Второй Вавилон

Шесть часов, пятнадцать минут… a.m.

Мак, ещё не до конца проснувшийся, мрачным и даже немного злобным взглядом сверлил чашку с кофе, принесённым около минуты назад обслуживающим дройдом-секретарём. Наконец он вцепился в ручки чашки обеими руками, медленно поднёс её к губам и стал пить кофе быстрыми, мелкими и в то же время жадными глотками. А напиток ничего, мельком подумал Гринберг, в меру горький и терпкий, самое то сейчас для меня.
Напротив Мака в своём широком массажном кресле, обитом кожей, восседал босс Мака Гринберга, жирный Уотерс: его глаза-щёлочки лениво оглядывали Мака.
- Послушай, Гринберг, у меня к тебе, как ты уже наверное понял, очень важное поручение. – вопреки внешности голос Уотерса оказался глубоким и чистым. Наверное, при желании он мог бы стать солистом какого-нибудь хора. – У нас проблема с одной из наших нефтяных вышек. Очень серьёзная.
- Ну и что случилось? – мрачно спросил Гринберг.
- В том то и дело – мы не знаем, что случилось. – сказал Уотерс. – Сегодня ровно в полшестого утра мы потеряли связь с нефтяной вышкой под номером… - Уотерс сделал паузу, чтобы глянуть на экран планшета. – сто пятьдесят три. Она находится на территории семнадцатого округа, это возле Сахалина. До самого момента потери связи с ней эта платформа совершенно нормально функционировала. Каждые полминуты наш суперкомпьютер исправно получал технические рапорты от её системы управления. А потом как отрезало – никаких вестей. Джагер и Плант, сегодняшние ночные дежурные, несколько раз пытались восстановить соединение с платформой, но ничего не вышло. – Уотерс вздохнул. – Тебе придётся полететь туда и выяснить, что там случилось, Гринберг.
Мак ожидал, что он это скажет, однако всё равно злобно стиснул зубы и тихо проговорил:
- Ладно… Будет сделано, босс. Всё уже готово, я надеюсь?
- Да. – кивнул Уотерс. – Вертолёт с двумя сотрудниками охраны и пилотом ждёт тебя на крыше. Просто предъяви свою паспортную карту пограничникам, и они проведут тебя к нужному месту. Всё понятно?
- Да. – ответил Гринберг и шумно выдохнул.
- Тогда ступай. – сказал шеф.
Мак уже встал со стула и направился к выходу, когда Уотерс вдруг окликнул его.
- Мак? – Гринберг вопросительно уставился на босса. – Что там могло случиться, у тебя есть какие-нибудь версии?
- Может быть, непорядок с соединением. – ответил Мак. – А может быть, какие-то неполадки с электропитанием. Я надеюсь, вы уже скинули  мне данные о рапортах системы управления?
- Конечно. – кивнул Уотерс.
- Тогда я наверняка всё выясню ещё в дороге. И обо всём сообщу. – и Мак, громко хлопнул дверью, вышел из помещения.

Шесть часов, двадцать одна минута… a.m.

Над Центральной площадью и над всеми улицами Второго Вавилона, за исключениям пожалуй, лишь вечно шумящей и сверкающей огнями дорогих ночных клубов Боно-стрит, стояла предрассветная тишина. Лишь мерный стрёкот цикад и шелест листьев доносились из динамиков, спрятанных в многочисленных клумбах, среди густых крон парковых деревьев и под потолками улиц города. Это была имитация звуков природы: той природы, которую люди уничтожили полвека назад своими руками.
Мак вышел на улицу из узкого двадцатиэтажного здания Министерства энергетики, и оглядел Центральную площадь, сейчас освещённую лишь немногочисленными фонарями. Тёмное пятно Купола, он же Главное Светило, словно парило над площадью. Гринберг быстрым шагом пошёл вдоль шоссе, опоясывающего абсолютно ровный круг Центральную площади, направляясь к лифтам.
Скоро наступит рассвет. Хотя нет, конечно, рассвет не наступит, рассвет начнётся. Сначала ровно в семь утра загорятся ровным розовым светом Главное Светило и лампы дневного света. С каждой минутой этот свет будет становиться всё ярче, постепенно меняя свой цвет с бледно-розового на ярко-жёлтый. А затем, ровно в семь тридцать, Светило и вместе с ним все остальные источники дневного света вдруг вспыхнут в полную силу, ослепив на несколько секунд людей на улицах, в кафе, в офисах, заставив всех лежебок вскочить на собственных постелях, сонно ругаясь и непривычно щурясь на бьющий сквозь окна яростный дневной свет…
Мак шёл вперёд, в задумчивости рассматривая стоящую посередине площади Памятник Виктору Маклиллану, он же Первый и Величайший из отцов Второго Вавилона, или, Города-Небоскрёба, кому как больше нравится. Колонну из белоснежного мрамора венчала бронзовая статуя Маклиллана в строгом деловом костюме, но с ангельскими крыльями, вырастающими у него между лопаток. Строгим взглядом из-под густых бровей оглядывал он северную половину площади. Под ногами статуи колонна была украшена двумя серебристыми восьмёрками, которые символизировали восемьдесят восемь уровней Вавилона, а ещё ниже шли выложенные золотистыми буквами имена других основателей города – всего четырнадцать имён. У подножия колонны расположились четыре чаши фонтанов, по одной на каждую сторону света.
Мак дошёл до лифтов. Две прозрачные лифтовые шахты пристроились на небольшом пятачке между приземистым прямоугольным зданием Министерства обороны и белоснежной двадцатиэтажной высоткой Полицейского министерства. Сквозь стеклянные двери были видны пустующие кабины, и тут Мак впервые обрадовался, что отправляется наружу рано утром. Учитывая, что в Вавилоне насчитывается всего около сотни пассажирских и примерно столько же грузовых лифтов (причём далеко не на каждом из них можно было добраться до самых верхних уровней), то уже через час их кабины будут напоминать упаковки с разогретым попкорном.
Гринберг вошёл в кабину лифта. Слева от него на прозрачной стене лифта высветилась цифровая клавиатура, и любезный женский голос спросил Мака, куда он желает отправиться. Мак набрал число восемьдесят девять, после чего цифровая панель исчезла, и её заменил белый кружок, а женский голос столь же любезно осведомился, есть ли у Гринберга разрешение на посещение технического уровня. Мак молча прислонил к светящемуся белому кружку свою паспортную карту, и кружок осветился зелёным светом.
- Удачной поездки, мистер Гринберг. – сообщил голос. – Наш лифт фирмы “Отис” доставит вас наверх всего за четыре минуты пятнадцать секунд.
Двери лифта сомкнулись, и Мак, впервые за всё это утро, позволил себе немного расслабиться. Он прислонился к дальней стенке кабины, выудил из кармана электронную сигарету “Уинстон” и с удовольствием затянулся, любуясь панорамой просыпающегося города. Для Гринберга это зрелище, само собой, было вполне обыденным, однако если бы у вас была возможность хотя бы мельком взглянуть на Второй Вавилон, то один вид этого мегаполиса стал бы одним из самых ярких и странных зрелищ, вами виденных.
Представьте себе: вполне себе благополучный город будущего. Высящиеся тут и там стеклянные высотки; чистые улицы, которые подметают роботы и по которым прогуливаются прохожие в стильной, дорогой одежде; зелёные пятна парков и скверов, расцветающие посреди бетонных джунглей; оживлённые транспортные магистрали, по которым мчатся управляемые опять же роботами автомобили. Единственное отличие от описанного мною образа заключается лишь в том, что этот город находится внутри огромного круглого здания, а небо жителям этого города заменяет потолок, высящийся на высоте двадцать пятого этажа.
Границей и единственной защитой от внешнего мира такому городу служит Стена: высокая, тёмно-зелёная, нависающая над городом неприступная твердь. Однако в то же время эта твердь некоторым жителям города кажется… живым существом. И их нетрудно понять: если взглянуть на Стену поближе, то становится видно, что поверхность её изрезана многочисленным “жабрами” вентиляционных отверстий, и из этих отверстий доносится “дыхание” Стены. Сначала слышен свист засасываемого в вентиляцию воздуха, а затем, через пару секунд, раздаётся шипение и из “жабр” вырываются потоки тёплого воздуха. И всё это время внутри Стены, что-то булькает, грохочет, лязгает, ухает, урчит! Вокруг неё сформировался целый религиозный культ, активно поддерживаемый правительством Второго Вавилона.
Второй уровень, который, как ни странно, следует сразу за первым, внешне очень похож на предыдущий. Отличается он от первого лишь немного меньшими размерами. Третий уровень чуть поменьше второго и на этаж его ниже. И так далее. Происходит это оттого, что здание, в котором находится Город-Небоскрёб, снаружи похоже на зелёную воронку, через которую обычно переливают жидкость из одного сосуда в другой. И, естественно, по мере того, как растёт высота здания, уровни постепенно становятся всё теснее и ниже. И вот широкие улицы сжимаются в узкие улочки и переулки, высотки превращаются в двух-трёх этажные коттеджи, а парки и скверы превращаются в небольшие, уютные садики. Последние десять уровней занимают всего по два этажа и почти целиком отданы под складские помещения.
Исключение составляет только Центральная площадь. Ей потолком служит Купол, он же Главное Светило, он же Вершина Города. Купол нависает на высоте двух с половиной миль над площадью.
И если подниматься на лифте сквозь Центральный колодец, пространство между Куполом и Площадью, то Вавилон станет похож на слоёный пирог, из которого вырезали середину, и теперь можно рассмотреть, из чего состоит каждый слой.
Восемьдесят восьмой уровень – последний доступный простым горожанам уровень Второго Вавилона. Однако не последний. Существует ещё один – восемьдесят девятый, технический уровень. В народе его зовут Запретным.

Шесть часов двадцать пять минут… a.m.

Первый контрольно-пропускной пункт представлял собой небольшой рабочий стол, стоявший напротив дверей лифтов. За столом сидели двое крепкий мужчин в тёмно-зелёных, под цвет Стены, кожаных куртках и замшевых брюках. Куртки сидели несколько мешковато из-за надетых под низ бронежилетов. На поясах у них висело по “Кольту” (окрас такого же тёмно-зелёного цвета, утолщённый ствол, лазерный прицел) и небольшому, но чрезвычайно мощному электрошокеру (Поговаривали, таким можно убить). Своим видом эти парни неуловимо напоминали фриков.
Но это были не фрики. Это были Пограничники – хозяева Запретного уровня – как вы уже поняли, границы между Вавилоном и Внешним миром. Те, без чьего разрешения даже Великий Глава Вавилона не смеет покинуть пределов Города-Небоскрёба.
Когда прозвучал двойной звуковой сигнал, оба Пограничника переглянулись, почти синхронно вытянули из кобуры револьверы и наставили их на медленно открывающиеся двери лифта. Внутри кабины с поднятыми руками стоял Мак.
- Гринберг. – сразу назвался Мак.
Один из Пограничников встал и подошёл к Маку.
- Я вижу. Кстати, привет. – сказал он. – Где у тебя паспортная карта?
- В нагрудном кармане. – ответил Мак.
Одним из полусотни Пограничников был Джеймс Уолберг, старый приятель Гринберга, с которым Мак частенько зависал в клубах на Боно-стрит и с которым он время от времени встречался на вечеринках у Виллиса, имевшего собственный дом на Флойд-Стрит.
Уолберг извлёк из нагрудного кармана Гринберга паспортную карточку, мельком взглянул на неё и вернул Маку.
- Всё, официальная процедура завершена. – сказал он. – Пошли за мной, я отведу тебя к вертолёту. Джордан, присмотри здесь за всем.
Джордан кивнул. Уолберг жестом поманил Гринберга, и они покинули тесное помещение КПП сквозь неприметную дверь справа от стола. Всё это время Джордан не спускал с прицела голову Гринберга. И лишь когда Мак вышел, он тихо вздохнул, убрал револьвер в кобуру и расслабленно откинулся в кресле.

Мак вместе с Уолбергом шёл сквозь пространство технического уровня, Запретного уровня, Врат Вавилона, Города в Городе, Города над Городом и даже Кровеносной системы Вавилона. Называйте его как угодно и будете правы.
Восемьдесят девятый уровень – это действительно настоящий город внутри города: десятки километров его коридоров пронзают толщу Стены, междууровневые перегородки и даже уходят под землю, в основание Второго Вавилона. В то же время Запретный уровень – это ещё и единственный выход наружу: некоторые из его тоннелей ведут к Полю Вертолётов и нескольким резервным выходам. Есть ещё и Главные Ворота на первом уровне, но их железный занавес был опущен полвека назад, когда началась Краткая война, и вряд ли ещё когда-либо будет поднят.
Коридор, по которому шли Мак и Уолберг, был разделён на две неравные части. У правой и у левой стен коридора тянулись узкие проходы для людей, ширина которых едва превышала три фута. Всё остальное же пространство коридора буквально кишело разнообразнейшими роботами. Роботы-ремонтники с двумя парами пятипалых конечностей и наборами инструментов, висевших на спине у каждого такого робота; роботы-погрузчики с множеством конечностей-ухватов и мощными сервоприводами; роботы-строители, похожие одновременно на роботов-ремонтников и роботов-погрузчиков, но большие по размеру и облачённые в мощную броню. Тысячи их!
И, уверяю вас, работы у них всегда навалом. Роботы контролируют работу всех систем города, начиная от вентиляционной и отопительной и заканчивая системой освещения улиц. Они разгружают огромные грузовые самолёты, которые доставляли в Город-Небоскрёб еду, медикаменты, различные вещи и материалы. Они следят за состоянием Стены. Они выполняют за жителей города всю грязную работу, делая их жизнь как можно легче и беззаботнее.
Пройдя около ста ярдов по коридору, Гринберг с Уолбергом свернули в тесный переход и по нему пришли к мрачного вида лестнице. Холодный свет ртутных ламп падал на матовые поверхности металлических пролётов и лестничных площадок. Бело-голубого цвета стены навевали тоску.
Мак вслед за своим спутником поднялся по лестнице на два этажа, и они, наконец, вышли ко второму КПП. Выглядел он точно так же, как и первый. Небольшой письменный стол, расположившийся у стены тесного помещения; двое Пограничников, сидящие за ним.
- Я привёл его. – сообщил Уолберг.
Мак снова предъявил Пограничникам свою паспортную карту, и вместе с Уолбергом прошёл к двери, тоже неприметной, тоже находившейся справа от стола. За этой дверью находилось Поле Вертолётов.
Когда Мак два года назад увидел это, он затрясся всем телом и громко заорал. Повезло ещё, что не испортил трусы. После этого он ещё четыре (или пять) раз бывал здесь, когда нужды Министерства энергетики заставляли его покидать город, однако к виду поля Чоппер Филда он привыкнуть так и не смог. Каждый раз его реакция была одинаковой: он вздрагивал и немного испуганно ёжился. “Да разве и можно привыкнуть к такому?” – подумал Мак. И был, несомненно прав.
Огромная круглая площадь, похожая на чашу стадиона из-за окружающей её шестидесятифутовой ветрозащитной стены. Ровные ряды десятков, а может быть, и сотен зелёных и чёрных самолётов и вертолётов, простирающиеся от края до края этой площади.
И пыль. Она была повсюду. Пыль висела в воздухе, частично закрывая небо, и звёзды на небе от этого становились похожи на обильную красную сыпь, а луна выглядела как неподвижный кровавый зрачок. Пыль оседала на поверхностях посадочных площадок Чоппер Филда, на корпусах летательных аппаратов и ремонтных роботов и роботов-погрузчиков, на головах и одежде проходящих по Полю людей.
- Бери. – Уолберг протянул Маку противогаз.
Сам Пограничник был уже в респираторе и плотно прилегающих к лицу силиконовых ветрозащитных очках. Мак натянул противогаз и сказал:
- Пойдём.
Где-то с минуту они шли молча. Затем Уолберг вдруг спросил:
- Как ты думаешь, что стало причиной этой… неполадки на вышке?
- На платформе. – механически поправил  Мак. – Люди.
- В смысле? – изумлённо переспросил Джеймс.
- Ну… люди! – раздражённо повторил Гринберг. – Понимаешь, люди проникли на платформу и систему управления вместе с питанием вырубили к чертям.
- Нет, ты серьёзно? – всё ещё не верил Уолберг.
- Да. – мрачно подтвердил Мак.
Остаток пути они прошли молча.

То, что жители Второго Вавилона называли вертолётом, строго говоря, являлось скорее гибридом вертолёта и самолёта. От вертолёта здесь был двойной винт с длинными, тонкими лопастями и общая форма кузова. На самолёт же этот диковинный летательный аппарат был похож массивными вытянутыми крыльями и двумя псевдореактивными двигательными, прикреплёнными к его хвосту. Официально эту крылатую машину называли “летательным аппаратом вертикального взлёта и посадки на псевдореактивной и винтовой тяге”, но, естественно, так его никто не называл. А говорили просто – вертолёт.
Мак влез внутрь пассажирского отсека и оглядел сидевших там людей. Их было двое: они были одеты в защитные комбинезоны, очень похожие на те, что носили Пограничники. Те же кожаные брюки и куртки, которые смотрелись немного мешковато из-за надетого под них бронежилета; те же громоздкие, напичканные электроникой и приспособлениями, которые помогут вам выжить вне пределов Города-Небоскрёба, защитные шлемы. Однако в отличие от униформы Пограничников, защитные комбинезоны у этих ребят были не зелёного, а серого цвета; “Кольты” им заменяли гаусс-винтовки, лежавшие у них на коленях, и плазмоганы, висевшие на груди. Лица сотрудников охраны (читай, телохранителей) были скрыты за респираторами, так что Гринберг мог видеть только глаза – злые, встревоженные, с каким-то даже вызовом глядевшие на него.
- Здорово ребята. – поприветствовал их Мак. – Как дела? – они продолжали тупо и злобно пялиться на него. – Я Мак Гринберг, компьютерщик из…
- Мы знаем. – отрезал один из телохранителей. – Моя фамилия Экхарт, он – телохранитель кивнул на своего товарища. – Уайрман.
- Я мистер Козлов. – сказал пилот. – Можете звать меня Винером. – он коротко хохотнул. – Добро пожаловать на борт, мистер Гринберг. Располагайтесь.
Мак, кряхтя, протиснулся мимо охранников к своему креслу, на котором лежал ещё не вскрытый пакет с униформой. На пакете была наклейка с его именем. Гринберг уселся в кресло, раскрыл пакет и стал быстро натягивать на себя защитный костюм.
А в это время пилот пощёлкал переключателями, до ушей сидевших внутри машины донеслись последние слова Уолберга “Удачи вам, парни!” и боковые двери с визгом встали на свои места, так что разглядеть, что творится снаружи, можно было только через пару небольших иллюминаторов. Оглушительно взвыли псевдореактивные турбины: они, так же как и винты, работали на электроэнергии. Нефть нужно экономить.
- Я Эй-Си 2, запрашиваю разрешение на взлёт. – Пилот замолчал на несколько секунд, затем сказал. – Хорошо, вас понял, взлетаю.
Турбины взвыли ещё оглушительнее, вертолёт медленно, как будто не спеша, поднялся чуть выше уровня ветрозащитной стены, и резко рванул с места.
“семнадцатый сектор…” – думал Мак, натягивая куртку. – “Значит, это где-то около Сахалина.” Он застегнул молнию, надел шлем и достал из кармана свой “Блекберри”.
“Значит, у меня около часа.” – продолжал думать Мак. – “Чёрт, надо бы поторопиться.” Он быстро проглядел входящие сообщения, нашёл нужное письмо, озаглавленное как “Технические рапорты. Платформа 153/17.” Чтобы раскрыть текст сообщения, пришлось ввести личный пароль допуска, который знал только он. После этого Мак растянулся, насколько позволял защитный костюм и висящее на груди оружие, в кресле и принялся за изучение технических сообщений.
А вертолёт между тем летел на север. Летел над Токио, опустевшим и полуразрушенным; тысячи тёмных и печальных окон-глазниц провожали его полёт. Летел над тысячами тысяч чадящих радиацией руин бывших мелких городов, фабрик, заводов, аэропортов и морских портов. Летел над многочисленными остекленевшими воронками, оставшихся на месте ядерных взрывов, над заполненными отвратительной жижей руслами рек и превратившимися в бетоное крошево хайвэями.
И всё дальше удалялся от Вавилона, который теперь, издалека выглядел как удивительный искусственный вулкан зелёного цвета, возведённый странными существами, посмевшими поспорить с самими богами. И в этом споре проигравшими.
       
Семь часов тридцать восемь минут… a.m.

- Что не так? – Грубый голос Экхарта вернул испуганного и шокированного Гринберга к реальности.
- Да… чёрт… - начала было Мак, а потом вдруг разразился. – Твою мать! – он несколько раз шумно вздохнул. – Ты… понимаешь, люди! Люди проникли на нефтяную платформу, понимаешь?! Они отключили систему управления, это они всё сделали! Я говорил Уолбергу… но я же всё равно до конца не верил, понимаешь?! – он махнул рукой.
- Стой, погоди, Гринберг, вне пределов Второго Вавилона людей не осталось! – сказал Уайрман. – Ну, есть, конечно, люди, но это полуодичавшие племена, полулюди-полуживотные. Они бы даже проникнуть на вышку не смогли, не то что отключить питание!
- Значит, смогли. – ответил Мак. Он сцепил свои дрожащие руки в замок и с отсутствующим выражением лица уставился в иллюминатор. – Так, значит, ты… - “Как там его? Коз… лик… ов. Нет, может Винер? А!” – Козлов, свяжись с Городом и сообщи им, что произошло.
- Хорошо. – согласился пилот. – Когда мы прилетим, я быстро вас высажу и взлечу. Вертолёт вооружён “Вулканом”, так что если что, я порву сволочей в клочья. Буду стрелять по всему, что движется, так что предупредите меня, когда будете выходить наружу. Если останетесь живы, конечно.
- Роджер, Вин… Козлов. – сказал Мак.
Он засунул свой смартфон в нагрудный карман, положил себе на колени гаусс-винтовку и стал нервно барабанить по ней пальцами.
Через несколько минут двери боковых люков сдвинулись в стороны и внутрь вертолёта вместе с порывом ледяного ветра ворвался вихрь радиоактивной пыли. Мак пододвинулся поближе к проёму люка и выглянул наружу.
Впереди показался берег Тихого океана. То ещё зрелище. Вот идут поля, холмы, мёртвые леса, остекленевшие воронки от ядерных взрывов, русла рек, руины: и вдруг всё это резко, у какой-то невидимой черты обрывается и дальше тянется лишь почти бесконечный и бесконечно унылый песчаный пологий склон, практически пустой, и лишь кое-где из-под песчаных наносов проглядывают проржавевшие остовы кораблей да донные валуны. В результате Краткой войны Тихий океан за полвека обмелел почти на четверть. Не пройдёт и двух столетий, как он высохнет окончательно. А ещё через столетие или два вода окончательно исчезнет из всех остальных водоёмов на планете. И Земля полностью превратится в одну гигантскую полусюрреалистическую пустыню, памятник человеческим амбициям. Некрасивый такой памятник…
На горизонте уже виднелись нефтяные платформы: они опирались на мощные бледно-оранжевые бетонные платформы, щетинились башнями кранов и уродливыми надстройками и исторгали из труб языки пламени, становясь похожими на каких-то механических монстров.
- Одна минута. – предупредил пилот.
И было там ещё что-то: около одной из платформ чернело какое-то шевелящееся и непрерывно движущееся пятно. Мак пару мгновений вглядывался изо всех сил и вдруг понял. Люди. Несколько человек. Бегут.
Блямс! – раздалось над самым ухом Гринберга.
Он обернулся и увидел Экхарта, напряжённо всматривающегося в прицел гаусс-винтовки. Ещё он видел, как вдруг резко побледнел Уайрман.
- Молодец. – похвалил Мак. – Нечего им здесь делать.
- Сволочи они. – согласился Экхарт. – Пусть убираются отсюда.
- Правильно, нечего им здесь делать. Пусть убираются. Сволочи, животные… Мак вдруг ощутил мгновенную ненависть к стоящим внизу людям. Я покажу вам, ублюдки, - прошептал он.
- Уайрман, - вдруг сказал он. – Ты когда-нибудь стрелял в людей?
- Нет, - ответил Уайрман, побледнев ещё сильнее.
- Значит, придётся, - решил Гринберг.
Спустя минуту вертолёт приземлился на посадочную площадку платформы номер сто пятьдесят три. Цифры порядкового номера были аккуратно выведены белой краской на опорах платформы.
- Вылезайте, быстро, в темпе! – приказал Козлов. – Устройте этим уродам рок-н-ролл!
Мак выпрыгнул наружу, одновременно правой рукой нашарив небольшую кнопку на макушке шлема. Нажал, почувствовал, как в виски вонзаются микроскопические иглы. Перед глазами вспыхнули надписи: “Аугментированная реальность активирована. Идёт загрузка системных модулей.”
Мак услышал, как позади него взлетает вертолёт, а затем вдруг в ушах у него раздался дикий свист, перед глазами Гринберга встала тёмная пелена, появилась ноющая боль в затылке… и всё прошло. Зато теперь он мог усилием мысли выводить все нужные ему данные на стёкла ветрозащитных очков, которые теперь служили ещё и информационным дисплеем. Правда, позже, часа через три, у него заболит голова и резко подскочит кровяное давление, но это будет потом. Сейчас не это важно.
- Пошли. – три фигуры в серой униформе быстро перебежали от посадочной площадки до ближайшей надстройки по узенькому металлическому мостку.
Дверь маленькой неказистой постройки, стоявшей по соседству с буровой вышкой и будто подпиравшей её, была слегка приоткрыта. Мак взялся за край двери, потянул влево, и она свободно заскользила по направляющим. Электромагниты, которые должны были удерживать дверь закрытой, не работали.
- Мистер Гринберг, - сказал Уайрман. – Сканеры моего шлема не выявляют никакой энергетической активности…
- Знаю. – оборвал его Мак. – А наши “гости” здесь?
- Нет, они, похоже, уже ушли. – ответил Уайрман.
“Чёрт, да что же здесь творится?” – мысленно воскликнул Мак. – “Ладно, я знаю, что делать.”
- Уайрман, ты пойдёшь первым. – приказал Гринберг. – Мы за тобой.
И когда Уайрман вошёл в постройку, он многозначительно взглянул на Экхарта и одними губами произнёс: “Смотри за ним!”. Экхарт кивнул и последовал за Уайрманом. Гринберг вошёл последним, на всякий случай прикрыв за собой дверь.
Они миновали пустое маленькое помещение с серыми стенами, вышли на тесную лестницу, спустились по ней на один этаж и оказались в коридоре, который уходил вперёд примерно на полсотни ярдов и упирался в закрытую дверь. Вдоль стен коридора на высоте пяти футов от пола вились переплетения толстых проводов. Коридор тонул во тьме, однако стоило лишь Маку совсем немного напрячь воображение, как стены коридора осветились ровным, идущим словно бы ниоткуда ламповым светом. Это заработал прибор ночного видения.
- Так, первым делом нужно будет осмотреть комнату центра управления. Будьте внимательны. – сказал Гринберг и…
ВЫСТРЕЛ! Грохот, удар, боль, ужас, тьма, отчаяние, ярость, смерть! Нестерпимо долгое падение, силуэт во тьме, который разворачивается и стреляет из гаусс-винтовки в другой силуэт. Кровь, заливающая глаза и мешающая увидеть, что происходит, и кто-то, настойчиво жующий левую половину его лица. И ещё жутко, просто нестерпимо хочется блевать.
А тот, кто только что стрелял в Экхарта, приближался к нему, медленно и безмолвно. Это было страшно. Нужно было срочно что-то предпринять, и тогда Мак быстро встал и схватился за винтовку и со всей силой, на которую сейчас был способен, обрушил её на голову стрелявшего. Тот случайно надавил на курок, курок у гаусс-винтовки был очень тугой, но он сумел все-таки надавить, и пуля со свистом пронеслась мимо головы Гринберга. Мак испуганно отшатнулся и громко выругался, а сам стрелок медленно осел на пол.
- Ты что творишь? – простонал Уайрман. – Что ты делаешь, чёрт возьми?!
- Молчать, тварь! – свирепо прорычал Мак. – Что пристрелить меня, угробить меня решил?! А вот черт тебе, ублюдок! Не на того напал, понял, сволочь!
- Да ты что, с ума сошёл? – завопил Уайрман. – Экхарт в тебя стрелял, а я его пристрелил. Я его успел пристрелить. Ты чего?
Мак несколько секунд изумлённо смотрел на Уайрмана, а затем произнёс:
- А-а-а… - и хохотнул. – Ну… прости. Ошибся. Я как тебя, не сильно?
Уайрман уже было собрался ответить, как вдруг над их головами, где-то снаружи, раздался глухой грохот, и в следующее мгновении страшной силы удар сотряс пол и стены коридора.
- Вертолёт? – предположил Уайрман.
- Похоже на… - начал было говорить Мак, но тут же прервал сам себя, потому что услышал ещё кое-что.
Лязг скользящей по стальным направляющим двери. И топот сапог по бетонному полу. Уайрман тоже услышал. И увидел.
- Двое. – прошептал он.
- Чёрт, - Мак привстал на корточки и прислонил к плечу приклад винтовки. – У тебя ПНВ, так что вся надежда – на тебя. Как только кто-нибудь из них появится в проёме, - Гринберг хотел сказать “стреляй”, однако слово никак не шло в голову, а когда он попытался его вспомнить, левый глаз прострелила чудовищная боль. Поэтому он просто сложил пальцы пистолетом и сказал. – Тыдыщ! Понял?
Уайрман кивнул.
Луч света ударил Маку прямо в лицо. Левый глаз снова пронзила чудовищная боль, и Мак заорал. Отворачиваясь от этого нестерпимо яркого луча света и продолжая орать, он несколько раз надавил на курок, а затем бросил винтовку и закрыл лицо руками.
Впереди раздался грохот выстрелов из какого-то древнего автомата, и несколько пуль пролетело рядом с Гринбергом. Справа от него Уайрман дал две короткие очереди. Мак услышал звук падающего тела и чей-то пронзительный крик. И вдруг всё стихло. Только Уайрман радостно воскликнул:
- Я убил одного! Чёрт возьми, нет, я уже двоих убил! Двоих! – и вдруг он осёкся. – Гринберг! Гринберг, я человека убил… Чёрт, да я только что… Своими руками… Двоих…
- Не переживай, всё правильно сделал. – Мак с кряхтеньем встал сначала на четвереньки, а затем, опёршись на винтовку, выпрямился во весь рост. Его зашатало.
“И как я тогда умудрился так быстро встать и вдарить Уайрману?”
- Нечего их жалеть. Вставай, мне нужно на кого-нибудь опереться.
Уайрман встал, и подставил своё плечо Гринбергу. Они пошли в обнимку к двум лежащим телам.
- Всё равно… - продолжал Уайрман. – Живые люди… Живые, понимаешь?! А я их…
- Я уложил второго? – перебил Мак.
- Да, но он всё ещё жив. – ответил Уайрман. – Твоя пуля ему в ногу попала.
Убитый лежал на спине, прижимая к груди автомат, словно плюшевого медведя. Свет от фонаря, приделанного к древнему оружию, освещал его шею, и, присмотревшись, Гринберг увидел, что у мертвеца отсутствует голова. Уайрман всё-таки не выдержал. Его вырвало прямо на пол.
Раненый же сидел, сгорбившись, у ног убитого, и с кряхтеньем и стонами пытался дотянуться до лежавшего возле его руки автомату. Кровь, брызжущая из руки, успела уже основательно залить ствол оружия, и Мак не стал поднимать автомат, а просто отодвинул его ногой и присел рядом с раненым на корточки.
- Уайрман! – сказал он. – Вот что – заканчивай блевать. И беги к центру управления. Пользоваться распределительным щитом умеешь?
- К-конечно. – пробормотал Уайрман.
- Тогда беги, включай. – скомандовал Гринберг. – И давай, в темпе, в темпе!

Семь часов пятьдесят семь минут… a.m.

Медицинский отсек платформы представлял собой довольно большую комнату с белым стенами, вдоль которых стояло несколько кроватей. На одной из них лежал Гринберг с перемотанной головой и левой половиной лица. На соседней койке полулежал-полусидел Аарон Бэйл, тот самый раненый, которому Мак отстрелил ногу. Оба лежали под капельницами, оба были опутаны многочисленными проводами, соединявшими их с диагностическими аппаратами, оба злобно щурились друг на друга.
Уайрман сидел на стуле рядом с кроватью Аарона, наставив на Бэйла ствол гаусс-винтовки.
- Ладно, Бэйл, так кто же ты всё-таки такой? – спросил Уайрман. – Я имею в виду – откуда ты? Откуда? Говори!
- Я сын Эндрю Бэйла. – вяло проговорил пленник. – Мой отец был строителем Второго Вавилона… Вы что-нибудь слышали о проекте X-Seed 4000? – вдруг спросил Бэйл.
- Нет. – коротко ответил Уайрман. – Скажи нам, что это.
- Немного истории. Не возражаете, г-господа? – сказал Бэйл с ухмылкой.
Господа не возражали.
- Ещё в начале прошлого века существовал проект построения огромного небоскрёба высотой в две с половиной мили. – сказал Бэйл. – Этот небоскрёб, по сути, должен был стать настоящим городом в городе. Внутри этого здания должны были поместиться парки, отели, офисные здания и даже леса. Это был, по-моему, самый амбициозный архитектурный проект со времён Вавилонской башни, - так говорил мой отец.
Правда, отстроить X-Seed 4000 не удавалось никак: то не было денег, то людей, который взялись бы за столь сложную задачу, а потом, не знаю, может, у людей появились проблемы поважнее строительства четырёхкилометровых небоскрёбов.
Правда, в сороковых годах о нём – об этом проекте, снова вспомнил… Угадайте кто! – Бэйл широко ухмыльнулся. – Нет, ну вы угадайте! Сам Виктор Маклиллан, Первый и Величайший из Отцов вашего Второго Вавилона, вашей помойки, если не сказать больше!
Я не знаю, что вам о нём рассказывали, что вам о нём рассказывали, но мне мой отец говорил, что Маклиллан был одним из самых богатых людей на голубом шарике. Нет, вы представьте себе, ему принадлежало больше четверти всех мировых запасов нефти и газа, его состояние приближалось к сотне миллиардов! Но он был не только одним из богатейших людей на планете, он был ещё и изрядным жопоголиком. Он очень боялся начала ядерной войны, хотя, стоит признать, не зря. Тогда, в середине сороковых, японцы с американцами уже вовсю глядели в сторону Сахалина, а русские грозились нажать на красную кнопку. И в один прекрасный день Маклиллану в голову пришла замечательная идея, что X-Seed 4000, который изначально планировали как замкнутый, полностью автономный комплекс, неплохо сгодился бы в качестве бомбоубежища. Причём не просто бомбоубежища, а целым городом-колонией, который смог бы ещё веками существовать после Апокалипсиса, а потом стать новой колыбелью человечества, которое начнёт возрождаться, когда минуют последствия ядерной войны или ещё чего-нибудь там.
Мой отец говорил, что Маклиллан потратил больше половины своего состояния на осуществление задуманного. Мой отец был одним из тех пяти тысяч человек, которые строили Второй Вавилон. И работа была просто адская. Им приходилось обслуживать роботов и постоянно следить за ходом выполнения работ, а для этого им нужно было ежедневно забираться на высоту до четырёх миль и там горбатиться по восемь часов подряд. Но вам этого не понять, вы же никогда и не работали по настоящему. А я помню. Я тогда маленький был, мне года четыре было, но я всё равно помню, как мой отец приходил домой уставший, полностью разбитый, с больной головой и бесконечно злой. Мой отец и моя мама были из небогатых семей, у них не было денег на нормальное образование, и отцу приходилось горбатиться на этой чёртовой работе, чтобы прокормить нас.
Пять тысяч человек около пяти лет горбатились на этой чёртовой стройке. Где-то около сорока человек из них погибло, сорвавшись с большой высоты. Мой отец несколько раз переболел пневмонией, один раз он даже чуть не умер, однако ни он, ни один из тех пяти тысяч бедолаг не получили шанса спастись, пережив ядерную войну за этой вашей Стеной!
Неет… Туда попадали только те, кто мог платить, а это в основном были чёртовы уроды вроде вас. Политики, которые, чёрт возьми, ещё вчера уверяли своих граждан в своей безграничной преданности, сбежали, словно крысы, под прикрытие стен Вавилона, когда началась Краткая война! Когда японцы наперегонки с американцами ударили по Камчатке, главари религиозных сект, которые ещё вчера говорили, что конец света для истинного христианина – это хорошо, потому что грядёт Второе пришествие Христа, что скоро все мы заживём, чёрт возьми, счастливо, куда они делись? Они побежали во Второй Вавилон, наплевав на свою паству, наплевав на всё и на всех!
Вот скажите мне, почему какой-то вонючий делец с миллионом долларов на банковском счёте может себе позволить оказаться в безопасности, когда весь мир полетит в тартары, а мой отец и его семья – нет?! Где, тут, подвох?! – Бэйлу понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дух, а затем он продолжил, теперь уже гораздо спокойнее. – Вы знаете, краткая война длилась всего шесть дней, а на седьмой у русских сдали нервы, и они с американцами обменялись ядерными ударами. Так вот, вы знаете, что в результате ядерной войны всего полмиллиарда жителей Земли погибло? Всех остальных убила ядерная зима, вот что самое обидное.
Второй Вавилон всем был обеспечен: вам не приходилось голодать и умирать от жажды, потому что у вас были собственные фермы и станции для очистки воды, у вас была своя нефть, свой газ, чёрт, да у вас было всё! Но вы ни с кем не хотели делиться. Пока вы наслаждались всеми благами цивилизации, я с отцом охотился на крыс в тоннелях токийского метро и спал на каменном полу в подвале одного из супермаркетов. Помню, однажды нам удалось связаться с жителями колонии в сорока милях от Токио. Она находилась в одном из небольших портовых городов, этот город находился достаточно далеко от места взрыва, там находился рыбный завод, и поэтому там сохранилось достаточное количество припасов, чтобы основать на его месте колонию. Мы послали отряд из… кажется, пятнадцати человек. Из них спустя месяц вернулось только пятеро, и эти пятеро рассказали нам, что на месте колонии оказались лишь выжженная земля и руины нескольких зданий. Среди наших – а нас тогда было не больше сорока – нашёлся один бывший военный лётчик, так вот он сказал, что, по-видимому, город бомбили напалмовыми бомбами. И не раз. Сволочи вы, вот вы кто.
Но, вашу мать, вам сейчас должно быть чертовски обидно! Вы изо всех сил пытались нас уничтожить, а не смогли! Вам это может показаться невероятным, мне самому это кажется невероятным, но мы выжили! Мой отец спустя пятнадцать лет после Краткой войны умер от бронхита, моя мама умерла от лучевой болезни, моему лучшему другу вы полчаса назад снесли голову с гаусс-винтовки, но я жив и ещё десятки тысяч моих товарищей, и ещё тысячи и десятки тысяч людей, которые по вашей вине оказались на обочине жизни, они тоже живы! Мы все эти годы, все эти полвека прятались в тоннелях метро и трубах канализации, среди развалин далёких городов, но теперь пришло и наше время! Эта нефтяная вышка – это ведь лишь часть… очень малая часть нашего плана! К следующему рассвету, запомните, уже к следующему рассвету Вавилон будет нашим!
- Да... да… конечно… - скептически отозвался Уайрман.
- Давай, смейся! – продолжал Бэйл. – Нас уже не остановить! Хватит вам одним наслаждаться благами цивилизации – дайте и другим попользоваться!
- Так, ладно, пора кончать с этим. – прервал его Уайрман. – Последний вопрос: как вы пробрались на платформу?
- А ты что, так до сих пор и не понял? – Бэйл притворно вытаращил на него взгляд. – Какие же вы несообразительные! Вы что, думаете, что Экхарт, которого вы пристрелили десять минут назад, был единственным нашим человеком в Вавилоне?
- Так ты хочешь сказать?... – Уайрман замолк, не закончив свой вопрос, опрокинулся на спинку стула и шумно выдохнул. – Сколько?
- Ну, около полусотни… - ответил Аарон. – Этого вполне достаточно. От одного человека мы получили координаты вышки. От ещё одного кое-какую другую информацию. Третий должен был вас пристрелить.
Топот шагов.
- Ублюдки. – прохрипел Гринберг.
- Мы такие! – ухмыльнулся Бэйл.
- Уайрман, дай винтовку. – прошипел Мак.
Уайрман молча снял гаусс-винтовку с прикроватного столика и положил её на живот Гринбергу. А Аарон Бэйл продолжал тем временем всё трещал:
- Мы вскарабкались по тросам на платформу. Знаете, такие тросы, их ещё спецназ или морпехи в кино используют? Вот, мы влезли, затем ввели пароль на дверном замке, вошли внутрь, добрались до центра управления и вручную, через трансформатор, отключили питание платформы. Затем мы ушли, дождались, пока придёте вы, дали вам войти и захлопнули ловушку. – Бэйл звонко хлопнул в ладоши. – Хлоп!
- Давай!!! – почти взревел Уайрман.
Он дал короткую очередь сквозь стену, и во тьме коридора кто-то громко закричал, а ещё кто-то громко выругался, и тут Гринберг разглядел силуэт в дверном проходе. Гринберг нажал на курок.
Тугая отдача дала прямо в плечо, но Гринберг почти не заметил её и продолжал упрямо давить на курок. В коридоре снова кто-то закричал, и Мак почувствовал какое-то злобное, нехорошее удовлетворение.
- Уайрман, я достал одного! – наполовину прокричал, наполовину прохрипел он. – Ох!
Пуля угодила прямо в середину груди, чуть ниже того места, где, как полагал Гринберг, должно было находиться сердце, и прошла навылет. Гринберг почувствовал сильный ожог, и уже было хотел вскрикнуть, но у него не получилось даже прохрипеть: он просто не мог набрать достаточно воздуха, чтобы закричать. Он задыхался.
Мак откинулся на спину, снова попытался вдохнуть и снова у него ничего не получилось. А потом он увидел такое, что заставило его позабыть про ломящихся в медицинский отсек врагов с автоматами наперевес, про стреляющего Уайрмана, про собственное ранение и даже про то, что он не мог дышать. Аарон Бэйл держал в руках вытянутый цилиндр гранаты, "одетой" в осколочную рубашку.
- Эй, ты что делаешь?! - просипел он. Впрочем, его никто не услышал. - Бросай гранату! Бросай гранату, сволочь!
Бэйл несколько секунд глядел на гранату, затем со вздохом, который каждый раз издаёт человек, решаясь на отчаянный шаг, выдернул чеку.
Глаза Гринберга расширились, воздух со свистом вырвался из его груди, и он, лихорадочно волоча ногами и руками, пополз к краю кровати. "ЧЁРТ, БЫСТРЕЕ, ОНА ВЗОРВЁТСЯ, ОНА СЕЙЧАС РВАНЁТ, НАДО УБИРАТЬСЯ, УБИРАТЬСЯ, ТВОЮ МАТЬ!"  Спустя мгновение он с грохотом рухнул на пол.
ВЗРЫВ!

Восемь часов две минуты... a.m.

Зенитка была старой, ещё тридцатых годов, а потому тягаться с  вертолётами Второго Вавилона, вооружёнными по последнему слову техники и напичканными новейшими электронными системами, она никак не могла. Её обнаружили ещё на расстоянии почти в полсотни миль, и пары ракет, выпущенных одной из винткрылых машин, хватило на то, чтобы превратить зенитнку в груду дымящегося металлолома.
На расстоянии в тридцать миль каждый из вертолётов выпустил ещё по шесть ракет с целью уничтожить надстройки платформы, внутри которых могли укрыться отряды врага. С шипением и свистом ракеты вонзились в грязные, неказистые постройки, и тут же воздух над платформой наполнился визгом, лязгом, грохотом, осколками бетона, стекла и железных листов и облаками пыли. Рванули трубопроводы, по которым перекачивалась нефть и некоторые из цистерн с добытым топливом внутри. Те цистерны, нефть в которых всё-таки не сдетонировала, прохудились и густая маслянистая жидкость начала заливать руины зданий.
Десантники тоже сработали как нельзя лучше. Оба вертолёта зависли над платформой, и два взвода вооружённых гаусс-винтовками, плазмоганами, плазменными гранатами и чёрт знает чем ещё. Один взвод принялся быстро обшаривать руины, проверяя, не осталось ли кого в живых. Вскоре они нашли трупы троих человек. Рядом с мёртвыми телами валялись тубусы нескольких так и не использованных противовоздушных гранатомётов.
Второй взвод спустился вниз и быстро зачистил немногочисленные внутренние помещения платформы. Врагов оказалось мало: двое в центре управления и двое в медицинском отсеке. Всех остальных перебили Уарман вместе с Гринбергом.
Мака Гринберга нашли лежащим под опрокинутой взрывной волной больничной кушеткой. Он едва дышал, и тем не менее, ему чертовски повезло. Ещё пять минут, и он бы просто помер здесь либо от удушья, либо от потери крови, либо и от первого и от второго разом.
Его вытащили из под кушетки, перетащили на другую койку, не повреждённую взрывом, и подключили к измученному, израненному телу Гринберга датчики аппарата диагностики. В тот же момент техник, находившийся в пункте управления, восстановил питание платформы, и уже спустя полминуты к изголовью кровати Гринберга подкатили два медицинских дройда. Пока они оказывали Маку первую медицинскую помощь, Гриберг очнулся и тусклым, хриплым голосом поинтересовался у стоявшего рядом с кроватью солдата:
- Свои?
Солдат молча кивнул.
- Свои... это хорошо, что свои. - сказал Мак и потерял сознание.