Часть первая.
У каждого человека должна быть заветная мечта, за которой он должен стремиться. Сначала она кажется такой призрачной и далекой, что силуэт ее теряется в образах насущных проблем и ценностей. Но, постепенно приближаясь к ней, человек понимает – это цель его жизни, и он пойдет на все для ее осуществления. Моя цель – Дальний Край.
Немного в нашем мире человек, способных повелевать сразу тремя стихиями. Я мог одной лишь мыслью поджечь сухие паленья, разводя костер морозной ночью, мог затушить его одним лишь дуновением ветра, мог взмыть в воздух подобно птице, а мог и залечь на дно глубокого озера наблюдать за причудливой и забавной жизнью его обитателей. Казалось, я мог все. Я часто видел зависть в глазах людей, и мне это нравилось, нравилось выделяться из всех, нравилось быть лучше.
Меня тянуло странствовать. Больше всего я хотел побывать в Дальнем Крае. Туда уходили многие, но ни один не возвращался. Говорят, местные деревья упираются кронами в небосвод, а корнями - в сердцевину этого мира, говорят о Силе постоянно питающей жителей того загадочного места и позволяющей им совершать невиданные ранее вещи, а живут в Дальнем Крае одни лишь кудесники, а не простые люди, не обученные магическим премудростям. Попасть туда – моя мечта.
Но мечта, как правило была сопряжена и другой, вовсе не призрачной целью – обрести давно потерянное.
В школе меня больше ничего не держало, я окончил ее с отличием и похвалами всех учителей поголовно. Учился я там почти десять лет, но за эти долго тянущиеся года не заимел близких друзей и никоим образом не привязался к училищу. Вот, сразу после получения документа, подтверждающего, что я владею Магической Силой и умею с ней обращаться, я отправился в путь.
Вскоре я понял, что один до Дальнего Края добраться не смогу - этот мир полон опасностей. Вряд ли я смогу найти такого же безумца, мечтающего достичь недостижимого, всем известно, что добраться туда можно только минуя Леса Волколюдов и Овчиевы Горы. В легендах написано, что дальше Овчиевых гор только Бескрайнее море, которое никто из людей никогда не переплывал, и где-то в нем и находится тот самый остров под названием Дальний Край.
Я добрался до ближайшего от школы города со странным названием Черноград. Наверно такое имя он получил за черную плодородную землю, а может за красивые деревянные дома, покрытые черным молоком, которое местные жители получают из жуков Чернышей. Оно защищает дерево от гниения и других хворей.
Черноград показался мне очень красивым. Высокие терема с резными стенами, небольшие аккуратные избы, украшенные узорчатыми наличниками – все это красило город и придавало ему вид образца всех городов этого мира.
Город был прекрасен, вот только зачем я туда пришел? Можно было конечно развесить везде объявления, но вряд ли кто-нибудь откликнулся бы. И я решил поселиться в какой-нибудь таверне, переночевать, а потом идти одному в Дальний Край.
Ночь медленно но верно вступала в свои права, распростоняя кругом мрак, хоть глаз выколи, а ничего не видно.
Таверна, в которой я решил переночевать, называлась «Огненное пойло». Главным блюдом здесь считались ребрышки роганога в соку краснолистника. Я бы не назвал ребра роганога ребрышками – они такого размера и толщины, что некоторые кузнецы делают из этих костей цельные щиты, а вот сок краснолистника такая гадость, хотя с соленым мясом роганога может и не так уж он плох.
Я еще с улицы услышал мужской бас и гогот, уже стемнело и, по-видимому, посетители уже пьяны. Не хотелось мне заходить туда, но искать другое пристанище на ночь глядя не хотелось еще больше. Я перешагнул через высокий порог и оказался в таверне. Помещение было не большое, поэтому столы стояли близко друг к другу, и посетителям приходилось тесниться. Я оглядел всех, оказалось, что в тот день прибыл один важный купец из Волхвограда и вся его дружина «обмывала» удачное прибытие. Вся дружина была основательно пьяна, поэтому от них можно было ожидать чего угодно, к тому же простые войны недолюбливали магов типа меня. Я запахнул плащ и надел на голову капюшон, чтобы ничего не выдавало моей магической сущности.
Я подошел к заведующему корчмой, стараясь не шуметь и не задевать кметей.
- Имеется ли комната на ночь, уважаемый? – вежливо обратился я к нему.
Он был занят притиранием огромных кружек, в которых подавали огненное пойло, и не ответил мне пока не закончил. Потом он мельком взглянул на меня и кивнул на пьющих.
- Все занято, ищи другую корчму, - бросил он мне, и занялся своим более важным делом, ведь не дай бог кто-то закажет еще огненного, а кружка окажется грязной!
Я вздохнул, поняв, что придется ночевать здесь, в общем зале.
- Тогда дай мне кружку огненного, - сказал я. Мне не нравятся подобные напитки, боле того, я их ненавижу, но там больше ничего другого и не подавали, а горло промочить нужно было, и без разницы чем. Я вытащил из кармана монету и протянул ее управляющему. Тот нехотя налил огненное пойло и протянул огромную кружку мне. Никогда раньше не пил ничего подобного, стоило мне сделать один глоток, как горло невыносимо обожгло и я, силясь проглотить действительно огненное пойло, закашлялся. Воздуха не хватало, я схватился за горло, капюшон слетел с головы…
Когда кашель унялся, в зале стало подозрительно тихо. Я поднял голову и взглянул на управляющего, улыбка сползла с его лица, он понял – сейчас что-то будет.
- Для тебя это слишком крепко, маг? – донеслось сзади. Все отлично разглядели мои белые волосы, первый отличительный признак магов.
Я поставил кружку на стол, вытер губы, но не обернулся.
- У него кишка тонка выпить кружку огненного! – раздался другой, еще более грубый голос.
- Сопляк, повернись, когда с тобой разговаривают! – подхватил еще кто-то.
Больше игнорировать было невозможно. Я показал управляющему свой браслет в виде молнии, чтобы понял, что я могу разнести его корчму по щепкам, если ко мне кто-то прикоснется, и обернулся к пьяным стражникам. Все поголовно глядели на меня, кто со злобой, а кто с отвращением.
- Я маг-стихийник, не нарывайтесь, если не хотите проблем! – крикнул я. По сравнению с их грубыми голосами мой показался мышиным писком, поэтому угроза не подействовала.
- Да он, похоже, евнух! – крикнул еще кто-то.
Мой план не сработал, управляющий не пресек оскорблений, а со страхом в глазах выбежал из корчмы. Придется показать пьяным воякам пару фокусов.
Один, самый пьяный, встал со скамьи опрокинув кружку с пойлом на себя и шатающейся походкой двинулся ко мне. К использованию Силы я пока решил не прибегать, в конце концов, нас в школе не только использованию магии учили.
От простого взмаха кулаком я увернулся играючи, от второго удара увернуться было уже сложнее, а на третий пришлось атаковать самому. Я развернул торс, немного наклонил голову, кулак скользнул по щеке, не нанося особых повреждений, и тут ударил я. Удар пришелся прямо в живот, но тот был защищен кольчугой, поэтому стражник и не почувствовал ничего. Зато я проглядел следующий удар. Я согнулся от боли, а соперник никак не унимался, удар по голени тяжелым сапогом – и вот я уже оказался на полу.
Настоящее развлечение – вот что любили вояки после долгого трудового дня, но в этот раз они просчитались, я не стану этим самым развлечением!
Под громкий хохот стражник поднял меня за шкирку, как котенка и вскоре пожалел об этом.
- Отпусти! – негромко сказал я, в глазах блеснул огонь.
Он был слишком пьян, чтобы заметить искры, летящие из моих глаз на промокший от огненного пойла ворот рубахи, зато почувствовал огонь на своей шкуре.
Я смотрел в его обезумевшие от страха глаза - наконец дошло, что горит рубаха. Стражник судорожно начал снимать кольчугу, а потом истошно крича и махая руками выбежал из трактира.
Больше всего простые войны не любят, когда маги применяют на них свою Силу, ведь им нечем ответить.
Я понял, что сейчас будет, и поспешно прокричал, заставляя ветер многократно усиливать мой голос:
- Я не хотел, я просто ищу ночлег!
Но нет, они очень упорны. Вскочив, стражники достали свое оружие, кто меч, кто секиру.
- Убьем мага! – зарычал один, поднимая над головой топор.
Я решил, что все же придется разнести эту корчму, и уже поднял было руки, как вдруг со второго этажа по лестнице спустился муж, видно воевода этой славной дружины и зарычал басом:
- Опустить оружие! Что вы, пьяные, себе позволяете? Нападать на безоружного!
Кмети опустили оружие. Один, самый смелый проговорил:
- Он же маг, мы его и… это…
- Он поджарил одного из наших! – осмелел еще один.
Воевода схватил с чьей-то тарелки огромное ногорожье ребро и швырнул его в возмутившегося война.
- Значит, за дело получил! Маг, иди за мной! – последнее предназначалось уже мне. Я, нечего делать, проследовал за ним наверх по лестнице.
Он открыл дверь в свою комнату и рявкнул куда-то внутрь:
- Выходи, мне поговорить надо!
Из комнаты вышла обнаженная молодая девушка, прикрываясь простыней. Всегда после удачного дела простым войнам – огненное пойло, а воеводе…
- Заходи, - голос его смягчился. Я проследовал внутрь.
Он сел на деревянное скрипящее кресло, а мне указал на табурет, стоящий неподалеку. В комнате царил полумрак, свет излучала одна лишь лучинка, стоящая на столе. В помещении не было ничего лишнего – только все самое необходимое: стол, кровать, два табурета, тумба да кресло. Я отыскал глазами табурет и сел.
- У меня есть предложение, маг. Я спас тебя от моих разъяренных ребят, за что ты должен меня отблагодарить.
Начало разговора не очень хорошее.
- Я бы справился с ними и сам, маг-стихийник как никак, - ответил я в том же грубом тоне.
Наступила тишина. Я не видел лица собеседника, но чувствовал, что он нервничает. Вот сейчас он начнет угрожать и позовет своих ребят, и мне все же придется разнести корчму каким-нибудь ураганом.
- Прошу тебя помоги! – вопреки моим ожиданием простонал он, грубый грозный голос превратился, чуть ли не в визг, - пожалуйста, маг! Мне нужна твоя помощь, я все сделаю для тебя, только помоги…
Он схватился за голову и зарыдал. Слезы не очень красили мужчину, тем более воеводу элитного войска, значит он действительно был в отчаянии, раз пустил слезы, да еще перед магом.
- Что случилось? – Я не нашел более подходящего в этой не хорошей ситуации ответа.
Вожак немного успокоился и заговорил:
- Мать всегда говорила мне, чтоб охранял и оберегал Алью… а я, дурак, проворонил…
Он снова зарыдал.
- Кто такая Алья? Что проворонил? – спросил я.
- Она… они утащили ее… волколюды… - он захлебывался собственными слезами.
Я понял, что ничего от него в таком состоянии не добьюсь, тут поможет только одно…
Я нашел глазами окно и заговорил для пущего эффекта:
- Разыграйся ветер, разгорайся огнь! Покажите вашу силу, о великие стихии!
Конечно, эти слова были пустым звуком, но подобное всегда пугало простых людей, а это мне и было нужно.
Окно с треском распахнулось, в комнату ворвался ветер, небольшое пламя от лучины на миг превратилось в палящие языки костра, но только на миг, потом, когда этот миг окончился, все стихло: пламя вновь приобрело нормальный вид, а ветер вышел вон, запахнув за собой окно.
Фокус подействовал отлично, испуг выгнал рыдания, и слезы кончились.
- А теперь объясни мне все подробно, – спокойно проговорил я.
И воевода купеческой дружины мне ответил подробно, речь прямо таки лилась из его уст.
- Алья моя сестра, - начал он, - мы жили вместе еще со времен смерти матери. Но вот пол года назад ей по работе нужно было в Пенек, это село на границе Леса Волколюдов, потом мне пришло письмо от ее мужа, а когда я приехал туда, то она уже исчезла. Люди сказали, что ночью в село ворвалась стая волков, они увели мою Алью в лес…
Он выдохнул, смотря куда-то в пол.
- А почему вы не отправились на поиски?
Он поднял глаза.
- Любой дурак знает, что на волколюдов простое оружие не действует, они же отродья зла! – он стукнул кулаком по столу, да так, что я еле успел поправить светец и подхватить лучину, падающую на пол, – ни кто со мной туда не пойдет, а что я сделаю, если на меня нападет их целая стая? На них действует только магия…
Я сразу понял, что он немного трусоват.
- Я согласен тебе помочь, если ты поспишь сегодня в общем зале, а я – здесь, – сказал ему я.
Лицо воеводы просияло, и он начал меня всячески благодарить, а мне уже было все равно, я очень хотел спать.
Долго потом ходили слухи по Чернограду о том, как маг выгнал воеводу купеческой дружины спать в общий зал, а сам ночевал в его комнате.
На утро мы договорились встретиться на главной площади прямо возле входа в Красный монастырь. Я пришел туда заранее, хотел успеть зайти в главный собор Чернограда. Сколько лет я не выходил за пределы моей школы, сколько лет не бывал в красивых больших соборах, не видывал ручных фресок, настоящего произведения искусства…
Во всем городе было всего одно каменное здание – это Небесный собор. Носил он такое название за свои большие и высокие башни, венчали которые не менее большие купола, и с земли казалось, будто они уходили прямо в небо, в святую обитель.
Главную площадь я нашел без труда – по звонкому мелодичному колокольному звону. Талантлив, должно быть, звонарь, поскольку у собора постоянно собиралась толпа слушателей, да и я бы не прочь присоединиться, да только вот времени мало, воевода может подойти в любую минуту.
Но в собор зайти я так и не успел: стоило мне поклониться пред вратами, как сзади раздался женский крик. Обернувшись, я увидел посреди площади толпу людей окруживших человека, который держал за руки молодую девчонку, та билась, царапалась и истошно кричала.
Я побежал по направлению к толпе, протиснулся к центру и крикнул:
- Что здесь происходит?!
Но меня не кто не услышал, вернее ни кто и не хотел услышать, кому важно мнение мага, однако, завидев мои белые волосы, люди старались отойти подальше.
- Она иномирка! Я сам слышал, она говорила, что этот мир хуже, чем тот, из которого она прилетела! – кричал коренастый мужик держащий девку.
Другие люди поднимали руки и гневно вторили в ответ:
- Пусть иномирка гниет в темнице!
- Кандалы ей на руки!
- А лучше казнить на месте!
- Да!
Тут я увидел воеводу, он, расталкивая людей, пробирался в центр. Муж, поймавший иномирку, увидев представителя одной из сильнейших дружин, сразу развернулся и закричал уже непосредственно ему:
- Она иномирка! Ее нужно бросить в темницу за то, что сунулась сюда, она слуга тьмы!
Даже дети знают, что в других мирах правит тьма, что все иномирцы – отродья зла, но я знал, что это не так, это просто сказка, которую рассказывают детям на ночь.
- Иномирка?! Ей место в темнице! – прорычал воевода совсем не тем голосом, которым разговаривал со мной вечером.
Я вгляделся в глаза девушки, прочел в них страх.
- Отпусти ее! – крикнул я Коренастому, многократно усиливая свой голос.
Коренастый обернулся ко мне, увидел, что я маг и выпучил глаза, не зная что сказать. Тут вмешался вожак:
- Иномирку следует запереть в темнице!
Ох, не хотел я с ним спорить.
- Она не виновата, что родилась в другом мире!
- Но виновата, что прилетела в наш! – не унимался он.
Люди молча смотрели на спорящих, кажется, даже звонарь перестал бить в колокола.
- Отпусти ее! – еще громче сказал я, уже не смотря на воеводу.
- Да девка, похоже, околдовала тебя, маг!
Это мне надоело, пора напомнить ему кое-что…
- Не забывай о вчерашнем, кметь, я маг, мне виднее кто виноват, а кто нет, – прошептал я тихо-тихо, а ветер потрудился донести слова только до нужных мне ушей.
Глаза воеводы медленно поползли вверх, потом он, было, возмутился, но, осознав, что со мной портить отношения не стоит, опустил голову и произнес:
- Отпустить иномирку.
Коренастый глядел на него не понимающим взглядом, но все же отпустил девку. Та взглянула на меня своими глазами так, что я чуть не провалился туда. Она такая красивая, мягкие каштановые волосы нежно обхватывали ее хрупкие плечи… Я не успел разглядеть ее всю, спасенная взглядом поблагодарила меня и растворилась в толпе удивленных происшествием людей.
После такого элитная дружина купца Ириакаля уже не считалась элитной среди жителей Чернограда, воевода которой, потеряв всякую честь, уступил магу, и этого кметя Ириакаль скорее всего бы прогнал, если бы тот не ушел с самим магом в Лес волколюдов и не вернулся больше в Черноград, как и таинственный маг…
За день мы прошли только четверть пути до Леса волколюдов. Ночь спустилась на нашу дорогу.
- Ты же маг, ты не можешь долететь до туда? – впервые за день заговорил со мной воевода.
- Я – да, но тащить тебя с собой уже не в моих силах, – усмехнулся я, даже не утруждаясь оборачиваться к спутнику.
Он выдохнул и проговорил:
- А солнце посреди ночи зажечь можешь? А то я ног своих не вижу.
Я остановился, закрыл глаза, слился с ветром. Мои глаза летели по небу, я нашел в паре километров от нас грозовые тучи и с силой погнал их к нам. Вернувшись в свое тело, я открыл глаза и произнес:
- Могу только так.
Тут же ярко сверкнула молния, рассекая ночную тьму.
Воевода вздрогнул от неожиданности, но контроля над собой не потерял:
- Ты что, ливень на нас нагнал, кудесник? – усмехнулся он, только вот колени у него дрожали…
И вправду, после следующей вспышки полил дождь. Я вновь закрыл глаза, сливаясь с тучей, я приказал каплям огибать двоих путников идущих по ночной дороге. Дело сделано.
А еще через пару часов силы кончились – нужен привал. Я приказал ветру облететь местность в поисках ночлега, и тот нашел для нас неплохую пещерку всего в четырех полетах стрелы. Там мы и устроились. Я развел костер, а спутник-кметь где-то раздобыл пару большекрылов и желтоножек на ужин.
- Я даже не знаю твоего имени, маг, - сказал мне он, когда мы уже ложились на ночлег.
Я немного подумал, какое же имя мне ему сказать, и ответил:
- Зови меня Ветроногом, - сказал я ему мое прозвище, данное мне еще в школе.
Кметь опустил голову и проговорил:
- Не доверяешь ты мне, Ветроног, раз не говоришь имя…
- Имя свято, его стоит говорить только лишь действительно близким людям, – сказал я. Конечно это глупость, я не хотел говорить свое имя по другим причинам. – Если станешь близким другом, то мое имя узнаешь.
- Ну что ж, - ответил он, - я тоже имя не скажу, зови меня просто Топор.
Я усмехнулся про себя над глупым прозвищем, но потом посмотрел на угрожающий одним видом двусторонний топор, болтающийся на спине у него, и улыбка сползла с моего лица. Потом я посмотрел на кожаный пояс, к которому с одной стороны была прикреплена небольшая дага-мечеломка, а с другой – длинный кинжал с изогнутым лезвием, дальше глаза спустились еще ниже, на громоздкие сапоги, за которыми были не очень хорошо спрятаны два острых метательных кинжала, и в довершение – на глубокий шрам, тянущийся от левого глаза до бледных узких губ, и смеяться уже не хотелось совсем.
Проснулся я от крика Топора. Топор выдернул меня из объятия сладкого сна в суровую явь. Я вскочил, ночные звезды бросились в глаза, некоторое время я приходил в себя, но то был лишь миг, а потом я увидел Топора, кинувшегося следом за ночным гостем. Кто же это пожаловал к нашему очагу?
Я отдал свои глаза ветру, увидел воеводу, обогнал его, отыскал спину убегающего вора, а, догнав его, с силой толкнул и даже невысоко подкинул в воздух, тот тут же потерял сознание и провалился в беспамятство.
Когда мой блудный взор вернулся, наконец, обратно отделяясь от ветра, я не спеша, пошел по следам Топора.
Вскоре откуда-то из темноты впереди он закричал:
- Я нашел его! Он, похоже, потерял со страху сознание, - потом недолгое молчание, и еще крик, - о, да это ж та девка-иномирка!
Я не стал говорить кметю, что это я опрокинул воровку, когда пришел на место, слишком много слов для мага, да и хвастовство мне не присуще.
Топор пару раз ударил иномирку по лицу, говоря:
- Зачем, воровка, преследовала нас? Чего хотела украсть, девка?
Я схватил его за руку, вот только сил моих не хватило, чтобы избавить иномирку от третьего шлепка, от которого она и очнулась.
Я рассчитывал силу толчка для сильного мужа, но никак не для хрупкой молодой девчонки. Она взлетела несколько выше и дальше, чем я хотел, и поэтому сильно ударилась головой об близ стоящее древо.
Иномирка открыла глаза, и, увидев пред собою не очень дружелюбное лицо Топора, шарахнулась назад, но тот схватил ее за запястье, да так, что иномирка невольно вскрикнула от боли.
Дальний край, часть вторая
- Полегче! – прикрикнул я на Топора. Тот повернулся ко мне, и хотел уже было огрызнуться, мол, знаю, что делаю, но я с выражением посмотрел ему в глаза, напоминая, за чем мы идем в Лес волколюдов. – Я сам с ней поговорю.
Воевода нехотя отпустил девчонку и уступил место мне. Она не пыталась никуда убежать, да и вряд ли она смогла бы куда-то бежать после такого моего удара.
- Зачем ты нас преследовала? – я сел подле нее на корточки и смотрел прямо в красивые карие глаза проникающим взглядом. И она моего взгляда не избегала.
Иномирка утерла кровяную струйку, текущую из носа и произнесла:
- Вы мой спаситель, я отныне и навсегда буду с вами, господин волхв.
Я поднял брови от неожиданного изречения спасенной. Мне, конечно, пригодилась бы спутница, но как-то не гоже… может у нее родня, муж, дети…
- Где твой дом и кров, дева? – выговорил я, по-прежнему глядя прямо в глаза.
Она опустила глаза. Я все понял и без слов, но она все же сумела рассказать.
- В нашем мире война. Мой дом сожгли, отца отдали на плаху, за неповиновение захватчиков, а матерь схватили охотники за иномирцами в этом мире… - две крупные капли слез упали на грязную оборванную понёву.
- А подкрадывалась то за чем? – неловко разрядил ситуацию Топор, обрывая мои мысли. Иномирка даже не одарила воеводу взглядом, не то, что ответом.
Я выдохнул и произнес:
- Как нарекли то тебя?
- Миролюба, меня зовут, господин волхв, – просияла она, понимая, что я не откажу в спутничестве.
Волхв. Это до боли знакомое слово, не присуще говору ни одному из племен этого мира. Это доказывает, что она не лжет, она действительно…
- А меня зови Ветроногом. – перебил сам себя я.
В отличие от Топора, она не обиделась, что я не поведал ей свое имя, скорее на оборот, видимо не подозревала, что в этом мире могут насылать проклятия, зная лишь одно имя, хотя, ее миру это наверняка присуще также…
Боже, как она красива, даже в этой дрянной одеже …
На утро четвертого дня мы подошли к воротм села Пенек. Теперь я понял, почему его нарекли так, это из-за того, что он возвышается над землей старому пню подобно, да и улочки его располагались будто кольца старого пня.
Многие и не ведают, чем отличается село от деревни, нет, не численностью жителей и не количеством различных благ, но наличием святых обителей. Деревня не станет селом, хоть тысячи там будут жить, а село останется селом, пока не падет церквушка, хранившая его долгие года, останься там хоть всего сотня душ.
Пенек же напоминал больше город, чем село, обнесенный высоким прочным забралом, он глядел на нас красивыми резными, но прочнее камня деревянными вратами и манил войти, посетить главную площадь, поглядеть на красные соборы и уютные церквушки, погулять по торговой площадке, прикупить сластей да лаптей, говорил, мол, город я, город, а не село какое-нибудь!
- Отворяй ворота, я Топор, вожак Ириакалевской дружины! – звонко отчеканил воевода.
Откуда-то сверху дали согласие, и по ту сторону мужики потащили тяжкий засов.
Я по дороге пояснил Миролюбе куда мы движемся, она вздрогнула, когда узнала об Алье, похищенной волколюдами, и сказала, что в ее мире таких злобных и ужасных существ не водится. Про Дальний Край я предпочел ей пока не говорить, тем не менее, она не отреклась от спутничества со мной и Топором, а поборов страх еще больше захотела, а мне еще больше полюбилась. Топор же почти всю дорогу молчал, изредка лишь поясняя, почему мы идем той дорогой, а не другой.
В Пеньке у воеводы Топора нашлось немало друзей, почти столько же сколько врагов. Остановились мы в корчме «Золотое солнце», не понятно за что она носила такое название, ведь внутри было тускло и мрачно, там нам и повстречался один из врагов Топора. Воевода объяснил потом, что это был Кривоногий из давно промышлявшей ночными грабежами шайки воров. Неуловимый Кривоногий без предупреждения напал на Топора, когда тот спал в комнате, доставшейся нам всего за четыре монеты.
Мы с Миролюбой ужинали, когда на верху началась драка. Бросив еду, мы кинулись по лестнице, я открыл дверь, и реакция не подвела меня, меч, предназначенный для головы, разнес по щепкам дверной косяк. Я молниеносно пригнулся, пропустил мимо лица следующий взмах, ударяя Кривоного в грудь и кидая его об потолок рожденным одной лишь мыслью потоком ветра. Тот удачно упал, вскочил на ноги одним прыжком, и тут же поймал визжащую Миролюбу, приставляя к шее острый меч. Та визжала и пыталась царапаться, но другой рукой Кривоногий сжал ей горло.
- Молчи дуреха, иначе прирежу! – прикрикнул на нее Кривоногий, та замолчала, лишь только слезы стекали по ее румяным щекам…
Да как он смеет причинять ей боль, она же не причем! Топор твой враг, с ним и кумекай!
Я краем глаза увидел на столе затухающую лучину. Увы, я не могу развести огнь не из чего, я способен лишь родить искру, либо раздуть уже горящее пламя. В миг я приказал сильному порыву ветра бережно подхватить потухающую лучину, да так, чтоб не погубить огонь, в другой миг – швырнуть ее в Кривоногого, в третий – приказал ветру раздуть маленький язычок пламени в две огненные струи, а на четвертый миг вор лишился очей. Выпустив Миролюбу, он кинулся к лестнице, раздирая ногтями лицо, и, упав, скатился по ней вниз.
Топор наблюдал за происходящим из-за стола лежа на полу, Кривоногий пронзил ему левое плечо. Миролюба кинулась ко мне, обняла, и, забывшись, поцеловала…
Какой же Топор воевода, если сам накликал беду на беззащитную девку? Настоящий войн не стал бы отлеживаться на полу бездействуя, пусть даже и истекая кровью, он должен был из последних сил сражаться, а не подставлять врагу спутников! Впрочем, возможно слишком строго я к нему, хотя сам тоже хорош, мог дунуть и посильнее, чтоб враг костей не собрал.
В Пеньке мы не задержались, хотя возможно стоило заглянуть в терем к голове града, люди говаривали, что в Пенек прибыл сам князь Вольный из-за Несоленого моря, стоило бы с ним встретиться, возможно, помог бы чем-нибудь в дороге, он один из всех князей уважает магов.
Я все же сумел найти время для молитвы, сводил Миролюбу на главную красную площадь послушать пение колоколов, ей очень понравилось, но в церковь она не вошла, боялась чужых богов, вдруг проклянут или хворь какую нашлют на иноверку? Я же сбросил камень с плеч, хотя долго думал, стоило ли входить в этот храм, ведь эта вера не совсем моя, хотя так похожа…
К средине дня мы двинулись дальше, в нелегкий тяжкий путь. Для нас с Миролюбой время текло весело и быстро, я рассказывал о прелестях этого мира, расспрашивал о ее доме. Впрочем, она не охотно поведывала мне историю бегства из родимого крова сюда, в совсем чужой иной мир. Не каждый человек способен прорвать грань между мирами и уйти безнаказанно, мир сам должен пустить его во владения мира-брата, либо изгнать из себя как лишнего. Миролюба и оказалась тем самым лишним человеком, пуповина, связывающая ее с тем родным миром, оборвалась, и она попала в этот. В прочем я старался не расспрашивать много об этом, но сказывать о себе не хотел еще боле, отговариваясь от вопросов, мол, плохой из меня сказитель, лучше ты поведай мне что-нибудь еще.
Топор же шел подобно изгою в стороне, разговаривая лишь со своей дагой, кажется, даже по имени ее кликал, видно не раз спасла ему жизнь. Лишь когда стемнело, он сообщил, что за нами кто-то идет. Миролюба прижалась к моей груди, а я не ловко обнял ее за плечи, краснея, говорил какую-то несуразицу, пытаясь ее успокоить.
Мы уже вошли в Лес волколюдов, когда солнце ушло отдыхать в свою колыбель, и проснулась невеста луна, подменить суженого в небе.
Лес был прекрасен, наверно такой и должна быть обитель лесных духов, прекрасна, но опасна.
- Как в таком лесу могут жить твари тьмы? – сказал Топор, постоянно озираясь назад в поисках преследователей.
С вожаком Ириакалевской дружины мне разговаривать совсем не хотелось, я бы лучше пару раз еще послушал задорные песни Миролюбы, но все же ответил, зная, что все равно не поверит:
- Они не из мертвого царства, не из тьмы, они рождены здесь, – ответил я, хотя наверняка и не знал их происхождения. Нет, я соврал Топору. Не могли они родиться здесь, волков породил другой мир…
Миролюба попросила поподробнее рассказать о волколюдах, и я пустился в рассказ.
- По дням они люди, как и мы с тобой, также живут, охотятся, любят, но стоит только солнцу перестать светить, как они обращаются в жутких тварей, волков. Волки, это такие мохнатые чудища, пасть которых разорвет любого человека… - я осекся, поняв, что зря запугал девку. Миролюба задрожала от страха, попросила не рассказывать боле про них, боялась стать обузой для своего спасителя, от страха ведь могут и ноги подкоситься, так что идти станет не в мочь.
- Я видела волков, они и в нашем мире живут… - только прошептала она мне.
Странно. Твари не могут пересекать границу миров, на такое способны только люди. Если только люди сами не перенесли их…
Мои размышления оборвал жуткий вой откуда-то из тьмы.
Топор снял со спины секиру, и повернулся ко мне:
- Ну, Ветроног, дело за тобой… - выдохнул он, прислушиваясь к шуршанию травы под ногами, ни прослышится ли шаг мягкой волчьей лапы.
- Это враки, что оружие против них бесполезно, волколюды из такой же плоти, как и ты, Топор, приготовь оружие! – крикнул я ему, да так, что звонкое эхо услышала наверно каждая тварь в этом лесу.
Топор не ожидал такого и решил, что я его обманываю, но вскоре понял по моему напряженному лицу, что это вовсе не так.
Сам я послал ветер на разведку. Через какое-то мгновение я уже знал, что к нам идет целая их стая.
Они уже близко…
Шуршанье травы под мягкими волчьими лапами были слышны уже простым человечьим слухом. Я приготовился к схватке.
Мы стояли на поляне, со всех сторон на нас смотрели старые деревья да высокая трава. Я среагировал быстро, дивясь своей быстроте. Из травы позади Топора к кронам деревьев устремился несчастный, который попался на мои глаза первым. В полете, он по-волчьи визжал, да так громко, что остальные волки десять раз подумали, перед тем, как соваться к магу. Но все же сунулись. Я толкнул Миролюбу между мной и Топором, и крикнул тому, что развею его по ветру, если хоть один волчий зуб иль коготь коснется ее девственной кожи, да воевода и не хотел отходить далеко от нее и меня, видно трусил, считал, что я смогу его защитить.
Следующий волк, неудачно напавший в лоб, отлетел арбалетному болту подобно, а может и птице, впрочем, важно лишь то, что, чуть не сломав шею об близ стоящее дерево больше не захотел он нападать.
Я отправил еще двоих волков в недалекий полет, приказывая ветру раздуваться с ураганной силой, но тварей становилось все больше и больше. Топор же еле совладал с одним, как на него уже бросался другой.
Тут волчьи зубы и сомкнулись на правой руке Топора, и прочная кольчуга не совладала с острыми клыками. Воевода взвыл от боли, но вспорол таки брюхо нападавшему острой дагой-мечеломкой.
Оружие выпало из его окровавленных рук. По правой же расползалась болезненная зеленоватая сеть – яд волколюдов действует.
Все, теперь Топору не быть больше вожаком славной дружины купца Ириакаля, на следующую ночь он станет одним из них, обратится в меховую шкуру, превратится в волка, ведь слюна волколюдов, смешиваясь с кровью человека, дает ужасный результат, обращая его в себе подобного, полуволка - получеловека.
Теперь волки больше не нападали на Топора, они понимали – это свой.
Я же был уверен, нужно дотянуть до утра, ведь с людьми совладать гораздо проще, чем с волками. Но волки бросались и бросались на меня, чтобы взлететь в воздух и сломать хребет об какое-нибудь дерево.
А Топор сидел и широкими удивленными глазами глядел на кровоточащую рану, понимая, что больше не служить ему у Ириакаля, не целовать красивых девок, не носить больше секиры за спиной…
А еще через какое-то время я услышал:
- Довольно! – донеслось из кустов откуда-то спереди от меня, - довольно жертв!
Я взглянул на восток и понял – наступило утро, волки стали людьми, солнце обратило чудовищ.
- Мы не нападем на тебя, маг! – кричал вожак бывшей волчьей стаи.
- Я не трону, если вы не тронете меня и моих спутников. Пусть выйдет вожак, я хочу поговорить! – ответил я.
Незамедлительно из кустов шатающейся походкой вышел обнаженный мужчина, прикрываясь лишь большим листом синестебельника. Он, щурясь, произнес:
- Зачем маг, ты забрел в нашу обитель? Не знаешь что ль, здесь обитают свирепые волколюды! – нагло усмехнулся он, кивая в сторону Топора.
Нет, это уже слишком! Конечно, у меня уже кружилась голова от злоупотребления Силой, но я смог поднять наглеца в воздух и заставить висеть.
- Мне нужна Алья, которую вы утащили к себе в логово пол года назад! Приведите ее, - крикнул я куда-то в чащу, - или вашему вожаку не быть больше живым!
Вожак ничуть не испугался моей угрозы и произнес:
- Алья моя жена теперь.
Молчавший все это время Топор вскочил и хотел уже кинуться на вожака, но я успел опрокинуть его на землю, потом он тихо зарыдал.
А еще спустя какое-то время из чащи вышла нагая девушка. Она подошла к рыдающему воеводе и присела подле, склонив голову ему на плечо, потом тихо прошептала:
- Прости, Марий, но я сама ушла с Энрихом, - она кивнула в сторону вожака, - мне здесь нравится, здесь хорошо, тебе тоже понравится, вот увидишь, братец...
Сестра обняла брата, тот перестал рыдать, и прошептал ей:
- Зачем…
А мне оставалось только отпустить довольного Энриха на землю, и отвернутся к Миролюбе, спросить, не испугалась ли. Я свое дело сделал, как и обещал, я вернул брату сестру, и надеюсь, они будут счастливы… пусть и в меховых шкурах…
Вот я и потерял одного из своих союзников, хотя можно ли считать отважного воеводу союзником? Скорее всего, можно, ведь он все же спас мне жизнь, как не было б трудно это признать. Теперь мне пришлось рассказать Миролюбе о нашей дальнейшей дороге, хотя после сцены воссоединения сестры и брата она еще долго ревела, и мало что могла воспринимать.
Вожак пообещал нам, что ни один волк не пристанет к нам, не попытается напасть. Мы шли по земле волколюдов еще четыре дня и три ночи, а на четвертую нас догнал Энрих в волчьем обличии и сообщил, что за нами кто-то идет. Оказывается волколюды способны разговаривать по-человечьи даже под волчьей личиной, уж этого я не знал. Вожак пообещал задержать преследователей, а нам посоветовал идти быстрее. Я спросил, как там воевода Марий, как назвала его сестра, вожак ответил, что ему пришлась по нраву волчья шкура, и теперь он стал более смел, вот только не сразу привык к четырем лапам да к постоянно маячащему сзади хвосту. А на выходе из Леса волколюдов нас догнал волк, который назвался Топором, он сказал, что благодарен мне, что здесь ему нравится гораздо больше, чем у купца Ириакаля, а потом проводил нас до границы.
Следующим основным препятствием на нашем пути виднелись Овчиевы горы – самая большая вершина этого мира. Говорят, на вершине, там, над небом живет Овчия, бывшая богиня, дочь Создателя. По древней легенде Создатель наказал дочери любить Унаря, бога жизни и смерти, но сердце Овчии принадлежало другому, богу света и тепла Солнцу. Она воспротивилась воле отца, и ушла из Небесного царства навсегда, лишив себя божественной силы, позвала Солнце с собой, но он отказал – слишком велика цена любви. И вот Овчия осталась одна – тому, кто ушел из Небесного царства нет дороги обратно. А Солнце возлюбил богиню темноты и ночи Луну, они собирались венчаться, но об этом прознала Овчия, она обратилась к отцу и попросила дать ей силу на одно последнее доброе дело. Он согласился, ибо не ожидал от дочери обмана. Овчия же обратила добрую силу в плохую и прокляла Солнце с Луной прямо во время заключения святого союза, она обратила их в черные шары и сделала так, чтобы они некогда больше не встретились, но любовь их была настолько велика, что свет ее проникал даже через их темницы. И вот теперь влюбленные дарят свет своей любви простым людям и могут лишь видеть друг друга всего миг, когда Солнце засыпает за краем мира, а Луна просыпается. А отец отрекся от своей дочери, ибо боги должны совершать лишь добрые деяния, и вот, Овчия поселилась на вершине гор лишь чтоб лучше видеть Солнце, когда он в очередной раз проплывает над ними по небесной реке, и каждый раз она просит его спустится к ней, но Солнце молча проплывает мимо…
Миролюбе очень понравилась эта печальная легенда, и она уже хотела поведать историю богов своего мира, когда мы оказались у подножия гор, пришлось повременить со сказом.
Мы стояли у неведомо кем поставленного камня на границе Леса волколюдов и Овчиевых гор. Большой камень будто врос в землю, как многолетнее древо, надпись на нем гласила: «Сей камень – предупреждение всем несущим зло в обитель Овчии, на твердыню богини могут ступить только посвященные мужи, и быть проклятым тем, кто ослушается, ибо гнев богини – есть сила, которая безгранична и всесильна».
Эти слова были написаны на неизвестном Миролюбе языке, и она, ни слова не поняв, тут же вопросительно взглянула на меня. Если бы я ей сказал, то она бы ни за что не шагнула за границу, а я то знал, что все эти легенды для запугивания малых не послушных отроков, и потому уверенно повел спутницу вперед.
Чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось. В конце концов, под вечер я даже подумывал о спуске обратно, Миролюба была одета в какую-то дряхлую понёву и промерзла до костей, конечно, она этого мне не говорила, боялась стать обузой, считая, что и так испортила мне все путешествие. Я наоборот был ей рад, и кажется, полюбил больше кого-либо в этом мире.
Нас все еще преследовали, и, кажется, я уже догадался кто. Иномирцев просто так не отпускают, за ними охотятся и кидают в темницу, пуще того просто публично четвертуют, иль отправляют на плаху. Кроме того, я чувствовал среди преследователей мага. Нужно что-то делать, я не отдам Миролюбу им!
К утру, мы взобрались на первую гору, и перед нами раскинулись бескрайние равнины. Овчиевы горы оказались заселены людьми, вдалеке мы увидали деревню. Там мы и решили отдохнуть, наши преследователи, скорее всего, нагонят нас, но здоровье Миролюбы мне важнее.
Здесь было холодно и постоянно дул ветер. Ветер… я не мог его контролировать здесь, причину не знаю, может, сама Овчия нагнала его на нас за непослушание.
Деревня носила странное имя - Прклятая. Жители ее сторонились нас и не вступали в говор. Странно, но, сколько мы не стучались, дверь нам ни в одной избе не отворили. Потом я заметил, что вся деревня была погружена в печаль, казалось, в воздухе витала сама смерть, вот почему я не могу управлять этим ветром, он не создан богом ветров, это смертный ветер, посланный Унарем, и вот почему деревушка носит такое странное название. Это правда, на камне была написана правда…
Подле каждой избы раньше были грядки, раньше там росли овощи, плодовые кусты и деревья, теперь земля не желала больше кормить этих людей, ветры приносили сюда зерна сорняков, которые не давали расти, отбирая у овощей всю воду. Этих жителей прокляли, а кто войдет на землю проклятых сам станет одним из них. Миролюба, кажется, тоже это поняла, и посмотрела на меня, по щекам ее текли слезы - у проклятых не может быть детей…
Раньше эта деревня была селом, я сделал такой вывод, увидев старую разрушенную церковь, у погоста. А потом что-то изменилось.
Я почувствовал боль и страдания…
- Выпустите нас…
- Мы не можем найти покой…
- Помогите…
Это говорили мертвые из земли. Она не принимала их тела, а душе не могли попасть в обитель богов, и даже в грешный мир их не пускали.
Потом я почувствовал чужую Силу, и увидел человека, что стоял на погосте, среди могил, и, подняв руки вверх, закрыв глаза, что-то шептал.
- Ой, кто это? – прижалась ко мне Миролюба.
А я знал, это маг-смертник, смертники могут разговаривать с мертвыми, одним лишь взглядом умерщвлять людей, воскрешать мертвецов, управлять жизнью и смертью. Подобных ему не много в мире, и мало кто из смертников ученик жизни, а не смерти.
Мы несмело подошли к погосту, я знал, он меня тоже чувствовал, волк волка зрит издалека, но не поворачивался в мою сторону. Тогда я сказал спутнице оставаться здесь, и пошел к смертнику.
- Нет, не ступай на их землю! – вскрикнул он, но было уже поздно, моя нога коснулась мертвой земли.
В голову ударило болью, я согнулся, упал, я чувствовал всю их боль, а они чувствовали мою жизнь, и шли ко мне…
Смертник вырвал меня из мертвого мира одним рывком, перерезав все сцепляющие нити. Я открыл глаза и увидел его иссушенное лицо, его горящие глаза, его мертвые сухие белые волосы. Вот что делает с магами Сила смерти…
- Что ты наделал, маг! Я почти добился их покоя, а ты!
Он ударил меня по лицу, но я был слишком слаб тогда, чтоб ответить, да и вообще что-то почувствовать.
Миролюба кинулась ко мне, забывшись, ступая по мертвой земле. Она сделала пару шагов, а на третий упала. Я, обернулся и сквозь пелену боли увидел мертвую руку, высунувшуюся из земли, и схватившую Миролюбу за ногу. Та сразу и не поняла, что произошло, а, увидев, что же ее держит, завизжала.
Они чувствуют девственную плоть, и молодую жизнь.
В глазах рябило, я поглядел на смертника, но тот и не думал ее спасать, он охаял ее каким-то обидным словом, и присел на корточки, что-то говоря себе под нос.
Яподнялся, сделал пару неуверенных шагов и снова упал. Вслед за рукой из земли показалась и голова мертвеца. Потом из земли начали выходить мертвые, а смертник, поняв, что ничего уже не сделать, решил отступить и бросить нас на погосте.
Что было потом, я помню плохо. Миролюба вырвалась из мертвых рук и подбежала ко мне и попыталась поднять, но куда уж там! Потом, отчаявшись, она закричала смертнику:
- Сделай что-нибудь, помоги, прошу тебя!
В смертнике боролись два существа, боролись лишь миг, но победил человек. Он подбежал к нам, какой-то силой опрокидывая мертвых на землю, и подхватив меня, потащил прочь от погоста.
- Помогите…
- Нам больно…
Так кричали мертвые медленно шедшие к нам. Когда мы покинули землю погоста, я снова обрел свою силу и встал с земли. Границы погоста были святы, и мертвые не могли заступить за них, так и бродили они, страдая от ужасных мук.
Смертник оказался не очень разговорчив, но Миролюбе удалось таки разговорить его. Он рассказал, что эту деревню проклял сам Унарь, за то, что жители расположили свое жилье прямо подле ее любимой Овчии, наслал на них смерть, и воспретил покидать это место, обрекая их на мучения. Сам смертник пришел сюда еще два года назад, пришел, но уйти не смог. Вокруг Овчиевых гор будто барьер, пройти сквозь который нельзя никак. Тогда он отрекся от Унаря и пошел против его воли, Унарь сам вдохнул в него Силу жизни и смерти при рождении, и не мог погубить свое чадо, но проклятие этой твердыни действовало на всех без исключения.
Миролюба не хотела оставаться здесь навсегда, и вновь зарыдала.
- Не реви, все слезы выревешь, девка, – сказал смертник так ласково, как только мог.
- Как твое имя… друг? – нерешительно спросил я.
- Я не друг тебе, стихийник! – отрезал он, но потом, помедлив, все же произнес, - Бел.
Потом я узнал, что при его рождении родители надеялись, что получится славный кметь, какими были все мужи в семье у Бела. Родился он в таком месте, где о магии не слышали ни когда. Завидев же, что у него растут белые волосы, родители не поняли, что он маг от рождения, и нарекли его Беллом. А когда внешность его начала меняться, и после того, как он случайно убил домашнее животное одним лишь взглядом, отреклись от него, решили, что в него вселился злой дух, и кинули его одного в лесу. Остальное он не рассказывал, а я подумал, как он один, без наставника приручал свои силы, и скольких жизней совершенно случайно мог погубить, а возможно и погубил…
- Меня зови Ветроногом, друг, - сказал я, глядя в одну точку. Тот лишь презрительно фыркнул, и ничего более не говорил.
Дальний Край, часть два
Бел жил в крохотной землянке, где едва помещается один, не то, что три человека, а где переночуем мы, я не знал. Миролюба валилась с ног, так спать хотелось.
- Навряд ли вы будете спать, приснятся кошмары, да такие, что месяц спать не захочется, - предупредил Бел, заходя в свою землянку.
- А как же спишь ты? – поинтересовался я.
- Ты забываешь, кто я такой, стихийник, - ответил он с явной иронией, и закрыл скрипящую дверь прямо перед носом.
- Эй, Бел, а где же ночевать нам? – запоздало крикнул я.
Немного подождав, из-за двери Бел ответил:
- Девка может спать со мной, если не боится! – усмехнулся он и добавил, - а ты постучись в какую-нибудь избу, хотя вряд ли тебе откроют.
Миролюба отказалась от столь грубого приглашения, и мы пошли искать себе ночлег.
Какая разительная перемена… Когда-то это была красивая деревня, избы с резными наличниками и яркими гостеприимными крыльцами… А теперь все обветшало, сгнило, развалилось…
Ни в одной избе нам не открыли, а ночь не ждала ни кого, тем более нас. Полил дождь. Сколько не пытался я его остановить или хотя бы отвести подальше – не получалось, это спор между богами, с ними я тягаться не могу. Похоже, Овчия гневается снова, что ее возлюбленный Солнце опять молча пролетел мимо нее и скрылся за горизонтом, и что Луна вышла ему на смену, и насмехается над ней. А Унарь все охраняет свою любовь, но не смеет приблизиться. Отсюда и дождь…
Тогда мы решили приютиться в разрушенной церкви. Своды обвалились не до конца, и мы смогли укрыться от дождя. Со стороны погоста доносились крики мертвых, их боль проникала повсюду, но иного места для ночлега я найти не смог. Мы прижались друг к другу, чтобы согреться, наверно в землянке у Белла не лучше сейчас, я не держал на него зла, ведь он столько испытал, столько пережил горестей, любой другой на его месте не стал бы добрее, даже я…
- Расскажи что-нибудь про себя, Миролюба, - попросил я, а то от этих криков можно и с ума сойти.
Она помедлила, а потом начала рассказ:
- В нашем мире во время дождя бог Перун едет по небосводу на своей колеснице… - она запиналась, часто останавливалась, невольно прислушиваясь к крикам с погоста, - которая запряжена белыми жеребцами, он едет по небу, громыхая колесами, и кони его скачут, да так, что выходит гром. Он разит злого Змея Волоса, и выходят вспышки яркого света от отблесков его злотого топора…
Мои брови поползли вверх, как же все это знакомо, я знаю эти поверья… Я знаю про Перуна, Волоса, Морану, Дажьбога… Я хочу вернуться…
- Ты, волхв, ведь тоже не из этого мира, да? Я сразу поняла это, - я подскочил от этих слов Миролюбы, - мы похожи с тобой, Ветроног, и… ты мне люб, - она ничуть не смущалась, глядела мне прямо в глаза.
Дождь кончился, и даже с погоста не слышались больше страшные звуки. Я обнял Миролюбу, поцеловал… Я хотел тоже сказать что-то, но позабыл уже что. Да и слов не нужно было боле, ясно все и так. Рука девки скользнула по плащу, в миг расстегивая пуговицы.
Какая же прекрасная ночь… Светила луна, светила, впрочем, зазря, мы видели друг друга более, чем отчетливо. Бездонные глаза Миролюбы… я тонул в их страсти…
Потом мы уснули, обнявшись. Теперь нас скрепляла любовь.
Я проснулся от страха, он скопился во мне и вот-вот должен вырваться наружу. Бел был прав, зря я спал, теперь сна ни в одном глазу.
Луна еще дошла лишь до половины неба и сейчас наверно ее бранит Овчия из своей обители…
Я встал и вышел из церкви поглядеть на здешние ночные виды. На погосте все улеглось, мертвые вновь залезли в землю, а вдалеке возвышалась Овчиева обитель – высокая гора, на вершине которой и хоронился храм богини. И в мозгу сыграла мысль, а что если пойти к Овчии и просить снять проклятие? Хотя нет, вряд ли она захочет с нами разговаривать, но все ведь возможно.
Я обернулся к церкви и побежал. Кричала Миролюба.
- Ветроног, я их видела! – она прижалась ко мне.
- Кого? Кого видела?
- Охотников за иномирцами! Они пришли сюда!
Да нет, не может быть. Вряд ли они пришли бы сюда, в проклятую деревню, вряд ли нарушили бы правило того камня на границе.
- Успокойся, тебе приснилось, Бел предупреждал…
Она посмотрела на меня таким взглядом, что я ей сразу поверил. Я закрыл глаза, и действительно почувствовал чужую силу. Они здесь.
- Бежим! – сказал я Миролюбе и повел ее под руку по направлению к землянке смертника. Я подумал, что он поможет, а он просто крикнул из-за двери:
- Справитесь сами, не мое это дело!
Эх, а я еще другом его назвал. Я не мог ничего сделать, здешний ветер мне не повиновался. Их маг меня чувствовал и вел ко мне.
Они пришли со стороны погоста, двое лучников, один мечник и маг-энергетик. Я решил дать им бой прямо возле землянки, хотя какой это бой, просто беспомощное сопротивление.
- Куда путь держишь стихийник? – крикнул мне издалека энергетик.
Я промолчал, только сжал кулаки, готовясь к боли, а быть может и к смерти. Я надеюсь Унарь, получив мою душу, передаст ее Моране в мой мир.
- Иди к нам, девка, ты сделала… - мечник осекся, энергетик кинул ему незримый, но чувствительный энергетический импульс, чтоб замолчал.
Миролюба прижалась ко мне еще сильнее.
А потом что-то заслонило луну. Черная тень нависла над охотниками. Мечник и лучники перепугались, решив, что сама Овчия направила на них свой гнев, но маг то сразу понял, в миг раскусил.
- А-а, смертник решил поиграть! – он усмехнулся, - но сам он не показывается, прячется в своей норе, сидит и дрожит в углу, решив, что с нами справится одна его тень!
Войны захохотали.
Дверь позади меня раскрылась, и из землянки вышел Бел, светясь каким-то алым светом. Улыбка сползла с лица энергетика, и он рявкнул:
- Схватить стихийника! А им я займусь сам, - кивнул он на Бела.
Я понял, что не продержусь против них без своей Силы.
- Бел, можешь изгнать смерть из ветра, хотя бы на некоторое время? – сказал я, а в ответ получил еле заметный кивок. Все, теперь я снова с Силой. Магия потекла по жилам, смешиваясь с кровью, опьяняя разум.
Одновременно в меня полетели две стрелы, и попали бы в цель, если бы не молниеносный порыв ветра, поменявший их траекторию. Одна стрела воткнулась в плечо хозяину, выпустившего ее, а вторая плетела в энергетика, но… нет, не попала. Вокруг того образовалась какая-то оболочка, и стрела сгорела, так и не достигнув цели. Разодранное в клочья древко пало в трех метрах от поля брани. Мечник с криком кинулся ко мне, замахиваясь мечем, и тот бы рассек бы мне голову, если бы не еще один порыв, вырвавший оружие из руки его, и опрокинув самого наземь.
Бел тем временем наслал на энергетика черную тучу, но та вдруг стала блестеть и искрится и вскоре исчезла совсем. Энергетик блестяще парировал все удары Бела. Наверно в Школе на итоговом занятии получил высший бал…
- Это все, что ты можешь? – смеялся маг, и в глазах вспыхивала молния.
Я засмотрелся и пропустил следующую стрелу, она воткнулась в ногу, но боли я не почувствовал, лишь вскипела ярость. Тот кто пустил эту стрелу подлетел в воздух и с хрустом упал на землю, кажется, упал уж мертвым. Но тут призошло нечто страшное, только-только умерщвленный лучник встал, голова его болталась на сломанных шейных позвонках, луна осветила его мертвые глаза, кровь, текущую изо рта. Он шаркающей походкой побрел к энергетику страшно вытянув вперед руки. Я понял, он под властью Бела. Бел подарил тому жалкое подобие жизни, обрекая его на еще большие муки.
Энергетик вначале удивился, а потом лишь рассмеялся. С рук его сорвались ослепляющие молнии и вонзились в тело восставшего, сдирая с него плоть. На землю посыпался лишь прах… Бел же упал без сил. Отдал все без остатка в пустую.
И еще одна стрела. В этот раз я не успел ничего сделать, я просто закрыл глаза. Смерть? Не может быть, а как же Дальний Край? Наверно зря я подвергнул опасности Миролюбу, Топора, Бела, погнался за глупой мечтой и проиграл не дошедши…
А потом я услышал крик, но не свой. Миролюба! Она загородила меня собой!
- Дурень, ты ранил девку! – крикнул на лучника энергетик, - уходим!
И они ушли, а я не погнался следом. Я держал на руках Миролюбу, а подле лежал мертвенно-бледный Бел. Это, кажется, конец…
Смертник Бел пришел в себя, когда Миролюба уже почти отправилась к пращурам.
- Она умирает, Бел! – сказал я каким-то странным, совсем не свойственным мне голосом.
Бел с трудом поднялся, Сила снова вернулась к нему, но если бы здешняя земля не была проклята, то она вернулась бы в разы быстрей. Силу нам дарит земля, только она и может отнять ее обратно.
- Я умею только отбирать жизни, исцелять я не когда не пробовал… - рассеяно произнес он, склоняясь над не дышавшей уже Миролюбой.
- Ты сможешь…
- Я же маг-самоучка, если я ее случайно убью? – взвизгнул он мне в ухо. Теперь Бел совсем не похож на сурового смертника, теперь он настоящий человек без капли злости и зла.
Я посмотрел ему в глаза и увидел в них страх. А что если не получится и он убьет случайно ее? Но выбора нет…
Бел закрыл глаза, положил дрожащие руки Миролюбе на рану и тут же измазался девственной кровью, которая пролилась наверно в первый раз. Я потрудился осторожно достать стрелу, слава богам, она не задела жизненно важные внутренности.
Лицо Бела исказила гримаса боли, с рук сорвалось черное свечение, я уж было подумал, что не удалось, но черный вдруг стал белым. Меня ослепило, а потом, через несколько мгновений я услышал глубокий выдох, каким человек начинает свою жизнь. Миролюба была спасена.
Но почему охотники за иномирцами ушли, не добив нас? И почему их маг приказал схватить только меня, или он решил, что Миролюба и сопротивляться не сможет? И почему ушли, когда ранили ее? Слишком много вопросов, а ответы, я знал, появятся потом.
Бел даже не спрашивал кем были эти преследователи, но знал – они вернутся. Я тоже это знал, и по этому нужно было как-то выбираться из этой проклятой деревни. Смертник, не долго думая, решил присоединиться к нам, и у меня появился еще один союзник в моем не легком деле. Потом я рассказал ему про мою безумную мысль – просить Овчию выпустить нас с ее твердыни.
- Глупо, - ответил мне смертник, - но другого мы не имеем.
Задерживаться на одном месте было нельзя – охотники могли вернуться в любой момент и докончить начатое. Они проиграли тот бой лишь потому, что Бел захотел нам помочь, не сделай он этого - мы с Миролюбой уже отправились бы к пращурам.
На следующий день Бел повел нас к Овчиевой обители, он сказывал, что не раз пытался взобраться на вершину, войти в храм, но он защищен очень крутыми склонами, вскарабкаться по которым не возможно. Я же придумал план покорения горы.
Мы шли вперед, а Овчиева обитель приближалась, как будто сама желала встретиться с нами. И храм из точки медленно превращался в красивый деревянный терем.
- Ну и как же мы попадем на вершину? – спросил меня смертник, когда мы подошли к горе.
Миролюба же уже догадалась и спрашивать не стала. Она поняла – мы полетим.
- Мне нужен свободный ветер, свободный от смерти, - лишь выговорил я. Вскоре, Бел сделал, что я просил и я приступил к работе.
Я смешался с ветром, обрел новую незримую плоть, и заставил его одним резким порывом поднять три тяжелых тела. Он молча повиновался. Бел лишь тихо охнул и взмыл в воздух первым, Миролюба закрыла глаза и завизжала, ее нести было легче всего. Свое тело я поднял самым последним. Ветер свистел в ушах, но я не чувствовал. Силы иссякли как раз к тому моменту, когда мы достигли вершины. Миролюба плавно опустилась, а мы со смертником рухнули на холодные уж заснеженные камни. Странно, здесь земля не была проклята, Сила текла ко мне из недр, из центра мира, и вот уже спустя полчаса я мог летать снова.
Здесь шел девственно чистый белый снег, крохотные снежки аккуратно стелились пушистым ковром – ногам приятно. Мы не спеша, шли по ровной тропинке к Божественному храму. Сложен он был из какого-то странного не известного мне дерева, хотя… до боли знакомого… На крыльце нас встречала огромная деревянная статуя Создателя, подпиравшего своей могучей спиной крышу храма. Миролюба глянула на меня, мол, я боюсь, здешние боги меня прогонят. Я легонько подтолкнул ее, и она шагнула на ступеньку. Создатель грозным взглядом взирал на нас, грозясь вот-вот отпустить крышу прямо на головы.
Дверь скрипнула и мы вошли. В храме царил полумрак, и пахло сыростью. Ярко красный свет излучали лишь факелы по углам залы, коих было лишь четыре. А по середине просторной залы стояла большая статуя красивой девушки – Овчии, в одной руке она держит… яблоко? Разве в этом мире яблоки растут? Не может быть…
Бел упал на колени и начал просить:
- Прошу, Овчия, открой нам проход из твоей твердыни. Эти двое – иномирцы, они не знали о правилах, их не за что держать здесь, а я…
- Я знаю, кто ты, смертник, - донеслось, будто со всех сторон сразу - я повлияю на волю Унаря, и ты уйдешь. Уходи и не возвращайся сюда.
- А иномирцы? – осмелел Бел.
- Не смей угрожать мне, смертный! Думаешь, Перун заявится сюда? Да у него духу не хватит! – рассвирепела Овчия.
Как она смеет так молвить о наших богах? Перун бог войны, неужели она его не боится? Хотя, своими злыми деяниями Овчия показала, что не боится уже ничего.
Дверь сзади нас распахнулась, и вошел… Унарь. Облаченный в полностью черную одежу, он был чем-то похож на Бела, даже лицом…
- Здравствуй любимая, - сказал вошедший, от его хриплого холодного голоса мурашки покрывали кожу, - эти смертные вызывают у тебя гнев?
Унарь посмотрел на меня, потом на Миролюбу. А Белла не удостоил даже взгляда.
- Не смей называть меня любимой, Унарь. Мое холодное сердце принадлежит только одному, не тебе, - унизительным тоном выговорила Овчия.
- Отец, пропусти нас, - вдруг подал голос Бел. Почему он назвал его отцом? Разве может смертный быть сыном бога?
Унарь глядел куда-то вверх. Кажется, он желал бы лучше, чтоб Бела не было здесь.
- Ты был зачат не в любви, и мне ты не люб… сын, - кажется последнее он выговорил нехотя, с трудом.
- Еще бы! Разве может быть какая-то любовь у такого как ты!? Ты все берешь силой!
Как дерзко, слишком дерзко. Зря это было. Я ожидал, что бог смерти разозлится, но он лишь произнес:
- Я не брал силой твою мать.
Я чувствовал боль Бела, его ненависть к Унарю, своему отцу. Унарь не сделал его богом, он лишь дал Белу «дар», поставил, как свое клеймо.
- Я выпущу вас, - произнес Унарь, - ты найдешь дыру в защите, сын.
Бел еле держался от рыданий. Я вздохнул с облегчением лишь когда мы, покинули храм.
- А я все еще проклята? – разрядила напряженную атмосферу Миролюба, когда мы уже покинули обитель, и Бел искал дыру в защите.
- Нет, отец избавил нас от этого, впрочем, я как был проклятым с рождения, так и остался, - выговорил он сквозь зубы.
Я подошел к нему и сочувственно положил руку на плечо. Смертник одним рывком сбросил ее.
Наконец дыра в барьере была найдена. Сам барьер представлял собой черный туман, плотно стелящийся у земли, но в одном месте он как бы раздвигался, это и была дыра.
- Подожди, а как же остальные жители деревни? Их всех надо вывести! – сказал я Белу, но он не послушал.
- Думаешь, отец позволит такое? Ну, ты, стихийник, если хочешь, оставайся здесь! - произнес он и прошел через дыру.
Тут я почувствовал чью то Силу, но было уже поздно. Миролюба вскрикнула и схватила меня за руку. Что-то кольнуло меня в спину, я запоздало понял, что это парализующий разряд, значит, охотники все же вновь нас настигли. Я упал наземь, члены не чувствовал совсем. Миролюба потянула меня за собой в дыру. Я хотел сказать, чтоб отпустила и бежала одна, но и губ разжать не смог.
- Быстрее, пока дыра не закрылась! – крикнул сзади маг-энергетик.
Миролюба протащила меня в дыру, и та начала закрываться, туман снова сгущался. И вдруг перед глазами мелькнула молния, и я понял – энергетик таки успел, да еще и перебросил мечника, видимо и его обратил в сверкающий сгусток. Третий охотник же не успел, он шагнул в туман, но тот окутал его всего, и лучник упал замертво.
- Как же так? Те люди так и будут страдать? – сказала Миролюба и на ее прекрасных глазах навернулись слезы. Я посмотрел в сторону Бела, но тот сделал вид, что не видел моего взгляда.
Дальний Край близок, как никогда. Осталось лишь пересечь Бескрайнее море. Вот если бы я был один, то переплыл бы его без труда: заставил бы волны нести меня, не зря я стихийник, повелевающий не только ветром и огнем, но и водой. Но со мною двое спутников, и слишком тяжела эта ноша.
- Зачем тебе в Дальний Край, стихийник? – спросил меня однажды Бел. Миролюба тут же подняла на меня глаза – ей это тоже интересно. А я и не знал что ответить. Действительно, что движет мною? От чего я бегу? Я же знаю, что это все выдумки, в Дальнем Крае живут такие же люди как везде, Сила не плещет там фонтанами, да и возможно его и не существует вообще, ведь ни кто не возвращался оттуда. Может, тонули в море, а может, и оставались там, в легендарном Дальнем Крае – знают только боги.
Прошло еще два дня пути. Вот, выпал первый, в здешних краях снег, и заморозило. Теплой одежи ни у кого из нас не было. И, слава богам, прямо на обледенелом берегу Бескрайнего моря оказался не большой город. Он встречал нас высоким прочным забралом, а над вратами на острых кольях были нанизаны головы, похоже, для устрашения недруга. На старом почернелом указателе я прочитал: «Коли недруг – ступай прочь, иль глава твоя появится средь тех, что над вратами, коли друг – входи с миром, врата Сольграда открыты пред тобою».
Миролюба, завидев головы на кольях, вновь прижалась ко мне, но теперь уже не робко, после той ночи в проклятой деревне, она боле не стеснялась, да и некого стесняться то, Бел даже и не смотрел в нашу сторону.
С деревянных башен охранявших, да и украшавших тоже, крикнул смотритель:
- Кто таковы будете? Не знамо кого велено не пускать!
Я выдохнул, кажется последним теплом, которое хоронилось в моем теле. Нет времени для болтовни и уговоров, Миролюба продрогла до костей!
Тогда я швырнул в смотрителя резкий порыв ветра, что заменило слова и даже лучше подействовало. Смотрителя сбило с ног. Он тут же вскочил и крикнул куда-то:
- Отворяй ворота, и позовите кто-нибудь Первака!
Перваком оказался голова города, а такое незамысловатое имя дал ему отец, как не странно за то, что появился он на свет первым из пяти братьев.
- Маг, значит, явился к нам в город… хм… - голова подергал бороду в задумчивости.
- Может, пустишь, голова, в свой город? – произнес я громко и довольно грубым тоном.
Первак вышел к нам естественно не один, с ним вышли его советники, и один из них что-то нашептывал в ухо Перваку.
И вдруг, не знаю что это было, но в толпе людей, стоящих за головой Сольграда я отчетливо разглядел лицо того Коренастого, что поймал Миролюбу на соборной площади Чернограда. Холод сразу отступил от меня, я, пропуская мимо ушей слова Первака, незамедлительно приказал еле ощутимому потоку холодного зимнего ветра пройти по толпе и отыскать Коренастого. Люди и не замечали легкий ветерок, заглядывающий им в лица, а он между делом, обнаружил убегающего человека, похожего на…
Меня ослепило и оглушило. В глазах что-то заискрилось, повалило меня на землю и выбросило в беспамятство.
Потом Миролюба мне поведала, что я неожиданно упал, дергался как молнией ошарашенный, а Бел лишь добавил, что почувствовал порыв Силы, чужой Силы.
Неужели энергетик добрался сюда раньше нас? Тогда он мог рассказать и голове Сольграда, что мы иномирцы!
Я открыл глаза, вскочил и обнаружил себя на полатях подле теплой печи. Нет, не рассказал, иначе гнить бы нам уже в темнице. Было темно, видно ночь... Я сполз с полатей и огляделся: на жесткой деревянной скамье я увидел Бела, его видно не мучили боле кошмары, он спал, как младенец. Я посмотрел на печь, на ней были расстелены одеяла, место было нагрето, но Миролюбы я там не увидел. Сердце вдруг больно кольнуло, я одним резким толчком разбудил Бела и крикнул ему в ухо, мол, где девка.
- В задок отошла… - проговорил он спросонья.
В задок. Ну, тогда нечего беспокоится, завтра все разузнаю, не сейчас же рассказывать, что я видел Коренастого. Но заснуть снова я не смог, до той поры, пока Миролюба снова не зашла в избу.
Гостями нас взял к себе в дом сам голова. Но жили мы не в его роскошном тереме, а в избе его брата Третьяка. Сам Третьяк уплыл в дальнее плаванье с каким-то знатным купцом, служа у него вроде как охраной. Его роскошная ладья отплыла от берега три дня назад, и воротится еще не скоро. Вообще все братья Первака были знамениты и известны среди жителей Сольграда. Отче их Говорун обеспечил каждому доброе будущее перед тем, как отправился навестить пращуров. Старшего Первака он усадил на свое место управлять городом, Вторяка отдал на воинский корабль князя Кама Мудрого, Третьяк, вот, пошел к давнему другу отца в охрану, Четвертак торгует холопами, а Пятак еще молод, но уже известен за счет своих братьев.
Я не знаю, почему этот вдруг Голова так расщедрился и приютил нас у себя, это было несколько подозрительно. Миролюба на этот вопрос лишь пожала плечиками.
А потом я рассказал им о вчерашнем моем видении. Уж не знаю, был ли это тот самый Миролюбин пленитель, но вот энергетик там был точно.
Мы решили долго не задерживаться в Сольграде, пойти на купеческий рынок, купить шуб и уйти, вот только была проблема с деньгами, у Бела и Миролюбы не было ни монетки, а моих едва ли хватит на одну драную шубейку. Тем не менее, на рынок мы пошли.
А все же Сольград красив не менее Чернограда, с которого и началось мое странствие. Улочки были выложены аккуратным шлифованным камнем, а построены были так, что любая из них вела к порту, а рынок как раз расположился близ него.
О, чего там только не было! Различные овощи, и разномастные орехи, меховые шубы и полушубки, и даже оружие, от маленьких кинжалов и даг, до огромных алебард, и длинных копий. Также здесь постоянно торговал и Четвертак. Среди его холопов мы увидели даже странных людей, отчего-то с черной кожей, с юга. Причем его рабы были очень дешевыми, например, крепкий юнец лет шестнадцати стоил так же, как теплая шуба из меха красноноса. Конечно, на такую шубку моих тридцати монет не хватит, но на полушубок – вполне. На том и порешили. Я купил ее для Миролюбы, а нам с Белом по дешевому кожаному плащу, который изготавливал местный кожемяка. Все, одежа была куплена, а денег не осталось ни монеты. Бел неудачно пошутил, мол, можно отдать Миролюбу Четвертаку и заработать на этом.
И в тот же день мы решили отплыть в сторону Дальнего Края, но не смогли. А чего я, наивный дурак, ожидал? Что какой-нибудь сумасшедший бортник согласится везти нас к недосягаемому Дальнему Краю? Такого мы не встретили. Все, казалось, наше путешествие подошло к концу.
Миролюба спросила меня, когда мы взошли на ладью:
- Почему здешняя водица не покрывается льдом?
Я не чего не ответил, сам не знал. И действительно, почему? Шел снег, а море не мерзло. Видно, Фенья, богиня воды благосклонна к здешним людям. Хоть я владею и тремя стихиями, но использую только две. Как известно, Фенья кровная сестра Фолосу, богу огня, но однажды случилось так, что огнь и вода, матерь всего живого, поссорились навсегда, и не смогли ужиться в одном мире. Тогда их средний брат, бог ветра встал меж ними и взвалил на себя их вздоры и ссоры. И с того момента огнь может общаться лишь с ветром, как и вода.
Нас взял к себе на борт один видно сумасшедший купец, который мечтал продать свой товар в Дальнем Крае и привести их диковинные вещи сюда, в Сольград и на том разбогатеть. Вот он и решил: либо он достигнет Дальнего Края, либо потонет в Бескрайнем море, ведь все деньги и даже свой красный терем он вложил в это дело. Купца звали Шлёп. Команда его состояла вплоть из сумасшедших иль тех, кому уже нечего терять. Он давно уж хотел провернуть это дельце, но постоянно ждал чего-то и откладывал на потом. Вот ему встретился я, и он смекнул, что маг-стихийник будет совсем не лишним в этом опасном и безнадежном путешествии. Вот так мы и оказались у него на ладье.
- Нас преследуют, - уверенно произнес Бел, - я чувствую колыхания Силы.
И вправду, я тоже чувствовал это. Мы плыли уже почти седмицу, и вот нас догоняли, наверно энергетик ни как не отставал, все жаждал увидеть нас с Миролюбой четвертованными за иномирство. Я уже постарался, попросил воду пропускать нас без качки, чтоб Миролюба не мучалась водною болезнью, так придется постараться еще раз. Да, я прекрасно понимал, что после моего еще одного вмешательства Силы надолго покинут меня, но все же, ради Миролюбы решился. И вот, сильный ветер подул в наши паруса, и гребцы перестали быть нужными. Корабль понесся налегке, задорно разрезая воду, как острый нож – мягкое масло.
А я чувствовал: дальний Край уже близко, еще три дня и наш корабль пристанет к берегам этой заманчивой и волшебной земли.
Прошел день. Второй. Третий.
- Я вижу чужой корабль! – крикнул смотритель. И вправду, наши преследователи нас настигали, несмотря на то, что наш корабль шел под хорошим ветром. Я разглядел на их парусе какое-то странное, не известное даже купцу Шлёпу знамя – черная волчья голова. В том, что это охотники сомневаться не приходилось.
- Стихийник, ты не можешь им, там, воду взбурлить, иль еще чего… -спросил меня Бел. Я в ответ покрутил головой – увы, но в море я не могу восстановить свою Силу, как известно, Силу людям дарит заботливая матушка-земля, которая не больно-то любезна с водой. Но все же мне удалось пустить в их сторону сильные волны, и они отстали.
Но вот, на следующее утро ветра вдруг не стало совсем. Я перестал чувствовать влияние бога ветра этого мира, да и Фенья будто покинула меня. Взамен этого я почувствовал что-то другое, до боли знакомое…
- Ветроног, смотри… - ахнула Миролюба, тыча пальчиком куда-то в небо. Я поднял глаза и увидел… Перуна. Средь облаков смотрел на нас он, немолодой разгневанный муж, рыжая борода его будто заигрывала с облаками, а еще через миг эти облака превратились в грозные грозовые тучи.
- Как посмели вы переступить священную черту? – донеся его голос, сопровождаемый громом.
Миролюба прижалась ко мне, а я и не знал, что ответить. Теперь я понял, почему же никто не мог достичь Дальнего Края.
- О, бог грозы, - выговорил я, - Перун, сын Сварога, мы всего лишь желали попасть в Дальний Край.
Потом до меня дошло. Перун не предполагал, что я из его мира. Интересно, как бог грозы попал из того мира в этот?
Тут грозные дождевые тучи вновь обратились в белые облака, а Перун удивленно проговорил:
- Ты, маг, не из этого мира, раз знаешь меня и моего отца. Ты и твоя спутница можете пройти, но эти – нет.
Я осмелел:
- Но как же мы попадем в Дальний Край без них и корабля? – вот так говорить с богом, это чревато нехорошими последствиями. Но, несмотря на мои ожидания, Перун согласился:
- Не когда мне с тобой возится, маг. Плывите, но потом эти люди из этого мира должны немедленно уплыть обратно и все забыть.
И он исчез. Ветер снова ударил в наш парус, и мы плыли дальше. О погоне я даже не беспокоился, Перун их не пропустит.
А еще через какое-то время мы увидели впереди землю – Дальний Край.
Ноги провалились в снег. Боже, как тут все знакомо мне! Настоящий Земной лес раскинулся предо мной. И я побрел по сугробам куда-то вперед, не чувствуя мороза. Стройные березки встречали меня, игольчатые лапы елок ласкали… Я на радостях подхватил Миролюбу на руки, но она отчего-то грустила. Бел нехотя поплелся за нами, оставляя корабль позади.
Правдивы были слова, Сила била из здешней земли ключом, я почувствовал, что наверно могу целый вихрь устроить и не умаяться.
Брели мы не долго, вышли на какую-то тропу, и впереди показался высокий частокол – забрало. Это наверно единственный сколько-нибудь большой город в Дальнем Крае.
- Нет, Ветроног, прошу тебя! – зарыдала Миролюба, - давай не пойдем туда-а…
Я удивился, но неладного не почувствовал, хотя стоило бы. Но вскоре она взяла себя в руки.
Пред нами, не раздумывая, отворили врата, и мы вошли в заснеженный словенский город. Бел вертел головой туда-сюда, открыв рот в изумлении. Люди все поголовно одетые в теплые меховые шубы с интересом рассматривали пришельцев.
О боги, как давно я не видывал наших словенских изб, не ел ароматной репы, не пил хмельной медовухи! Я помню, мама часто репу варила, да так вкусно было, что мы с сестренкой просили еще. Нам она говорила, что это ее лесные волхвы научили добавлять туда нечто особенное, что она хранила в строжайшем секрете. Да, это было давно, до того, как мы бежали в этот мир, и до того, как с сестренкой случилась беда…
- Вы кто будете? – добродушно спросил нас один длиннобородый старик, повстречав на улице.
Я уклонился от ответа. А что я бы ему ответил?
- Не подскажешь ли дед, где здесь вече собирается? – сказал я, а дед видимо забыв про свой вопрос, стал разъяснять:
- А это, мил человек, идите прямо, там увидите красну площадь, так вот… - он проглотил последние слова и побрел по своим делам.
Мы и пошли по указанному пути через рынок, где продавались волохатые медвежьи шубы. Странно, кажется, этот маленький кусочек принадлежит не этому миру, на этом острове даже медведи водятся!
В тот радостный момент я не замечал слез Миролюбы, не чувствовал, что ее рука тянет меня назад…
А потом я увидел большую площадь подле дружинного двора. Вече решало какие-то будничные дела, а на стольце сидел видно здешний князь. Окресь него столпились люди: насколько я понял, шел суд над ттем, за воровство. Видоком был какой-то лысый, но густобородый муж. Опричь от князя, явно уморенного скучным обыденным судом, стоял старец, с интересом следя за судом, в пышной волчьей шубе с длинной палкой в руках, на которую опирался. До меня дошло – волхв. Я почувствовал его Силу, не знакомую силу. В ней были намешаны и силы природы, и силы крови, и ритуальные силы… А потом и он меня почувствовал. Подойдя к князю, он что-то зашептал ему на ухо. Тот нахмурился, показал судившимся знак, мол, замолчите, и громогласно крикнул:
- Двое человек, владеющих Силой этого мира, подойдите ко мне.
Мы с Белом не спеша двинулись сквозь толпу людей. Миролюба пыталась бежать, я посмотрел на нее непонимающим, но строгим взглядом, и она повиновалась.
Мы подошли. Люди расступились, даже судившиеся перестали друг друга хаять.
- Откуда вы прибыли? Как попали в этот мир? – строго произнес князь. Я уже хотел объяснить, но волхв не дал сказать:
- Позволь мне говорить с ними, Доброслов, а ты занимайся делами судебными, - усмехнулся волхв. Князь уважал его и послушал и в этот раз.
Волхв привабил нас в сторону, и заговорил:
- Я последний из основателей Дальнего Края, как называют его жители этого мира. Зачем вы явились сюда, и как миновали острый взор великого Перуна?
Я незамедлительно ответил:
- Мы с Миролюбой, - я кивнул на девку, всю трясущуюся непонятно от чего, хотя была она в теплой шубе, - словене.
Я ожидал увидеть удивление на лике волхва, но он лишь произнес:
- Да, это все объясняет… Что же привело вас сюда?
Я произнес давно мучавший меня вопрос:
- Я ищу свою мать, волхв. Ее звали Милёной…
Волхв опустил глаза, и тихо произнес:
- Милёна жила здесь. Теперь она ушла в божественное царство, сам Перун ее провожал… Называл Валькирией… А потом, там, у себя в обители, он подарил ей крылья…
После этих слов я долго не мог прийти в себя. Она все это время была здесь! Но почему, почему она оставила меня там, не взяла с собой сюда, в Дальний Край? Должно быть, была веская причина…
А потом старый волхв поведал нам историю Дальнего Края.
- Мы, пятнадцать волхвов, ушли из того мира по своей воле. Тот ранее девственный мир покрывался недоброй щетиной, кровопролитные бесконечные войны оскверняли родную землю! Да… Боги пустили нас сюда. Мы увидели забавную картину: эти люди были просто стадом зверей. Мы же принесли им знания! Мы же обучили их всему, что знаем! Мы, создали этот мир! – на лике волхва проступила ярость, - И мы ввели Правду, закон – жестоко карать всех иномирцев, попавших сюда, дабы не заразить хворью войны тело этого девственного мира. Так вот, года шли, знаешь, мы волхвы, живем дольше обычного, общество совершенствовалось, и наши же законы обернулись против нас, эти люди забыли, кто их создал! Они прогнали нас, как позорных иномирцев, загнали на этот остров, но нас взялся защищать сам Перун. Как известно, разум богов ведь многогранен, они способны быть сразу в разных мирах. Вот теперь этот мир ничуть не лучше того, родного. И вот теперь здесь, в Дальнем Крае живут славные словене, Урмане и другие народы, попавшие в этот недобрый мир. Вы присоединитесь к нам?
Вот и вся история Дальнего Края. Я узнал то, что желал узнать.
Мне было восемь лет, когда началась война с кривичами. Отец мой был славным кметем, хорошим воином, хоробром. Его убили. Тогда мать возжелала обезопасить меня, боги сжалились над нами, и пустили сюда. Так мы оказались в этом мире.
А теперь, наверно придется остаться здесь, в Дальнем Крае, как и предложил старый волхв.
- Они здесь! – вдруг крикнул Бел, и вырвал меня из мира моих дум. Да, я тоже почувствовал охотников. Как они попали сюда?
- На каком корабле вы приплыли? – озабочено сказал волхв, - мне был вещий сон, что наша погибель придет под кровавым парусом! Твоя мать знала, что наш конец близок, поэтому оставила тебя там.
Тут Миролюба вырвалась из моих рук и побежала куда-то, заливаясь слезами. Я хотел бросится за ней, но она затерялась в толпе.
- У нас на парусе был изображен красный кровавый орел, - медленно проговорил я. Но не могли же мы…
О боже! Груз! Что за тяжелый груз вез купец Шлёп? Да и купец ли он был?!
- Все, конец, не схоронимся боле… - безнадежно проговорил волхв, и медленно побрел, видно смерть принимать. Нет, рано принимать ее! Подождет старуха Морана меня еще, а Унарь не получит душу Бела!
Сверкнула молния. Мы с Белом кинулись к вратам. Кажется, город уже держали в осаде. Столицу Дальнего Края защищала лишь дружина князя Доброслова да Перун, которого мы миновали, а Шлёп, кажется, прятал в закромах своей ладьи боле трех сотен голов! Верно без магии все витязи туда и не влезли бы.
Молния сверкнула еще раз – ударила в ворота, но те держали, давали нам еще время подготовиться. Из домов незамедлительно вышли простые мужи, молодые и старые, им выдали старые ржавые мечи, и они тоже встали защищать родной кров. Ополчение иной раз спасает город.
Я знал – еще пара ударов молнии, и ворота пропустят чужаков.
Войнами командовал сам князь Доброслов, причем командовал талантливо, люди строились в правильный строй, да и тактик он также был превосходный.
- Наша цель – это энергетик! – крикнул я Белу, хотя он и сам прекрасно это понимал эту простую истину. Люди - с людьми, маги - с магами.
И вот, еще она вспышка молнии и ворота разлетелись мелкими щепками. В город ринулись матерые наемники, на встречу им вышел сам князь со своими кметями. Завязалась кровавая сеча. Элитная дружина Доброслова выставила копья, принимая на себя основной удар. Поддержки со стен не было – лучников давно уж всех перестреляли. Позже подтянулись и ополченцы – защитники, но мы с Белом этого уже не видели.
Я подбросил нас с ним резким порывом ветра в воздух, мы перелетели через частокол и оказались с тылу их армии. Энергетика я увидел сразу, да и он меня тоже. Я заглянул в его глаза и увидел одну лишь ненависть. Рядом с ним стоял видно его личный телохранитель, тот самый мечник, а не он ли…
Да, это и есть тот самый Коренастый!
-Вы не знаете, с кем имеете дело, маги! – крикнул нам энергетик, - я, воевода охотников за иномирцами! Вы попали в ловушку! Сдавайтесь, и будете гнить в темнице вместо казни и смерти!
Нет, не дошли мы еще до того, чтоб разговаривать с врагом! В атаку!
Не знаю, что сделал Бел, но Коренастый просто упал замертво. Я лишь разглядел легкое дуновение смерти, да поток неосязаемой черноты, что ударила войну прямо в сердце. Зато сам-то Бел осел наземь лишившись сил, предоставив мне схватку один на один. Ну что ж…
Энергетик не стал дожидаться моего удара, и ударил первым. Молния сорвалась с его рук, но не зря меня прозвали Ветроногом! Я со скоростью ветра отскочил и оказался у врага за спиной. Сердце бешено колотилось и ни какая магия не способна была его унять.
- Ах ты… - прошипел энергетик, и бросил в меня яркий светящийся шар, что запросто прожог бы в моей голове приличную дырку. Но я ловко подлетел, и вновб оказался у него за спиной, как бы насмехаясь над ним.
Но он вдруг обернулся, лицо его озарила тупая ярость, а с обеих рук сорвались ветвистые молнии, и со всей своей силой я не сумел бы увернуться, если бы…
Миролюба не знамо откуда появившись, кинулась меж нами и взяла на себя удар, уничтожающая молния пронзила ее. Хрупкое тело повалилось наземь.
- Дура! – выругался энергетик, - не вмешивайся, если хочешь, чтоб семья жива осталась!
Что? Я взглянул на Миролюбу, мы встретились глазами, та еле заметно кивнула головой, а по щекам ее текли слезы. Неужели все это было подстроено? Миролюба шла со мной чтобы я провел охотников сюда, в Дальний Край, где их ждала такая добыча? Нет, быть не может… Я не верю…
- Хотя, ты уже свою миссию выполнила. Можешь подохнуть также, как и вся твоя словенская семья! – яросно бросил маг-энергетик, тяжело дыша после мощного удара.
На что она надеялась? Неужели думала, что помогая им, она поможет своей семье?
- Умри и ты вместе с ней, маг-неумеха!
Ветвистая молния бросилась ко мне, но настигла лишь пустоту. Я взлетел, разогнался и упал хищным орлом на врага. Простая, но действенная физическая атака не подвела. Я слышал, как хрустят кости и рвутся суставы, и впервые я испытывал от чужой смерти удовольствие. Энергетик опрокинулся, орошая кровью белый снег, кажется, он не встанет боле. Я ринул его навечно.
Я подбежал к Миролюбе, она, кажется, умирала…
- Прости, Ветроног… Ты верно ненавидишь меня… Я тебе лгала, но не о любви к тебе…
Я взял ее за руку, в боку у нее зияла большая дыра, оставленная молнией.
- Я люблю тебя, Миролюба… - И я ее поцеловал, в последний раз поцеловал. Я все ей простил. Все.
Последний выдох, и душа ее отошла на небо, в царство небесное, божье царство.
И вот я сижу около нее, держу ее руку. Я не вижу подходящих на помощь городу и мне черных волков, с Топором во главе. Он будет потом объяснять мне, что они гнались за нами, чтоб предупредить, что девка предательница, будет говорить, что это они плыли за нами на корабле с волком на парусе, но я не буду его слушать. И я не увижу, как Доброслов будет радоваться победе на пару с волхвом, не почувствую дружеской руки Бела на плече. Я буду сидеть возле своей любви, и не отпущу руку Миролюбы никогда. Сердце мое, единожды расколовшись, не воссоединится никогда боле…
Конец.
Дальний край
© Copyright: Александр Мухлынин, 2025
Свидетельство о публикации №225031001657
Свидетельство о публикации №225031001657
Рецензии