Третья крепость Белъ Города. 02 18

Как переписывается Белгородская черта (18)
Третья крепость Белъ Города. 02
(окончание)

Продолжим критический обзор новой «Белгородской черты» (2020) коллектива авторов во главе с к.и.н. А.И. Папковым. Ранее мы прокомментировали текст А.И.Папкова о переносе Белгородской крепости на правый берег Северского Донца, строительстве Третьей крепости, теперь обратимся к «основоположнику» В.П.Загоровкому, опубликовавшему свой труд «Белгородская черта» в 1969 году. В эти годы известный историк Наталья Басовская, мечтавшая заняться допетровским XVII веком, погружается, по совету старших товарищей, в Средние века Западной Европы, чтобы отстраниться «от классовой борьбы и единственно правильной марксистской трактовки истории, от идеологически понимаемой актуальности 1960-х годов...»

Тем не менее «марксистская история» по Загоровскому много лучше, интереснее «истории» по Папкову, совершенно уже стерильной, полной общих пафосных слов, но выхолощенной от живых исторических подробностей, при этом повторяющая историческую канву Загоровского. Она тоже «феноменальная», зияющая логическими провалами, и приводимые подробности эпохи их больше оттеняют.

1.
«Перенесение на новое место Белгорода — важное событие в истории сооружения Белгородской черты», - начинает свою историю третьей крепости Белъ Города и Загоровский, - неудобство расположения Белгородской крепости выявилось осенью 1646 года, когда к Северскому Донцу подошёл с запада земляной вал...» - всё это мы читали у Папкова, но Загаровский даёт читателю ещё важные для понимания подробности:
«До сооружения Белгородской черты (Муравского вала в 1646.- В.К.) расположение города на левом, низком берегу реки «меж топей и болот» оправдывало себя. Во время татарских вторжений 1644-1645 годов по Муравской дороге Белгородскую крепость отделяла и защищала от татар река. Но после сооружения вала «прятать» город не имело смысла. Наоборот, интересы обороны страны требовали выдвинуть город к валу, что резко усилило бы русские укрепления на Муравской дороге».

Такие же «интересы обороны» и в той же формулировке мы встречаем и у Папкова, но Загоровский хоть что-то о них говорит, и с «идеологической актуальностью»: татары никогда не осаждали города Черты, тем более Белгород, - у них не было артиллерии, - они шли грабить уезды, и Белгород на левом берегу Донца, его гарнизон, никак не мог тогда помочь правобережью, и его расположение превращалось в крупный недостаток.

Белгород «прятался» в топях на левом берегу С.Донца от поляков с их артиллерией, они сожгли первую крепость на правом берегу в 1612 году, пройдя именно по Муравскому шляху. Но Загоровский вымарывает угрозу со стороны Польши, в духе интернациональной дружбы 1960-х годов, и делает единственной угрозой крымских татар, которые в этом смысле никакой угрозой не были. Подтасовал историю, и пошёл дальше.

«Проект переноса Белгорода к земляному валу, к устью р. Везеница был предложен князем Н.И.Одоевским. В начале 1647 года он говорит, что Белгород «стоит не у места». В Москве в Разрядном приказе приготовили уже указ о переносе Белгорода в 1647 году к устью реки Везеницы. Но против переноса крепости выступили белгородцы «всем городом». В коллективной челобитной жители города и уезда писали, что около земляного вала у устья Везеницы «пески большие», поэтому нельзя укрепить ров».

Читаешь, и удивляешься: земляной вал насыпать «у устья Везеницы» можно, а вот «ров укрепить нельзя», но вспоминая предыдущую подтасовку, чему удивляться? Одоевскому приписываются слова о «земляном вале» даже в устье Везеницы! В топком месте! Загоровский везде подчёркивает своё «открытие»: великую роль валов. До насыпки земляных валов, он вообще не видит никакой оборонительной линии на границе, вот насыпали валы, и жизнь на границе сразу наладилась. До Загоровского, фортификационные сооружения на границе были обычным делом, а не фетишем. Кстати, Муравский вал ни разу не выполнил своей великой оборонительной функции.

«Мелкие служилые люди отказываются строить новый город из-за того, что, не переставая, почти два года работали на строительстве укреплений... жители разбредутся врозь, так говорилось в челобитной», - продолжает Загоровский, но уже в 1650 году, за одну осень, Белгород тем не менее переносят, и, понимая двусмысленность этого «массового протеста», выправляется: «Правительство, возможно, решилось бы вступить в конфликт с жителями Белгородского уезда, но в Москве усомнились в правильности выбора места для новой крепости».

Насколько всё это достоверно? «Мелкие служилые люди» - это военные, стрельцы и казаки, это будет не конфликт, а вооружённое восстание. Но у Загоровского, и Папкова, они же одновременно - просто «жителями уезда», как всё хорошо: и силу «народа» показали, и «правительство» пошло на уступки, и пограничное войско вымарали.

«Возникла идея о возвращении Белгорода «на старое место» - на меловую гору правобережья С.Донца в нескольких километрах от устья Везеницы, где находился Белгород до 1612 года.
В 1650 году правительство вернулось к плану строительства Белгорода при устье Везеницы. В Белгород были направлены полки дворянской конницы. В большом полку воеводы Б.А.Репнина числилось 2767 служилых людей, в полку В.Головина — 1278. По плану, составленному думными дьяками И.Гавреневым и С.Заборовсим, они вместе с белгородцами и комарицкими драгунами должны были быстро построить город».

Умиляет всегда эта точность, до человека, но почему остановились на «устье Везеницы» - молчание. Что это за «дворянская конница», которая «стройбатом» становится? В ней «дворяне» служили? Нет, «дети боярские» и казаки, они несут одну «казачью службу», только чины разные, «дети» — чуть повыше, «казаки» часто выслуживаются в «дети». Почему же это - «дворянская конница»? Когда это — казачья конница, фактически. И «дети» и «казаки» сами трудятся на своей земле, но... они имеют «поместья», «дворы», отсюда, по классовой науке, все они - «дворяне», их потомки станут «однодворцами», и многие закончат службу на Кавказе «линейными казаками». Дворянские казаки....

«Строительство Белгорода на новом месте шло медленно. Руководство строительством было поручено второму воеводе В.Головину. 17 сентября 1650 года он заложил город на новом месте, но к началу октября Б.Репнин докладывает, что «почти ничего не было сделано». Царский указ от 18 октября 1650 требует от Репнина лично руководить строительством, воевода Головин был на неделю посажен в тюрьму. Создаётся впечатление, что Репнин преувеличивал трудности, основные работы были выполнены до царского указа».

«Осенью 1650 года город был готов, по форме он представлял собой деревянный острог с обламами, причём южную стену крепости заменял земляной вал, шедший по левому берегу Везеницы. Деревянная крепость, построенная в 1650 году, располагалась там, где теперь находится центр современного Белгорода. В дальнейшем к «деревянному городу» с востока был пристроен «земляной город». На этом повествование Загоровского о Белгородской крепости заканчивается.

2.
Начинает Загоровский с того, что «правительство вернулось к плану строительства Белгорода при устье Везеницы», а заканчивает его в «центре современного Белгорода», то есть на Соборной площади, потом это повторит Папков. В связи с этим некоторые наши историки-археологи говорят, что крепость в районе Соборной площади, в масштабе, находится «при устье Везеницы».Их уличают краеведы Ильин и Лимаров, разместившие крепость «на берегу Везеницы». При этом всё, что мы знаем по документам об этой крепости, с бастионами, каковых не могло быть в 1650 году, датируется 1693 годом. Поскольку Загоровский никак не поясняет своего перемещения крепости, наша историческая братия и отождествляет Соборную площадь с устьем Везеницы, и не видит в этом абсурда, вслед за «основоположником».

В своей «Белгородской черте» Загоровский не приводит чертежа третьей Белгородской крепости. Отсюда следует, что в 1969 году он или не знал о чертеже крепости от 1693 года, или этот чертёж его не устраивал, потому что крепость с бастионами не может иметь никакого отношения к крепости 1650 года. Зачем, вообще, Загоровский переносит крепость «в центр города», почему было не оставить её «при устье Везеницы»? Чтобы ещё раз подчеркнуть значение «земляного вала»? Не только...

Строительство крепости в в устье Везеницы, опять «в топях», недвусмысленно отсылает ко Второй крепости в «топях», на левом берегу Северского Донца, которую дважды осаждали поляки в Смоленскую войну (1632-1634), а значит, крепость в устье Везеницы строится также на случай осады поляками, с артиллерией, в предчувствии новой войны с Польшей, которая и начинается в 1654 году.

С точки зрения «идеологически понимаемой актуальности 1960-х годов», делать этого нельзя: Польша — наш социалистический друг. Угрозы со стороны Польши вымарываются и ранее, всё угрозы сваливаются на крымских татар. Исторический контекст подготовки России к новой войне с Польшей в середине XVII века, хотя бы за Смоленск, полностью отсутствует, и, чтобы не ставить его под сомнение, Третья крепость переносится Загоровским «в центр современного Белгорода». И точка. История Белгородской черты переписывается Загоровским, насколько можно, под знаком дружбы социалистических народов, за счёт истории России.

3.
Вот такая у нас «феноменальная история», логически не объяснимая. «Историческая наука» всегда преследует актуальную политическую выгоду, а не «постигает историю», до сих пор и во всех странах мира без исключения. Историк-марксист М.Н. Покровский, реабилитированный Н.С.Хрущовым в 1960-х годах, по трудам которого учится В.П.Загоровский, оставил нам следующий перл: «История есть опрокинутая в прошлое политика». К сожалению, он прав, такова жизнь...

(продолжение следует)

Ё моё
11.03.2025
#белгород#белгородская_черта#история_белгорода#ё_моё