Июньским днем

Июньским днем

Назар Шохин

Но ни шайтан, ни вор, ни зверь лесной
Смиренного не тронут пилигрима,
И в ночь его, должно быть, от луны
Слетают удивительные сны.
Николай Гумилев

За ночь в город вливается воздух окрестных пустынь, благоухание крепостных садов, голоса платанов – их приносит к эмирскому дворцу с северо-восточной стороны владений правителя ветром.

Самыми первыми пешими горожанами, делящими очарование жизни на ночное и дневное, становятся муэдзины-азанчи. С ранними, редкими, лучами света десятки служителей ступают на пороги своих мечетей; не спеша взбираются они по узким крутым кирпичным лестницам на самые верхушки близких и дальних, высоких и низких мечетей; зазывают правоверных на совместный утренний намаз-молитву.

«Спешите на молитву! Молитва лучше сна!» – эти призывы азанчи со знакомыми с детства перепевами соединяются в многоголосый стройный хор, вовлекая в богослужение всех правоверных.

Лучший по голосу азанчи в этом благословенном городе служит в главной пятничной мечети с самым высоким минаретом. Место азанчи здесь по воле Его Величества давно уже занимает незрячий Билал, ибо слепота не позволяет муэдзину поддаться соблазну заглянуть в чужие дворы, полюбоваться на чужую женскую красоту: жизнь в домах была, есть и должна быть неприкосновенной.

В мечетях стоят в один ряд мраморные чаши-вазы с водой, которой правоверные мусульмане умывают руки, приближаясь к своим святыням. Прихожане снимают по очереди обувь, чтобы не запачкать циновки – сотни пар кавушей-туфлей богомольцев выставлены полукругами у входа. Пришедшие босыми молятся наравне с обладателями обуви; только святой закон способен править всей уммой-общиной – правоверные равны перед Богом.

Вокруг решетчатых беседок мечетей воркуют горлинки. Помолившиеся, особенно пожилые и паломники, находят тень на узкой тахте под виноградником.

К раннему утру прекращается треск деревянных трещоток-колотушек. Миршабы – «хозяева ночи» – возвращаются в миршабхону. Ночные сторожа взывают к Богу до утреннего азана, прося Всевышнего не дать восторжествовать тьме. Довольные возможным отсутствием происшествий, миршабы после первой молитвы укладываются на дневной сон. Пожаров, убийств, краж нет – и это для сторожей самое главное.

По площадям и улицам «фарроши»-метельщики поднимают первую за день пыль, собирая для арб заполненные мусорные короба. Самый плохой метельщик в том квартале, где отходы сбрасывают в арыки, отчего возникает зловоние, ну а самый опытный из метельщиков этого города – Ахмед – помнит еще прадедушку эмира. Он почтенных лет, но трудится ловко; отточенным, размеренным движением создавая воздушный поток, собирает он мусор полукругом перед собою. Иногда Ахмед останавливается, глядя с печальным и незлобивым укором на торопящихся неизвестно куда молодых пешеходов.

У хорошего метельщика – добротная метла, выверенная по толщине и густоте прутьев. Труд любого уборщика более всего заметен не летом, а зимой, при обильных снегопадах; ну а благодарности для семьи дворник получает, когда находит и возвращает владельцам потерянные ими драгоценности.

В богатых домах города, в тех, которые не видит незрячий муэдзин, – с десяток и более слуг: свои прачки, конюхи, кучера, стряпчие, трапезничие, дворники и садовники… есть даже уборщики нечистот, с которым другие слуги хоть и общаются, но стараются не прикасаться к ним. В этих поместьях с гранатовыми и инжировыми кустами и перепелками метельщик – метет, землекоп – копает, садовник – стрижет, швея – шьет, кочегар – топит; повсюду моют, стирают, красят...

После молитвы по бесконечным кривым улочкам трусят обремененные поклажей ослики. Продавцы съестного, всякого рода лакомств, кальянщики снуют между прохожими, предлагая свой товар, надеясь на лучший, чем вчера, доход. Рядом с базаром предлагают свои услуги прибывшие на заработки из горных районов высоченные дровосеки.

В городе, окруженном знойной пустыней, много водоносов – от малоопытных подростков в коротких штанишках до Ахада, средних лет огромного горбуна юродивого вида. Водоносы увешаны колокольчиками, медными кувшинами, дюжиной сосудов для питья, вдетых в гнезда на поясном ремне; паломников они могут угостить особой, подслащенной, водой с шафраном.

Ремесло носильщиков питьевой воды – богоугодное; при встрече с ними богатый должен забыть о собственном превосходстве и надменности; а утолившему жажду положено отсыпать носильщикам монет сверх меры.
 
В самую жару, когда жители прячутся от пекла в своих домах, водоносы располагаются на отдых вокруг круглых водоемов и, пообедав, принимаются смешить друг друга только им понятными остротами.

Ближе к полудню открываются все лавки на всех базарах, а последних в благословенном городе с десяток – лесной, птичий, сенной, хлопковый, базар одеял, цветов...

Городские улицы наполняются скрипом и тарахтеньем колес повозок. То там, то здесь слышатся спорящие мужские голоса. Воздух напитывается запахами свежего хлеба, жареного мяса, ароматами индийских и персидских пряностей. На дым самоварных спешат желающие выпить кипятка или чаю.

На окраинах города, у одиннадцати городских ворот, людской поток течет особенно размеренно.

Должности здесь, у тяжеленных ворот, получают самые памятливые на лица и неподкупные подданные; такие на угрозы отвечают грубо и неуступчиво. Рядом с хранителем ворот и привратником стоят вооруженные сарбазы – солдаты Его Величества.

Порядок открытия ворот отработан веками. Сначала начинают скрипеть засовы, затем отворяется калитка, а потом – с подчеркнутой величавостью – раздвигаются и створки городских ворот. Плечистые привратники, иногда с факелами, широко расставив ноги, покачивая головой, смотрят, как и полагается, в землю, демонстрируя таким образом свою беспристрастность.

Движение – двустороннее: в город стекаются вереницы пеших паломников и арбы земледельцев-дехкан со своим товаром; за пределы города направляются те, кто завершил в крепости свои дела.

Так просыпается город снов и сказок: хаотичность красок постепенно складывается в привычный городской образ; редкие звуки сменяются ударами бубна дервишей и песнями слепых нищих. Жизнь продолжается, какой бы замысловатой она ни была.

Художник Алексей Локотко