Волшебник Одинокой башни Глава 4 Побег из ласковог

Глава 4
Побег из ласкового плена

1.

 Падение длилось не долго, однако Кукиш успел мысленно посетовать на ввергавшую его в опасные передряги долю вечного горемыки. Полет завершился нежным звоном. Домового приняла тонкая металлическая сеть. Лишенный возможности двигаться злыдень с досадой подумал:
 – Опять спеленали, проклятущие! Когда ж энто токмо закончится?! Что ни шаг, по рукам, по ногам вяжут, не дают волшебнику разворота.
 В кромешной тьме вокруг вспыхнули пары красноватых огоньков.
 – Сожрут! Как есть сожрут! Одначе, в тенетах-то глотать поостерегутся – подавятся, а, как развяжут, так поглядим еще, чья возьмет.
 Цепкие пальцы потащили его по крутому лабиринту извитых тесных переходов с низкими потолками, при соприкосновении с которыми в бороде застревали комья земли. Один раз нос-картошка домового пребольно треснулся о провисшую деревянную опору. Пытаясь избежать в черноте подземелья новых подобных неприятностей, Кукиш прошептал простенькое заклинание, придав глазам ночное зрение совы. Своды лабиринта стали различимы, повертев же головой, злыдень сумел рассмотреть своих пленителей. Ростом они были не выше домового. Обтянутые серой кожей лица пересекались сотнями глубоких морщин; над острыми ушами, обрамляя голые черепа, топорщились клочки жестких волос; густые мшистые брови прикрывали свирепый блеск алых зрачков. Злыдню также удалось заметить, как грозно перекатываются вдоль узловатых рук тяжелые бугры мышц.
 – Бр-р-р! – невольно передернул плечами Кукиш. – Сколько же уродов таковских скрывает земля-матушка.
 Спереди брызнул свет. Пришлось сощуриться – обратное заклинание требовало прикосновения пальцев к глазам.
 – Принимайте.
 Его передали с рук на руки. Последние выглядели мягче и нежнее. Стало легче дышать. Сквозь прикрытые веки замерещилось, будто подземные потолки устремились ввысь, наполняясь ярким светом. Вслед за шагами теперь летело гулкое эхо, в которое вплетался едва различимый рокот голосов. Наконец его поставили на ноги. Сковывавшая движения сеть с тем же мелодичным звоном упала вниз. Старик попытался вернуть утраченное зрение, но, сколько бы он ни тер глаза, сколько бы ни шептал слова заклинания, мог различить лишь окружавшие его силуэты.
 – Чужестранец, преклони колено перед его величеством! – в спину злыдню уперлось древко копья.
 Кукиш завертел головой, пытаясь определить говорившего, подслеповато сощурился и бухнулся на колени в противоположном голосу направлении. О том, чтобы в таком положении применить магию, не могло идти и речи. Вокруг послышался с трудом сдерживаемый смех. Понимая, что смеются над ним, домовой вскипел.
 – Орреатум но!!! – завопил Кукиш, делая пальцами затыкающее рты движение. Безуспешно. Хохот прорвался и стал громовым. Волшебство не действовало. Злыдень расстроено опустился на пол, ощутив под собой прохладную гладко отполированную поверхность. Внезапно смех оборвался. Исполненный достоинства старческий голос откуда-то сбоку участливо произнес:
 – Не расстраивайся, чужестранец. В царстве гномов нет места иной магии, кроме магии камней и металлов. Ты слеп или плохо видишь?
 – Ни то, ни другое. С глузду, видать, двинулся.
 – Это как?! – голос стал удивленным.
 – Энто молча.
 – Не смей дерзить его величеству, чужестранец! – на этот раз в шею больно кольнуло острие копья. – Назови свое имя!
 Домовой потер уколотое место:
 – Еще раз ткнешь, пожалеешь, что народился. Энто понятно?
 Очевидно, понятно сказанное домовым было не очень, потому что прежний старческий голос властно прикрикнул на кого-то:
 – Остановись! Проявить рвения больше положенного все равно, что не сделать необходимого. Кто ты, старик, откуда пришел и зачем нарушил границы нашей страны?
 – Насчет старика энто зазря... По голосу ты тоже молодостью-то не отличаешься, – злыдень наконец сориентировался, повернувшись в сторону короля гномов. – А сказывать? Сказывать стану после того, как зрение возвертаю. Знаешь, непривычно как-то, собеседника не видать. Последний, с кем я разговоры разговаривал, таков «красавец» был, описать трудно, одна губа, что пол рожи закрывала, чего стоила!
 Вдоль тронного зала пронесся вздох.
 – Ты видел Доро, старик?!
 – Ага. Было такое...
 – Лжешь! После встречи с прислужником Карго живым еще никто не возвращался!
 – Значит я первым буду... И последним. Когда уходил, у него вместо глаза дыра была кровавая...
 Воцарившаяся вокруг тишина напоминала кладбищенскую.
 – Ты волшебник?
 – Где-то близко...
 – Откуда ты?
 – Издалека...
 Король начал терять терпение:
 – Ты кобольд? Не-е-ет, у тебя не видно ключей. Кларикон? Не похоже, слишком просто одет. Вихтлейн? Очень светлая кожа. Кто же ты?
 – Помоги возвернуть зрение...
 – Заберите у него сумку! – повелителю подземного народца надоело нескончаемое препирательство с домовым.
 – Э нет! Так мы не договаривались, – Кукиш прижал к груди драгоценную котомку. – Не отдам!
 – А-а-а, так ты просто лепрекон...
 – Какой такой лепри... Чего? – от подобного обзывательства злыдень развел руками, небогатое содержимое перевернувшегося заплечного мешка рассыпалось по полу: краюха хлеба, деревянная ложка, кружка из жести, миртовая ветвь и книга Фирея.
 – Откуда у тебя это?! Как тебе досталась ветвь волшебника одинокой башни?! Мы знаем ее, мы, гномы, помогали чародею вырезать эту магическую ветвь. Теперь понятно – ты боггарт, воришка-боггарт!!!
 Кукиш мог вынести многое, только не обвинение, такое обидное обвинение в воровстве. Да еще у кого – у доброго друга Фирея. Все также подслеповато щурясь, он протянул руку к голове, чтобы сорвать треух и в сердцах бросить его оземь, но вспомнил, как уходил от погони в заколдованном лесу Карго, и лишь досадливо поскреб голый затылок. Однако душа росича, требуя движений, рвалась наружу. Распугивая стражу, злыдень одним махом скинул зипунишко, хрястнул его под ноги и заорал, раздирая рубаху:
 – Чтобы меня, ме-е-еня, Кукиша, в краже винить!!! Да ежели б ты ведал, сколь раз мы с Красомиром и Фиреем..., сколь дорог исходили, сколь я ... мы положили ворогов, сколь бед натерпелись!!! Да нам такие короли и герои поклонялись, тебе и не снилось: и Херберг, и Эллея, и старейшины сааремские, и повелитель маахисов Мэль... По-о-онял?!! Да только, чтобы выслушать со мной случившееся, недели не достанет...
 – Вот и расскажи, чужестранец, – голос короля гномов зазвучал совершенно спокойно.
 Злыдень внезапно смолк, сел, обхватив колени руками, и уткнулся в них носом – подобный глупый гнев был простителен старику Кукишу, бабки Вырицы сожителю верному, но сделанное никак не красило «великого волшебника» одинокой башни. Нарушая молчание, домовой произнес:
 – По любопытству глупому в темноте твоих границ, король, призвал я магическое зрение, отчего теперь слепотой и маюсь. Верни мне прежнюю остроту взора, накорми, напои, дай отдохнуть с дороги, а после спрашивай историю странствий бесконечных.
 В ответ послышалось шуршание невидимых одежд. К домовому приблизилось темное размытое пятно. Крепкие руки подняли Кукиша, морщинистые пальцы прижали к векам прохладные твердые кристаллы:
 – Смотри, чужестранец!
 Да, это была магия, настоящая магия камня. Два переливающихся кругляша помогли возвратить ему утраченное зрение. Перед злыднем стоял среднего роста седобородый старец в расшитом золотыми нитями светло-зеленом камзоле. С плеч короля тяжелыми складками ниспадал изумрудный плащ. Ровно уложенные пряди снежных волос прикрывала изящная круглая шапочка с пером. Лицо повелителя гномов сурово чертили глубокие впадины морщин, над плотно сжатыми губами острой сосулькой нависал длинный нос, по обеим сторонам которого особой жизнью лукаво блестели добрые искристые глаза. Кукишу стало стыдно вдвойне. И в прибранном-то виде его одежонка выглядела весьма неказисто, а уж после лесных приключений, да им же самим учиненного разора и вовсе производила впечатление убогого рванья. Оглянувшись же по сторонам, домовой сконфузился еще больше: всюду, сколько хватало глаз, под золотыми сводами огромного подземного зала теснились ряды гномов, облаченных в наряды изумительной красоты, украшенные драгоценным шитьем и каменьями. Даже свита королевы эльфов не производила такого ошеломляющего впечатления. Нижняя челюсть от удивления сама собой съехала вниз.
 – Да-а-а! – только и смог выдавить из себя злыдень.
 – Гринклоак. Потомок славного рода повелителей подземного царства гномов, – слегка склонил седую голову старец в зеленом.
 Домовой откашлялся, присобрав в ладонь дранную на груди рубаху.
 – Кукиш. Воспитатель Хранителя Заповедного леса Красомира, друг ее величества королевы эльфов Элойи, принца Эльмира и принцессы Илленари, королей Мэля и Херберга, волшебников Фирея и Кхашхаша, победитель чародея Бруно и колдуньи Карго!
 Слышалось весьма внушительно, хотя в углах многих ртов при этом запрятались довольно-таки ехидные улыбки.
 – Он не лжет, деду..., простите, ваше величество, – из толпы вышел совсем юный рыжеволосый гном с приветливо распахнутыми изумрудными королевскими глазами. – Я видел, как бесновалась Карго и как он сражался с вервульфами. Он убил вожака стаи...
 – Кто давал тебе слово, Фастфут? – Гринклоак говорил сурово, однако теплым и ласковым был его взгляд. – И кто разрешал подниматься в лес?!
 Гном смущенно потупился.
 – И как энто ты меня углядел невидимого-то?! – прибавил удивленный домовой.
 – Так и я ведь был невидим, волшебник Кукиш.
 Бальзам слов растекся по сердцу злыдня.

2.

 С перерывами на сон и еду он рассказывал почти три дня. Кое-что гномы воочию или понаслышке знали раньше, но поскольку подземный народец не любил совать нос в чужие дела (не допуская и в свои), то основная масса событий осталась для них неведомой. Особую радость вызвал эпизод, когда Красомир переиграл великана Фроста, а особую грусть повествование об утрате Мечом Четырех Ветров его волшебных свойств. По окончании Кукиша препроводили в отведенные покои. Почетный эскорт из четырех стражников временами напоминал приставленную к заключенному охрану, избежать которой не было никакой возможности – гномы контролировали каждый его шаг.
 Как только домовой покинул тронный зал, Гринклоак собрал большой королевский совет: одиннадцать умудренных опытом старейших и он сам.
 – Потеря мечом магической силы нарушила равновесие. Задача Зла облегчилась. Достаточно разыскать один из двух клинков, и темным силам обеспечена победа, поскольку в стане Добра сегодня нет защитников, равных по силе Карго и Черному Бруно. Нужно тайно забрать Меч Четырех Ветров из Заповедного леса и вернуть ему чудодейственную силу.
 – В наших ли возможностях совершить такое, ваше величество? – с сомнением покачал головой один из старцев. – Уже столетия никто из гномов не касался скрытых в хранилище книг тайн. Рукописи покрылись пылью, а способность разобраться в письменах нашим народом давно утеряна.
 – Однако есть голова короля, Бёсфокс, – прямой как кинжал палец Гринклоака собрал складки на венценосном лбу. – После того, как наши предки заплатили мечом Фросту за спасение от ледяной смерти, возможность к освоению магии действительно покинула пределы их владений. Но остались накопленные знания, которые мы передаем из поколения в поколение, от отца к сыну, от деда к внуку, и, ощущая приближение смерти, каждый правитель завещает наследнику самое главное – секрет магии Меча Четырех Ветров. Так что нам нужно лишь определить, кто отправится в столь дальний и опасный путь, и дождаться его возвращения.
 – Среди гномов есть только один быстроногий, отважный, смелый и осмотрительный храбрец – твой внук Фастфут. Не так ли братья? – скрывая злорадную усмешку, Бёсфокс склонился в почтительном поклоне.
 – Так. Так – согласно закивали седобородые старцы.
 Король нахмуренно оглядел согбенные спины. Что-то скрывалось за их подобострастием? Какие мысли и чувства владели ближайшими советниками? Больше двух тысяч лет минуло с той великой стужи, что пресекла прежний королевский род, унеся с собой три четверти жителей подземного царства гномов. Тогда остатки кладоискателей выбрали вождем прапрадеда Гринклоака, спасшего вымирающий народец и фактически возродившего его из небытия. Это был один из последних магов, со смертью которого способность к прочтению волшебных книг была начисто утеряна. Те тяжелые времена прошли, возродилось основанное на богатстве горных кладовых могущество и благополучие гномов, ничто не угрожало их жизням. И, как часто бывает, лишь понаслышке знавшие о невзгодах потомки сначала исподволь, а затем все смелее и смелее принялись осуждать поступки прошлого.
 – Не то и не так делали «эти глупцы-предки»: и меч волшебный понапрасну отдали, и знания колдовские растеряли бесцельно, – говорили одни.
 – Могли бы и потерпеть еще месяц-другой. Зима все равно кончилась бы, а солнышко растопило бы глыбы льда, – пренебрежительно махали другие.
 – Это все Гринклоак, его предки. Это они во всем виноваты, – шептали по углам третьи.
 В общем, столикий народ объединяется только перед лицом смертельной опасности. Тогда, потеряв многих и многое, а в иной раз и почти все, он выбирает истинного лидера. Последний ценой собственных дел и страданий спасает положение, и спустя совсем малое время, необходимое для того, чтобы отошли в иной мир очевидцы событий, становится объектом для издевательских плевков и ядовитых насмешек. А сытый народ превращается в стадо разъевшихся баранов, следящих, чтобы сосед не отхватил куска травы побольше, и вновь начинает приближаться к очередной смертельной пропасти.
 Гринклоак с грустью понимал, что ныне подобное происходит и в его народе, причем некоторые обстоятельства обнажали этот вопрос особенно остро. Дело в том, что хранители кладов были мужчинами. Жили они долго и по несколько раз успевали сойтись с девушками из подлунного мира. Если от подобного, как правило, щедро оплачиваемого, союза рождалась девочка, она оставалась с матерью, если мальчик, его забирали под своды пещер. Вырастая без солнечного света, а, самое главное, без женской ласки, гномы становились сварливыми, злыми и коварными существами, управлять которыми требовались большое искусство, недюжинный ум и порой немалая сила.
 Вот и теперь король прекрасно понимал, что, предлагая отправить в дальнее и опасное странствие Фастфута, хитрый советник ставил на чашу весов возможность гибели юноши в чужом краю. Тогда род старого Гринклоака должен прерваться, потому что сын его много лет назад погиб, а сам правитель слишком стар, чтобы обзавестись новым наследником. Трон опустеет, и его может занять любой из совета одиннадцати, в том числе и сам Бёсфокс.
 Тем не менее, король должен оставаться королем при любом раскладе.
 Повелитель гномов еще раз обвел взглядом спины советников:
 – Таково ваше общее мнение?
 – Да, ваше величество, – поспешил заключить за всех Бёсфокс.
 – Тогда оставьте меня одного и пошлите за Фастфутом.
 Старцы покинули тронный зал в гнетущем молчании.

* * *

 Кукишем снова овладели грустные мысли. В темнице его царили уют и покой. Стены отливали серебряным блеском, по которому вили диковинные узоры тонкие золотые нити. Вкрапления драгоценных камней весело блестели в пламени масляных светильников. Кресло и ложе мореного дуба покрывали волны теплого кротового меха. Огромный стол ломился от серебряных тарелок, полных разнообразными яствами, и изящных кувшинчиков с хмельными и бодрящими напитками. Как злыдень успел отметить, серебро в стране гномов было повсюду: потолки и полы, стены и двери, посуда и утварь, всюду глаз наталкивался на благородную белизну металла, что прочнее прочного защищал кладоискателей от любой магии, кроме покорной подземным жителям магии камня. В дверь вежливо постучали, после чего в проеме показалась лучившаяся доброй улыбкой физиономия Фастфута.
 – Приветствую великого волшебника Кукиша.
 В почтительном поклоне королевского внука не чувствовалось и тени насмешки, да и вряд ли после всего рассказанного домовым кто-либо из гномов посмел бы прогневать нечаянного гостя кривой усмешкой или ехидно брошенным словом.
 – Ну, чего стал на пороге-то?! Проходь, коли явился, – злыдень выказывал нарочитое недовольство, хотя для этого были и вполне весомые причины – у выхода, отрезая малейшую возможность самостоятельного передвижения, застыли четыре стражника с алебардами.
 – Ты ни к чему не притронулся. Может ты заболел, волшебник? Или наша еда тебе вдруг не по вкусу стала?
 – Какой ужо вкус тут-то! Заточили в клеть серебряную, держите будто зверя диковинного аль птицу, шагу ступить не даете, и хотите, чтобы пленник радовался. Так что ли?
 – Ты не пленник, ты наш гость... – попытался возразить Фастфут.
 – Го-о-сть?! Ах, гость, говоришь?! Да рази ж так-то с гостями обходятся! Вы б еще гостю свому кольцо на ногу або ошейник какой прицепили, да на цепь его – то-то гостеприимство было бы.
 – Поверь, великий волшебник, наш мир сложен и опасен. Особенно опасны его границы. Для непосвященного ходьба по ним заканчивается печально. Дед..., прости, король Гринклоак желает тебе добра, ты пришелся ему по нраву, а это большая редкость, ибо повелитель гномов мудр и насквозь видит каждого и его устремления. Твои предельно честны. Сегодня я должен выполнить приказ Гронклоака, но, обещаю, когда вернусь, мы обшарим все подземные закоулки, и ты поймешь, кладоискатели камней за пазухой не держат. Сейчас же, дозволь предложить тебе подобающее волшебнику одеяние. Его специально для тебя сшили наши лучшие мастера. Надень его, пожалуйста, перед тем как следовать к королю. Повелитель прислал меня сообщить, что он ждет великого волшебника для тайной беседы в своих покоях.
 Фастфут развернул на ложе зажатый подмышкой сверток. Из вредности злыдень хотел было снова раскричаться, но лишь оторопело застыл с раскрытым от удивления ртом. Наряд того стоил. Нежно-голубого шелка рубаха и штаны с узорами золотой нити и сапфировыми пуговицами, мягкие, но очень прочные, кожаные сапожки с золотыми пряжками и крепкими каблуками, бархатный темно-синий плащ со шнуровкой. Поверх всей этой красоты гном бережно положил усыпанный бриллиантами головной обруч витого серебра, изображавший двух сплетенных милых сердцу гадюк. В раскрытых ртах змеи сжимали огромный алмаз. Зачарованный его сиянием Кукиш не заметил, как Фастфут тихо растворился в полумраке за притворившейся дверью.

* * *

 – Они собрались в наших владениях глубоко под землей, там, куда не могли проникнуть вездесущие шпионы Эгона. Двенадцать варлоков, двенадцать драконов, двенадцать гномов. В огромной мрачной пещере подле трех горнов лежали куски руды, слитки серебра, россыпи драгоценных камней. Сначала растопили горные породы, и мастера лишь им известным способом получили волшебный сплав, на котором не оставляли следа даже самые твердые алмазы. Сменяясь каждые четверть часа, драконы поддерживали магический огонь горнов, пока кузнецы не превратили бесформенный металл в три клинка. Наступила очередь варлоков. Первая четверка встала вокруг одного из мечей. Волшебники наполнили ладони самоцветами. Зазвучали слова заклинаний. Над оружием возник крутящийся столб земли, втянувший в себя кусочки яшмы; сгорая, он превратился в потребовавший рубины огонь, зашипевший от потоков бирюзовой воды; вся эта смесь растаяла на бриллиантовом ветру. Так возник Меч Четырех Стихий. Вторая четверка повторила движения первой: хитрый Восток распорядился маленькими золотыми слитками, простодушный Юг черными алмазами, мудрый Запад изумрудами, а суровый Север сапфирами, украсившими узорную рукоять Меча Четырех Сторон Света. Наступила очередь последней четверки магов. Теплый южный ветер прихватил с собой загадочность лунного камня, сухой восточный мерцание оникса, дождливый западный сочную зелень малахита, и наконец холодным вихрем ворвавшийся Борей завершил волшебство Меча Четырех Ветров прозрачным светом горного хрусталя. Теперь рядом лежали три клинка, олицетворявших непобедимую силу колдовской власти над миром. Эпоха Эгона приближалась к концу. Но веками взращенное недоверие друг к другу не позволило им завершить столь успешно начатое дело. Каждый встал подле своего меча, настороженно поглядывая по сторонам, готовый в любую минуту обратить оружие против остальных. Казалось, семена Зла тайно проникли в подземную пещеру и дали обильный урожай в их нестойких душах. Затянувшееся молчание прервал старший из варлоков: «Братья! Истребив остатки наших племен, мы лишь порадуем Эгона. Теперь любой, владеющий одним из лежащих здесь творений, способен остановить Повелителя Зла. Не будем ссориться. Пусть каждый возьмет свой меч и сохранит его до лучших времен. Пускай мечи защитят наши народы от истребления и дождутся того часа, когда среди людей найдется тот, кто обратит волшебный клинок против общего врага. А, чтобы это произошло скорее, мы воспользуемся оружием Эгона – посеем в человеческих сердцах Добро так же, как когда-то мятежный варлок взрастил в них Злобу». «Да будет так!» – согласились остальные. Драконы забрали Меч Четырех Стихий, варлоки Меч Четырех Сторон Света, нам достался Меч Четырех Ветров. Многие сотни лет он охранял покой кладоискателей, пока в семье волшебницы Правды и Света, которой одной лишь была доверена тайна хранения магической силы клинков, не родились дети: мальчик и девочка...
 – Бруно и Эллея, – перебил короля Кукиш.
 – Тебе известна эта история?! Откуда?!
 Злыдень прикусил язык. Повелитель гномов, конечно, добр и вроде бы честен, но, кто знает, стоит ли ему открывать свое знакомство с духом Эллеи.
 – Ну, нет в мире таких тайн, что не выплыли бы наружу спустя положенное время. Даже содеянному в одиночестве есть свидетели: деревья, камни, небо, вода, да наконец и бессмертные не обходят вниманием дела нижнего мира. Так что, великий король подземного народа, продолжим нашу беседу, – уклончиво ответил домовой.
 Гринклоак не настаивал.
 – Так вот. Нарушив из-за коварства сына тайну хранения мечей, волшебница погибла, но, чтобы уравновесить добро и зло, перед смертью открыла свой секрет и дочери. Влюбившийся в Карго черный маг ушел к Эгону. Хитрец Бруно понимал, его жизнь нужна Повелителю лишь до поры, и ничего не рассказал ни самому Эгону, ни его дочери, однако искал мечи неустанно. Эллея мешала брату, а на земле все это время царил хрупкий мир. Минуло тому около трехсот лет. Те дни как раз совпали с моим воцарением на троне. Наш меч показался Бруно ближе всех остальных, он ведь не знал, что гномы давно утратили символ своего благополучия. (Хроники говорят, что больше двух тысячелетий назад в страну кладоискателей пришла великая стужа. Люди замерзали на ходу. Никакой огонь был не в силах согреть несчастных. Тогда избранный на правление мой предок ценой меча выкупил жизни подданных у повелителя холода, великана Фроста, взяв с него слово молчания, и вернул тепло. Потеря волшебного клинка дорого обошлась нашему народу – гномы утратили все колдовские познания за исключением магии металлов и камней. Вскоре после этого тогдашний король повелел создать точную копию Меча Четырех Ветров. Она была призвана показать, что оружие по-прежнему хранится у нас как знак счастья и силы. Обман удался). Сначала Бруно явился ко мне с просьбой продать меч, потом многократно пытался выкрасть то, что было всего лишь жалкой копией настоящего волшебства. Безуспешно: от воровства подделку защищала бдительная стража, от колдовства нас уберегали серебряные границы, а посланные отряды живых существ просто погибали под каменными завалами. Тогда, открыв тайну первого меча, черный колдун прибег к помощи Карго. Лесная ведьма оказалась изощреннее в коварстве. Она выследила моего сына, который, как и все гномы, в свое время отправился на поверхность, дабы продолжить род и принести мне внука. Пытаясь сохранить тайну подмены, я не согласился на выкуп, и мой сын погиб в жестоких мучениях, а внук оказался в опасности. Карго не тронула мальчика, но окружила его волшебными чарами, предупредив, что у меня есть несколько лет на раздумья, когда же ребенок подрастет, его постигнет участь отца. В те дни я призвал на помощь Фирея, которому на заре его ученичества помогал вырезать вот эту самую миртовую ветвь. Волшебник одинокой башни выручил младенца и принес его в наши чертоги. В благодарность я подарил ему найденную в твоей сумке книгу могущественного волшебства гномов, сильнее коих мало что найдется на свете. Вскоре мои люди схватили Карго, опутав колдунью тончайшей серебряной сетью. Поверь, я не изувер, но она прошла через те пытки, которым подвергла моего сына. Ведьма выдержала все, оставшись в живых, а у меня не хватило жестокости добить ее, умирающую от ран. Искалеченную Карго вынесли на поверхность. Бруно спас ее, восстановил силы и красоту. Кто из гномов и когда рассказал колдунье о подмене, не ведаю, но с тех пор злое воинство оставило нас в покое, ограничившись мелкими пакостями на границах королевства. Они занялись поисками меча на земле и преуспели бы, если бы не твой воспитанник и друг. Ты поведал рассказ, хотя и полный печали, однако во многом дополнивший картину событий. У Эгона всегда было много помощников, но таких как Карго и Бруно никогда. Чтобы уничтожить Повелителя Зла, нам необходимо сначала расправиться с обоими колдунами. Мне жаль, что Красомиру не удалось это сделать, и еще больше жаль, что Меч Четырех Ветров потерял свою силу, потому что...
 – Энто, милай, мне тоже известно, а жаль энтого мне, поверь, куды как поболее. Но чегой-то ты тама говорил про «нам» и «расправиться», а?
 – Волшебник, ты понравился мне практически с первого взгляда. Ты храбр, умен, не лезешь за словом в карман, правда слегка не осмотрителен, но это придет. Тебе сопутствует удача. Ибо как еще расценить то, что, практически не обладая колдовскими познаниями, ты уничтожил мерзкого Доро, вожака вервульфов и здорово насолил Карго.
 – То есть как же энто, – возмутился Кукиш. – Как же энто я волшебством не владею. Да что ж энто, зазря значится Эл...
 Опомнившись, домовой осекся и, раскрасневшись от чуть было не совершенной очередной ошибки и злости на всех и вся, замолчал. Он еще не решил, стоит ли раскрывать Гринклоаку все карты.
 – Оставь свое раздражение, Кукиш. Ты, действительно, волшебник, но пока среднего ранга. Даже однорукий Бруно может больше, не говоря уже о его подружке. Мой долг, помочь тебе овладеть мощью магии, которую когда-то я передал в руки Фирея.
 – Чтой-то не верится. Давеча ты говорил «две тыщи лет, две тыщи лет»...
 – Ты пытаешься уличить меня во лжи, – зазвучавшие в голосе короля стальные нотки заставили домового примирительно поднять ладони. – Смотри внимательно.
 Гринклоак выложил на стол принесенную из башни Кукишем книгу.
 – Читай!
 Злыдень раскрыл первую страницу. Ничего. Вторую. Белая пустота. Третью. Снова чистый лист бумаги. Пятая, двадцатая, сотая, последняя – везде одно и то же. Книга не содержала абсолютно никакой, тем более волшебной, пользы. Он оторопел. И это-то «сокровище» Эллея велела ему спасти из книжницы, оставив там полыхать сотни фолиантов и свитков.
 – Предательница! Обманщица подлая!! И энти все здеся хороши, тоже лгуны, небось, – пронеслось в голове Кукиша.
 – Читай теперь, – на старческой ладони лежал круглый кусочек стекла в серебряной оправе.
 Домовой недоверчиво взглянул на раскрытую страницу через кругляш. Мать честная! Ровные ряды букв заполняли все пространство, складываясь в знакомые и незнакомые слова.
 – Перед тобой книга Тайных Знаний. Единственная, скрытая от любопытных глаз тех, кто желал бы воспользоваться хранящейся в ней магией во зло.
 – А как же энто, – злыдень бросил взгляд на зажатый в руке прозрачный предмет. – Понаделал таковских, и учись на здоровье.
 – Когда-то подобное стекло я подарил Фирею. Оно досталось мне в наследство от отца. Оно да еще парочка-другая очень важных слов. Ни я, ни кто из гномов не в состоянии прочесть написанного в книге даже через стекло. Вот наказание богов за утрату Меча Четырех Ветров. Волшебник одинокой башни разбил его, как только заучил первое заклинание, которое дает возможность свободно видеть содержимое страниц, разбил именно для того, чтобы Зло не прокралось к ее мудрости. В конце книги сказано, как создать подобное стекло. Лет пять назад Фирей вдруг навестил меня и попросил сделать магический глаз. Он ничего не успел пояснить, он очень спешил, но напоследок обронил: «Скрой его от чужих взоров и отдай тому, кто придет с ветвью и книгой». Он не назвал имени, может быть, даже не знал, кто это будет, но был уверен, что больше не вернется и что кто-то обязательно продолжит его дело.
 – Но ведь до меня в башне был Кхашхаш. Был и не появился у тебя. Почему?!
 – К сожалению, повороты судеб ведомы нам далеко не всегда.

3.

 Заклинание магического зрения Кукиш выучил тем же вечером, после чего на всякий случай, чтобы не подвела память, заглянул в конец книги и запомнил, как воссоздать волшебный глаз. В следующую встречу с Гринклоаком он спросил, хитро прищурившись:
 – А ежели я, к примеру, подзабуду и про склянку, и про зрение чудное, ты глаз энтот наново сделать смогешь?
 – Нет. Фирей начальную часть создал сам, а потом только объяснил, в чем заключается моя задача.
 – Эт хорошо, – злыдень спокойно положил серебряное кольцо на пол и придавил каблуком. Осколки стекла брызнули в разные стороны.
 Как ни странно, король довольно улыбнулся:
 – Теперь я спокоен.
 – Эт, почему энто?
 – Потому что, кроме тебя, волшебник, больше никто не сможет овладеть магией гномов. А у тебя доброе сердце.
 – Ну, ладноть, сердце сердцем, но ответствуй, когда ты меня отседова выпустишь.
 – Чем моему гостю не по душе пришлось гостеприимство подземных жителей: ощущаешь на себе недобрые взгляды, плохо кормят, оказывают недостаточное почтение?
 – Да нет, твое величество, с энтим как раз все нормально. Однако засиделся я в подземельях твоих, дела обжидают, да на волю хочется, солнышка, почитай, пару недель как не видал. Али пленник я в чертогах твоих?
 – Больше трех недель, – спокойно уточнил Гринклоак. – Но ты не пленник...
 – Дак отпусти!
 – Ты не пленник, но выйдешь отсюда лишь тогда, когда я сочту это возможным. Там, наверху, Бруно и Карго готовятся к овладению миром, и кто-то должен помешать их зловещим планам. Выбор пал на тебя. Да, не спорю, пока ты одержал маленькую победу. Впереди серьезные испытания, к которым ты еще не готов. Ты даже не знаешь, как сделать волшебную палочку...
 – Чего?! Да на кой ляд она мне сдалась, палка твоя!
 – Не моя, а твоя. И без нее невозможно осуществить практически ни одно из описанных в книге Тайных Знаний волшебств.
 – А почем знаешь? Ты ж ее не читал!
 – Если будешь в каждом, встреченном тобою, видеть врага, в решающий миг рискуешь остаться в одиночку.
 – Ежели не буду, непременно нож получу в спину. Людям верить-то нужно, эт точно, одначе опосля того, как подготовишься к тому, что они тебя обманут.
 Король задумчиво скрестил руки на посохе. Наступила гнетущая тишина.
 – Может быть, по-своему ты и прав, волшебник. Запоминай. В первую ночь полнолуния, перед самым рассветом, ты должен обагрить своей кровью сталь заговоренного клинка. Но вначале найди одиноко стоящий куст орешника, терна или ольху, дуб, яблоню. Повернувшись лицом на восток, срежь с нее ветку длинной в локоть, очисти от коры, произнеси слова второго заклинания книги, просуши в волшебном пламени и использую по назначению.
 – Иде ж я тебе сталь заговоренную возьму? Кто мне ее заговаривать-то должон?
 – У тебя на груди спрятан кинжал маахисов. Так?
 – Ну. И когда ты только углядеть его успел?!
 – Успел. Оставь мне его на сегодняшнюю ночь. Завтра я верну тебе заговоренную сталь.
 – Ага, ишь хитрец какой выискался, оружие ему отдай. Сей момент... Жди только!
 – Сейчас луна на ущербе. У нас в запасе еще три недели. За это время я ознакомлю тебя с магией камня. Она тебе тоже пригодится, – Гринклоак, казалось, даже не заметил очередного выпада злыдня. Его раскрытая ладонь протянулась к домовому:
 – Через три недели ты выйдешь навстречу своей судьбе.
 – А отчего у Фирея была миртовая ветвь? – все еще сомневался Кукиш.
 – Оттого, что он пришел к нам из южных земель. Наверное, там ему было сподручнее...
 – Держи, король, и помни, клинок энтот в свое время великий герой мне отдал. Дороже его у меня ничего нет.
 – Я знаю...
 В дверь постучали; не дожидаясь приглашения, через приоткрытую створку по-лисьи скользнул седобородый гном. Лицо Гринклоака исказила гримаса брезгливо-недовольного презрения:
 – Что заставило тебя помешать нам, Бёсфокс?
 – Ваше величество, вернулся Фастфут, и..., – вошедший выразительно помолчал.
 – И что? – королевский посох нетерпеливо ударил об пол.
 – И его руки пусты.

4.

 В оставшиеся недели Кукиш видел Гринклоака только один раз перед тем, как покинуть серебряные чертоги. Все дни злыдень проводил в компании Фастфута. Они сдружились. На утро после возвращения гном вложил в руки домового заветный кинжал маахисов.
 – Король велел передать, чтобы ты берег клинок пуще глаза. Отныне в нем заключены новые свойства. Стоит лишь подумать, и кинжал окажется в твоей руке, где бы он до этого не находился.
 – И на другом конце света? – всплеснул ладонями Кукиш.
 – Не-е-ет, – рассмеялся юноша. – На теле, в комнате, ну в доме наконец.
 – А-а-а, – пряча оружие на груди, злыдень был несколько разочарован.
 Домовой и гном без устали бродили по пещерам в сопровождении незаметной как тень стражи. Фастфут казался неутомимым:
 – Вот, – поднес он к лицу опалесцирующий камень: – Этот помогает пройти сквозь стену. Смотри.
 Гном сделал шаг в сторону и исчез за гранью коридора, чтобы снова появиться на изумленных глазах Кукиша.
 – Это хризолит. Еще он отгоняет кошмары ночи. Вот этот, солнечный, – янтарь; предупреждая о близости чар, он тускнеет. Алый рубин при опасности сияет малиновым огнем. Лазурит излечивает от ран, опал вселяет надежду, гранат веселит сердце. А вот этот, невзрачный, – железный колчедан. Он поможет зажечь огонь даже в воде, излечит безумие, вызовет к жизни души мертвых.
 И так день за днем на протяжении трех недель. Столько знаний злыдень не получал даже на занятиях с Эллеей. Конечно, взять с собой все камни было под силу лишь титану, но кое-что Кукиш аккуратно сложил на дно котомки. На всякий случай.
 Его пленение подходило к концу, когда случилось непредвиденное. Они возвращались с очередной, возможно последней, прогулки, и злыдень не вытерпел:
 – Вопросить дозволишь?
 – Ответить великому волшебнику, почту за честь.
 – Не обманешь?
 Фастфут даже покраснел от досады.
 – Ладноть-ладноть, – замахал руками Кукиш. – Скажи-ка, милай, а куды энто тебя король отправлял, и отчего тот бородатый сказал, что ты с пустыми руками возвертался? А?
 Гном остановился, засопел, потупив голову, и заковырял носком сапога землю. Молчание затягивалось, как вдруг домовой схватил юношу за рукав и что есть силы понесся по коридору. Опешившая от неожиданности, стража замешкалась. Это стоило несчастным жизни. Под мощью обвала крепи рухнули подобно тоненьким былинкам на ветру, и груда камней навсегда погребла тела четырех воинов.
 Тем же вечером Кукиш снова увидел Гринклоака. Они были вдвоем. Всегда спокойный король был не на шутку взволнован. Повелитель племени кладоискателей положил руки на плечи злыдня.
 – Ты вряд ли понимаешь, что сделал для меня и всех нас, волшебник. Фастфут не просто внук, и не просто продолжатель королевского рода. Он тот, с кем я связываю возрождение силы народа гномов, ибо древние пророчества гласят: «Пройдет две тысячи лет, прежде чем боги вернут свое благоволение подземному народу. В колене Зеленого Плаща родится Быстроногий, который снова овладеет великой магией и выведет своих людей на поверхность земли, к свету и славе». С времени утраты Меча Четырех Ветров прошло больше двух тысячелетий, мой род – род Зеленого Плаща, и я назвал внука Фастфут – Быстроногий. Однако жизнь учит, что пророчества сбываются далеко не всегда. Когда б не ты, простой обвал мог похоронить наши надежды на лучшее будущее. Не откажи в награду за спасение внука принять это кольцо. Оно неказисто на вид, но обладает волшебной силой. Завидев его, любой из гномов не посмеет ослушаться твоих приказов.
 – Благодарю тебя, король, но энто не просто обвал. В твоих чертогах измена. Рухнувшие стойки подпилены чьей-то весьма искусной рукой. А за перстенек спасибо.
 Кукиш надел подарок на указательный палец правой руки, где уже находилось алмазное колечко Кхашхаша. Гринклоак молчал. Брови повелителя нахмурились к переносице, высокий лоб перечертило сомнение, две скорбные складки залегли в углах рта:
 – Я обманул тебя, волшебник. Полнолуние сегодня, но теперь я не могу выполнить данное обещание. Без твоей помощи мне не раскрыть измену.

* * *

 Фастфут тайными переходами вывел Кукиша к пределам серебряной страны. Подчиненная власти кольца стража безмолвно застыла у дверей комнаты злыдня, не помешав ни единому их шагу.
 – Прости, великий волшебник, но я подслушивал у дверей деда. В этой жизни дорог достаточно для каждого. Там, на верху, тебя ждет своя. Беги. Мы сумеем разобраться в наших делах. Благодарю за спасение. Отныне всегда можешь рассчитывать на верное плечо Фастфута. Не забудь магию камня, и..., может быть, мы еще встретимся, волшебник Кукиш.
 – Отчего ж, в энтой круговерти могёт быть все. Прощевай покеда, милай.
 Шагнув за границы серебряного мира, злыдень крутанул кольцо возврата. В глаза ударил слепящий свет полной луны.