Сад земных наслаждений

 «Ошибся  мерин! Не тому он верен.   Залупу щупал, щупал...пыл пропал. С чего все началось? И почему? Где  не срослось? Где ветка подломилась...-   рисуй чертеж. Как в сети он попал?

    -Неведомый  сыр-бор. Шлея  под хвост, навоза  пласт в подол. Для счастья валидол, смычок  сердце биений... нервозности глава, во срок  прикосновений. 
Мистичности  узор… в душе иной прохлада. Суть,  жжение во рту… слюна с  заморским ядом.
 Мираж, среди огней,- невинность  Маргаритки. В  полете слабый пол с   изюминкой улыбки. 
Во сроке седина. На  взгорье  ветра танец. И вечная борьба...за сладость их пристанищ.
 
 - Мы все находимся в пути. От праздной  дури не уйти. Мы пьем  боржоми и кагор. И сатанеем средь икон. В иную эру мы вошли, назад порушены пути. Мы в воду дважды не войдем, с любым расстанемся вождем.
- По ходу дурня извините, и если можете  простите.  В  строке  не в ширь, а в даль смотрю. Когда  помру… грехи зачтите. Меня  скоромным  помяните.  И не  ропщете в рай-аду. Я не вернусь на зов - «Ау!»
                * * *
 
  -Немеркнущим позор. А ряженным укор.  Дурь   в  думу понеслась , попутно взвихрив сор.
     Какая широта, какой простор. В  душе лишь лихо без хвоста… и махонький  минор.
Абсент, плюс дама и ликер. Кульбит,  бульварный мат  летит в простор. По отстраненности манеры...мужик без имени — манеры, с подмостков  сброшенный судьбой… летит, а ноги кочергой. Вопит на  идиш…- сам  все видишь. Он сам не свой.

   - Все, как в  стервозном  водевиле. Он пал с моста, вся рожа в иле. Сухого места не найти, а он прошел лишь часть пути. 
Гоп-стоп со смыком,  не шитый лыком,- одёжа мокрая… член колом впереди. Не  кстати босиком по травушке  идти.
- Римские штиблеты пали в лето… некоем где-то... пошли ко дну и скрылись под пеньком в илу. Жизнь хороша, веселье катит в ком...  и не ко дню, дурь явная в родню. Лисицу тянет к кавуну. Ворона выбрала меню. Каркает  за упокой. Её я не виню. За долголетие ценю.
                * * *
   -Мало кому известный, в кругах высоких- поднебесных... Андрей Иванович Глубоких не в меру трезвый,  в меру пьян. Не помнит... где украл баян?  (Он мистер кипишь. Упал, как видишь. Послал  на идиш. С   заморским чипом, жить здесь, как видишь;- кумарить можно, жить не легко. По  горло сытый, судьбою битый... и между прочим -слюна через плечо.  Неведомыми силами, истыкан  вилами,  он в сельском образе… потешное зерно. Дерьмо  копытит,   пьет дна не видит. Сквозь  зубы  цедит парное  молоко.)

   - Открытая душа. Сегодня понедельник. Он и Мамон бездельник… коров искали в Митинском лесу. Буренок не нашли . К консенсусу пришли. Зависли в Сычино, на правом берегу. Зашли -вошли…пошарили где надо... все как девицы в  яркости помады,  пьяными ушли. До дома не дошли.

   -Мамону  сразу «повезло». Прощаясь у колодца, обнял он «девицу-ветлу». Потискал, отстраняясь грубо оттолкнул её в крапивы глубину... и уж направился  к ручью. Она, «красависа»  вильнув хвостом,  смеясь и изгибаясь его остановила. Прелюдно на виду...к колодцу подвела, за гульфик чуть-чуть приподняла  и подтолкнула.  Он испытал вестимо турбулентность.   В колодец глубиною в сажень шесть... упал с ведром, порвал весомо грузом... ржавеющую  цепь.  И вместе  с цепью и ведром в колодец бултыхнулся.
 Ребро сломал. / Он  позже  факт признал... когда грудь «Леди»… сердце замирает,  в  ребро  меж распрей упирает. /

 - Откуда песнь... из ада  льется.  Средь неба эхом отдается.  Судьба смеется. А бабы? Отойдя от шока, запричитали раньше срока. Орут! О Боже, их уймите! Народ!  К Горемихе  бегите. Вожжу  несите. Спасать нам  надобно  прибор, а не его…- его затвор.
  Квита жена их норов осадила, остановила. -«Бабы, сколько будем иродов терпеть. Володьке   вожжи в руки,  бадьей поддеть,  спускаем вниз. Мы будем посмотреть. За ратуй пущяй его он вяжет. Сам вылезет , коль хочет жить… беда ему подскажет. А мы ему поможем... боль в яйцах приумножим.» Довольная, почесывая грудь… вменяя словом «непорочным» суть.
 Володька воспротивился. Нет, нет ! В низ спускаться я не буду. Дядька Мааа...Вася меня надысь, недоношенным перед девчонками назвал. Пусть  сам  корячится, вылазит. Говна в нем много,-  не утонет. Он пьяница,и всех уже достал.
  -Пищулиха , «местная леди, жена Феди», притащила ворованные вожжи.
- Он живой?   
- Пока не знаем. Свинья свиньей. Как будто тишина.
-Володька, у тебя голос звонкай … спроси; жив он, аль помер?
   Володька наклонился над колодцем и плюнул в темноту.  Слюна еще не достигла дна...послышался звериный рык, за ним и  восхищение.
- Хороша водица! Подумывал  уж  с вами  я проститься. Жаль я  не птица, скукожен, но  живой. 
Небо в звездах, и черт мне сверху мнится. Прекрасно вижу вас.  Но смерть  с косой ...мне было нелегко. Пришлось  и с богом породниться. Перекрестился -помогло. 
-Дядя Вась, это я, Володька. Прими вожжу,  и вылезай. Мы тебе поможем.
-Володя , прости что ненароком я тебя обидел.  Других  в селе во здравии не видел. Те померли уже.
  - Стерплю, какие мои  годы. И с удовольствием  Володька плюнул в колодец  дважды. Никифор Адрианов отобрав вожжи   у «леди,- жены Феди», вязал узлы.
- Небось  вожжа в вожжу… до дурня  хватит. А коль не хватит… пусть к черту катит. 
Обвязав себя вокруг талии. -Володя, спускай вожжу. Володя сбросил вожжи вниз.
-Дядя Вась!  Поймал? 
-Поймал. Шлея  под хвост попала. На меня два черта встало . Дышать здесь тяжело. Сейчас    по солнцу  в кисти намотаю  и буду подниматься-вылезать. Вы пособите преодолеть  мне мрак.
Бог троицу любит. Володька сплюнул в колодец в третий раз . Услышал как слюна достигла дна. От удовольствия аж взвизгнул. Не каждый день, в погожий день случается такое. Когда тело Василия -Мамона появилось из колодца. Все  ахнули. Прямо синий черт. Ни одной живой кровиночки, а надо же, живой. Бабы  позабыв распри и обиды повалили «черта» на траву, стали раздевать , штаны снимать… мошонку в тряпки пеленать. Принесли самогон . Леди,- жена Феди/а кличут её  и мужа в селе «свинарка и пастух». А   почему? По кочану! Батюшка их дитя крестил, поводья распустил… их окрестил.  Леди  начала бедолаге тело растирать. грудями ребра прижимать. Мамон одыбался. Ребро ощупал. Леди ручку начал целовал. Прощение гнусавя  попросил.
- Я ваш колодезь...  в кладезь, не в шутку  чуху подпустил. Малость осквернил. Мочой... как будто освятил, и видимо того... бог хвост мне дурью возместил..., иных папахой наградил, меня же сракой буйной. Понос не всех озолотил,  в «органе»   звук не струнный.   

Никифор Адрианович перекрестился, сплюнул против ветра…. щекой поймав слюну, добавил; -Бабье вокруг него роится, как тут не спиться... коль баба льстит и хрена не боится. Теперь ходить на водопой, с коровою,  тропинкою одной. Спускаться круто до реки. Какой позор. Бессрочные деньки… надобно плести из чабреца покойные венки. Или в реке  от безысходности топиться. А мы как дураки, из колодца вытащили для себя не золото , а черепицу. У народа два вопроса. Молоть муку? Иль сеять просо?

- Володя«Китаец» неразбериху  созерцал с высокого крыльца . Оценивал деяния по флотски. Утонет… -путь его таков. А выживет, то заживет по скотских. Володя  походкой похоронной с крыльца сошел , к обедне с присказкой явился. На флоте водолазом был. Костюм ссудил. Им он пред девками гордился. Не в меру раззадорен-пьян, сообщника средь немощных искал. Политикой ничтожный  заразился… когда меж трех берез чертей пугал. Искал лекарство от гордыни… подорвался на словесной мине.
Политика - чума, зараза, лекарства нет… а пучит, до экстаза.  Коль сыпь на языке, и язва от  проказы. Свет хуже не видал.  С наскоку он на Никифора  паучьи  сети наметал. Громко вопиил: «-Леди и Барина пьянчужку надобно придать суду. А лучше всех повесить. С ним мы  пойдем ко дну. Берию надо возвращать! А Сталину  почести  народные воздать!
  Никифор понял; с ним попадешь в беду. Поторопился громко высказаться...хотя его никто из баб не слушал.
-Я  криминала здесь не наблюдаю. И понимаю! Водка  не портит  бабе борозду. Поэтому не осуждая жду. И посылаю всех в ппп...у. Не комильфо, но очень даже. Приподняв  брови, сам удивился; как он легко и непринужденно вышел из положения...отошел от щепетильной темы.
  -Ты как хотел; судьбы  не миновать. Где лучшего сыскать? Тем вызвал замешательство, и нервный тик «полит -маньяка», местного  «под дьяка»
  Тет а тет Никифор отрицал. Володю  «китайца» не любил, но все ему прощал. Володя не унимался; пытался пальцем Никифору  ткнуть  в правый глаз. Как он осмелился  хвалить того , а не судью его. Ведь левый лучше видит глаз.
-Володя, тебе не надобно народ смешить. Чумою легче заразиться, чем  её лечить.

    Пока бабенки вожжами тащили тяжелое дерьмо из колодца...
  Андрей Иванович, напарник Мамона... в эту минуту   в стельку пьян… пошатываясь, как бык поссал … боролся с ветром, гнев божий навлекая. С  пререканием попутчика искал.   Перед  мостом замедлил  шаг. Черт  померещился перед глазами.   Мешал  шествовать ему до милой леди, ко двору. Хотя услужливость какая. Придерживал его под локоток… подвел непринужденно к стареньким моста перилам. Вода  манили в глубину. При силе, здравии ...с порывом ветра  черт скинул «аспида» с моста в речную глубину.   Русалки тут как тут. Сыпь семя в борозду... покоя не дают. Или ему так показалось? Или  часы истории сегодня  врут?  (Во вскрик кульбит,  с моста упал…   не устоял, чуток заилился… на берег выбрался,  взбодрился, отдышался... попрыгал, воду вылил из ушей.  Вода в речушке  льдины холодней. От холода, аж лешим заплясал... средь трав, цветов и пней.  Каков танцор, такой  финал. )
А кто  поднял его со дна? По моему она,  сама...его судьба.   И наш Андрей, до ломоты костей танцует на мосту меж гнилости щелей. Вдрызг пьян, потешно пляшет изгибая стан. Знай наших. С  трезвым  ведь не сваришь с бедолагой щей и каши… забрызгает слюной.
На миг его аж озарило. Как здесь все мило. Он сам с собой… как будто с ней.   Ощупал тело, задница на месте. Залез в штаны… скукожились... но вместе. Не  к месту паковый ледник… мошонка, боже... он поник. Пожалуй вмерз в живот родник.  И не таясь,  под сенью  неба с недругом невидимым борясь, продолжил путь. Танцуя , завивая ноги в кнут… по торопясь,  со шляха в улицу вошел, глаза  кощея округляя...  на лужи с грязью невзирая... руками небо раздвигая, добавил света в тень.  Почесывая пузо, он превзошел  Карузо…  а песнь одна, без мата,  но простая /В народе  с матом… но живая. С подтекстом, как всегда./
О Разине и девках пел певец. Попутно  мат  от света оттеняя.  Мат  он на девку променял. Кто слышал, понимает.    
Шагами путь  он  свой не мерил,  в припляс...  дорогу изучал.  И бога поминая поучал.
                ***
В это время, дед Пупсик утратив семя, с бабки слез. Собой  и бабкою доволен.
 Для бабки мал мой божий перст… во сроке он, и я  неволен. Кто  прожил долго, на просвет… судьбою недоволен.
 Хотелось не искать предлог и сексапильность в варианте… а пожевать чего — нибудь, под рюмку вспомнив  Канта. Испепелив года во гнев...омыть судьбу   слезою Данте.  Мечта -мечта ! В основе тем...он не получит нынче  грантов. Интимный росчерк под  татем. Итог, в основе стадность жизни. Промежность - божий амулет, он интересен для отчизны.
Во рту не сладость… желчи течь. Желание; из петушка сварить борща, поесть... у каждого есть  слабость. О чем и речь. У новой эры меч . У нерадивых важность.

 От бабки  грусть от бога благость. Минута  славы-это там. Здесь лишь момент , не многократность.  Жизнь  фолиант. И в этом важность. Её цени,- жизнь бриллиант. От пищи... в стержень, коль под  градус. Мы все    валежник,-это факт. Не будем  отрицать и прах… ведь нестабилен вздох и ах.  У режиссера  сласть  впотьмах.  Благое видим в вещих  снах.

Бабуся деда поняла. Толчок за  веру приняла.  Кур на насесте  всполошила.  Поймала  Петю - петушка. Топориком  башку...головушку красавцу отрубила.  Воощип  враз распотрошила. Бабуся  в здравии ума. А вдоль забора белена.
А, во дворе поток кровищи ,  котел для черта кистью крась... останется на днище. И  Шарику  облизывать- лакать. Он любит эту пищу. Где он? И   где его искать?

  - У  Петра, соседа Пупсика...во дворе, бык  Галилей, два метра  с пядью до ушей... жевал  остатки лебеды  и листья квашенной   капусты.  Хозяин  сам  косил отаву у реки . Дочь собирала васильки, плела венок. Гроза трубила в рог в Кривцово… перемещалась медленно в   Лески. На Сажное спешили к электричке  пассажиры, смешно  бежали ,будто от войны.   Тропили путь под Соломона гору. и бабы-  мужики. Дойти  желая  к месту до курьеза… минуя  гром , разряда бешеной   грозы. А у природы  вопросов- расприй… чем  утолить в жар матушку земли.

 А здесь светло. Под  солнцем Озерки. Тепло - легко, «кощунство» в божьем храме. Чист воздух, люди мотыльки,  вдоль улицы порхают… гадят, хают.  Кобыла  в гром  заржала у реки. Лиса  крадется  в куманике к гусю. Не  стельная корова на лугу, паслась...  сосками  преклоняя осоку. Под  видом, живность  украшала  скуку.  Она юна, и   девственна как есть. И даже ей известно слово честь. Хлестала овода хвостом, и мух назойливых - роющих бестий.
По прозвищу, -неслыханная дерзость… её «****ь- вошкой»  величали  пастухи. За что?     Хозяйке ставьте свечку. Покойницу   любили мужики. Среди заморских бестий и приблудных…   лечили триппер не одни.

Почуяв кровь, бык озверел, взбесился.  С разбега рогом  проломил ворот доску,  сорвал с  петель, подняв ворота на рога и бросился  в бега… искать в округе лютого врага.  Кто первый подвернется. Тому, как первому...  зачтется.

Первым оказался наш герой.  Андрей Иванович  родной. Он не спасовал,  просто  разум действо за шуточки  принимал. С какого перепуга ворота с рогом … видимо с испуга...  ударили и сшибли его  с ног. Он пьяный устоять не смог.  Отсюда и беда и  «сладость» от затмений. Кто наблюдал то действо из окна... без нервных отклонений, как всегда... за самосуд, процесс «любви» принял. Бык,  и до этого  любезным не бывал.  В Андрее видимо соперника признал.  На тело  дверью напирая ,   и левым рогом поднимая ,  в колючку  живо пеленал.

Бык затолкал его под  проволоку вражью. И замотал,  теперь канкан  он не станцует дважды.  Бык выдернул и колья. И  катит немощного«мощи»… по диагонали в кущи сучьи. Картофель миновав,  по туже  тело шнуровал, и покатил родимого в капусту.
  Бык  вдруг  остепенился.  Учуял нос сокровище свое.   Он понял! Корова на лугу ждала его. Ей  нужен бык. А  здесь такой... коль вам  во сне присниться… псалом за упокой.  Стряхнув  с рогов  ненужное дерьмо и  дверь , он бросился в луга. .. там главная нестель… ждала его- щипала  мирно травку.  Вчера  была гроза и ливень из ведра залил  сады, прибрежные луга.  Дорога - высохнуть успела. А вот в лугах сыр- бор- вода.   От сырости беда.
Бык топь  копытами поддев. С разбега   на буренку распаренный  насел.   На пяди две в топь  утонул родимец.  Родимая, под тяжестью его увязла  до хвоста. А он на ней.  Два метра в холке, и тяжесть без вопроса.  Лошадка соблюдая такт паслась не далеко.  Миг  назидательный. Заржала, для чего?

Андрей Иваныч лежал как мумий- троль. Порезов много,  такая его роль. Несите канифоль... и раны те лудите. Не  каждый божий день, выдавливая прыщ, приходится успеть... увидеть, как хотите... на поприще вестей, средь бревен -крепостей в крест  мучится- соседский свиристель... Андрей во сказочность родимый.  Замотан крепко,  иглы впились в тело.  Тернистый  путь… лицо от «счастья» бело. Сполна он получил, что свыше, то за дело.  Немецкая  кожушка- нержавейка… змеёй опутала торс  некогда былинный. Муки тантала-так тому и быть. Ему средь игл тех до заката  выть.

  Любопытство  хуже «доброго» указа. Бессрочности истории фовизм. Люди есть, несносное забрало в оправе небылиц... не видно лиц,  погибель  ожидает право… в соседстве  норов, зелень- морфинизм.
 Не очень и  обидно! Кто первый к пьяной  туше подойдет, тот видимо в преамбуле помрет. Отсюда и напасть. Любовь иная власть. Хотелось  бы помочь... но скоро ночь… русалки у реки. Пеньки  и светлячки пред звездами мерцают. И люди все гадают, надежду  с милостью бодают. Плетут себе венки. На целостность взирают.  Сейчас как будто мотыльки… над  над грешником  порхают.
     Перво -наперво, кто любопытен? Скотина вроде такова. Первой подошла  к говну на три карата...коза, по кличке Фрося.  Пыталась чудо разглядеть… и малость попердеть. Почуяв запах крови,  течь явную мочи и кала... заблеяла, удобрив  землю  дробью для начала.   При видимом  уме… он видимо в беде.  Пощипывая   между грядий травку… направилась  к свекольнику- барде. 
За ней к Андрею подбежал петух. Андрея  помнил, он  его  на пасху пнул, и ядерно описал. «Ядреный  в пух. Он видимо протух! На совесть, в месть гусара  в жопу клюнул. Прокукарекал  громко для «девчат». Шпорами  ударил в мякоть пят. Захлопал крыльями… и глядя ему в очи, промолвил не на птичьем языке.
« Взлетели вы  так высоко… теперь вам  нелегко. Как  мысль дурную отвести? Мне нужно счет с тобой свести. Землицы  к лику  подгрести. Любовь здесь не в чести.  И на  тебя по женски помочиться. Но я петух! Ты  видимо «жар птица». А на спине седло. Не  надобно сердится...а все же , ты дерьмо.»
Похлопывая радужно пестрыми крылами, потряхивая алым гребешком, направился  до «дам», в свой тихий схрон.

По улице двигалось любви  обильное «животное» … - Пятровны, покойницы  ухарь. Любовник    давних пор. Её уж нет. Он вышел на простор. По  слухам… его лечил сам черт в  психушке от  вранья. Как выразился батюшка; «Творение божественное,- старались зря. Пропащий человек. Хотя   первоначально влюблен был в парт билет.»
  Десять лет не подавал он весточку оттуда… и вдруг явление- явился как «Иуда». Высок, в два метра ...но кощей. Пугать им надобно при случае... проказников детей. И немощных старух впотьмах, меж двух свечей.
Узрел радимиц судьбы неразбериху. И принял немощную клику , за пастбище  гусей. А крик , как есть... за божью весть. Приблизился. Чтоб оказать  содействие без действию. Члена партии  решил членом подпереть.  Незадачливому  в помощь нужна плеть.  Андрея - паныча признал. А как тут не признать. Он десять лет назад его пьяного  пытал... лежащего  ногами  бил. Смял  яйца, в психушку посадил. А почему? -Тогда он трезвенником был. И в рот не брал спиртного… на время замещал святого. Под сердцем парт билет носил. Свет святости  вкусил.
 Федор признал «святого».  В назидание... при первой встрече, кощунственно добрался до его мошны. Протиснув  руку меж колючей проволоки, зажав его хозяйство  в кулаке. Теперь ты трепещи. У Андрей Иваныча  прорезался  вдруг голос. Робертино Лоретти рядом не стоял. «Вернись в Соренто… какая «пошлость». Он Андрею... лишь где-то подпевал. Такого звучания голос нашел и слушателя.  Леди - жена Феди, желая получить поощрение  от  Василия-Мамона...старательно массажировала посиневшее, богатырское тело. При  этом  лежащий испытывал «дискомфорт» , её жаром пышущая грудь часто прижималась к его лицу...  теплыми сосками касалась губ. Она услышала,  запричитала. Мамон! Твой друг поет? Или в беде? Возможно  он в реке, и тонет? Володька , беги , спасай его.  Мамон лизнул сосок. Во мне Гераклий стонет. Я вечером приду, и буду ждать тебя в  стогу. Я  побегу...   коль он утонет, кто друга похоронит?

А на местном кладбище,  в это время. Сын покойного Грицука выполнял завет отца. На  пару с братом завершали проект… возводили все  по чертежам покойного отца. В селе когда он помер. Многие перекрестились. След оставил папаня их недобрый.  Как  вор и дебошир с  единой каплей  не цыганской крови... он  все предвидел, что могут глумится над  могилою его. Прошла вскользь мысль...  прикрыть могилу флагом...нос злобным утереть. Выбрал место. Скажу вам честно … посыл от государства, искал тропу в иное царство.  По значимости идеала... смальты в стране не мало. Замысел сыновья осуществили. От входа до могилы плитку настелили. При  входе в «божий храм», повесили щит, и черным по белому написали ,в традициях которым верен Хам.  Крупными буквами  вязью. ( Все имеет начало и конец.)
Ниже
«Сему кранты!  Средь звезд , крестов … жертв атеизма!  Что приобрел ты здесь при жизни? Кусок земли? -«друзей — врагов?».    Враги страны...  сегодня пища.  Для СМИ, двуглавых  и воров!
 Какая цель?  Коль ум твой нищий. Не торопись, - всему свой срок. Нам не  объять в процессе жизни... кресты и звезды в  божий срок.
Все  суета! В пергамент жизни, иные впишутся слова.  Музей  возможных  афоризмов... снобизм линчует не всегда.»
                ***
 Шлифуя  мысли у ограды. И памятуя свой исток. История, двуглавой рядом. Змея шипящая под   ядом... ползет и рыщет... мы же  стадом...бежим, к могилам и оградам. И с каждой поступью своей, теряем юности друзей.
А в бренном теле жил ведь бог. И  он предвидеть  все не мог.  Как  назидательный урок, ссудил он нам болезни  впрок. Что  остается?  С  нами бог.
  Мы все  под небом… тварям  пища. К земле прикованы всегда. Живым,  нам надобно стыдиться. Стыдится чаще , и любя.  Ведь  покидает плоть  в зарнице, муар- нетленности душа.
Меня, как всех терзают  мысли… что мы уходим в никуда. Прощальный отголосок  тризны...мы все уходим навсегда!