ПУТЬ. Книга

От автора

Я – человек не религиозный. Нет, нет, не воинствующий атеист, а просто не верю ни в каких Богов. Ну, согласитесь: нормальный, в общепринятом смысле этого слова человек, вряд ли может поверить в то, что где-то на небе (кстати, что это такое? облака? глубокий космос?) сидит сребробродый старик, и решает судьбы всего сущего, которое ранее сам из ничего и создал. Даже в таком упрощенном виде выглядит как-то диковато.
Впрочем, теория переселения душ, выглядит на фоне других религиозных течений вполне себе правдоподобной, может быть потому, что в ней отсутствует главный постулат всех религий – вопрос слепой веры. Ведь вера подразумевает под собой абсолютное незнание предмета культа обожествления, поклонения. А в индийском учении все ясно и понятно, прозрачно и вовсе не антинаучно – бессмертная душа после того, как ее носитель – тело, погибает, переселяется в новый «сосуд», и все начинается сначала.
Религии разъединяют; это понятно всем, даже тем, кто не готов это признать. И Христианство, как одна из главных тем данной книги, в этом не исключение, а может быть, занимает на пути разобщенности и ненависти первейшее место.
Объединяет духовность. Поэтому, мой Бог живет у меня дома: тщательно и художественно выписанный лик Иисуса Христа в серебряном окладе, стоит у меня на письменном столе. И для общения с ним мне не нужны навязчивые алчные media  в виде священнослужителей; и их вычурные церкви не нужны, и я считаю, что бассейн в центре Москвы куда более полезен для людей, чем Храм Христа Спасителя. С этой иконой моя бабушка пережила блокаду Ленинграда, а ее мать – революцию и гражданскую войну. И мне приятно благодарить этого Бога за то, что родные и близкие мне люди в тяжелые годины остались целы и счастливо прожили после долгие годы; и за те испытания, что были посланы мне лично, но сделали меня лишь сильнее. И не стыдно просить, чтобы не оставил моих детей без своего покровительства в дальнейшем. Но Христианство здесь совершенно не при чем!
Весной 2019 года мы разговорились на эту тему с моим хорошим товарищем по службе и работе Дмитрием Сергеевичем Куликовым. Уже будучи кандидатом наук, доцентом, он недавно закончил докторскую, и готовился выходить на защиту. Окончив училище Ф.Э.Дзержинского с золотой медалью, Дима выбрал себе место для дальнейшей научной и творческой деятельности в стенах нашего института. Несколько позже, вступив в Русское географическое общество, он, человек молодой, энергичный и пытливого ума, получил доступ к различного рода архивным записям.
Путешествуя по стране, насколько позволяло свободное время и финансовая обеспеченность, Дмитрий Сергеевич знакомился, встречался и беседовал с интересными людьми, посещал библиотеки, копался в архивах. Делая любопытные документальные исторические находки, готовил по ним лекции и читал их в отделении общества знаний Санкт-Петербурга и других городов.
Так вот, разговорились мы с ним. А он мне возьми и предложи:
– Саша, я тут сделал одно открытие (его собственные слова), напиши – ты ж, все-таки, писатель – про него книгу.
Я всегда скептически относился к такого рода предложениям, но из вежливости выразил желание послушать, что, собственно, «нарыл» мой талантливый сослуживец. И он мне поведал историю, меняющую весь облик зарождения Христианства. Чего стоит хотя бы то, что по его теории Иисус родился на тысячу лет позже, чем нам всем вложено в головы. При этом никаких реальных доказательств Куликов не предоставил (уже в процессе работы мне самому приходилось выискивать их на просторах Интернета и в публикациях известных писателей, всерьез занимающихся этим вопросом), но тема показалась весьма интересной. Я согласился попробовать, но с условием, что книга, если и будет написана, то только художественная. О документальности такой серьезной темы я и слушать не хотел, тем более что никогда не отличался познаниями в этой области.
И работа закипела.
Творческий процесс захватил меня всецело. Иногда для описания небольшого эпизодика, я по два-три дня копался в компьютерных сайтах, изучая географию местности того времени, климатические условия, пытаясь найти реальных исторических персонажей, живших в десятом веке. Листал толковый и энциклопедический словари советского периода существования моей Родины – они казались мне более надежными в плане подачи информации. Консультировался со священнослужителями, просто людьми, интересующимися данным вопросом и конкретными специалистами, серьезно его изучающими. В общем, работа оказалась сложной, но захватывающей.
Конечно, в данном повествовании, впрочем, как почти во всяком художественном произведении, множество допущений и нестыковок, которых наверняка бы удалось избежать, не перенося дату рождения Мессии на тысячу лет. Взять хотя бы эпизод с посещением волхвами Киева во времена правления там Владимира Святославовича (Красно Солнышко). Крещение Руси по общеизвестной версии произошло в самом конце десятого века – то есть Христос как минимум родился и уже был распят, а цари беседуют с князем в тысячном году, когда Иисусу (в интерпретации данной книги) не исполнилось и года! К тому же, Владимир умер в 1015-м году, а распять Спасителя по версии Дмитрия Куликова могли не раньше 1033-го. Пришлось сдвигать исторические события по времени.
Извиняет меня в таких эпизодах лишь то, что я пишу художественный приключенческий роман, да еще и с двумя параллельными сюжетами; и что история истинная отличается от истории занесенной в анналы, так же как космонавт от строителя космического корабля – направление, вроде бы одно, а специалисты совершенно разные.
Да, и про крещение много писали, что происходило оно не в один день, а шло десятилетиями, если не столетиями. А про самого князя Владимира тоже много вопросов набирается. Вот лишь маленький отрывочек из одной публикации: «Одной из самых загадочных и противоречивых фигур древней истории можно назвать этого человека. Биография князя Владимира Святославича, наследника великих Рюриковичей, истового язычника, принявшего христианство, труса, сбежавшего от гнева брата за море или героя, вернувшего силой себе княжение в Киевской Руси, полна неточностей и тайн. Однако в памяти народной он навсегда останется Владимиром Святым и былинным князем Красно Солнышко. Давайте разберемся, кем был этот человек, какие достижения он совершил сам, а что ему просто приписывалось, чем он жил, дышал, и какие решения давались ему труднее всего». Как-то так.
Посмотрите, что творится прямо сейчас, прямо сегодня: историю переписывают на глазах! Западный мир больше не устраивают учебники, где Советский Союз абсолютно обоснованно представлен как страна, освободившая Европу от зверств фашизма. Русофобы пишут новые, где между социалистическим режимом и правлением Гитлера ставится знак равенства; где Сталин напал на Германию, а не наоборот; где Бандера и Шухевич – это не кровавые нацистские палачи, а герои вконец ныне запутавшейся Украины. И это происходит, когда еще живы участники тех ужасных событий, с отчаянием и непониманием наблюдающие, как в глазах Америки и Запанного мира они из героев превращаются в злодеев. И хочется спросить: а надо ли было освобождать такую Европу в принципе?
Так чего рассуждать о том, что было более тысячи лет назад? Тогда и учебников-то не было, а летописи… А летописи переписывались десятки раз, и в каждый из них, летописец исключал что-то неугодное действующей власти, и добавлял, то, что прославляло ее в веках, стараясь как можно ярче подать порой весьма сомнительные «подвиги».         
Короче, основная мысль этого, подчеркиваю, художественного произведения, заключается в том, что тремя волхвами, принесшими дары народившемуся Мессии, являлись не безымянные изначально европеец, азиат и мавр, и даже не мудрый старик, мужчина в самом рассвете сил и прекрасный юноша, а поморские Руссы, идущие на свет звезды путем «Из Варяг в Греки» с территории прусской земли (из района, где ныне расположен Калининград), чтобы направить Спасителя путем Золотого развития души, предостеречь от опасностей, обратить его в ведичество. Выправить веру Иудейскую, и не дать развиться Христианскому единобожию, как ее исполнительной ветви.
Если Вас, уважаемый читатель, заинтересовало это вступление, то о том, как и что получилось или не получилось у волхвов, вы прочтете на страницах этой более чем спорной, несколько нудной вначале, но с каждой новой главой, все более увлекательной книги. Еще раз обращаю особое внимание – художественной книги.   

Александр Пархоменко


Основные герои произведения

Бальдр – царь Балтов, жрец бога Перуна; он же волхв Бальтазар. Резиденция в городе Аркона на острове Руян.

Нанна – царица, жена Бальдра, жрица богини лады Богородицы; она же волхв Мельхиор. Резиденция в городе Вышба на острове Готланд.

Криве – Верховный жрец святилища Рамове (примерно территория нынешнего Калининграда); он же волхв Каспар.

Артабан – четвертый волхв, изготовивший в дар янтарь с магическими рунами, указывающий путь и его наполнение Мессии.

Хёд – слепой брат царя Бальдра.

Локи – духовный побратим царя Бальдра и его брата Хёда.

Гандыба – капитан головной ладьи каравана.

Ратибор; Митяй – поморские варяги, кормчие на кораблях каравана.

Финист – гребец, воин, поединщик, сражавшийся с царем на соревновании, и ставший его главным телохранителем (начальником охраны каравана судов).

Веленов Дмитрий Александрович, 1973 г.р., уроженец Краснодара, проживает в Санкт-Петербурге с 1989 года. «Черный копатель».

Сотников Алексей Борисович, 1990-м г.р., коренной Питерец. «Черный копатель».

Албанец (Гамидов); Казак (Гаримбеков) – наемники, получившие заказ добыть найденную реликвию.

Старший лейтенант Сергеева Людмила Федоровна – сотрудница оперативного отдела г. Санкт-Петербурга.





ЛЕГЕНДА   (Вместо эпиграфа)

 Стих 1

Когда числом так мал был человек,
Земля юна, блестела в лунном свете,
Ахура Мазд – Творитель вся и всех,
Собрал Сынов в Божественном Совете.      

С любовью к каждому, за всякого радел,
Младым Богам давая наставленья,
И полагая каждому удел,
Им назначал сезон для поклоненья.

И говорил Господь своим Сынам:
«Когда другие люди народятся,      
Произойдут стада и племена,
И по Земле народы расселятся,

Вы в помощь Человечеству тому,
На бдение и службу заступайте!
Да так, чтоб почитали Вас в дому,
Поля, леса, и воды им отдайте.               

На пользу Человеку! Чтоб навек,
Любая тварь ему служила честно,
Чтобы, родясь, плодился Человек,
И жил в добре и мире повсеместно.

Да чтобы чтил Божественный Закон,
И будет благостен, богат и счастлив он!»

               Стих 2

Так говорил Господь Ахура Мазд,
Отец Вселенной и ее пределов.
Вдруг с шумом появился из палат
Сын самый младший, в окруженье дэвов.

Из-за презренья к Братиям и лени,
Опаздывал он по обыкновенью.

На самом нерадивом из Сынов
Свой грозный взгляд Ахур сосредоточил,      
И молвил: «Яхве, равный средь Богов,
Ты все-таки предстал пред Наши очи!

Что задержать Тебя могло в вдали
От Наших чаяний и Нашего Закона,
Когда судьбу решаем Мы Земли?»
И Яхве отвечал Ему с поклоном:

«Господь! Всегда я полон важных дел:
Мои творенья, опыты, расчеты...
Я – Бог и мой божественный удел –
Следить за всем вокруг…» « Я знаю, кто ты! -

Ахура Мазд на сына возопил,
И грозно сотряслись Небес пределы.
- И знаю, чем ты занят, с кем ты был,
Что ты цинично называешь «делом»!

И опытам твоим в кромешной Мгле
«Обман», «убийство», «похоть» - вот названье.
Ты их распространяешь на Земле!
И я тебе придумал наказанье:

Тебе отдам Я холода сезон,
Февраль – твой месяц, день 29-й.
Днем поклонения тебе пусть будет он,
Среди никчемных душ. На сим – заклято!»

                Стих 3

Белее белого от злобы Яхве стал,
Чернее черного глаза его сверкнули.
И он взлетел на горний пьедестал,
А дэвы его в спину подтолкнули.

И, воцарившись на вершине гор,
Вскричали разом он и дэвов хор:

«Старик! Ты выжил из ума, поверь,
И на Земле тебя забудут вскоре!
Мне поклоняться будет всякий зверь,
Всяк человек, а непокорным – горе!

Я смерь посею и страданья там,
Где славу будут возносить Богам!

Культ моих братьев я искореню,
И человечий род о вас забудет,               
Я - Бог Единый! И, я клянусь, сгноблю,      
Людишек тех, рабом, кто мне не будет!»               

                Стих 4

Ахура Мазд от слов таких поник,
Но чрез мгновенье, руки воздевая,
Подобно грому молвил Бог-старик:
«Что ж, Яхве, я твой вызов принимаю.

Единобожье? Ладно, поглядим.
Коль ты силен и знаешь Человека,
Распоряжайся на Земле один,
Верховным Богом будь для них до века.

Но знай, когда последний твой народ,
От твоего спасаясь произвола,
К своим Богам древнейшим воззовет,
Падет фундамент твоего Престола.

И рухнешь в бездну ты Небытия.
Даю тебе на этом клятву Я!

А времени тебе - шесть тысяч лет,-
Сказал Ахура Мазд,- Вот мой ответ!»

                Стих 5

И страшно содрогнулась Неба твердь.
И молния сей договор скрепила.
Сынам же Арамазд велел лететь
Всем прочь от этих мест. И так и было…      

И стала горькой треть воды и суши
От слез Богов и горечи в Их душах.

Сие приданье Летопись ведет
Пять тыщ пятьсот двадцать восьмой уж год…

14 сентября 7528 год от Сотворения Мира.

Перевод с санскрита Ольга Лобода



                Глава 11
                (Дела давние)

Как и решено было, числом малым пошли. Трое волхвов, да Финист с декурией воинов им отобранных.
Понтийские горы почти везде круто обрываются к побережью Чёрного моря, оставляя лишь в некоторых местах небольшие участки прибрежных низменностей. Имеющиеся там немногочисленные заливы неглубоко врезались в сушу и окаймлялись крутыми склонами продольных горных хребтов. Но туда каравану, слава Богам, и надобно не было.
Путь наметили для себя такой: Никомедия сначала, потом Никея, далее Анкира – коли до туда дойдут, считай половина Анатолии позади. Апосля курс взять на Кесарию, а оттуда в Тарс, вроде бы и крюк, но небольшой, а как без пополнения припасов обойтись: ежели сразу в Алеппо двигать, неизвестно, хватит ли воды и продовольствия. Местная природа такая, что ничего гарантировать нельзя.
Климатические условия Анатолии не слишком благоприятствуют развитию густой речной сети. Немногочисленные руси маловодны и имеют неравномерный режим. Многие из них пересыхают, в связи с пугающим постоянством устанавливающегося летом прочного антициклона. Реки, безусловно, играют большую роль как источники орошения и водоснабжения, но совершенно не имеют судоходного значения, почему и решено было на конях идти. Почти все здешние руси лишены стока в моря и озера, а потому сильно засолены. Так что, пополнять запасы пресной воды можно будет в основном в городах и поселениях, на пути каравана встречающихся. В них же и весть благую о Мессии возвещать.
Самое крупное озеро Туз расположено в средней части Анатолийского плоскогорья и окружено полосой заболоченной низменности. Во многих районах, сложенных сверху известняками, практически отсутствуют поверхностные воды, и население в них страдает от недостатка живительной влаги. Почти совершенно безводны южные полуострова и некоторые районы Анатолийского плоскогорья.
Леса занимают совсем небольшие площади. Впрочем, это обстоятельство никак не являлось определяющим на пути, выбранном волхвами.
Начало дороги было простым и легким. Небольшой караван лошадей – авангард Финист с тремя всадниками, потом волхвы, и конь, навьюченный дарами, замыкающие семь воинов и лошади с припасами – переправились через залив и зашли в Никомидию. Здесь, вроде бы и рано еще, но все же на всякий случай обновили запасы воды и пищи, лошадей не забыв, на городской площади с вестью, которую везде возглашали, выступили, и двинулись в направлении Никеи.
Весь путь всего четыре дня и занял, но путешественники успели прочувствовать все неудобства дороги по суше, по сравнению с плаванием по морям и русям.
Анатолия, как часть Византийской империи, – страна преимущественно горная. В связи с этим лето во внутренних континентальных районах повсеместно жаркое и засушливое, а зимы снежные и холодные. Путникам повезло – нисан  самый удобный для путешествия месяц – ни жары, ни холода. Если бы они задержались в пути на полтора – два месяца, то преодолевать просторы между Русским и Средиземным морями пришлось бы при температуре, зачастую превышающей тридцать градусов. Конечно, несколько спасает дело низкая влажность, но все равно, те восемнадцать – двадцать плюсовой температуры, были значительно комфортнее критических зимних плюс трех – пяти или летних плюс сорока.
В Никее взяли проводника – путь до Анкиры казался до-олгим, а уж если весь его через Анатолию смерить, то и подавно. Не столько заблудиться боялись, сколько погоды неизвестной, да с местным населением ситуаций конфликтных из-за незнания обычаев.
Несколько раз на горизонте вдруг появлялись конные всадники, и неизменно Финист в сопровождении трех – четырех воинов выезжал им навстречу, но те в разговоры не вступали, поворачивали коней, и исчезали вдали.   
– Кто это? – Спрашивала Нанна.
Начальник охраны только пожимал плечами.
– Здесь много кочевников, – ответствовал Джамбула – нанятый проводник, – и своих хватает, и чужаки наезжают: Хамданиды, Армянское царство недалеко, Багдадский халифат опять же.
– А хотят чего?
– Да кто ж их, краса-девица, знает? Пока мощь за вами чуют – ничего и не хотят, да и хотелки их – всем побоку, а если в стаю собьются, силу за собой почувствуют, вот тогда и скажут, чего гойдают рядом, да приглядывают за вами.
– За нами, – поправила Мельхиор, – ты ведь в нашем караване теперь идешь.
Джамбула поклонился. Он не знал, что перед ним царица, но инстинктивно чувствовал, что не простая девушка с ним разговаривает, а кровей благородных.
Шли далее, ухо востро держа. Как темнело, разбивали лагерь. Ни палаток, ни шалашей, а уж тем более шатров не ставили – стелили наземь солому, кою лошадям в числе прочего в дорогу брали; поверх одеяла клали, и сверху шерстяной плед – ночи еще холодные стояли. Это волхвам.
А воинам так и просто соломы охапку, камень под голову, а на него шапку – вот и постель. А что молодцам еще надобно? Да, только то, что б не проснуться по крику дозорных: «Караул! Тревога! К оружию!!» Пока обходилось, а потому и трава голая периной казалась, и валун под щекой мягче пуха гагачьего был. Мало, мало русскому человеку для счастья-удобства надобно. Но уж то, что есть у него – никому не отдаст, ежели силой попробуют. Только по доброй воле поделиться от души может. С каждым, даже с ворогом.
На седьмой день пути из-за скальной гряды показался отряд, человек эдак в тридцать, может, чуть более. От путешественников их отделяло не более половины версты. Поскольку дорога здесь уходила в распадок, объехать живую преграду не было никакой возможности. И это-то дорогой назвать можно было с большой натяжкой, а чуть в сторону свернуть – никакие подковы не помогут, да и вообще, лошади ноги поломают. Путь один – вперед.
– Похоже, – Джамбула подъехал к волхвам, – сейчас и узнаем, что кружили эти стервятники вокруг нас.
Бальтазар посмотрел на Каспара, потом на Мельхиор. Внешне те были спокойны.
– Финист! – Позвал он.
Всадник одним скачком оказался возле царя.
– Возьми пятерых воинов и узнай, что хотят эти люди на пути нашем.
Начальник охраны сделал знак, и к нему подъехало несколько конников, и уже было хотел скакуна своего по крупу стегануть, что б вперед пошел, но царь поднял руку.
– Джамбула, – обратился он к проводнику, – тебе с воинами моими идти надобно. И языки местные ты знаешь, да и как беседу выстроить тоже лучше нашего понимаешь.
Тот перечить не стал, подъехал к Финисту и кивнул – мол, готов он волю нанимателя исполнить.
– А ты, страж любезный, – напутствовал Бальтазар Финиста, – уж охрани проводника нашего. Прежде других – его береги, помни: не воин он, не на то нанимался к нам.
– Зря ты так, – Джамбула развернул коня, – я, если хочешь знать, тоже наполовину Русич. Бабка моя из под Чирнигова была, силой в Константинополь привели, давно то было. И силушкой не обижен, и оружие ведаю с малолетства. А уж если подписался на что, так путей отступных не ищу, до конца служу! Дай мне меч! Придется коль, если надобно станет, так и не токмо за себя, а и за вас всех постоять сумею.
Удивился царь словам услышанным, но меч приказал подать.
– Что ж, – сказал, – коли так, будь товарищем нам во всех делах, а в конце пути по итогам его и сочтемся. А хорошо послужишь – награжу достойно. Верь про то, мне верить можно.
Всадники тронули поводья, и вшестером двинулись вперед, туда, где стояли и не трогались пока с места три десятка кочевников.
– Что сказал тебе проводник наш? – Спросила Мельхиор мужа, когда маленький отряд отъехал на приличное расстояние.
– Меч попросил, и обещал, коли придется, биться наравне с нами.
– Что за надобность ему до дел наших?
– Говорит, в нем русская кровь есть.
Нанна пожала плечами.
– А не боишься, что меч тот он супротив нас и направит? – Вмешался в разговор Каспар.
Бальдр задумался.
– Намекаешь на то, что засада впереди, а он заодно с разбойниками, – спросил с некоторой подначкой в голосе.
Криве поиграл бровями.
– Нет, не боюсь, – отрезал Бальтазар, – так не говорят те, кто предать собирается. Если человек полюбил вас без причины – подарите ему сотню на то причин. Не могу я во всех, кто помощь свою предлагает, сомневаться. Да, чего уж там – недолго ждать-то осталось. Вон уж, Финист с византийцем вперед выступили.
И действительно, когда между отрядами локтей сто оставалось, начальник охраны и проводник, оставив пятерых воинов позади, выехали навстречу кочевникам. Те, казалось, несколько стушевались, но быстро пришли в себя. От их отряда трое навстречу двинулись. Вскорости встретились.
Первыми заговорили кочевники. Джамбула слушал, и по его напряженному взгляду, повышенному вниманию и прищуренным глазам, Финист понимал, что проводник с трудом разбирает наречие, на котором с ним ведется беседа. Наконец, он кивнул, что-то отрывисто сказал в ответ, и вплотную подъехал к начальнику охраны.
– Они говорят, – объяснил он, – что это их земля, и чужаки должны платить за проезд. Только, мне ничего не известно, чтобы у здешних камней были хозяева. Если бы такие и взялись, Болгаробоец давно бы изловил их и посадил на кол. Эти так называемые «землевладельцы» просто хотят, не утруждаясь особо, содрать денег.
– И что ты думаешь?
– Если мы дадим отпор, они не станут связываться. Поостерегутся, уйдут с дороги.
– Почему ты так решил?
– Они хорошо одеты – то есть, нужды не испытывают; лица круглые, а значит сыты. Рисковать жизнью ради того, что не очень-то и нужно, здешние жители не станут. И лучшим подтверждением этого, является то, что они не напали, а вступили в переговоры.
Финист задумался. Через минуту он произнес:
– Скажи им, что я должен посоветоваться с предводителем. И что мы согласны заплатить им, но не много.
– Они воспримут это, как слабость! Не надо давать им ничего!
– Переведи, как велел, и пусть царь решает, что делать, а что нет.
Бальдр и решил:
– Мы не будем платить им за проезд, но мы готовы заплатить им за сопровождение и охрану. Так и передай.
Такой вариант устроил обе стороны. Договорились за цену весьма умеренную, что кочевники сопроводят караван волхвов до Анкиры – это еще примерно три дня пути. В пути оборонять их от людей лихих будут, а плату по прибытию получат.
– Пошто они нам, – ворчал Джамбула, который теперь вроде как и не нужен стал, – я бы и так довел. А этих, – он махал рукой в сторону чужих конников, – пугануть только стоило – мгновенно бы разбежались.
– Повоевать захотелось, – усмехался Бальтазар, – успеешь. Что-то мне подсказывает – будут еще на пути нашем препятствия, и не откупимся мы от них золотом, и страха не убояться, те, кто чинить их станет. Побереги свой пыл, византиец.
Теперь случайные всадники, едва караван завидя, сразу в сторону с дороги убирались. Благодаря кочевникам он вчетверо числом возрос, и пусть неизвестно было, что они за воины, но сама масса стольких конных людей, любых лихоимцев отпугивала. До Анкиры добрались без каких-либо происшествий.
Перед расставанием, когда все долги и обязательства были погашены, предводитель кочевников отвел Бальтазара в сторону.
– Слышал, – сказал он, – в Кесарию собираетесь?
– Так и есть, – ответил царь.
– Путь правильный избрали, – продолжил византиец, – только после нее собрались вы в Тарс?
– И то правда. А чем вопросы такие вызваны?
– Люди вы праведные, хорошие. Вот и хотел упредить: между Кесариеей и Тарсом завелась банда разбойников – караваны грабит – да, это ладно бы, людей почем зря губит. Ни детей, ни стариков не щадит. Женщин в полон уводит. Про то ваш проводник знать не может, так как и одной луны не прошло, как сами узнали о том. Сначала думали, что вы – это они. Только число малое смущало, про тех слухи ходили, что несколько десятков их, до сотни даже набраться может.
Если на юг путь держите, не жаться бы вам к морю Средиземному, а на Алеппо сразу двинуть коней, а уж оттуда на Антиохию пойти.
Бальдр задумался.
– За предупреждение спасибо тебе. Только опасаюсь, что не избежать нам посещения Тарса – город большой, туда и весть благую донести надобно, и ближе до него, чем до Алеппо – запасы пополним, а уж потом в Багдадский халифат пойдем. Может, вы нас и туда проводите? Мы хорошо заплатим.
Кочевник покачал головой.
– Мертвым деньги не нужны. Мы предел своих возможностей знаем. Я сказал – дальше сами решите.
На том и распрощались.
В Анкире же все прошло, как и везде в городах ранее. Беседа с наместником была тем более приятна и обходительна, что Василий Болгаробоец снабдил волхвов охранной грамотой, в коей приписывалось всем правителям, кому она предъявлена будет, помощь посильную предъявителям оказывать. А хоть бы и невозможное что – тоже сделать обязаны. Ослушание же темницей караться будет.
Пополнили запасы, лошадей перековали, двух сменить пришлось – на каменных дорогах сильно ноги повредили.
Речь поутру дня следующего произнесли перед народом, что наместник скликать велел на городскую площадь. После еще сутки, гостеприимством хозяев пользуясь, отдохнули, и с рассветом в путь двинулись.
– А ведь города предводитель ничего нам про разбойников не поведал, – сказал Бальтазар спутникам своим.
– Так, может, и сам не знал? – Предположил Каспар.
– Может, – царь пожал плечами, – только не будем мы заходить в Кесарию, возьмем направление сразу на Тарс.
– Далеко, царь, – удивился Криве, – а ну как, припасов не хватит?
– Еще одного коня ими нагрузим. Уж больно любезен наместник здешний – грех его добротой не попользоваться. Да и время в пути сэкономим.
Сомнительным решение Бальдра всем казалось, но как бы там ни было, караван держал путь на Тарс, что недалеко от берега моря Средиземного раскинулся.
Вопреки полученному предупреждению и тревожным потому ожиданием, – измененный маршрут ли тому причиной, или что другое – путь на юг проходил спокойно. День, за ним второй, вот подоспел и третьего закат – погода прекрасная: днем не жарко, ночью не холодно. Дождей нет.
– Уж скоро и до моря доберемся, – весело сказала Нанна мужу, – не дорогу осиливаем, прогулку легкую совершаем.
– От того-то и тревожно мне, что все так спокойно, – поежился несмотря на теплый день Бальтазар, – вспомни Поликрата и перстень его.
– Что за Поликрат? – Вскинула брови Мельхиор.
– Жил давно такой царь, – вмешался в разговор Каспар, – который был так щедро осыпан милостями Богов, что тем пугал гостей, которые останавливались на постой в царстве его. И все-то здесь так удачливо складывалось, что урожаи с полей превосходили все ожидания, торговля с сопредельными государствами процветала, доходы в казну сыпались, как из рога изобилия, а самому царю и его приближенным только и оставалось, что веселиться да пиры закатывать.
И многие ему пророчили, что чем дольше длиться такое благоденствие, тем страшнее беда грянет время спустя. И вот, сам убоявшись такой везучести, Поликрат снял с руки перстень с дорогим камнем, и бросил его в море, надеясь, что эта жертва, пусть и малая, хоть как-то оттенит его столь долгую успешность.
– И что? – Нанна была заинтересована рассказом.
– А то, – продолжил жрец, – что к ужину ему подали приготовленную рыбу, вскрыв которую, обнаружил он внутри у нее свой перстень, поутру им в воду кинутый. И тогда все гости, что за столом с ним сидели, прочь кинулись, предвидя беды ужасные, и полагая, что царствованию его вот-вот конец придет. И…
– Внимание! – Громкий голос Финиста оборвал рассказ Криве. – Тревога! Впереди конный отряд, число не меньше пятидесяти сабель.
Он подъехал к волхвам.
– Али вперед выехать? – Спросил, – с Джамбулой, как ранее. Узнать, кто такие, да чего хотят.
Меж тем новый отряд кочевников, встретив на пути караван с хорошо вооруженными людьми, остановился, замешкался, но лишь на минуту. Оценив возможные риски встречи, и видимо, не посчитав их высокими, они пришпорили коней, и двинулись навстречу.
– Сейчас они тебе сами и расскажут, а может, и с нас спросят, – хоть Бальдр говорил это с усмешкой на устах, было заметно, что он весьма встревожен этой новой встречей.
В конном отряде действительно было с полсотни человек. Они неторопливо двигались в сторону маленького каравана волхвов. Пятьсот саженей, двести, сто… Предводитель поднял руку, всадники остановились. Двое подъехали к нему, и троица двинулась вперед.
– Теперь-то пора? – Финист привстал на стременах.
– Да, – кивнул царь, – теперь пора. Пойдешь ты, Джамбула и я.
Начальник охраны хотел возразить, но, наткнувшись на непреклонный взгляд повелителя, промолчал.
– Я с тобой! – Мельхиор направила коня к мужу.
– Нет! Все останутся здесь! И это обсуждать не станем – пустая трата времени. Всем быть готовыми к бою. Сдается, что это именно те, про кого предупреждали меня, советуя не идти в Тарс.
Возразить никто не посмел, даже жена.
Двинулись навстречу делегации от кочевников. Встретились ровно посередине – каждая тройка конников отстояла от основных сил локтей на восемьдесят – девяносто.
– Меня зовут Бальтазар, – представился царь Балтов, ехавший впереди всех, и остановивший коня в нескольких метрах от кочевников, – я предводитель небольшого отряда, держащего путь в прибрежный город Тарс. Знать хочу, с кем говорю я, и зачем заступили нам дорогу столь доблестные воины? Переведи.
Это он Джамбуле.
Вперед выехал до черноты загорелый всадник с копной иссиня-черных растрепанных волос на голове, и прежде, чем проводник успел что-то произнести, сказал сам:
– Не трудись, толмач. Я понимаю поморскую речь. И полагаю, что передо мной волхвы с Балтики, которые весть о рождении Мессии по городам разносят?
– Кто говорит со мной? – Повторил вопрос Бальдр.
– Меня зовут Саид, – представился всадник, – не так давно мои воины появились в этих краях, но теперь не менее известны они, чем любые волхвы, несущие любые вести.
Он сделал ударение на слове «любые», подчеркивая пренебрежение к собеседникам.
– Не тот ли ты убийца стариков и детей, про которого мне действительно слышать приходилось?
Глаза всадника сверкнули, конь под ним шарахнулся, но он похлопал его по шее и успокоил, и утихомирив лошадь, а заодно и свой гнев, вызванный открытыми прямыми словами Бальтазара, сказал:
– Упрек в словах твоих слышу, чужестранец, но мне нет дела до мнения язычников. Я разговариваю с тобой только потому, что не хочу мешать делу вашему – ибо не знаю, как во времени оно отзовется. А потому не трону ни тебя, ни людей твоих, а лишь добро заберу. Сами же ступайте дорогой своей целые. Даже еды и воды на день пути вам оставлю. До вас же самих нам больше дела не будет. Таково мое мнение, решение и воля. Его и остальные мои воины разделяют.
– Однажды один очень мудрый человек оставил свое мнение при себе, – наставительно сказал Бальтазар, – и тем сберег свою жизнь.
При этих словах Финист и Джамбула вплотную приблизились к своему предводителю.
– Да ты никак грозишься, собака! – На этот раз Саид больше не пытался обуздать своего разбойничьего нрава.
– Нет, – ответил Бальдр, – совет даю хороший. Уступишь нам дорогу, внемля ему?
– Что ты называешь дорогой, несчастный? Здесь только камни и пыль. Даже зарывать вас никто не будет, только время и силы тратить – шакалы похоронят.
– Русич называет дорогой то, где хочет проехать. – Ответил гордый царь, обнажая меч; за ним последовали и двое его спутников, – я же обещаю спалить ваши поганые шкуры, на то сил и времени много не надобно, – шакалы сегодня останутся голодными!
И он двинул своего коня вперед. Однако Саид со своими нукерами равный бой не принял. Он рванул поводья в сторону, повернул коня и крупной рысью поскакал к основному отряду, на ходу обнажая кривой ятаган, и маша им в воздухе. Главные силы разбойников тотчас пришпорили своих лошадей, и помчались навстречу предводителю. Через минуту они соединились и уже единым фронтом выступили на малочисленный караван волхвов, который к этому времени уже присоединился к царю.
– Ты можешь уехать, пока не поздно, – сказал Бальтазар проводнику, который не расставался с мечом с тех пор, как несколько дней назад получил его от начальника охраны, – это не твоя битва.
– Все думают, что придет время, и вот тогда… Но время… время только уходит. Я одинок, и делать на этом свете мне особо нечего, – усмехнулся Джамбула, – а когда нечего делать – берутся за великие дела. Кто знает, может, в последствии я буду считать этот день самым главным в своей жизни.
Бальдр промолчал, но кивнул головой.
Враги стремительно приближались, и было их в пять раз больше.
– Это конец? – Спросила Нанна у мужа тоном, как будто интересовалась погодой.
– На все воля Богов, – ответил тот, – пути не бывает без трудностей, а они дают их по силам.
– Если только заинтересованы в конечном результате, – вставил Финист, временно вложивший меч в ножны и доставший лук и стрелы.
– Вот и посмотрим! – Царь Бальдр поднял меч и направил коня навстречу банде грабителей.
… За этой сценой с невысокого пригорка наблюдали девять хорошо вооруженных всадников.
– Те, кого меньше, похожи на европейцев, – сказал тот, кто видимо был за главного – довольно молодой человек, с длинными волосами, длинным же крючковатым носом и умными проницательными глазами.
– Несомненно, – ответили ему, – и они очень храбры.
– Не стоит ли нам помочь соотечественникам?
– Господин Монтиньи, позволю себе напомнить простую истину: в борьбе добра со злом побеждает наблюдатель.
– Но разве мы здесь не для того, чтобы по мере сил самим бороться со злом?
– Тут ключевые слова: по мере сил. Нападающих слишком много, мы напрасно сложим головы, причем, неизвестно из-за кого и за что. Я же обещал вашему батюшке оберегать вас, и по окончании похода доставить домой живым.
– Что ж, Алессандро, – молодой человек вытащил меч из ножен, – выполняйте свое обещание, или постойте в сторонке, ибо я намерен атаковать разбойников. Когда волки молчат – шакалы наглеют. Я не хочу потом упрекать себя в том, что допустил это.
И он стал спускаться с холма настолько быстро, насколько позволял извилистая тропа.
– Не обижайте меня, сэр, – и тот, кого назвали Алессандро, последовал за своим господином, махнув рукой семерым стоявшим в ожидании решения командиров всадникам.
Саид со своими нукерами, которых вместе с ним насчитывалось пятьдесят четыре человека, рассчитывал сходу смять маленький отряд Руссов. Они просто скакали огромной кучей на пятнадцать стоявших в ожидании, как думали разбойники, смерти конников. Но именно в тот момент, когда нападавшие, уже считавшие себя победителями и собирались изрубить в капусту наглых иноверцев, всадники Балтов вдруг разъехались в разные стороны, пропуская мимо скачущую во весь опор банду, и не сумевшую укротить этот бешенный галоп. Причем четверо из разбойников повылетали из седел, выбитые сильными ударами мечей русичей. Тут же Финист выпустил одну за другой две стрелы, ранив одного врага в руку, второго же поразив в затылок, причем стрела пробила голову насквозь, и вышла из правой глазницы. Не было сомнений, что пятеро нападавших если и не до смерти убиты, то в бою участия дальше продолжить не смогут.
– Вот ведь молодцы какие! – Громко воскликнул Монтиньи, пришпоривая лошадь, и восхищенный этим маневров защищающейся стороны, – быстрее, бездельники! Мы должны прийти им на помощь до того, как возможно помогать будет некому! За Францию! Вперед!!
Между ними и развернувшейся битвой было саженей четыреста.
Разбойники повернули коней, и навалились на Руссов, теперь уже не торопясь и тесня их числом. На каждого воина Бальдра приходилось по четыре кочевника. Вот уж где всем участникам похода волхвов понадобилось не только все их умение владения мечом, но и хладнокровие, выдержка и расчет.
По правде сказать, если ты умелый воин, то чем больше противников тебя атакует, тем легче тебе с ними биться – руби себе направо и налево, а те только мешать сами себе будут. Тут главное, своих не задеть. А потому Финист дал команду воинам разъехаться как можно дальше друг от друга, однако же не так далеко, чтобы не можно было быстро сплотиться вновь, если то потребуется.
Закинув бесполезный в ближнем бою лук за спину, и снова вытащив меч, он сам уже успел зарубить двоих разбойников, и этот успех придал ему новых сил – акинак в его руке с ураганным свистом и сверканием молнии рассекал воздух сверху вниз и сбоку набок. Крамольники бестолково столпились около него числом ни как не менее восьми, но не могли подскочить на расстояние поражающего удара.
Бальтазар сражался рядом с женой. Умелый  и опытный воин, он легко отражал атаки врага, но постоянный контроль за супругой, существенно ослаблял эффективность его действий. Вот лезвие острого клинка скользнуло по его груди, оставив красную полосу длиной с ладонь – живот и колени воина почувствовали тепло и стали темно бордовыми. Вот проткнув горло бросившемуся на него разбойнику, он сам получил удар дротиком в плечо – не так глубоко вошел наконечник, но болезненно. Рука стала двигаться хуже. В пылу боя боли не чувствуешь, но незаметно постепенно слабеешь от потери крови.
Нанна, видя то, вплотную подобралась к мужу. Теперь они отбивались от наседавших грабителей плечом к плечу.
Помимо пятерых сразу выведенных из строя кочевников, еще девять бездыханными валялись на каменистой земле, и кони тех, кто еще был в седле, доделывали работу Балтов, топча их тела и раскраивая черепа копытами.
 Сами Руссы потеряли только троих, но и их участь была такой же, как и вражеская – в седле надо было удержаться любой ценой, упал – все равно, что пропал! Так что, процентное соотношение сражающихся примерно сохранилось: сорок на двенадцать. И хотя численный перевес по-прежнему был за кочевниками – один к четырем, морально Русичи были куда выше противника.
Впрочем, это обстоятельство могло помочь только пасть с высоко поднятой головой. Ранен Бальдр; лишился двух пальцев на правой руке Джамбула – превозмогая боль, переложил меч в левую, но биться нерабочей рукой стало сложнее; Нанна настолько обессилила, что уже еле держала оружие в руках, совсем не атакуя, а лишь слабо защищаясь, сама и прикрывая потерявшего много крови и стремительно слабеющего мужа. Половина из оставшихся в седле воинов тоже получила разной степени ранения. Пожалуй, только Финист еще был относительно свеж, что и продемонстрировал басурманам увернувшись сразу от трех ударов и двумя взмахами отрубив одному врагу кисть руки, другому голову.
Но стало со всей ужасающей очевидностью ясно, что счет идет уже даже не на минуты – на секунды.
И тут налетели французы. Не ожидавшие удара с тыла разбойники, несмотря на существенное численное превосходство, были прямо снесены в сторону от защищающихся Балтов на добрых полтора десятка саженей. Половина кочевников мгновенно были выбиты их седел, и либо уже мертвыми достигали земли, либо их затаптывали кони. Расклад сил мгновенно поменялся. Застигнутые врасплох налетчики, побросали оружие, сбились в кучу и, встав на колени, подняли вверх руки.
Видя, что дело сложилось совсем не так, как он ожидал, Саид повернул коня вспять и, бросив своих товарищей, галопом поскакал к скальной гряде, чтобы укрыться за ней, и попытаться, спрятавшись между каменными глыбами, уйти от погони. За ним поскакали трое французов, но их лошади были не так хороши, как конь главы шайки разбойников.
Да, конь у него был отличный и, наверное, мгновенно придуманный план мог бы ему удастся, но переведший дух Финист, снова вытащил лук и заложил каленую стрелку. Вдохнул – выдохнул, поднял почти вертикально вверх, медленно чуть опустил.
– Фью-ить, – пропела стрела.
На расстоянии ста двадцати шагов от лучника, когда уже спасительные для беглеца скалы были не дальше вытянутой руки, и он повернул коня, чтобы укрыться за ними, острый наконечник глубоко вонзился ему в бок, аккурат между железными пластинами, прикрывавшими грудь и спину.
Он был еще жив, когда преследователи настигли его, привязали разбойника за ноги и приторочили веревку к луке седла. Когда же его тело приволокли к месту разыгравшегося побоища, оказалось, что он успел испустить дух.
– Повезло негодяю, – резюмировал Монтиньи, – я собирался содрать с него кожу и в таком виде оставить на корм грифам и шакалам.
– А я обещал ему, что сожгу их тела, – подъехал Бальтазар и низко склонил голову в знак признательности за спасение себя и товарищей.
Царь Балтов с большим трудом сидел прямо. Рядом ехал Финист и Каспар – на удивление целый, и Нанна, нетвердо державшаяся в седле, сильно изможденная. Поддерживать себя царь не разрешил.
– Позвольте выразить вам свое восхищение, – в свою очередь поклонился француз, – вы и ваши люди продемонстрировали чудеса храбрости и умения владеть оружием. Но вы, кажется, ранены? Эй! Ко мне! Быстро!
Команда прозвучала вовремя, и хоть Бальтазар упал на руки Финиста и Каспара, но мгновенно подскочившие воины неожиданной подмоги, тут же сняли его с коня, уложили на два положенных друг на друга пледа, и опустили на землю.
Раны Бальдра не затрагивали жизненно важных органов, но могли привести к заражению. К тому же, во время сражения он потерял много крови, это и послужило причиной слабости и обморока.
Но уже через несколько минут царь пришел в себя. А через час с небольшим был разбит временный лагерь, разведены костры и поставлены палатки. Раны воинов каравана промыты водой и обработаны лекарственными настоями.
Нанна, отдохнувшая и приведшая себя в порядок, насколько позволяла походная обстановка, кормила мужа куриным бульоном. Около раненного находились Криве и молодой глава французского отряда.
– Не знаю, как и благодарить вас, – проговорил окрепшим голосом Бальтазар, обращаясь к Монтиньи, – если бы не ваши воины, боюсь, нам бы пришел конец.
– Полно те, месье. – Отвечал француз, – каждый нормальный человек поступил бы так. Не знаю, куда и зачем вы идете, но вам обязательно необходимо отдохнуть.
– Мы держим путь в Тарс, а оттуда в Алеппо и дальше на юг, – ответила за мужа Мельхиор, – и несем благую весть о рождении нового Мессии. Но позвольте узнать ваше имя, чтобы мы могли поминать его, вознося молитвы Богам.
– Много чести, – улыбнулся молодой человек, – но извольте – ложной скромностью я не страдаю: меня зовут Монтиньи де Пейн, французский дворянин.
– Де Пейн? – Каспар внимательно смотрел на француза.
– Да, – просто ответил тот.
– Родились в Шампани?
Снова утвердительный кивок.
– В замке Пейн?
– Да, любознательный незнакомец, и это следует из моего имени.
– Меня зовут Каспар.
– Просто Каспар?
– Именно так. На период нашего похода я отрекся от других имен. А в благодарность за оказанную услугу, я сообщу вам то, что, несомненно, окажет влияние на всю вашу дальнейшую жизнь. И может быть, вы найдете значительно больше, чем рассчитывали, отправляясь из Европы в Азию.
– Откуда вы… впрочем, что же я могу такого найти?
– Смысл дальнейшего существования.
– Допустим, – Монтиньи вскинул брови, – я хочу сказать, что, обладая всем, что только может желать смертный, действительно двинулся на юго-восток с целью познать свое предназначение в этом мире. Но меньше всего рассчитывал узреть его в старике из маленького каравана, чуть не вырезанного разбойниками здешних степей.
– Хотя мне лет почти в десять раз больше, чем барону, – с достоинством отвечал Криве, – я не старик!
– Не помню, чтобы я называл свой титул? – Удивился де Пейн, – и прошу извинить меня, если обидел вас. Право, это вышло не нарочно.
– Так мне продолжать дальше? – Каспар вовсе не обиделся, он просто обозначил свою позицию.
– Было бы любопытно, – ответил Монтиньи.
– Родится у тебя сын и, будучи вассалом графа Шампанского, служить станет под знаменами Готфрида Бульонского. А у него народится мальчик, назовут которого Хуго или Гуго, то оттого зависит, кто говорить станет. Гуго из Пейна близ Труа…
Тишина. Все слушали, никто не говорил.
– Между Мери-сюр-Сен и Труа, в замке Пейн, – уточнил прорицатель.
– И что же дальше? – Даже Бальдра, пока слабого телом, но давно в себя пришедшего, заинтересовало слово Верховного жреца. Зная Криве, он нисколько не сомневался, что тот говорит абсолютную правду.
– Дальше? – Верховный жрец зачем-то посмотрел на небо, – а дальше вот что: Иерусалим будет освобожден от неверных, отчего расширятся не только территориальные пределы Европы, но и вернутся надежды в сердца людей, вновь обретших святыню, да истосковавшиеся по настоящему, глубокому и великому. Люди разных национальностей, мужчины и женщины, юноши и старики устремятся в Иерусалим с одной целью: поклониться Святым местам.
– Освобождение Иерусалима? – Перебил Монтиньи, – Святые места? Ты о чем, пророк непонятный?
– Далее слушай, потом сам разберешься, – отозвался Каспар.
Он некоторое время сидел молча, опустив голову и глядя вниз. Потом продолжил:
– К сожалению, чистый и искренний порыв, возвышающий душу, не явится достаточной защитой от всех превратностей пути. Преодолев многие тяготы морского путешествия по Средиземному морю, а это наиболее доступный путь из Европы в Святую Землю, паломники зачастую станут жертвами вначале просто шаек, а затем и организованных банд грабителей. Сегодня мы столкнулись с этим нарождающимся явлением.
Криве перевел дух.
– Легкость наживы и практически полная безнаказанность, – повествовал он дальше, – приведут к быстрому росту их числа, а это, в свою очередь, сделает путь в Иерусалим опасным не только для кошелька, но и для жизни самих паломников.
– Да кому и зачем нужен этот путь? – Опять не выдержал француз.
Каспар остановил его взмахом руки.
– Сам… сам… – Сказал он, и продолжил, – и вот более ста лет спустя в Иерусалиме группа из девяти французских рыцарей, во главе которых станет Хуго де Пейен, решит сплотиться в братство. И братство то поставит перед собой цель защищать единоверцев. А рыцарь Хуго де Пейн станет первым магистром ордена.
Рыцари примут три монашеских обета: бедности, послушания и целомудрия, к которым добавят четвертый – защищать паломников. Совершенно нищие, они вынуждены будут порой ездить на одной лошади; впоследствии это найдет отражение на знаменитой печати Ордена.
Прорицатель замолчал.
– Какого ордена? – Немного подождав, спросил француз.
– Хоть ты и не должен этого знать, – ответил жрец, – но в благодарность за оказанную нам услугу, я скажу тебе какого – ордена temple  Соломона, что в Иерусалиме.
– Не знаю такого.
– Это не твое знание. Потомки узнают.
Монтиньи усмехнулся, но было заметно, что его заинтересовали слова случайного путника. Он забросал Каспара вопросами, но тот не ответил ни на один. Он вообще больше ничего не сказал на эту тему.
– Мудр, кто знает нужное, а не многое; ты же теперь ведаешь куда больше, чем должен, – подвел он итог, – используй эти знания с умом. А от меня впредь отстань.
Француз пожал плечами, и перевел разговор на другую тему:   
– Что будем делать с пленными? Их там с десяток наберется. Головы им поотрубать, что ли?
– Допросить их надобно, – ответил Бальтазар, – а в Тарсе предводителю города сдадим – сам пусть с ними и разбирается. Зачем руки марать об это отребье.
– Допросить, так допросить, – не стал спорить Монтиньи, – Алессандро!
Бальдр в свою очередь кликнул Финиста.
Через час воины вернулись к предводителям отрядов.
– Чудные вещи говорят эти басурмане, – доложил Финист, которого помощник предводителя французов сразу почему-то признал за старшего, – даже не верится.
– И что же именно? – Поинтересовался Бальтазар, который после обработки ран, съеденного куриного бульона и непродолжительного отдыха, сразу набрался сил.
– А то, что они утверждают, будто работали на наместника Анкиры.
Бальдр и Монтеньи удивленно переглянулись.
– А коли врут?
– Так, мы их раздельно спрашивали, и все одно толкуют: работали на наместника Анкиры. А разбойничали между Кесарией и Тарсом, чтобы на него никто не подумал.
– А здесь-то как оказались? – Спросил Француз. – Это ж вроде западнее мест тех.
– А так и оказались, что весточку от наместника того получили, что богатый да малый числом караван здесь пройдет. Добыча легкая, так как воинов всего десяток. И женщина с ними – краси-ивая. Ее ему велено доставить было.
– Что ж они нас пропускали? Только поклажу забрать хотели.
– Замануха то, – махнул рукой Финист, – что б глаза отвесть, да малой кровью всех захватить.
Помолчали. Подумали.
– Не зря мне этот тать подозрительным показался, – хлопнул себя по колену Бальдр, – льстивый да ласковый, а про разбойников ни слова! Вот вражина!
– Так что – теперь-то можно и руки замарать? – Усмехнулся Монтеньи, – будем головы рубить?
Царь Балтов задумался.
– А скажи мне, барон, – наконец нарушил он молчание, – а куда путь-дорогу держите, воины?
– Так мы на Константинополь движемся, а оттуда…
– Вот и славно! – Невежливо перебил Бальтазар, – вы этих разбойничков Василию Болгаробойцу отдайте, он с них построже спросит! А заодно и наместнику Анкеры достанется. Недолго ему в своей коже ходить осталось.
И Бальдр рассмеялся звонко. Чуть помедлив, к нему присоединился и француз.
– А ведь славно придумано! – Хлопал он себя по бокам, и громко хохотал, – а в пути их, как лошадей навьючить можно, а то у нас после боя два коня пали – их ведь работа! Вот пусть за них скарб и тащат!
– Но, но! – Прекратил смеяться Бальтазар, – их в Царьград живыми доставить надо. Не в них дело – в справедливости. Предводитель Анкеры от возмездия уйти не должен.
– Не беспокойся, русич, все по заслугам получат.
Наутро расстались.
Перед отъездом, предводитель французов подошел к Каспару.
– Чувствую, – сказал, – нашел я свое предназначение в жизни, и виной тому слова твои, мудрец.
И поклонился, отведя руку и ногой шаркнув.
Монтеньи со своими воинами отправился на северо-запад, и больше о предке Тамплиеров никто не слышал. Поверил ли он Верховному жрецу, нет ли – никто не ведал. Но то не наше – его дело.
А Бальдр, схоронив трех павших варягов, тронулся на юг.
Через полтора суток были в Тарсе. Здесь решено было провести несколько дней – отдохнуть, да раны залечить. Тут же и с храбрым, верным слову своему Джамбулой простились.
Достойно наградил его царь, а сверх платы той меч ему оставил, ранее данный.
Теперь караван насчитывал всего десять человек: один раненый дорогой скончался. Но его не в степи закопали, в город Тарс привезли, где и схоронили достойно.
Путь волхвов и их воинов вскорости продолжится, и побежит под копытами сильных коней дорога на восток – навстречу восходящему солнцу, а потом на юго-восток до белокаменного города Алеппо, что к Багдадскому халифату относится. Дойдут ли они числом-то малым? Пока про то никто не ведает…
 

                Глава 12
                (Наши дни)

Фоторобот Албанца, составленный доктором из медицинской академии, который беседовал с ним перед палатой раненного, был развешан по всем отделениям полиции. Рядом красовался фоторобот Веленова. Пока эти изображения между собой связывала только надпись поверху: «Их разыскивает полиция». Первому, кому пришло в голову, что их объединяет не только это, был майор Потапов.
– Петр Григорьевич, – обратился он к начальнику, поймав того в коридоре, и подведя к доске объявлений, – а ведь они, похоже, вместе работают.
– Почему? – Удивился начальник отделения полиции.
– Первый Сотникова на бойне у метро Василеостровская на руках вниз вынес из квартиры с трупами, а второй приходил к раненому в госпиталь.
– И что? Может, второй действительно какой-нибудь родственник.
Сан Саныч пожал плечами.
– Может и родственник, только я в такие совпадения не верю.
– Так что ты предлагаешь? Объединить дела?
Майор опять пожал плечами.
– Ты начальник, – сказал, – тебе и решать.
– Да ну тебя с твоими догадками! Пока так работать будем. А ты, Саныч, вот что, поезжай-ка в больницу к тому полковнику, узнай, как он там, поговори.
– С кем? – Удивился Потапов.
– С ним.
Оперативник вытаращил глаза.
– Петр Григорьевич, ты уже совсем… того… Он второй день в себя не приходит. Врачи говорят, что плох очень. Ему не со мной, ему скоро, похоже, с Господом беседовать.
– Типун тебе на язык, дурак… Пойдем-ка ко мне в кабинет, пошепчемся.
Начальник отделения полиции и начальник оперативного отдела поднялись на второй этаж и заперлись в довольно просторном и неплохо, для ментов, обставленном кабинете подполковника.
– Ну, – Петр Григорьевич продолжил прерванный разговор, – со вчерашнего дня никаких сдвигов?
– Напротив, – майор покачал головой, – сдвиги очень даже большие.
Он замолчал.
– Говори, говори, – Васильев сделал жест, будто что-то подбрасывает в руках, – не тяни кота за…
– Да, не хотел расстраивать раньше времени, – Потапов вздохнул, – пуля настолько близко к сердцу, и так неудачно расположена, что трогать ее не решились. Полковник жив, но это уже живой труп.
Начальник тяжело опустился в кресло, сгорбился, положил предплечья с тяжелыми кулаками на колени и поник головой.
– Это я во всем виноват, – глухо сказал он, – старый идиот… Зачем? Ну, зачем я ее туда послал!
– Перестань, – майор обнял начальника за плечи, – причем здесь ты? Да и не время виноватых искать. Надо думать, что делать? Люда, кстати, никого из тех… ну, в кого палила, не узнала?
– Нет, – глядя куда-то в сторону, ответил Васильев, – далеко, говорит, было. Да и тень от деревьев падала. Она практически по силуэту стреляла, в абрис.
– Да-а, – Протянул Сан Саныч, – тут задумаешься… Она уже что-то знает?
– Догадывается, хоть я ее из дома не выпускаю.
Замолчали. Каждый думал об одном и том же, но выводы всякий делал свои. Наконец Потапов произнес:
– Бежать ей надо. Не в тюрьму же идти.
Подполковник поднял седую голову.
– Ты серьезно? – Спросил потухшим голосом.
– У тебя деньги есть? – Вопросом на вопрос ответил подчиненный.
– Тысяч тридцать долларов накопил. В коробке на антресолях лежат, кажется. Дачку хотел купить какую-нибудь, чтоб на пенсии было, где рыбку половить.
– Ничего, на моей половишь. И у меня примерно столько же. С такими деньгами обустроиться вполне реально. А там посмотрим.
– Где обустроиться? Ничего не выйдет… Ох, я дурак.
– Хватит ныть! Возьми себя в руки, в конце концов! Поехали к тебе, там все втроем и решим.
Офицеры встали, разгладили складки на форме. Васильев подошел к селектору.
– Ты чего, Григорич? – Не понял начальник убойного отдела.
– Машину вызову.
– Не надо никого вызывать, пусть все думают, что мы к начальству поехали. Сами, вдвоем… Без машин.
– Ну да, ну да… А?..
– На моей прекрасно доберемся, – ответил на незаданный вопрос Сан Саныч.
– Так у тебя же с электрикой что-то?
– Ничего, до твоего дома точно дотянем.
Подполковник пожал плечами.
Они спустились вниз, прошли мимо дежурки, где Петр Григорьевич буркнул в стекло: «Я в главк». Вышли на улицу. Потапов нажал на кнопку брелка, два раза пиликнул видавший виды «Nissan». Сели, со второго раза завелись.
Через полчаса они входили в новый двадцати двух этажный дом, где с недавних пор в просторной трехкомнатной квартире проживал подполковник Васильев.
На звонок никто не ответил.
– Спит, наверное, – сказал Петр Григорьевич, доставая ключи.
Вошли. В квартире было тихо, слишком тихо.
– Люда, – позвал Васильев, – Людочка!
Никто не ответил.
Потапов из наплечной кобуры достал табельный ПээМ. У Васильева оружия с собой не было. Он поморщился и помотал головой, как бы говоря: «Убери». Майор показал ему кукиш и, отстранив начальника плечом, стараясь мягко ступать, вошел в комнату. Через пять минут стало ясно, что в квартире никого нет.
– Ну, и где она? – Недоуменно спросил Петр Григорьевич.
– Ты это у меня спрашиваешь? – Потапов убрал пистолет, – лучше глянь, нет ли где записки какой.
И точно! На письменном столе лежал лист формата А-4, на котором аккуратным, чуть мелковатым почерком племянницы было написано следующее:
«Дорогой дядя Петя!
Прежде всего, хочу попросить у Вас прощения за то, что своим исчезновением доставлю кучу неприятностей, но я не маленькая девочка, и все понимаю: если раненный мною офицер умрет, я надолго сяду в тюрьму. Да, если и выживет – пожалуй, тоже. А я не хочу просидеть в каменном мешке лучшие годы своей жизни из-за рокового стечения обстоятельств.
Поверьте, мне очень жалко того полковника, и если, дай Бог, он останется жив, передайте ему: я очень сожалею, что так получилось. Может быть, он сможет меня простить.
Спасибо за все, что Вы для меня сделали, и за все, что не успели по моей же глупости. Хочу обратиться с последней просьбой – не объявляйте меня в розыск хотя бы два дня. За это время ничего не решится и никто меня не хватится, а я успею куда-нибудь уехать.
Любящая Вас Людмила.
P.S. Из ящика письменного стола взяла немного денег. Обязательно верну, но когда и как – пока не знаю».
– Вот тебе и решение… – Потапов, выслушав зачитанное вслух его начальником послание, сел на диван, – Григорич, она у тебя что, на филологическом училась?
– Ч… что? Почему? – Рассеянно спросил подполковник.
– Да, уж больно гладко написано для прощальной записки. Это и не записка вовсе – письмо целое; долго, наверное, решалась… Думала.
Васильев потянулся к дальнему концу стола, придвинул массивную хрустальную пепельницу, скомкал лист, что держал в руках и, щелкнув зажигалкой, поджог.
– Ты, Сан Саныч, про все это забудь, – не отвечая на вопрос, порекомендовал он, – ничего не было, Люда по-прежнему живет у меня.
– Обидеть хочешь? – Зло спросил майор, – она ведь и мне не чужой человек.
– Ты зубами не скрипи, дело серьезное. Мы с тобой в унисон петь должны, а то и сами спалимся, и девчонку не убережем.
Потапов промолчал.
Петр Григорьевич выдвинул верхний ящик стола, порылся, достал и бросил на столешницу тонкую стопку пятитысячных купюр. Деньги веером разлетелись по полировке.
– Не помню, сколько здесь было, – сказал он, – но она и половины не взяла. Тысяч сто от силы… А мы-то: тридцать тысяч долларов, шестьдесят тысяч!
Он тяжело вздохнул.
– Ладно, – подполковник встал, – искать ее не будем, тут план «Перехват» не объявишь. Поехали на службу, пока нас самих не хватились. Если что надумаю – скажу.
… Старший сержант патрульно-постовой службы Алексей Голиков сменился с дежурства, и в ожидании своего напарника Сашки Спицина, разглядывал стенд с изображениями черно-белых, будто нарисованных простым карандашом лиц. Все это были чем-то провинившиеся перед законом люди, которых по стечению ли обстоятельств или в силу некомпетентности конкретных должностных лиц и исполнителей, не удалось сразу задержать. Они были похожи друг на друга если и не как близнецы, то уж во всяком случае, как единоутробные братья. Женщин здесь, почему-то, не было.
ППСник весьма скептически относился к возможности по этим экспозициям кого-нибудь найти, и его мнение разделяли почти восемьдесят процентов сотрудников правоохранительных органов. Сейчас он разглядывал фотороботы просто потому, что ему было нечего делать.
У военных, получив «добро на сход», задерживаться в части не принято. В любую минуту может прозвучать внезапная вводная, и если тебя обнаружат поблизости, да еще и праздношатающимся, то немедленно привлекут к выполнению поставленной задачи, не взирая ни на какие твои уверения, что тебя отпустили, и ты уже дошел до КПП, просто забыл фуражку, вернулся и т.д. и т.п.
Так получилось и сейчас, хотя, сравнение не очень корректное, ибо никто никого не привлекал; разве что случай, ну, и чувство долга.
Взгляд старшего сержанта вдруг зацепился за одно фото. Лицо, не смотря на общую размытость, показалось знакомым. Он вгляделся – так и есть! Где-то он его уже видел! Голиков стал мотать головой туда-сюда, рассматривая нечеткие пятна лиц. А вот еще! Трудно, конечно, сказать, но ведь ни одно другое из полутора десятков изображений не показалось знакомым. Две знакомые «моськи» на одном стенде – это уже система. Надо вспоминать.
– Чего застыл? Пошли, что ли. – Появился Спицин.
– Погоди, Сашок… Посмотри лучше, тебе вот эти рожи не знакомы?
Он ткнул пальцем в фоторобот Албанца и Веленова.
– Да нет, – напарник пожал плечами, – что-то не припомню. Как тут вообще кого-то узнать можно?
– Понимаешь, здесь их пятнадцать штук, а мне именно эти вдруг в глаза бросились. Особенно вот этот.
На этот раз палец ткнул только в фоторобот Албанца.
– И вроде бы недавно было, где-то…
И тут он вспомнил! Вокзал, скоротечная драка, нападавший убежал, а второй, тот, что больше запомнился, остался, но от составления протокола отказался. Конечно! Кроме него – старшего сержанта Голикова – их никто и не видел, Спицин подошел, когда уже все разошлись.
– Саня, иди один, мне тут придется задержаться.
Напарник снова пожал плечами, но возражать не стал – развернулся и направился к выходу.
А добросовестный Голиков, хоть и понимал, что ему влетит за не оформление протокола, подошел к дежурному, узнал кто инициатор разработки двух опознанных фотороботов. Предварительно созвонившись, поехал в Василеостровское отделение полиции, и рассказал где и при каких обстоятельствах он видел данных фигурантов. Удивительно, но его никто не наказал, не побранил даже. Напротив, после снятия показаний, сам начальник отделения, не молодой, но крепкий еще подполковник, искренне поблагодарил, и сильно стиснул его ладонь в своей лапище, так что косточки хрустнули.
– Ну, вот тебе и связь, Петр Григорьевич, – сказал ему Потапов спустя пять минут.
– Да, – согласился начальник, – ты, Сан Саныч, оказался прав. Только какая-то странная связь – дрались. Объединяем дела.
– Ну, мало ли, что там у них случилось.
– Да, – согласился начальник, – мало ли. И надо бы засаду к камерам хранения поставить.
– Куда? Там их много.
– Да, туда где сержант драку видел. Если они там что-то забыли, то обязательно вернуться.
– Ну, пошли своих, пусть подежурят.
Васильев задумался.
– А потом я их сам сменю.
Оперативник недоуменно посмотрел на начальника.
– Да, да, – подтвердил намерение подполковник, – в свете того, что мне скоро предстоит вынести, задержание особо опасных преступников будет не лишним. А что? Вдруг повезет.
– Повезет?! Уж не знаю, что там из-за Люды выйдет, но за такую инициативу, как сидение в засаде при твоей должности, ты точно по шапке получишь. Скажут: «Старый дурак, тебя людьми руководить поставили, а ты лейтенантскую работу выполняешь! Может тебя обратно в ППСники перевести?»
– Саныч, – Петр Григорьевич махнул рукой, – я все решил… Отстань, и так тошно.
– Тошно ему… – Проворчал Потапов, – ладно, я с тобой пойду. Сейчас, только план мероприятия нарисую. А ты утвердишь!

По вопросам приобретения обращаться https://vk.com/id151827837