Глава 16 Весенний лучик

Весна пришла в город украдкой, как воришка, крадущийся в ночи, боясь быть замеченным, опасаясь спугнуть остатки зимы, чье ледяное дыхание, словно проклятие, ещё чувствовалось в каждом уголке города, в каждой трещине старого асфальта, напоминая о недавних морозах и замерзших сердцах. Солнце грело все сильнее, щедро изливая свой золотистый свет на озябшую землю, словно добрый целитель, пытающийся залечить её раны и согреть её измученную душу, лаская землю своими золотыми лучами, словно пытаясь согреть её измученное сердце, обнажая уродливые шрамы на теле города. Но в сердце Эмилии весна не наступала даже робким ростком надежды, даже слабым лучом света, пробивающимся сквозь тучи отчаяния. Там по-прежнему царила тьма и холод, густая, липкая, всепоглощающая тьма, словно бездонный колодец, из которого невозможно выбраться, вечный холод, сковывающий её душу ледяными цепями, глубокая, непроглядная бездна, в которой эхом отдавались лишь призрачные голоса прошлого, шепчущие слова любви, обернувшиеся проклятиями, обещания счастья, ставшие предвестниками трагедии.
Известие о смерти Александра обрушилось на нее, как удар грома среди ясного неба, оглушительный и сокрушительный, разрушающий все её представления о мире, лишая её последних сил, как удар грома. Она узнала об этом случайно, из короткой заметки в местной газете, напечатанной мелким, небрежным шрифтом, словно жизнь Александра была ничего не стоящей, словно его смерть не имела никакого значения, словно он был всего лишь одним из многих, кого безжалостно поглотила тьма, напечатанной мелким шрифтом: “Художник найден мертвым в заброшенном здании”. Имя, фамилия, краткое описание, сухой протокол, лишенный всякой человечности, словно бесчувственная машина констатировала факт, не подозревая о буре эмоций, которая разыгралась в сердце Эмилии. Все. Никаких подробностей, никакой трагедии.
В первые минуты она не почувствовала ничего, лишь оцепенение, сковавшее её тело и разум. Просто пустоту, бездонную и всепоглощающую. Потом пришла боль, невыносимая, режущая, пронзающая все тело. И вина, неподъемная, гнетущая, словно вечный камень, придавленный к её груди, лишающий её возможности дышать полной грудью и жить дальше. Она душила, отравляла, лишала сил, словно ядовитый туман, окутавший её сознание, заставляя её задыхаться от стыда и отчаяния, медленно и мучительно убивая её изнутри.
Она не могла оставаться в своей комуналке, в этих четырёх стенах, ставших клеткой. Ей нужно было понять, что произошло, разобраться в лабиринте своих чувств, попытаться осознать свою роль в этой трагедии, найти хоть какой-то ответ на мучительные вопросы, разобраться в хаосе своих чувств, найти хоть какой-то смысл в этом трагическом финале. Она должна была убедиться, что это правда, что Александр действительно мертв, что это не жуткий сон, от которого она вот-вот проснется, обливаясь холодным потом, а реальность, с которой ей предстоит жить дальше.
Она поехала в заброшенное здание на окраине города, в этот забытый богом уголок, где заканчиваются дороги и рушатся мечты. Место выглядело еще более уныло и заброшенно, чем она помнила, словно время здесь остановилось, застыв в бесконечном ожидании чего-то ужасного. Окна выбиты, словно глазницы вырванные из лица, стены исписаны граффити, кричащими надписями, двери распахнуты словно в пасть чудовища, готового поглотить её без остатка. Приют для бродяг и наркоманов, для сломленных душ, ищущих утешения в забвении, для потерянных людей, скитающихся в поисках смысла. Место, где закончилась жизнь Александра, где его талант угас, его любовь умерла, а его безумие одержало окончательную победу.
Она вошла внутрь, переступив порог, перешагнув грань между жизнью и смертью, и её тут же обдало запахом плесени и гнили, запахом разложения, символизирующим распад не только физического, но и духовного. Под ногами хрустело битое стекло и обломки кирпичей. Она поднималась по лестнице, тяжело дыша, словно несла на плечах весь груз вины и ответственности, преодолевая ступень за ступенью. Каждый шаг отдавался эхом в пустом здании, усиливая гнетущую атмосферу, предвещая неминуемый ужас, словно предвестие чего-то ужасного.
Она нашла свой портрет на третьем этаже. Старый, пыльный, словно забытая реликвия, вырванная из прошлого, с размазанными красками, словно слёзы, стекающие по холсту, оплакивающие утраченную любовь. Но на нем все еще можно было узнать ее даже сквозь пелену времени и искажения гения.
И тут ее словно осенило пронзительной вспышкой понимания, озаряющей тёмные уголки её души.
Александр любил ее. Он любил ее безумно, одержимо, болезненно. Его любовь была разрушительной, но она была настоящей. Он видел в ней идеал, мечту, смысл жизни. И когда эта мечта рухнула, он не смог этого пережить.
Но она тоже была виновата. Она тоже была одержима им и идеализировала их отношения. Она видела в нем гения, творца, великого художника, хотела быть его музой, его вдохновением, его вечной любовью. И когда она поняла, что это невозможно, она сбежала.
Ее уход стал для него смертельным ударом. Она оставила его одного в его безумии, в его страхах, в его отчаянии. Она думала, что спасается, но на самом деле она его убила.
Вина разрывала ее изнутри. Она чувствовала себя убийцей. Она чувствовала, что не имеет права жить.
Она посмотрела вверх. Последний этаж. Сквозь пролом в крыше пробивался слабый луч солнца. Манящий и обманчивый.
Она поднялась наверх. Ветер свистел в ушах, срывая слёзы с лица. Она подошла к краю. Внизу – асфальт. Конец.
Она закрыла глаза. Вспомнила Александра. Вспомнила их любовь. Вспомнила свою вину.
Она шагнула в пустоту.