Драма

Действующие лица:
Арлекин. Фигура высокая, одет в черное бархатное трико, черный тюрбан и серебристые перчатки. Лицо скрывает серебряная маска.
Девочка. Прелестное белокурое создание. Одета в кружевную ночную сорочку, кудрявые локоны переплетены лентами.
Первый доктор. Грузный господин, носит низенький цилиндр и густые черные усы. Сторонник клистиров.
Второй доктор. Одевается во все черное, носит в черном саквояже медицинские пиявки. Говорит утробным басом.
Третий доктор. Носит белую робу, постоянно взъерошивает лохматую черную шевелюру. Обожает прописывать порошки.
Мать девочки. – Взбаломошная ипохондричка средних лет, одевается в черные платья и любит читать медицинские энциклопедии.
Действие происходит в доме и в саду матери девочки.

Действие первое.

Ночь. Серебристый свет луны рисует на полу детской голубоватые квадраты в перекрестьях тени французского окна. Окно выходит в старый заснеженный сад. Черные деревья тянут к небу тонкие ветви, четкие, словно нарисованные на фоне огромной луны. Крупные снежные хлопья величаво кружат, не торопясь опуститься на землю. От могучего ствола в глубине сада, танцуя, отделяется черная фигура Арлекина. Лицо его закрывает серебряная маска, руки в серебряных перчатках зачерпывают и подбрасывают пригоршни снега.
Арлекин. – Раз-два-три-раз-два-три-раз-два-три-раз! Тонко Луна прочертила дорожку, ветер качает замерзшие ветки… Волшебная ночь. Кто же вызвал меня сюда, в этот дремлющий парк? Кто-то хочет вальсировать в Снежном танце. Но кто же позвал меня? Кто? Быть может, та дева, под черной вуалью, что траур надела в ту ночь? Иль гордая леди в шелках цвета крови, что ждать поклялась у огня… Иль дама в чепчике на буклях поседевших… Горяча кровь ее, как прежде, словно ветер южной степи!
Арлекин сплетает свою тень с тенями деревьев. Снежинки повторяют его движения. Танцуя, окруженный мерцающим облачком, он  приближается к окну.
Арлекин. – Нет, не горят огни, не бальный зал. Темно и тихо. Чу! Дыханье! Игрушки вижу, куклы, кроватка в уголке… Малютка сидит на ней, поджавши ножки. Прелестное дитя, сама невинность! Ты ль, девочка, звала меня? Я здесь, готов тебя кружить я в Снежном вальсе.
Девочка. – Кто же ты?
Арлекин. – Я? Дух зимней ночи, подданный Луны. Я тот, кто на стекле рисует струны, чтоб Госпожа могла на них играть. Я тот о ком мечтают девы, когда глядят они с тоскою на полную луну. Я навеваю грезы неги на шелк ресниц. Я увожу навек в край вечных празднеств. Но ты, малютка… Зачем тебе Ночной танцор?
Девочка. – Ты мне приснился, черный человек. Летела я во сне над серебристыми полями, и стайки облаков крались за мной вослед. Три черных птицы, страшные, большие, меня настичь пытались. Я боялась, хотела закричать и не могла. Все больше птицы эти настигали, глаза их словно угли спину жгли, и скрежет их когтей огромных меня остатков мужества лишал. Готова была пасть на снежный саван, но тут явился ты.
Арлекин осторожно поворачивает ручку окна. Оно распахивается, и в комнату валит снег. Шторы парусом вздуваются от порывов холодного ветра.
Арлекин. – Что ж было дальше, о дитя?
Девочка натягивает одеяло до подбородка и дрожит от холода.
Девочка. – Как холодно! Войди, Ночной танцор, закрой скорей окно!
Арлекин. – Ты пригласила, я вошел. Что было дальше в твоем сне?
Девочка. – Вдруг хищники крылатые отстали и полетели прочь, а от леса тень отделилась, изящна и легка. Она кружила над равниной в свете голубоватого сияния луны. И свет играл на  серебре лица, и силуэтом черным показалась фигура летуна. А как прекрасны все его движенья! То он подобен куколке на нитях, ведомой тайною рукой - разлажены движенья тела, как будто дергают струну. Но миг – и как вода текучий, танцор плывет среди теней, и ветви с ним в едином ритме, и ветер с ним и легкий снег. И так пленителен был танец, глаз отвести я не могла… Проснулась я и наяву увидела тебя. Иль это сон?
Арлекин. – Нет, не сон. Ты позвала, и я услышал. Ты пригласила – я вошел. Чего ты хочешь, милое дитя? Коль танцев и веселья, так идем же, нас ждут ночные пышные балы. Поют там арфы, флейты, скрипки, танцуют пары в зыбком серебре, и королевские столы ломятся яствами. Иль, если хочешь, можем повидать весь свет. Увидеть снег на Гималаях, Запретный город, влажный лес, зверинец шаха, зев вулкана, дворцы Версаля… Не желаешь? А в гости к феям? Кружиться с ними в Майском хороводе, разбить Осенние шатры, собирать пыльцу и печь лепешки, вкусней которых в мире нет? Русалки, гномы, единороги, они все здесь…
Девочка. – Но почему ты предлагаешь мне эти дива?
Арлекин. – Малютка, меня позвала, и в дом пустила свой. Теперь должник я. Выбирай же! Ведь мне с рассветом заповедано уйти.
Девочка. – Ах, жар прилил к щекам. Как решиться? Вдруг это эльфийское колдовство, и матери своей я не увижу, когда вернусь – ведь двести лет пройдет? Ответь, Танцор! Зачем ты искушаешь, придя из сна в мой сад?
Арлекин. – Дитя, о кто тебе наговорил такой напраслины на наше племя? Все это злые выдумки людей завистливых, болтливых. О нет, не всем же выпадает случай станцевать со мной или сестрой моей, Пьереттой. Вот и плетут уста змеиные наветы, чтоб если и не им, то никому. Решай же, чем мне одарить прелестную малютку?
Девочка. – В смятенье я. Голова горит, от жара путаются мысли, я слабею. Как же сладки твои речи, искуситель! Всегда мечтала я увидеть фей. Да. Решено. Иду с тобою, на праздник к Малому народу.
Арлекин. – Твой выбор лучший, нежное дитя.
Арлекин подходит к постели и церемонно раскланивается. Девочка подает ему руку и звучит нежная мелодия одинокой флейты. Пара кружится в вальсе по комнате, к окну, в сад, все дальше и дальше, пока не исчезает среди деревьев… Арлекин не оставляет следов, а следы босых ножек девочки заметает снег.

Конец первого действия.

***

Действие второе.

В комнате топится камин и горит керосиновая лампа. Трое докторов и мать девочки сидят за столом, на котором толстенные книги и медицинские инструменты соседствуют с грязными тарелками и пустыми бутылками. Консилиум в разгаре.
Третий доктор. – И все-таки, у малютки не спадает жар. От простой ангины такого не бывает, уважаемые коллеги.
Первый доктор. – Знаю, к чему вы клоните, любезнейший! Порошки! Ох уж эти новомодные тинктуры да декокты! Только деньгам перевод! То ли дело проверенный дедовский клистир! Все болезни, как вам должно быть известно, проистекают от нарушения равновесия гуморов в теле. Жар берется от дурной крови, а кровь делается дурной от избытка желчи. Так! Поэтому клистир и только клистир!
Второй доктор. – Но позвольте, мэтр, а как же сама кровь? Ведь порченому гумору требуется обновленье. Я указываю на необходимость поставить пиявок. Мои гируды такие особенные, что всю заразу сами вытянут.
Третий доктор, ехидно, - Да, вместе с кровью. И как девочке дальше жить без крови?  Нет уж, мои порошки и только они  помогут излечить вашу дочь, мадам…
Мать девочки. – Ах, господа доктора, я просто не знаю, как мне быть! Ведь дочь, это все, что осталось мне в память о моем любимом супруге! Ах, глядя на ее прелестное личико, я сразу вспоминаю его усы! Сделайте же уже что-нибудь!!!
Мать рыдает и падает в обморок. Доктора вскакивают и суетятся вокруг нее, Второй доктор ставит пиявки, Третий разводит дурнопахнущий порошок и заставляет мать его выпить. Первый доктор задумчиво вертит в руках клистирную трубку. На стены комнаты падают уродливые тени, похожие на птиц.
Мать девочки. – Ах, простите, господа, я так переживаю, я просто места себе не нахожу. Так придумайте уже что-нибудь!!!
Первый доктор, пользуясь тем, что вниманием коллег завладела мать, тихонько выходит.
Третий доктор. – Вот! Вот! Вы видели! Мой патентованный эликсир вернул мадам к жизни! И только мо микстура заставит жар отступить. А вашими пиявками только меринов пользовать, коновал!
Второй доктор. – Да от вони вашего пойла, я думал, она вообще никогда не очнется! А очнется, так снова потеряет сознание. Разве можно в приличном обществе такое доставать вообще? Как вы посмели, негодяй?! Если бы мои пиявки не вытянули заразу, у нас сейчас было бы две пациентки…
Третий доктор, яростно теребит прическу. – А вы бы только радовались, хоть какой-то спрос на ваших болотных обитателей! И не лгите мадам, что они у вас особенные, я сам видел, как вы бегали по болоту с сачком!
Второй доктор. – Ах так? А я видел, как вы разрывали могилу, и что-то собирали в скляночку. Вы шарлатан, а может еще и чернокнижник! Вы не достойны зваться врачом!
Мать девочки. – А, господа доктора, у меня началась мигрень от волнения! Сделайте же что-нибудь!
Отворяется дверь и входит первый доктор. На его лице озадаченное выражение.
Первый доктор. – Господа, боюсь, наш спор уже потерял смысл…
Третий доктор. – То есть, как это?
Второй доктор. – Отчего же? Вы смирились?
Мать девочки. – Вы знаете верное средство?
Первый доктор. - Пойдемте, вы сами все увидите.
Все толпой устремляются в детскую. Окно в сад распахнуто, на полу возле него намело большие сугробы. Первый доктор подходит к кроватке и кладет руку на лоб девочки. Затем медленно закрывает ее глаза.
Первый доктор. – Увы. Мы преступники, господа. Простите нас, мадам, если сможете. Простите.
Мать девочки, хлопая ресницами. – А что случилось? У меня мигрень, сделайте же уже что-нибудь!!!
Первый доктор, снимая цилиндр. – Но, может, так тебе будет лучше, малютка?
Конец.