Деревянные пули. Партизаны-таёжники

                Глава тринадцатая

                Партизаны-таёжники

           После побега из благовещенской тюрьмы беглецы по бездорожью, болотами, лесами и полями, пешком добрались до села Рогачёвка. Первым делом Гудим через Осипова сообщил своей жене Антонине Ивановне о своём местонахождении и вызвал к себе своих друзей. На второй день на базу первым пришёл командир партизанской десятки Гулевич Кузьма, который принёс с собой две винтовки. Вторым, с одной винтовкой, добрался по зарослям вдоль реки Коля Кучерявый.
          По прибытии на базу Кучерявый скинул сюртук, задрал рубаху и засеменил по кругу. Подходил к каждому товарищу, показывая пожелтевшие рубцы от казачьих нагаек.               
         - Вот, смотрите, братья мои, эти супостаты мне всю спину исполосовали, - причитал бедолага, - видите, за наше крестьянское дело пострадал.
          Товарищи с сочувствием кивали головами, улыбался только Гудим. И сколько бы Николай ходил кругами, никому не ведомо, но Степана этот танец стал раздражать. Он снял с себя рубаху и показал товарищам изрубцованную спину.
         – Вот это били, - произнёс он, подойдя к Кучерявому, - а тебя погладили. Меня сам Серебряков хлестал. 
         – Да ну? – засомневался Гулевич. - Разве это дело начальника - махать нагайкой?               
         – Поначалу лупцевали казаки, я молчал, терпел. Видно, Серебряков не выдержал, вырвал у казака нагайку и принялся сам исполнять гнусное дело.
         – А-а-ай! Каналья, - согласился Кузьма, - шибко тебе досталось. 
         – Необходимо срочно собирать отряд, - предложил Хрунов, - и изловить эту мразь усатую.
         – И я о том же, - подхватил Степан Иванович, - мы с Николаем пострадали за общее дело. Так необходимо сообща лупцевать колчаков и япошек! А то решат, что мы боимся их. Согнут нас, и будем, не разгибая спины, батрачить на эксплуататоров!               
          – Батрачить полбеды: нам не привыкать, - перебил зажигательную речь Гудима Гулевич, - сказывают, душегубы раненых захватили, головы отрубили и по деревням возили, баб пугали. Вот и выходит: если не мы японцев, то они нас…
          - Пусть попробуют вначале захватить, - возмутился Тимошов и, достав револьвер, демонстративно погрозил оружием. 
          – Есть у меня в Малой Сазанке верный товарищ, - едва слышно произнёс Степан, - возможно, ему ведомо, где отряд Патрушева.
          – Так давайте, я схожу в Сазанку, - предложил Наумов.
          – Нет, - решительно отверг предложение Гудим, - тебя сейчас вся контрразведка белых ищет, поймают. Должен поехать кто-то из местных. У кого документы в порядке.               
          – Отправлюсь я, - решил Кучерявый.
          – А посевная? – поинтересовался Наумов.
          – Какая посевная, - пробурчал Николай, - ради общего дела я готов на всё. Да и семян у меня нет, всё Давай-давай выгреб, проклятущий.
          – Сам задолжал, - напомнил ему Гулевич. 
          – Так и в прошлый раз семян не было. Куда бедноте деваться? Вот и идём с поклоном к мироеду. 
          – Да вы не спорьте, мужики, - прервал их Гудим. - Колька прав: мог бы со своих деревенских поменьше проценты брать, не обеднел бы.
          - Так под такие проценты по всей волости одалживают, - не успокоился Кузьма, - давеча и твой отец многих осчастливил.
           Гудим сплюнул. Окинул притихших товарищей взглядом, затем, заложив руки за спину, прошёлся вокруг ближайшей сосны. Вернувшись, с восторгом объявил:
           - Вот он нам лошадей и одолжит без оплаты. Что нам - пешком по области передвигаться?
            Все с одобрением закивали головами. А через час, не более, все, без исключения, собирали Кучерявого в дорогу. Обули в крепкие сапоги, намотали чистые портянки, собрали котомку с провизией. Советов он переслушал столько, сколько раньше за год ему не давали. О лошади разговоров уже не было: ему предстояло напрямую, сопками, незаметно пробраться в Малую Сазанку. В этой деревне проживал бывший работник облисполкома Будько.

                *  *  *
             В то же самое время, когда партизаны собирали Кучерявого в Малую Сазанку, свежая новость повергла старосту Рогачёвки и Тимофея Карловича по кличке Давай-давай в невероятное возбуждение. Самый опасный бандит Серебрянской волости, смутьян, большевик Степан Гудим бежал из благовещенской тюрьмы. И мало того, что белогвардейские ротозеи упустили опаснейшего разбойника из тюрьмы, так они ещё просят о помощи в его поимке.
            – Слово-то какое прописали, - поимка, написали бы хоть попроще, то есть задержать или отловить, а то о поимке. Как бы Степан нас не поймал и не вспорол животы, - сдерживая раздражение, рассуждал староста.
            – Верно глаголешь, - складывая в треугольник бумагу, согласился Тимофей Карлович.
            – Как действовать будем? – потерев небритую щёку, спросил друга руководитель деревни.
            – Есть идейка, - усмехнулся тот.
            – И-и-и?.. 
            – Давно мы на мельницу к Гудимам не заезжали, а ведь не мешало бы муки намолоть, фуража для свиней.
            – Сами головы в петлю сунем? – растерянно спросил староста.
            – Чудак! Степан не самоубийца - чует, где опасно. Он в тайге прячется, а связь с родителями имеет.
            – Пожалуй, ты прав. И если это так, то хуже для нас. Мы можем не успеть его выследить.
            – Зачем, - довольно, по-мальчишески воскликнул Тимофей Карлович, - нам его ловить?
            - Ну-у-у?! 
            - Он нам и не нужен, пусть себе лупцует японцев. Давеча ко мне Данилов заезжал. Он считает, что объединяться нам необходимо с красными. Объединяться, конечно, мы с большевиками не будем, но то, что земство против колчаковцев и японцев, мы слухи распустим.               
      Староста с удивлением посмотрел на друга. Ещё бы не удивиться: столько лет рядом, а выходит, он толком его не знает. «Такое придумать! Я, и то до этого не додумался. Ай да и Тимофей Карлович! Ай да сукин сын!» - размышлял руководитель деревни. Однако он не знал главного. Не знал о том, как японцы его друга унижали, били плёткой по ягодицам, пытались изнасиловать жену. Об этом Карлович никому не рассказывал, даже другу. Жене наказал язык держать за зубами. Смириться с унижением он не мог. Хотя сам, тайно или открыто, творил непристойные дела довольно часто. Но то он! Тимофей считал, что ему дозволено. А тут – его! Пожалуй, всякий, кого хоть раз тягали за шкирку или ради прихоти унижали, не прощает никогда не только того, кто тягал, унижал, но и всех сторонников этого человека. Тимофей Карлович не был исключением, и опытный интриган в отместку затеял свою игру, желая насолить обидчикам.
              – Так ты предлагаешь убедить в этом деревенскую рвань? Я правильно тебя понял? – спросил староста, подходя поближе к другу, рассматривая его, пытаясь убедиться, что тот не шутит.
              – В Рогачёвке – всех.
              – Ну, предположим, нам поверят, и к нам на переговоры приедет Степан. Что тогда-то делать будем?
             – Отдадим все японские подарки ему, отдадим до последнего патрона и прикажем всем деревенским это выполнить, - ответил самый богатый человек Рогачёвки и улыбнулся.
 
                *  *  *
              На вторые сутки вместе с Кучерявым в лагерь прибыл Будько. Крепко обнял Гудима, пожал руки товарищам и уселся у костра пить с мёдом земляничный чай.
            – Неплохо устроились, товарищи, - одобрительно начал он беседу, подувая на обжигающую руки жестяную кружку, - вообще-то у нас в Сазанке с харчами туго.               
            – А что, в прошлом году не сеяли пшеничку? – спросил его Хрунов.
            – Как не сеяли! Сеяли… Только в феврале Дрогошевский мимоходом проходил, вот хлебушком и поделились. Картошки, и то на посадку не осталось, глазками садим. Зея, кормилица, выручает. Если бы не рыба, давно перемёрли бы с голодухи.               
            – Рыба - это хорошо, - согласился Гудим, - а теперь откушай дичи. Тебе силы ой как необходимы будут.
            – Затеваете какое-то важное дело?
            – Будем искать штаб первого района! 
            Будько повеселел, откусив кусок дичи, принялся тщательно пережевывать мясо.               
            – Дайте и мне попробовать, - попросил у товарищей Кучерявый, - с утра ничего не ел.               
           Хрунов отрезал кусок косули Николаю и, улыбнувшись, спросил:
           - В тайге много белых?
           – Туда шёл - три разъезда видел, оттуда - один разъезд. 
           – Да на секрет напоролись, - перебил Кучерявого Будько, - хорошо, документы исправные. Сидят в кустиках, а перед ними поле, видно всё как на ладони.               
           – С десяток покойников видели, - дополнил к сказанному Кучерявый, -  расстреляли товарищей. 
           – Так давайте организуем карательную экспедицию, - предложил Наумов.
           – Нет, товарищи, - решительно произнёс Гудим, - мы будем искать штаб первого района.
           – Тогда нам необходимо двигаться в противоположном направлении, - сообщил Будько, - Патрушев недалеко от Маркучей, в «хрустальном дворце»!
           – Почему «хрустальный?» – поинтересовался Гудим.
           – Ключи из сопки бьют, зимой ледяные горы выросли прямо ко входу землянки. Сверху снег от тепла подтаял, и повисли сосульки. Вот и получился ледяной дворец.               
           – И сколько там человек проживает? – спросил Наумов.
           – Не знаю, - ответил Будько, - всего один раз был*.
           Всем стало весело. Плотно покушав, партизаны обсудили вопрос о воссоединении с товарищами.  Решили переехать к ним. Такое решение принято было не случайно. Накануне из Рогачёвки пришла младшая сестра Гудима с хлебом и сообщила, что староста деревни заходил к Дорошкевичам и вёл беседу о беглецах из благовещенской тюрьмы. Однозначно, деревенский глава осведомлён об их присутствии. Ошибки быть не могло, поскольку об этом жене Гудима, Антонине Ивановне, рассказала Магдалина, а эта девушка обманывать не станет. Да и на мельницу отца Ивана Степановича с хорошим заказом приезжал со своими сыновьями самый богатый человек деревни по кличке Давай – давай. Тимофей Карлович открыто предлагал помощь беглым оружием и провизией. Партизаны, посовещавшись, не решились принять помощь от эксплуататоров, считая, что приготовлена хитроумная ловушка.  Посему выходило: необходимо менять место дислокации. 
            Гудим, как и обещал товарищам, без оплаты взял у своего отца пару лошадей, и его жена повезла партизан в деревню Маркучи. По дороге они заехали в Костюковку, где к отряду изъявила желание присоединиться группа партизан, организованная в Рождественке, которой руководили Слесарев и Митрофанов. Гудим посоветовал этим товарищам ждать из отряда сигнала. Ночью отряд прибыл в Маркучи. Остановились у Перова, только он один знал о местонахождении четырёх партизан в «хрустальном замке» и поддерживал с ними постоянную связь. Хозяин организовал ужин. Проговорили до утра. Перед рассветом из саней выгрузили продовольствие, которое прихватили в Рогачёвке из запасов Гулевича Ильи, и оружие. Затем таёжной дорогой, чтобы не попала на разъезд белых, отправили Антонину Ивановну в Рогачёвку. Проводив женщину в опаснейший путь, партизаны, захватив котомки с продуктами и оружие, ушли из деревни в тайгу. Товарищ Перов привёл группу Гудима в «хрустальный дворец», к месту нахождения партизан. Один из них был тяжело ранен и лечился – соответственно, не мог участвовать в боевых операциях. Остальные, хоть были ослаблены голодом, оказались вполне здоровы. Приходу товарищей хозяева очень обрадовались.

                *  *  *
         Слесарев, находясь в деревне Костюковке, получил записку Гудима прибыть в Маркучи. Он приказал старосте деревни дать две подводы, в которые погрузили продовольствие. С группой товарищей у барахольщика (работника белой милиции Калинина) забрали лошадь, седло и винтовку. Отряд двинулся в село Каменушку, оттуда на Маркучи. Не доехав трёх верст до Маркучей, спешились. Оставив обоз на подчинённых, Слесарев и Митрофанов отправились в деревню к Перову, где их встретил посыльный отряда Бреус. А к вечеру произошла долгожданная встреча партизан, все были радостные и счастливые.  В отряде насчитывалось уже шестнадцать человек.
_________________________________________
   *Группа партизан находилась в тайге, в северо-западной части Свободненского района, около села Маркучи. В состав её входили тт. Патрушев, Бреус, Красильников, Атавин, Бочкарёв, Молотковский, Лузин и Краснянский.