпе находился штаб российской вертолетной группы, в котором нелегкую лямку тянули с десяток полковников и примерно столько же офицеров рангом пониже. Уже неважно, по какому поводу, но им потребовались именно морепродукты и Алексей, один из переводчиков группы, уговорил Виталия взять его с товарищем в патруль на Кабо-Ледо, чтобы удивить сослуживцев добычей. Виталий согласился, хотя знал, что это было нарушением, посчитав его незначительным. Все шло хорошо, после армейцев осталось еще столько добычи, что посланцы армейской авиации уже предвкушали аплодисменты, завязывая тесемки на огромных мешках с крабами и проч., которые были погружены через заднюю дверь джипа.

Тронулись в обратный путь, пребывая в отличном настроении, и Виталий после многочисленных просьб позволил Алексею сесть за руль, что было, естественно, очередным нарушением. Тот был хорошим водителем и, в предвкушении, вдавил педаль газа в пол. Когда машина домчала до извилистого серпантина, Леха скорость был вынужден снизить, но не сильно – сильно он начал исполнять одну из песен очень популярного тогда Меладзе.

На поворотах Ниссан кренился и мешки сзади если не попадали, то сильно накренились, а тесемки развязались и один из крабов, видимо самый сильный и отчаянный, выбрался и стал исследовать новую территорию. Алексей управлял транспортным средством в шлепанцах на босу ногу и краб не упустил случая сомкнуть гигантскую клешню на одном из пальцев миротворца. По словам Виталия, если бы Меладзе слышал эту ноту, он бросил бы свое занятие и никогда более не выступал, дабы не позориться. И Лепс тоже.

Алексей бросил руль и все иные органы управления, сосредоточившись на попытках освободить свою конечность. Лишь в последний момент Виталий вывернул руль, избавив экипаж от перспективы ощутить радость свободного падения – впереди был обрыв, а всего через 200 м плескались волны Атлантики. Но все обошлось, палец был спасен, а краб впоследствии наказан!

В декабре (по григорианскому календарю) наступил Рамадан. Некоторые ошибочно называют этот месяц (по лунному календарю) праздником, но это не так – это религиозный пост, превосходящий по строгости все ограничения, налагаемые во время поста православной верой. Ангола – не мусульманская страна и я не ожидал, что именно там Рамадан окажется испытанием и для неправоверных миротворцев.

Мусульман, к моему изумлению, в миссии оказалось чуть не две трети – офицеры из Египта, Мали, Иордании, Сенегала, Пакистана и других стран, где считают ислам единственно верной религией и свято верят, что «нет Бога, кроме Аллаха». Ссылаясь на пост, они вежливо отказались выполнять свои обязанности. Это не был демарш, протест или вызов – просто пожелание довести до заблудших истину, ее понять и принять. Руководство ООН призвало проявить уважение, толерантность и выразило уверенность в том, что «все вместе миротворцы явят миру новые примеры всеобщего братства и человеколюбия».

Применительно к нашему тиму ситуация приняла драматичный характер. Дело в том, что незадолго до наступления Рамадана новым командиром был назначен египтянин, ранее служивший командиром тим-сайта в Негаже (северный регион со штабом в Уиже), где фактически подчинялся мне. Всякий раз, появившись в региональном штабе, он робко стучал в дверь оперативного отдела (где я обычно находился, если был не на вылете) и норовил прильнуть к моему плечу в поцелуе. Оказавшись в Луанде, его как подменили – из подобострастного и заискивающего он мгновенно превратился в бека и эмира, который на вопрос Виталия (его оставили в тиме, но простым наблюдателем) – а кто будет службу править? – ответил в духе: «вот и правь!».

По правилам, на патруль можно было ездить только парами, плюс один человек дежурил на связи в контейнере тим-сайта, еще один – на узле связи в штабе миссии (там круглосуточно несли службу шесть человек – двое военных, двое из полицейского контингента и два гражданских сотрудника миссии). Как я отмечал ранее, в нашем тиме из 10 человек семеро оказались правоверными, и вся работа свалилась на Виталия (Украина), Петера (Словакия) и меня - то есть мы физически не могли выполнять положенные обязанности в полном объеме. Спасением стало то, что Виталий вспомнил про еще одного члена нашего тима – майора Леонардо, который появлялся на Эшпе только в день зарплаты.

Леонардо, веселый, добродушный и упитанный «миротворец» лет под 40, был из Гвинеи-Биссау, его срок службы военным наблюдателем в миссии ООН закончился почти год назад, аккурат тогда, когда на его родине случился очередной переворот и его племя из правящего оказалось в глубокой оппозиции. Это означало, что по возвращении его ждет секир башка -  такая перспектива не вдохновляла и Леонардо написал рапорт с просьбой обратить внимание на данные обстоятельства, отметив, что потерял связь с семьей и уже не надеется на хорошие новости. В ООН отнеслись с пониманием и приняли решение оставить его «до разрешения конфликта с сохранением должности и всех выплат».

После этого Леонардо перестал появляться на службе и переехал к своей местной зазнобе на окраине Луанды, где и пребывал в неге. Все в тиме знали, где он и периодически навещали страдальца, всякий раз – с гостинцами, ибо он успел рассказать, что усыновил пять детей. Когда Виталий известил, что обстановка требует его срочного включения в миротворческий процесс, посланец Гвинеи-Биссау принял новость стоически и даже обрадовался – ему уже и самому немного наскучили домашние заботы.

Диалектика учит – все пройдет. Прошло и это – Рамадан закончился, а вскоре и миссию ООН в Анголе закрыли по требованию принимающей стороны (то есть фактически изгнали) и она пополнила длинный список «потерпевших фиаско». В тот период мне впервые довелось услышать выражение «UN - это организация разобщенных наций». Впоследствии мне неоднократно пришлось убеждаться в справедливости этой фразы, а ее значение превратилось в аксиому.