Фролкин Алексей Мартынович 20. 08. 1926

Родился в деревне Павловка Краснозоринского района, Орловской области. Семья была большая, пятеро детей. Чтобы всех прокормить, отец вынужден был поехать на заработки на шахты Донбасса. Мама осталась одна. И тут наступила коллективизация. Когда в колхоз забрали лошадь и корову и другую живность, начался голод. И когда умерла младшая сестрёнка мы всей семьёй уехали к отцу.
 
Туда же переехали родители отца. Но и там начался голод в тридцатые годы. Умерли  родители отца, и мы всей семьёй переехали на станцию Купянск-Сортировочная. Дали нам небольшую комнату с сараем. В сарае стали разводить кроликов, держали козу. Этим и питались. Отец работал на железнодорожной станции, а мама - уборщицей в клубе. Там  была библиотека. Я приходил к маме, брал книги в библиотеке и читал. А читал я запоем всё подряд, включая и классику нашу, русскую, и зарубежную. В школе учился хорошо. И учителя были сильные. Я их запомнил на всю жизнь. По немецкому языку преподавал немец с Поволжья. Учил нас разговорному языку. Говорил, что это может нам пригодиться. И, правда, во время оккупации пришлось быть переводчиком между рабочими столярного цеха и немцем – надзирателем.

Вначале  мы  с отцом вышли работать на железную дорогу – перешивали полотно на узкий западный вид. Работа такая трудная, что я падал под тяжёлой шпалой. И меня  перевели учеником столяра. Станцию бомбили немцы до своего прихода в Купянск, а после стали бомбить русские. Большую часть, пока было тепло, жили в яру в шалаше, а дома – в погребе прятались от бомб. Оккупация Купянска началась 15  июля 1942 года, а в феврале 1943 года немцы покинули его. Ребят 1925 года рождения зачисляли в состав проходивших частей на фронт. А нас, ребят 1926 года рождения  записали в истребительный батальон по охране железнодорожного узла. 8 марта 1943 года дежурил на железнодорожном  мосту. После смены зашел в ларёк, купил ведро квашеной капусты и пошел по насыпи. И вдруг показался немецкий самолёт. Бомбы полетели вниз. Я скатился на лёд и распластался, вжался в него. Когда самолёт улетел, поднялся наверх: на том месте, где я оставил ведро, была огромная воронка. Пришёл домой, а мама ходит возле дома сама не своя. На второй день её парализовало, а через неделю при повторной бомбёжке она умерла. Я сам выкопал  могилу, положили её в гроб, сделанный отцом, и опустили. Когда стали закапывать, вновь налетели немцы. И мы спрятались в могиле. А потом отец отослал меня с маленькими сестрёнками в деревню. Я их отвёл к знакомой женщине, а сам вернулся. Вот так мы жили в оккупации.

Первого мая пошёл в военкомат. Там сформировали группу из таких же  ребят.  Дали нам сопровождающего солдата (из выписавшихся из госпиталя), и мы отправились в г. Калач. Прибыли 15 мая. За пятнадцать дней прошли четыреста километров. Отсюда уже в товарных теплушках двигались до Мелекеса. Там, с 22 мая начались занятия на базе воинской части в лесу. Через два месяца перебазировались в г. Чапаевск, где продолжили учёбу. И вот конец учёбы, 13 ноября  отправились на фронт. После длительных остановок в разных пунктах прибыли в Великие Луки.
                ***    
                (из статей в газете «Электроприбор»)      
               
23 января 1944 года мы стоим на обороне города Великие Луки. Я - радист на американской радиостанции во взводе управления 378 отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. При первых налётах мы стреляли еще плохо, и командир дивизиона капитан Рюмин просит оказать помощь – прислать, хоть из госпиталя, опытных командиров орудийных расчетов. Двоих прислали: белоруса и азербайджанца.
В начале апреля вызывает меня капитан Рюмин и говорит:
– Пришел приказ - снять тех радистов, которые были на оккупированной территории.

Наша семья жила на ст. Купянск-Сортировочная Харьковской области и с 15 июля 1942 года по 2 февраля 1943-го была в оккупации.
– Можешь оставаться здесь телефонистом или пойти на вторую батарею на прибор управления зенитно-артиллерийским огнем.
Я дал согласие идти на вторую батарею; она стояла рядом с кладбищем. Пришел вечером 10 апреля. Шла репетиция концерта самодеятельности. Сержант Зоя Кроткова как раз пела песню «Эх, Самара-городок, неспокойная я». И буквально минут через 10-15 объявляется воздушная тревога. Все занимают свои места. Я в этот день был установщиком высоты.

Почти каждый день на большой высоте в сторону Москвы летели самолеты-разведчики. Мы благодаря радиолокатору их уже ожидали, успевая дать два-три залпа. Немцы делали противозенитный маневр и шли дальше. Продолжение стрельбы было уже бесполезно.

Крупные налеты немцы совершали по ночам. Так, 20 апреля они произвели налет на Аэродром, где базировались наши истребители Ла-5. Як-7 и  аэрокобры. В этот раз фашистам удалось поджечь бензохранилище.

А вот 21 июля около 150 бомбардировщиков кружились в небе. Нападение шло с 24 до 3 часов ночи – в основном по железнодорожной станции, на которой стояли эшелоны с боеприпасами и два эшелона с автоматчиками. Немцы навешали много светящихся авиабомб, и было видно, как днем. Налет был «звездный», т.е. на объект немцы летели с разных сторон, что затрудняло работу радиолокатора и, следовательно, зенитчиков.

Наши истребители встречали немцев на подходе, а в зоне города их ожидали залпы батарей.

...Примерно около двух часов ночи разорвавшаяся бомба повредила кабель, соединяющий батарею и радиолокатор. К тому же у нас заканчивались снаряды. Политработники, повара, другой обслуживающий персонал начали на автомашинах подвозить боеприпасы, а мы - прибористы и дальномерщики - подносить ящики к орудийным ровикам.

Ящик с пятью снарядами весит 85 кг. Обычно мы несли его вдвоем. А тут один подставляй спину - и бегом. Орудийные номера продолжали стрелять. Меня оглушило на левое ухо.

Когда налет прекратился, все пошли отдыхать. А я зашел в землянку, взял карабин, подсумок с патронами и заступил на дежурство по охране батареи, т.к. была моя очередь.

На железнодорожной станции горели вагоны, раздавались взрывы боеприпасов, крики раненых. За ночь было сбито 11 вражеских бомбардировщиков.
Днем на кладбище пришел  бульдозер, а вечером состоялось захоронение погибших в братской могиле. Так закончился жесточайший налет, унесший немало жизней. Были потери и в нашей батарее.

20 октября выехали из Великих Лук. Проезжаем через Белоруссию. В лесах все  деревья иссечены осколками, а в деревнях все дома сожжены, и только трубы печей торчат. И совсем другая картина в Латвии у Даугавпилса. Тут как будто и войны не было. Дома красивые, крытые черепицей или железом.

Через пять дней прибыли в Шяуляй (Литва). Вырыли огневую точку рядом с аэродромом, где базировалось авиасоединение под командованием  Василия Сталина. Очень трудно было копать, земля была мерзлая, пришлось применять мины. На западе шли бои, мимо батареи из Пруссии шли раненые - ребята 1925 года рождения.
8 мая поздно вечером мы увидели разрывы зенитных снарядов на западе, а затем севернее - в Латвии. Объявили тревогу. Заняли места. И вдруг лейтенант Цысь прокричал на всю батарею: .
- Ребята, война кончилась!

От радости мы тоже дали несколько залпов из орудий, а из карабинов стреляли, кто сколько мог.
9 мая был объявлен уже официальным праздником Победы. Прожектористы свели лучи в фокус, орудийщики дали четыре залпа. Наконец-то кончилась эта проклятая война. Какая радость! И день такой хороший, как будто и природа за нас.

                ***
После объявления победы Алексею Фролкину довелось служить в армии ещё пять лет. Их часть была расформирована, а другая, куда их приписали, была  рассредоточена по островам :Хиума, Ворсми и другие.  Ему, как избранному секретарю комсомола, приходилось курсировать между ними на лодках, на катерах.

Приказ о демобилизации был подписан  15 сентября 1950 года, а домой прибыл  к 7 ноября. После праздника пошел в школу рабочей молодёжи в девятый класс и устроился на работу в дистанцию связи железной дороги. После окончания школы поступил в Харьковский радиотехнический техникум.  Получив диплом, Алексей Фролкин вместе с женой прибыл в Тамбов (по назначению). Работал на заводе «Ревтруд» с 1955 года по 1972 год

13 апреля 1972 года переведён в завод Электроприбор начальником цеха № 5. После оформления пенсии  ещё пять лет работал  в отделах ОМА и ОРИЗТИ. В 1991 году ушёл на пенсию. Вплоть до последнего дня жизни  трудился на даче, и как всегда, много читал. Страсть к книгам сохранилась в нём навсегда.
Сердце остановилось первого мая 2006 года.
Вечная память труженику.