Нагорная проповедь. Заповедь о плачущих

                Мы продолжаем размышление над заповедями блаженства. Приведя разум к нищете духа или к отречению от мирского, Христос ведет своих учеников далее по пути Истины: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф.5:4). В этих словах не стоит искать слезы или скорбные лица. Плачем Господь называет особое состояние сердца, которое с проявлением печали и слез никак не связано. Противоположность плачу – радость и веселье. Поэтому плач, о котором говорит Христос, – это противопоставление плотским страстям, удовольствиям и наслаждениям, а не проявление горя и скорби. Следовательно, плачущие – это блаженные, пребывающие в радости Господней. Поэтому Он и говорит, что таковые утешатся, но утешатся не мирской радостью, а благодатью, изливающейся в сердце. Я уже неоднократно подчеркивал в предыдущих беседах, что поучения святых отцов не всегда следует понимать буквально, и нужно уметь видеть скрытое в сказанном. Водимые Святым Духом, Который открывал великим учителям Церкви высшие тайны мироздания, они далеко не все, что знали открывали людям неспособным по малолетству веры вместить истину. Но, чтобы не лишать их слова Божия, они разъясняли учение Христово в самой доступной и понятной форме. Толкуя эту заповедь, святитель Василий Великий пишет: «Вопрос этот заключается в вопросе о печали "по Бозе": т.е. когда плачем о грехах, или по причине оскорбления Божьей чести, потому что человек преступлением закона Бога бесчествует [оскорбляет Господа] (Рим.2:23), или по причине опасного положения находящихся во грехе; ибо сказано: "душа согрешающая, та умрет" (Иезек.18:4)». Здесь говорится именно о слезах, как проявление скорби и печали, но не за лишение удовольствия, а за преступление закона Божьего. Это плач сына,  оскорбившего Отца. Об этом же говорит Екклесиаст: «Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира» (Еккл.7:2). Таким образом, святитель Василий призывает внимать Господу и каяться в согрешениях перед благостью Всевышнего. Поэтому слезы плачущих – синоним покаяния.  Об этом же говорит Иоанн Златоуст: «Начав с того, с чего преимущественно и должно было начать [о нищих духом], Христос переходит к другой заповеди, которая, по-видимому, противоречит мнению целой вселенной. В самом деле, тогда как все почитают блаженными радующихся, а сетующих, бедных и плачущих — несчастными, Он вместо первых называет блаженными последних, говоря так: "блаженны плачущие", хотя все почитают их несчастными. Но Христос для того наперед и творил знамения, чтобы, предписывая подобные правила, более иметь доверенности к Себе. И здесь опять не просто разумеет плачущих, но плачущих о грехах своих, так как есть другой плач, вовсе непозволительный — плач о житейских предметах, на что указал и Павел, говоря: "печаль ради Бога производит неизменное покаяние к спасению, а печаль мирская производит смерть" (2Кор.7:10)».
                Развивая мысль своего предшественника, святитель Иоанн вводит понятие о недопустимости скорби по утраченному, чтобы у некоторых не возник соблазн считать слезы о потерянном кошельке или умершем сыне, угодными Богу. О плаче таковых хорошо сказал святитель Григорий Нисский: «Плачь есть скорбное некое ощущение утраты того, что увеселяет». Не такова печаль по Бозе, которая есть высшая форма любви к Нему. Далее Иоанн Златоуст обращает внимание на один важный момент: плач – высшее проявление горя; плачущий не способен думать о богатстве, заботах, удовольствиях. Он вообще ни о чем не думает, кроме как о предмете скорби. С богословской точки зрения, плач – состояние высшего благочестия, когда ни о чем, кроме Бога человек не помышляет: «Этих-то печалящихся Христос здесь и называет блаженными; и не просто печалящихся, но тех, которые предаются сильной печали. Потому и не сказал: печалящиеся, но: "плачущие". Действительно, и эта заповедь научает также всякому благочестию. В самом деле, если тот, кто оплакивает смерть детей, жены, или кого-нибудь из родственников, в это время скорби не увлекается ни любовью к богатству и плоти, ни честолюбием, не раздражается обидами, не снедается завистью, ни другой какой-либо предается страсти, а бывает всецело поглощен скорбью, то не гораздо ли более покажут свое бесстрастие относительно всего этого те, которые подобающим образом оплакивают грехи свои?», – задается вопросом Златоуст. Высшее богословие о плачущих содержит учение святителя Григория Нисского: «Но мне кажется, что слово усильнейшим действием плача означает нечто имеющее более глубокий смысл, нежели сказанное, заставляя разуметь кроме сего нечто иное. Ибо если бы слово указывало на одно покаяние по прегрешении, то последовательнее было бы ублажать плакавших, а не всегда плачущих… Не будет ли нелепо признать таковых лишенными божественного ублажения за то, что не грешили, и не врачевали греха плачем? Или в таком случае грешить не будет ли предпочтительнее того, чтобы жить безгрешно, если одним кающимся дана в удел Утешителева благодать? Ибо сказано: блажени плачущии: яко тии утешатся». Другими словами, святитель Григорий говорит, что, если понимать заповедь Христа буквально, то возникает нелепица: для того, чтобы спастись нужно обязательно плакать, а те, кто не плачут никогда не утешатся. Иначе говоря, чтобы плакать нужно грешить ради повода к слезам. Следовательно, как подмечает Григорий, грешники лучше тех, кто удерживаются от греха, ибо первые получают утешение, а вторые – лишаются, что само по себе – абсурд! Поэтому плач, о котором заповедует Христос, не имеет ничего общего со скорбями и касается не столько  оплакивания грехов, сколько отношения человека к миру, как к настоящему, так и к Горнему. В качестве примера, святитель Григорий приводит двух слепых. Один стал таковым по причине болезни или увечья, а второй –  слеп от рождения. Первый оплакивает потерю зрения, лишившую его удовольствия лицезреть красоты мира, а второй, который никогда их не видел, повода к плачу не имеет и считает свою жизнь благом. Поэтому все, в конечном итоге, зависит от отношения к действительности, а не от нее самой: один о неполном стакане воды скажет, что он наполовину пуст, а другой – что стакан наполовину полон. И оба будут правы.
                Что касается плача, как скорби по утраченным благам Горнего мира, то великий Григорий размышляет иначе: «Благо по естеству своему выше нашего ведения, в такой паче и паче усиливаем в себе плачь о благе, с которым мы разлучены, и которое так высоко и велико, что даже ведение о нем не может быть вместимо. И сего-то блага, превышающего всякую силу постижения, мы люди были некогда причастниками… Высокое унижено; созданное по образу небесного оземленилось; поставленное царствовать поработилось; сотворенное для бессмертия растлено смертью; пребывающее в райском наслаждении преселено в эту болезненную и много трудную страну; воспитанное в бесстрастии обменяло сие на жизнь страстную и кратковременную; неподвластное и свободное ныне под господством столь великих и многих зол, что невозможно исчислить наших мучителей. Ибо каждая в нас страсть, когда возобладает, делается властелином порабощенного, и подобно какому-то преобладателю, заняв твердыню души, чрез самих подчинившихся ей мучить подвластного, наши же помыслы в угодность себе употребляя на свою прислугу». Вот такое понимание блаженства плачущих есть истинное и высшее богословие, раскрывающее суть учения Христова. Душа должна оплакивать утраченные в раю блага, осквернение образа и подобия Божьего, а  не отдельные грехи или потерю близких. Причем важно понимать, что есть плач как реакция на что-либо свершившееся: грехи, кража, смерть, пожар и плачь как состояние души, именуемое Христом «блаженство». Оплакивать грехи в буквальном смысле означает приносить покаяние, которое не может быть перманентным. Поэтому кающегося Григорий Нисский называет «печалившимся», то есть: согрешил, омыл падение слезами покаяния и забыл. На этом все. Это краткосрочное во времени действие. А состояние плачущих – это удел избранных, высшая форма духовной жизни и после исхода души. И Христос говорит о плачущих, то есть как о непрекращающимся действии, а не как о плакавших или о скорбящих когда-то или о чем-то. Как невозможно одновременно горевать и радоваться, так и невозможно, печалясь о небесном, радоваться земному.  Памятование о Царствии Небесном и райском состоянии Адама, желание его вернуть и есть печаль по Бозе. Ее можно уподобить  томлению влюбленного, мечтающего о встрече с любимой. Святитель Григорий уподобляет эту благую скорбь тоске о потерянном рае: «Человек создан по образу Божию, жил в раю, и наслаждался насажденным там; а плод оных растений — жизнь, ведение и подобное сему. Если же это было у нас; то, как не востенать о бедствии, сравнительно с тогдашним блаженством сличающему настоящую ныне бедность?». Мечтающих о Царствии Небесном жительство на небесах есть, как учит апостол Павел (Флп.3:20);  это небесное  жительство и есть плач, благословенный Господом. Об этом свидетельствует Сам Христос, Который не может противоречить Самому Себе, ублажая во второй заповеди плачущих, а в двенадцатой – радующихся. «Ублажающий плачь, кажется, втайне учит душу обращать взор к истинному благу, и не погружаться в настоящую прелесть сей жизни. Ибо невозможно, как вникающему тщательно в дела прожить без слез, так глубоко погрязшему в житейских удовольствиях думать, что он печален», –  заключает Григорий Нисский.
                В заключении  необходимо сказать несколько слов об утешении, которое Господь обетует плачущим. Как известно, Моисей заповедал Израилю в День Пасхи к пресному и безвкусному хлебу добавлять горькие травы (Исх.12:28). По толкованию святых отцов они символизируют скорбную жизнь человека на земле и горечь утраченного блаженства. Знаменательно то, что эту горечь верующий должен употребить в самый Великий день Пасхи, то есть в день особой радости. Этим подчеркивается величие праздника и горечь утраты прежнего блаженства. Чем сильнее страдания, тем выше блаженство. Поэтому плачущие или скорбящие об утерянном рае, утешатся или обретут радость о Господе в Царствии Небесном. «Сие-то, кажется мне, проразумев великий Моисей…в таинственных обрядах пасхи узаконил иудеям в дни сего праздника есть неквасный хлеб, а приправою к снеди соделал горькое зелье, таковыми гаданиями давая нам возможность дознать, что не иначе можем стать причастниками таинственного оного празднества, как к неизнеженной и безквасной жизни добровольно примешав горькое зелье века сего. Посему и великий Давид, даже видя у себя высочайшую меру человеческого благополучия, разумею царство, — обильно наделяет жизнь свою горьким зельем, жалобно стеня и оплакивая продолжение пришельствия своего во плоти, и лишаясь сил от пожелания чего-то большего, говорит: увы мне, яко пришелствие мое продолжися (Пс.119:5); а в другом месте, неослабно взирая на красоту селений Божиих, говорит, что скончавается от сильного желания, признавая для себя достопочтеннейшим причитаться там к последним, нежели первенствовать в обладании настоящим (Пс.83:2-3;11)», – богомудрствует великий святитель. Есть еще один важный момент. Он касается времени плача и времени утешения. О плачущих Господь говорит в настоящем времени, а об утешении – в будущем. Тому есть богословское обоснование. Невозможно обрести радость прежде скорби. Сначала Великий Пост, а затем Праздник Пасхи. Прежде жизнь в скорбях и искушениях на земле, а потом блаженство в селении праведных. Обещанием утешения, Господь укрепляет несущих Крест Христов, дабы они знали о грядущей награде Творца всяческих и имели надежду, которая не посрамит (Рим.5:5), и поведет их по пути ко спасению сквозь тернии плотской жизни. Иисус говорит об утешении, имея ввиду Духа Утешителя, Которым свершается все Домостроительство Божие через Сына по воле Отца. Оно касается и нашего века и будущего. Определяя в первой заповеди состояние сердца, с которым человек должен приступить к служению Господу, Христос во второй – определяет цель, ради которой это служение совершается, а именно: утешение в Царствии Небесном. Это слово имеет много значений, главное из которых – упокоение души в Господе и неизреченное блаженство небесных благ. Вот ради этой вечной жизни во Христе и должно ученику Христову встать на путь заповедей, влекущих душу в потерянный рай. Достаточно почитать письма святых отцов, чтобы понять, как они туда стремились, оплакивая свою земную участь.