Бесчинствующий Париж

***

Неодолимая мания увидеть Эйфелеву башню и умереть – может обернуться для вас настоящим культурным шоком, когда вы решитесь воплотить эту мечту в реальность и ступить на асфальт Парижа, никак заранее не подготовившись к этому мероприятию, то есть не потрудившись посмотреть не то что все фильмы с Луи де Фюнесом, Жераром Депардье, Аленом Делоном и Жан-Полем Бельмондо, а даже не ознакомившись с особенностями быта и нравов среднестатистического француза по книгам маркиза де Сада.  А вот что касается среднестатистических парижан, то, по заверениям побывавших в столице Франции в минуты жизни роковые российских туристов, парижане – это якобы никто иные, как трудовые мигранты из Северной Африки и стран Ближнего Востока. И это неудивительно, потому что коренные французы, которых с каждым годом становится меньше и меньше, привыкли к размеренному, богемному образу жизни, сопряженному с вкушением разного рода изысканных удовольствий, и не только гастрономического, но и визуального характера, проистекающих из любви ко всему вкусному, красивому и несбыточному, далекому, как голубая мечта. А мечта у них одна – быть во всем похожими на Сирано де Бержерака. Такая привычка обходится им очень дорого: в связи с тем, что на работу им, беззаботным ротозеям и завсегдатаям кафешантанов, практически не хватает времени, этой нехваткой с успехом пользуются люди совершенно иной расы, вероисповедания и взглядов, которым, чьи права твердо и несокрушимо защищает Всеобщая декларация прав человека, совершенно, к слову сказать, плевать на монпарнасы, пикассо там разных, лувры и всякие прочие атрибуты и краеугольные камни старой парижской жизни. По-хорошему, Париж стоило бы сжечь, как когда-то Москву в 1812 году, не только в отместку за события более чем двухсотлетней давности, но чтобы заселить ее вновь, потому что захватившие этот город неисчислимые стаи бесчинствующих голубей ведут себя как рьяные наследники идей французской революции: им не чужда, по всей видимости, дерзкая идея захватить Елисейский дворец и установить свои порядки не только в одном Париже, но и на всей территории Франции, а то и за ее пределами. Для этого голубям следует только объединиться с ястребами под крылом какой-нибудь правоцентристской партии и выбрать из своего круга харизматичного лидера, равного по своему темпераменту и историческому масштабу если не Наполеону, то хотя бы де Голлю. Лишь из-за отсутствия подобного лидера голубиный империализм до сего времени не в силах пока распространиться дальше загаженных ими площадей, бульваров, архитектурных памятников и прочей горизонтальной и вертикальной поверхности. В Париже, чтобы вы знали, число карманников на квадратный километр значительно превышает количество этих самых карманов. Единственный способ уберечься от них, это либо самим стать карманником, чтобы количество украденного у вас компенсировалось количеством украденного вами, либо ходить с зашитыми наглухо карманами. В последнем случае выглядеть вы будете странно не только в собственных глазах, но и в глазах тех же самых карманников, которые могут ведь и обидеться, решив, что вы слишком предвзято относитесь к французскому уличному искусству под названием «ловкость рук и никакого мошенничества». Что касается сумок, их лучше оставить дома, либо приковать наручниками к собственному запястью, особенно если это сумка от Louis Vuitton. Если вы такой нищеброд, как я, которому хватает только на круассаны и чашечку кофе, готовить себе еду придется самостоятельно из объедков, отобранных у парижских собак и кошек, подкармливаемых более состоятельными туристами из Китая, а то и вообще отказаться от еды в знак протеста, например, протеста против проводимого у вас на виду гей-парада. Что такое гей-парад, не знаю, надо ли объяснять. В общем, это такая национально-освободительная оргия, выставляющая напоказ свои половые инстинкты и зудящие в причинных местах социальные язвы. Также, во время пребывания в городе, вы можете в любое время оказаться застигнутыми врасплох внезапно начавшейся забастовкой транспортников, врачей, учителей, почтовиков, студентов и/или преподавателей, госслужащих и даже проституток, способных парализовать вместе с целым городом заодно и ваши четыре конечности. Опасайтесь также время от времени происходящих тут митингов, грозящих перерасти в очередной штурм Бастилии. Разного рода фронды здесь не редкость. Подчас достаточно лишь искры недовольства кого-нибудь чем-нибудь, чтобы Париж сделался одним большим Марсовым полем сражения, при этом не имеет абсолютно никакого значения, кто с кем сражается. После шестичасового шатания по городу с целью увидеть то и это, называемое достопримечательностями, вам станет близок и понятен затворнический образ жизни французского писателя-модерниста Марселя Пруста, комната которого, где он уединялся наедине со своей Мнемозиной, как утверждается, была обиты пробкой, а окна постоянно закрыты тяжелыми портьерами, дабы ни один звук из внешнего мира не поколебал медитативного его настроя на вечность. В этом смысле Марсель Пруст вполне соответствует нашему идеалу путешественника по времени и пространству, которому полученных к тридцати годам впечатлений с лихвой хватило для осознания того факта, что совершенно не обязательно выходить за порог своего дома, чтобы удостовериться в существовании иных условий человеческого существования, нежели ваши. «Я более не выхожу…»  – сделал он однажды запись в своем дневнике. И нельзя еще не согласиться со следующими его запавшими в душу словами: «Ной никогда не видел мир лучше, чем из ковчега, хотя тот был затворен, а на землю пала ночь…» Вся эта человеческая комедия, все эти водевили и весь этот фарс, происходящие на улицах современного Парижа, поверьте мне, не стоят вашего внимания, дорогой мой читатель. Вашего внимания заслуживают Бальзак и Золя, Флобер и Мопассан, Верлен и Рембо, но никак не парижское метро, не парижские улочки, не секс-шопы, не бордели, не бутики, не свобода, не равенство, не братство. 

***