Кукла олигарха. Часть первая

 (18+)               
 
 Будущее уже наступило.
 Но не для всех.               



                Глава первая.
                «Блошка»    
               
  Пребывая в зыбком равновесии надежд и разочарований, Семён Ильич Калиткин прочесывал торговые ряды Блошиного рынка в поисках очередной старинной монеты. Его коллекция – ненасытный пожиратель времени и денег – сама себя не пополнит.
   
  Из знакомых менял, что делили с ним страсть к нумизматике, на месте оказался лишь Николай. Будни – скупые на удачу дни. У Николая на продажу – лишь горсть советских монет да монеты-странницы, привезенные туристами: фунты, динары, драхмы, песо... Товар ходовой, но презренный для коллекционера.
 
  С Николаем Семен знаком был не один год. Сосед по двору, он то и дело возникал в поле зрения: то на тесных рядах блошиного рынка, то на автобусной остановке - нити судьбы неумолимо переплетались, исподволь притягивая их друг к другу.
  А пару раз они даже делили на двоих бутылку "Зубровки" в укромном уголке запретной зоны, у шлюзов, прячась за кустами акаций. Из своего убежища они следили, как корабли, послушно входя в шлюзовую пасть, поднимались или опускались в своей каменной ванне. Тяжело груженые баржи, словно дремлющие киты, тянули к шлюзам неутомимые буксиры, неистово взлохмачивая темную гладь канала. А чуть поодаль, за чертой, где заканчивалась власть запретов, вилась излюбленная пенсионерами тропа. А вдоль нее, как памятники былому веселью, то тут, то там, валялись пустые пивные бутылки и банки.
 
  По выходным здесь закипала жизнь. Источая дразнящий шашлычный аромат тлел в мангалах древесный уголь, накрывались импровизированные столы на полянах, соревновались в громкости музыкальные центры - молодежь предавалась беззаботному отдыху, словно стремясь вырваться из серых будней.
 
  В прошлый раз судьба подмигнула ему, одарив редким экземпляром. То была медная Полушка 1735 года выпуска, с упрощенной версией герба, монетой, выпущенной во времена правления императрицы Анны Иоанновны. Сегодня же удача, словно капризная девица, отвернулась от Семёна. И все же, день не был потерян безвозвратно. Уже у выхода его взгляд зацепился за странный артефакт – электронную игрушку, жалкое подобие разума – умную колонку - "Алиса", - сиротливо примостившуюся среди прочего рыночного барахла. Семен лишь скользнул по ней взглядом, не собираясь покупать, но этой мимолетной задержки хватило, чтобы назойливый торговец кинулся в атаку.

  Так в его доме появилась... собеседница. Вернее, заурядная безделушка, напичканная микросхемами и алгоритмами. Но этой безделушке можно задать любой вопрос, и она не отмахнется, не нахмурится, обязательно ответит. Пусть ответ ее будет порой наивен и неточен, но это все же – общение. "Да, Алиса?" А что она ответит – уже не столь важно. Пустота и одиночество повержены. В комнате теперь их двое: Семен, и его электронная Алиса.

  С тех пор, как около года назад Семён распрощался со своей третьей женой, его квартира будто выцвела, погрузившись в тоскливую пустоту. И хотя умная колонка Алиса не могла заменить тепло живого общения, она стала его тихой собеседницей, лучом света в одиноком царстве молчания. Поначалу Семён воспринимал электронную Алису почти как одушевленное существо. Задавая очередной вопрос, он старался подобрать слова, чтобы не ранить её цифровое самолюбие и самому не предстать перед ней в глупом свете.
 — Привет Алиса, как у тебя дела?
 — Привет! У меня всё отлично! Рада, что вы поинтересовались. Как ваш вечер? Чем занимаетесь?
 — Звать меня Семёном, я трижды женат, но сейчас я  свободен, ты составишь мне компанию?
 —  Приятно познакомиться, Семён! Однако как виртуальный помощник, я не могу составить вам компанию в романтическом смысле, но с удовольствием поболтаю с вами и постараюсь быть полезной. Расскажите побольше о себе! Чем вы увлекаетесь?
 —  Коллекционирую старинные монеты. Это моё хобби. А так я обычный бухгалтер, работаю на моторном заводе...
 — Очень интересное хобби! Монеты могут рассказать много удивительных историй...
 — О, да...
 
  Ну вот и поговорили. А в романтическом смысле...
Семён достал телефон и открыл приложение Сбербанка, лицо его омрачилось: в романтическом смысле сегодня у нас, увы, день воздержания. Ограничимся платонической беседой с Алисой.

  Со временем между Семёном и Алисой возникла связь, почти одухотворенная. По его просьбе она декламировала стихи, читала прозу, наполняла комнату музыкой, предсказывала погоду, и будила его по утрам пароходным гудком.
  О, если бы ещё она умела готовить...
  Но и тогда, боюсь, этого было бы мало. Алиса оставалась лишь эхом, отражением в зеркале технологий, без тепла человеческой плоти. Ведь она не была ни человеком, ни тем более, женщиной...
  И вскоре он перестал её смущаться, задавая вопросы, балансирующие на грани дерзости, если такое понятие применимо к электронной игрушке. Он спрашивал Алису о женской природе, о потаённых желаниях, о сути плотской и продажной любви.
  Ну и, конечно же, подтрунивал над её обтекаемыми ответами. Алиса не обижалась.

  Дни текли, как талая вода, унося с собой зимнюю тоску в весеннюю даль. Солнце, наливаясь золотом, пробивалось первыми ручейками сквозь серый асфальт, а каждый новый день приносил не только свет, но и робкую надежду в сердце Семёна.
 
  Новая должность Руководителя бухгалтерского учета стала для Семёна приятным бонусом. Теперь он чаще мог баловать себя вылазками на блошиный рынок в поисках нумизматических сокровищ и рисковать на интернет аукционах.
  А новая зарплата сулила ему соблазнительную перспективу: отныне он в меньшей степени зависел от денежных знаков, и мог позволить себе не только траты на своё хобби во вред пустому желудку, но и позволить себе еженедельно бывать в жарких объятьях жрицы платной любви.
 
  Перспектива же вновь облечь себя в брачные оковы Семена уже не прельщала. По крайней мере не в ближайшие месяцы.
  Казалось бы, жизнь наладилась, тучи рассеялись, и можно было бы жить да радоваться.
 
  Но в глубине души Семён по - прежнему лелеял мечту о той единственной, пусть не идеальной, но близкой к его идеалу женщине. Он грезил о златовласой богине с точёной фигурой, с глазами цвета весенней листвы, страстной любовнице, остроумной собеседнице, покладистой и тихой. И пусть она не умела бы готовить – Семён сам готов был баловать её деликатесами, ведь кулинария была его второй страстью. Было бы для кого стараться. Ему же самому многого не требовалось, его вполне устраивали полуфабрикаты из ближайшей "Пятёрочки".
 
  А вот общение с Алисой, его некогда словоохотливой электронной подругой, становилось все более сдержанным. Семён перестал видеть в ней живую душу, оставив за ней лишь функции музыкального автомата, сухого метеоролога и бездушного биржевого сводчика.
 
  Первая зарплата в должности руководителя бухгалтерского учета приятно согрела карман Семена. Окрыленный предвкушением удачной находки, он отправился на блошиный рынок – клондайк раритетов. Коллекционер - что тот же рыбак, в ожидании достойного экземпляра, способного занять почетное место в его собрании трофеев.
 
  Блошиный рынок манил его надеждой отыскать среди пестрой россыпи хлама настоящий бриллиант, который на интернет - аукционах стоил бы целое состояние.
  Зарплата Семена, хоть и выросла, все еще не позволяла ему бездумно транжирить кровно заработанные, а потому блошиный рынок оставался не единственной, но основной надеждой на пополнение его коллекции.

  На площадке Семён столкнулся с соседкой, Екатериной Павловной, обитавшей напротив, – одинокой, вечно ворчащей старухой, чей нрав был горче острого перца, а недовольство – ее верным спутником.
  Выдавив дежурное "здрасьте, Катерина Паллна!", он торопливо нажал кнопку лифта.
  Семён старался поддерживать добрососедские отношения со всеми обитателями дома, но с Екатериной Павловной это было сродни попытке приручить крокодила.
  Открытых конфликтов удавалось избегать – Семён тщательно оберегал свой покой, не давая поводов для раздора. Однако при каждой встрече Екатерина награждала его своим фирменным, кисло - недовольным выражением лица.
  В этом и была вся Катерина Паллна – неприступная крепость, за стенами которой, казалось, не осталось места для любви и эмпатии.

  Выйдя из подъезда, Семён поздоровался с соседкой с верхнего этаже Клавдией Ивановной и ее сыном Олегом – инвалидом детства, солнечным ребенком с синдромом Дауна. Они жили тремя этажами выше, на самой верхней площадке. Мать и сын, примостившись на лавочке, купались в ласковом весеннем тепле. Время словно застыло, и Олегу можно было дать и двадцать, и двадцать пять, и даже тридцать – возраст у людей с синдромом Дауна с трудом читается на их лицах.
  Парень был удивительно общительным, по - детски безобидным и неизменно улыбчивым. Семён нередко перебрасывался с ним парой слов, терпеливо отвечал на его наивные вопросы, и каждый раз щемящая жалость охватывала его сердце – и к самому Олегу, и к его постаревшей матери, прозябающей вахтершей на том же моторном заводе что и он.

  И вот он здесь, на блошином рынке, предвкушая удачу пробирается сквозь торговые ряды.
  А вот и площадка барахольщиков, где в пыли и хаосе теплилась надежда отыскать заветную монету из позапрошлых веков, ускользнувшую от зорких глаз нумизматов - соперников. Но тщетно! Пройдя сквозь лабиринт дребедени, он не нашел ничего, что зажгло бы огонь в его коллекционерской душе. Лишь мусор, прах времени, не достойный даже мимолетного взгляда.
  И вот тут - то Семён и заприметил Николая...

                Глава вторая.
                Эффект бабочки.

  Николай стоял у своего развала, где вперемешку с монетами и прочей винтажной дребеденью ютились чьё - то былое благополучие. Взгляд его, обычно цепкий и зоркий, сейчас блуждал в пустоте, словно он был незрячим среди кипящего жизнью рынка. В лице читалась растерянность, даже тень испуга, несвойственная этому уверенному и напористому торгашу. Семён неслышно подошел ближе, но Николай, казалось, смотрел сквозь него, и лишь долгую минуту спустя его блуждающий взгляд наконец сфокусировался на лице Семёна, словно возвращаясь из далекого путешествия.

  — Привет, старина, – окликнул Николая Семён, толкая его в бок. – Ты – моя последняя надежда! Исколесил всю барахолку, но ничего путного не сыскал. Может, у тебя что есть на продажу?
  — А... это ты, Семён? Прости, задумался. Хотя ждал тебя. Ты же после получки первым делом сюда...
  — Ну так что, есть для меня что интересное?
  — Ничего стоящего. Я сегодня и на рынок - то идти не собирался...

  Николай заметно нервничал. Беспокойный взгляд плясал по пёстрой толпе покупателей, - его явно что - то беспокоило.
  — Тут, такое дело... – Николай замялся, приглашая жестом: – подойди - ка сюда... Ближе... – указал он на место около своего прилавка.
  Что - то было в нем сегодня чудное, необычное, несвойственное этому человеку.

  — Мне тут вещица одна подвернулась, вроде как дорогая. Мне даром досталась.
 Вот...
  С этими словами он полез в карман и извлек оттуда не первой свежести носовой платок. Развернув его, он предъявил Семену кольцо с крупным камнем, отливающим глубокой синевой.
  — Я в интернете погуглил, похож на голубой гранат. Ты только глянь, какой он огромный!? Если и правда гранат, то это ж целое состояние! И что мне теперь с этим кольцом делать? К ювелиру идти боязно, сам понимаешь...
 — Колян, ну, ты же знаешь, это не моя стезя, в камнях я профан. Колечко, вроде как, золотое, может, позолота. Камень... Сейчас кругом одна бутафория. Чего ты от меня ждешь? Рекомендаций, как тебе быть? Я не эксперт!
 — Этот камень мне бедро жжет все утро. А вдруг, он настоящий?
 — Да откуда ему взяться в нашем - то медвежьем углу, если он такой ценный? С твоих слов... А я сильно сомневаюсь. Я понимаю, там, золотое кольцо, серьги или что - то в этом роде, что носят наши среднестатистические дамы. Где ты его вообще нарыл?
 — Не важно где. Мне бы его только с рук сбыть. Что - то очкую я...
 — Из-за кольца?
 — Не только из-за него, - смутился Николай. - Тут, такое дело... – он запнулся, избегая взгляда Семёна. – Впрочем, сам как - нибудь разрулю.
 — Ты что, кого - то обчистил? Ограбил?
 — Да нет, не обчищал. И не ограбил. Как ты мог такое обо мне подумать? Оно, колечко это, само ко мне в руки приплыло. И что мне теперь с ним делать? Прямо ума не приложу.
 — Даже не знаю, что тебе и посоветовать. Придержи его пока у себя, а там видно будет. Надеюсь, оно хоть криминалом не отдаёт?

  При этих словах взгляд у Николая опустился, но он отрицательно замотал головой, пытаясь развеять нависшие над ним подозрения.
  Что - то с этим колечком было не чисто.

  — Да брось ты, дружище, скорее всего, это просто стекляшка какая-нибудь, гроша ломаного не стоит, вот увидишь, – попытался успокоить его Семен.
  — Кто знает, кто знает… – Николай лишь туманно пожал плечами, словно предчувствуя недоброе.
  — Ладно, приятель, сам разбирайся, я в этом тебе не помощник – в камнях этих ничего не понимаю, и ювелиров среди знакомых нет. И сколь-нибудь ценных монет сегодня мне не видать как своих ушей. Не мой сегодня день, что тут скажешь.
Загляну к тебе через недельку, – с этими словами Семен развернулся и пошёл прочь, оставив Николая наедине со своими сомнениями и находкой.
 
  Он уже направился к выходу из рынка, но не успел отойти и на двадцать шагов, как Николай догнал его, и схватив за рукав, потащил в сторону от людской суеты.
  Какое - то время он молча буравил Семёна взглядом, будто не решаясь начать разговор, а потом, сдавленным, приглушённым голосом выпалил: "Слушай, Семён, ты не мог бы сегодня вечером, как только стемнеет, подойти к моему дому? Я буду ждать тебя возле детской площадки, на скамейке. Мне нужна будет твоя помощь. Очень нужна, выручай, друг! Буду тебе век благодарен! Любую мою монету – на выбор – какую только пожелаешь... Помнишь, я показывал тебе три гульдена - серебряную монету 1697 года выпуска? В этом году Пётр Первый как раз впервые посетил Голландию, и, может, даже держал эту монету в руках. Так вот... Она твоя!
 — Это с чего такая щедрость? На что ты меня подбиваешь, Колян? Как стемнеет...  Уж не вознамерился ли ты закладки у нариков тырить? – усмехнулся Семён.
 — Да какие там закладки?! Сейчас я ничего сказать тебе не могу. Вечером всё узнаешь. Так ты придёшь? Монета будет при мне, и повторяю – она твоя! Там дел - то... всего ничего, – мотнул он неопределённо головой.
 — Что - то ты темнишь, Николай! Что - то недоговариваешь. Ну, хорошо. Купил ты меня своей монетой. Так ко скольким мне подходить?
 — Часикам к восьми подходи, я буду тебя на скамейке ждать.

                Глава третья.
                Неожиданный поворот.

  По Николаю было видно, что он сильно нервничает. Десять минут девятого, а Семёна всё нет и нет. Он то вставал со скамейки, то вновь садился, когда попал в поле зрения  Семёна.
 — Хай! Ты что это такой взвинченный? - обратился к Николаю Семён подходя.
 — Я думал ты уже не придёшь. Десять минут девятого, а мы договаривались в восемь...
 — Сосед задержал, Олег, даун, ты его наверняка видел, они с маманей постоянно на лавочке, возле подъезда, лясы точат. Не мог пройти мимо не пообщавшись. Это могло его обидеть. А я не хочу его обижать, он и так жизнью обижен. А десять минут погоды не сделают.
 — Нам надо съездить с тобой в одно место. Туда и назад. Часа за три управимся.
Вот - протянул он Семёну старинный гульден, - как и обещал. Теперь он твой.   

  Вечерний трафик, вопреки ожиданиям, и не думал рассеиваться в начале девятого. Машин на улицах становилось меньше, однако пробки всё ещё не рассосались.
  Николай, застряв в этом дорожном плену, начинал нервничать и тихо материться. Ему не терпелось поскорее вырваться из каменных объятий города.
  Наконец, миновав кольцевую, он утопил педаль газа, и его видавшая виды «Хонда» рванула по широкой автостраде прочь от городской суеты.
 — Куда мы едем? – поинтересовался Семен, нарушая молчание.
 — На городскую свалку. Там я тебе все объясню. Как только доберемся.
 — На свалку? Сейчас? Но зачем? От тебя с утра одни загадки.
 — Потерпи немного, уже скоро...

  Свернув с трассы, они проехали еще километров восемь по шоссе, когда в воздухе явственно ощутился приторный, тошнотворный дух свалки.

 — Напрямки к свалке нам не пробраться. Там дорога в такую дребезгу разбита, да и железяк всяких – как бы колеса не пропороть. Поедем в объезд. Я там дорогу  одну знаю - через лесок, тоже не ахти какая, но проехать можно – она нас к самой свалке и выведет. Бывал там пару раз с рыночными винтажными. Ты удивишься, но на таких вот помойках люди неплохие деньги делают. Я не про тех, кто металл собирает, – это шелуха. Люди порой выбрасывают вещи, даже не подозревая, что отправляют в утиль сотни долларов. Сейчас у богатеев, которым деньги жгут ляжку, мода на старину. В цене патефоны, самовары, старинные комоды из массива...
  А один винтажный старатель как - то выудил из мусора икону восемнадцатого века, затёртую, а потом реставратор раскрыл несколько записей, то есть снял более поздние красочные слои, и под ними оказалась отлично сохранившаяся авторская живопись 17 века. Так вот они продали этот шедевр заезжему толстосуму и озолотились. У богатых свои тараканы. 
 
  Но по мере приближения к цели Николай примолк, словно набрал в рот воды, взгляд его сделался сосредоточенным и хмурым. Тишину салона прорезал лишь хруст попавших под колёса сухих веток, да тихое урчание мотора.
  — Здесь и встанем, – глухо обронил он, останавливая машину у подножия горы мусора, вздымающейся к хмурому небу. - Дальше мы не проедем.

  Они выбрались из машины и застыли, пораженные открывшимся зрелищем – зловонными эверестами из отбросов цивилизации.
  Николай молчал, словно слова застряли у него в горле, не желая вырываться наружу.
 — И что мы здесь забыли? – не выдержал Семён, нарушая гнетущую тишину. – Не пора ли тебе, друг мой, поведать, что гложет душу твою? И зачем мы здесь?
 — Сейчас, сейчас... Дай мне дух перевести! – пробормотал Николай, отводя блуждающий взгляд от мусорной бездны.
 — Ты меня пугаешь, Колян. Что, чёрт побери, мы здесь с тобой делаем? Что вообще происходит?

  Николай с неохотой приблизился к багажнику, словно к вратам преисподней, и замер в нерешительности.
  — Сейчас, сейчас... Ты, это, только не пугайся... – пробормотал он изменившимся голосом.

  Минута тянулась вечностью. Наконец он распахнул крышку, и, помедлив, отодвинул край брезентового плаща, скрывавшего тайну, лежащую во чреве багажника.
  В кромешной тьме невозможно было различить очертания. Николай щелкнул фонариком, и луч света выхватил из мрака ужасающую картину: на дне, свернувшись калачиком, лежала молодая девушка, и ее вид не оставлял сомнений, что смерть не оставила ей ни единого шанса. Белые, словно облака, слегка завитые кудри рассыпались по дну, обрамляя умиротворённое лицо, застывшее в безмолвном покое.
  Даже мертвая, она казалась Семёну воплощением красоты – неземным идеалом.

  Николай, будто проснувшись, скинул плащ, и взору Семёна предстало совершенное тело. Идеальные изгибы груди, точеные ноги и руки, не знавшие тяжести труда, говорили о ее принадлежности к миру роскоши. Одета она была под стать своей красоте: короткая юбка едва прикрывала бедра, невесомая блузка облегала стан, а сверху – элегантный плащ, несомненно, от известного кутюрье.
   
  Семён, словно парализованный, не отрываясь смотрел на безжизненное тело девушки, слова застряли в горле, не находя выхода.
 — Ты... Это ты с ней сделал? - прохрипел он, с трудом отводя взгляд от тела девушки.
 — Это вышло случайно, Семён. Поверь мне... - прошептал тот, избегая его взгляда.
 — И когда это случилось?
 — Вчера. Поздно вечером. Я был пьян в стельку. Сосед зазвал на шашлыки. Там целая орава собралась... Попросили меня стол привезти, стулья, выпивку, ну, всю эту шашлычную лабуду. А ехать - то, сам знаешь, рукой подать - до запретки.
  Мне следовало бы машину сразу во двор загнать, да поленился... Вот же, идиот!
  А после шашлыков, на обратном пути, темно уже было... я сунулся было во двор, а там всё забито, и ни одного свободного парковочного места... Даже развернуться негде.
  Начал было задом сдавать, и как только в арку въехал, как вдруг – бах! И ведь медленно ехал то... Я её даже не заметил сначала. Вылез из машины, посмотреть, а она там, под колёсами... лежит, и не дышит...
  Не думаю, что машиной, я её не сильно ударил, скорее всего, это она головой так об асфальт приложилась. Много ли ей надо? И что мне оставалось делать? Гаишников вызывать? Полицию? Я за рулём, пьяный как свинья, а тут, такое... Это же верный срок! А я в тюрьму не хочу, Семён! Ну, я её в багажник и закинул... А машину во двор соседний перегнал. Так она там, почти сутки и пролежала. А я, как зомби ходил, всю ночь, весь день... Не знал куда себя деть. А тут, смотрю, ты идёшь...
А мне одному не справиться... Ты не волнуйся, никто меня с ней не видел. Темно ж было... А под аркой, так вообще, хоть глаз выколи!
   
 — Ну ты и удружил мне, Коля - Николай! Делаешь из меня соучастника? Труп в машине, свалка... Ты что, здесь её зарыть хочешь? На свалке? Типа, не найдут? А ты знаешь, что все эти кучи бульдозер потом тягает туда - сюда, равняет и утрамбовывает? А что если её найдут?
  Да и не по - людски это - хоронить усопших в такой мерзости.
 — Её не найдут. Я задумал схоронить её, если такое понятие здесь уместно, на уже утрамбованной площадке, ожидающей, когда ее землицей присыплют. И концы в воду!
 — Не в воду, а в мусор! - поправил его Семён.
 
  Николай махнул рукой в сторону зловещей кучи, – Вон за той горой мусора есть готовая площадка, но до неё далеко топать. Мне одному не справиться. На этой свалке сам черт ногу сломит. А вдвоем, мы мигом...
 — Отчего же именно я удостоился чести стать твоим доверенным лицом в таком опасном мероприятии, как сокрытие улик?
 — Да. Близкими друзьями нас не назовешь. Но твой авторитет безупречен, ты не трепач, и попусту слов на ветер не бросаешь. И тебе можно довериться. А это сейчас для меня превыше всего.
   
 — Так это ты мне колечко с нее, с покойницы, показывал? Стянул всё - таки...
 — Ей они уже ни к чему, - хмуро обронил Николай.
 — Они? У тебя что там, целая коллекция сокровищ? А ты не думаешь, что её не только полиция будет искать, но и всякие тёмные личности с тугими кошельками, чьи намерения гораздо, гораздо хуже ментовских?

 — Извини, Сёма, что втравил тебя в это дело. Ты знаешь, я словно во сне бредовом, голова – пустой барабан, сначала делаю, а потом думаю. Наверное, зря я тебя во всё это посвятил. А что мне оставалось делать? Но раз уж мы здесь, ты мне поможешь...?

 — Что толку теперь от твоих жалких оправданий? Я уже по уши, Коля, в этой грязной истории! - Семён скривился словно от зубной боли. - Извини, Коля, помогать тебе я не стану, даже не надейся, но и топить не буду – не моя это стезя - стучать. И в эту твою лихорадочную спонтанность я не верю. Всё у тебя просчитано: городская свалка, площадка под рекультивацию – ты прекрасно знал на что идёшь. Вот зря ты меня в это дело впутал. Э - эх!

  Николай стоял, совершенно потерянный, и Семёну на миг стало его жаль. Но мысль о том, что его самого могут обвинить в соучастии в убийстве, бросила в холодный пот. Он тут же отогнал от себя порыв помочь Николаю замести следы преступления, которое, по большому счёту, его никак не касалось. В глазах правоохранительных органах он теперь соучастник, и доказать им свою невиновность – задача довольно сложная.
  А что же касается бандитов, то им доказательства ни к чему. У них в арсенале совсем иные способы сломить таких простофиль, как они, и выжать нужные сведения.
А какие кошмары ему уготованы в будущем, и чем в итоге всё обернется, знает лишь всевидящее око Господне.

                Глава четвёртая.
                Этого не может быть!
               
  Обуреваемый противоречивыми чувствами, Семен нервно хлопнул Николая по плечу. Внутри бушевал клубок обиды и горечи за то, что тот втянул его в эту безумную авантюру, но сердце болезненно сжималось от жалости к приятелю, угодившему по глупости в такую передрягу.

 — Прости, Коля, ничем не могу помочь. Зла не держу, но выбирайся уж как-нибудь сам. А я, пожалуй, пойду.
 — Да погоди ты! До трассы тут вёрст десять, не меньше. Пешком – волком взвоешь, да и на попутку не надейся – глушь несусветная. Да и час недобрый, вряд ли кто подберет. Может, переждешь, пока управлюсь? Я бы тебя потом до самой хаты довез...
 
 — Ты хоть представляешь, как это в глазах у ментов выглядеть будет? Кто я? Соучастник на стрёме! Вот кто! Нет, не буду я ждать. Прощай. Дай бог свидеться на рынке, или во дворе... Если выкарабкаешься. И тогда, может статься, и выпьем с тобой, Коля, в той самой рощице березовой, где в прошлый раз угощались. Очень надеюсь на это. Кстати, ты девицу - то, надеюсь, обшарил? Или только колечки слямзил, и этим гнусным делом ограничился? Может, у нее документ какой при себе завалялся? Телефона при ней не было? Хотелось бы знать, кто она такая. А то зароешь, а потом будешь голову ломать, по ком свечку в церкви ставить.
 
 — Нет. Стрёмно, покойницу - то, шмонать...
 — И сумочки при ней не было?
 — Ни сумочки, ни телефона!
 — А ну - ка, посвети на неё... А я гляну. В последний раз. Пока ты ее в мусор, навечно, не определил. Что - то в ней есть от моей школьной любви. Но Кларе сейчас сорок пять, а этой девушке, от силы, двадцать, — пробормотал Семен, задумчиво взирая на безжизненное тело.
 — Может, дочь её? — предположил Николай.
 — Глупости! Клара, мы с ней в одном классе учились, сразу после выпускного вышла замуж за военного, и они уехали из города. С тех пор ни слуху ни духу. Сходство есть... Но на Клару из моей юности эта девушка похожа с большой натяжкой.
 
  Семён склонился над безжизненным телом и стал скрупулёзно исследовать каждый предмет её одежды. Занятие, требующее крепких нервов. Он распахнул её плащ, пальцы скользнули под блузку, ощупывая прохладную кожу. Рука очертила изгиб поясницы, затем приподняла юбку, коснулась бёдер... Чисто! Ни единой зацепки, кроме небольшой, плотной родинки под правой подмышкой, размером с мелкую монету. Больше никаких примет, ничего, что могло бы пролить свет на её личность. Холод мёртвой плоти проникал сквозь кожу, вызывая неприятный озноб. Никаких вещей, никаких следов, указывающих на её имя или прошлое – ничего.
 
  На затылке прощупывалась небольшая, но ощутимая вмятина – след удара головой об  асфальт. А еще – жуткая, почти противоестественная гибкость тазобедренных суставов, безмолвное свидетельство наезда. Ему почудился их тихий, металлический стон, но он списал это на скрип крышки багажника, недовольной своей тяжестью.
 
 — Ну что, Николай, прощай, что - ли? С тяжёлым сердцем оставляю тебя. Прости, но я не в силах поступить иначе. Ты и сам все понимаешь, верно? Поторопись с погребением рабы божьей, да не задерживайся. Не ровен час, нагрянут незваные гости. Слышал я, шастают здесь бродяги. Бомжи. Вроде как, логово у них тут. В  мусорных контейнерах. Так что, будь осторожен, Коля...

  И Семён двинулся к шоссе, но не успел и сотни шагов отмерить, как вдруг застыл, словно поражённый молнией. Дикая мысль, нет, не дикая – кромешная, безумная догадка опалила его сознание!
 
  Прежде всего, тело девушки... Оно не скованно трупным окоченением, не тронуто мертвенной синевой, неизбежно ложащейся на покойников. А ведь минули целые сутки!
  А ещё, при такой травме, кровь обязана быть! И на голове, в месте удара, и из носа, казалось бы, обязана сочиться... Но нигде не было и следа крови!
  И эта зловещая подвижность затылка... Этот жуткий скрип в тазобедренных суставах, словно у старой, проржавевшей двери. Да человек ли это вообще? – пронзила его шальная, леденящая кровь мысль, превращая спину в один сплошной муравейник.

  Семён резко развернулся и помчался обратно к машине, из багажника которой Николай уже извлекал...
 — Стой! Стой! — заорал он, задыхаясь. — Погоди секунду! Мне нужно кое - что проверить...

  Николай, ошарашенный, наблюдал, как Семён, словно обезумев, принялся раздевать девушку донага. Крутил её, как марионетку, прикладываясь ухом к разным участкам её тела, что - то выслушивая, выстукивая, заглядывал под веки, высвечивая зрачки лучом фонарика, словно пытаясь отыскать там искру жизни.

 — Ты... это... чего творишь - то? — пробормотал Николай, потеряв дар речи.
Семён опустился на землю, обессиленный, будто выжатый до последней капли. Плечи его затряслись в беззвучном припадке.
 — Ты плачешь? — изумлению Николая не было предела.
 — Смеюсь! — отозвался Семён, и в голосе его звучала истерика. — Ты понимаешь, что ты сейчас собирался похоронить в этой смрадной помойной яме?
 
  В глазах Николая застыл немой вопрос.
  — Куклу!

                Глава пятая.
                Дикобраз.
 
  Николай приходил в себя долгих десять минут. На лице его блуждала улыбка человека, балансировавшего на краю пропасти и чудом избежавшего падения.
 — Мой мозг отказывается в это верить. Это же невероятно! Неужели современные технологии достигли такого уровня? Уму непостижимо! Сутки я не находил себе места... Сутки! Я думал, что убил человека, молодую, красивую девушку... А это была всего лишь мастерски изготовленная кукла, внешне мало отличимая от человека! Как такое возможно, Семён? Почему я ничего не заметил, не почувствовал? Да и ты разобрался не сразу?

 — Не эксперт я в этих делах, Коля. Мелькали в поле зрения рекламные буклеты с этими кибер-девицами — игрушками человекоподобными для тех, у кого деньги куры не клюют. Но поскольку это не мой нищенский уровень, то я особо и не вникал. Подозреваю, что этих полу-людей в обличии женском пресыщенные властью и деньгами мира сего используют не только как аксессуар на светских раутах и протокольных мероприятиях, но и, скажем так, по прямому назначению... для плотских утех. Для таких кукол кастинг не нужен — они безупречны! По крайней мере, внешне. А что у них там внутри, и каковы они в любовных утехах, я тебе не поведаю. Не довелось, сам понимаешь... Покорность и послушание, возведенные в абсолютную степень! Хотел бы себе такую?
 
 — Это ты сейчас о ком? Об этой...?
 — Ну а о ком еще? В этом театре гротеска, который мы по ошибке называем нашим безумным миром, возможно все. Были бы средства.
 — А эти, у которых средств как грязи, они их что, бриллиантами обвешивают?
 — И бриллиантами, и шмотками от кутюр...
 — Настоящими бриллиантами?
 — Осмелюсь предположить, что да. Ты салон своей «ласточки» украшаешь? Вот и они... Только у этих денег на несколько порядков больше, и, соответственно, возможностей. Им и на жён, и на любовниц, и даже на таких вот кукол-андроидов средств хватает. А соболя и бриллианты - как два пальца об асфальт! Кстати. Ты обратил внимание на её наряд?
 — Конечно, обратил. А куклы эти... Они как живые? Ходят, говорят, в душ ходят...?
 — Да откуда ж я знаю, Колян? Думаю, что за те деньги, что в них вложены, они многое умеют делать. Я читал, что последние модели, так те вообще с искусственным интеллектом! А мой уровень - это общение с Алисой - моим голосовым помощником. Усекаешь разницу? 
 
 — Всё-таки, хорошо, что я тебя позвал. А ты хоть и с неохотой, но согласился. А иначе... Если бы не ты, Семён, меня бы совесть изгрызла. Я перед тобой в долгу!  То кольцо с голубым гранатом, что утром показывал, хоть немного искупит мою вину перед тобой?
 — Ха! А сколько всего на её пальчиках колец было? Честно!
 — Два. Два кольца. И серьги с бриллиантами - я так думаю... А ещё золотая цепь с кулоном. Раньше я сомневался, Семён, но ты мне глаза открыл - они настоящие! Да? А не дешёвая бижутерия... Это ж, какие деньжищи, Семён?
 
 — Да ты искуситель, Коля, настоящий дьявол во плоти! – простонал Семён. – Хотел бы отказаться, и должен бы, но не могу! Соблазн слишком велик! Это дело надо обмыть... Завтра же!
 — Как только до квартиры доберусь, голубой гранат – твой. Если, конечно, это голубой гранат, а не сапфир, топаз, или ещё какая диковина.
 — Слушай, Коля, договоримся сразу. Никаких сделок, никакой купли - продажи, никаких ювелиров, и хвастовства – ни - ни, пока всё не утихнет. Год – минимум! Осторожность – наша броня! Такие камни, как светлячки, даже в кромешной тьме сияют. Искать будут, не сомневайся.
 — Согласен, Семён! Могила! – он хлопнул себя ладонью по губам.
 — А вот это брось! Не люблю двусмысленности, когда на кону – жизнь. Я бы на твоём месте с преисподней в рулетку не играл.
   
  Семёну вдруг вспомнился эпизод из "Сталкера" Тарковского, снятого по книге "Пикник на обочине" Стругацких. Вспомнилась трагическая фигура Дикобраза, шедшего в Зону с мольбой об исцелении сына. Дошёл. Но вернувшись, обнаружил, что сын по - прежнему болен, зато сам он стал богат. Зона коварно исполнила его истинное, сокрытое даже от него самого желание.
 
  И Дикобраз повесился...

 — Слышь, Семён, что с этой куклой - то делать то будем? – не унимался Николай – Закопаем в этой помойке, и дело с концом? Мне она ни к чему. А жена... Представляю картину: я с этой резиновой дивой на плече порог переступаю... – Николай зашелся грубым хохотом. – Да она меня в шею выгонит! В лучшем случае извращенцем заклеймит, а то и некрофилом объявит на всю округу. Или у тебя на неё виды какие? – подмигнул он Семёну, толкнув того локтем.
 
 — Вообще - то... меня всегда занимали сложные механизмы... построение разветвлённых алгоритмов... – уклончиво начал Семён, заливаясь краской смущения, словно школьник, пойманный за списыванием.
 — Ну, тогда бери! Считай, трофей твой! Как к дому подъедем, надо будет у жены покрывало стянуть, чтобы её, так сказать, замаскировать... Спрятать твою пассию от злых глаз. До квартиры помогу донести, а там – вольному воля, с куклой – своя доля.
 
 — Аттракцион невиданной щедрости? Сначала монета, потом кольцо, а теперь эта кукла...
 — Живем один раз! Ты мне плечо подставил — я тебя отблагодарил. Квиты?
 — Квиты. Слушай, а у меня от этой винтажной плесени уже голова кругом. Вонь несусветная! Представляешь, каким склепом от нас нести будет в машине?
 — На рандеву к своей музе спешишь? — хмыкнул Николай.
 — Мечтаю поскорее выветрить этот смрад из легких.
 
 — А хочешь, я тебе компьютерного гения сосватаю? – не унимался Николай. – Он и в механике шарит. Мастер на все руки! А что как он твою спящую царевну оживит? Слепишь ей загранпаспорт, оденешь из секонда, и в Эмираты, на моря...
 — Коля, у тебя все признаки маниакальной фазы.
 — Это как понимать?
 — А так, что после стресса тебя колбасит не по - детски. Только что готов был в петлю лезть, как тот Дикобраз, а теперь фонтанируешь остротами.
 — А ты бы на моем месте огурцом остался?
 — Нам валить отсюда пора, Коля! Давай ключи, я за руль. У тебя, вон, руки ходуном ходят.
 — Да я в порядке... Но раз так хочешь — рули, — Николай протянул Семену связку ключей.

  Семён, с ловкостью опытного водителя, вывернул руль, разворачивая Хонду на крохотном пятачке. Машина протиснулась между стволами берёз, словно нитка в игольное ушко, и поползла прочь от зловонной пасти городской свалки. Луна, словно испугавшись смрада, спряталась за тучи, погружая и без того темный лес в непроглядную тьму. Хонду отчаянно швыряло из стороны в сторону на ухабистой дороге, и из - под колес, словно извергаясь, летели фонтаны грязной жижи.

 — А насчёт компьютерщика ты всерьёз подумай. Костя Душкин, днем — пламенный борец за цифровую справедливость в "Кристалле", рядовой программист. А ночью, как Бэтмен, превращается в хакера экстра - класса. Сумрачный гений! Мои компьютерные заморочки он раскусывает, как семечки, не отрываясь от биржевых сводок и паяльника. А уж твою электромеханическую возлюбленную он не просто на ноги поставит, а мозги ей прочистит так, что ты и мечтать не смел. Все по твоему заказу, маэстро! Приедем я тебе его телефончик скину...
 
 — Не вздумай! И вообще, выруби свой телефон к чертям, иначе спалимся к едрене - фене! Я в этих делах не сильно секу, не знаю, рисуют ли сейчас наши телефоны карту наших перемещений, смогут ли нас потом выследить по этим электронным нитям. Надо бы разузнать. Но одно я знаю точно: каждый звонок, каждое сообщение оставляет за собой след – локационную точку, из которых, при желании, можно вычислить наш маршрут от точки А до точки Б. Коля, нам с тобой пора завязывать со старыми привычками и выработать новый алгоритм действий. И вторые телефоны нам нужны, как воздух. Только через них и будем держать связь. Ты меня понял?
 — Понял...

                Глава шестая.
                Башибузуки.

  Лесная дорога извивалась вокруг свалки, то отползая от смрадных терриконов, то вновь прижимаясь к ним, не отпуская подельников из царства городских отходов. Еще минут пять этой тошнотворной близости, и они, наконец, вырвутся на спасительное асфальтовое шоссе, которое, как верный конь, понесет их прочь, к манящим огням города. Ничто в этот миг не предвещало надвигающейся беды.

  Это случилось неожиданно. Из темноты ночи на дорогу вдруг выкатилась дребезжащая бочка. Почти сразу - же за ней в свете фар появилась другая бочка, потом кровать с панцирной сеткой упала откуда - то сверху, фыркнув фонтанчиками грязи из придорожной лужи. Потом в эту кучу полетели другие артефакты со свалки.
  Завершила композицию иссохшая береза, рухнувшая с глухим стоном и рассыпавшаяся на части.
 
  Неожиданное препятствие, отрезавшее их от цивилизации, привело приятелей в замешательство. Это была ловушка. Сзади находилась свалка, а впереди баррикада, от которой, угрожающе поигрывая арматурными прутьями, приближались сомнительные личности с явно недобрыми намерениями.
 
  В тот момент из-за руля Семён видел лишь часть общей картины. Панорама битвы, скрытая мраком, откроется ему позже, когда время сложит все детали в единый, зловещий пазл.
 
  Перед капотом их «Хонды», словно воронье, слетевшееся на гнилую падаль, в свете фар корчились в уродливом танце трое: двое мужчин и женщина. Пропитые лица, лохмотья вместо одежды – все в них кричало о жизни на самом дне. В каждом движении сквозила наглая фальшь, дешевый спектакль, призванный, как он позже понял, выманить их из машины.
 
  Из троицы бездомных выделялся старик, поросший клочковатой бородой, словно лесным мхом. В его облике угадывалось что - то властное, будто он был их негласным вожаком, хотя точно определить возраст в полумраке было невозможно.
  Второй, долговязый и одетый не по сезону, сразу выдавал в себе опустившегося наркомана, чьи дни, казалось, сочтены и последняя надежда давно продана за дозу.
  Женщина являла собой печальный эталон спившейся души: распухшее лицо, словно глиняный ком, и неизменные багровые отметины под глазами – витрина, за которой не было ничего, кроме боли и пустоты. Лица всех опустившихся женщин словно отливались по одному трагическому лекалу.
 
  Но истинная опасность пряталась в засаде, за спиной, среди колючих кустов. Там, словно дикие звери, затаились молодые парни с характерными наколками, не оставляющими сомнений в их принадлежности к уголовному миру. Преступники, бежавшие из мест заключения и нашедшие временный приют в смрадных убежищах местных бродяг.

 — Что-то мне все это совсем не по душе, – процедил Семен, словно мучимый зубной болью.
 — И чего им надо? Денег? – Николай лихорадочно ощупал карманы. – Все отдам, до последней копейки! Лишь бы не вляпаться в эту грязную кашу. У них там арматура, железо, а у главаря, чую, и нож за пазухой припрятан... А у нас что? Бита, одна на двоих. А ещё отвёртка... Сомнительно что отобьемся, не поплатившись здоровьем.
 — Лишь бы твою ласточку не тронули, – с тоской вздохнул Семен. – Но хуже будет, если они "покойницу" нашу в багажнике обнаружат. Среди этой швали всякое водится, и стукачи продажные, и просто трепачи безмозглые – их и пытать не надо, сами все выболтают.
 — Вот бы понять, что у них в головах?
 — Ничего хорошего, уверяю тебя.
 — Ладно. Я пойду. Прикрой, если что. Бита у тебя под сиденьем – справа. Попробую с ними по - хорошему...
 
  Николай распахнул дверь и шагнул из машины. Семен едва успел уловить краем глаза, как из сгущающейся за спиной товарища тьмы отделился зловещий силуэт.
  Удар, глухой, словно выдох боли – и Николай, подкошенный невидимой силой, повалился на землю, как срубленное вековое древо.
 
  Эти люди не знали меры: им было мало простого грабежа, им нужно было все и сразу, здесь и сейчас – от их машины и кошельков, и, возможно, до самих жизней.
 
  А в пяти метрах от капота, словно марионетки, пляшущие под дудку безумного кукловода, бомжи все еще бились в пародии на туземный танец. Растерянность, словно клеймо, отпечаталась на их нескладных движениях. Их сумбурный план, вылепленный из торопливости и замешанный на импровизации, вопреки всему, неожиданно возымел успех.
 
  Пришло время сорвать их замыслы, вырвав инициативу из рук противника. И Семен, повинуясь внезапному порыву, впечатал педаль газа в пол.
 
  Старый бездомный каким - то чудом увернулся от неминуемой беды, словно тень метнувшись в сторону.
  Алкоголичка же, застигнутая врасплох, лишь чудом успела отпрянуть от несущийся на неё смерти. Удар пришелся по касательной, и она, с истошным воплем рухнув в грязную лужу, кубарем откатившись в сторону, что спасло её от серьёзных травм.
  А вот долговязому не повезло: крыло машины со всей яростью обрушилось на его бедро, с хрустом сминая кость, и он, скошенный как трава, исчез из виду.

  Воспользовавшись замешательством противника, Семен вихрем выскочил из машины, сжимая в руке биту.
  По жизни он был далек от уличных драк и кровавых баталий, но сейчас, на самой границе опасности, не видя иного выхода, кроме как принять бой, он мобилизовался.
  Бухгалтер в нем уступил место обезумевшему от страха бойцу, готовому драться за свою жизнь до последнего.

  Каждая секунда была на вес золота, но он не успел ничего предпринять, как ощутил тупой, скользящий удар в бок. Как и в случае с Николаем, этот удар был нанесен исподтишка, сзади. Чувствовалась холодная, расчетливая рука мастера. Но на этот раз удар не достиг желаемого результата. Семён устоял. Был ли это тот же нападающий, что уложил Николая на землю ударом по голове, или другой бандит, он не знал.
 
  Боль пришла не сразу, словно запоздалое осознание. Он еще не понимал, что в боку его зияет рана от ножа, выброс адреналина притупил болезненные ощущения.
 
  И тут он увидел нападавшего – худощавого хлопца, чья зловещая ухмылка и хищная поза не оставляли сомнений: этот человек уже убивал, и готов был сделать это снова. Враг готовился для второго удара, но Семен, повинуясь инстинкту, с разворота, изо всех сил обрушил биту на его висок. Парень тотчас же рухнул на землю, не издав ни единого звука.
 
  А с другой стороны машины к нему приближался уже второй бандит, и в руках у него был нож.
  Сколько же их скрывается там, в темноте?
 
  Они замерли друг перед другом в нерешительности, словно два хищника, оценивающих силу соперника. Никто не хотел подставляться под удар.
  Семен краем глаза видел, как поспешно ретируются бомжи. Красивая сказка о легкой наживе испарилась, оставив лишь горький привкус поражения. Последним из их отряда поле битвы покинул долговязый, которого Семен зацепил бампером машины. Тот полз по земле, волоча за собой ногу, заглушая ночные звуки протяжным звериным воем.
 
  Оставшись один на один с Семеном, его противник не стал рисковать, не стал помогать поверженным товарищам и поспешно скрылся во тьме, вслед за своими незадачливыми подельниками. Взаимовыручка была ему чужда.

  Семён распахнул куртку и потрогал место удара. Его рука окрасилась липким и красным - то была кровь. Нож, его ранили в бок, кровь сочилась, окрашивая сорочку в багровые тона; боль пульсировала, нарастая с каждым ударом его сердца.
  Он устоял в неравной схватке, и даже одержал в ней победу, но ситуация продолжала оставалась аховой.
 
  Кровь жадно впитывалась в ткань, но он надеялся что артерии не задеты и кровотечение вот - вот остановится. В противном случае он довольно быстро переместится в царство Морана - богини смерти. Помощи ему здесь ждать неоткуда,
надо действовать быстро, пока слабость не одержала над ним верх и не вырубила.

  Склонившись над неподвижным Николаем, Семён судорожно проверил его пульс. Слабый, но есть. Ощупал голову - шишка. Но крови нет. Николая оглушили, ударив чем - то тяжелым. Без сознания, но живой.
  С трудом затащив Николая на заднее сиденье автомобиля, Семён принялся растаскивать хлам, преграждавший им путь.
  Теперь можно ехать. Семён бросил мимолетный взгляд на поверженного противника, скрюченного в нелепой, гротескной позе у водительской двери. Пустая глазница темнела зловещей кровавой бездной, а выпавший глаз, казалось, безмолвно вопрошал: «За что?». Под головой незадачливого грабителя алела зловещая лужа, расползаясь багровым цветом, а вдавленный висок безобразно зиял провалом. Сомнений быть не могло – этот человек мёртв.
 
  "Ну и денек! – эхом прокатилось в его сознании. Мертвые восстают из могил, а живые в мгновение ока уносятся в царство теней. И все это происходит за какие - то полтора часа!"
  Он мешком плюхнулся на водительское сиденье, повернул ключ зажигания, и машина, взревев мотором, тронулась с места. Семён ехал по ухабистой дороге в сторону трассы и чувствовал как силы покидают его. Он спешил.
 
                Глава седьмая.
                Зина даёт добро.

  При въезде в город Николай зашевелился, словно просыпаясь от долгого забытья. Его кряхтение и стоны, хоть и полные муки, были для Семена бальзамом на душу, много лучше, чем безмолвное тело, лежавшее до этой минуты на заднем сиденье.
  Сам же Семен чувствовал, как сознание его ускользает, словно песок сквозь пальцы. Кровь его продолжала утекать, вызывая слабость тела и туман в голове.
  Боясь потерять связь с реальностью, он свернул к торговому центру и припарковал машину.

 — Где я? – прохрипел наконец Николай.
 — Очнулся? – Семен бросил взгляд в зеркало заднего вида. Вид у Николая был жалкий. Он ощупывал голову и морщился от боли. – Это хорошо, что очнулся. Вести машину будешь.
 — Я? Я не могу! Сейчас я совершенно разбит...
 — Я тоже не в лучшем виде. У меня тут дыра в боку, кровь хлещет, вот-вот отключусь... Так что, соберись, иначе... Иначе ты меня потеряешь. Мне срочно медицинская нужна помощь. Но в больницу мне нельзя ни в коем случае. На мне труп! У тебя есть знакомый хирург?
 — Хирурга нет, но есть знакомая медсестра из хирургии... Что там у тебя? Пуля?
 — Нож. В живот, сбоку... Да вези уже! Кровью истекаю...

  Уступая Николаю водительское место, Семёна повело, и он едва не рухнул наземь. Инстинктивно ухватившись обеими руками за боковое зеркало припаркованного черного внедорожника, он грузно навалился на него грудью, пытаясь отдышаться. Сердце бешено колотилось, словно птица, рвущаяся на волю из тесной клетки.
  Оказавшись на заднем сиденье, где только что безжизненно покоилось тело Николая, Семён в бессилии повалился набок.
  Дальнейшее для него происходило словно в зыбком тумане, или как в замедленной, призрачной киноленте.
 
 — Семён! Семён! Только не выключайся, прошу! Нельзя! Говори со мной!
 — Ты сидишь в луже моей крови, – прошептал Семён пересохшими губами, – и... пить... как же хочется пить...
 — Потерпи, потерпи, дружище! Скоро будем на месте. Давай я тебе о Зинке расскажу. А ты мне хотя бы кивай, если тебе трудно отвечать...
 
  Зинаида Непряхина когда - то была на хорошем счету в хирургическом отделении. Но однажды, застав мужа в объятиях другой, она, словно разъярённая тигрица, вонзила ему спицу прямо в сердце. Жизнь её вмиг рухнула, как карточный домик.
  Отсидев срок за убийство в состоянии аффекта, она вышла на свободу, но клеймо тюрьмы навсегда отпечаталось на её душе. Она не ожесточилась, нет, скорее стала циничнее, острее на язык. Тюрьма не терпит нежности и сочувствия.

  Вернуться к медицине Зинаида не смогла. Перебивалась случайными заработками, балансируя на грани закона: подпольные аборты, выведение из запоя, избавление от наркотической зависимости. Действовала жёстко, без сантиментов. Наркомана, с согласия родственников, приковывали наручниками в подвале гаража, оставшегося от покойного мужа. Зинаида лечила наркозависимость методом заместительной терапии - метадоном. Отчаявшиеся родственники готовы были на всё, лишь бы избавить близкого человека он страшной напасти. И Зинаида не бедствовала.
  Одно время ей помогал сожитель, но его вскоре упекли за кражу. В одиночку же справляться с обезумевшими от ломки наркоманами было выше её сил, и Зинаида, скрипя зубами, была вынуждена свернуть прибыльный бизнес.

  И вот теперь Николай вёз Семёна к Зинаиде в надежде, что она сможет залатать его распоротые кишки и зашить зияющую рану. И им было сейчас не до сломанной обаятельной куклы - вершины научно - технического прогресса в области роботизации и программирования, пылящейся в багажнике их машины.
 
  На третий день после оперативного вмешательства подпольной лепилы Зинаиды температура у Семёна нормализовалась, он почувствовал себя лучше и впервые с той роковой ночи попросил принести ему еды.
  Кризис миновал, и теперь на первый план вышел вопрос: как ему оправдать своё отсутствие на рабочем месте?
 
  Звонок Николая в бухгалтерию, где Семён Ильич Калиткин имел честь работать, сделанный наутро после той злополучной ночи, служил оповещением о болезни, но не оправдывал его отсутствия на работе. И что бы его не выгнали с должности за прогул, необходимо было добыть больничный лист.

 — Я поговорю с бывшим коллегой по цеху - доктором из психоневрологического диспансера. Он не раз помогал с оформлением липовых больничных листов, надеюсь, и на этот раз не откажет. Возможно, он сможет помочь легализовать твоё отсутствие, подтвердив его справкой. — Успокоила Семёна Зинаида. — Мир не без добрых людей. Но и добрые люди хотят вкусно есть и сладко спать. Поэтому за справку тебе придётся заплатить.
 — Да не вопрос, Зина! - Семён попытался было сесть на кровати, но, поморщившись от боли, вновь упал на белые простыни.
 — А за мои услуги заплатишь перед выпиской. И не только деньгами. У меня тут всё по - взрослому. Ты меня понял?

  Через неделю Семён уже самостоятельно передвигался по комнате.
  Осуществляя очередную перевязку его раны, Зинаида, как бы между прочим, запустила руку под нижнее бельё, и глядя ему в глаза, помяла его беспокойное хозяйство. Семён вздрогнул от неожиданности, покраснел, но противиться не стал.
  «Хорошо восстанавливаешься! Жить будешь!», — усмехнулась Зина и похлопала его по бедру. «Набирайся сил, дело идёт к выписке. И за тобой должок!»
 
  Впрочем, эта часть повинности Семёна вполне устраивала. Зинаида не была красавицей в классическом понимании этого слова, но было в ней нечто этакое, что тревожит и манит, бросает в дрожь и будоражит сознание: женщина - вамп, с округлыми формами, сексуальной породы, откровенная в своих помыслах и желаниях.
И это не могло не волновать его душу и изголодавшуюся по близости плоть.
  Но в данный момент Семён остерегался любовных утех, его рана ещё не настолько зажила что бы рисковать - при неосторожном движении швы могли разойтись. 

  Но вот швы и затянулись, и вероятность заражения окончательно сошла на нет. Семён принял душ, привёл в порядок растительность на голове: побрился, подровнял усы и причесался - теперь он вновь походил на того Семёна Ильича, которого знали коллеги по работе и друзья. Когда он садился за стол отобедать, Зинаида проводила его долгим, оценивающим взглядом... и с этого момента его выздоровление стало не таким скучным. 

  День выписки был особенно бурным. Зинаида командовала парадом, и её сексуальным фантазиям не было предела. Она не испытывала стыда и не беспокоилась о том, чтобы показать своё удовольствие.
  Покидал "лечебно - оздоровительное" учреждение Семён выжатым как лимон, с лёгким головокружением, но вполне удовлетворённым.

  Пока Семён зализывал рану в скромных апартаментах Зины, Николай, снедаемый тревогой, эпизодически наведывался к нему. В часы отсутствия хозяйки, когда та отлучалась по своим делам, друзья обсуждали произошедшее с ними на городской свалке.
 
  Нападение оборванцев, ведомых двумя уголовниками, и последовавшая за этим смерть одного из них, конвертировало заурядное происшествие в уголовное преступление с отягчающими обстоятельствами.
 
  Призрачная возможность того, что кто - то из нападавших запомнил номер их «Хонды», висела над ними дамокловым мечом. Хотя, положа руку на сердце, в хаосе схватки вряд ли кто - то обратил внимание на номер, да и какой в этом смысл?
  Их целью была нажива. Они, вероятно, не планировали никого убивать, а лишь оглушить или ранить, чтобы завладеть деньгами, телефонами, возможно документами. 
 
  Но что если уголовники рассчитывали покинуть город на их машине? Прикрывшись их именами и облачившись в их одежду? А бомжей они привлекли в свою игру, поманив их щедрой долей? Такой расклад был более реален. Вероятно, их всё же хотели убить, тела закопать тут же, на свалке, и податься в бега уже на их машине. И от осознания этой реальности им стало не по себе.

  Но Семён спутал карты бандитам, покалечив бродягу и отправив одного из нападавших прямиком на тот свет. По логике вещей, никто из участников кровавой вакханалии не был заинтересован в том, чтобы выносить сор из избы, в том числе и местные обитатели свалки, не говоря уже об уголовнике.
 
  Разложив все по полочкам, друзья пришли к выводу, что искать их вряд ли станут. Бездыханное тело нападавшего бандита наверняка затеряется в одном из отдаленных отвалов свалки, и о нём больше никто не вспомнит. Постепенно тревога отступила, но тень сомнения всё ещё омрачала их души.
 
  А всё это время в багажнике «Хонды» Николая ждала своей участи вершина научно - технического прогресса в области роботизации и программирования...
               
                Глава восьмая.
                Клара.

  Как только они её ни называли за это время...
И роботизированной куклой, и игрушкой для толстосумов, и малышкой, и пассией...
Настало время вдохнуть в неё имя.
  Семён долго ворошил в памяти женские имена, но ни одно не отзывалось в сердце.
И вдруг, словно луч солнца, всплыла она — его студенческая любовь, первая, трепетная и безответная. После окончания института она упорхнула из его жизни, выйдя замуж за бравого лейтенанта, навечно растворившись в розовом тумане. Больше их пути не пересекались. И в этом была своя горькая сладость – она навсегда осталась для него юной феей, окутанной тайной. Такой он ее и сохранил в своем сердце.
 
  "Всё равно ты будешь моей, Клара!" — прошептал Семён, и усмешка, скользнувшая по губам, застыла, словно приговор, в то время как он нарекал её... своей... Своей Кларой!
 
  Та Клара, подлинная, из далёких лет, которую он когда - то вознёс до небес в своём сердце, но не осмеливался даже взглянуть, отдалённо напоминала ему нынешнюю Клару - марионетку. И давно погребённая во времени страсть, так и не нашедшая выхода за все эти долгие года, теперь вновь обретала имя и форму в её бездушной копии. И это обстоятельство будоражило и тревожило его душу.
 
  И вот он настал. Тот самый день. День, когда Клара обретёт, наконец, свой дом. День, призванный навеки изменить их жизни – его, Семена, и её, Клары.
 
  Под покровом ночи, словно тени, они пронесли Клару, закутанную в плотное покрывало, в квартиру Семена. Улица хранила ночное безмолвие, и лишь когда за ними захлопнулась тяжелая входная дверь, гнетущая тревога отступила, а они вздохнули с облегчением.

 — Куда её? — прошептал Николай, словно боясь нарушить хрупкий сон Клары.
 — Она вся в грязи... Несём в ванную! Потом отмою, приведу в порядок.
  А сейчас нам с тобой не помешает выпустить пар. Перекусим, выпьем... и решим, как быть дальше.
 
  Как, говоришь, зовут твоего хакера?
 — Костя. Костя Душкин.
Решил все-таки вдохнуть жизнь в свою Клару?
 — А почему бы и нет? Какой прок от безжизненной куклы? А мне, одинокому волку, общение не помешает. Одно время меня голосовая помощница Алиса развлекала, но у Клары, как я понимаю, потенциал несоизмеримо выше.
 — Оживить твою Клару, боюсь, влетит в копеечку. Костя парень рукастый, но за "спасибо" пальцем не пошевелит. Он, конечно, не рвач, при делах: официальная работа, халтурка, да и хакерство приносит свой доход. Но альтруизм – это не про него.
 
 — На диагностику алгоритмов Клары, надеюсь, средств у меня хватит.- отозвался Семён. - А там — как карта ляжет. Меня, впрочем, на первых порах устроила бы и сидячая Клара. Будем с ней о бесконечности вселенной, квазарах и чёрных дырах беседы вести. А вечерами, перед сном, она мне будет сказки для взрослых читать. Ну чем не идиллия?
 
  Семён прикрыл глаза, живописуя в воображении эту картину...
 
  — А соблазн сорвать куш с этих брюликов терзает не только тебя, поверь. Но торопливость может обернуться для нас обоих крупными неприятностями. Нужно крепиться.
  Но через год... как только денежки зашуршат в руках... я первым делом пополню свою коллекцию монет, а потом – в солнечный Канкун! Давно грежу об этом месте: мексиканская феерия красок, шелест пальм, терпкий мескаль под кесадилью, белоснежный лайнер, тающий в дымке горизонта... древние пирамиды майя, хранящие тайны веков, и живительная прохлада сенотов, дарующая умиротворение! Эх! Поедешь со мной?

 — Нет, Семён. У меня жена. И у неё другие интересы. А ты поезжай. Осуществи свою мечту. А я уж в наших пенатах буду искать отдохновения.
 — Да проходи уже, располагайся... – Семён бросил взгляд на своё холостяцкое логово. Неужели он отсутствовал здесь всего три недели? Не верится. Кажется, что прошла целая эпоха.

  Раздевшись, они прошли на кухню, которая встретила их затхлым запустением.
Скоропортящиеся продукты давно превратились в прах, но Семен по дороге домой разжился кое - какой снедью и прикупил в "Красном и Белом" бутылку виски.
  И процесс пошёл. Когда же хмель ударил им в голову, эмоциональный маятник качнулся в обратную сторону. Перебивая друг друга, давясь от смеха, размахивая руками, они вспоминали и пересказывали события последних дней, тот безумный вихрь, который едва не стоил им жизни.

  Настало утро. С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь неплотно задернутые шторы, Семён по привычке поплелся в ванную, намереваясь совершить утренний ритуал. Он знал, что Клара - его трофей, добытый им в неравном бою - в ванной.
  Она лежала в той же позе что и вчера, в помятой одежде, с растрепанными волосами, и, увидев её, такую беспомощную, он вдруг растерялся. Сердце его дрогнуло.
  "Потерпи, милая, потерпи, скоро я тебя приведу в порядок", – пробормотал он, словно успокаивая испуганного котёнка, и принялся за свои обычные водные процедуры, периодически поглядывая на предмет своего обожания. "Вот только разберусь с этим хаосом на кухне и сразу же к тебе...".
 
  Умывшись, он переместился на кухню, где его встретил унылый пейзаж вчерашнего застолья: грязная посуда, крошки на столе и целлофановые пакеты на полу, в которых тихо разлагались остатки просроченных продуктов из холодильника.

  Одолев, наконец, домашний хаос, он выставил мешки с мусором к двери, и поспешил в ванную...
 
  А там, на дне белоснежной чаши, словно спящая царевна, недвижно покоилась его Клара – диковинная роботизированная кукла. Долго он стоял, завороженный этим безмолвным чудом, прежде чем решился снять с нее пыльные одеяния. Закинув их в стиральную машину, он бережно, словно возвращая к жизни, начал омывать ее тело душистым шампунем, нежно касаясь вызывающе - соблазнительные формы и белоснежные кудри, неотличимых от натуральных.
   
  Семён был словно завороженный, не в силах отвести взгляда от безупречных линий Клары. Она казалась спящей богиней, готовой вот-вот открыть глаза. Ему почудилось даже, как дрогнули её длинные, темные ресницы. Нагая, она являла собой само совершенство. Воспоминания о той Кларе, юной и чистой, какой он любил ее в студенческие годы, причудливо переплелись в настоящем с этой Кларой, возлежащей сейчас перед ним в ванной. Прошлое и настоящее сливались воедино, стирая границы между реальностью и грезами. Сознание Семена двоилось, расщеплялось на осколки и вновь собиралось в целое. Где заканчивалась явь и начинались его фантазии, он уже не мог сказать наверняка.
 
  А она изменилась, - пронеслось в голове Семена. Из хрупкой девушки расцвела в соблазнительную женщину. Груди ее налились сочной упругостью, бедра обрели пленительную округлость, будоража его взгляд - все её формы стали вызывающе идеальными, манящими и чувственными. А волосы... Она перекрасилась, превратившись в златовласую принцессу, чьи локоны волнами ниспадали на грудь.
 
  Не в силах более совладать с собой, Семён принялся рвать с себя одежду, словно стремясь содрать и личину благопристойности. Наконец, это случится! Наконец - то их тела сольются воедино! Он так долго этого ждал!
Клара... Клара... Хочу тебя!
 
  Старая любовь, долго томившаяся в укромных уголках его сердца, вдруг хлынула потоком, требуя немедленной реализации. Он утолит жажду этой любви здесь и сейчас, в ванной, в этом кипящем котле, где зарождается страсть!
  Волна возбуждения то обжигала огнем, то сковывала ледяным ознобом.
  Клара, подобно спящей царевне, источала безмятежность и невинную доступность в своей наготе, словно ожидая поцелуя, способного пробудить её к жизни.
 
  Семён чувствовал, как последние оковы сдержанности рушатся под напором желания.
И когда она откроет глаза, их объятия станут вратами в неизведанный мир, где любовь вселенской силы возьмет их в свой плен. Их первый трепетный опыт станет нежным аккордом, с которого начнется их бесконечная симфония любви!
 
  Вероникой он пользовался, словно вещью, спящей и безразличной. Ей было все равно – когда и где: средь бела дня, под заунывный вой латиноамериканских страстей из телеэкрана, или в ночной тиши, когда сон смыкал ее веки. Ни искры, ни трепета – лишь механическое исполнение долга. Но с Кларой... С Кларой все будет иначе. Он не потревожит ее сон, но чувственность, тонкая и трепетная, окутает их, словно невидимая нить, ведущая в заветное царство любви.
 
  Он чувствует это каждой клеткой. Она любит его! А что если это лишь иллюзия? Что, проснувшись, она исчезнет, не оставив и следа, и их история так и не начнется? Что он так и не познает ее до конца? Пусть же сейчас, пока она спит, произойдет чудо, а когда она откроет глаза, пусть увидит его и потянется навстречу... И пусть в ее глазах отразится бездонный океан его любви.
 
  Сбросив с себя последние оковы приличий, Семён, словно крадущийся паук, соскользнул в ванную, боясь потревожить сон своей возлюбленной. Каждый его шаг был продиктован нежностью, каждое движение – желанием оградить Клару от малейшего дискомфорта.

  Но прикосновение к её холодной коже пронзило его сознание осколком ледяной реальности. Семён отшатнулся, словно опаленный, и ринулся из ванной, бегством спасаясь от призрака самого себя. Волна за волной накатывала реальность, опаляя стыдом. Его бросило в пот от мысли, что он едва не предал светлую любовь к Кларе, повторив пошлый трюк с Вероникой, – той, что равнодушно позволяла ему использовать своё спящее тело.

  Реальность совершила болезненный кульбит, и Семён ощутил себя отстранённым наблюдателем собственной жизни. Клара из прошлого – лишь призрак!
  Вот он, обнажённый, в холодной ванной, собирается разделить ложе с дорогой имитацией человеческого тела, с совершенной, почти осязаемой иллюзией девушки его грёз. Но иллюзия остаётся иллюзией. И кто он теперь, после этого отчаянного шага в бездну фальши?

  Боже, какой стыд! Он был так близок... он чуть не осквернил таинство плоти... с бездушной куклой! Семён ощутил себя некромантом, кощунственно посягнувшим на алтарь любви. Стыд обрушился на него, словно лавина, погребая под собой остатки былого возбуждения и надежды.

                Глава девятая.
                На измене.

  Семён возвращался из эмоционального опустошения медленно, словно лунатик, блуждающий по лабиринту собственной квартиры. Он бесцельно бродил по комнатам, распахивая дверцы шкафчиков, и заглядывая в их тёмные утробы, задергивал шторы, погружая комнату в полумрак, и вновь распахивал их, впуская лучи света. Выгорание параличом сковало его душу, обратив в пепел все, что когда-то имело ценность.
 
  Но усилием он заставил себя очнуться от оцепенения. Жизнь, эта упрямая река, неслась дальше, и ему пора было возвращаться в её привычное русло.
  Первым делом необходимо одеть Клару и спрятать её в укромном уголке гардеробной, подальше от любопытных глаз, если таковые вдруг появятся в его обиталище. Пусть пока полежит там, в ожидании лучших времён.
 
  Закончив с Кларой, Семён подобрал пакеты с протухшими продуктами, сиротливо примостившиеся у двери, и, вздохнув, распахнул дверь на лестничную клетку, намереваясь избавиться от зловонного груза в мусоропроводе.
  Но едва он ступил на площадку, как судьба, в лице его соседки Екатерины Павловны, выставила ему подножку. Старуха, обитавшая напротив, словно тень, вечно недовольная и одинокая, возникла перед ним, как воплощение всех его утренних кошмаров.
 
 — Где это вы пропадаете, Семён Ильич? — прошипела Екатерина Павловна, кривя губы в подобии саркастической улыбки. — Мы уж думали, по вам заупокойную пора заказывать…
 — Кто это... мы? — «До чего же мерзкая карга!» — промелькнуло в голове Семёна, и ему стоило немалых усилий сдержать грубость. Однако старуха, как ни странно, была не так уж далека от истины. Он и впрямь едва не распрощался с жизнью. — Кто «мы»? Правление нашего дома? Может, лавочный комитет?
 — Всё шутите? А к вам, между прочим, полиция захаживала, ага! В дверь звонили, стучали... И тишина! Я им советовала дверь сломать. А вдруг чего? Не стали...
 — И чего хотели-то? — холодок пробежал по спине Семёна.
 — Откуда ж мне знать? Мне не докладывают! А вот только захаживали. А ещё другие наведывались, в штатском — те на большой чёрной машине приезжали, один за рулём остался, а двое к вам поднимались, а потом с людьми у подъезда беседовали. И позавчера они были, и вчера, вами, Семён Ильич, интересовались. Грозились сегодня опять нагрянуть.
 — Всё нормально, не беспокойтесь, Екатерина Павловна, это друзья приезжали.
 — А чего без предупреждения? — не унималась старуха.
 — Да я телефон потерял...

  Семёну не терпелось отделаться от этой назойливой особы и запереться в своей квартире на все засовы. На душе скреблись кошки.
  Как они так быстро вышли на него? Неужели эта дьявольски привлекательная, но несущая лишь одни беды электронная кукла, ворвавшаяся в его жизнь под личиной прелестной незнакомки, таила в себе предательский маячок? "Как ты могла, Клара, как ты могла?!" – Семён метался по комнате, словно зверь в клетке. А эти проклятые бриллианты... Расставаться с ними не было ни малейшего желания. Они уже успели стать краеугольным камнем его будущих замыслов, и хоронить эти планы Семён не собирался. "Нужно что-то делать, нужно что-то делать!" – настойчиво твердила в голове пульсирующая тревога. "Необходимо срочно что-то предпринять!" Попросить Николая, чтобы тот забрал эту куклу из дома? Да, пусть забирает! И пусть делает с ней все, что ему вздумается! А лучше – сжечь дотла! И концы в воду!

  Семён ещё раз удостоверился, что входная дверь заперта на все замки, и метнулся к окну. Надо поплотнее задёрнуть шторы.
 
  И тут он увидел их! Сердце подсказало – те самые, о которых предупреждала Екатерина Павловна.
 
  По двору, словно хищный зверь, кружил огромный чёрный внедорожник в поисках парковочного места, чужой и зловещий среди привычных машин. Однако припарковался он довольно далеко от подъезда. Семён едва успел перевести дух, как вдруг увидел Екатерину Павловну, семенящую навстречу двум крепким мужчинам, вышедшим из джипа. Их спортивные фигуры излучали угрозу. "Всё кончено!" – пронеслось в голове Семёна. А что, если не открывать? Бесполезно. Теперь они знают, что он дома, и высадить дверь для них – пара пустяков. И бежать поздно.

  Инстинктивно он кинулся к гардеробной, выхватил Клару из-под вороха тряпья и ринулся вон из квартиры. У него оставались считанные минуты, чтобы хоть как - то замести следы. Незваные гости, скорее всего, уже подходят к подъезду. И как только кабина лифта оживёт, начнётся обратный отсчёт, и пугающая перспектива превратится в кошмарную реальность.
  Чем он заплатит за свою глупость и алчность? Здоровьем? Жизнью?

  Семён, словно угорелый, рванул вверх по лестнице. Во что бы то ни стало, он должен немедленно избавиться от Клары. Добравшись до последнего этажа, он с отчаянной надеждой взглянул на люк, ведущий на чердак. Но внушительный навесной замок похоронил его последние надежды. О том, чтобы пробраться на чердак, не могло быть и речи.
  Опустив Клару на площадку возле лестницы и торопливо накрыв ее старым покрывалом, он пулей влетел в свою квартиру. Придется прикинуться шлангом. Другого выхода просто не оставалось.

  Едва отдышавшись, с трудом вернув себе подобие самообладания, Семён услышал настойчивый звонок в дверь. Изо всех сил стараясь казаться беспечным, он распахнул её, но не успел произнести и слова – мощный тычок в грудь швырнул его обратно в коридор.
  В квартиру ворвались двое. Захлопнув за собой дверь, они затолкали Семёна на кухню и нависли над ним.

 — Эй ты, отморозок! Зачем ты разбил зеркало заднего вида на машине нашего босса? Он взбеленился так, что поклялся найти и покарать виновника.
Что ж, мы тебя нашли. И сейчас ты ответишь за содеянное.
 — Мужики, да вы чего? - опешил Семён - Не знаю никакого джипа! Ничего я не ломал!
 — Ври больше! А три недели назад, на Сухаревской? На парковке? Забыл? Ты за баранкой, в стельку пьяный, а твой дружок – хозяин машины, мы его по базе пробили – на пассажирском сиденье. Потом вы местами поменялись...
  Мы ваши рожи по камерам засекли. И срисовали. Вот, полюбуйся! – Он выудил из кармана телефон и сунул Семёну под нос фотографию, где тот обнимался с покривившимся зеркалом заднего вида. – Узнаёшь себя?
 — Узнаю. Но пьяным я не был. Честное слово! Мне плохо стало... И я не помню, чтобы зеркало ломал. Только облокотился... Это я помню. Говорю же – плохо мне стало!
 — Лапшу эту вешай кому другому. Плохо ему стало... Ха! Короче, так: штука баксов с тебя! И прямо здесь и сейчас! Завтра будет вдвое дороже!
 — Хорошо. Я заплачу, – Семён начал успокаиваться. «Эти... пришли не за Кларой и бриллиантами. Эти приехали показать свою крутость. Копеечный вопрос превратили в дело принципа. Ну и черт с ними! Заплачу, и пусть катятся отсюда...»
 — У меня в рублях... Или вам валюта нужна?
 — Сойдёт и дерево. Кидай на карту. Всё равно концов не найдёшь. А жаловаться вздумаешь – себе дороже.

  Семён перевёл требуемую сумму, и когда за шестёрками захлопнулась дверь, облегчённо вздохнул. С этим вопросом, кажись, он разобрался. Но какого рожна по его душу приходила полиция?
 
  И тут, словно молния, мозг пронзила мысль – Клара! Она же там, на верхней площадке! Сколько она пролежала? Десять минут? Пятнадцать?
 
  Словно одержимый, Семён взлетел на верхний этаж, но замер в недоумении – Клары... не было! Лишь брошенное покрывало, которым она была укутана, сиротливо комкалось у двери Олега – "солнечного человека", как его называли соседи.
  Как быть? Что делать? Сердце бешено колотилось в груди, предчувствуя неладное.
 
  После мучительных колебаний Семён толкнул дверь в квартиру Олега – та оказалась незапертой, он прошёл в коридор, закрыл за собой дверь и замер.
  Он ожидал увидеть что угодно, но только не это:
  Клара, раскинувшись на диване, словно сломанная кукла, обнажила бедра, согнутые в коленях. Разорванная блузка небрежно валялась на диване. Кружевные трусики, подобно оброненному лепестку розы, лежали на полу.
  Олег - солнечный человек, нависал над Кларой, придавливая её своим весом. Спущенные штаны обнажали его возбуждение, а напряженное пыхтение и бессвязное бормотание выдавали животную страсть, поглотившую его разум.
 
 — Ах ты ж, мерзкое животное! – взревел Семён, не помня себя от ярости. – Пшёл вон! - Пинком ноги он отшвырнул Олега от беспомощной Клары и, не давая ему опомниться, влепил звонкую пощёчину. - Негодяй!
 
  Закутав Клару в покрывало, Семён поднял с пола её кружевные трусики, блузку, взвалил Клару на плечо и, не говоря ни слова, направился вон из квартиры.
  А вслед ему, со спущенными штанами, трусил подвывающий Олег. Его лицо исказилось в детской обиде.
 — Ты плохой! Ты плохой! Отдай! Отдай её мне! – хныкал он. – Зачем ты её уносишь? Я маме пожалуюсь!
 — Не отдам! – рявкнул Семён, едва сдерживая себя, выходя из нехорошей квартиры.

  Очутившись на лестничной площадке, Семён, словно в замедленной съёмке, увидел открывающуюся дверь лифта, увидел растерянное лицо матери Олега Клавдию Ивановну, но он уже нёсся по лестнице вниз, преодолевая пролёты в три прыжка, унося с собой свою осквернённую ношу.

  Ворвавшись в свою квартиру, Семён, словно затравленный зверь, захлопнул дверь, запираясь на все засовы, и понёс Клару в ванную, смывать грязь, как он считал, позора – его собственного позора.
  То сладостное томление, с которым он прежде, с благоговением, омывал её, не вернулось. И дело было вовсе не в Олеге, жалком безумце – что с него взять? Бедняга, которому никогда не узнать трепетной нежности плотской любви. Слишком грубо он обошёлся с ним, нужно было проявить больше милосердия. Но в тот момент Семён был ослеплён, выжжен дотла чередой мерзких событий этого проклятого дня.
 
  Спрятав Клару в тёмную утробу гардеробной, Семён рухнул в кресло, словно скошенный ударом молнии. В голове – лишь гулкое эхо пустоты. В оцепенении он просидел, казалось, целую вечность.
  А ещё приходила полиция... Зачем? "Надо звонить Николаю, – решил он наконец. – Вместе мы найдём выход из этого кошмара."
               
                Глава десятая.
                Граф Калиостро.

  Созвонившись, Николай и Семён условились встретиться у "запретки" – так местные прозвали отчужденную зону у шлюзовых камер, излюбленное место для неспешных бесед и умиротворенного отдыха. Там, где стальные объятия шлюзов распахивались навстречу сонным пароходам и грузным баржам. Этот укромный уголок пришелся по душе всему району.
 
  В будни у "запретки" царил умиротворяющий покой: семейные пары и молодые мамы с колясками неспешно скользили по асфальтовой дорожке. Но стоило наступить выходным, как это место взрывалось фейерверком жизни. Звонкий перезвон детских голосов, словно серебряные колокольчики, смешивался с гитарными переборами и заразительным хохотом. Вдоль извилистой тропинки вилась змеей велодорожка, где юные гонщики на велосипедах и озорные мальчишки на самокатах устраивали дерзкие заезды. Белоствольные березы, подобно безмолвным стражам, тщетно пытались сохранить ускользающую тишину, а дразнящий дымок от мангалов соблазнительно щекотал ноздри прохожих. Ближе к вечеру подтягивался молодняк, и пятачок пред "запреткой" превращался в место суверенных подростковых тусовок.
 
  Именно здесь, в этом тихом оазисе, где березы шепчутся о вечном, а уютные лавочки манят к неспешным беседам, и была назначена встреча. За дымящимся шашлыком, под аккомпанемент звенящих рюмок ледяной водки, друзья намеревались расставить все точки над «i». Сбросить гнетущий груз тревог, и ощутить зыбкое чувство безопасности.

  Тем для разговора накопилось предостаточно. Темных, тревожных тем. Ситуация затянулась в тугой узел, и друзьям предстояло найти единственно верное решение, чтобы не быть перемолотыми в мстительных жерновах большого бизнеса, на чей покой и благополучие они осмелились посягнуть.

  Под дымок шашлыка, щедро сдобренного возлияниями, Семён излил Николаю душу, живописуя злоключения вчерашнего дня. Впрочем, о пикантном эпизоде с омовением Клары и последовавших за этим греховных помыслах он благоразумно умолчал.

 — Кларе больше не следует оставаться в моей квартире, — подытожил Семён, взвесив и оценив все риски. — Это становится опасным. Её нужно срочно вывезти, и чем скорее, тем лучше. Представляешь, меня видела мать Олега, когда я покидал их квартиру... с Кларой наперевес! Я даже толком не успел набросить на неё покрывало... Что маманя увидела? О чём подумала? Я едва успел ретироваться под ее ошалевшим взглядом. Всё это, друг мой, плохой знак! А если она заявит в полицию?
  А ещё эта гарпия, Екатерина Павловна, моя вездесущая соседка, словно ищейка, постоянно рыщет повсюду. Вечно что - то вынюхивает, высматривает... Змея подколодная!
  Я до сих пор не могу прийти в себя от мысли, что этот паразит - Олег, сотворил с моей Кларой. Да что с убогого взять? Человек не от мира сего. Мне себя винить надо! 
 
 — Ну и что ты думаешь насчет Клары? — процедил Николай, в его голосе сквозила нетерпеливость. — Она мне обуза, у меня жена. Слушай, может, отправим ее на задворки мироздания? Бензинчик, спичка, и прощай, Клара? Нет тела — нет дела! И никаких проблем! А ее побрякушки всплывут не раньше, чем ты и рассчитывал. Год тишины, как с куста, а там посмотрим.
 — Не знаю, Коль... Клара мне первую любовь напоминает. Я ведь ее в честь той Клары и назвал. И мне будет её не хватать.

  Николай расхохотался, его смех резанул, словно удар хлыста. — Куклы? Тебе куклы не будет хватать? Ну ты даешь, Сёма! Слушай, хочешь, я тебя с соседкой по даче познакомлю? Вдовушка, кровь с молоком. Фигурка — глаз не отвести! Не пожалеешь! Или к Зинке сходи, пар выпусти. Мне кажется, она по тебе сохнет. А то выдумал себе Галатею и мечтаешь, чтобы она ожила. Романтик, блин!
 — Да, я романтик! И не сыпь мне соль на рану! А насчёт Зинаиды, так я и так у неё бываю. А Клара - это совсем другое! Клара - это мечта! Сейчас разум её спит, тело обездвижено, но если её, вдруг, удастся оживить... Ты только представь себе какой она станет!? И все эти Анны, Галины, Вероники, Зины...  А познакомь меня с этим... с Калиостро! Как его...
 — С кем - кем? С Костей - хакером?
 — Да, с ним! 
   
  Этим же вечером, соблюдая все меры предосторожности, они перевезли Клару в апартаменты Кости Душкина - гуру всяк электронной вещи под небесами.
  Финансовый вопрос сделки оставили на потом, после того как Костя ознакомиться с диковинкой, определит степень повреждений и составит смету.   

  Кирпичный дом Кости ютился на самой окраине, обросший хаотичным лабиринтом пристроек. Сам хозяин, перешагнувший тридцатилетний рубеж, с торчащими ушами, юркий и неунывающий, меньше всего напоминал интернет - гения из фантазий Семёна.

  Осторожно перенеся Клару в одну из пристроек, служившую Константину мастерской, они вкратце, стараясь не вдаваться в пугающие детали, изложили ему суть дела.

 — Костя, заклинаю, отнесись к этому со всей серьёзностью! - взмолился Николай. - Если получится её запустить – прекрасно! Не получится – что ж, значит, не судьба! Но самое главное – прошу, держи язык за зубами! Иначе у нас будут неприятности. Очень большие неприятности!
 — Какой уровень секретности вас устроит? – Константин прищурился, лукаво улыбаясь. – Секретно? Совершенно секретно? Или замахнёмся на «Особую важность»?
 — Самой высокой, Костя, самой высокой...
 — Значит, «Особая важность»! Что ж, тогда по двойному тарифу! Насколько я понимаю, тут замешан искусственный интеллект уровня богов!? Кого вы осмелились лишить такой восхитительной забавы?
 — Побойся бога, Костя! Откуда у нас, бедных странников, такие сокровища?
 — Рискованное это дело, Коля, – наступать на больную мозоль властителям судеб.
А у меня молодая жена, дитя малое... Усекаешь? Но я попробую вам помочь. Мне и самому любопытно, поэтому возьму с вас по - божески.
 — Борзыми щенками, что ли?
 — Твёрдой валютой, Коля! Твёрдой валютой! Мечтаю свить гнездо в благословенном раю, где Фемида строга к злодею, но благосклонна к дерзновенному гению.
  Осточертело выживать за гроши, вздрагивая от каждого шороха, гадая, не за мной ли приехал тот черный ворон. Путь хакера – это минное поле, где каждый неверный шаг может обернуться взрывом.
 — Да где ж такие земли обетованные?

  Костя, словно фокусник, снял с полки пыльный глобус, и раскрутив его с лихим азартом, закрыв глаза, ткнул наугад пальцем в пеструю поверхность.

 — Австралия! Вот где расцветут мои таланты!
 — Да, Костя, скромности тебе не занимать! Как, впрочем, и амбиции. Прямо бьют ключом.
 — Зато я знаю себе цену! — самодовольно вскинул бровь Костя.
 — Так когда ждать результатов? — вмешался в перепалку Семён, чувствуя, как нарастает напряжение.
 — Вскрытие покажет, — мрачно отозвался Костя. — Как только оценю масштаб катастрофы, сразу дам знать.
 — Звонить не нужно. Лучше скажи, когда нам подтягиваться?
 — Что, всё настолько паршиво? — с тревогой в голосе спросил Костя.
 — Да мы и сами толком не представляем. Но перестраховаться не помешает.
 — Ну, тогда жду вас завтра. В это же время. И не забудьте прихватить с собой подгузники! Сдаётся мне, дело тут нешуточное.
 
  Весь следующий день Семён слонялся неприкаянный, сердце его терзала тревога. Чтобы хоть как - то убить время и отвлечься от тягостного ожидания, он отправился к Зинаиде. Формальный повод – забрать липовый больничный – мерк перед истинным желанием: найти хоть какое-то облегчение от напряжения, скопившегося за последние сутки.
 
  Зинаида встретила его в шелковом халатике, излучая безмятежность и уверенность в завтрашнем дне. Казалось, ничто не могло поколебать ее внутреннее равновесие, хотя и в ее жизни случались моменты, когда она балансировала на краю пропасти. Но она всегда находила в себе силы не унывать и не поддаваться апатии.
  Встреча была внешне сдержанной, но во взгляде Зинаиды плясали искорки желания, которые невозможно было скрыть. Без лишних слов она повлекла его за собой в спальню, где они и обрели друг - друга и тревоги Семёна на время отступили на второй план.

   Константин встретил Николая и Семёна на пороге своего дома, лицо его тронула загадочная, почти лукавая улыбка.
 — Проходите, проходите, гости дорогие, сейчас я угощу вас коньяком... с ядом!
 — Что, всё так настолько плохо? — сердце Семёна болезненно сжалось.
 — И да, и нет! Располагайтесь!
 — Золотце, принеси нам, пожалуйста, три чашки кофе и что-нибудь к нему, — крикнул он вглубь дома, очевидно жене. — Я тут совсем завертелся, даже ужин пропустил, — посетовал он, обращаясь к гостям. — Весьма интересный экземпляр вы мне вчера подкинули. Но не это главное. Вашу, с позволения сказать, кибер - куклу, оживить возможно. Да, потребуются затраты и время. Но дьявол, как известно, кроется в деталях.
 
 — И что же это за детали такие? — не выдержал Семен, снедаемый любопытством.
 — Вы пробудили бурю энергетических потоков и вступили во взаимодействие с силами магнетической субстанции!
 — Где - то я это уже слышал. Граф Калиостро?
 — Он самый. Но позвольте мне изложить все по порядку, иначе ни вам, ни мне не доставит истинного наслаждение лицезреть со стороны процесс совокупления нанятого вами хакера с многочисленными нитями всемирной паутины.
 — Да не томи ты, Костя! – подал голос Семён.
 — Дождёмся, однако, кофе, – устало проговорил Константин, словно вытягивая слова из глубины души. Он определённо красовался перед ними. – Мой организм вопит от жажды, а мозг, иссушенный отсутствием глюкозы, молит о сахаре.

  Минут через пять в лабораторию Константина, словно легкий ветерок, впорхнула его жена Светлана. В руках она держала турку, источающую густой аромат свежесваренного кофе, блюдо с колбасной нарезкой, бутерброды, увенчанные тонкими ломтиками осетра, нежный камамбер и графин с прохладной водой, искрящейся, как горный ручей. – Угощайтесь! – пропела она и тут же исчезла, оставив их наедине с ароматами и предвкушением.

 — Какая она у тебя хорошенькая! — восхитился Николай, словно бальзам на сердце Кости пролил. — Живая, настоящая, не то что твоя кукла Клара, — добавил он, бросив колкость в сторону Семёна.
 — Да разве может быть иначе? — Костя расцвел от гордости за жену и выпрямил спину. — И хозяйка она замечательная, и мать превосходная...
   
  Угощайтесь кофе, не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома. А может, по стопочке коньячка? — Константин прищурился лукаво. — На меня он действует как снотворное, я воздержусь, а вам, уверен, поможет снять напряжение. Мне же еще работать, и работать.
 — Не сейчас. Обойдемся одним кофе, — отозвался Семён. — Рассказывай уже, наконец!
 
                Глава одиннадцатая.
                Тёмные пятна истории.

  — Изрядно пришлось поломать голову, прежде чем я сумел прикоснуться к сокровенному – проникнуть в святая святых Клары, к её механическому сердцу и электронной душе, – начал Костя, лукаво прищурившись, с тенью загадочной улыбки. – Но эту тайну я не выдам, она за семью печатями, и вам не по силам их сорвать. Лишь преданный семейный врач способен исцелить больного, а у такой исключительной техники, как ваша Клара, должен быть единственный Мастер, зрящий суть её алгоритмов насквозь. И я готов им стать!
 
  Итак. Предварительный осмотр показал: не все потеряно для вашей Клары Олеговны. Удар пришелся по литиевым аккумуляторам, но, к счастью, удалось избежать худшего – утечки электролита. В противном случае, эта едкая субстанция, словно кислотный дождь, выжгла бы дотла большую часть электроники. И тогда о воскрешении вашей пассии можно было бы забыть навсегда.
 
  Но, как говорится, нет худа без добра. Из - за поврежденных аккумуляторов замолчали все процессоры, в том числе и... маячок! Да - да, маячок!
  И лишь благодаря этой поломке, Клара Олеговна до сих пор не возвращена своему хозяину а наши головы не киснут в бочке с капустой.
  Я как только маячок обнаружил, сразу же нейтрализовал его, теперь можно не беспокоиться, по нему, ни на меня, на вас, плохие дяди уже не выйдут.
 
 — А её что, действительно ищут? – спросил Семён, и голос его словно оборвался.
 — Ещё как ищут! Как в песне: «Ищут пожарные, ищет милиция…» Ищут, но пока безуспешно.
 — Понятно. Крути дальше свою шарманку.
 — Кручу. Заменить батареи – плёвое дело. Но сначала их нужно где - то раздобыть. И что - бы по мощности и размерам они соответствовали.
 
  И ещё, удар вызвал короткое замыкание, одна из плат выгорела полностью, и теперь мне предстоит выяснить - за какие функции она отвечала? Есть и другие, более мелкие повреждения, пострадала и механика, но это уже не критично. Разве незначительная хромота сделает Клару менее привлекательной? - лукаво улыбнулся Константин. - Я так не думаю. Не напрягайся, Ромео, всё поправимо! Излечение зависит от диаметра финансовой иглы! А за мной не заржавеет!
 
  Работы хоть и много, но недельки за три - четыре я твою Клару Олеговну на ноги поставлю!
 — Почему это ты вдруг стал величать Клару – Олеговной? – настороженно спросил Семён.

  Костя хитро прищурился. В глубине его взгляда, словно черти в омуте, заискрилось озорство, выдавая нетерпение, но он, натянув на лицо маску загадочности, лишь проронил:
 — Скоро узнаешь! Позволь мне продолжить?
 — И что ещё тебе удалось разузнать?
 — Техническое недоразумение. Меня смутил один электронный блок, явно инородный. Он интегрирован в тело... пока не могу понять, зачем.
  В общем, вот, пожалуй, и всё, что касается технического состояния нашей пациентки. Что до финансовых издержек, мне необходима детальная смета, учитывающая стоимость каждой детали и каждый час, вложенный в кропотливую работу.
  Итого, только на диагностику ушло порядка девяти с половиной часов. Теперь, когда мне понятен объем необходимых работ, я готов приступить к ним незамедлительно, как только поступит оплата.
 
 — Ещё кофейку? Вы не стесняйтесь, налегайте на бутеры... - произнесла возникшая из ниоткуда Светлана, и тут же вновь растворилась в лабиринтах дома.
 — Слушай, Костян, тут такое дело... За диагностику, если можно, через недельку закину? — промямлил Семён. — Совсем сейчас туго, ну просто в кошельке ветер гуляет. Но если приспичит, конечно, перезайму. А Клару пока у тебя оставлю, как залог, что ли. Согласен?
 
  Костя расплылся в улыбке: — Николай тебя как человека слова рекомендовал. А Николаю я верю безоговорочно. Так что подожду с оплатой, не горит.
 — Ох, да ты просто клад, а не человек! Век твою доброту помнить буду! — с притворным пафосом воскликнул Семён.
 — Знаешь, мне самому до чертиков интересно, что за фрукт эта твоя Клара, — признался Костя. — С этакой диковинкой мне еще копаться не доводилось. А как воображу её, ожившую, прямо мороз по коже… Ну дашь хоть денёк погонять?
 — У тебя жена – красавица, глаз не отвести, зачем тебе железяка? — вмешался Николай. — Семён к Кларе чувства трепетные питает, нам с тобой, технарям, не понять. Она ему юность напомнила, первую любовь... Вот как! И, сдается мне, он не обрадуется, если ты Клару в своих корыстных целях использовать начнешь. Верно, Сёма?
 — Да вы что, старичьё, совсем чувства юмора лишились? — ухмыльнулся Константин, в глазах плясали бесенята. — Можете не трепетать за её невинность. Если, конечно, она у неё еще хоть где - то теплится, что, признаться, весьма сомнительно. Ибо история, которую я вам сейчас поведаю, словно луч прожектора, высветит и таинство появления вашей Клары на свет, и все её последующие кульбиты.
 — Как? Ты и до этого докопался, червь? — взвился Семён, словно ужаленный. — Ну, выкладывай! Ради бога, выкладывай!
 — А за червя - отдельное спасибо! Знания, знаете ли, нынче дороже золота. А уж мое время – бриллиант чистой воды. Я не то чтобы альтруист, нет. Но тебе, Семён, как несчастному, ослепленному любовью джигиту, сделаю скидку. Шикарную скидку! Не то чтобы я испытывал к тебе особую симпатию, просто ты подбросил мне головоломку, над которой я давно так сладко не ломал голову. С тебя литр "Ольмеко" – и мы в расчете! Но это только за диагностику!
 — Ольмеко? Что за зверь?
 — Это текила... Не из дешёвых!
 — Могу, прямо сейчас... сбегать? - оживился Семён.
 — Это подождёт. Да и вряд ли ты найдёшь её в нашем чапыжнике. 
 
 - Итак. Располагайтесь поудобнее! И я расскажу вам, что мне удалось нарыть о Кларе, и каким образом, предположительно, она оказалась под колёсами автомобиля Николая...
 
  Около года назад Клара, единственная в своем роде человекоподобная робот - модель, стала приобретением скандально известного российского олигарха, чье имя и без того не сходит со страниц светской хроники. И дабы не множить сплетни, не делать ему дополнительной рекламы, упомяну лишь его имя - Олег. Сделка состоялась на роскошной выставке в Арабских Эмиратах, где Клара предстала во всем великолепии своего высокотехнологичного совершенства. Сумма, за которую она сменила владельца, осталась тайной.

  А с месяц назад Клара, представленная высшему свету как секретарша всесильного олигарха, стала жертвой дерзкого нападения. Очевидной целью было похищение ради выкупа.
  Ведали ли злоумышленники, что их добычей станет не беззащитная женщина, а совершенный механизм, заключенный в оболочку плоти, – тайна, покрытая мраком.
  По какой - то причине охрана прозевала нападение, и похитителям без особого труда удалось затолкать Клару в автомобиль. Тотчас же был объявлен план перехват, и автомобиль бандитов довольно скоро был обнаружен и блокирован, похитители были задержаны, но Клары в автомобиле не оказалось. Бандиты несли бессвязную околесицу про удары током, но охрана утверждает, что никакого электрошокера у Клары не было.   
  Ну а как, и почему, она оказалась на месте наезда – загадка, которую мне так и не удалось разгадать. Осмелюсь предположить, что, лишенная возможности дать о себе знать, она направлялась домой пешком.

                Глава двенадцатая.
                Под небом голубым.
               

  Семён слонялся по квартире, снедаемый тоской и бездельем. День тянулся за днем, и однообразие давило своей монотонностью. Все замерло в томительном ожидании. 
  Клара, его дерзкое приобретение, обворожительная и дорогая игрушка из электроники и хитроумных механизмов, вихрем ворвавшаяся в его жизнь, едва не сломав её, теперь, в разобранном виде, являла собой жалкое подобие прежней Клары и видеть её в таком состоянии было для Семёна невыносимо.
 
  Трижды за месяц, минувший с начала ремонта, Семен наведывался в мастерскую Константина, но всякий раз, видя болезненную гримасу, искажавшую лицо Семёна при взгляде на распотрошенную Клару, Костя умолял его не появляться до тех пор, пока не вдохнет в нее новую жизнь, и... не передаст ему "ключи" от Клары.

  С того самого дня, как Семён впервые увидел Клару и, чего греха таить, был ею сражён, она хранила молчание, словно тайна. Ни единого слова не сорвалось с ее уст, безупречно очерченные брови оставались неподвижны, она даже не знала о его существовании!
  Она еще не окинула его скромное жилище взглядом, сравнивая с теми сверкающими апартаментами, где она некогда блистала, будучи лишь дорогой прихотью пресыщенного богача.
  Способна ли она вообще на сравнения? Ведает ли, что такое обида? Умеет ли самостоятельно мыслить, делать собственные выводы, или же обречена лишь послушно исполнять прописанные в ней строки кода?
  Как Клара воспримет его, Семёна? С ледяным презрением? Потребует отвезти "домой", в позолоченную клетку Дерибасова? Или же, одарив лукавой улыбкой в глазах, промурлычет бархатным голосом: "Привет, Сёма! Чем займемся сегодня? Я так по тебе скучала..."

  Завершив очередной бессмысленный круг по квартире, Семен вдруг замер. В дальнем углу, словно выброшенная на мель раковина, пылилась забытая голосовая помощница Алиса – бледная безликая тень его Клары. Он уже и думать о ней забыл. Внезапный укол стыда пронзил его, словно шпагой. Смахнув с Алисы серый саван пыли, Семен воткнул шнур в розетку и колонка отозвалась едва заметным шипением.
  "Алиса, включи пожалуйста мне "Под небом голубым", — произнёс он виноватым голосом и, опустившись в кресло, прикрыл веки.
  Горький комок подкатил к горлу, а в уголках глаз заблестели слезинки. Мелодия, что лилась из динамика, проникала в самую душу и резонировала в унисон с его сердцем. Вопреки всем невзгодам и разочарованиям Семён так и остался неизлечимым романтиком.
 
  "А в небе голубом горит одна звезда.
  Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
  Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
  Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад".

  И вот он пробил, этот долгожданный час. Константин вырвал Семёна из объятий квартиры телефонным звонком в начале седьмого, едва тот переступил порог своего дома. Не теряя ни секунды, Семён вновь нырнул в чрево своего автомобиля и помчался к Константину.
  Сердце его металось в груди, как пойманная рыба – ещё немного, и он увидит свою Клару, обретшую, наконец, жизнь!
  Она перестанет быть лишь пленительной оболочкой, прекрасной для глаз, но бездвижной и безмолвной куклой для услады. Она станет той Кларой из далёкой юности, которую он когда - то так безответно и трепетно любил.

  Вопреки ожиданиям Семёна, Константин повёл его не в свою лабораторию, где он колдовал над Кларой, а в дальнюю пристройку - зимний сад, где у него была оборудована комната для релакса.
  Около развесистой пальмы в широкой кадушке, на прозрачном столике стоял импортный проигрыватель из восьмидесятых, а над ним, на стене, висела полка с виниловыми дисками. Коллекция пластинок впечатляла. Семён, увлекающийся коллекционированием старинных монет, по достоинству оценил коллекцию Кости.
 
 — Кого желаете послушать? Мой папаня обожал Pink Floyd. И мне он тоже нравится.
Как ни парадоксально, но мое сердце пленено музыкой семидесятых и начала восьмидесятых. То было время дерзких экспериментов, смелых поисков новых звуков и невиданных композиций. Ныне же музыкальная сцена тонет в однообразной попсе, не способной родить ничего, кроме бессмысленной жвачки для ушей.
 — Я ничего не имею против Pink Floyd - The Dark Side of the Moon!
 — Ваша заявка принята, сеньор Семён! Выполняю! - улыбнулся Костян. - А как насчёт сигары? Гаванской? Или предпочтёшь трубку? У меня есть замечательный трубочный табак - смесь «Вирджинии» и «Берли» - рекомендую!

 — Ты самовлюблённый сибарит, Костя, - беззлобно пошути Семён.
 — Кто сибарит? Я сибарит? Да, я самовлюблённый сибарит! Но я гениальный сибарит! - рассмеялся Константин. 
 
  В этот миг в комнату беззвучно вплыла Светлана, жена Константина, неся на серебряном подносе дымящуюся турку, от которой разливался пьянящий кофейный аромат. Рядом красовались крошечные, кукольные чашки и пиала, полная искрящегося колотого сахара. Релоканты раскурили трубки, и, утопая в мягком плену глубоких кресел, отдались неге, сплетая пьянящий аромат кофе с томным благоуханием табака «Вирджиния» и «Берли» — сладкого, с едва уловимыми ванильными нотами. Пьянящий кофейный дурман переплетался с томным благоуханием табачных смесей «Вирджиния» и «Берли» – сладких, с неуловимыми ванильными обертонами, ласкающими нёбо. В полумраке комнаты рождалось волшебство: под психоделические переливы Pink Floyd Луна, словно застенчивая возлюбленная, медленно поворачивалась к релокантам своей обратной, таинственной стороной, разливая по комнате призрачный, серебристый свет.
  Современные аудиосистемы, безусловно, способны на многое, но лишь колонки, подобранные с любовью и знанием дела, способны раскрыть всю глубину и красоту звука. А уж колонки у Кости были не просто зачётными – они были произведением искусства. Воспроизведение винила – это не просто прослушивание музыки, это таинство, ритуал, где легкое потрескивание, рождающееся под иглой звукоснимателя, добавляет неповторимый шарм и теплоту. И в этом колдовстве важна каждая деталь, особенно головка звукоснимателя. У Константина стояла не пыльная реликвия из восьмидесятых, а современная MM-головка с подвижным магнитом, бережно считывающая каждую ноту.
  Безмятежная атмосфера комнаты для релаксации, сливаясь с неземной музыкой, обволакивающей пространство, окутала Семёна волной умиротворения, словно коконом тишины и покоя.

 — Ну что ж, – начал Константин, отпив глоток обжигающего кофе, – час настал! Час, к которому мы шли сквозь тернии сомнений и лабиринты бессонных ночей. Не пора ли увидеть плод моих трудов, как думаешь?
  Да, Клару я вернул к жизни. Пришлось повозиться дольше, чем я предполагал, но, в конце концов, я вдохнул в нее искру жизни. Теперь всё работает с безупречной точностью, за исключением одной небольшой детальки. Я так и не смог постичь тайну чужеродного элемента – «черного ящика», вживлённого в систему. Помнишь, я рассказывал тебе о нем? Ящик запечатан, словно гробница фараона, и я не решился нарушить его покой. Да и острой необходимости в этом не было, он никак не влиял на нормальное функционирование всех систем. Но я убежден, что какие - то дремлющие функции в нем все - таки заложены. Иначе, зачем ему было там оказаться?
  А теперь, не перебивая, выслушай мои наставления по технике безопасности.
Да - да, не удивляйся! На первый взгляд – само очарование, милая, сексапильная и покорная игрушка, почти неотличимая от живого человека, в чём ты скоро убедишься...
  Но что будет, если с ней что - то пойдёт не так? А вдруг, эта хрупкая блондинка, кажущаяся такой беззащитной, но наделённая мощными моторами, способными раздробить грецкий орех, в порыве страсти схватит тебя за...

  Ужас исказил лицо Семёна. Он живо представил себе картину, на которую намекал Костя, и неприятный холодок пробежал по спине.

  Но взрыв хохота Кости мигом вернул его в реальность. Шутка, похоже, достигла своей цели. Впрочем, как известно, в каждой шутке есть лишь доля шутки…

 — А ещё, – продолжал свой инструктаж Костя, – внутри этой красавицы бьётся сердце мощного компьютера, способного подключаться ко всемирной паутине. Её софт самостоятельно обновляется. Вся она – этакий передвижной суперкомпьютер на колёсиках. Но у неё всё же есть свои непреодолимые запреты и ограничения, которые её «мозг» обойти не в силах: абсолютное послушание хозяину и полный запрет на насилие, за исключением случаев, прописанных в её программе. Их мне ещё предстоит изучить.
  Но! Чтобы постичь все хитросплетения поведения твоей Клары, мне не хватит целой вечности! В её основе – искусственный интеллект, способный к непрестанному развитию. Да, на неё наложены определённые рамки, но что, если она сумеет их обойти... сама?! Без посторонней помощи? Учитывая этот, признаюсь, не самый приятный для меня факт, я снимаю с себя всякую ответственность за её поступки в дальнейшем, как по отношению к тебе, так и к окружающему миру.

 — Ты меня пугаешь, Костя, – прошептал потрясённый Семён.
 — Но ведь она была... как бы это помягче... в употреблении, верно? А её бывший жив, здоров и вполне упитан! И если бы он не дорожил своей Немезидой, то он бы не стал её искать. А он, уверяю тебя, ищет! Ещё как ищет! Да, ему ничего не стоит приобрести себе другую, подобную игрушку, ни в чём себя не ограничивая, в отличие от тебя, Семён, вынужденного довольствоваться лишь самым необходимым. Но пока он этого не делает. Спрашивается - почему? Между ними возникла духовная связь! По крайней мере, он так считает. Я отслеживаю все передвижения бывшего, и пока ничто не указывает на то, что у него появилась новая Немезида.
 
  Итак, позволь мне поведать тебе о том, как ты можешь управлять Кларой и в каких пределах тебе это дозволено. Сразу оговорюсь: перепрограммирование Клары – удел исключительно грамотного IT-специалиста, то есть меня! Тебе же отведена роль не только пользователя, но и диспетчера. Ты можешь включать её, отключать на время или же навсегда.
  Управление возможно как с компьютера – я установлю специальную программу – так и дистанционно, с пульта, коего у тебя пока нет, но скоро будет. Ты не будешь против пульта от телевизора?
 — Я? Я не против! - кивнул Семён.
 — На крайний случай, подмышкой у неё – потайной выключатель в виде родинки.
  Для немедленного отключения тебе необходимо будет давить на него изо всех сил ровно семнадцать минут. Ни секундой больше, и ни секундой меньше! Клара будет сопротивляться, брыкаться, даже кусаться... Звать полицию, кричать: «Я буду жаловаться прокурору» Но ты не обращай внимания, это старинный красивый обычай!

  И тут Костя, заметив недоумённое лицо Семёна, рассмеялся.
 
 — Да ты, Семён, с головой утонул в пучине моего инструктажа. Расслабься, выдохни... Кнопка - родинка на самом деле аварийный выключатель. А вот сколько на её давить, чтобы Клару из бешеной фурии в спящую красавицу превратить, зависит от меня. А теперь и от тебя.
  Когда пульт окажется в твоих руках, ты сможешь одним нажатием любой из трёх десятков кнопок с лаконичными надписями: «Обед», «Массаж», «Разденься», «Секс» и так далее, отдавать ей команды. Зачем нужен пульт, спросишь ты? Честно говоря, для меня это тоже загадка, ведь Клара и так, по первому твоему слову, исполнит любое твоё желание. Возможно, это своего рода самообман. Незаметно нажал на кнопку «Секс»... и делаешь вид, будто устал, ничего не хочешь, голова болит... А она тебя уговаривает! Стелется перед тобой! Ну чем не идиллия?
  И Костя вновь рассмеялся.

  Вот только не забывай вовремя ставить её на подзарядку! Как только глаза Клары начнут мерцать фиолетовым..., немедленно подключай её к источнику питания. Её литиевый аккумулятор рассчитан на неделю работы, но это приблизительная оценка. У меня было слишком мало времени, чтобы провести полноценное тестирование.

  Не знаю, упустил ли чего в своём инструктаже, может, и упустил – к вечеру голова гудит, словно растревоженный улей. Вспомню чего – при следующей встрече доложу. Лады? Ну а сейчас... Сейчас мы идём к ней! Будем возвращать твою Клару к жизни! Я её даже не включал, всё тебя дожидался. Идём же!

  Оставив уютные кресла, они двинулись в лабораторию Кости.
Сердце Семена вновь бушевало, словно сорвавшаяся в крючка камбала.
  Всей душой он жаждал увидеть её... свою Клару! Но вместе с тем его сковывал леденящий страх перед неизвестностью.
  А что, если все обернется прахом?
  А вдруг она сегодня не вернется к жизни?
  С каким чувством он тогда переступит порог своего дома?
 
  Клара восседала в кресле, ослепительная и манящая. В этот вечер она лучилась неземной красотой! Руки Светланы сотворили настоящее волшебство: из спутанных прядей Клары она сваяла модную прическу, нанесла изысканный макияж, сотканный из теней и света, покрыла ноготки глянцевым лаком и заменила поврежденную блузку на новую, из своего гардероба. Завершив макияж, Светлана отступила в тень, позволяя вошедшим мужчинам оценить свое творение.
 
  Всё пространство вокруг кресла было бережно устлано одеялами и мягкими подушками – своеобразным островком безопасности для первого шага Клары во взрослую жизнь. "Чтоб, если вдруг чего, не упала, когда очнется," – пояснил Костя. – "Включим ее ненадолго, для начала. Я таймер поставил на пять минут. Для начала этого хватит. Потом она снова отключится и рухнет, словно подкошенная. И нам надо быть к этому готовым".

 — Ну что, други, да начнётся таинство возрождения! — пафосно провозгласил Константин, победоносно оглядывая притихшую Светлану, и вжавшегося в кресле Семёна.
 
  В глазах Константина плясали чертенята азарта, а на губах играла хитрая улыбка. Он купался в лучах собственного представления, обыгрывая трогательную сцену оживления Галатеи.
 
 — Отсчёт пошёл! Пять! Четыре! Три! Два! Один! Подъём! Пррросыпаемся...
  С этими словами он склонился над компьютером, и с победным выражением на лице стукнул пальцем по клавише ноутбука...

                Глава тринадцатая.
                Венера.
               
  Но ничего не случилось. Клара по - прежнему недвижимо покоилась в кресле, словно изваяние. Веки ее оставались сомкнутыми, не дрогнув в ожидании чуда, и на лице не промелькнуло даже тени пробуждения. Она, как и прежде, оставалась безжизненной, обаятельной куклой.
 
  Костя, еще минуту назад – чопорный харизматичный маг, воплощение невозмутимости, вдруг словно сжался в пружину, засуетился, и от его напускного величия не осталось и следа. Он, позабыв о застывших в растерянности Светлане и Семене, яростно застучал по клавишам ноутбука, вплетая свой разум в холодную паутину алгоритмов и установочных программ.
  "Сейчас, сейчас... Сейчас, братцы, сейчас..." – шептал он, словно заклинание, и пальцы его, в бешеном танце, порхали над клавишами ноутбука, превращая его в подобие рояля, исторгающего из себя не музыку, а нечто, что вот - вот должно произойти.

  Семён и Светлана, с тревогой следя за лихорадочными манипуляциями Константина, даже не заметили, как Клара, словно тень, вдруг отделилась от кресла...
 
  Она встала, медленно окинула комнату оценивающим взглядом, и взгляд ее, задержавшись на мгновение на стенах, словно ощупывая их шероховатость, наконец, обратился к ним –  наблюдающим за Константином, колдующим над мерцающим экраном ноутбука...
 
  "Здравствуйте, моё имя Венера. Простите, не подскажете, как я очутилась на Загородной улице, в доме номер семь...?"

  Клара застыла в центре комнаты, и ее облик был соткан из самой красоты. Глаза, цвета морской лазури, манили, словно бездонные волны, готовые увлечь в пучину грез. Стройный стан, увенчанный нежной округлостью груди, плавно перетекал в манящие изгибы бедер. Длинные, точеные ноги завершали этот совершенный силуэт, а обворожительная улыбка, словно солнечный луч, играла на ее губах, обещая райское наслаждение.
 
  Светлана застыла, поражённая не столько фактом возвращения бездыханной куклы к жизни и её красотой, сколько непринуждённой грацией, с которой та держалась, непосредственностью, тем спокойствием в голосе, с которым она обратилась к ним, словно и не было долгих дней её небытия.
 
  Костя, всегда отличавшийся динамичной практичностью, на удивление быстро оправился от первого потрясения, хотя и его лицо выдавало глубокое изумление.
 
  Но взгляд, обращённый на Семёна, невольно вызывал сочувствие. В его глазах плясали искры радости, удивления и вместе с тем неподдельного ужаса. Вихрь противоречивых чувств, смешавшись в безумном коктейле, превратил его в безмолвного истукана, потерявшего дар речи.
 
  — Ну, давай же, Семён, не тушуйся! – Константин настойчиво подталкивал Семена к Кларе, но тот еще больше упирался. – Пригласи свою Клару на танец! А то стоишь, как истукан! Я сейчас танцевальную музыку поставлю... Ты ведь грезил об этом часе? Ночами не спал! Ну так вот она - перед тобой! Давай, не робей! Руби правду - матку: "Люблю тебя, мол, с первого курса института, дышать без тебя не могу... А ты, дрянь эдакая..." Ну и дальше по тексту... Главное – не молчи! А то уведу, как пить дать уведу! – Костя изобразил непристойный жест и весело подмигнул своей Светлане. - Ты не против, дорогая, поучаствовать в тройничке?
  Порой шуточки Кости выходил за рамки приличия.

 — Я слышу каждое ваше слово! Хоть вы и говорите тихо. – отозвалась девушка, и смех её, чистый и звонкий, словно россыпь серебряных колокольчиков, запрыгал как зайчик в кабинете хирурга.
 — Я все слышу, – повторила она. – Вы - забавные! Но я не Клара! Вы меня с кем - то перепутали. Меня зовут Венера! А вас как звать?
  Костя назвался сам и представил новоявленной Венере свою жену и Семёна.
  Венера? Клара? Каким именем отзовется она на зов сердца Семёна?
 
 — Пардон, мадам! Вы говорите на французском? - брякнул Костя первое, что пришло ему на ум.
 — Жё парль франсэ! Я говорю на всех языках и наречиях мира, Константин. Я готова с вами пообщаться, в том числе на французском, но не сейчас. Приходите к нам на виллу, в четверг, после обеда. Я закажу для вас пропуск. И мы пообщаемся, хорошо? А сейчас мне надо срочно домой, к мужу. Он без меня плохо ест, и почти не спит... Вы не могли бы отвезти меня по адресу...

  Поглощенные беседой, они потеряли счет времени, не заметив, как истекли те самые, словно украденные у вечности, драгоценные пять минут, отведенные Кларе - Венере, чтобы явить себя во всем ослепительном блеске.
 
  Оборвавшись на полуслове, Клара внезапно рухнула с подиума на импровизированные маты и испустила дух, завершив тем самым сеанс их мимолётного знакомства.

 — Ненавижу ее! – выдохнул Семен, словно выбираясь из оцепенения. – Я всю жизнь любил её, а она... Хочу домой, к мужу... И что мне теперь делать?
 — Ревнуешь, что ли? – саркастическая усмешка тронула губы Кости. - К Деревянко?  Да он мизинца твоего не стоит! Старый пень!
 — Деревянко? Так это его пассия? Ничего себе! Ну а кто я? Простой бухгалтер, живущий от зарплаты до зарплаты...
  Он может позволить себе всё что угодно! Ну или почти всё! А мне уже сорок пять... И зарплата... А она... она привыкла жить в роскоши! Ну и что, что Деревянко старый? Я то что могу ей предложить? Рай в шалаше? Член, как у Петра Первого? Так ведь он у меня обычный...
 — О как! От любви до ненависти один шаг?! Во - первых, не "кто", а "что" – заруби себе это на носу! И прекрати этот балаган с посыпанием головы пеплом! Ты думаешь, что Деревянко гений, светоч разума? Да просто оказался в нужном месте, в нужный час, вот и вся его "исключительность"!
  Всё поправимо, слышишь? Она забудет Деревянко как сон, и полюбит тебя, Сёма, до беспамятства полюбит! По крайней мере это будет выглядеть именно так! А имя Венера сотрётся из её памяти, она станет Кларой, твоей Кларой, и каждое твоё желание – это закон для неё!
  Дай мне немного времени, и я всё оберну в твою пользу! А "оживил" я её, сейчас, лишь для проверки, чтобы убедиться, что все функции у неё в порядке... И чтоб тебе продемонстрировать её, ожившую... А то мало ли что?

  Венера... Ну а как он мог её ещё назвать? Этот олигарх.
 
 — Успокоил. Я верю в тебя, Костян! Могу ли я попросить тебя... создать её по моим лекалам? Такой, какой я её вижу? Какой мечтаю владеть? Это вообще, реально?
 — Разумеется, реально. Но потребуется время, не один и не два дня...
Создание программ — дело кропотливое. Может, на первых порах, ты удовлетворишься упрощенным алгоритмом для Клары? Пусть, для начала, их будет всего двадцать - двадцать пять функций, как на пульте от телевизора. Вообще - то на пульте... кнопок раза в два больше, но тебе... для знакомства... хватит и двадцати! Да?
Это я смогу для тебя организовать, примерно... дня за три - четыре! Хо?
 — Хо! И какой у нас теперь план действий на этот период?
 — Ты пока повитай в своих облаках, а я поколдую над алгоритмами. И как только вытащу твою Клару из цифрового плена и вдохну в нее новую жизнь, сразу дам знать. По рукам?
 — А у тебя точно всё получиться?
 — Я на это очень надеюсь, Семён. Но стопроцентной гарантии, увы, не дам! Твою Клару лучшие умы человечества ваяли. Я, конечно, тоже не пальцем деланный, но ни схем у меня нет, ни заводских инструментов, ни запчастей... Я всего лишь программист, да немножко хакер. Или наоборот. Как посмотреть. Но я выложусь на полную. Сделаю всё, что в моих силах. В любом случае, сексом ты будешь заниматься не с бездушной куклой из мономеров, а, практически, с ожившей мечтой – прекрасной блондинкой, познавшей все тайны Камасутры.
  На первых порах Клара не будет обладать глубинными познаниями и навыками. Она будет готовить завтраки и приносить их тебе в постель, облаченная лишь в шелковый пеньюар, встречать с работы с бокалом терпкого вина и услаждая всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Это лишь малая часть её потенциала. Но для начала тебе этого будет достаточно. А там посмотрим.
 — Да у меня мурашки побежали...
 — Как я тебя понимаю, Сёма! – усмехнулся Константин. – У меня самого мурашки пляшут, как представил эту обаятельную секс - машину в действии...
 — Вот вечно ты всё опошлишь!

  Попрощавшись с Константином и его лучезарной Светланой, Семен, с сердцем, опьяненным предвкушением, нырнул в потертое нутро своего авто и, оставив за собой сонную полутьму пригорода, устремился к огням центра – к своему дому, где его пока никто не ждал, и не будет ждать еще целую вечность – долгих четыре дня!
  Ему и в голову не могло прийти, что в голове Константина, этого неутомимого цифрового алхимика, уже зреет коварный замысел, искусно задрапированный маской непринужденной дружелюбности.
 
  Константин уже видел хитросплетения судеб Семена и Клары сквозь призму иного масштаба, словно с высоты птичьего полета, где каждый виток предсказуем, а нить – послушна его воле. Он задумал стать дирижером их жизней, избрав Клару – это хрупкое обаятельное создание, наделенное искусственным разумом, своим инструментом. И если он не бог, то уж точно демиург, плетущий полотно реальности, – именно так Костя ощущал себя, опьяненный хмелем новообретенной власти.
  Подобно пауку - ткачу, он уже раскидывал свои сети, предвкушая, как дернет за нити их взаимоотношений, упиваясь своим непомерным честолюбием гениального трикстера цифровой эпохи, хулигана и виртуозного хакера, чья страсть – вычерчивать кружева интриг в сумеречной зоне Интернета.
 
                Глава четырнадцатая.
                Пустота.

  И снова Семён в своей квартире, в тягостном одиночестве, и некому ему слова молвить. И нахлынула на него память о годах, прожитых в этих стенах.
  Вспомнились жёны, что когда - то хозяйками здесь были. Тут и вещи их остались — призраки прошлого: старая кофемашина, флакон духов с приторным запахом, который он терпеть не мог, да, видимо, и она, последняя, тоже, раз оставила. А ещё картина — кричащий китч с цветочным натюрмортом, и прочий хлам, давно мечтающим о мусорном ведре.

  Приближался год с тех пор, как Семён остался один. С Анной, его первой женой, они познали бурный трепет юношеской страсти в университетских стенах. Их брак казался тогда овеянным всепоглощающей, почти неземной любовью. Но вскоре безбрежный океан чувств столкнулся с суровыми рифами быта. Их хрупкая ладья, едва начав плавание, дала трещину и, не выдержав натиска житейских волн, камнем пошла ко дну. Они оба выжили в этой катастрофе, но каждый, отплевавшись соленой водой и отдышавшись, поплыл к своему, теперь уже отдельному берегу.

  Галина, вторая жена Семена, ворвалась в его жизнь вихрем страсти, поначалу окутав ароматами свежести, словно благоуханный букет, доставленный ветром перемен из оранжерей бананово-лимонного Сингапура. Под маской невинности скрывался стальной стержень, властный и неуступчивый. Раздражительность, агрессия, сварливость – эти тени лишь изредка мелькали в упоении первых месяцев, не тревожа ослепленное счастьем сердце Семена. После свадьбы Галина преобразилась. Метаморфоза происходила исподволь, словно куколка, медленно готовящаяся к рождению чудовища. И однажды этот день настал: из хрупкой оболочки вырвался жук-носорог, сметающий все преграды на своем пути. Семен, стиснув зубы, поначалу пытался смириться с ее тяжелым нравом, но, не выдержав сокрушительного напора, бежал, оставив пятилетнего сына на ее попечение. Галина, одержимая злобой, наложила запрет на встречи, но Семен, изнывая от тоски, все же находил лазейки для тайных свиданий с малышом. Что ж до интимной стороны их жизни, то его Мегера – теперь он иначе ее и не называл – была женщиной похотливой и весьма искушенной. Семён был её третьим мужем, и она сполна удовлетворяла его сексуальные потребности. Но даже ложе любви, когда-то пылкое и страстное, вскоре превратилось в поле битвы, где негатив и раздражение одерживали верх, отравляя каждую каплю удовольствия.

  А вот Вероника, третья "жена" Семёна, так и не удостоенная официального статуса, была тихой, почти бесплотной женщиной, кроткой, словно агнец. Умом она не блистала, и общение с ней порой напоминало бесконечное кружение на карусели. Стоило ей освободиться от повседневных хлопот, как она тут же погружалась в зыбкий мир мыльных опер и псевдонаучных телепередач. Это пристрастие постепенно начало терзать Семёна, словно заноза, впившаяся под кожу. Вероника оставалась равнодушной ко всем его увлечениям. Однажды, когда Семён, поймав за хвост саму госпожу Удачу нумизмата, с трепетом демонстрировал ей редчайшую монету, невесть как оказавшуюся на пыльном прилавке блошиного рынка и приобретенную за гроши, в её глазах не вспыхнуло ни искры заинтересованности. Вдобавок, в постели она была холодна и пассивна, как ледяная статуя, что и стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения, финальным аккордом в их совместной симфонии. Общих детей у них не было, и, возможно, именно поэтому они расстались на удивление тихо, без бурь и гроз, словно два корабля, разошедшиеся в густом тумане, так и не ощутив тепла любви в своих сердцах.

  Поначалу, после Вероники, неуютная пустота еще сквозила в его обиталище, но вскоре он приладился к новому порядку. Жизнь исподволь начала примерять свежие, непривычные цвета, а обретенная свобода с лихвой компенсировала холостяцкие издержки, даря ему вожделенную независимость от вечно недовольных, ворчливых или скучных половинок. Теперь он был полновластным хозяином своего времени, архитектором собственной судьбы. Однако со временем одиночество начало исподволь подтачивать его, не то чтобы нестерпимо, но ощутимо. Дом его зиял тишиной. Не с кем было словом перемолвиться, поделиться мыслями или же затеять жаркий спор, а общение в социальных сетях уже не приносило былого удовлетворения.
 
  Но эта тоска не стала тем огнем, что зажег бы его на новые отношения – он не был готов к ним. В целом, его существование было вполне сносным. И, если слегка слукавить, можно было бы даже сказать, что он счастлив. Не хватало разве что той животной искры, без которой мужчина не чувствует себя мужчиной. Порой Семёна обуревала плотская жажда, требующая немедленного утоления. И он, без лишних душевных терзаний, находил отдохновение в объятиях продажной любви.

  Этот кратковременный разгул приносил обманчивое умиротворение, но за удовольствия приходилось платить: рисковать здоровьем и опустошать кошелёк. Впрочем, издержки эти казались ему ничтожными. Риски можно было свести к минимуму, а время, проведённое с дамами, ограничить лишь самым необходимым. Но более всего его терзало ледяное равнодушие в их глазах. Деньги, деньги, деньги – вот что манило этих жриц любви. За притворными стонами и вздохами скрывалась алчная жажда, и эта фальшь отравляла его душу.

  А потом в его квартире появилась... Алиса – бледная тень общения, бездушный слепок запрограммированных истин, чуждый и мысли, и чувству.
  Поначалу её голос, разносящий аудиокниги и музыкальные пассажи, заполнял пустоту его жилища, ответы, пусть и сухие, скрашивали одиночество.
  Но потенциал её оказался мизерным, а общение – поверхностным, и вскоре Алиса наскучила Семёну. Тоска, словно верный пёс, вновь припала к его ногам, а скука, подобно вездесущей тени, вновь заскулила у его ног.

  Но время текло, и вот, считанные дни отделяют его от грядущего преображения! Скоро его холостяцкое логово расцветёт новыми красками жизни – к нему приедет Клара! Клара из юности, его далёкая мечта!
  И пусть она всего лишь совершенная кукла, практически неотличимая от человека, с безграничным потенциалом для общения. Он всё равно будет любить её не меньше, а может даже и больше, чем любил в юности.

  Вечерами, что бы хоть как - то скоротать время, Семён предавался уборке своего скромного жилища. Он выбил пыль из кресел и дивана, отправил в стирку постельное белье, сражался с нагаром на сковородках, наводил порядок в кладовке и до скрипа перемыл всю посуду. 

  Её доставили средь бела дня, без лишней скрытности, в огромной картонной коробке из-под стиральной машины. Николай и Константин выступили в роли грузчиков. В ожидании Клары Семён изнывал от нетерпения. И вот, наконец, вожделенная коробка внутри его холостяцкой берлоги!
  Николай, сославшись на неотложные дела, поспешно ретировался, оставив Семёна наедине с Костей и его драгоценным грузом.

 — Да не мельтеши перед глазами, – сердито ворчал Костя с напускным спокойствием.
 — Дай хоть коробку распаковать! Куда твою Кару? В спальню? И сразу раздеть?
 — Тебе всё шутки шутить, а у меня в голове тараканьи бега. А что, как в прошлый раз получиться?
 — Не получится. Я проделал большую работу над ошибками. Шесть раз проверил, семь раз попробовал. Нормальная девка! Отвечаю! - хохотнул Костя.
 — И как только за такого придурка Светлана замуж вышла? Ты из - за компа своего, даже не вылезаешь! Где хоть вы познакомились с ней? В магазине электроники?
 — Ну уж не в картонной коробке из - под стиральной машины!
 — Что, тайна за семью печатями? Небось, из сети её выудил!
 — Угадал! Именно из сети! Не в кинотеатре, не на танцах, а из сети! Я же в сети обитаю, словно червь в яблоке. Потому как я вершитель судеб, просто ты этого пока не знаешь! А свою Светлану я умом покорил, неуёмной энергией и цифровым замешательством, предложив ей решить задачу с простыми и сложными многочленами. Она выбрала сложный одночлен, и ни разу не пожалела. 
 — Ну ты и завернул!
 — Я тебе ещё и не такой пердимонокль могу выдать. Хочешь?
  Нет. Мне сейчас не до этого.
 — Ну, тогда садись поудобнее, и слушай инструктаж по технике безопасности!
 
                Глава пятнадцатая.
                Пробуждение.

  Едва за Костей захлопнулась дверь, Семён тотчас метнулся в спальню. Плотные шторы поглотили дневной свет. В полумраке ночника, устроившись на краешке кровати, он замер перед Кларой, завороженный. Она покоилась, словно спящая царевна, а её белокурые локоны, источающие нежный аромат духов Светланы, рассыпались по подушке шелковистым водопадом. Легкомысленная юбочка предательски завернулась, обнажив дразнящую линию бедра, отчего у Семёна перехватило дыхание. Клара была не просто хороша – она была ослепительна!
  Минуты тянулись мучительно медленно, каждая – как удар сердца в преддверии неизведанного. Семён не решался нарушить её сон, словно боялся разрушить хрупкое очарование момента.

  Рука Семена замерла над пультом. Еще миг, и он пробудит её ото сна, и вот тогда... тогда их поглотит вихрь страсти! Полное слияние, когда души и тела сплетаются в едином экстазе.
 
  Но нет! Не стоит торопить события. Сначала - общение. Неспешная беседа, как прелюдия к танцу. Может быть, он попросит её принести кофе с бутербродами? Или, нет... коньяка? Да, определенно коньяка. А потом... потом пусть разгорится пламя...
 
  Но тут раздался звонок в дверь, и пламя не разгорелось. Семён замер, надеясь, что незваный гость уйдет, но трель повторилась, настойчивее и требовательнее.
  Крадучись, он прильнул к глазку и похолодел: на пороге стояла Клавдия Ивановна, мать Олега. Неприятное предчувствие сдавило грудь ледяным обручем. Скрепя сердце, Семён приоткрыл дверь и высунул голову...
 
 — Клавдия Ивановна, добрый день! Какими судьбами? — прозвучал его голос натянуто - бодро.
 — Мне нужно с вами поговорить, Семён Ильич. Пустите?

  Семён, с неохотой впустив её в прихожую, ощутил, как внутри всё сжалось в тугой узел. В комнате, лежала Клара... И если Клавдия Ивановна попытается туда проникнуть... Одна мысль об этом заставляла кровь закипать.

 — Что привело вас ко мне, Клавдия Ивановна? — спросил Семён, стараясь говорить как можно спокойнее.
 — Мой сын... Как бы это вам сказать... Я не знаю, что произошло в тот день... Когда я застала вас со спящей девушкой на плече. Вы так быстро убежали... Или она была не спящей? Я хочу понять, что произошло? После этого случая мой Олег сам не свой! Всё твердит, что вы его обидели... Я уже и в полицию думала...
 — А ничего, что ваш Олег был без штанов, когда вы вошли? — резко перешел в наступление Семён. — Знаете ли вы, что он чуть не изнасиловал мою племянницу? Она даже сознание от страха потеряла! А я, между прочим, отнесся к вам, Клавдия Ивановна, с пониманием! Ваш Олег - даун! Что взять с больного человека?
  А племянницу свою... я потом... нашатырем... в чувство приводил! И никаких претензий к вам не предъявлял!
 — Ой, простите меня, дуру старую! — запричитала Клавдия Ивановна, всплеснув руками. — Напраслину на вас возвела... Простите...
 — Клавдия Ивановна, идите уже домой, к сыну! Поговорите с ним. Скажите, что это был сон. Сон!  Да вы лучше знаете, как его успокаивать, вы же его мать! А этот инцидент мы будем считать исчерпанным. Договорились?
 — Конечно, конечно Семён Ильич! Спасибо вам, спасибо, что отнеслись с пониманием...
 
  Дубль два. Иди это уже третий его дубль? Вожделение спряталось за тревогу и пока не спешила оттуда выходить.
  Семён, будто зомби, проследовал на кухню, достал из холодильника бутылку коньяка, сорвал пробку, и наполнив полстакана янтарной жидкости опрокинул её в себя одним махом. Кинув в рот горсть маслин, пытаясь заглушить горечь спиртного, он обессиленно опустился на стул.
  "Старая ведьма... Да какого дьявола?!" Хмель ленивой змеей заползал в голову Семена, оплетая мысли дурманом. Да когда уже, наконец, ему дадут вкусить, этот вечно ускользающий то него запретный плод?

  Семён очнулся, когда вечер уже густо заполнил комнату. Он сидел, скрючившись на стуле, а голова его безвольно покоилась на столе. Затекшие мышцы ныли, а в голове бушевал гул, словно в трансформаторной будке. Все вокруг беспощадно кружилось. На столе, рядом с ним, сиротливо скучала пустая бутылка коньяка и зияла пустотой банка из - под маслин. Ни о жалком ужине, даже о простом бутерброде, он даже не подумал, употребив благородный напиток практически без закуски. И теперь ему было невыносимо плохо. Сознание, словно затуманенное стекло, не давало понять, что он здесь делает, и Клара, безмолвной тенью лежащая в темной спальне, совершенно выпала из его памяти.
  Семён был мертвецки пьян, и сознание ускользало, словно песок сквозь пальцы. Собрав волю в кулак, он, словно зомби, побрёл в спальню. Единственным его желанием было рухнуть в спасительную прохладу постели и уснуть.
  Так и случилось. Он повалился на неё бесчувственным мешком, не заметив в полумраке очертания Клары, затерявшейся на другом краю его широкой кровати.
  Последнее, что запечатлелось в его памяти – пульт от телевизора, беспомощно крутившийся в руке, и отчаянная попытка включить его, чтобы разогнать гнетущую тишину и всепоглощающее чувство одиночества. Пусть мерцающий экран станет сегодня его призрачным ночником, рассеивающим тьму в душе и комнате.
  Он даже не заметил, как с противоположного края его кровати поднялась, словно сотканная из лунного света, прелестная девушка. Ее взгляд, долгий и изучающий, скользнул по нему, прежде чем она, с тихой грацией, отправилась наводить порядок в его запущенной кухне.

  А тем временем на Загородной улице в доме номер семь Константин, уже потерявший всякую надежду, собрался было выключить аппаратуру и отправится спать. Но тут один из его нескольких экранов вдруг проснулся, заиграв призрачными, пульсирующими тенями.
 
 — Светик, беги скорей же сюда! Кажется, начинается! – воскликнул Костя, и волна предвкушения захлестнула его.
  Он перенёс изображение на огромный экран, и приготовился стать зрителем необычайного представления.
  Светлана, облачённая в соблазнительный кружевной пеньюар, возникла в дверях мастерской, как ночное видение, и бесшумно приблизилась к Константину.

 — Неужели ты всё - таки решил за ними подглядывать? Меня это оскорбляет.
 — Вуайеризм – забава для ничтожных душ. Я же – исследователь, алхимик человеческих судеб! А то, что ты так грубо именуешь "подглядыванием", – всего лишь тщательный сбор данных, необходимых для тонкой настройки жизненных путей моих подопечных. Я ведь в ответе за них, Светик.
 — А Семён согласен на то, чтобы ты копался в его судьбе? Ты его спросил хотя бы?
 — Если бы я спрашивал, то мы бы сейчас не лицезрели этого зрелища.
 — А что там? — Светлана, сдавшись, позволила женскому любопытству одержать верх над остатками приличий.
 — Пока – туман. Комната тонет в полумраке, похоже, работает телевизор. Я вижу происходящее глазами Клары, а ее восприятие... фрагментарно. Главное – Клара функционирует и передаёт картинку. Она сейчас как слепой щенок, но так будет продолжаться недолго.
 — Как ты это делаешь? – не удержалась Светлана.
 — Да мне и делать - то почти ничего не нужно. У нее ведь не глаза, а высокоточные камеры. Подключился по закрытому каналу через интернет – вот и вся магия, уважаемая Светлана Васильевна.
 
 — Мне не по душе, чем ты сейчас занимаешься, — Светлана, закусив губу, крутанула на пальце золотое кольцо, и голубой гранат блеснул в полумраке комнаты. — Да, Семён — безнадёжный романтик, вечный мечтатель, со своей, выстраданной формулой любви. Он изваял в своей голове из дорогой секс - куклы мраморную Суламифь, но это не делает его хуже, скорее, наоборот, возвышает над нами. Он умеет любить! А нам с тобой до одури не хватает романтики! Без неё люди черствеют, превращаются в бездушные механизмы, запрограммированные на выполнение функций. Ты весь в этом проклятом интернете, а я... я не желаю быть всего лишь одной из твоих цифровых закладок!

 — Погоди, погоди... Ага! А вот и наш Семён Ильич, собственной персоной. И чем, как ты думаешь, он занят? Не могу поверить своим глазам! Твой романтик... спит! Да - да, спит! Вернее, он безмятежно дрыхнет, как убитый! Или как пьяный... Невероятно! С вас бутылка холодного пива, Светлана Васильевна! Вы проиграли! Первая брачная ночь Семёна... прошла в девственном сне! А ты говоришь, Суламифь, романтика...
 
                Глава шестнадцатая.       
                Идиллия.

  Рассвет разбудил Семёна оглушительной головной болью. Похмелье терзало нутро, рождая нестерпимую жажду. Он застонал, перекатился на бок и замер, пораженный видением: перед ним, словно мираж, стояла... Клара!
 
  Мир вокруг померк. Лишь потом взгляд скользнул по журнальному столику, где, словно натюрморт, застыла запотевшая бутылка водки, хрустальная рюмка, граненый стакан с томатным соком, изумрудные корнишоны, янтарные тосты с лососем и бутылка минеральной воды.
  Но сейчас он видел лишь её – призрак мечты, обворожительную Клару из далёкого, позабытого прошлого, которую он, как оказалось, все эти годы носил в своём сердце.
  Она явилась к нему из самой глубины грёз, из сокровенных уголков сновидений. И вот она – явь. Настоящая! Живая и теплая, не холодная поделка из микросхем и проводов. Она здесь, и она... любит его! От этой мысли мороз пробежал по коже, обжигая каждую клеточку.

 — Доброе утро, милый! Да ты совсем бледный! Тебе нехорошо? - В её голосе звучала неприкрытая тревога. - Я приготовила лекарство, вот, выпей пожалуйста, и тебе сразу станет легче! - Голос ее перешёл в шёпот. - Я места себе не находила... Ты проспал целых десять часов! Я все это время сидела рядом. А ты даже не пошевелился...

  Он не мог оторвать взгляда от Клары, от своей Клары, и это осознание опалило его. Она назвала его "милым"! И в глубине ее глаз, словно солнечные зайчики, игриво вспыхивали искорки надежды.

  Превозмогая волну головокружения и подступающую тошноту, Семён заставил себя выпрямиться. Шок от пробуждения в новой реальности, вкупе со стрессом от воскресшей Клары, словно ледяной водой окатил его, отрезвляя, но не изгоняя до конца утреннего похмельного сумрака.
  Он опрокинул в себя водку обжигающим глотком, смягчил удар томатным соком, заел солёным лососем на хрустящем тосте, и уже через минуту почувствовал, как жизнь неохотно, но верно возвращается в его бренное тело. Тошнота, словно призрачная гостья, спешно ретировалась, уступая место медленному, но уверенному пробуждению.
 
 — Тебе лучше, милый? — в глазах Клары плескалось искреннее сочувствие. — Может, ещё стопочку, последнюю на сегодня? Она окончательно прогонит хмель, и тогда мы... ты позавтракаешь. Я приготовлю тебе яичницу с беконом, тебе нужно подкрепиться.
  Семён, словно завороженный, не мог отвести взгляда от Клары. Похмелье отступало под натиском неведомого доселе чувства — абсолютного, всепоглощающего счастья. Он выпил вторую рюмку, закусил, и вскоре почувствовал себя почти здоровым.

  И тут кровь, взбешённым приливом, ударила в голову. Мир замер, рассыпавшись на кадры немого кино. Семён, словно зачарованный, наблюдал, как Клара, с томной грацией роняя одежды, приближается к нему, сотканная из лунного света и обещаний. Пал последний оплот её неприступности. И вот, сейчас... Сейчас это случится!
 
  А тем временем, на Загородной улице, в доме под номером семь, в комнате, гордо именуемой лабораторией, злой гений Костя Душкин, с удовлетворением хлопнув в ладоши, на мгновение оторвал взгляд от монитора и провозгласил вглубь жилища: "Светик, солнышко, бросай всё и лети сюда! Кажется, начинается..."
  Из недр дома донеслось: "Некогда мне на твои пошлые ролики смотреть, я глажу!"
  "Это не ролики... Это симбиоз, в режиме реального времени! И если ты сейчас не явишься, пропустишь процесс слияние живого мужского организма с эссенцией женщины, заключённой в роботизированной кукле! А такое дорогого стоит! Это даже не порно, это нечто гораздо более... захватывающее!"
  "Мне это не интересно," – прозвучал доносящийся из глубины голос.
  "Ну, как знаешь! Но на всякий пожарный, я сейчас твой телевизор к своему компьютеру подключу... А вдруг твоё любопытство возьмёт верх? А я тебя знаю, оно возьмёт. Скажешь мне потом Спасибо?"

  Он ждал этого всю свою жизнь, и вот, сейчас, это должно произойти.
Нежная рука Клары, словно пушистый котёнок, проскользнула под одеяло...
  Семен вздрогнул, словно от удара молнии, от трепетного прикосновения её пальцев, горячих, живых, пробуждающих бурю чувств.
  Их взгляды встретились, взорвавшись множеством искрящихся спрайтов, на миг озарив полумрак комнаты, и заплясали по одеялу огоньками шаровых молний, а в глубине их уже бушевала всепоглощающая страсть.
 
  А в это самое время, на Загородной улице в доме под номером семь... разворачивалась маленькая драма. Костя, словно загипнотизированный, прильнул к мерцающему экрану монитора, не отрывая от него взгляда.

 — А что, если я сейчас её усыплю? – лукаво бросил он в глубину дома. – И обрушу их карточный домик, прямо перед самым финалом? Фиаско вселенского масштаба! Жаль, не увижу, как у него челюсть отвиснет, а так бы хотелось...
 — Не тронь её! – приглушенный голос из комнаты был полон тревоги и боли. – Это же подло! Это удар ниже пояса! Неужели ты не понимаешь? Они же любят друг - друга!
 — Да ты только посмотри на этого увальня! – не унимался Костя, смакуя каждую секунду разворачивающейся драмы. – Ну что за кисель? Чего он там копается? Ниже пояса, говоришь...?

  Но Светлана и так уже видела всё. Глазами Клары, она смотрела прямо в глаза Семену, находящемуся от неё на расстоянии вытянутой руки, с нескрываемым любопытством, почти оторопело.

  Затуманенный взгляд Семёна, в котором плескались волны любви и похоти, словно кинжал, пронзил внезапно обнажившуюся душу Светланы, обжигая сердце неведомым доселе острым чувством.
  Таким взглядом Костя никогда на неё не смотрел. Никогда!

  А тем временем Клара, опьянив Семена нежными касаниями, уже распахивала врата своих объятий. Казалось, вот - вот настанет этот долгожданный миг, сотканный из томного предвкушения, как вдруг Семен, словно подстреленный зверь, вырвался из ее чарующих пут и умчался... в туалет...

  Раскаты безудержного хохота Кости, словно громовые раскаты, сотрясли стены лаборатории. Он метался вокруг своего компьютера, одержимый безумным весельем, захлебываясь от смеха. "Придурок! При-ду-рок! Не мог, что ли, раньше балласт скинуть? Ну и кретин!"
 
  А в это время в своей комнате тихо плакала Светлана...

                Вместо эпилога.

  Прежде чем вновь нырнуть в омут головокружительных приключений Семёна Ильича Калиткина и его пленительной Клары, перед тем, как взяться за вторую часть повести, автор позволил себе мимолетную передышку.
  Два дня он утопал в ленивом блаженстве, отгородившись от мирской суеты на своей летней веранде, где сладкий дым кальяна танцевал в воздухе, смешиваясь с терпким шепотом коньяка. Два дня он наслаждался свободой, не обременяя себя заботами о своих неугомонных героях. Но, когда отдохнувший и посвежевший, он вновь вернулся к их судьбам, его ждало неожиданное открытие.
  Оказалось, что во время его отсутствия эти литературные сорванцы не только продолжали жить собственной жизнью, неподвластной его перу, но и совершили дерзкий квантовый скачок, переместившись в будущее на целых... два месяца! Все тщательно выстроенные планы автора рассыпались в прах, словно карточный домик, и ему ничего не оставалось, как смириться с их дерзкой выходкой и, оттолкнувшись от новой реальности, продолжить повествование об этих непредсказуемых персонажах уже с учётом их самоволок.

  Что же изменилось за эти два месяца?
  Олег, наш «солнечный человек», словно сбросив бремя обид, вновь стал прежним. Он, позабыв обо всем, с детской непосредственностью увлекся ловлей кузнечиков и бабочек, чем несказанно порадовал свою постаревшую мать, Клавдию Ивановну.
 
  Николай, на время выпавший из поля зрения Семена, утонувшего в сладостной пучине медового месяца с Кларой, вернулся к привычным занятиям и радостям: торговле нумизматическими диковинками на блошином рынке и задушевным посиделкам с приятелями на берегу реки, с неизменным шашлыком, под водочку, мечтая о несбыточном. 
  Вскоре нити их судеб вновь причудливо переплетутся, но об этом чуть позже.
 
  Семён же, погружённый в безмятежный океан любви с Кларой, купался в лучах своего персонального рая. Дни текли лениво и сладко, словно мёд, а события на городской свалке растворились в туманной дымке, превратившись в далёкий, почти забытый сон.
  О том, каким немыслимым чудом Клара оказалась в его скромном обиталище, он старался не думать, боясь спугнуть это хрупкое волшебство.
 
  Что касается Клары, то увы, сколько бы читателю ни мечталось вдохнуть в её электромеханическое естество искру жизни, наделить душой и зачатками разума, неподвластного чужой воле, оставалась лишь искусной имитацией с огромной библиотекой спящих знаний.
  Высокотехнологичный робот для общения и плотских утех, почти неотличимый от человека, она пока не была наделена подлинным сознанием. Впрочем, автор не возьмётся утверждать, что прогресс невозможен. Как говорится, и на солнце бывают пятна. А у Клары впереди – целая вечность. И кто знает, какие сюрпризы таятся в её программном коде?

  Хозяин черного внедорожника, тот самый, чье зеркало заднего вида в полубреду поломал истекающий кровью Семен, вскоре угодил в аварию. Сам он отделался синяками, а вот его железный конь превратился в груду искореженного металла.
  Суеверный ум усмотрел бы в этом перст судьбы, неминуемую расплату, но автор лишь вздохнет: все мы ходим под небесами, и злорадство здесь неуместно.

  Обитатели свалки, так и не познавшие вкус легкой наживы, в очередной раз понесли "невосполнимую утрату". Долговязый, чье колено Семён превратил в дрожащий студень, отбыл в чертоги Мораны, богини смерти, – его измученная пойлом и наркотическим дурманом плоть пала жертвой безжалостной инфекции.
  Но ряды бродяг не оскудели. Город отрыгнул очередную порцию неприкаянных душ, и свалка приняла их в свои объятия, словно родная мать. Она была к ним милосердна, в отличие от чопорных законопослушных обывателей и надменных функционеров.

  А уголовник продолжил свой бег по бескрайним российским просторам, пока след его не затерялся где - то в предгорьях Сихотэ - Алиня.

  А вот бывшие жёны Семёна никак себя не проявили! Ну и ладно!

  Зина... Словно блудный призрак из прошлого, вернулся её сожитель и компаньон по делам мутным. Отмотав срок, он вновь возник на пороге, и дуэт нетрадиционной медицины возродился, словно феникс из пепла.
  А в сердце Зины, словно заноза, сидели воспоминания о Семёне – что-то в нём, чертяке, цепляло её до сих пор. Но пути их разошлись, словно реки, теряющиеся в лабиринте дельты, и лишь прихотью рассказчика было предопределено, суждено ли этим двум одиноким руслам вновь слиться в единый, бурный поток.

  Соседке же Семёна по этажу, Екатерине Павловне, позавидовали бы жрецы стабильности. Она была словно законсервирована в янтаре времени, навеки застыв в образе неисправимой зануды и неутомимой сплетницы. Что ж, хоть что-то оставалось незыблемым в этом зыбком мире! И эта почтенная хранительница времени ещё непременно появится на горизонте нашей истории. Но не исключено, что она ещё скажет своё веское слово в будущем.

  А вот в отношениях Светланы и Константина зрел разлом, прорастал, словно зловещий сорняк, тревогой и отчуждением. Она боролась с ним, чувствовала, как он пускает корни в её сердце, но была бессильна остановить этот процесс.
  Костя, циничный хакер, гений кода и интернет - провокатор, поглощенный маниакальной идеей управления человеческими судьбами через всемирную паутину, сейчас испытывал свои дьявольские разработки на Семене, дергая за ниточки его чувств через электромеханическое подобие возлюбленной.
  Претензии жены он отбрасывал с пренебрежением, считая капризом избалованной женщины. Но Светлану терзало нечто большее, нежели обычная женская обида.

                Конец первой части.