Неведомое. Глава LХХX I

(продолжение. Предыдущая Глава LХХX - http://www.proza.ru/2025/02/24/1213)
(Начало. Глава I - http://www.proza.ru/2020/01/01/1248)

      Верещагин не видел большой разницы между анархистами и бандитами, поэтому запер Фиолетова в одном отсеке со Жменем и его людьми. Первое время уголовники пытались задирать интеллигентного Арсения Венедиктовича, но физически крепкий инженер, увлекавшийся в свое время немецкой гимнастикой по системе Ф.Л.Яна, неизменно давал им отпор в спонтанных потасовках. Продлись совместное пребывание боевика и разбойников в одном помещении на более долгий срок, бандиты, в конце концов, могли бы сообща одолеть Фиолетова. Однако, удобного момента для расправы над боевиком так и не наступило. События стали стремительно меняться, когда головорезы Дикого забрались на палубу парохода и попытались прорваться в трюм.
 
       Перед отсеком с пиломатериалами, где находились разбойники, на часах стоял один из стрелков полицейской стражи. Бандиты зло переругивались с ним и стращали, обещая всякие кары, если атаман Пупырев захватит пароход, но потом, когда нападающие стали ломать стальную дверь на выходе из трюма, стражника отправили, за недостатком людей, охранять выход.. Он ушел и не вернулся. После недолгого ожидания Жмень несколько раз пробовал докричаться до стражника, и стучать в металлические ворота склада, но никто не отозвался и не прибежал на шум. Старый разбойник понял - сейчас самое удачное время, чтобы выбраться из отсека, где они заперты.

      - Эй, розмысл*(3)! - окликнул он Фиолетова: - могёшь сообразить, как ноги отседа сделать?

      Боевик внимательно посмотрел на Жменя, потом кивнул головой и спросил: - Нужно открыть ворота?

      - Ну, да, коль смекнешь, насупа*(5) окаянный!

      - Я попробую.

      Арсений Венедиктович быстро осмотрел ворота. Стены склада из толстых досок,  были обиты изнутри листовым железом до настила верхней палубы. Но двери из листового железа оказались короче стен на расстояние не менее большой пяди*. Петли каждой створки ворот висели на четырех стальных штырях в два вершка*(1) длиной.

      Инженер сразу сообразил, как открыть ворота. По его приказанию из штабеля досок выдернули две толстые доски и подсунули под одну из створок. Под доски положили  две березовые плашки*(2) и, разом опустив вниз длинные концы досок, подняли створку так, что ее петли слетели со штырей. Половинка ворот с грохотом упала. Путь был свободен. Бандиты и инженер по гулкому железному настилу устремились к выходу из трюма. Стоявший у трапа стражник потерял время, когда, согласно наставлению караульной службы, окликнул: - Стой! Кто идет?  Он едва успел уложить выстрелом из винтовки первого из бегущих, как другие бандиты сшибли его с ног, затоптали и забили насмерть.

      Некоторое время громилы топтались у двери, не в силах разобраться с дверным механизмом, пока не догадались поднять вверх рукоять запорного рычага. Замок щелкнул, и уголовные, расталкивая друг друга, вывалились в распахнувшуюся  дверь. Фиолетову очень повезло, что его бесцеремонно оттолкнули в сторону, и он оказался не первым, кто выскочил на палубу. Там стояли с десяток бандитов с наведенными на  открывшуюся дверь ружьями и револьверами.

      - Свои! Не стреляйте! -  закричал, было, Жмень и даже замахал руками. Но, видимо, никто из находившихся на палубе бандитов  не ожидал, что из трюма появится кто-то из своих. Грохнул один выстрел, за ним другой, а потом стреляли уже всей толпой, пока не израсходовали все патроны в ружьях и револьверах.

      - Какого черта! - только и смог выдавить из себя Дикой, стоя с дымящимся револьвером перед изрешеченными пулями телами Жменя и четырех его соратников.

      - А от неча выскакивать-то, яко черти из преисподней!  - философски изрек Шкворень, вытряхивая стреляные гильзы из револьвера.

      Дикой глянул на него недобрыми глазами, потом махнул рукой: - А ну их к лешему! Покидайте мертвяков в реку, робяты,.. И дело с концом!

      В это время из проема двери показалось искаженное смертельным страхом лицо еще одного сподвижника Жменя, которого судьба уберегла от пуль своих собратьев.
 
      - Вы чего это?.. – спросил он, все еще не решаясь выйти на палубу.

     - Не боись, Гнутый, выходь без страху, не тронем! Случай так повернул. что Жменя кокнули. Не распознали… А ты знаешь, куды энтот путь ведеть?

      - Как не знать! Знаю!

      - Так реки же, колупай*(3) хренов!

      - К машине пароходной, а за ней колидор с комнатАми, потом лестница на выход ведеть…

      - Есть там кто из супоротивников?

      - Кажись, до нумеров и нет никого…

      - Сможешь нас провести, не заплутаешь?

      - Об чем разговор!

      Дикой повернулся к Шкворню: - Сбегай-ка на нос к Гундосому и скажи, чтобы послал ко мне дюжину молодцов. Они там все одно без толку толпой шкандыляют. Он там и так, без них  управится!

      Через несколько минут Дикой получил подкрепление, и разбойная ватага устремилась  пассажирским каютам. Стоявшего под трапом анархиста просто не заметили. Фиолетов подобрал винтовку погибшего стражника. Снял с убитого ремень с подсумком с патронами, поднялся по трапу к двери и осторожно выглянул на палубу. Там было пусто.  Через несколько минут со стороны носовой палубы раздались частые хлопки выстрелов. Звук был глухой. Это означало, что стрельба ведется в трюме. Арсений Венедиктович не стал испытывать судьбу и прыгнул за борт. Берег находился в двадцати саженях, а плыть с винтовкой в одной руке оказалось не так уж и трудно.  Через десять минут анархист нащупал под ногами дно и выбрался на берег, густо поросшему зарослями ольхи. В кустах он тщательно выжал одежду. В жаркую погоду лажная ткань быстро сохла прямо на теле.
 Неуправляемый пароход медленно плыл по течению, слегка развернувшись корпусом поперек русла. Какое-то время на его палубах никого не было. Спустя четверть часа стали  появляться и тут же исчезать в палубных надстройках отдельные люди. Потом на судне отдали носовой якорь, и пароход медленно развернувшись на якорной цепи, встал носовой частью против течения, и с его палубы сбросили в воду множество трупов. Вскоре от борта «Ермака» отошла четырехвесельная шлюпка и пошла вверх по Волге. Через час эта же шлюпка уже в сопровождении небольшой лодки вернулась назад. Фиолетов насчитал в обеих лодках кроме пяти гребцов еще восемь пассажиров. Среди сидящих в лодках людей он узнал Молдавана, ординарца атамана Яшку Цыгана и самого Пупырева. В шлюпке находились еще двое господ в европейских дорожных костюмах, рослый человек, одетый почему-то в шелковый домашний халат малинового цвета и две бабы. В одном из гребцов, сидящих на веслах, рядом с одним из бандитов на банке*(6) Фиолетов узнал анархиста Проскурина. С борта парохода спустили два веревочных трапа, и все, находившиеся в лодках люди, поднялись на палубу «Ермака».

      ***
      Разумеется Арсений Венедиктович не мог видеть, что происходило на пароходе, но он догадывался, чем закончился бой в трюме.
   
      Против разъяренной толпы головорезов журналист Каминский, коллежский секретарь Верещагин и сотник Колояр продержались не более десяти минут. Сначала Дикой и его люди проникли в коридор через дверь служебного входа и вступили в схватку с Верещагиным и стражником. Услышав шум завязавшейся схватки, с палубы в трюм сразу же скатилась окутанная дымом револьверных выстрелов, многочисленная ватага Ваньки Гундосого. Баррикада из мебели задержала бандитов всего на пару минут, хотя Колояр и Каминский встретили уголовников убийственным огнем своих револьверов. Бандиты, хотя и разнесли препятствие, но оставили на баррикаде и на ступеньках трапа больше десятка убитых и раненых. С расстояния в несколько шагов промахнуться было трудно.

      Когда Колояр расстрелял все патроны в барабане, то швырнул пустой револьвер в толпу нападающих. Казак  уверенней чувствовал себя с холодным оружием в руках. Он успел выхватить из ножен шашку и кинжал и сразу пустить их в дело. Клинок мелькал в его правой руке, с хрустом рассекая человеческую плоть молниеносными ударами, а кинжал, зажатый в левой руке обратным хватом, летел вслед за шашкой, оставляя за собой кровавые брызги.
 
      Журналист бросил разряженный револьвер себе под ноги и  быстро выдернул из-за спины короткоствольный винчестер. Он открыл стрельбу, передергивая скобу затвора с такой невероятной скоростью, что звук пяти выстрелов слился в один оглущающий грохот.  Мощные винтовочные патроны 45-70 Govermenment, при стрельбе почти в упор, пробивали навылет сразу двух, а то и трех человек. Они произвели страшное опустошение среди бандитов. Когда в патроны закончились, Каминский пустил в ход приклад, страшными ударами сокрушая нападавших.
 
      Однако, рукопашная схватка в ограниченном пространстве продолжалась недолго. Толпа просто сбила с ног и смяла своим напором и сотника, и журналиста. Они были прижаты к полу и не могли пошевелиться, лежа под весом многочисленных живых и мертвых врагов.

      Стражник с такой силой воткнул штык в тело первого из напавших на него бандитов, что жало пронзило того насквозь и намертво застряло в позвоночнике. Выдернуть штык стрелок уже не успел. Ему тут же разбили голову кистенем.

      Расстреляв весь барабан, помощник следователя Верещагин воспользовался своим Смит-Вессоном словно дубинкой. В паре с зажатым в левой руке кастетом Зосим Петрович проламывал черепа и разносил вдребезги искаженные животной яростью лица навалившихся на него врагов. Своей природной мощью он напоминал медведя, окруженного сворой собак. Но и он не выдюжил, когда  споткнулся о тело одного из поверженных им противников. Не устояв на ногах, он  получил обухом по затылку и без чувств упал в лужу крови на полу.

     Могучий Герасим голыми руками расшвырял, было, толпу убийц в коридоре, но Ванька Гундосый, улучив момент, подскочил к нему сзади и с размаху перерубил гиганту спину топором.

***
       Экипаж парохода и всех, кто находился в трюме, побоями выгнали на палубу и, подкалывая ножами непослушных, заставили опуститься на колени с руками за головой. Еще не остывший от озверения недавней схватки Дикой прохаживался перед пленниками  с окровавленным топором в руке и только искал повода, чтобы пустить его в ход. Наконец, он остановился перед одним из членов экипажа и уставился ему в лицо безумными глазами.

      - Что ты пялишься на меня, крысиная морда? Не нравлюсь я тебе?

      - А ты не красна девка, чтобы мне нравиться! – ответил матрос.

      - Ах ты!.. – Дикой замахнулся топором.

      - Стоять! – атаман Пупырев перелез через борт и спустился на палубу. Он не спеша подошел поближе, ловко вращая на указательном пальце свой маленький никелированный револьвер.

      - Умерь свой пыл, любезный! – зловеще прошипел он и вдавил ствол револьвера в живот Дикого: - Здесь я распоряжаюсь!

      - Воля твоя, атаман! – смиренно отозвался бандит и поклонился в пояс.

      - Капитана этой посудины ко мне! Живо!

      - Слушаюсь!

      Через минуту капитана Меркурьева вытащили из толпы пленников и подвели к Пупыреву.

      - Как звать? – спросил атаман.

      - Платон Исаевич, ваша милость…

       - Какого сословия? Из мещан?

      - Из мещан…

      - Вот что, Платон Исаевич, я – атаман Пупырев. Зовут меня Федор Дормидонтович!  Так уж получилось, любезный, что я у тебя в гостях побуду. Совсем недолго. Так что прошу, как говорится, любить и жаловать. Советую принять меня со всем радушием, которым славятся русские люди. Итак?

      - Что вы хотите, господин Пупырев?

      - У меня сегодня был ужасный день! Пришлось изрядно понервничать. Я сегодня даже не завтракал! Впрочем, не обедал и не ужинал тоже! Признаться, я сильно проголодался! Нельзя ли чего-либо перекусить у тебя, братец? Надеюсь, на твоей галоше есть хотя бы буфет?

      - Смею заметить - на «Ермаке» весьма приличная кухня. Блюда у нас весьма просты, без особых изысков, но судовой кок готовит вкусно. По крайней мере, еще никто не жаловался. 

      - Каково меню, Платон Исаевич?

      - Лично для меня приготовлены щи суточные, гречневая каша с бараниной, гороховый кисель с конопляным маслом*(7) и компот. Есть ветчина, кровяная колбаса и охотничьи колбаски.

      - Благородные напитки и вина есть?

      - В моем погребке есть сидр, кальвадос, волка смирновская, шустовский коньяк…

      - Отлично! Распорядись, любезный, чтобы накрыли стол прямо на палубе на четыре персоны. Советую еды приготовить с запасом. У нас сегодня прием. Будут германские дипломаты. Они такие же голодные. Как и я. Сам понимаешь, что нельзя уронить престиж русского хлебосольства в глазах просвещенных европейцев!  Кстати. Для моих людей пусть что-нибудь сытное приготовят. И выпить им надо дать… Покрепче чего-нибудь! Пусть славно выпьют после серьезного дела!

      - Между прочим, Платон Исаевич, - продолжил Пупырев: - не советую артачиться и спорить со мной по поводу моих распоряжений!  Я, знаешь ли, несколько суров. К тому же, быстро наказываю строптивых. А наказание у меня всегда одно! Атаман помахал стволом револьвера перед лицом капитана: - Пуля в лоб! Усвоил, мещанин Меркурьев?

      Капитан кивнул головой.

      - Ну, вот мы, кажется, и договорились! Люблю понятливых людей!.. Кстати, кто это так тебя разукрасил? – спросил атаман насмешливо, вглядываясь в его лицо, покрытое кровоподтеками и ссадинами.

      - Неловко упал, когда спускался на палубу из пароходной рубки, господин Пупырев.

      - Сочувствую, капитан! Советую глядеть под ноги, а не считать ворон! – сказал атаман и засмеялся, довольный своей шуткой. Потом неожиданно оборвал смех: - Если через пол часа стол не накроют, то ты, капитан. Будешь плавать уже без парохода в Волге матушке реке! Исполнять! Быстро!

      - Слушаюсь! – Меркурьев, было, повернулся, чтобы уйти, но потом решился: - Прошу прощения, Федор Дормидонтович…

      - Что такое?

      - Я попросил бы вас распорядиться отпустить экипаж… Люди должны заниматься своими работами на судне… Иначе дело не пойдет.

      - Разумеется! – Пупырев поманил пальцем Дикого. – Вот что, дружок! Пусть команда расходится по своим местам и занимается своими делами. Пусть работают! Да смотри у меня – чтоб никого и пальцем не тронули!

      - Слушаюсь, атаман! А чего с полонянами делать?

      - Запри всех в трюме, да сторожи хорошенько, чтоб не улизнули! Потом, как скажу,  будешь приводить ко мне на правку по одному.

      - Слушаюсь! – еще раз в пояс поклонился бандит и быстро удалился.

      - Ты еще здесь, мещанин Меркурьев? – зловеще спросил атаман.

      - Куда прикажете держать курс, господин Пупырев? – поспешно спросил капитан. – На Тверь?

      - В обратную сторону, любезный! И на всех парах!

      - Слушаюсь!

      Через полчаса на палубе перед рубкой уже стоял накрытый стол, с горячими кушаньями, за которым сидели Пупырев, германские дипломаты и граф Луконин в расшитом драконами китайском халате. Корабельный стюард прислуживал гостям.

      Первое время трапеза протекала в полном молчании, слышался только стук ножей и вилок по тарелкам. Когда в компании утолили первый голод, к атаману вернулось хорошее настроение.

      - Как самочувствие, граф? – спросил Пупырев, улыбаясь и вытирая губы салфеткой.

      - Перестаньте разыгрывать из себя благородного разбойника, господин Пупырев! Все одно вы меня скоро убьете! – не отвечая на вопрос, мрачно  пробурчал помещик, кивнув стюарду, чтобы налил ему водки.

      - Убивают тех, кого нужно бояться, граф, или того, в ком пропала нужда, а вас мне бояться не надо! Поэтому живите, пока у меня хорошее настроение! И поблагодарите господ германских дипломатов, за то, что  они проявили ангельское терпение и привезли вас ко мне живого, хотя надобность в вас само собой отпала, после того, как артефакт из даров Чернобога оказался у них в руках.

      - Если я вас правильно понял, господин разбойник, нужда во мне все еще не отпала, не так ли?

      - Совершенно верно, Никодим Федорович! Но только у меня есть к вам интерес. Поэтому вы все еще живы.

      Луконин усмехнулся: - Не кривите душой, месье Пупырев! Немцы давно бы меня убили, если бы не боялись, что я все еще храню какой-то секрет, до которого они никак не могут докопаться!

      - А у вас действительно есть секрет, граф?

      Луконин хмыкнул и залпом выпил налитую ему в стакан водку.

      - Очень может быть! Впрочем, вы об этом никогда не узнаете!

      - Мой помощник живо развяжет вам язык, ваше сиятельство! – пообещал фон Лютцов. – Он умеет и любит это делать!

      - Ваш помощник, да и вы сами, барон, два напыщенных и довольно глупых индюка, почему-то мнящих себя людьми, причем, выдающегося ума!

      Советник повернулся к фон Страуху и пересказал ему по-немецки все сказанное Лукониным.

      Фон Страух на мгновение замер, лицо его побагровело. - Was haben Sie gesagt, Graf*(8)?  – хрипло спросил он.

      - Sie sind ein aufgebl;hter Truthahn!*(9) – ответил Луконин, с вызовом глядя в лицо фон Страуху.

      - Немедленно прекратить! – громко потребовал фон Лютцов.

      - Я вызываю этого индюка на дуэль, господа! Клянусь, я вобью ему в задницу его немецкую спесь! – продолжал помещик.

      - Остыньте, граф! Вы наш пленник! А, стало быть, лишены возможности требовать сатисфакции по любому поводу. – попытался урезонить его фон Лютцов.

      - Минуточку! – вмешался Пупырев. Хозяин здесь я! А все вы, господа, только мои гости, включая и нашего неистового язычника – месье Луконина. – Вопросы чести для каждого дворянина являются первостепенными. А посему, разрешить или не разрешить дуэль на моей территории – это только моя прерогатива. Возражения есть?

      Германцы переглянулись, фон Лютцев перевел помощнику, что сказал атаман. Фон Страух пожал плечами и сказал что-то на ухо советнику.

       - У господина фон Страуха нет возражений! – перевел фон Лютцов и обратился к Луконину: - Мой помощник принимает ваш вызов, граф!

      - Очень хорошо! – удовлетворенно буркнул помещик.
 
      - Для обсуждения условий поединка потребуются секунданты. – сказал Пупырев. – Полагаю, что за неимением других кандидатов, секундантом господина фон Страуха может быть только барон фон Лютцов.

      - Я не против, а лично мне не нужен никакой секундант! – заявил Луконин. – К тому же здесь больше нет дворян.

      - Я дворянин! – сказал атаман Пупырев. – Однако, как распорядитель дуэли я не смогу быть секундантом уважаемого Никодима Федоровича.

      - Так как же нам выкрутиться из столь щекотливого положения, господа? – спросил фон Лютцов. – Впрочем… У меня есть предложение, Федор Дормидонтович.

      - Какое? – поинтересовался атаман.

      - Среди ваших пленников есть один дворянин, которого при некоторых условиях можно привлечь в качестве секунданта.

      = Это кто же?

      - Наш секретный агент господин Карл Иероним фон Клюге!

      - Вот как? – озадаченно спросил Пупырев. – Как мне сообщили, в плену у нас находится журналист Каминский, помощник следователя клинского уголовного сыска коллежский советник Верещагин и доктор Глухов. Который из них?

      - Это журналист Каминский, Федор Дормидонтович!

      - Хм-м! Интересно! Я весьма заинтригован, барон! – оживился атаман и поманил рукой: - Эй, Шкворень, иди сюда!

      - Вот что, орясина! – обратился Пупырев к своему клеврету: - Возьми с собой трех молодцов и приведи-ка сюда из трюма журналиста Каминского.

      - Ваш журналист, черт бы его побрал, доставил мне много неприятностей, господин советник! Говорят, что это именно он командовал, так сказать, гарнизоном старого острога, под которым я потерял много людей! – несколько нервно выговаривал барону атаман: - Это про него вы мне рассказывали, что этот агент обладает особым везением и способен выжить там, где другие заведомо обречены?

      - Совершенно верно, Федор Дормидонтович!  Он необыкновенный человек с уникальными способностями!

      - Ну, что же! Сейчас посмотрим, что такое представляет из себя ваш герой!
      Вскоре четверо бандитов привели связанного журналиста.

      Каминский предстал перед Пупыревым, сохраняя полное самообладание, и обвел людей за столом безмятежным взглядом.

      - Развяжите его! – приказал атаман.

     - Ну, здравствуйте, Клюге! – первым поздоровался с журналистом фон Лютцов.

     - Фон Клюге! – поправил его журналист. – Прошу не забывать о моем дворянском происхождении, советник. Я, если вы помните, принадлежу к старинному саксонскому роду, оставившему заметный след в истории Германии.

      Советник покосился на Пупырева и перешел на немецкий язык: - Вы что вытворяете, Карл! Почему не следуете моим указаниям? Вы уже открыто игнорируете мои приказы? Как это понимать?

      - Прошу прощения, барон! – невозмутимо ответил агент, тоже переходя на немецкий: – Вы, насколько я помню, - только мой куратор, а не прямой начальник, чьи распоряжения я обязан беспрекословно выполнять!

      - Я не потерплю самодеятельности, фон Клюге! Вы офицер рейха и обязаны действовать согласно инструкциям! – возмутился советник.

      - Сдается мне, вы просто потеряли чувство реальности, Карл! – добавил фон Страух.

      - Напротив, господа, я последовательно выполняю приказ. данный мне моим непосредственным руководством. А вы, господа, мне только мешаете и постоянно путаете мне карты!

      - Почему до сих пор жив следователь Селятин?

      - Он имеет ключевое значение в реализации секретного плана моего руководства, барон.

      - Сдается мне, что вы, Карл, ведете какую-то свою игру и только прикрываетесь якобы планами своего, как я предполагаю, выдуманного начальства. Я теряю к вам остатки доверия, фон Клюге!

      - Очень жаль, господин имперский советник, что масштаб вашего мышления не поднимается до надлежащего государственного уровня!

      - Похоже, что вы совершенно потеряли чувство меры, Карл, и начинаете откровенно хамить мне!  Я непременно поставлю вопрос о самом суровом наказании в отношении вас, фон Клюге! – теряя терпение, повысил голос фон Лютцов. – И уверяю вас, я добьюсь, что вас разжалуют в солдаты и отправят куда-нибудь подальше в Юго-Западную Африку, Тоголенд или Камерун.

      - Сдается мне, что это вашего любимчика Фредерика фон Страуха пошлют солдатом, скажем,  в Новую Гвинею, когда вас, барон, отправят на пенсию в собственное поместье в герцогстве Брауншвейг за срыв моего задания!

      - Спокойно, господа! – вмешался Пупырев, с веселым удивлением наблюдавший  нервную пикировку немцев, но совершенно не понимавший, о чем идет разговор. – Догадываюсь, что вы, барон, распекаете господина фон Крюгер за какие-то провинности. Однако, журить своего, вероятно сильно нашкодившего агента, вы будете после того, как я смогу убедиться в его невероятных способностях. Разрешите мне приступить к испытаниям? Вы же мне обещали!

      Фон Лютцов махнул рукой: - Делайте, что хотите, атаман! Меня этот субъект больше не интересует!

      - Отлично! Тогда начнем! – сказал Пупырев и три раза хлопнул в ладоши. Два разбойника вынесли на палубу сервировочный столик и небольшой, но довольно тяжелый ящик. Один из бандитов стал доставать из ящика револьверы разных марок и раскладывать на столике. Когда оружие было разложено, атаман продолжил: - Господин фон Крюгер или как вас там еще называют, я наслышан о вашем невероятном везении и поэтому предлагаю вам продемонстрировать это присущее вам свойство в знаменитой русской забаве под названием «Русская рулетка»!

      Пупырев подошел к столику с оружием и голосом прожженного шпрехшталмейстера*(10) продекламировал: - Вы сами выберете себе подходящий для таких целей револьвер. Вам предложено десять образцов оружия различных марок и калибров. Затем в барабан будут вставляться боевые патроны. Сначала один, потом два, затем три. Думаю, что этого количества патронов в барабане будет достаточно для определения, так сказать, степени вашей везучести. После этого, барабан прокрутят, вы приставите его к виску и спустите курок. Всего будет по три попытки в каждом варианте снаряжения. Если уцелеете, то вы, фон Клюге, меняете статус пленника на положение уважаемого гостя, сможете продолжить свару с вашими коллегами и даже принять участие в дуэли между графом Лукониным и господином фон Страухом в качестве секунданта. Слово дворянина!

      - Как я понимаю, моего согласия на это развлечение не требуется? – спросил фон Клюге.

      - Правильно понимаете! Просто выбирайте револьвер и доказывайте нам свое фантастическое везение!

      - А если я все-таки откажусь?
 
      Пупырев пожал плечами: - Конечно, вы можете так поступить, но вас немедленно убьют! Это я вам гарантирую! Итак, каково будет ваше последнее слово?

      - Разумеется, я согласен!

      - Тогда приступайте!

      Фон Клюге подошел к столику с оружием и удивился: - Ого! Да у вас тут настоящий музей! Такое впечатление, что револьверы собирал коллекционер! Гассер, Веблей, Бернарделли, Смит-Вессон, Кольт, Франкотт, Галан!

      Он взял в руки маленький карманный револьвер с перламутровой рукояткой.
      - «Арминиус». Двадцать второй калибр. Типичное оружие для дам. Красивый, но из такого застрелиться – позор для мужчины. Наносит очень болезненные раны, от которых люди долго мучаются, но иногда не умирают, а остаются калеками.

      «Бульдоги» сразу оставим. Они предназначены только для собак и для горьких пьяниц, о которых потом говорят, что, мол, застрелился, как собака!
      Модель «Нью лайн» удобна, но лично мне не нравится – опять двадцать второй калибр, нет основательности и вид фривольный.

      Пожалуй, вот этот револьвер подойдет. Смит-Вессон, модель-3, четырехлинейный калибр*(11), русская версия. Его пуля, при попадании в голову, убивает сразу.

      Агент с лязгом открыл раму револьвера, заглянул в ствол и крутанул барабан. Похоже, что содержался у аккуратного владельца. Никаких следов ржавчины, механизм смазан, правда, в стволе нагар. Видимо, не успели почистить после последнего использования.

      - Вы, наконец, выбрали, господин фон Клюге? А я, уж было, решил, что вы будете до утра копаться в этой куче железа! – съязвил Пупырев.

      - Да, подобрал подходящий инструмент для игры с всемогущим случаем. Извольте выдать патрон для первого хода в этой партии.

      - С превеликим удовольствием! Только имейте в виду, что за вами будет стоять мой человек с револьвером. Если будете мухлевать, он сразу сыграет роль этого самого рокового для вас случая.

      - Я понял! Давайте патрон!

      - Позвольте, я сам вставлю его в гнездо барабана! Во избежание недоразумений, естественно!

      Фон Клюге открыл раму Смит-Вессона. – Прошу Вас! – сказал он учтиво.

      Атаман аккуратно вложил патрон в барабан. Фон Клюге звонко захлопнул раму и поставил курок на предохранительный взвод. Потом взял револьвер двумя пальцами левой руки за ствол у дульного среза, а двумя пальцами другой руки за нижнюю часть рукоятки. - Прокрутите барабан, господин Пупырев! Пожалуйста! – попросил он.

      - Всегда к вашим услугам, Карл! – сказал атаман и крутанул барабан
револьвера. Когда барабан остановил вращение, агент довзвел курок и попросил: - А можно мне папиросочку, господин Пупырев?

      - Да, ради Бога! – ответил атаман, но, сунув руку во внутренний карман сюртука, вдруг предложил: - А может быть сигару, мон шер? Натуральная гавана!

      - Премного благодарен! Давно не курил сигар!

      Фон Клюге взял предложенную ему сигару, провел ею под носом, вдыхая запах ароматного табака и зажмурился от удовольствия.

      - Какой роскошный запах!

      Он осторожно откусил у сигары кончик и попросил: - Позвольте огоньку.

      Пожалуйста! – Пупырев достал из коробки шведскую спичку, чиркнул ею о сервировочный столик, на котором лежали револьверы, и дал агенту хорошенько  раскурить гавану.

       Фон Клюге с наслаждением выпустил изо рта клуб голубоватого сигарного дыма, поднес револьвер к виску и спустил курок.

ПРИМЕЧАНИЕ:

Большая пядь* - старая русская мера длины (22,5-23 см.)

Вершок*(1). – старая русская мера длины. Расстояние, в которое укладываются две первые фаланги указательного пальца (4,5 см)

Колупай*(3) – медлительный человек

Розмысл*(4) – так в русской провинции называли специалистов по механизмам и инженеров.

Насупа*(5) – хмурый, сердитый человек

Банка*(6) – скамья для гребцов

Гороховый кисель*(7) - студенистое или плотной консистенции блюдо. Кисель  остужали до полного застывания, резали кусками и потом подавали, полив конопляным маслом.

Was haben Sie gesagt, Graf*(8)? Что вы сказали, граф?  (нем.)

Sie sind ein aufgebl;hter Truthahn!*(9) – Ты надутый индюк! (нем.)

Шпрехшталмейстер*(10) – конферансье, объявляющий номера в цирке

Линия*(11) -  (0,1 часть дюйма или 2,54 мм) До революции калибр стрелкового оружия в России измерялся линиями

(Продолжение следует.  Глава LXХХII - http://www.proza.ru/2025/04/27/1722)