99. 9, или 13 подвигов инженера Петровкина-30

Глава 30.

:Врачи без границ.


Илья Никодимович не хотел ехать по следующему адресу. Медицинский центр. Кто знает, как отреагирует Гарри? Поэтому в эту ночь нашему герою не спалось. Он ворочался, вставал, открывал и закрывал окно, в конце концов сел на кухне и включил чайник.


ПЕТРОВКИН    ДАЮ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС    ЗАВТРА УЛЕТАЮ    ***ГЕОРГАДЗЕ***


Петровкин еще раз перечитал текст телеграммы и щелкнул зажигалкой. Он бросил догорающий лист в пепельницу в виде птицы и пошел в кровать.

Через 10 минут ему уже снился Джефф Безос со своей женой.

Гарри убедился, что его друг спит, осторожно поднялся и на цыпочках подошел к цыпленку.

На превратившемся в уголь клочке бумаги ничего нельзя было разобрать.

— Цыц! — цыкнул Гарри и погрозил кухонной темноте пальцем.

— Что вы, — смеялась красивая женщина в медицинском халате, — какой он изобретатель. Скажете тоже. Единственное, что он изобрел, — это как чужих жен на зарубежные конференции возить.

— Уже неплохо, — оценил Петровкин. — А как же технологии, спутники, монорельс?

— Какой там монорельс. Он только о своем монорельсе заботился. На процедуры приезжал, да. Особенно на омолаживающие. А все остальное — выдумки. Журналистов он хорошо прикармливал, вот они и старались.

— Странно, — удивился Петровкин. — У меня другая информация.

— Да ничего он изобрести не мог, так как ни в чем не понимал. Картины свои дурацкие собирал, вот и все.

В этот момент у них за спиной раздался ужасающий вопль. Гарри, не чувствуя никакого интереса к беседе, незаметно открыл шкаф, достал из упаковки шприц и произвел себе инъекцию из синей ампулы. Когда Петровкин и его красивая собеседница обернулись, он уже валялся на полу, а из вены на длинной игле торчал 5-кубовый пластмассовый цилиндр.

— Господи! — закричала красивая собеседница. — Ему плохо?!!

— А что он себе вколол? — поинтересовался Илья Никодимович.

— Это мощный нейрометаболический стимулятор. Нужно позвать на помощь.

— Не надо, — успокоил ее Петровкин. — Мой друг через такое прошел за свои убеждения… все круги карательной медицины. С младых когтей, знаете ли, диссидентствует.  Так что не волнуйтесь, сейчас отлежится немного и будет окэй.

— Хорошо, — согласилась женщина в халате. — Но, может, ему хотя бы подушечку под голову подложить?

— Не стоит, — поправил ее Илья Никодимович. — Гарри не любит унижающих проявлений жалости. Давайте лучше вернемся к Крабову?

— А что к нему возвращаться?..

— Да вот, — признался наш герой, — приходится заниматься расследованием его убийства. Сам не рад.

— И какая у вас версия? — заинтересовалась красивая женщина, и халат на ее теле натянулся.

— Стройной версии пока нет, — сознался Петровкин. — Как мне сказали знающие люди: я полностью провалил начальный этап… ездил с друзьями анаконду смотреть. Трудно было отказаться. А когда приехал — все следы уже замели.

— Четко сработали! — воскликнула красивая женщина, которая, судя по всему, очень любила расследования.

— Получается, про Крабова вы ничего сказать не можете?

Женщина заерзала на стуле.

— Я же близко его не знала… — начала объяснять она. — Он приезжал к нам на процедуры. Ну и летала я с ним пару раз на симпозиумы. Но это только пару раз!

— А куда летали?

— На Кубу. Там они нас бросали, в море поплавать, а сами летели куда-то дальше.

— Куда?

— Этого я не знаю. На какие-то дальние острова. Там у них база, как говорили. На краю земли.

— Выходит, наш научный гений не сильно-то верил в спасение на Родине и обзавелся лежкой в заморских юрисдикциях?

— Я думаю, что да. Совсем не верил. 

За спиной у них кто-то сухо закашлялся. Гарри, как и обещал Петровкин, быстро пришел в себя, выдернул из вены иглу, открыл следующий шкаф, извлек из него банку с капсулами и пересыпал ее содержимое себе в рот.

— А что он сейчас заглатывает? — с интересом спросил Илья Никодимович.

— Это ингибитор АТФ-зависимых обратных транспортеров, — пояснила красивая собеседница.

— Тогда ладно, — махнул Петровкин. Женщина внешне успокоилась. — А что же, Крабов, вы говорите, совершенно бездарен был?

— Ну, не совершенно. Вот во время известной эпидемии достойно себя вел.

— Правда? — не поверил Петровкин. — Расскажите.

— Ой, — улыбнулась обладательница обтягивающего халата. — Я уже подробности не помню.

— Расскажите, что помните, — в ответ заулыбался Илья Никодимович.

— Когда все началось… Крабов смертельно перепугался. Так как в эпидемиях совершенно не разбирался, а нашим ученым доверять отказывался. Он тогда всё какое-то сообщение из-за границы ожидал. А когда его получил, то побелел от ужаса и сразу хотел бежать. Картины свои уже начал упаковывать…

— Откуда вы все это знаете? — удивился Петровкин.

— Так он с ним предложил бежать. Чтобы я в вынужденном изгнании за его здоровьем следила.

— Заботливый человек. О вас в трудную минуту подумал.

— Да… Но потом его вызвали сами знаете — К КОМУ. И там, видно, такой фитиль вставили, что он картины свои распаковал, заперся в ближнем кругу и стал думать…

— Дайте я предположу, что это за ближний круг был, — перебил ее Петровкин. — Димка, Василич и Пыталов?

— Я их по именам не знаю, — призналась женщина в халате. — Мы их тут знаем как бывшего стоматолога, бывшего охранника и бывшего тренера по фигурному катанию.

— Точно — они! — подтвердил Петровкин.

— Приехали, значит, эти трое к нам в медицинский центр. Крабова с ними не было. Охранник и фигурист даже заходить не стали, а болтались все время во дворе и ржали с медсестрами. А стоматолог поднялся. Осмотрел здесь все и говорит: "Критично!" А что критично — мы так и не поняли. Потом в подвал спустился — опять: "Критично!" Побегал по лестницам, утомился и говорит нашей Наталье Ефимовне: "А откройте-ка, моя дорогая, рот!"

— Что за Наталья Ефимовна? — не понял Петровкин.

— Наш главврач.

— А… и что?

— Ну, Наталья Ефимовна, конечно, подчинилась начальству, рот открыла. А он ей КААААК вставит фиксатор и давай пальцами во рту гонять.

— Ужас, — затрясся всем телом Илья Никодимович.

— Потом зовет Александра Абрамовича…

— А это кто?

— Зам.

— Понятно…

— И тоже так ему нежно поет: "Ну-с, Пан Спортсмен, ротик открыыыываем… А-а-а-а…" Александр Абрамович глаза выпучил, но перечить начальству не смеет и делает, как просили: "А-а-а-а". А этот стоматолог отставной КААААК схватит его за верхнюю и нижнюю челюсти, да как начнет рот разрывать. Александр Абрамович мычит, но держится. Достоинство не теряет. Стоматолог его осмотрел и говорит: "Тут все под удаление, любезный". Александр Абрамович сразу и рухнул без чувств.

— Я больше не могу это слушать, — прошептал Петровкин, голова которого не на шутку закружилась. Даже Гарри перестал рандомно есть разноцветные таблетки и замер, переживая парализующий шок от рассказанного.

— Короче… прежде чем уехать, стоматолог собрал весь трудовой коллектив, включая охранников, и прочитал лекцию о том, как дорого в Москве лечить и протезировать зубы. Сам он-де только в Молдавии это делает: получается в три-четыре раза дешевле и качество выше. Визитные карточки всем раздал. Какая-то передовая кишиневская клиника. Очень рекомендовал.

— Нечеловеческий ужас, — признался Илья Никодимович. — А потом что?

— А что потом, — снова улыбнулась красавица. — Потом эпидемию отменили. А то и не знаю, чем бы всё это закончилось. Наверное, весь персонал без зубов бы ходил.

— Да уж… интересные подробности открываются, — задумчиво произнес Петровкин. — А то мне до вас тут такого наговорили: передовые исследования, нобелевские лауреаты всякие, тайные общества, вечный двигатель, квадратура круга…

— Какие там общества! — снова расхохоталась красотка в халате. — Его тайное общество — это три собутыльника, с которыми он на природу выезжал. Про двигатель тоже ничего не слышала. Относительно исследований… вроде в последний год он "цифровой рубль" внедрял. Надо думать, опять наши гении сверху команду дали.

— Да? — снова не поверил Илья Никодимович.

— Ага. Приезжает к нам, бывало, на разглаживающие уколы — и с порога начинает кипятиться: "Вы не представляете, чудо вы моё прекрасное, какой народец у нас — тупой и неразвитый! Мы для них ‘Госуслуги’ сделали, "цифровой рубль" запускаем — все для безопасности! Весь государственный аппарат пашет без сна и отдыха, чтобы всякие жулики последнюю трудовую копейку из рабочего человека не выманили. А они, видите ли, не хотят! Им, видите ли, наличку подавай! Как в крепостные времена! Что за люди…" — говорит, и аж мУка праведная по лицу расползается. — "Ну ничего… скоро они у нас задвигаются. Как введём обязательные платежи в "цифре" — посмотрим, как запоют. У пары десятков дураков жильё за неуплату отберём — мигом просветлеют!"
Вещает — и так, знаете, всем телом трясётся. Очень за этот "цифровой рубль" переживал, за просветление народное. Через ‘Госуслуги’.

— С чего бы это?

— А кто его знает. Может, заработать хотел, а может, выслуживался. С островами этими у него не сложилось ведь.

— Не сложилось… — почесал Илья Никодимович за ухом и решил заканчивать с визитом. — Кстати, чудо вы моё прекрасное, а что это у вас на столе стоит?

Петровкин указал глазами на оловянную чашку необычной формы, из которой торчали карандаши и фломастеры.

— Чашечка.

— Подарок Крабова? — подмигнул Илья Никодимович.

— Нет, кто-то оставил вроде, а я под канцелярские принадлежности приспособила.

— Это не чашечка, — объяснил наш герой. — Это "Черпало".

— Что? — не поняла Елена Прекрасная.

— Наш аппарат принимал рабочее тело и выдавал конечный продукт. Вот в эту чашку мы его и набирали. Для тестирования. Уральские мастера изготовили. Уникальная вещь.

— Уникальная? — грустно сказала красавица, не желая расставаться с полюбившейся ей вещью.

— Не расстраивайтесь, — успокоил ее Илья Никодимович. — Я вам новую принесу. Лучше этой будет.

С этими словами он вытряхнул карандаши и фломастеры и покинул процедурный кабинет.

Новую чашку, конечно, никто приносить не собирался.


Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/03/11/1184