Ужасное искушение, или Амбиции молодой жены

Автор: миссис Алекс Маквей Миллер.АВТОРСКИЕ ПРАВА, 1883 год.
***
ГЛАВА I.

 "Слышите звон свадебных колоколов — золотых колоколов!
 Сколько счастья  сулит их мелодия!""Слушайте! это свадебный марш."
"Вот они идут!""Она выглядит бледной, как покойница, не так ли?"— О нет, по-моему, она прекрасна, как мечта. Бледность идёт невестам, знаете ли.
«Однако он глуп, как старый пень, если не понимает, что она использует его ради денег».
«Конечно, он это понимает. Осмелюсь сказать, что старый седой боров рад, что у него достаточно денег, чтобы купить столько молодости и красоты».
«Какая великолепная вуаль и платье! Говорят, её богатая тётя обеспечила приданое».«Её драгоценности великолепны».
«Подарок жениха, конечно. Что ж, он может осыпать её бриллиантами».
Это были лишь некоторые из замечаний, которые шепотом передавались в модной толпе, собравшейся в Тринити, чтобы стать свидетелями светской свадьбы.
Брак был тем более интересен, что стороны, заключившие его, были настолько непохожи друг на друга, что в глазах посторонних всё это выглядело как простая сделка купли-продажи — столько молодости и красоты за золото старика.

Женихом был Джон Сент-Джон, миллионер благородного происхождения и
влиятельный в городе, где он жил, но настолько старый и немощный, что люди
говорили о нём, что «одной ногой он уже в могиле, а другой — на
её краю», а невестой была юная дочь каких-то незнатных
крестьян.

Тётя в городе дала ей кое-какие привилегии и оставила её в городе на два сезона, надеясь выдать её замуж, поскольку у неё не было приданого, кроме молодости, таланта и несравненной красоты.

 «А каково твоё состояние, моя милая служанка?»
 «Моё лицо — моё состояние, сэр», — ответила она.

И Ксени Кэрролл исполняла амбициозные надежды и желания своей тёти,
доводя их до крайности, когда в ту ночь шла по широкому проходу церкви Тринити,одетая в белое подвенечное платье и опираясь на руку дряхлого старого миллионера Джона Сент-Джона.
Его фигура была согнута возрастом, волосы и борода побелели, глаза были
тусклыми и затуманенными; а она была в расцвете молодости и красоты. Это был
союз зимы и лета.
Они медленно прошли по проходу под величественную музыку свадебного марша,
а за ними шли прекрасные девушки, одетые в белое и украшенные
цветами и драгоценностями.Они стояли вокруг пары у алтаря, которая произносила священную брачную клятву. Всё было кончено.
Святой человек Божий воздел благоговейные руки и воззвал к Божьему благословению на эту грязную сделку, осквернявшую священный обряд бракосочетания,Кольцо скользнуло на белый палец невесты, и Ксени Кэрролл отвернулась от алтаря.Миссис Джон Сент-Джон, хозяйка самого красивого дома в городе и самого крупного состояния в частной собственности,

 в её тёмных глазах сверкнула торжествующая искра, когда она принимала поздравления друзей, но щёки и губы были холодными и белыми, как мрамор.
Но свет и краски вернулись на её прекрасное лицо, когда в той же карете, которая увезла её с крыши дома тёти, бедную, зависимую от других девушку, она вернулась в роскошный дом миллионера, чтобы занять место его королевы.

Престарелый жених едва ли чувствовал себя готовым к длительному свадебному турне, поэтому он мудро отказался от поездки и решил начать правление
новая звезда светской жизни благодаря блестящему приему в его великолепной резиденции.Все красоты природы и искусства были призваны, чтобы в дальнейшем его дизайне.Элегантные гостиные были почти превращается в беседку,
тропических цветов.
Прекрасные птицы трепетали своими тропическими перьями и пели свои нежные
песни в позолоченных клетках, которые висели в цветочных арках и нишах.
Музыка наполняла воздух чарующими звуками, приглашая лёгкие шаги.
головокружительный танец.
В просторной столовой столы сияли серебром, золотом и хрусталем, и все деликатесы, которые могли бы пробудить аппетит, были изысканно поданы гостям на свадьбу вместе с винами самого лучшего урожая и самого высокого возраста.

В блестящей компании, собравшейся в тот вечер в горделивом доме миллионера, не было недостатка ни в богатстве, ни в красоте. И она, его невеста, была теперь самой богатой и самой прекрасной из всех, но в конце концов ускользнула от своего престарелого супруга.
жених льстил ей, и она искала уединения в оранжерее.

Глава 2.

Прекрасная благоухающая беседка была пуста. Мягкий свет
восковых гирлянд, наполовину скрытых цветами, струился на нее, когда она
шла по усыпанным листвой дорожкам в одиночестве в своем прекрасном белом атласном одеянии, покрытом инеем.
с тонким кружевом и сверкающими драгоценностями, обрамляющими шею, такую же
белую, округлую и царственную, как если бы она была королевской принцессой.

И все же здесь не было никого, кто мог бы похвалить мягкий свет ее темных глаз, ослепительную красоту ее улыбки, нежный овал ее лица.
Почему она была здесь одна, чтобы «тратить свою нежность на пустынный воздух»? Ах! Через мгновение она заговорила сдавленным голосом, сжимая в руках драгоценности, которые обвивали её шею, словно обжигая её одним своим прикосновением. -"Я должна была прийти сюда, чтобы свободно вздохнуть вдали от этого старика, чьё присутствие душит и угнетает меня.  И всё же — и всё же я его жена! О,Боже, какую ужасную цену я должна заплатить за свою месть!
Она замолчала, и в её глазах появилось странное выражение. Это был взгляд,
полный ужаса и отчаяния, необъяснимым образом смешанного со страстью
триумф.- И все же, - начала она снова после минутного молчания, оглядывая
свидетельства богатства и вкуса, столь щедро разбросанные вокруг нее, - какая
это великолепная месть! Именно за это он презирал и бросил меня!
И все же я лишил его наследия. Я украл у него
империю, которой он владел так долго. Я мстил сам десять раз за то, что я
пострадала от его руки. Ах! слабый дурак, что я, чего их жалеть цена
такой великолепный триумф?"

Ее лицо стало жестким и холодным, жестокая улыбка тронула алые губы,
глаза сверкнули презрением.

Гордость и страсть говорит в каждый изгиб ее мобильный, одухотворенном лице.

Кружевные занавесы на входе разъехались бесшумно, и вышел какой-то мужчина
слегка поперек порога.

Ни один звук не выдавал его присутствия, но она мгновенно подняла глаза, как будто
каким-то тонким внутренним чувством она догадалась, что он здесь.

- Ах! - выдохнула она шипящим тоном, полным ненависти и презрения.

Насмешливая улыбка скривила губы мужчины, когда он поклонился ей.

"Ах! _матушка_, — сказал он холодным презрительным тоном, — позвольте мне
поприветствовать вас."

Какое-то слишком сильное для слов чувство, казалось, переполняло её, так что
какое-то мгновение она тщетно пыталась заговорить, в то время как он стоял молча,
скрестив руки на груди, глядя на нее сверху вниз со своего надменного роста с выражением
скрытой ненависти в темно-синих глазах.

Они были смертельными врагами, эти мужчина и женщина, но природа создала их как бы для того, чтобы они идеально дополняли друг друга.
если бы.

Он был высоким, сильным и светловолосым, с гордой красотой и властным видом
мы представляем себе древних греческих богов.

Она была миниатюрной, смуглой, сияющей, как роза, и страстной, насколько позволяла ей тропическая кровь южанки.

Наконец, сбросив оковы своих сильных чувств, она рассмеялась
Она рассмеялась — холодным, дерзким, недоверчивым смехом, от которого горячая кровь быстрее побежала по его венам, а на лицо набежала краска.

"Вы называете меня тётей, — сказала она, — ха! ха!"

"Да, мадам, вы приходитесь мне тётей с тех пор, как вышли замуж за моего дядю, — ответил он с официальным поклоном.

- Вы, без сомнения, рассчитываете найти во мне самую любящую родственницу? - спросила она с
раздражающей холодностью.

- По крайней мере, я надеюсь на это, - сказал он со спокойной откровенностью. - Я не могу себе позволить
ссориться со своим дядей. Я надеюсь сохранить хорошие отношения с
его женой.

— Ах! ты не хочешь ссориться со своим хлебом и маслом, — сказала она тоном, полным холодного презрения. — Ну что ж, _mon ami_, как ты думаешь, зачем я вышла замуж за твоего дядю?

 — В свете говорят, что ты вышла за него из-за денег, — холодно сказал красивый молодой человек.

"Да, так говорит весь свет", - ответила она, сверкая глазами.
и вскинула свою изящную головку надменно, как молодой олень. "Но ты,
Говард Темплтон, вы же знаете, что это не так.

- Простите, откуда мне знать лучше? он возразил, пристально наблюдая за ней,
как будто ему доставляло определенное удовольствие раздражать ее. "Деньги , кажется,
для меня это было единственным разумным оправданием, которое ты могла найти, чтобы выйти за него. Мой дядя,
будь он неладен, потому что он был моим самым добрым другом, не молод и не красив. Я считал, что у тебя хватит вкуса не влюбляться в такого невзрачного старика!

— Ты прав, — сказала она, корчась от острой боли, которую причиняли его слова.
— Я вышла за него не по любви! И не из-за денег. Я никогда не стремилась к богатству ради него самого, хотя всегда знала,
что дорогая обстановка подошла бы такой красавице, как я. Я продала себя
тому старику в отместку!

 — В отместку? — переспросил он.

— Да, на _тебя_! — повторила она с горькой откровенностью. — Ты пожертвовал мной, чтобы унаследовать богатство своего дяди. Любовь, надежда, радость — всё это было выбито из моей жизни одним ударом. Мне ничего не оставалось, кроме как отомстить моему подлому обманщику. Поэтому я продала себя за наследство, которое ты так высоко ценил, чтобы ты остался без гроша.

«И всё же когда-то ты любила меня!» — пробормотал он, словно про себя.

 «Да, когда-то я любила тебя, — ответила она, глядя на него с гордым презрением.
 «Когда два года назад моя тётя привезла меня в город, простую, неопытную деревенскую девушку, ты увидел меня и решил завоевать.
во всех искусствах, в которых ты был мастером. Она поощряла тебя в твоих замыслах,
потому что знала, что ты был признанным наследником своего дяди, Джона Сент-
Джона, и считала, что это будет прекрасная партия для хорошенькой деревенской девушки. Весной я вернулась домой с твоим кольцом на пальце,
самая гордая девушка на свете, и сказала маме, что ты обещал жениться на мне. Потом ты приехал в мой загородный дом и узнал, что
милая племянница богатой миссис Эгертон бедна как церковная мышь. Тогда ты
вернулся и сказал Джону Сент-Джону, что хочешь жениться на девушке, которая
красивая, но бедная, а он — старый чудак, забывший свою молодость и превративший своё сердце в золото, — он велел тебе бросить меня под страхом лишения наследства.

«И я повиновалась ему», — сказала Говард Темплтон, переводя дыхание.

— Да, ты подчинился ему, — повторила она, — ты нарушил клятву и данное слово, ты разрушил мою жизнь, ты разбил мне сердце, ты продал свою правду и честь этому жестокому старику за его грязное золото, и теперь, сегодня вечером, ты остался ни с чем — и всё потому, что превратил любовь женщины в ненависть.

Она остановилась, затаив дыхание, и стояла, глядя на него сверкающими глазами, с
румяными щеками и приоткрытыми в горькой улыбке губами.

Она никогда не была так прекрасна, но это была опасная красота,
раздражающая мужчину, который смотрел на неё и знал, что его грех
разбудил в её юном сердце ужасные страсти мести и ненависти.

"Но, Ксения, подумай немного, — сказал он. — Меня воспитывал дядя
Джон в качестве наследника. Я не умел работать. За всю свою жизнь я не заработал ни цента! Когда он поклялся, что лишит меня наследства, если я женюсь на тебе,
что я могу сделать? Мне пришлось отказаться от тебя. Вы, наверное, голодал, если бы я
на тебе женился против его воли!"

"Я бы умерла с тобой с голоду, я так любила тебя!" - воскликнула она.
страстно.

"Ты бы правда захотел?" спросил он с легким удивлением; "Ну, они
говорят, что женщины любят именно так. Что касается меня, то я никогда не доходил до такой степени идиотизма, хотя признаю, что любил тебя до безумия, Ксения.

 «Ну и что ты теперь будешь делать?» — спросила она насмешливо. «Тебе придётся в конце концов голодать без удовольствия от моего общества, потому что мой муж
Я никогда не оставлю тебе ни цента из его денег; я настрою его против тебя, я заставлю его ненавидеть тебя так же, как я ненавижу тебя! Я поклялся жестоко отомстить за свои обиды, и я непременно сдержу свою клятву!

 «Я бросаю тебе вызов», — ответил он, глядя на неё сверху вниз, и его гордая саксонская красота пылала гневом и презрением. «Я не позволю тебе отнять у меня сердце моего дяди или даже его состояние. Он узнает, какую предательницу он впустил в своё сердце. Я буду оспаривать у тебя твою империю, и ты увидишь во мне врага, достойного твоего меча. Ты увидишь, что
это ужасно — заставлять мужчину, который тебя любил, ненавидеть и презирать
тебя!

 «Самое сладкое на этой земле — любовь.
 А после любви самое сладкое — ненависть.»

 Она процитировала это с диким, вызывающим смехом. «Что ж, Говард Темплтон, я принимаю вызов, который вы бросили. Мы устроим самую смертоносную вражду, которую когда-либо знал мир, между мужчиной и женщиной! С этого момента это будет война не на жизнь, а на смерть!

 — Так тому и быть, — ответил он, злобно нахмурившись, развернулся на каблуках и прошёл сквозь кружевные занавеси, чтобы смешаться с весёлыми и
снаружи толпилась бездумная толпа, любопытные взгляды следили за ним со всех сторон, потому что все знали, что глупый старый жених пообещал сделать
Говарда Темплтона своим наследником.




Глава III.


Прекрасная невеста неподвижно стояла там, где оставил её Говард Темплтон, пока богатые кружевные занавеси снова бесшумно не раздвинулись, и её законный господин и хозяин не взглянул на неё.

Он не мог вымолвить ни слова, настолько прекрасной она казалась, стоя неподвижно
и бледная, как статуя, под высоким розовым деревом, которое осыпало
своими благоухающими лепестками её чёрные как ночь волосы, увенчанные оранжевыми цветами.

Ничто не предупредило её о его присутствии, как это было, когда пришёл тот, другой.


Она стояла молча и бледная, тёмные ресницы оттеняли её округлые щёки,
белые руки были свободно сложены перед ней, пока он не заговорил:

«Ксени, дорогая моя!»

Она вздрогнула и подняла взгляд.

Мистер Сент-Джон медленно подошёл к ней и взял её за руку.

— Дорогая моя, я повсюду тебя искал. Объявили, что ужин подан, — сказал он.


"Я пришла сюда совсем недавно, чтобы побыть одной, —
извиняющимся тоном сказала она.

"Ах! Значит, иногда тебе нравится тишина и покой, — сказал он. — Я рад.
это потому, что я сам не любитель веселья, по крайней мере, не слишком много. Я
полагаю, что я слишком далеко зашел в мир сухих и пожелтевших листьев, чтобы наслаждаться этим,
а, моя дорогая?

"Надеюсь, что нет, сэр", - сказала она, делая усилие, чтобы отбросить свою
озабоченность и с интересом включиться в разговор.

После великолепного банкета он отвел ее в тихое место
и попросил больше не танцевать этим вечером.

«Я слишком стар, чтобы танцевать самому, — сказал он, — но я настолько эгоистичен, что хочу
держать тебя рядом, чтобы любоваться твоей несравненной красотой.
»Ты довольна моим обществом, любимая? - спросил он, бросив на нее
любопытный взгляд.

"Я буду делать все, что вам угодно, сэр", - сказала она, с внутренним
содрогнуться от отвращения.

"Очень хорошо; мы будем сидеть здесь, взявшись за руки, как настоящие Дарби и
Джоан, и наслаждаться обществом друг друга", - сказал он, одарив ее
нежной улыбкой.

Невеста удивлённо посмотрела на своего лорда. Она знала его недолго,
поскольку их брак был заключён после непродолжительного знакомства и поспешного
ухаживания.

 Ксения никогда не считала его очень умным, и, действительно, она слышала
люди злословили, что старик стал слабоумным, но, в конце концов, предложение взять её за руку перед всем этим блестящим собранием свадебных гостей едва не лишило её дара речи.

 Она нашла какое-то правдоподобное оправдание, чтобы не выпускать его руку, и тихо сидела рядом с ним, наблюдая за чёрными фраками мужчин и яркими нарядами женщин, которые кружились в радостном вихре танца.

— Вы видите ту милую девушку, которая танцует с моим племянником Говардом Темплтоном? —
спросил он её после недолгого молчания.

Она подняла глаза и увидела Эдит Уэйленд, одну из своих подружек невесты, которая кружилась в танце.
во время вальса в объятиях своего смертельного врага.

- Да, - сказала она, как бы сдавленно вздохнув.

"Она влюблена в моего племянника", - сказал старик, с низким смешком
удовольствие.

"В самом деле? Это она вам сказала?" - спросила миссис Сент-Джон, наполовину презрительно.

— Неважно, как я это узнал. В любом случае, это правда. И она богатая наследница, моя дорогая, почти такая же богатая, как я. Я собираюсь устроить брак между ней и моим племянником.

 — Правда? — спросила она, но её голос был очень тихим и слабым, а комната вокруг неё плыла, так что танцоры казались смутными силуэтами.

"Да, хочу; но что с тобой, моя дорогая?" сказал он,
с тревогой глядя на нее. "Ты так побледнела!"

- Ничего страшного, голова разболелась от жары в комнатах, - пробормотала она.
смущенно, - но продолжайте. Вы говорили...

- Что я собираюсь женить своего племянника на мисс Вэйленд - да. Она очень богата, а он, ну, бедняга, знаешь ли, Ксени, всегда рассчитывал стать моим наследником. И теперь, после моего замужества, его перспективы, конечно, полностью изменились. Теперь он не может многого от меня ожидать. Но я собираюсь дать ему несколько тысяч и женить его на наследнице. Вот и всё.
почти так же хорошо, как оставить ему мои деньги, не так ли? — он рассмеялся. — Я
поговорил об этом с Говардом, и ему понравилась эта идея. С ней не будет
никаких проблем, я уверен. Говард всегда был везунчиком среди девушек.

Он рассмеялся и мягко потер друг о друга свои сморщенные ладони, а Ксени
сидела совершенно неподвижно, её мысли путались, а пульс бешено колотился.

Неужели этот старик, которого она ненавидела за то, что его деспотичная воля разрушила
её недолгую мечту о счастье, лишит её мести, ради которой
она так много осмелилась и рискнула?

А Говард Темплтон — неужели её клятва отомстить бесполезна, если судьба по-прежнему делает его её избалованным любимчиком?

Вальс закончился громким, страстным аккордом, и джентльмены повели своих партнёрш к их местам.

Мистер Сент-Джон уступил своё место Эдит Уэйленд и отошёл под руку со своим племянником.

«Какой красивый мужчина этот мистер Темплтон», — застенчиво сказала милая девушка миссис Сент-Джон.

Невеста посмотрела вслед его удаляющейся фигуре, скривив алые губы.

"Да, он красив, как греческий бог, — сказала она, — но ведь он
совершенно бессердечная — просто охотница за деньгами».

«О, миссис Сент-Джон, конечно же, нет», — взволнованно сказала мисс Уэйленд.
"Почему вы так думаете?"

«Возможно, вам лучше не слышать этого», — сказала миссис Сент-Джон с лукавой интонацией в голосе и во взгляде.

"Ни в коем случае. Скажите мне ваши причины для того, что вы сказали, Миссис ул.
Джон", - сказал сладкий, голубоглазая девушка, краснея очень много, и нервно
распускает белые вентилятор сатин.

"Ну, поскольку он тебя не особенно интересует, я расскажу"
тебе, - последовал небрежный ответ. "Я сама была помолвлена с мистером Темплтоном,
две зимы назад — когда я впервые вышла в свет, ты же знаешь, дорогая! Полагаю, он
думал, что я богата, потому что тётя Эгертон одевала меня элегантно и одолжила мне свои бриллианты. Летом после нашей помолвки он приехал в деревню, чтобы увидеться со мной, и тогда он узнал о моей бедности — потому что я скажу тебе откровенно, Эдит, мои родные бедны, как церковные мыши, — и, ты не поверишь, он вернулся и написал мне письмо, в котором сказал, что не может позволить себе жениться по любви — у него должна быть наследница или никого не должно быть. Так что на этом наш роман закончился, понимаете.

Она замолчала и отвела взгляд, потому что знала, что глубоко ранила сердце девушки, и не хотела видеть боль, которую причинила.

Однако через мгновение мисс Уэйленд возмущённо воскликнула:

"О, миссис Сент-Джон, неужели мистер Темплтон мог так жестоко и бессердечно с вами обойтись?"

"Это правда, мисс Уэйленд. Если вы не верите мне на слово, я даю вам карт-бланш, чтобы вы спросили мою тётю, миссис Эгертон, или даже самого мистера Темплтона.
 Видите ли, у меня есть веская причина обвинять его в том, что он охотится за деньгами.

Красивая молодая девушка и не подумала усомниться в словах миссис Сент-Джон, хотя они причинили ей острую боль.

В словах и тоне невесты была искренность, которая
вызывала доверие.

Мисс Уэйленд немного помолчала, а затем нерешительно спросила:

"Могу я спросить, дружите ли вы сейчас с мистером Темплтоном, миссис Сент-Джон?"

Xenie поднял ее темные глаза и посмотрел на прелестную девушку.

"Вы должны любить человека, который завоевал твое сердце и выбросил ее, как
сломанная игрушка?" она спросила, не спеша.

"Я не верю, что когда-нибудь смогу простить его", - откровенно призналась Эдит.

- Я тоже не могу, - ответила Ксени тихим голосом, полным сдерживаемой страсти. - Нет, я
не дружу с ним, Эдит, и никогда не буду; я не из тех
женщин, которые могут простить такое жестокое пренебрежение.

Ни один из них не сказал ни слова на эту тему, но я достаточно знал
ну с этого момента почему Xenie женился Мистер Сент-Джон.

«Это было сделано не ради денег, а просто чтобы отомстить
Говарду Темплтону», — сказала она себе с присущей женщинам находчивостью.

И когда мистер Темплтон, по желанию своего дяди, предложил ей руку и сердце,
Несколько дней спустя, рассчитывая получить её в своё распоряжение, он был удивлён, получив холодный, почти презрительный отказ.

Но перед расставанием она обронила несколько слов, из которых он понял, что его смертельный враг действовал против него и что её мстительная рука во второй раз за неделю лишила его состояния.




Глава IV.


Несколько месяцев утомительного бездействия последовали за
празднествами, которые устроили в честь её свадьбы.

 Её пожилой жених обнаружил, что затянувшиеся гулянья не идут ему на пользу
из-за своего возраста и здоровья, а также из-за упрямства, свойственного эгоистичной старости,
он запретил своей жене участвовать в тех увеселительных мероприятиях,
в которых она, благодаря своей молодости и красоте, могла бы блистать.

Он сказал, что сам не вынес бы такого волнения и хотел, чтобы его жена была дома и радовала его в преклонные годы.

Так что красивые свадебные платья висели в шкафу, так и не надеванные, а
драгоценности прятали свою яркость, запертые в шкатулках.

В одинокой жизни, к которой она привыкла, Ксении эти вещи были не нужны.
Она обнаружила, что осуждена своим глупым, любящим старым мужем.

 Любящая удовольствия и волнения со всем пылом страстного, импульсивного темперамента, присущего ей, миссис Сент-Джон вполне могла бы восстать против эгоизма своего господина, если бы не одна важная цель, которой она посвятила все свои силы, подчинив ей все остальное.

Поэтому она терпела его эгоистичные выходки с терпеливой, уступчивой добротой
и исполняла его капризы с прекрасной преданностью домашнего
ангела.

Она использовала все свои чары, чтобы убедить мистера Сент-Джона
составить завещание в её пользу.

Она узнала, что в случае его смерти без завещания его вдова по закону унаследует только треть его огромного состояния, а остальные две трети перейдут к его ближайшим родственникам — в данном случае к её врагу Говарду Темплтону.

Ксения знала, что её месть не будет полной, пока её муж не составит завещание и не оставит племянника без гроша.

Она полагала, что влюблённость мистера Сент-Джона облегчит её задачу, но не рассчитывала на то, что старик будет чувствовать себя неловко
разум человека некой несправедливости по отношению к племяннику он был воспитан, по
его неожиданный брак.

"Нет, нет, Ксени", - сказал он, когда она открыто умоляла его составить такое
завещание. "Было бы несправедливо оставить бедного Говарда без единого доллара, чтобы он мог
содержать себя".

- Он мужчина, - презрительно сказала Ксени. «У него есть голова и руки, чтобы зарабатывать на жизнь».

 «Да, но Говард не умеет работать, дорогая, и это всё моя вина. Я воспитывала его как своего наследника и не позволяла ему заниматься какой-либо профессией или учиться чему-то полезному. Понимаешь, мы последние из нашего рода».
«Я рассчитывал оставить ему всё после своей смерти. Я не знал,
что встречу тебя и женюсь на тебе, моя дорогая», — сказал он, нежно целуя её,
не замечая, как она невольно вздрогнула от отвращения.

"Да, но твой брак всё меняет, — сказала она, нетерпеливо поднимая на него свои пленительные тёмные глаза и улыбаясь алыми губами. - Ты бы не хотел оставить свои деньги без меня,
своей бедной, беспомощной маленькой жены?

- Их хватит вам обоим, моя дорогая, - убеждающе сказал он. "Говард
мог бы получить свою долю - меньшую долю, конечно, - и ты бы все равно
«Будь богатой женщиной!»

«Я ненавижу Говарда Темплтона!» — воскликнула Ксени с внезапной страстной яростью.

Старик посмотрел на неё почти сердито.

"Ты ненавидишь моего племянника? — сказал он. — Почему ты ненавидишь его, Ксени, если я люблю его больше всех на свете?"

Здравый смысл Ксении, который почти покинул её в порыве страсти, вернулся к ней с
приступом удушья.

"Я... о, прости меня, — сказала она с готовностью к раскаянию, — я говорила глупости.
Мне не нравится, что ты так его любишь. Я ревную тебя, мой дорогой!"

Она наклонилась к нему и ласково положила свою белую руку ему на плечо.

Но внезапно, когда она подняла своё прекрасное лицо, чтобы он её поцеловал,
он отвёл руку и, не сказав ни слова, ударил её тяжёлым
кулаком по лицу.

Она пошатнулась и упала на пол, из её ноздрей и губ, которые от страшного удара
впились в её белые зубы и были ужасно рассечены, хлынула кровь.

"Ты, Иезавель", - хрипло выкрикнул он, поднимаясь и становясь над ней с
потрясающим кулаком. "Как ты смеешь ненавидеть его - моего родного племянника, моего красавчика
Говарда!"

Со стоном страха и боли Ксения вскочила и убежала в самую дальнюю
в углу комнаты.

"О! трус!" — страстно воскликнула она. "Ударить женщину —
беспомощную женщину!"

Она пыталась остановить быстро текущую кровь своим кружевным
платочком, но остановилась и в немом ужасе уставилась на него, когда он
подошёл к ней.

В его тусклых глазах, когда он повернулся к ней, сверкнул безумный огонёк.
Его губы, покрытые пеной, отвисли, обнажив блестящие вставные зубы, и его лицо приобрело ужасное выражение.

 «О! Боже мой, он собирается меня убить!» — простонала она, скорчившись в углу и дико размахивая руками над своей съёжившейся головой.

Он возвышался над ней, угрожающе подняв сжатый кулак, и его
глаза свирепо смотрели на нее.

Ксения считала, что на ее мужа внезапно снизошел приступ безумия
и что он собирался лишить ее жизни.

Она собиралась громко кричат в надежде на помощь, когда он вдруг
хлопнул сильной рукой на ее губы.

"Тише!" - испуганно сказал он. "Тише, Ксени, никому не говори, что я тебя ударил
! Тебе очень больно?-- кровь, я имею в виду ... Мне жаль, если это так.

Тон был как у льстивого, раскаивающегося ребенка, который сожалеет о своем
виноват. В полном изумлении испуганное существо посмотрело на него.

 Свирепый взгляд кровожадного безумца чудесным образом исчез с его лица,
и вместо него появилось бледное, испуганное, детское выражение.

 Он опустил руку и вытер с неё кровь, дрожа всем телом.

"О! кровь, какая она красная!" — заскулил он. "Я сделал тебе больно, любовь моя?
Я сожалею — очень сожалею. Не говори никому, что я тебя ударил.

 — Я расскажу всему миру, — выпалила она, с трудом выговаривая слова, потому что её губы были разбиты и опухли. — Я скажу им, что ты сумасшедший, и я добьюсь, чтобы тебя поместили в лечебницу для опасных
сумасшедшие, вы, жалкие трусы!

 Лицо мистера Сент-Джона побагровело от её гневной угрозы. Он задрожал от
страха.

 «Нет, нет, Ксени, ты не сделаешь этого, ты не должна этого делать», —
выдохнул он. «Я никогда больше так не поступлю. Я буду твоим рабом, если ты
не расскажешь!»

«Я всем расскажу!» — закричала его молодая жена, бросаясь к двери.
Весь её пылкий нрав пылал жгучей обидой.

Но с неожиданной для его возраста силой он выбежал вперёд и
встал спиной к двери.

"Ты не уйдёшь, пока не пообещаешь молчать, — твёрдо сказал он. — Я
Я сделаю всё, о чём ты попросишь, Ксения, только не выдавай меня!

— Всё? — воскликнула она, быстро повернувшись.

— Да, всё, — повторил он с робким, умоляющим взглядом, полным
трусливого страха.

— Хорошо, — твёрдо ответила она, — составь завещание сегодня и отрежь Говарду
Темплтон с Шиллинг, и я сохраню твой секрет, - в противном случае
города являются кольцо с историей о твоей жестокости!"

"Ты не позволишь мне оставить его на десять тысяч долларов, дорогая?" - Что? - спросил он
жалобно.

- Ни доллара! - холодно ответила она.

- Пять тысяч долларов?

- Ни доллара! - твердо повторила она.

— Хорошо, — слабо ответил он. — Я сказал, что вы сами назначите цену. Мне теперь пойти к адвокату, Ксения?



 — Да, сейчас, — ответила она с торжествующим блеском в глазах. Он постоял с минуту, глядя на неё с полубезумным выражением
хитрости на морщинистом лице, которое ещё мгновение назад было
превращено в маску безумной ярости.

«Бедняжка! — сказал он. — Ты его очень ненавидишь, Ксения. Интересно, что он сделал, чтобы ты стала его врагом!»

Она не ответила, и старый миллионер вышел из комнаты, бросив на неё странный взгляд, в котором смешались хитрость и торжество.
не могла понять.

"Тьфу! он ничего такого не имел в виду", - сказала она себе, чтобы развеять
неприятное впечатление, оставленное этим взглядом. "Старик становится слабым и
глупым. Едва ли можно быть в безопасности наедине с ним.

Она содрогнулась при воспоминании о том, через что ей пришлось пройти, и
войдя в свою отдельную комнату, заперла дверь и промыла свое опухшее,
обесцвеченное лицо целебным лосьоном.




ГЛАВА V.


Ксения оставалась одна в своей комнате, пока темнота не сгустилась, как покров.
все предметы роскоши вокруг нее. Подошла ее горничная и постучала в дверь.
Однажды она постучала в дверь, но она отослала её, сказав, что у неё болит голова и она не хочет, чтобы её беспокоили.

Это было правдой, потому что тяжёлое падение на пол сильно её ранило, и она тихо лежала на диване, пока чёрная тьма не скрыла всё от её затуманенного взора.

Затем снова раздался лёгкий стук в дверь.  Она подумала, что это горничная пришла зажечь газ.

«Можешь идти, Финетта, ты мне пока не нужна», — сказала она, чувствуя, что темнота лучше всего соответствует её настроению.

"Это я, Ксения. Открой дверь. Я хочу поговорить с тобой, — раздался голос её мужа.

Она подошла к двери, отперла её и широко распахнула. Свет из
коридора упал на её бледное и измождённое лицо, на её платье,
растрёпанные тёмные волосы.

"Там темно, я не вижу тебя, дорогая, — сказал он, —
проходи в мою курительную при свете. Я хочу тебе кое-что сказать."

Он взял ее за руку и повел через холл в роскошную квартиру
он называл ее своей комнатой для курения.

Он был элегантно обставлен мягкими креслами и лежаками, в то время как
пол был покрыт мягким персидским ковром и красивыми ковровыми дорожками.

Мраморная каминная полка была украшена дорогими мундштуками и чубуками
разной формы и из разных материалов, а в центре стояла богато украшенная позолотой шкатулка с сигарами и ароматизированным табаком.

На мраморном столике в центре комнаты стояли две бутылки вина и два богато украшенных бокала.

— Ну что? — спросила она с некоторым испугом, когда он ввёл её в комнату и осторожно закрыл дверь.

«Я составил завещание, дорогая», — сказал он, глядя на неё с любопытной улыбкой.


«И вы оставили Говарду Темплтону ни шиллинга?» — с тревогой спросила она.

"Да, дорогая, я сделал тебя единственной наследницей всего моего состояния", - ответил
старик, обнимая ее съежившуюся фигурку. "Но, возможно, вы
будет жаль, старик мертв, теперь, что вы можете воспользоваться своими деньгами без
любой incumbrance".

- О, нет! - быстро воскликнула она, потому что что-то в его словах тронуло ее.
сердце и заставило на мгновение забыть о жестоком ударе его руки.
- О! — нет, я никогда не пожелаю вам смерти, и я тысячу раз благодарю вас
за вашу щедрость.

 — Тогда вы простите меня за то, что я... за то, что было сегодня? — спросил он.
взбалмошный, наполовину испуганный, устремив свои тусклые глаза на ее красивое лицо
с озабоченным выражением.

"Да, я охотно тебя прощаю", - сказала она, снова дотронулся, как она едва
думал она могла бы быть, по его внешнему виду и тонизирует, а еще желание сделать
прочь, ибо она была наполовину напугана некая необъяснимая дикость
о нем. - А теперь я должна идти переодеваться к ужину.

— Подожди, я ещё не закончил с тобой, — сказал он, крепко хватая её за запястье.
Его беспокойство нарастало. — Я встретил на улице своего племянника и
привёл его домой на ужин. Тебе не всё равно, Ксени?

— Нет, мне всё равно, — твёрдо ответила она, но её сердце бешено заколотилось от гнева.

Всё ещё крепко держа её за руку, он распахнул дверь и громко крикнул в коридор:

— Говард, Говард, иди сюда!

Ксения услышала, как вдалеке открылась, а затем закрылась дверь библиотеки,
и мужские шаги зазвучали в мраморном коридоре.

Она попыталась вырвать руку и убежать, но это было бесполезно. Он держал
ее как в тисках.

"Отпусти меня", она задыхалась, "мои волосы вниз, мое платье беспорядке, мой
лицо обезображено, я не хочу встретиться с ним."

Но он крепко держал её, скрежеща зубами от внезапной ярости из-за её попыток вырваться.

В этот момент в комнату вошёл Говард Темплтон.

Он отпрянул, встретившись взглядом с миссис Сент-Джон, затем холодно поклонился и встал, вопросительно глядя на взволнованное лицо своего дяди.

"Я хочу, чтобы ты выпил со мной бокал вина, Говард", - сказал его дядя
сердечным тоном. "Ксени, любовь моя, ты нальешь нам вина".

Он провел ее вперед, к маленькому столику с мраморной столешницей, на котором стояли
вино и бокалы.

Она увидела, что из бутылок были вытащены пробки и, заняв
из одной она налила немного ее содержимого в бокал с богатой резьбой, стоявший рядом.


- Теперь налейте из второй бутылки во второй бокал, - приказала она.
муж.

Ксения молча подчинилась ему, не задумываясь о странности
просьбы, потому что ее сердце билось почти до удушья от
горького сознания присутствия ее врага.

Мистер Сент-Джон следил за каждым её движением со странным, сдерживаемым волнением.

 Его глаза блестели, губы шевелились, словно он разговаривал сам с собой.  Он кивнул племяннику, когда она отошла.

"Давайте выпьем за долгую жизнь и счастье миссис Сент-Джон", - сказал он.

Говард Темплтон взял один бокал, а его дядя - другой.

Оба поклонились съежившейся женщине, которая стояла и смотрела на них, осушили свои
бокалы и с одновременным звоном поставили их обратно на мраморный
столик.

Затем комнату наполнил дикий, безумный смех — такой пронзительный, такой ликующий, такой леденящий кровь, что у мужчины и женщины, стоявших и слушавших, застыла кровь в жилах.

 «Ха-ха, — закричал мистер Сент-Джон, — вы думали, я не знаю вашего секрета, вы двое! Но я знал. Я слышал ваш разговор в мою брачную ночь. Тогда я всё понял».
что я забрал женщину, которую ты любил. Говард, я знал, что она искала меня, и добилась меня, и вышла за меня замуж, чтобы отомстить тебе за причинённые тобой обиды. Я сказал себе, что её прекрасное тело принадлежит мне — я купил его на свои деньги, — но её сердце принадлежит Говарду Темплтону!

 — Нет, нет, — закричала Ксения, страстно топая ногой, — я ненавижу его! Я ненавижу его!

— Тише! — прогремел старик, повернувшись к ней с безумным блеском в глазах. — Тише, женщина! Я думал об этом несколько месяцев — и наконец пришёл к выводу. Мир недостаточно велик для нас
двум мужчинам жить в одном доме. Поэтому я сказал себе: один из нас должен умереть!

 — Должен умереть! — повторил Говард Темплтон, внезапно сильно вздрогнув.

 — Да, _умереть_! — закричал маньяк, снова отвратительно рассмеявшись. — Поэтому я налил смертельный яд в одну из бутылок, чтобы случай решил нашу судьбу. Ксения только что налила смерть одному из нас. Через десять минут
либо ты, либо я будем мертвы, Говард Темплтон!"




ГЛАВА VI.


 Какое-то ужасное мгновение Ксени Сент-Джон и Говард Темплтон молча смотрели на взволнованного старика, словно окаменев от ужаса,
а затем:

- Боже мой, мой дядя - безумец! - хрипло сорвалось с пепельно-серых губ молодого человека.
В голосе звучали невыразимый ужас и скорбь.

Миссис Сент-Джон бросилась к двери, широко распахнула ее и громко закричала
с безумным акцентом, призывая на помощь.

Слуги вбежали в комнату и увидели, что их старый хозяин сидит на корточках в углу, бормочет и шамкает, как какой-то ужасный дикий зверь, его налитые кровью глаза закатились, на губах выступила пена, а Говард Темплтон молча стоял в центре комнаты, как статуя ужаса.

"Доктора — позовите доктора!" — в ужасе закричала Ксени.

Не прошло и пяти минут, как позвали врача, жившего неподалёку, но как только он переступил порог, безумное создание перевернулось на полу в предсмертной агонии.

Одно-два отчаянных движения, вздох, дрожь с головы до ног, и старый миллионер лежал перед ними мёртвый.

Врач опустился на колени и пощупал его пульс.

«Он мёртв», — сказал он, медленно и печально качая головой. «В последний раз, когда он консультировался со мной, около трёх недель назад, я предвидел
припадок. Его разум и тело быстро ослабевали. Этот печальный конец не стал для меня неожиданностью».

Миссис Сент-Джон быстро шагнула вперёд.

Она собиралась сказать: «Он умер не от приступа, доктор, он умер от
яда», — но тут стальная рука схватила её за запястье.

Она подняла глаза и встретилась с суровым, ужасным взглядом Говарда Темплтона.

"Тише!" — торопливо и сурово прошептал он. "Пусть мир примет
вердикт врача. Не говори ничего из того, что тебе известно. Не клейми его
память ужасным обвинением в безумии и самоубийстве!

 Сказав это, он отвернулся и пересёк комнату, а когда проходил мимо
стола с мраморной столешницей, тот опрокинулся, никто не мог бы сказать, как именно, и
Бутылки и стаканы были разбиты на полу.

Один из слуг убрал _мусор_ и вытер пролитое вино с пола, и никто больше не обратил на это внимания.

Однако этим простым поступком Говард Темплтон спас имя своего дяди и своё собственное от злобы и клеветы, которые обрушились бы на них,
если бы ужасная правда вышла наружу.

Таким образом, поспешный вердикт врача о том, что причиной смерти стал апоплексический удар, был принят
всем миром, и через несколько дней старого миллионера похоронили в его
дорогостоящей гробнице, о чём сожалели все его друзья, а тайна его
Трагическая смерть была скрыта в сердцах двух людей, которые хранили эту ужасную тайну, хотя и были смертельными врагами.

Да, смертельными врагами, которым было суждено ненавидеть друг друга всё сильнее и сильнее, потому что, когда были изучены бумаги старого миллионера, прекрасная вдова обнаружила, что её долгожданная месть сорвалась.

Потому что завещания не было, хотя Ксения горячо утверждала, что её муж составил завещание в самый последний день своей жизни.

Самые тщательные и скрупулёзные поиски не выявили существования
какого-либо юридического документа, подобного завещанию, и адвокаты серьёзно заверили миссис Сент-
Джон сказал, что она может претендовать только на треть состояния своего покойного мужа, а остальное достанется ближайшему родственнику, Говарду Темплтону.

"Видите ли, мадам, — сказал старый адвокат, которого она с тревогой расспрашивала, — если бы у мистера Сент-Джона был ребёнок, вы могли бы претендовать на всё состояние как его законная опекунша, даже без завещания. Но поскольку у мистера Темплтона нет более близких родственников, по закону оно переходит к нему после того, как вы получите свою вдовью долю.

Молодая вдова размышляла над этими словами день и ночь.

Она ненавидела Говарда Темплтона больше, чем когда-либо.

Она бы отдала весь мир, если бы он принадлежал ей, чтобы вырвать это
состояние из рук своего врага и оставить его бедным и без друзей, чтобы
пробиваться сквозь суровый мир.

"О! если бы я только могла найти это завещание", - в отчаянии подумала она. "Это правда,
что мистер Сент-Джон составил его, или он обманывал меня? Он был совершенно
безумен. Можно ли ожидать правды от сумасшедшего?"

Постепенно, по мере того как пролетали утомительные недели, она начала верить, что мистер Сент-
Джон обманул её.

Через некоторое время она была совершенно уверена, что он никогда не составлял завещания.

Он хотел, чтобы Говард Темплтон унаследовал его состояние.

И всё же, как бы горько она ни сожалела о его потере, она не могла заставить себя ненавидеть память о старике, за которого она вышла замуж и который какое-то время любил её с такой нежной и глупой страстью.

Воспоминания о его ужасной смерти были слишком сильны.

Она просыпалась по ночам от страшных снов, напоминавших о том последнем ужасном дне
из жизни её мужа, и лежала, дрожа, плача и молясь
забыть это страшное лицо и леденящий кровь безумный смех, который до сих пор звенел в её ушах.

 «Ты худеешь и бледнеешь, Ксени», — сказала миссис Эгертон, когда пришла выразить ей соболезнования, больше из-за потери состояния, чем из-за потери мужа. «Люди говорят о том, что вы плохо выглядите, и утверждают, что вы так тяжело переживаете смерть мистера Сент-Джона, что, должно быть, он был вам дороже, чем кто-либо мог себе представить. Я позволяю им говорить, потому что, конечно, это очень хорошо, что они так думают, но, поскольку я знаю вас лучше, я не могу не удивляться вашей бледности и волнению».

«Всё было так внезапно и ужасно», — пробормотала молодая вдова, откинувшись на спинку кресла и выглядя очень хрупкой и красивой в своём глубоком траурном платье.

"Да, это было очень плохо, что он так разволновался, — сказала её тётя.
"Тем не менее, этого следовало ожидать, Ксения. Он был очень стар и, я думаю, становился всё более ребячливым. Хуже всего было то, что он ушёл без завещания. Конечно, вам было ужасно больно из-за того, что Темплтон получил деньги!

 Внезапная вспышка в тёмных глазах миссис Сент-Джон яснее слов
сказала о том, как сильно ей было больно.

«Однако, Ксени, я бы не стала беспокоиться об этом», — успокаивающе продолжила её тётя.

 «Но моя месть, тётя Эгертон. Подумайте, как много я пожертвовала ради неё. Я
вышла замуж за этого глупого старика и так долго терпела его капризы, не
ропща, позволяла запирать себя в одиночестве, как птицу в клетке, и никогда
не жаловалась на его утомительные требования. И всё ради чего? Ради
Я рассчитывала получить всё его состояние и отомстить трусу, который
разбил мне сердце ради этого. И лишиться возможности отомстить
— это слишком тяжело, — воскликнула она, расхаживая взад-вперёд.
комнату и ломала свои белые руки в совершенной страсти отчаяния.
и сожаления.

"О! отпустите негодяя, - сказала миссис Эджертон, самодовольно шурша своими
шелками и кружевами. - Во всяком случае, вы получили большую часть состояния.
как бы то ни было. А ты так молода и красива по-прежнему, Xenie, вы, возможно, даже
жениться на большее счастье, чем то, когда год траура
истек срок действия".

Ксени остановилась на своей взволнованной походке и посмотрела на тетю.

"Я никогда больше не выйду замуж - никогда", - искренне сказала она. "У меня есть столько
денег, сколько я хочу, только ... только я хочу забрать их у Говарда Темплтона
потому что я хочу унизить его и вырвать его сердце. И есть только один способ сделать это — довести его до нищеты. Деньги — единственный бог, которому он поклоняется! — с горечью добавила она.

"Он подло обошёлся с тобой и заслуживает наказания, — сказала миссис
Эджертон, — но я всё равно постараюсь забыть об этом, Ксени. Вы потеряете свою молодость и красоту, размышляя об этой идее мести.

«Я никогда этого не забуду», — гневно воскликнула миссис Сент-Джон. «Я буду ждать и наблюдать, и если когда-нибудь у меня появится возможность наказать Говарда Темплтона, я ударю быстро и наверняка».

Ее тетя встала, запахивая шелковую накидку на свою высокую, элегантную фигуру.


- Ну, мне пора идти, - сказала она. - Я вижу, с тобой бесполезно разговаривать.
Приходи навестить меня, когда почувствуешь себя лучше, Ксени.

- На следующей неделе я уезжаю за город, - отрывисто сказала ее племянница.

- В самом деле? «Разве ваша мать не приезжала навестить вас в ваше горе?» —
спросила миссис Эгертон, приостановившись на своём грациозном пути к выходу.

"Нет. Я писала ей, но она ни приехала, ни написала. Боюсь,
что-то случилось. Обычно она очень пунктуальна. В любом случае, я поеду
к ним на следующей неделе и пробуду у них неделю или две.

— Надеюсь, перемена пойдёт тебе на пользу, дорогая, — сказала тётя, поцеловав её и выходя со словами: «До свидания».




ГЛАВА VII.


"Мама, ты такая бледная и встревоженная. Что с тобой?"

Миссис Сент-Джон переступила порог маленького домика, который казался таким бедным и убогим после величественного дворца из коричневого камня, который она покинула этим утром, и, бросив быстрый взгляд на измученное лицо матери, она увидела, что с их последней встречи на нём появились новые морщины, выдававшие горе и тревогу.

 «Поднимись в мою комнату, Ксени. Мне нужно многое тебе сказать», — сказала она.
мать, поднимаясь по узкой лестнице в свою спальню, аккуратную и безупречно чистую, но просто обставленную и почти бедно
убранную.

Миссис Кэрролл была вдовой, владевшей лишь несколькими бесплодными акрами земли, которые она нанимала для обработки. Её муж давно умер, и бремя воспитания двух детей было тяжёлым для одинокой вдовы, которая происходила из хорошей семьи и, естественно, хотела добра своим двум дочерям, обе из которых были необычайно красивы.

Но бедность мешала и подавляла её желания и превратила её в старуху
женщина, которая была в самом расцвете сил.

Ксения сняла дорожное платье и села перед маленьким туалетным столиком, чтобы привести в порядок растрепавшиеся волосы.

"Моя дорогая, какой бледной и печальной ты выглядишь в траурном одеянии вдовы," — сказала миссис
Кэрролл, внимательно глядя на неё. "Мне было очень жаль слышать о смерти твоего
мужа. Очень печально остаться вдовой в таком юном возрасте — едва
двадцать лет.

— Да, — рассеянно ответила Ксения, затем повернулась и резко спросила:
— Мама, где моя сестра?

Миссис Кэрролл мгновение смотрела на дочь, не отвечая.

«Я принесла ей несколько прекрасных подарков, — продолжила миссис Сент-Джон, — и тебе тоже, дорогая мама, — то, что тебе понравится, — и красивое, и полезное».

Миссис Кэрролл молча посмотрела на дочь, и её губы странно задрожали.

Затем она схватила угол своего простого клетчатого фартука и, спрятав в его складках искажённое лицо, горько заплакала.

Ксения вскочила и обняла взволнованную женщину за шею.


"О, мама, — с тревогой воскликнула она, — поговори со мной. Расскажи, что тебя беспокоит?
Где Лора?"

Как будто это имя могло открыть шлюзы эмоций, миссис
Кэрролл заплакала ещё горше, чем когда-либо.

"Мама, ты меня пугаешь, — в ужасе воскликнула Ксени. — О, скажи мне, где
Лора? Она умерла?"

"Нет, нет — о, лучше бы она умерла! — отчаянно всхлипнула мать.

- Миссис Сент-Джон побледнел, как смерть. Она покачала мать почти грубо
за руку.

"Что Лора сделала?" она плакала. "Где она? Я пойду поищу ее.

Она в бешенстве бросилась к двери, но миссис Кэрролл подскочила к ней и
схватив за подол платья, оттащила ее назад.

"Не сейчас!", она ахнула: "подождите немного. Что девчонку погубил ее
доброе имя и опозорил всех нас."

Миссис Сент-Джон рухнула в кресло, словно лишенная жизни, и ее
большие черные глаза, расширенные от ужаса, уставились в лицо матери
.

— Да, это правда, — сказала её мать, садясь и раскачиваясь взад-вперёд, в то время как с её белых губ срывались тихие, душераздирающие стоны.

 — Но, мама, бедная, добрая, маленькая Лора! Этого не может быть! Она была сама искренность и невинность, — задыхаясь, произнесла молодая вдова.

«Она обманула нас всех — она была хитрой маленькой дрянью. Ты сама всё увидишь, Ксения. Она лежит больная в своей комнате, и — и через несколько месяцев у неё будет…» — она понизила голос и испуганно огляделась по сторонам, — «ребёнок!»

 «О, мама, значит, она была замужем? Конечно, Лора была замужем!» Разве она не
сказала этого? — уверенно воскликнула Ксени.

"О да, она клянется, что это был тайный брак, но, Ксени, взгляни-ка,
ни кольца, ни свидетеля, ни клочка бумаги, подтверждающего это! И
мужчина погиб — пропал в море! — в отчаянии сказала миссис Кэрролл.

"О, мама, значит, это было..."

— Джек Мэйнваринг — да. Он ухаживал за ней долгое время, знаете ли. Он просил её руки, а я не давала согласия. Я думала, что он недостаточно хорош для неё — моряк, всего лишь второй помощник, знаете ли. А тётя  Эгертон обещала дать ей возможность провести зиму в городе, и она могла бы найти себе партию получше, чем моряк.

Миссис Кэрролл снова не выдержала и горько заплакала.

"Постарайся держать себя в руках, мама", - сказала молодая вдова, нежно поглаживая
склоненную голову. "И поэтому Джек женился на ней вопреки тебе?"

"Да, - всхлипывала ее мать. - Она говорит, что он женился на ней тайно. Это было
примерно в то же время или почти в то же время, когда вы поженились. Он узнал, что
Лора собиралась в город, чтобы быть одной из подружек невесты, и ревновала, я полагаю.
полагаю, она думала, что может встретить кого-то, кто понравится ей больше. Итак, он
убедил ее в этом, и они должны были держать это в секрете, пока он не вернется.
- И вы говорите, он потерялся в море? - задумчиво спросила Ксени.

- И он потерялся в море?

«Да, он уехал через несколько недель после свадьбы и отсутствовал шесть
месяцев, но на прошлой неделе пришло известие о том, что его корабль
погиб при пожаре, и его имя было в списке погибших. Видишь, Ксени, какая ужасная
положение, в которое поместили Лору. Она упала в обморок, когда услышала новости, и
потом я все узнала.

"Кто-нибудь еще знает, мама?" - с тревогой спросила Ксени.

- Пока нет. Она была больна, но я сам ухаживал за ней и не стал
вызывать врача. Но мы не можем всегда держать это в секрете. Конечно, злые языки не поверят в этот брак, и репутация Лоры будет навсегда запятнана! О! Если бы она только не родилась! — воскликнула гордая и несчастная мать.

 Миссис Сент-Джон сидела молча, сложив белые, как лилии, руки на коленях.
Тёмные глаза смотрели в пустоту со странным выражением. Она
наконец пришла в себя и посмотрела на мать.

"Мама, мы должны придумать, как сохранить это в тайне! Если об этом станет известно, это разрушит семью," — решительно сказала она.

"Да, я знаю," — мрачно ответила миссис Кэрролл. — Я бы сделала всё на свете, чтобы спасти честную славу Лоры, если бы только знала, что делать!

 — У меня есть план, — сказала Ксени, тихо поднимаясь. — Я расскажу тебе о нём позже, мама. Всё будет хорошо, если ты будешь меня слушаться. А теперь отведи меня к моей сестре, пожалуйста.

Миссис Кэрролл молча встала и открыла дверь. Ксени последовала за ней по
узкому коридору к двери в дальнем конце, и они вошли в красивую
и опрятную маленькую комнату.

 В чисто подметённом очаге горел слабый огонь, а на белой
кровати, свободно раскинув тёмные волосы по подушкам, лежала
красивая белолицая девушка, похожая на Ксени как близняшка.

Она вскочила с криком, в котором смешались радость и боль, когда вошедшая направилась к ней.

 «Моя бедная дорогая!» — пробормотала миссис Сент-Джон с бесконечной любовью и состраданием, обнимая дрожащую фигуру.

Лора прижалась к сестре, судорожно всхлипывая и рыдая. Наконец
она прошептала ей на ухо:

"Мама всё тебе рассказала, Ксенья?"

"Да, дорогая," — был нежный ответ.

"И ты... ты веришь, что я была замужем?" — спросила больная.

"Да, дорогая," — нежно прошептала сестра. «Как я могла подумать о тебе плохо, моя невинная, маленькая Лора?»

«Слава Богу!» — с благодарностью воскликнула больная. «О! Ксени, мама была так зла, что у меня чуть не разорвалось сердце».

«Она простит тебя, дорогая», — нежно пробормотала миссис Сент-Джон, поглаживая тёмную головку, прильнувшую к её груди.

«И, о, Ксени, бедный Джек — мой Джек — он мёртв!» — всхлипнула Лора, разразившись диким, истеричным плачем.

 «Ну-ну, дорогая, успокойся — ты не должна так волноваться», — сказала миссис Сент-Джон, укладывая сестру обратно на подушки и пытаясь успокоить её.

«И никто не поверит, что я была женой Джека — я опозорена навсегда!
 Мама так говорит. На меня повсюду будут показывать пальцем. Но
что мне за дело, если моё сердце разбито? Я хочу только умереть!» — стонала несчастная девушка, ворочаясь на кровати.

— Успокойся, Лора, послушай меня, — сказала миссис Сент-Джон, взяв в свои беспокойные белые руки её руки и сев на кровать. — Я хочу поговорить с тобой, как только ты успокоишься.

Услышав эти слова, Лора с большим трудом подавила рыдания и лежала совершенно неподвижно, если не считать того, что её взволнованная грудь вздымалась. Её большие, впалые тёмные глаза пристально смотрели на бледное и милое лицо Ксении.

Миссис Кэрролл сидела на стуле у кровати, словно воплощение безнадёжного горя.

"Лора, дорогая," тихо и серьёзно сказала её сестра, "конечно, ты
знайте, что, если об этом ужасном поступке станет известно, позор падёт на всех нас.

Миссис Кэрролл застонала, а Лора пробормотала жалкое «да».

"Я придумала план, как вас спасти, — продолжила миссис Сент-Джон. —
Умный план, который навсегда защитит вашу репутацию. Но это
потребует некоторого сотрудничества с вашей стороны, и может случиться так, что вы с мамой
откажетесь, чтобы вы взялись за это дело.

- Вы можете заранее рассчитывать на мое согласие! - простонала миссис Кэрролл.
в отчаянии.

- Я сделаю все, что скажет мама, - слабо пробормотала Лора.

Миссис Сент-Джон на мгновение отвела от них взгляд, погрузившись в раздумья, а затем медленно произнесла:

«Конечно, ты знаешь, мама, что мой муж умер, не оставив завещания, и что Говард Темплтон унаследовал большую часть его состояния?»

«Да, ты мне писала. Мне очень жаль, что ты разочарована, дорогая», —
мягко сказала её мать, хотя и гадала, какое отношение это имеет к несчастному случаю с Лорой.

«Мама, — медленно произнесла Ксени, — если бы мой муж оставил меня так же, как Лора
оставила свою дочь, я могла бы не допустить, чтобы это состояние попало в руки Говарда Темплтона».

«Дорогая, я тебя не понимаю», — растерянно ответила мать.

«Мама, я имею в виду, что если бы я могла надеяться на наследника для своего мужа, то ребёнок унаследовал бы всё это богатство, а Говард Темплтон остался бы без гроша».

 «О да, теперь я тебя понимаю, — быстро ответила она, — но у тебя нет ни перспективы, ни надежды на такое, не так ли, дорогая?»

Наступило минутное молчание, и прекрасное лицо миссис Сент-Джон стало
пунцовым, затем снова смертельно белым. Она отвела взгляд от матери и
медленно произнесла:

"Да, мама, есть у меня такая надежда. Послушай меня, ты, и Лора, и я
помочь вам в вашей беде, и вы должны помочь мне, чтобы завершить свою месть."




ГЛАВА VIII.


Примерно через три-четыре недели после визита миссис Сент-Джон в деревню
Говард Темплтон однажды сидел в своём клубе, курил и читал
после роскошного обеда.

Молодой человек выглядел очень довольным, откинувшись на спинку
кресла с мягкой обивкой, голубой дым клубился над его кудрявой
светлой головой, а в его красивых голубых глазах читалось ленивое
удовлетворение.

Он был немного сибаритом в своих вкусах, этот красивый молодой человек, над головой которого безмятежно пролетели двадцать пять счастливых лет, не омрачённых ничем, кроме несчастной любви
Дело было за два года до этого.

Говард был, без сомнения, одним из «золотых мальчиков» своего времени. Он
«не трудился и не прял». Всю свою жизнь он нежился в
шелковых объятиях роскоши.

Горе обошло его стороной, как человека, избавленного от обычных жизненных невзгод.

Он так привык к своей удаче, что редко задумывался о ней. Ему просто казалось, что так будет всегда.

 И всё же сегодня он с удивлением размышлял о событиях последних шести месяцев.

 «Дядя Джон был очень добр, устроив всё так, чтобы мне было удобно».
он сказал себе. "Я думал, что его жена настроит его против меня"
настолько сильно, что он не оставил бы мне ни пенни. Если бы он этого не сделал, что, черт возьми, я должен был делать?
"

Он на мгновение остановился, забавляясь, чтобы оценить ситуацию; но
идея была слишком грандиозной.

Он не мог даже представить себя жертвой несчастья, не говоря уже о том, чтобы сказать
что бы он сделал в этом случае. Через мгновение он рассмеялся.

"Я даже представить себе этого не могу," — подумал он. "Бедняжка Ксени, как тяжело ей было
отказаться от своей мести, как она это называла. Как она
Должно быть, она любила меня, раз так возненавидела, когда я её бросил! Кто бы мог подумать, что мы будем ненавидеть друг друга такой смертельной ненавистью?



Что-то похожее на приглушённый вздох поднялось вверх вместе с голубым сигарным дымом, и в этот момент за порогом послышались шаги, и мужской голос весело произнёс:
«Привет, доктор Темплтон, как обычно, наслаждаетесь жизнью?»

— Привет, доктор Ширли, — ответил Темплтон, лениво кивнув в сторону
новоприбывшего. — Не хотите ли закурить?

 — Мне всё равно, — сказал доктор, плюхаясь в кресло.
усаживаюсь в кресло напротив спикера и закуриваю травку. "Как чертовски хорошо
ты выглядишь, мой мальчик!"

"Чувствуй себя так же", - лениво прошепелявил Темплтон.

- Ах! Не думаю, что тебе было бы так наплевать, если бы ты все это знал.
Я знаю, старина, - многозначительно рассмеялся доктор.

Старый доктор был хорошо известен в клубе как сплетник, поэтому Темплтон
лишь беспечно рассмеялся и сказал:

«В чём дело, доктор? Кто-то из моих возлюбленных заболел или умер?»

«Насколько мне известно, нет», — ответил доктор Ширли. «Однако, Темплтон, если у кого-то из ваших возлюбленных есть деньги, послушайте моего совета, молодой человек, и
— Подойдите к ней без промедления.

Говард Темплтон рассмеялся над мудрым советом доктора.

"Спасибо, — сказал он, — но мне и так хорошо, доктор. Я пока не хочу
становиться объектом женского правительства."

«Но два года назад всё выглядело именно так», — злорадно сказал доктор Ширли, потому что пылкая привязанность Темплтона к очаровательной дебютантке миссис Эгертон в то время не была секретом для общества.

 Светлое лицо Темплтона густо покраснело, но он беспечно рассмеялся.

"О да, у меня была лихорадка, — сказал он. "Однако его серьезность тогда
исключает опасность повторного приступа. Как мало я
мечтал, что она будет моей тетей".

"Или вашей _bete noire_", - сказал доктор.

"Вряд ли", - сказал Темплтон, спокойно, как он выбил золу из
на конце его сигары. - Верно, она отняла у меня часть состояния,
но мне еще хватит намазать маслом хлеб.

"Там не может быть намного больше", - сказал доктор Ширли, сознательно.

"Что ты имеешь в виду?" - спросил Темплтон, глядя на него так, как если бы у него были серьезные
сомнений в его вменяемости. "Кто собирается отнять ее у меня? Миссис Ул.
Джон нашел в себе волю она говорила так много?"

— Нет, — сказал доктор Ширли, — но она нашла кое-что, что тоже ей подойдёт.

 — Чёрт возьми, доктор, я вас совсем не понимаю, — немного раздражённо сказал молодой человек. — К чему вы клоните?

"Темплтон, честно говоря, я не хотел тебе говорить", - сказал врач, отрезвляет
вниз, "но у меня для вас плохие новости. Вы знаете, что миссис Сент-Джон
болен в последнее время, я полагаю?"

"Да, я слышал это... подумал, что, возможно, она намеревалась покинуть эту бренную
оболочку и оставить мне остаток имущества моего дяди", - невозмутимо ответил молодой
человек.

"Ничто не далеко от ее мыслей, уверяю вас", - был смех
ответить. "Она была очень больна, но она достаточно хорошо, чтобы спуститься в
в гостиную в день. Ну же, Темплтон, угадай, что я должен тебе сказать
?

"По чести говоря, доктор, я не имею ни малейшего представления. Это относится к моей
прекрасной и уважаемой тете? — Это что, её новая причуда?

 — Да, определённо новая причуда, — сказал доктор, от души смеясь и
наслаждаясь своей шуткой.

 — Ну, тогда выкладывай, — сказал Говард, теряя терпение. — Она
обвиняет меня в краже и сокрытии этого сказочного пропавшего завещания?

"Насколько мне известно, нет", - и доктор Ширли встал и выбросил свою
наполовину выкуренную сигару, небрежно сказав: "Мне пора идти. Мы, бедные
врачей не было времени, чтобы выкурить целую сигару. Говорят, Темплтон, Миссис
Св. Иоанн матерью и сестрой остался с ней. Чертовски красивая девушка
эта Лора Кэрролл! Очень похожа на свою сестру! И — не впадайте в истерику, Темплтон, — через несколько месяцев у вас появится маленький наследник имени и состояния вашего покойного дяди!

 — Я не верю в это! — воскликнул Говард Темплтон, вскакивая на ноги, а его красивое лицо то бледнело, то краснело.

— Вы не верите? Это потому, что вы не хотите в это верить. Но
я даю вам слово и честное слово как профессионал и её лечащий врач, что это очевидный факт, — и, посмеиваясь над своей шуткой, старый доктор-сплетник поспешил прочь из клуба.




Глава IX.


— Я в это не верю! — сердито повторил Говард Темплтон, стоя на том же месте, где его оставил доктор Ширли. Эти неожиданные слова эхом отдавались у него в голове.

 — Во что ты не веришь, Темплтон? — спросил один из «золотых мальчиков», который слонялся поблизости и услышал это замечание.

«Я ни во что не верю — таково моё кредо», — ответил Темплтон,
схватив свою шляпу и поспешно выйдя на улицу. Ему хотелось оказаться на холодном,
свежем воздухе. Ему почему-то казалось, что чья-то рука сжимает его горло,
выдавливая из него жизнь.

 Он бесцельно бродил взад и вперёд по людной улице,
словно слепой и глухой ко всему, что происходило вокруг.

Глаза мужские заметил высокий, стройный форма и красивый,
блондинка столкнуться с завистью.

Женщины посмотрели ему вслед с восхищением, думая, как хорошо было бы, чтобы
у такого человека для любовника. Говард не обратил на это внимания. Он был
привык к этому. Он просто принимал это как должное, и у него были другие дела.
сейчас его мысли были заняты другим.

"Это не может быть правдой, это не может быть правдой", - повторял он себе снова и снова.
во время своей беспокойной прогулки. "Это самая невероятная вещь. Кто
мог в это поверить?"

И все же это обеспокоило его, несмотря на его недоверие. Это так сильно беспокоило его,
что он обратился по этому поводу к юристу.

Он изложил суть дела и откровенно спросил, каковы его шансы, если такое действительно произойдёт.

"Никаких шансов," — был мрачный ответ. "Если вы не откажетесь от должности".
— Миссис Сент-Джон, естественно, подаст на вас в суд за эти деньги от имени законного наследника.

 — А потом? — спросил Говард.

 — Дело, конечно, будет против вас.

 Говард снова вышел на улицу и прогулялся.  Он попытался представить себя — Говарда Темплтона, золотого юношу, — лицом к лицу с мрачным демоном по имени Бедность.

Он подумал, каково это - зарабатывать себе на обед, прежде чем съесть его,
изнашивать свои старые куртки и считать стоимость новых, как он
смутно слышал, что приходится делать беднякам.

"Я не могу себе этого представить", - сказал он себе. "Достаточно времени, чтобы побеспокоить мою
поразмышляйте над такими головоломками, если это действительно произойдет. И если это произойдет
, каким славным триумфом это будет для "моего врага"! Я бы хотел
увидеть ее - ей-богу, я думаю, что поеду туда ".

Он остановился, наполнен новой идеей, а затем поспешил дальше, напомнил
сам гляжу на сюрприз от случайного прохожего.

— Да, Джордж, почему бы мне не пойти туда? — продолжил он. — Это был мой дом до того, как она туда переехала. Мир не знает, что мы в ссоре, хотя втайне мы заклятые враги. Я притворюсь, что звоню Лоре
Кэрролл. Лора была довольно хорошенькой, когда я был там.
саммер, юная и несформировавшаяся, хотя время, несомненно, исправило этот недостаток.
 Доктор Ширли нашла ее привлекательной. Да, я навещу
маленькую Лору. Возможно, это смелый поступок, но я как раз в настроении для того, чтобы
отваживаться на многое ".

Лампы были зажжены, и яркий свет газа упал на него, когда
он принял такое решение.

Он отправился в свой отель, тщательно и элегантно оделся, словно
желая угодить, а затем направился к дворцу из коричневого камня,
где торжествовал его враг.

 Сквозь занавески из розового шёлка пробивался мягкий приглушённый свет.
и кремовые кружева, закрывавшие окна гостиной. Говарду
захотелось заглянуть в них, прежде чем он поднимется по мраморным
ступеням и оставит свою визитную карточку.

"Кто знает, может, они откажутся меня принять, — подумал он, — а я
решил хоть одним глазком взглянуть на Ксению. Я хочу посмотреть, очень ли
она довольна своим триумфом."

Он огляделся, увидел, что поблизости никого нет, и осторожно подошёл к окну.

Он был таким высоким, что мог заглянуть в комнату, только встав на цыпочки.

Он посмотрел в красивую просторную комнату, где провёл много
счастливые часы, проведенные с его покойным дядей в минувшие годы, и вздох, посвященный
воспоминание о тех старых днях мягко тронуло его губы, и тусклость
появилась в его ярко-голубых глазах.

Он смахнул их и огляделся в поисках красивой женщины, которая
встала между ним и бедным стариком, воспитавшим его как своего
наследника.

В комнате он увидел двух дам.

Одна из них была довольно пожилой, с седыми волосами, уложенными под
красивую шляпку.

Она была одета в чёрный шёлк и сидела на диване, занимаясь
вязанием.

"Это миссис Кэрролл," — сказал он себе. — Она довольно милая старушка,
Хотя она выглядит такой старой и измученной. Но она бедна, и это всё объясняет. Осмелюсь сказать, что я тоже стану седой и измученной, когда миссис Сент-Джон
заберёт у меня деньги моего дяди, и мне придётся зарабатывать свой хлеб, прежде чем я его съем.

Он увидел другую даму, стоявшую к нему спиной у пианино.

Она была невысокой и стройной, с короной из заплетённых в косы чёрных волос, а
её одеяние из дорогого винного шёлка и бархата волочилось за ней по
дорогому ковру.

Несколько мгновений она стояла неподвижно, затем медленно повернулась,
и он увидел её лицо.

«Да это же сама Ксени!» — воскликнул он. «Доктор Ширли солгал мне,
а я был настолько глуп, что поверил его дурацкой шутке. Боже! Сколько я
пережил из-за своей глупой доверчивости! Я хочу вызвать Ширли на
дуэль и пристрелить его за это злодеяние!»

Он немного помолчал, изучая смуглое, красивое, улыбающееся лицо леди,
когда вдруг увидел, что дверь открылась, и вошла дама, одетая в траурное чёрное,
прошла по комнате и села рядом с миссис Кэрролл на диван.

Говард Темплтон вздрогнул, и с его губ сорвался глухой стон.

«Боже мой!» — выдохнул он про себя. — «Я ошибся. Это, конечно, Лора в этом ярком платье. Как она похожа на Ксени! Я должен был вспомнить, что жена моего дяди будет в трауре. Да, это Ксени рядом со своей матерью, и доктор Ширли сказал мне ужасную правду!»

Он отошел от окна и сделал несколько поспешно поворачивает вверх и
внизу перед домом.

"Зайти, что ли?" - спрашивал он себя. "Я знаю, я всего лишь пришла, сейчас. Да, я.
все равно будет достаточно глупо войти.

Он поднялся по ступенькам и позвонил, нервно ожидая, когда откроется огромная, украшенная
резьбой дверь.




ГЛАВА X.


Дверь медленно распахнулась, и седовласый слуга, которого Говард
помнил с детства, взял его карточку и исчез в коридоре.

Вскоре он вернулся и сообщил молодому человеку, что дамы готовы его принять.
Говард, уже пожалев о поспешном решении, которое побудило его войти, был
проведён в гостиную.

В следующий момент он поймал себя на том, что отвечает на чопорный, ледяной поклон вдовы своего
дяди, на смущённое приветствие миссис Кэрролл и пожимает руку прекрасной Лоре, которая робко, но вполне
Она сдержанно поприветствовала его и мило, по-детски, как бы невзначай, упомянула о его визите в страну два года назад, показав, что прекрасно его помнит, хотя, по ее словам, в то время она была еще совсем ребенком.

Они сели, и он с мисс Кэрролл разговаривали в основном
между собой, хотя время от времени его взгляд переходил с её
яркого, живого лица на печальное, бледное лицо молодой вдовы,
сидевшей рядом с матерью на диване. Тёмные ресницы оттеняли её
бескровные щёки, а красивые губы печально опустились, словно она
думала о чём-то печальном.

Говард слышал, как люди говорили, что после смерти мистера Сент-Джона она выглядела больной и бледной.
Джон, должно быть, был ей небезразличен.

Конечно, он знал, что это не так, но не мог не признать, что она идеально сыграла роль убитой горем жены.

"Это выглядит как настоящее горе", - сказал он про себя; "но, конечно, я знаю,
что это потеря денег, и не тот мужчина, который весит ее духов
вниз так сильно".

- Вы очень похожи на свою сестру, мисс Кэрролл, - сказал он Лоре.
немного погодя. - Если бы я был ирландцем, я бы сказал, что вы похожи
больше похожа на свою сестру, чем на саму себя.

Эта небрежная, но странная реплика, казалось, произвела на Лору Кэрролл необъяснимое впечатление. Она резко вздрогнула, её щёки утратили нежный розовый оттенок, яркая улыбка сошла с губ, и она бросила на говорившего острый, почти украдкой взгляд из-под тёмных ресниц.

 Она попыталась рассмеяться, но смех прозвучал натянуто и неестественно.

Миссис Кэрролл, которая молча слушала, вмешалась, прежде чем Лора успела заговорить:

"Да, конечно, Лора и Ксени очень похожи друг на друга, мистер
Темплтон. Их тётя, миссис Эгертон, говорит, что Лора теперь — живое воплощение Ксени, когда она впервые приехала в город два года назад.

— Я вполне с ней согласен, — ответил мистер Темплтон непринуждённым тоном и поклонился миссис Кэрролл. — Сходство очень поразительное.

Говоря это, он небрежно, но намеренно подвинул свой стул вперёд, чтобы
посмотреть в красивое бледное лицо миссис Сент-Джон.

 Молодой вдове, казалось, не нравилось, что он украдкой разглядывает её.  Она слегка покраснела, а её белые руки нервно сжимались и разжимались, лежа сложенными на коленях.

Она повернула голову в сторону, чтобы не встречаться с ним взглядом. Он улыбнулся про себя, увидев, как она смутилась, и, отвернувшись от неё, устремил взгляд на яркий огонь, горящий за полированными стальными прутьями решетки.

 На мгновение воцарилась неприятная тишина. Лора нарушила её, небрежно сказав, открывая пианино:

"Я помню, что вы пели очень хорошо, мистер Темплтон. Ты не
пользу нам сейчас?"

"Лора, моя дорогая," миссис Кэрролл сказал, в нежно-потрясенный голос: "вы
не забывайте, что музыка может быть неприятна вашей сестре, недавно потерявшей близкого человека.

«О, Ксени, дорогая, прошу прощения», — начала Лора, оборачиваясь, но
миссис Сент-Джон прервала её, устало сказав:

«Не волнуйтесь, мама, не волнуйтесь, Лора. У меня... у меня болит голова... я уйду, если вы меня извините, и тогда вы сможете слушать любую музыку, какую захотите».

Она встала со своего места, холодно поклонилась мистеру Темплтону, который ответил ей таким же холодным поклоном, и медленно вышла из комнаты, волоча за собой соболий плащ, словно саван.

 «Холодна как лёд, чёрт возьми», — мысленно прокомментировал Говард. — «И всё же она не
похоже, она была в особом восторге от своего предстоящего триумфа. Странно!

Он подошел к пианино, где Лора беспокойно перелистывала какие-то ноты.
- Не споете ли вы мне, мисс Кэрролл? - Спросил я.

- Мисс Кэрролл, пожалуйста. - спросил он мягким, манящим
голосом.

Лора села на пюпитр и засмеялась, пробегая своими белыми
пальцами по перламутровым клавишам.

— Простите, я не пою, — небрежно сказала она. — Но я сыграю вам на пианино, если вы выберете песню.

 — Вы не поёте, — сказал он, перелистывая ноты. — Ах!
 по крайней мере, в этом вы не похожи на свою сестру.
— У миссис Сент-Джон очень красивый голос.

— Да. Голос Ксении хорошо поставлен, — небрежно ответила она, —
но я не люблю петь, я предпочитаю слушать других.

— Вам это понравится? — спросил он, выбирая песню и кладя её перед ней.

Она взглянула на неё и спокойно ответила:

— Как и любая другая. Я помню эту песню. Я слышал, как ты пел её с Ксени
тем летом.

 «Да, наши голоса хорошо сочетались», — так же небрежно ответил он. «Не
хочешь ли ты спеть её со мной сейчас?»

 «Не могу, но я сыграю её для тебя. Начнём прямо сейчас?»

Он помолчал, глядя на нее, как она сидела с
вниз опустив глаза, отблески камина и газового освещения
черные косы ее волос и насыщенных теплых оттенков платье, которое было так
очень идет к ее темным, яркой красоты.

Внезапно он заметил что-то на белой руке, которая мягко касалась клавиш
пианино. Он взял тонкие пальцы в свои, прежде чем она успела опомниться.

- Дай мне взглянуть на твое кольцо, - сказал он. - Оно кажется знакомым. Ах, это то самое, которое я
подарил тебе той зимой, когда мы...

Она запрокинула голову и посмотрела на него широко раскрытыми, злыми, черными глазами.

"Что вы имеете в виду?" - властно спросила она. "Вы с ума сошли, мистер Темплтон?
Это кольцо, которое вы подарили Ксени, конечно, но не мне!"

- Лора, милая, - с мягким упреком донесся с дивана голос ее матери.
- Не будь грубой с мистером Темплтоном.

— «Мама, я не хотела», — сказала Лора, не поворачивая головы, — «но он… он говорил так, будто я Ксени».

«Прошу прощения, мисс Кэрролл, — сказал обидчик с дразнящим блеском в голубых глазах, которого она не заметила, — я не хотел вас обидеть, но знаете ли вы, что, разговаривая с вами, я постоянно ловлю себя на том, что…»
У меня сложилось впечатление, что я разговариваю с вашей сестрой. Полагаю, это один из эффектов нашего удивительного сходства.

— Да, полагаю, что так, — признала Лора. — Но, — продолжила она с милой девичьей обидой в голосе, — я бы хотела, чтобы вы попытались вспомнить разницу. Я на два года младше своей сестры, помните, и это не комплимент — принимать меня за человека старше себя!

— Конечно, нет, — успокаивающе сказал мистер Темплтон, — но именно кольцо, пожалуйста, вспомните, на этот раз привело меня к ошибке. Понимаете, я отдал его...

— Да, вы отдали его Ксени, — быстро и хладнокровно вмешалась Лора. — Да, я знаю, но, видите ли, она устала от него или, скорее, он ей больше не нравился, и она отдала его мне.

Его лицо сердито побледнело, но он сказал с притворной небрежностью:

 — А вам он нравится, мисс Кэрролл?

Она подняла руку и с улыбкой посмотрела на сверкающий рубин.

"Да, он мне нравится. Он очень красивый и, должно быть, стоит больших денег —
больше, чем я когда-либо видела, наверное, за всю свою жизнь, я полагаю, потому что я бедна, как вы знаете."

— Я думала, мы будем слушать музыку, Лора, — воскликнула миссис
Кэрролл, громко вздыхая над своим вязанием. — Ты утомляешь мистера Темплтона своими пустыми разговорами.

 — Он сам начал, мама, — небрежно сказала Лора. — Что ж, мистер Темплтон, я
собираюсь начать аккомпанировать. Приготовьтесь.

Она коснулась клавиш умелыми пальцами, пробудив нежную меланхолию
прелюдия, и Говард запел своим полным, богатым тенором:

 "Несчастная судьба женщины, счастливой в помолвке!
 Красота проходит, как дыхание, а любовь теряется в отвращении;
 Тише, моя лютня; говори тише, моя лютня, но скажи, что мир - ничто.--
 Тише, лютня, тише!

 "Любовь будет кружить над цветами, когда они впервые пробудятся";
 Любовь полетит опавшим листом, и ее не догнать;
 Тише, моя лютня! о, тихо, моя лютня! мы увядаем и оставлены!--
 Тихо, дорогая лютня, тихо!"

«Поэт очень удачно смешал правду и поэзию в этой очень трогательной песне», — заметила Лора с ноткой небрежного презрения в голосе, когда богатые ноты стихли. «Что ж, мистер Темплтон, не хотите ли вы попробовать ещё одну песню?»

«Нет, спасибо, мисс Кэрролл, я должен идти. Я уже злоупотребил вашим гостеприимством».
на ваше время и терпение.

Лора не стала возражать.

Она встала с почти слышимым вздохом облегчения и стала ждать, когда он попрощается с ней.

"Можно мне прийти и увидеться с вами снова?" — спросил он, склонившись над изящной рукой, на которой было его рубиновое кольцо.

"Я... мы... то есть я и мама... скоро уезжаем. Возможно, нам будет неудобно принимать вас снова, — запинаясь, пробормотала
Лора, смущаясь и краснея, как самая настоящая школьница.

"Ах! Простите, — сказал он, — что ж, тогда спокойной ночи и до свидания.

Он пожал руки им обоим, задержав руку Лоры чуть дольше, чем нужно.
необходимо, затем вежливо отвернулся.

Когда он ушёл, красивая девушка опустилась на колени рядом с матерью и подняла
своё раскрасневшееся и сияющее лицо с вопросительным выражением.

"Ну что, мама?" — серьёзно спросила она.

Миссис Кэрролл ободряюще улыбнулась.

"Дорогая, ты вела себя великолепно, — сказала она, — и твоя сестра тоже. Сначала я
боялась. Я думал, что ты была неправа, когда приняла его. Это было
ужасное испытание, потому что глаза ненависти ещё острее, чем глаза
любви. Сначала я боялся за тебя, но ты благородно выдержала это испытание. Он был
совершенно одурачен. Теперь не бойтесь. Если бы вы могли ослепить Говарда Темплтона,
чтобы он не видел правды, то с остальным миром проблем бы не было.

 «И всё же пару раз я ужасно пугалась, — задумчиво сказала девушка. — Его взгляды, интонации, а иногда и сами слова заставляли меня дрожать от страха. Это было, как вы говорите, ужасное испытание, но теперь я рада, что рискнула, потому что, кажется, мне удалось его одурачить. У нас всё хорошо, мама. Доктор Ширли и Говард Темплтон полностью обмануты. Остальное будет очень легко осуществить.




ГЛАВА XI.


Благодаря болтливому языку старого доктора Ширли интересная новость о миссис Сент-Джон быстро распространилась и стала общеизвестным фактом.

Поначалу это было настоящим чудом, и в связи с этим
событием было высказано множество предположений о возможном
будущем мистера Говарда Темплтона, прекрасного и богатого юноши, чьё
наследство вскоре может быть отнято у него, и ему придётся в одиночку
сражаться с миром.

Не успели люди перестать удивляться, как миссис Эгертон добавила:
В дополнение к волнению, вызванному новостью о том, что её племянница, миссис Сент-
Джон, уехала за границу, взяв с собой мать и сестру,

 она хотела, чтобы Лора была с ней в этом сезоне — она давно обещала
Миссис Кэрролл дать Лора сезон в городе ... но девочка была настолько дикой,
за идею поездки, что Xenie взял ее с ней за компанию,
действуя по совету доктора Ширли, который заявил, что изменение
место и веселая компания были на самом деле необходимо для сохранения
из жизни молодого инвалида.

Старый доктор, когда его допросили, подтвердил утверждение миссис Эджертон
.

Он сказал, что миссис Сент-Джон впала в такое состояние депрессии и меланхолии, что это угрожало её здоровью и даже жизни.

 Он предложил ей отправиться в путешествие по Европе как наиболее вероятное средство, способное вывести её из состояния горя и вернуть ей бодрость духа, и она поверила ему на слово и уехала.

Поэтому, когда Говард Темплтон, отправившийся в деревню с небольшой
таинственной миссией на следующий день после визита к Лоре Кэрролл,
вернулся в город, он был потрясён сообщением о том, что миссис
Сент-Джон с матерью и сестрой отплыла в Европу двумя днями ранее.

Говард был искренне удивлён и озадачен этой новостью.

Его лицо было как на ладони у физиогномиста, пока он обдумывал её.

Он прошёл в свою комнату, устроился поудобнее в кресле,
поднял ноги на несколько градусов выше головы и, окутавшись облаком
сигарного дыма, попытался переварить поразительную новость, которую
только что узнал.

Ему не потребовалось много времени, чтобы сделать это.

Мозг под белым лбом и светлыми, спутанными локонами был очень ясным и светлым.

Наконец он вскочил на ноги и громко сказал:

«Какая же она умница, право! Это самая естественная вещь на свете и самый простой способ осуществить её дерзкий план. Как же это всё сгладит».

Он расхаживал взад-вперёд по комнате, устланной богатыми коврами, в своём голубом турецком шёлковом халате, задумчиво нахмурив тёмные брови. На его светлом и красивом лице отражались противоречивые чувства.

— «Почему бы и нет?» — сказал он вслух, словно обсуждая какую-то сложную проблему со своим внутренним «я». — «Почему бы и нет? У меня есть на это полное право
последовать за ней, когда она должна была уйти. Мне не нужно испытывать угрызений совести по поводу траты
Денег дяди Джона. Удар судьбы еще не нанесен. Легендарный
Дамоклов меч висит над моей головой, и, возможно, он никогда не упадет.
И в то же время, почему бы мне не насладиться европейским туром? Я так и сделаю, клянусь
Юпитером, я последую за миледи Лорой на следующем пароходе. А потом — ах,
потом — шах и мат, миледи.

Он мрачно рассмеялся и кивнул своему отражению в длинном зеркале в конце комнаты.

Затем, после этого момента ликования, на него, казалось, снизошло другое настроение.
над ним. Его красивое лицо стало серьёзным и даже печальным.

 Небрежно бросив себя на роскошный диван, он взял лежавший рядом томик стихов и попытался забыться на его страницах.

 «Увы! как легко всё идёт наперекосяк,
 слишком долгий вздох или поцелуй —
 и за этим следует туман и робкий дождь,
 и жизнь уже никогда не будет прежней».

Он угрюмо прочитал эти слова, а затем нетерпеливо швырнул книгу на пол.


"Эти глупые поэты!" — сказал он почти сердито. "Кажется, они всегда
целятся в больные места в сердце человека. Как они ковыряются в
пепел угасшей любви и разбросай его по своему пути. Любовь! как странно
звучит это слово сейчас, когда я так сильно её ненавижу!"




ГЛАВА XII.


"Дорогая, как прекрасно море. Посмотри, как солнце сверкает на
изумрудных волнах, словно миллионы и миллионы самых ярких бриллиантов."

Бедная маленькая Лора, сидящая в кресле на широкой веранде маленького богато украшенного домика, одинокая фигурка в глубоком траурном платье, на мгновение подняла взгляд на сестру, а затем разразилась горькими слезами.

"Море, море, — стонала она в отчаянии. — О! зачем ты привезла меня
здесь? Я ненавижу этот вид и звук! О! мой бедный Джек! мой бедный
Джек!"

Миссис Сент-Джон и миссис Кэрролл обменялись сочувственными, но обеспокоенными взглядами
, и последняя сказала мягко, но укоризненно:

"Мой дорогой, мой дорогой, ведь ты должен не сдаваться в своих чувствах на каждом
случай такой. При вашем слабом здоровье это очень опасно — позволять себе такие волнения.

 — Мне всё равно, мне всё равно, — отчаянно рыдала Лора, пряча искажённое лицо на груди Ксени. — Моё сердце разбито! Мне не для чего жить, и я хочу умереть!

«Дорогая, позволь мне проводить тебя в комнату. Возможно, если ты ляжешь и отдохнёшь, тебе станет лучше и телом, и душой», — сказала миссис Сент-Джон мягким, сочувственным тоном, каким обычно говорят с больным ребёнком.

 Лора послушно встала и, опираясь на руку Ксени, вошла в свою маленькую, светлую, увешанную белыми шторами комнату. Там сестра уговорила её прилечь на кушетку, а сама хлопотала вокруг, оказывая бесчисленные
нежные знаки внимания и разговаривая с ней тихим, успокаивающим голосом.

 «Ксения, ты так добра ко мне», — сказала больная, глядя на сестру.
В её больших, полных слёз тёмных глазах сияла благодарность.

"В конце концов, это эгоистичная доброта, моя дорогая, — мягко сказала миссис Сент-
Джон, — ведь ты знаешь, что я жду большой награды за то, что сделала для тебя.  Мой сестринский долг и мой собственный эгоистичный интерес в этом случае идут рука об руку.

Яркая торжествующая улыбка озарила её прекрасное лицо, когда она заговорила, и больная, глядя на неё, устало вздохнула.

"Ксения, — сказала она, слегка колеблясь, — не сердись, дорогая, но я бы хотела, чтобы ты отказалась от этой дикой страсти к мести, которая тобой овладела. Я лгу
не сплю ночами, думая об этом и о своих бедах, и я чувствую все больше и больше
что это будет ужасный обман. Ты не боишься?"

- Чего боишься? - спросила ее сестра с легкой ноткой нетерпения в голосе.
чистый, музыкальный тон ее голоса.

- Боюсь... боюсь, что меня разоблачат, - сказала Лора, понизив голос до
едва слышного шепота.

«Никакой опасности нет, — уверенно ответила её сестра. — Мы всё так ловко
подстроили, что никто ничего не заподозрит, даже если обман когда-нибудь раскроют, чего никогда не случится, потому что
кто бы мог подумать о таком? Лора, моя дорогая сестрёнка, я бы многое сделала для тебя, но не проси меня отказаться от мести Говарду
Темплтону. Я так ненавижу его за его презренную трусость, что ничто на свете не заставит меня отказаться от сладости моей славной мести.

— И всё же когда-то ты любила его, — сказала Лора с серьёзным удивлением на печальном бледном лице.

Она смотрела и промыть в слегка укоризненное слово Лора.

Она вдруг вспомнила, что кто-то другой сказал эти слова ей в
так же тоном удивления и упрека.

В её памяти всплыла ночь её недолгого триумфа — та
блестящая брачная ночь, когда они с Говардом Темплтоном объявили друг другу войну — войну не на жизнь, а на смерть.

"Да, когда-то я любила его," — сказала она с горьким презрением к себе.
"Но послушай меня, Лора. Что, если бы Джек обращался с тобой так, как Говард
Темплтон обращался со мной?"

«Джек не мог этого сделать; он слишком сильно меня любил», — сказала Лора, гордо подняв голову.

"Ты права, Лора, Джек Мейнваринг не мог этого сделать. Немногие мужчины
могли бы быть настолько подлыми, — с горечью сказала Ксени. «Но, Лора, дорогая,
«Подумай, если бы он так жестоко обошёлся с тобой — заметь, я только предполагаю, — разве ты не возненавидела бы его за это и не захотела бы заставить его сердце болеть в ответ?»

Лора на мгновение замолчала. Красивое юное лицо, так похожее на лицо Ксении очертаниями и цветом кожи, но отличающееся выражением скорбного отчаяния, приняло выражение глубокой нежности и мягкости, когда она наконец сказала:

«Нет, Ксени, я бы не возненавидела Джека, даже если бы он повел себя как мистер
Темплтон. Возможно, я очень слабохарактерная, но я думаю, что если бы Джек так со мной обращался, я бы возненавидела грех, но не смогла бы ничего поделать
любящий грешника".

"Ах, Лора, ты не представляешь, что бы ты чувствовала в таком случае. Ты
по милости божьей была избавлена от судебного разбирательства. Давай оставим эту тему, -
немного отрывисто ответила Ксени.

Лора устало вздохнула и отвернулась, Она закрыла лицо платком с черной каймой.

 Ее сестра постояла немного, глядя на безмолвную лежащую фигуру,
затем подошла к окну и, раздвинув кружевные занавески, молча
посмотрела на прекрасное море, в котором отражались закатные
краски, а легкий весенний ветерок трепал шелковистые пряди темных
волос, оттенявших ее широкий белый лоб.

Она стояла в мягком свете заката, сияя юной красотой
и роскошным нарядом, и на её алых губах играла горделивая торжествующая улыбка.

«Ах, Говард Темплтон, — размышляла она, — час моего триумфа близок».

А затем более мягким тоном, с тенью беспокойства на лице, она добавила:

«Но бедная маленькая Лора! Молю Бога, чтобы с ней всё было хорошо!»

Розовые оттенки заката медленно угасали, и всё вокруг окутали фиолетовые сумерки.

Одна за другой маленькие звёздочки вспыхнули и заняли свои привычные места в
ярких созвездиях небес.

 Ксени всё ещё неподвижно стояла у окна, и Лора всё ещё
спокойно лежала на диване, её бледное, измученное юное лицо было скрыто под
траурным платком.

Её сестра обернулась и посмотрела на неё, думая, что та
спит.

Но внезапно в темноте, которая начала окутывать комнату, Ксени
услышала слабый приглушённый стон боли.

Она тут же поспешила к Лоре.

"Дорогая, тебе больно?" — спросила она.

Лора приподнялась и посмотрела на встревоженное лицо Ксени.

— Я… о да, дорогая, — сказала она испуганным голосом, — я больна. Пожалуйста, пойди
и позови ко мне маму.

Миссис Сент-Джон нежно поцеловала её в бледные от боли губы и поспешила
на поиски матери.

Она нашла её в маленькой столовой коттеджа, где та накрывала на стол.
и заварила чай. Она посмотрела на меня с нежной материнской улыбкой.

"Дорогая, ты, наверное, проголодалась и хочешь чаю, — сказала она. — Я отпустила горничную домой, чтобы она посидела с больной матерью,
и пообещала сама заварить чай. Он будет готов через минуту.
 Лора спит?"

"Лора больна, мама. Я допью чай, а ты должна пойти к ней, —
сказала Ксени дрожащим голосом, забирая салфетку из рук матери.

"Лора больна?" — спросила миссис Кэрролл.  — Что ж, Ксени, я этого ожидала.  Я пойду к ней.  Не беспокойся о чае, дорогая, если только ты не хочешь его выпить.
себя."

Она засуетилась, и Xenie пошел на механическое установка чай
на маленький круглый столик, едва сознавая, что она делает, так
тяжелым было ее сердце.

Она любила свою сестру такой нежной любовью, какая только когда-либо пульсировала в сестринской груди
и опасность, грозившая Лоре, пробудила в ней сочувствие до предела.

Наконец, закончив своё простое дело, она наполнила маленькую фарфоровую чашку ароматным чаем и отнесла её в комнату пациентки.

Миссис Кэрролл закутала Лору в белоснежную расшитую ночную рубашку, и та лежала на кровати, очень бледная и неестественно спокойная.
Ксени была в восторге.

Она выпила немного чаю, а затем отослала Ксени с ним, сказав, что теперь ей стало легче.

"Иди и посиди на веранде, как обычно, моя дорогая," — ласково сказала миссис Кэрролл. "Я сама посижу с Лорой."

"Вы позовёте меня, если я понадоблюсь?" — спросила миссис Сент-Джон, нерешительно стоя на пороге.

«Да, дорогая».

И Ксения ушла очень грустная и с тяжёлым сердцем, как будто бремя какой-то
невыразимой печали болезненно давило на её угнетённое и ноющее сердце.




Глава XIII.


Ксения села в кресло на веранде и посмотрела на
Перед её взором раскинулось мистическое море, в беспокойной глади которого отражались луна и звёзды.

Всё было очень тихо.  Ни звука не доносилось до её ушей, кроме беспокойного плеска волн о берег.  Она наклонилась вперёд, сложив руки на перилах веранды и подперев подбородок одной розовой ладонью, и смотрела прямо перед собой тёмными глазами, полными тяжёлой печали и боли.

Она устала и была подавлена. Лора была больна и беспокойна уже много ночей подряд, и Ксени и миссис Кэрролл по очереди дежурили у её бессонной постели.

В прошлую ночь была очередь Ксени, и теперь странное, наркотическое
воздействие её горя по Лоре в сочетании с физической усталостью
опускало её веки.

После того, как она некоторое время с тревогой прислушивалась к звукам из комнаты больной,
её тяжёлая голова устало опустилась на сложенные руки, и она уснула.

Ей снились сны. Ей показалось, что Говард Темплтон, которого она когда-то так безумно любила, а теперь люто ненавидела, подошёл к ней и, глядя на неё в свете весенней луны, положил ей руку на плечо и сказал серьёзно и почти умоляюще:

«Ксения, это поворотный момент в твоей жизни. Перед тобой лежат два пути. Выбери правильный, и у тебя всё будет хорошо. Ты обретёшь покой и счастье. Но выбери путь зла, и однажды на тебя укажут пальцем, и ты не осмелишься поднять глаза от стыда».

Во сне Ксения подумала, что с презрением и отвращением оттолкнула руку своего врага.

Затем ей показалось, что он подхватил её на руки и собирался
бросить в глубокое, страшное море, но она проснулась,
вздрогнув, и обнаружила, что борется в объятиях матери, которая
поднял ее со стула и нетерпеливо сказал:

"Ксени, Ксени! дитя мое, проснись. Вы получаете свою смерть от холода спальный
здесь в сырой ночной воздух, и ветер и влагу от моря
дует над тобою".

Ксени высвободилась из объятий матери и огляделась вокруг.
в поисках своего смертельного врага, таким реальным казался ее сон.

Но она не увидела ни высокой, гордой, мужественной фигуры, ни красивого, светловолосого лица,
глядевшего на неё сверху вниз, когда она смотрела на него.

 Был только холодный белый лунный свет,
серебристыми полосками лежавший на полу, и мать, всё ещё трясшая её за руку.

"Ксени, Ксени, проснись", - повторила она. "Я все трясла и трясла тебя, и все напрасно.
Ты спала как убитая". - "Ксени, Ксени, проснись". - повторяла она. "Я все трясла и трясла тебя, и все напрасно".

- Мама, мне приснился сон, - сказала миссис Сент-Джон, приходя в себя.
Вздрогнув. - В чем дело? В чем дело? Моей сестре хуже?

Миссис Кэрролл взяла дочь за руку и увлекла в прихожую,
затем закрыла и заперла дверь.

- Нет, Ксени, - сказала она отрывисто, - Лоре не хуже, ей лучше.
Ты не спишь? Ты понимаешь, о чем я говорю? У Лоры прекрасный сын".

"О, мама, я всего минуту назад выходила на веранду".

Миссис Кэрролл тихо рассмеялась.

"О нет, моя дорогая. Это было несколько часов назад. Ты долго спала. Уже почти полночь."

"И у Лоры действительно есть сын, мама?"

"Да, Ксени: самый прекрасный малыш, которого я когда-либо видела."

"Ты обещала позвонить мне, если ей станет хуже и я тебе понадоблюсь," — сказала
Миссис Сент-Джон, с упреком.

"Ты мне не нужна, дорогая. Я сама все делала для Лоры", - сказала
Миссис Кэрролл с какой-то нежной гордостью в голосе.

"И у нее все хорошо? Я смогу увидеть ее ... и ребенка ... моего маленького сына!"
воскликнула Ксени с внезапной ноткой триумфа в голосе.

— Да, она чувствует себя хорошо, немного взбалмошная и очень слабая;
она не выносит ни малейшего волнения. Но ты пойдёшь к ней через минуту. Она сама этого хотела.

Они вошли в тускло освещённую тихую комнату, и Ксени поцеловала сестру и тихо заплакала. Затем она взяла из рук Лоры свёрток из тёплой фланели и развернула его, показав красное сморщенное личико.

"Ну, мама, ты сказала, что это красиво", - разочарованно сказала она. "И
Я должна признаться, что, по-моему, это похоже на очень старого и морщинистого
маленького человечка".

Миссис Кэрролл очень тихо рассмеялась.

— Не думаю, что вы когда-либо раньше встречали совсем маленьких детей, моя дорогая, —
сказала она. — Уверяю вас, он довольно красив для своего возраста, и через неделю он
будет выглядеть намного лучше.

Ксения стояла неподвижно, крепко прижимая ребёнка к груди,
и на её прекрасных алых губах играла ослепительная торжествующая улыбка. Ей не хотелось класть его, потому что, прижимая его к груди, она чувствовала, как он согревает её, и ей казалось, что она в полной мере ощущает сладость дикой мести, которую она задумала против своего врага.

 «О, мама, Лора, — воскликнула она, — как же я нетерпеливо ждала этого».
Час! И теперь я так рада, так рада! Мы скоро поедем домой, как только наш малыш поправится, и тогда я буду торжествовать над Говардом Темплтоном.

Она нежно и восторженно поцеловала маленькое розовое личико два или три раза, а затем с некоторой неохотой положила его обратно на нетерпеливую руку матери.

— Это мой маленький сын, — мягко прошептала она, — ведь ты собираешься отдать его мне, Лора?

По белым губам красивой молодой матери скользнул усталый вздох.

"Я одолжу его тебе, Ксени, потому что я обещала, — пробормотала она;
«Но, о, сестра моя, не кажется ли тебе жестоким и неправильным использовать такого невинного маленького ангелочка в качестве орудия мести?»

Ксения отпрянула, молча и оскорблённо.

"Ксения, дорогая, не сердись, — взмолилась Лора слабым и дрожащим голосом. — Я сдержу своё обещание. Ты будешь называть его своим, и мир поверит в это. Он даже будет называть тебя матерью, но ты должна позволять мне всегда быть рядом с ним — ты должна позволить ему немного полюбить меня, дорогая, потому что я его родная мать.

Она помолчала, а затем тихо добавила:

- И, Ксени, ты будешь называть его Джеком - ради его отца, ты же знаешь.

"Да, дорогая", - нежно ответила Ксени, растаяв от своего минутного
негодования из-за пафоса взглядов и слов Лоры. "Все будет так, как
ты пожелаешь. Знаешь, я всего лишь хочу назвать его своим перед всем миром. Я
не стал бы забирать его полностью у тебя, моя младшая сестра.

— Тысячу раз спасибо, — слабо пробормотала Лора, затем протянула свою белую руку и притянула лицо Ксени к себе.

 — Мне снилось, дорогая, — сказала она. — Мне приснилось, что мой бедный Джек всё-таки не умер. Мне приснилось, что он сбежал из
ужасный пожар и кораблекрушение, и вернулся ко мне храбрым, красивым и любящим, как прежде. Даже сейчас мне кажется, что это было на самом деле, и я чувствую, что могла бы выйти и почти положить руку на голову моего бедного мальчика.
 Ах, Ксени, если бы это было так!

 Миссис Сент-Джон посмотрела на свою мать, и миссис Кэрролл предостерегающе покачала головой. Затем она сказала вслух успокаивающим тоном:

- Это всего лишь больные фантазии, дорогая. Ты не должна больше думать о Джеке.
сегодня ночью ты должна думать о своей прелестной малышке.

- Бабушка уже очень гордится своим маленьким внуком, - сказала Ксени.
с нежной лукавинкой.

— Мама, ты правда полюбишь этого малыша? Сначала ты так злилась, — неуверенно сказала Лора.

 — Теперь всё кончено, дочка. Я буду любить своего маленького внука так же сильно, как люблю его мать, — ответила миссис Кэрролл. — Но сейчас, милая, я не могу больше с тобой разговаривать. Тебе вредно волноваться. Иди спать, Ксени. — Ты не нужна нам сегодня ночью.

 — Позволь мне остаться и разделить с тобой бдение, — взмолилась Ксени.

 — Нет, сегодня моя очередь. Прошлой ночью ты не спала, знаешь ли. Я немного отдохну в гостиной, когда Лора снова уснёт.

Ксени ушла в свою комнату и бросилась поперек кровати, одетая как была
, полагая, что слишком взволнована, чтобы снова заснуть.

Но постепенная дремота подкралась к ее беспокойным мыслям, и она погрузилась в
вскоре в беспокойный, полный сновидений сон.

В комнату слабо проникал дневной свет, когда миссис Кэрролл ворвалась
бледная и перепуганная и дико встряхнула дочь.

"О, Ксени, очнись, очнись, ради Бога!" - закричала она самым диким голосом.
в голосе слышались отчаяние и ужас. "Такая ужасная, ужасная вещь".
с Лорой случилось!"




ГЛАВА XIV.


Ксени вскочила на ноги, проснувшись от этих страшных слов.

 «О, мама! — выдохнула она в ужасе. — Что случилось? Моей сестре стало хуже? Она...»

 Она подумала о смерти, но замолчала, не в силах произнести это ужасное слово, и стояла, безмолвно ожидая, с приоткрытыми губами и испуганными тёмными глазами, пока мать заговорит.

Но миссис Кэрролл, словно это мучительное предложение отняло у неё все силы,
упала на кровать, её лицо побагровело, а губы приоткрылись в отчаянной попытке
сделать вдох.

Ксени поспешно схватила стоявший рядом кувшин с водой и
вылила его на её искажённое лицо, после чего та вздрогнула,
задохнулась и снова вскочила.

"Мама, говори!" — закричала она, яростно тряся её за руку. "Что с тобой случилось? Что случилось с Лорой?"

Миссис Кэрролл, полная немого, мучительного ужаса, повернулась к ней.
Дикое, белое лицо Ксении.

Она попыталась заговорить, но слова застряли у неё в горле, и она
подняла руку и указала на дверь.

Ксения тут же повернулась и выбежала из комнаты.

Как она пересекла узкий коридор подышать свежим, морозным утром
воздух подул в ее лицо. Дверь, которую миссис Кэрролл надежно заперла
накануне вечером, была распахнута настежь, и с моря дул прохладный ветер
.

С ужасным предчувствием какой-то надвигающейся беды Ксени выскочила
через открытую дверь комнаты Лоры и подбежала к кровати.

О, ужас, кровать была пуста!

Красивая молодая мать и малышка, звезда, на которую Ксени возлагала
большие надежды, исчезли!

Ксени в отчаянии огляделась, но в маленькой уютной комнате было тихо
и пусто.

С криком, в котором смешались страх и ужас, она бросилась к двери и
увидела свою мать, медленно вползающую в комнату, словно бледный призрак, в
холодном мерцающем свете нового дня.

 «О, мама, где Лора?» — воскликнула она слабым голосом, и ей показалось, что
она вот-вот упадёт.

Миссис Кэрролл покачала головой и схватилась руками за горло, в то время как ее
бледное лицо, казалось, исказилось от судорожных эмоций. Ужасный
шок, который она пережила, казалось, лишил ее дара речи.

"О, мама, мама, ты не можешь говорить? Ты не можешь сказать мне?" умоляла ее
дочь.

Но с помощью знаков и жестов миссис Кэрролл дала ей понять, что из-за ужасного спазма в горле она не может вымолвить ни слова.

На мгновение миссис Сент-Джон застыла, словно безмолвная статуя отчаяния, но, внезапно вдохновившись, она принесла письменные принадлежности, положила их на маленький столик и сказала матери:

"Сядь, мама, и напиши, что ты знаешь."

При этом предложении страдальческое лицо миссис Кэрролл просветлело. Она быстро села за маленький столик,
придвинула к себе лист бумаги, окунула перо в чернила и начала писать.

Ксения склонилась над её плечом и с нетерпением смотрела на слова, которые
выводились под её рукой.

Но, увы, нервное потрясение, которое испытала её мать, заставляло её руку
дрожать, как осиновый лист.

Большие, размашистые, заляпанные чернильные буквы вскоре густо покрыли
чистый лист, но среди них не было ни одного разборчивого слова.

Ксения громко застонала от нетерпения и боли.

— О, мама, попробуй ещё раз! — взмолилась она. — Пиши медленно и аккуратно. Положи руку на стол и двигай ею медленно — очень медленно.

И с бессильным стоном миссис Кэрролл взяла другой лист бумаги и
попыталась унять дрожь в руках, чтобы выполнить задание, выполнения которого
ее дочь ждала с таким нетерпением.

Но снова запятнанные буквы были совершенно неразборчивы. Никакое усилие воли
матери не могло успокоить нервные, дрожащие руки и сделать
разборчивыми полные боли слова, которые она старательно выводила на бумаге.

Она безнадежно вздохнула, когда ее дочь покачала головой.

— Неважно, мама, — сказала она, — не обращай внимания, ты слишком нервничаешь, чтобы разборчиво написать
хотя бы одну букву. Вместо этого я задам тебе несколько вопросов, и ты
Вы будете кивать, если ваш ответ будет утвердительным, и качать головой, если отрицательным.

Миссис Кэрролл кивнула в знак согласия с этим предложением.

"Хорошо. Теперь я задам вам первый вопрос, — сказала Ксения, стараясь, чтобы её дрожащий голос звучал спокойно. — Мама, Лора уснула после того, как я оставила вас вдвоём?

Отрицательный кивок головы был ответом на этот вопрос.

«Она была беспокойной и взбалмошной, может быть, всё ещё размышляла о своём
сне о муже?»

На этот вопрос был дан утвердительный ответ.

"Но через некоторое время она успокоилась и заснула, не так ли?"
— продолжала миссис Сент-Джон.

Миссис Кэрролл поклонилась, её губы непрерывно двигались в тщетной и мучительной попытке подобрать слова.

"А потом вы прилегли на кушетку, чтобы вздремнуть несколько минут?" —
спросила Ксения.

И снова получила утвердительный ответ.

"Мама, ты долго спала?" — был следующий вопрос.

Миссис Кэрролл энергично покачала головой.

"О! нет, конечно, нет!" — быстро воскликнула Ксени, — "потому что, когда я уходила от вас, была полночь, и если Лора не спала и была беспокойной, то прошло несколько часов, прежде чем кто-то из вас заснул. И это не
еще не рассвело, так что ты, должно быть, проспала совсем немного. Тебя
Разбудил какой-нибудь шум, мама?

Вопрос был немедленно отклонен.

- Значит, вы нервничали и чувствовали себя не в своей тарелке и просто пришли в себя?
взволнованно продолжала миссис Сент-Джон.

Убедительная миссис Кэрролл, темные глаза сказали да почти так же ясно, как и ее
склонил голову.

«А когда ты проснулась, Лора и малышка ушли, мама, и входная дверь была широко распахнута — так ведь, мама?» — продолжила Ксени, с тревогой глядя на мать в ожидании подтверждения своего вопроса.

Миссис Кэрролл согласилась с этим, и из её побелевших губ вырвался хриплый стон.

Ксения вторила этому стону, и на мгновение её белое лицо скрылось в ладонях, а самое ужасное предчувствие пронзило её сердце.

Затем она подняла голову и быстро сказала:

"Должно быть, она убежала в порыве минутной прихоти, вам не кажется?"

И снова миссис Кэрролл быстро кивнула в знак согласия.

 «Тогда я должна найти её, мама», — быстро сказала Ксени. . «Она не могла уйти далеко. . Она была слишком слаба, чтобы уйти от нас, если только... О боже!»
Боже! она не могла уйти в воду!" Xenie застонал, сжимая ее
руки в ужасе.

Миссис Кэрролл выглядел так, будто в припадке на голой
предложение.

Ее лицо снова побагровело, глаза дико вытаращились, она схватилась за
горло, словно задыхаясь.

Ксени заставила ее лечь спиной на кушетку, нанесла восстанавливающие средства, затем
дико воскликнула:

«Мама, я не могу оставить тебя в таком состоянии, но я должен пойти и найти свою сестру. Даже сейчас она может погибать в пределах нашей досягаемости. Нинон, служанка, скоро придёт. Она позаботится о тебе, а я приведу мою бедную маленькую Лору».

Она поцеловала мать в щёку, когда та заговорила, а затем поспешила выйти, без шали и с непокрытой головой, на холодный утренний воздух.

Это был тёмный и мрачный рассвет, сквозь хмурую атмосферу
непрерывно моросил дождь.

Над морем, словно саван, висел тонкий белый туман.  Солнце
даже не пыталось взойти над унылым пейзажем.

Ксения опрометью сбежала по ступенькам веранды и бросилась к
морю, на ходу оглядываясь по сторонам и отчаянно крича:


"Лора, Лора, Лора! Где ты, моя дорогая? Где ты?"

Но в ответ на её отчаянный призыв не последовало ни звука.

Тихое, размеренное постукивание непрекращающегося дождя и торжественный шум волн,
безудержно набегающих на берег, казались ей похоронным реквиемом.

Она не могла выносить этот ужасный голос моря, потому что помнила, что
Лора ненавидела его, потому что её муж был похоронен в его бескрайних
волнах.

Но внезапно до её слуха донёсся слабый и пугающий звук.

Сначала она подумала, что это стон поднимающегося ветра, но потом он раздался снова, почти у её ног, — пронзительный, резкий плач младенца.

Ксения обернулась и увидела в двадцати шагах от себя маленький комочек из мягкой белой фланели, лежавший на мокром песке.

Она подбежала к нему с радостным криком, взяла на руки и откинула уголок маленького вышитого одеяльца.

Радость, радость! Это был ребёнок Лоры — ребёнок Лоры, лежавший одинокий и покинутый на
мокром песке, а голодные волны подступали всё ближе и ближе, словно стремясь
захватить его в свои холодные и смертельные объятия.

 С тихим радостным возгласом Ксени поцеловала холодное личико и крепко
обняла ребёнка.

"Лора, должно быть, уже недалеко", - подумала она, и ее сердце бешено забилось
от радости. "Она была так слаба, что ребенок выскользнул у нее из рук, и она
не знала этого. Она сразу же вернется, чтобы найти его.

Она побежала вдоль берега, всматриваясь в серый рассветный свет повсюду.
она искала свою сестру и громко звала с нежным акцентом.:

"Лора, Лора, моя дорогая!"

Но внезапно, оглядевшись, она увидела странно знакомую фигуру, приближающуюся
к ней по песку.

Это был мужчина, одетый в дорожный костюм из серого твида, какие туристы
носят за границей.

Он остановился с возгласом удивления, когда они встретились, и там, на диких берегах Франции, под проливным дождём, который хлестал по её непокрытой голове и тонкому платью, крепко прижимая к себе ребёнка Лоры, Ксени Сент-Джон оказалась лицом к лицу со своим врагом.




Глава XV.


Словно парализованная ужасом, она стояла неподвижно и смотрела
в гордое лицо и презрительные голубые глаза мужчины, которого, как ей казалось,
она оставила далеко-далеко под небесами его родной страны.

Земля, казалось, уходила у неё из-под ног, дикая стихия
Казалось, что-то бесцельно кружилось над её головой; она забыла Лору, забыла ребёнка, который прижался к её груди; она не помнила ничего, кроме присутствия своего врага и смертельной опасности, которой подвергалась её тайна.

"Говард Темплтон," — с трудом выдохнула она, — "зачем вы здесь?"

"Миссис Сент-Джон," — ответил он с горькой улыбкой, — "я мог бы задать вам тот же вопрос. Что вы делаете здесь в этот бурный рассвет, с
непокрытой головой, в тонких туфлях и вечернем платье? Позвольте мне
предложить вам свой плащ. Вы забыли, что холодно и дождливо, что вы
«Ты навлечёшь на себя верную смерть, и на... на...»

Он замолчал, не закончив фразу, и посмотрел на маленький белый свёрток,
беспомощно лежавший у неё на руках, и в его глазах вспыхнул стальной огонёк ненависти.

"Ребёнок, — сказала она, закончив за него фразу с страстной
дрожью радости в голосе, — _мой_ ребёнок — Говард Темплтон — малыш,
который пришёл ко мне, чтобы отомстить за свою мать. Посмотрите на него. Это
наследник вашего дяди, этот крошечный малыш! Он отнимет у вас каждый
доллар, который вы так несправедливо присвоили, и месть его матери будет
окончательной.

Она отвернула уголок одеяла и показала ему маленькое розовое личико, и младенец издал слабый и жалобный писк.

 Казалось, что это бессознательное маленькое существо повторяло
 жалобные протесты своей матери против того, чтобы сделать такого невинного маленького ангела
орудием для осуществления жестокой мести.

Но Ксени была глуха к голосу совести, иначе ей могло бы показаться, что этот обвиняющий голос громко звучал в плаче маленького ребёнка.

 Она посмотрела на Говарда Темплтона с торжествующим выражением на лице, её
чёрные глаза сияли, как звёзды.

Ветер и дождь развевали её тёмные распущенные локоны,
делая её похожей на какое-то безумное создание с этим злобным блеском гнева
и мести на её прекрасном, энергичном лице.

"Скажи, разве это не славная месть?" — воскликнула она. "Ты презирал меня, потому что
я была бедна. Я была молода, я была прекрасна, я была любящей и верной, но всё это
ничего не значило в твоих глазах. Из-за нехватки золота ты бросил меня. Ты
думал, что моё сердце разорвётся молча? Ах, нет, я поклялся
вернуть тебе боль за болью, и я отнял у тебя всё, что когда-либо было в твоём подлом сердце
— Держи, дорогая, — золото, сверкающее золото. Через меня ты лишишься всего.
 Разве это не блестящая победа? Ха! Ха!

 Его голубые глаза впились в её живые чёрные глаза, отвечая ненавистью на ненависть и презрением на презрение. Низким, сосредоточенным голосом он сказал:

 «Ты не боишься так меня дразнить? Посмотри на этот бурлящий океан, окутанный туманом. Видишь ли ты, что никого нет рядом? Знаешь ли ты, что никто не услышит? Что, если я схвачу тебя, когда ты будешь мстить, и брошу в море? У меня есть возможность, искушение велико.

"И все же ты не сделаешь этого", - ответила она, бросив на него взгляд, полный превосходства.
презрение.

"Почему ты говоришь, что я не сделаю этого?" он спросил: "Почему я должен щадить тебя?
Ты не пощадил меня! Ты пытаешься отнять у меня мое наследство.
Мы заклятые и смертельные враги. Я ничего не потеряю от твоей смерти,
все приобрету. Почему бы мне не воспользоваться представившейся возможностью и не
смести тебя с моего пути навсегда?

Он замолчал и в страстном гневе посмотрел на неё, гадая, что она на это скажет; но она молчала.

"Я снова спрашиваю тебя, почему я должен щадить тебя? — повторил он. — Разве ты не
— Ты боишься моей мести, Ксени Сент-Джон?

 — Нет, я не боюсь, — вызывающе повторила она, но даже когда она говорила, он видел, что её изящную фигуру сотрясала дрожь, и не от утреннего холода. Внезапно она осознала правду, скрывавшуюся в его словах.

«Да, мы смертельные враги», — повторила она про себя, осознавая значение этих слов глубже, чем когда-либо прежде. «Зачем ему щадить меня, если я полностью в его власти?»

 Его голос внезапно ворвался в её стремительные, бурные мысли, заставив её вздрогнуть от его холодной резкости.

- А, я вижу, вы начинаете осознавать свое положение, - сказал он ледяным тоном.
- Чего стоит ваша месть сейчас, в момент смертельной опасности? Неужели
это для тебя дороже, чем твоя жизнь?

"Да, это для меня дороже, чем моя жизнь", - твердо ответила она. "Если
ничто, кроме моей жизни, не купит мне мести, я отдам ее добровольно!"

Мгновение он смотрел на неё с гордым, молчаливым презрением. Она с интересом
ответила ему взглядом, но даже в своём страстном гневе и ненависти
не могла не признаться в глубине души, что никогда не видела его таким
красивым, как сейчас, в грубой, но хорошо сидящей на нём одежде.
твидовый костюм, утреннее сияние на его бледном лице и презрительный огонёк в тёмно-голубых глазах.

Внезапно он заговорил:

"Что ж, иди своей дорогой, Ксени Сент-Джон. Ты стоишь у меня на пути, но я не собираюсь убирать тебя с него таким образом. Я не убийца — твоя жизнь в безопасности от моей мести. И всё же я предупреждаю тебя, чтобы ты не заходил дальше в своём безумном плане мести мне. Это может обернуться катастрофой для тебя самого. Я знаю о твоих намерениях и коварном плане. Тебе никогда не удастся отнять у меня наследство, которое дядя Джон предназначал мне!

«Посмотрим!» — ответила она дерзко, не испугавшись его
угрожающих слов.

Затем, когда младенец на её руках снова жалобно застонал, она
вспомнила о страшной беде, из-за которой ей пришлось выйти под дождь, и,
отвернувшись от него с внезапным воплем отчаяния, побежала вдоль берега,
дико оглядываясь по сторонам в поисках пропавшего.

Она услышала шаги Говарда за ней, и ее утроенной скоростью, но в
через минуту его рука легла на ее плечо, арестовав ее полета. Он говорил
спешно:

"Я слышал, как ты звал Лору до того, как я встретил тебя - говори, скажи мне, если она
и бродит здесь как сумасшедшая, и почему?

Она яростно повернулась к нему.

"Какое тебе дело, Говард Темплтон?"

"Если она потерялась, я могу помочь тебе найти её," — возразил он. "Что ты можешь
сделать? Хрупкая женщина, бредущая под дождём с беспомощным ребёнком на руках!"

Горько, как она ненавидела его, непреодолимое чувство правды Его
слова бросились за ней.

Ей было ненавистно, что он должен помогать ей, и все же она не могла позволить своим собственным угрызениям совести встать на пути к поиску Лоры.
злые угрызения совести.

Она подняла на него глаза, и горячие слезы наполнили ее черные глаза до краев
и брызнули на белые щеки.

«Лора пропала, — ответила она надломленным голосом. — Она была больна,
и прошлой ночью она бредила. Сегодня утром, пока мы с мамой спали,
она, должно быть, сбежала в своём бреду. Мама была в шоке, и я вышла одна, чтобы найти её».

«Вам следовало оставить ребёнка дома». «Он погибнет под дождём и
холодом», — сказал он, пристально глядя на неё.

Она вздрогнула и побледнела, как смерть, но прижала ребёнка к груди, чтобы
тепло её сердца могло защитить его нежную жизнь.

"Зачем ты принесла ребёнка?" — настаивал он, всё ещё пристально глядя на неё.

— Я не скажу тебе, — ответила она вызывающе, но с лёгкой дрожью в голосе. Что, если он видел её, когда она нашла его на песке?

 — Хорошо, по крайней мере, ты не останешься с ним надолго. Конечно, мы смертельные враги, но у меня всё-таки есть сердце. Я
не хотел бы видеть, как гибнет женщина. Иди домой, Ксения, и позаботься о своей матери. Я займусь поисками Лоры. Если я найду её, ты сразу же об этом узнаешь. Я обещаю тебе.

Он снял с себя тяжёлый плащ и накинул его на дрожащую девушку.

Казалось, она не заметила этого, но механически стояла на месте, устремив
тёмные, полные слёз глаза на море, окутанное туманом. Он проследил за её взглядом
и быстро сказал с ужасом в голосе:

"Вы не верите, что она там? Это было бы слишком ужасно!"

"О боже мой!" — простонала миссис Сент-Джон, и в её голосе
прозвучала дрожь ужаса.

Он вздрогнул всем своим сильным, гибким молодым телом. Мысль о
такой смерти была для него ужасна.

 

 «Вы сказали, что она была больна и бредила?» — резко спросил он.

 «Да», — всхлипнула она.
 «Бедная Лора — бедная маленькая Лора!» — воскликнул он с внезапным чувством жалости."Увы! не слишком ли вероятно, что она встретила свою смерть в тех роковых
волнах?"

"О, она не могла, она не могла", - дико простонала Ксени. "Она ненавидела море"
. В нем утонул ее возлюбленный. Она не могла вынести ни вида, ни
звука этого.

Он мгновение не отвечал. Он отвернулся от неё с
великим, мрачным ужасом и жалостью в прекрасных голубых глазах. Внезапно он
резко сказал:

"Идите домой, миссис Сент-Джон, и оставайтесь там, пока не услышите новости. Я пойду
и разбужу деревню. Мне помогут в поисках, и если она
— Если мы её найдём, то вернём домой. Если нет, то да поможет вам Бог, потому что я боюсь, что она утопилась в море.

 Издав долгий, мучительный стон, Ксени повернулась к нему спиной и побежала по мокрому песку к матери. Говард Темплтон с серьёзным выражением на красивом лице наблюдал за
летящей фигурой, а когда она скрылась из виду, он повернулся в противоположную сторону и
быстро пошёл по песку, внимательно оглядываясь по сторонам.

"Они говорят о суде," — пробормотал он. "Неужели Бог послал эту ужасную тварь
Ксени Сент-Джон за её греховные планы? Если это так, то, конечно,
приведи ее к покаянию. Перед лицом такого ужасного несчастья она
наверняка должна бояться упорствовать в попытке такого грандиозного мошенничества ".




ГЛАВА XVI.


Полумертвый от усталости и горя, Миссис Сент-Джон пошатнулся в ее
присутствие матери с орущим ребенком на руках.

Она опустилась на пол рядом с диваном и прижала ребёнка к груди матери, всхлипывая:

«Я нашла его там, внизу, он лежал на мокром песке совсем один, мама, совсем один! О! Лора, Лора!»

Из груди миссис Кэрролл вырвался душераздирающий стон. Её лицо посерело
и смерть-как в холодный утренний свет.

Она сжала руки вокруг младенца, и напряг его любовью к ней
груди.

"Мама, ты лучше? Ты можешь говорить? У меня есть много, чтобы сказать вам,"
сказал, Xenie, с тревогой.

Миссис Кэрролл совершил насильственные усилий на артикуляцию, затем покачала головой,
в отчаянии.

«Я пошлю за доктором, как только вернётся служанка. Она не может задержаться надолго — уже почти рассвело», — сказала Ксени с тяжёлым вздохом.
"А пока я покормлю ребёнка. Он замёрз и проголодался. Мама,
можно я дам ему немного тёплого молока с водой и сахаром?"

Миссис Кэрролл согласилась, и Ксени вышла на маленькую кухню,
разожгла огонь и приготовила простое детское питание.

Вернувшись в комнату Лоры, она села в низкое кресло-качалку, взяла ребёнка
на руки и осторожно покормила его с ложечки, предварительно сняв с него
холодное одеяло и завернув его в тёплые сухие фланелевые пелёнки.

Её плач вскоре прекратился под её нежной заботой, и она погрузилась в
спокойный сон у неё на груди.

 «А теперь, мама, — сказала она, нежно покачивая
маленького спящего ребёнка, — я расскажу тебе, что случилось со мной, пока я искала свою
сестру».

Как можно короче она рассказала о своей встрече с Говардом
Темплтоном.

Миссис Кэрролл встретила эту новость со стоном. Она была
поражена и напугана его появлением во Франции, когда они считали, что он в безопасности в Америке.

Она так сильно пыталась заговорить, что ужасная истерическая
спазма в горле уступила место душевной боли, и с её губ сорвались бессвязные слова.

«О, Ксени, теперь он всё узнает, и доброе имя Лоры, и твой план мести будут одинаково и навсегда запятнаны! Всё потеряно!»

"Нет, нет, мама, этого никогда не будет! Он нас не раскусит. Я клянусь
это!" - страстно воскликнула ее дочь. "Пусть он подглядывает и сует нос куда хочет"
Он не узнает ничего такого, что мог бы доказать. Мы справились
слишком умно для этого ".

И в следующий момент она закричала:

- Но, о, мама, тебе лучше, ты снова можешь говорить!

- Да, слава богу! - выдохнула миссис Кэрролл, хотя выговаривала слова с трудом.
ее голос был хриплым и невнятным. - Но, Ксени, что
могло привести сюда Говарда Темплтона? Может ли он что-нибудь заподозрить?
Знал ли он, что мы здесь?

Ксения на мгновение замолчала, а затем задумчиво сказала:

"Может быть, он смутно подозревает что-то неладное. Во всяком случае, судя по некоторым его словам, обращённым ко мне, я думаю, что так и есть. Но что тогда? Совершенно невозможно, чтобы он смог доказать какое-либо обвинение, которое мог бы выдвинуть, так что не имеет значения, что он подозревает. О, мама, ты бы видела, каким мрачным, каким разъярённым он выглядел, когда я показала ему ребёнка и сказала, что он мой.
Я бы чувствовала себя такой счастливой, если бы не боялась и не переживала
за Лору.

«Моя бедная девочка, моя бедная Лора!» — рыдала убитая горем мать. «О, Ксени, я
Я боюсь, что она бросилась в море.

 «О нет, не верьте этому. Она не могла этого сделать! Вы же знаете, как она ненавидела море. Она просто ушла, следуя своей безумной идее найти мужа. Она была слишком слаба, чтобы уйти далеко». «Они скоро найдут её и вернут», — сказала Ксения, пытаясь успокоить убитую горем мать, хотя у самой на душе было тяжело, как будто она несла на себе тяжкий груз.

Через мгновение она встала и подошла к окну.

"Странно, что Нинон не вернулась за завтраком, — сказала она, выглядывая наружу. — Как думаешь, мама, может ли её матери быть хуже?

- Возможно, но я не думаю, что это вероятно. Лихорадка прошла.
Когда Нинон навещала ее в последний раз. Вероятно, туманное, дождливое утро
ввело ее в заблуждение относительно позднего часа. Она будет
по настоящее время, без сомнения", - сказала миссис Кэрролл, небрежно; для нее
беда делает ее совершенно равнодушен к ее телесными удовольствиями.

Ксени снова села и некоторое время молча укачивала младенца.

«О, мама, как же я нетерпелива!» — наконец сказала она. «Мне кажется,
я больше не могу ждать. Я должна положить ребёнка и снова выйти. Я
не могу выносить это ужасное ожидание».

"Нет, нет, я пойду сама", - сказала миссис Кэрролл, с трудом поднимаясь из-за стола.
"Ты замерзла и промокла, моя дорогая. "Ты замерзла". Ты получишь свою
смерть там, под дождем. Я не должна потерять обеих моих дорогих сразу.

Но Ксени снова мягко оттолкнула ее.

- Нет, мама, ты не поедешь, ты уже больна, - сказала она. «Оставь ребёнка у себя на руках, а я пойду к двери и посмотрю, не идёт ли кто-нибудь».

Преисполненная то страха, то надежды, она подошла к двери и выглянула наружу.

Нет, ничего не было видно, кроме дождя и тумана, — ничего.
Она слышала только глухой стон океана или пронзительные крики морских птиц,
парящих над волнами.

 «Странно, что служанка не приходит», — снова сказала она, подавленная
одиночеством и мрачным ужасом, охватившим её.

 Она снова села и нетерпеливо ждала, как ей казалось,
долгое время; затем беспокойно вскочила.

"Мама, я только немного отойду", - сказала она. "Я должна посмотреть,
не идет ли кто-нибудь еще".

- Тогда ты не должна уходить далеко, Ксени. - возразила миссис Кэрролл.

Ксени снова выскочила под дождь и опрометью бросилась бежать по тропинке.,
глядя далеко перед собой, словно пытаясь проникнуть в тайну, которая лежала за ее пределами
.

Вскоре она увидела молодую француженку, бредущую к ней.

Это была Нинон, запоздалая горничная. Через руку у нее была перекинута промокшая насквозь
шаль.

Это была красивая шаль из теплой шерсти, тонкой работы, в полоску с
широкими белыми и красными полосами.

Ксени сразу же узнала его, и с её губ сорвался крик ужаса. Он
принадлежал Лоре.

 Она видела, как он лежал на плечах её сестры, когда та целовала её на ночь, но здесь он висел на руках Нинон, мокрый и блестящий, с
густыми, роскошными бахромой, спутанной водорослями.




ГЛАВА XVII.


Сердце Ксении так сильно забилось при виде того, что несла Нинон, что
она не могла сделать ни шагу.

Ей пришлось стоять, прижав руки к пульсирующей стороне груди,
и ждать, пока девочка не подошла к ней. Затем:

"О Небо, Нинон, где ты это взяла?" - ахнула она, глядя на
шаль глазами, полными ужаса, но боясь прикоснуться к ней, потому что она казалась
какой-то мертвой вещью.

"О, мадам Амзель", - запинаясь, произнесла девушка, резко останавливаясь и глядя на
Искаженное страданием лицо Ксени. "О, мадам Амзель", - она снова запнулась, и ее
хорошенькое, пикантное личико побледнело, черные глаза потупились.
ибо Нинон, хотя и бедная и непритязательная, имела очень нежное сердце, и она
ей было невыносимо видеть муку в глазах своей молодой хозяйки.

"Я спросил Тебя, где ты взял эту шаль?" Xenie повторяется. "Это был мой
платок сестры. Она носила его прошлой ночью, и теперь, в день, она отсутствует.
— Ты знала об этом, Нинон? — спросила она.

 — Да, — ответила девушка на своём красивом ломаном английском. Она слышала об этом. Джентльмен, турист, принёс эту новость в деревню, и все мужчины отправились на её поиски.

Придет ли ее хозяйка в дом? Ей нужно было что-то сказать ей, но
не там, в холоде и сырости. Она выглядела так, будто вот-вот упадет, да, действительно упала
заявила словоохотливая молодая француженка.

Поэтому она наполовину привела, наполовину потащила миссис Сент-Джон обратно в коттедж, в
комнату, где убитая горем мать ждала вестей о своем потерянном
ребенке.

Горничной предстояло рассказать печальную историю.

Час назад волны выбросили на берег мёртвое тело — труп
женщины, одетой в белое, с длинными красивыми чёрными волосами,
свободно ниспадавшими и спутанными с водорослями.

Они не могли сказать, кто она такая, потому что - и тут Нинон заметно вздрогнула
- бурные волны совершенно избили и распухли ее черты
до неузнаваемости.

Но они подумали, что она молода, потому что ее руки и ноги были белыми и округлыми,
и прекрасно сложенными, а шаль, которую несла Нинон, была
туго наброшена на ее плечи.

Горничная узнала его и принесла с собой, чтобы показать убитым горем матери и сестре и спросить, не хотят ли они пойти посмотреть на тело и попытаться опознать его.

Всё это горничная рассказала с грустью и нерешительностью, пока две женщины
сидели как статуи и слушал ее, все следы надежда умирает из
их сердца при жалостливую историю, а в длину Xenie бросилась вниз
на влажный платок и плакала и причитала над ним, как будто он был
мертвое тело бедная Лора сама лежу весь мокрый и капает
брызги океана до нее страдальческий взгляд.

Затем Нинон попросила ее выслушать то, что она хотела сказать дальше.

«Джентльмен собирается прислать за вами экипаж, чтобы вы могли поехать и
посмотреть на тело, если хотите. Я уже слышу стук колёс! Вам
помочь собраться?»

Ксени посмотрела на мать с немым вопросом на ее красивом, бледном лице
.

"Да, уходи, дорогая, если ты можешь это вынести. Возможно, в конце концов, это может быть и не он.
наша дорогая, - сказала миссис Кэрролл с тяжелым вздохом, хотя и пыталась
обмануть свое сердце сомнениями, которые казались ей напрасными.

Итак, с помощью Нинон Ксени переоделась в простое чёрное шёлковое платье, чёрную шляпу и плотную вуаль.

Затем, оставив горничную присматривать за матерью, миссис Сент-Джон села в экипаж и была доставлена туда, где её ждала группа взволнованных людей.
Жители деревни наблюдали за чем-то ужасным на песке —
искалеченным подобием человеческого существа, которое жестокое море
избило и потрепало до неузнаваемости.

Это было ужасное испытание для молодой, красивой и любящей сестры,
которое ей пришлось пройти в одиночестве.

Когда она вышла из машины с бешено колотящимся сердцем под
любопытными взглядами незнакомцев, она невольно огляделась в смутной, едва осознанной надежде, что Говард
Темплтон должен был появиться на сцене. Но нет, никаких признаков его
присутствия.

Незнакомые люди подходили, чтобы провести её вперёд; незнакомцы расспрашивали её;
незнакомцы откинули простыню, которую почтительно сложили над
умершим, и показали ей это ужасное тело, которое, как все считали, должно было быть телом её сестры.

Она опустилась на колени, пытаясь сдержать рыдания, и посмотрела на тело, лежащее там в ужасном величии смерти, под холодным моросящим дождём,
который стекал по его опухшим, посиневшим чертам.

Как эта ужасная тварь могла быть Лорой — её собственной, прекрасной, нежной Лорой?

И всё же, и всё же, эти прекрасные, длинные чёрные волосы — эти тонкие,
расшитая ночная рубашка, от которой теперь остались лишь лохмотья там, где её порвало море, — разве они не принадлежали её сестре? С ужасом, от которого её затошнило, она коснулась одной из холодных белых рук.

 Теперь это был отвратительный предмет, опухший и посиневший, но было видно, что когда-то это была красивая рука, изящная, с ямочками, сужающаяся к концу.

А на тонком третьем пальце, глубоко врезавшемся в опухшую плоть,
были два кольца — простые широкие золотые обручи. Взгляд Ксении упал на них,
и с диким, отчаянным криком «О, Лора, моя сестра!» она упала на мокрый песок в глубоком обмороке, похожем на смерть.




ГЛАВА XVIII.


Оставив Ксени на берегу, Говард Темплтон поспешил в маленькую рыбацкую деревушку, расположенную в миле от них, и сообщил об исчезновении Лоры.

Пообещав большое вознаграждение, он быстро уговорил нескольких мужчин отправиться в разные стороны на поиски странницы.

Но едва они отправились в путь, как кто-то принес им
Говард узнал о трупе, который старый океан выбросил на берег.

Он боялся, но в то же время ожидал увидеть мёртвое тело Лоры Кэрролл.
Говард Темплтон развернулся и последовал за мужчиной к месту происшествия.

 Они увидели группу взволнованных мужчин и женщин, собравшихся на берегу.
Их привлекло сюда то безымянное очарование, которым всегда обладают страшные и
таинственные вещи для любого класса людей, будь то высший или низший.

В этой группе выделялась Нинон, хорошенькая молодая служанка, и, когда Говард подошёл к ним, она оживлённо объясняла
присутствующим, что шаль, плотно обёрнутая вокруг плеч мёртвой женщины, принадлежала пропавшей девушке, которую мужчины отправились искать.

Была ли она в этом уверена, спросили они её. Да, она была в этом уверена.

Она видела, как он ночь за ночью лежал на кровати в спальне молодой
леди.

Когда она болела и не могла уснуть, что случалось часто, она накидывала его
на плечи и часами ходила взад-вперёд по комнате, плача и заламывая руки, как
человек, терзаемый болью.

"Да", - сказала Нинон, она могла поклясться на шали. Она возьмет ее домой
с собой и покажет своей хозяйке, и они увидят, что она была
права.

Никто не вмешался, чтобы помешать ей.

С невольной дрожью, коснувшись мёртвого тела, девушка вытащила булавки и взяла мокрую шаль.

Затем, когда она направилась домой, Говард Темплтон, стоявший неподвижно, как во сне, полный ужаса, шагнул вперёд и сказал ей, что он сам пришлёт за дамами экипаж, чтобы они могли приехать, если захотят опознать тело.

Что касается его самого, то он понятия не имел, могла ли эта бедная, избитая и
помятая женщина быть Лорой Кэрролл.

 Он не видел ничего, что напоминало бы ему о ней, кроме красивой,
черные волосы, лежащий около ее головы в тяжелые, цепляются масс, пропитанных
воды и запуталась в водорослях.

Он страстно желал, но в то же время боялся, что приедут миссис Кэрролл и ее дочь и
подтвердят или рассеют его опасения и положат конец ужасному ожиданию.

И все же, когда раздался грохот отъезжающих колес экипажа, который он
послал за ними, внезапная трусость охватила сердце молодого человека.

Он не мог вынести мысли о страданиях, свидетелем которых вскоре мог стать.


Повинуясь внезапному необъяснимому порыву, он отвернулся от маленькой
группа наблюдателей у могилы и отошла от них, направляясь вдоль берега прочь от маленькой деревушки.

Часто те простые побуждения, которые кажутся нам случайными, на самом деле оказываются исполнением какого-то божественного замысла.

Говард и представить себе не мог, когда отвернулся с каким-то болезненным ужасом,
не постыдным для его мужественности, от вида стольких страданий, что
«дух в его ногах» вёл его прямо к живой Лоре, хотя его сердце
предчувствовало, что именно она лежала холодной и безжизненной на
берегу океана.

И всё же так оно и было. Верно, как выразился великий бард, «есть божество, которое формирует наши цели, грубо обтесывая их по нашему желанию».

Говард бесцельно спешил вперёд, его мысли были так заняты одной болезненной
темой, что он не замечал, куда идёт и как быстро он идёт.

Обычно он быстро шёл, и когда наконец заставил себя резко остановиться, то с удивлением понял, что прошёл по меньшей мере несколько миль.

 Дождь прекратился, солнце выглянуло во всей своей величественной красе, и под его жаркими лучами туман, скрывавший океан, таял, превращаясь в разреженный воздух.

В конце концов, день обещал быть прекрасным.

Жемчужные капли дождя сверкали, как бриллианты, на листьях и цветах,
небо было голубым и прекрасным, то тут, то там проплывали маленькие белые облачка.

День начался, как и многие жизни, в облаках и слезах, но обещал
завершиться таким же прекрасным и умиротворяющим спокойствием, как и многие жизни,
начавшиеся в тени.

Говард невольно вспомнил прекрасные строки поэта:

 «Успокойся, печальное сердце, и перестань сетовать,
 За облаками всё ещё сияет солнце!
 Солнечные дни даны всем,
 «В каждой жизни должен быть дождь».

Он остановился и огляделся. Он обнаружил, что вышел на окраину ещё одной убогой рыбацкой деревушки.

Чуть впереди он увидел рыбаков, суетившихся на берегу.

«Я прошёл по меньшей мере четыре мили», — сказал он себе. «Что за великий,
громадный, трусливый я человек, если убежал так далеко от женских слёз.
Лучше бы я остался и попытался их вытереть. Хм! Она бы мне не позволила», —
добавил он, с сожалением подумав о том, что сказал.

Затем, немного постояв и бесцельно глядя на море, он
Всплеск крыльев чайки, кружившей в голубом небе над его головой, заставил его решительно сказать:

«Я всё равно вернусь. Возможно, я смогу чем-то им помочь. Они всего лишь женщины — и к тому же мои соотечественницы, и я не брошу их в беде, даже если она меня ненавидит».

Он внезапно обернулся, чтобы вернуться, и судьба, следившая за ним, чтобы предотвратить это,
поставила на его пути простой камень. Он неосторожно наступил на него, подвернул лодыжку и с резким криком боли
Говард упал на землю.

 Он попытался подняться, но острая боль, внезапно пронзившая его,
Боль в лодыжке заставила его поспешно опуститься на мокрый песок.

"Хм! Моя лодыжка, очевидно, хозяйка положения," — подумал он с комичным выражением лица.

 Приподнявшись на локте, он громко крикнул мужчинам вдалеке, и вскоре двое из них подбежали к нему на помощь.

"Я растянул лодыжку," — объяснил он им на их родном языке.
«Пожалуйста, помогите мне подняться, и я попробую идти».

Но когда они взяли его за руки и подняли, то увидели, что он не может идти.

"Конечно, в настоящее время это чертовски скучно", - пожаловался
страдалец. "Вы можете достать мне какую-нибудь ловушку, чтобы отвезти меня обратно в
вон ту деревню?"

Крестьяне тупо посмотрели на него и небрежно сообщили, что
ничего подобного в наличии нет. Только у одного человека в округе
была лошадь, и она заболела и сдохла неделю назад.

Говард почувствовал сильное искушение выругаться в этот критический момент,
но, будучи джентльменом, не поддался этому злому шепоту дьявола и вместо этого громко застонал.

«Тогда что же, чёрт возьми, мне делать?» — спросил он, обращаясь как к самому себе, так и к двум рыбакам. «Как мне выбраться с этого мокрого песка?
 Куда мне идти?»

Крестьяне смотрели на него так же тупо, как и раньше, и на все эти
вопросы ответили, что действительно не знают.

Говард подумал про себя, что пресловутая вежливость французов в этом случае сильно
смягчалась глупостью.

"Ну что ж," — спросил он затем, — "есть ли здесь поблизости какой-нибудь отель?"

"Да, есть такое место," — охотно сообщили ему, и Говард в
однажды умолял их позвать на помощь и соорудить для него носилки, обещая
щедро вознаградить их, если они отнесут его в отель.

Золото - это волшебное "сезам, откройся" для каждого сердца - обеспечило ему готовность и
добровольное внимание.

Это было всего лишь короткое время, прежде чем он оказался в сносном
удобные комнаты на грубо отель рыбацкая деревня, и
угодливо прислуживали один Esculapius место предоставляется.

Растяжение у Говарда было очень серьёзным. Оно было настолько болезненным,
что он вообще не мог ходить, и ему было предписано соблюдать строгий постельный режим.
прикованы к постели на три дня.

"Прекрасная перспектива, чёрт возьми!" — недовольно заметил Говард. "Что мне делать, запертому здесь на три дня в одиночной камере? И что будут делать эти бедные женщины, если не к кому будет обратиться в своей беспомощности? «Не то чтобы они нуждались в моей помощи, конечно, но я всё равно собирался предложить её, если бы мог что-то сделать», — мрачно добавил он про себя.

Три дня тянулись очень уныло. На четвёртый день Говард воспользовался костылём и сел в маленькую общественную
номер в отеле.

Среди немногочисленных зевак, собравшихся в небольшие дружеские группы,
он увидел довольно умного на вид рыбака, который переходил от одного к другому
с небольшим клочком бумаги в руке.

Когда они читали его, некоторые качали головами, а некоторые
полезли в карманы и достали несколько пенсов, которые бросали в
протянутую руку рыбака.

К тому времени, когда подошла его очередь, Говарду стало очень любопытно. Он взял бумагу в руки и обнаружил, что это была смиренная просьба о милосердии, в которой должным образом излагалось:

 «ПОСКОЛЬКУ неизвестная женщина лежит больная лихорадкой в доме одного
Фаншетта Видель, бедная вдова, почти не имеющая средств к существованию,
просит здесь от имени упомянутой вдовы, чтобы все христианские души
внесли свой вклад в обеспечение медицинской помощи и удобств
для бедной неизвестной странницы».

Эта петиция, написанная на превосходном французском языке и должным образом подписанная
Фаншеттой Видель, произвела странное впечатление на Говарда Темплтона. Его лицо
побледнело как смерть; он в замешательстве уставился на бедного рыбака,
машинально сунув руку в карман и вытащив горсть золотых монет.




Глава XIX.


"Вот, мой друг, возьми это", - сказал он, кладя монеты в человека
силы.

"Ну, это уж слишком, сэр", - сказал честный рыбак, протягивая
руку и с удивлением глядя на золото. "Вы сами себя ограбите,
сэр".

- Нет, нет, оставьте себе. Это всего лишь мелочь, - сказал Говард, отдергивая его руку
. "Но, молю, ты ответишь на пару вопросов?"

"Как многие, как вам нравится, сэр ... и спасибо за вашу щедрость", - ответил
рыбак, вежливо.

"Меня очень заинтересовала написанная здесь печальная история", - сказал Говард,
взглянув на бумагу, которую все еще держал в руке.

"Да, сэр, это очень печально", - согласился рыбак.

"Как эта неизвестная больная женщина оказалась в доме вдовы Видле?"
спросил Говард.

- Бедняжка приехала туда несколько дней назад, сэр. Она была больна и совершенно не в себе.
она не могла ничего о себе сказать.

- Не могли бы вы сказать мне, в какой день она туда приехала?

«Это уже четвёртый день с тех пор, как она пришла, сэр. Я помню, что это было в тот же день, когда вас привезли в отель».

Молодой человек вздрогнул. Это был тот самый день, когда исчезла Лора Кэрролл.

 Неужели это Лора? Неужели это была какая-то другая беспризорница, которую выбросило из глубин великое море?

— Вы видели эту женщину? Не могли бы вы описать её мне? — нетерпеливо спросил Говард.


"Я видел её в тот день, когда она забрела в дом мадам Видель, — был ответ.

"Вы можете рассказать мне, как она выглядела тогда, — сказал Говард, с трудом сдерживая нетерпение.

"Да, сэр. С виду она была обыкновенной девушкой - очень юной и очень...
красивой, с черными глазами и длинными черными волосами. На ней была тонкая ночная сорочка.
На ней была тонкая ночная рубашка, - ответил рыбак.

"Вы сказали, она была не в своем уме?" - спросил Говард.

"Да, сэр, она постоянно бредила".

"Какую форму принимал ее бред?"

— О, сэр, — воскликнул рыбак, испытывая жалость и сочувствие к несчастной незнакомке, — похоже, она потеряла своего ребёнка. Она ходила от одного к другому и спрашивала, спрашивала у всех, не видели ли они её ребёнка. Она сказала, что так устала и выронила его из рук под дождём и в темноте и не может найти.

Сердце Говарда дал большой, бурной границу сюрприз, то почти
перестало биться с внезапностью удара.

Все кинулись за ним с внезапность откровения.

Ему показалось таким странным, что миссис Сент-Джон взяла с собой
нежную малышку под дождь и ветер, когда отправилась на поиски
Лоры.

Теперь правда озарила его, как молния.

Ксени нашла младенца на песке, там, где Лора уронила его во время своего
лихорадочного бегства.

Неудивительно, что она была такой сердитой и вызывающей, когда он расспрашивал ее
об этом.

Теперь он был уверен, без тени сомнения, что неизвестная больная женщина в доме бедной вдовы могла быть не кем иным, как самой Лорой.

 «Бедное, несчастное создание», — подумал он с содроганием.
"Должно быть, сам Бог послал меня сюда, чтобы помочь и подружиться с ней"
.

Он поспешно поднялся и взял свой костыль.

"Далеко отсюда коттедж госпожи Видле?" спросил он.

"Только несколько удочек, сэр ... немного дальше, к пляжу", - сказал рыбак.
рыбак смотрел на него с некоторым удивлением.

"Я пойду туда, и увидев, что несчастная женщина, если вы будете руководить
меня", - сказал Говард. "Я считаю, что она-мой друг. Вы можете
вернуть их пенсы тем бедным рыбакам, у которых их не хватит,
возможно. Я возьму на себя ее расходы, даже если она не должна этого делать.
окажись она той, за кого я её принимаю.

Рыбак восхищённо посмотрел на него и поспешил выполнить его просьбу.

Затем они очень медленно пошли к дому вдовы, потому что Говарду было очень неудобно пользоваться костылём.

Но, в конце концов, прошло всего несколько минут, и они уже стояли в
маленькой бедной комнатке на ветхой койке мадам Виделет, кланяясь
доброй старушке, которая приютила бедную странницу под своей скромной
крышей, поделилась с ней своим скудным ужином и ухаживала за ней
добрыми христианскими руками.

«Как сегодня ваш пациент, добрая женщина?» — спросил молодой человек.

 «Ах, сэр, ах, сэр, вы можете сами посмотреть», — печально ответила она,
повернувшись к кровати.

 Говард подошёл к ней с бьющимся сердцем и встал рядом,
глядя на больного.

Да вот она лежит--бедная Лора ... с широкими, unrecognizing, черный
глаза, щеки налились жаром и приоткрытые губы, сквозь которые
дыхание стало pantingly. Тяжелый вздох непроизвольно сорвался с губ Говарда
.

"Добрый сэр, вы знаете ее?" - спросила женщина, с тревогой глядя на него.

— Да, я знаю её, — ответил он. — Она моя подруга и в бреду от лихорадки
ушла из дома. Вы будете щедро вознаграждены за вашу благородную заботу о ней.

«Я не прошу никакой награды, кроме благословения небес, сэр, — благочестиво сказала добрая старушка. — Я сделала для неё всё, что могла, с тех пор, как она, шатаясь, вошла в дверь и попросила меня найти её потерянного ребёнка».

Словно это слово задело какую-то чувствительную струну в её сознании, Лора перевела свой безумный, ясный взгляд на Говарда и прошептала жалобным шёпотом:

— Ты нашла моего ребёнка — ребёнка Джека и моего ребёнка?

Увы, тайна Ксени, которую она хранила с такой заботой и бессонной
бдительностью, была раскрыта.

Говард смотрел на неё сквозь пелену слёз — она
выглядела такой прекрасной, юной и печальной, лежа там и взывая к своему
потерянному ребёнку.

«Я потеряла своего ребёнка, я потеряла своего ребёнка!» — громко рыдала она,
дико размахивая руками над головой и запутываясь пальцами в длинных тёмных
локонах, рассыпавшихся по подушке в своей прекрасной роскоши. «Он
потерян, потерян, потерян, мой дорогой малыш! Он погибнет под дождём и
на холоде!»

Говард невольно протянул руку и взял одну из беспокойных белых
ладоней в свою, крепко и нежно сжав её.

"Лора, Лора, — сказал он мягким, убедительным голосом, — послушай меня.
Ребёнка нашли. Ксени нашла его на берегу, где ты выронила его из
рук. Он в безопасности, с ним всё хорошо, он с Ксени."

Лора перевела пустой взгляд на его лицо, и хотя в её глазах не было и проблеска узнавания, его проникновенные слова проникли ей в душу.
Она с тоской протянула к нему руки.

"Нашёл, нашёл! О, слава Богу!" — радостно пробормотала она. "Принеси
«Отдай его мне, ради всего святого! Положи его сюда, на мою грудь, мой
драгоценный маленький сынок!»

 «О, сэр, значит, у неё действительно был ребёнок, и он жив. Я думала,
что он, наверное, умер», — сказала бедная вдова.

 «У неё действительно был ребёнок, и она потеряла его во время своего безумного бегства, но
её сестра вскоре нашла его». В данный момент это не более чем в четырёх милях отсюда, — ответил молодой человек, не подумав о том, что многое могло случиться за четыре дня его заточения в маленькой рыбацкой деревушке.

"Тогда, если вы последуете моему совету, сэр, поскольку она ваша подруга, вы
постараетесь доставить этого ребенка сюда как можно скорее. Я сделаю все возможное
Я могу помочь ей, и доктор пообещал сделать все, что в его силах; но я
верю, что ребенок - это единственное, что спасет ее жизнь ", - сказал
Дама видела, как она серьезно качает головой в своей невзрачной белой шапочке.

— Оно будет доставлено, — серьёзно сказал Говард, не сомневаясь, что сможет сдержать данное обещание.


Дама Видель громко поблагодарила Бога, а затем добавила, что чем скорее оно будет доставлено, тем лучше для матери.

Всё это время бедная Лора металась в муках и жалобно просила, чтобы ей положили ребёнка на грудь.

Говард склонился над ней нежно и заботливо, как брат.

"Лора, моя бедная девочка, постарайся потерпеть, — сказал он. — Я принесу тебе ребёнка, только потерпи немного."

Но было тщетно призывать к терпению это измученное сердце и
усталый, воспалённый мозг.

Он ушёл, преследуемый отчаянными криками о малышке — криками,
которые эхом отзывались в его сердце и мозгу много дней спустя, когда его
Его сердце было наполовину разбито, потому что он не мог сдержать обещание, которое дал с такой уверенностью и надеждой.

"Как мне вернуться в деревню, которая находится в четырёх милях отсюда?" — спросил он у человека, который сопровождал его и всё ещё ждал.

"Я могу взять вас на свою рыбацкую лодку и отвезти туда, добро пожаловать, сэр," —
был сердечный ответ. «Он немного протекает, но не хуже любого другого судна, а по суше не добраться».

«Каким же я был глупцом, Джордж, что не подумал об этом».
на лодке раньше, - сказал Говард, досадуя на себя. "Здесь у меня были
четыре дня, и желая вернуться в деревню сильно, и никогда не
думала, что все маленькие лодки и большие, широкие океан".

"Может быть, все это и к лучшему, сэр", - сказал рыбак. "Если бы вы вернулись раньше, вы, возможно, никогда бы не нашли больную леди, вашу подругу." "Да", - сказал рыбак.
"Если бы вы вернулись раньше, вы, возможно, никогда бы не нашли больную леди, вашу подругу.
Вам следовало бы увидеть в этом руку Господа, мой юный сэр.

"Похоже на то, - признал Говард, - хотя, по правде говоря, друг мой_,
Обычно я не ищу такого вмешательства в свои дела. Его Сатанинское Величество
в настоящее время управляет моими мирскими делами ".

— Господь правит миром, сэр, — ответил мужчина, спуская на воду свою маленькую лодку и стараясь сделать так, чтобы его юный пассажир-калека чувствовал себя удобно и сухо.

Маленькая лодка выплыла на голубые сверкающие волны и заплясала, как живое существо, в лучах прекрасного весеннего солнца.

— Нам нужно проплыть милю ниже деревни, к дому матери моего друга, — объяснил Говард, пока они плыли.

Затем он задумался, как примет его Ксения, когда он придет к ней.
она с радостной вестью о находке Лоры.

"Как странно, что я принес ей радостную весть", - подумал он. "Я такой и есть
боюсь, я не придерживаюсь буквы своей клятвы ненависти так же твердо, как она
. Принесла бы она мне хорошие новости так же охотно?

Его сердце ответило "нет".

Киль заскрежетал о берег, и, выпрыгнув, они направились к
симпатичному коттеджу, в котором миссис Кэрролл прожила в строгом уединении несколько месяцев
со своими двумя дочерьми.

Но там Говарда ожидало ужасное разочарование.

В коттедже никого не было.

Они постучали несколько раз, не получив ответа, и, наконец, открыв
дверь, обнаружили, что жильцы съехали.

Все было тихо, и сердце Говарда тяжело упало, когда он подумал
о бедняжке Лоре, лежащей во вдовьей кроватке и оплакивающей ребенка, которого он родил.
обещал привести ее.

"Они ушли", - сказал Говард голосом более безнадежным, чем он сам осознавал.
 "Мы должны вернуться в деревню. Возможно, мы услышим от них новости
там".

И в глубине души он горячо молился об этом, потому что как он мог
вернуться к Лоре без ребёнка?

Они отправились в маленькую деревушку, где на песке нашли
труп, и он спрашивал у всех, кого встречал, не знают ли они, где живут
обитатели маленького домика исчезли.

Никто не мог сказать ему, где они. Они опознали утонувшую женщину как свою родственницу, похоронили её, а затем тихо покинули это место, забрав с собой маленькую служанку Нинон.

Он не мог найти ни малейшего следа, по которому можно было бы пойти за ними и
вернуть их к больной девушке, которую они оплакивали как умершую.

Говард не знал, что теперь делать, потому что вспомнил, что мадам Видель
сказала, что ребёнок — единственное, что может спасти Лоре жизнь.

Он вышел на церковный двор и посмотрел на свежую могилу с
Крест из белого мрамора и простая надпись: «Лора, 18 лет».

«Возможно, надпись всё-таки сбудется через несколько — очень
несколько дней», — с грустью подумал он.




ГЛАВА XX.


Говард не знал, что делать: казалось таким ужасным возвращаться к Лоре с плохими вестями. Возможно, это потрясение убьёт её.

О, если бы миссис Сент-Джон подождала ещё немного! Зачем ей было так поспешно уезжать?

Что ж, ничего не поделаешь.

Он должен вернуться и сказать ей, как неудачно всё обернулось,
и как ему жаль, что он не может сдержать своего обещания.

Он попросит мадам Видель сообщить ей об этом очень мягко.

Она не будет так неуклюже мяться, как он сам.

Добрая старушка ждала его у двери.

Её лицо сияло, но, когда он подошёл к ней, оно изменилось и стало очень встревоженным, потому что она увидела, что его руки пусты.

"Где ребёнок?" — прошептала она.

Коротко и печально он рассказал ей о своём разочаровании, и вдова вытерла слёзы печали с глаз, когда он закончил.

«Как она сейчас?» — с тревогой спросил он.

 «Ей стало лучше, намного лучше с тех пор, как вы сказали ей, что ребёнок найден.  К ней вернулся рассудок, и она плакала от радости.
Она с нетерпением ждет вас, ибо я сказал ей сейчас, что вы
возвращались. Увы, увы!" - застонал Videlet Богоматери, ее нежное сердце
совершенно растроганный мыслью о разочаровании Лоры.

Говард застонал в унисон с ней.

"Ей будет тяжело?" печально спросил он.

Дама скорбно покачала головой.

— Увы, увы! — снова застонала она.

 — Вы сообщите ей эту новость, не так ли? — спросил Говард.  — Вам лучше это сделать; я очень неуклюжий и не смог бы сказать ей об этом нежно и мягко, как женщина.  Скажите ей, что мы постараемся найти
ее мать и сестра как можно скорее. Не дай ей отчаяние".

"Я скажу ей", - сказала женщина, поворачиваясь к двери", но я
боюсь разочарования будет практически убить ее. Она очень больна. Она
многого не вынесет. Ты останешься снаружи, пока я войду.

Говард сел на грубую скамью возле двери и ждал, его сердце
тяжелое горе для бедной, несчастной девушкой внутри.

«Лучше бы я вообще её не видел, чем дал ей такую надежду, за которой последовало бы разочарование», — с грустью подумал он.

Внезапно с койки вдовы донесся дикий, пронзительный, бредовый вопль,
заставивший его в тревоге вскочить и ворваться в комнату.

Он встретил убитую горем мать в центре зала, пытающуюся вырваться
из слабых рук госпожи Видле, которая тянула ее обратно
к кровати.

Она выглядела как обезумевшее существо, борющееся со слабой старухой.
Её тёмные волосы разметались в диком беспорядке, руки взметнулись над головой, а с покрытых пеной губ срывался крик за криком.

"Возьми её, — взволнованно крикнула старуха. — Крепко держи её в своих
объятиях минуту.

Говард быстро повиновался ей, и в его крепкой, но нежной хватке безумная
девушка была надёжно удержана, пока мадам Видель наливала что-то из бутылки
на губку и подносила её к расширенным ноздрям девушки.

Как только её дикие крики стали тише, её веки опустились, и она тяжело
повисла на груди Говарда.

— Уложите её на кровать, сэр, — сказала служанка, — и как можно скорее позовите
доктора. Этот бред скоро вернётся к ней.
 Действие лекарства продлится недолго.

 * * * * *

"Она не переживёт эту ночь, — печально сказал доктор.

Три долгих дня и ночи Лора беспокойно металась в горячечном бреду. Всё, что могли сделать деньги и мастерство, было сделано для неё, но всё было напрасно.

  Теперь, когда они стояли вокруг кровати и слушали её безумные, бредовые речи, добрый старый доктор покачал головой и вздохнул при виде того, как столько молодости и красоты уходит в могилу.

— Она не переживёт эту ночь, — снова сказал он с глубоким чувством.


 — Неужели ничего нельзя сделать? — спросил Говард Темплтон, печально глядя на обломки прекрасной «Лоры».

"Я сделал все, на что способно медицинское искусство", - заявил врач,
"но все безрезультатно. Она перенесла ужасный шок. Ее ужасного
хождения под ветром и дождем в тот день, когда она приехала сюда, было достаточно, чтобы
убить ее. Но у нее было превосходное телосложение, и я верил, что, в конце концов, я
мог бы спасти ее, если бы ребенка можно было вернуть
ей ".

«Почему мы не подумали о том, чтобы найти замену ребёнку?»
 — внезапно воскликнул Говард. «Если бы мы могли подменить его другим ребёнком,
не спас бы ли этот невинный обман её жизнь?»

"Такой план мог бы попытался", - сказал доктор, задумчиво. "Но
наверное, это был страшный риск, чтобы рассказать ей правду, даже после ее
восстановление. Она очень нервная, и ее организация на взводе.

Пока он говорил, серость и бледность смерти покрыли лицо Лоры.
красивые, изможденные черты.




ГЛАВА XXI.


— Любовь моя, ты просто идеальна. Ты выглядишь как невеста.

Миссис Кэрролл говорила с энтузиазмом, и её дочь ярко покраснела
от гордости и удовольствия.

Она стояла перед длинным трюмо в своей гардеробной. Она
Она собиралась на бал к миссис Эгертон, и горничная только что закончила её туалет.

Неудивительно, что восхищение миссис Кэрролл вылилось в восторженные слова. Ксени была ослепительна, её туалет был безупречен.

Она надела платье из редчайшего и самого дорогого кремового кружева поверх атласного халата кремового цвета. Морозная сеточка накидки была
украшена здесь и там бриллиантовыми звёздами.

 Бриллиантовое ожерелье обвивало её белую шею, бриллиантовая
звезда мерцала в тёмных волнах её роскошных волос, и то же самое
драгоценности сверкали на ее груди, и на ее тонкую, похожего на раковину ушей.

Ее темные и блестящие красоты солнце засветило по-царски из дорогостоящих
установка.

Ее глаза превосходили бриллианты, ее атласная кожа была такой же кремовой, как и ее атласное платье.
ее алые губы были похожи на бутоны роз, тронутые росой.

Неудивительно, что у миссис Кэрролл перехватило дыхание в каком-то экстазе при виде
великолепного видения.

Прошло больше года с того тёмного и дождливого утра на
берегах Франции, когда Ксени бродила взад-вперёд по «изрытому
волнами берегу» в поисках своей потерянной сестры. Этот год принёс неизбежные перемены
перемены и притупили первую острую грань горя - так что сегодня вечером она
должна была сбросить траурное одеяние и вновь появиться в обществе для
впервые на балу, который давала ее тетя, миссис Эджертон.

И все же, после того первого момента ликующего триумфа, вызванного похвалой матери,
слабая, неуловимая тень легла на сияющее лицо миссис Сент-Джон.

Алые губы приобрели более серьезный изгиб от своей медовой сладости,
темные, загибающиеся ресницы опустились низко, пока не затенили персиковую щеку.

Белой перчатке, которая держала редкостный букет поник устало на нее
стороны.

— Мама, — внезапно сказала она, — я бы хотела не идти.

— Что с тобой, Ксени? Я думала, ты с таким удовольствием ждала этого вечера.

— Я ждала — я жду, мама, и всё же на мгновение мне стало грустно. Я
думала о бедной маленькой Лоре.

Горячая слеза скатилась по ее щеке, и миссис Кэрролл тяжело вздохнула
при этом ее серьезное лицо стало еще печальнее. Она приложила
руку к сердцу.

"О, что мы могли бы вернуть ее!" выдохнула она, голосом, который был
почти стон боли.

"Карета ждет, мадам", - сказал Finette, появляясь в дверях.

- Ну, я готова, - равнодушно сказала миссис Сент-Джон. - Мой плащ, Финетт.

Горничная вышла вперед и накинула ей на плечи элегантную накидку.
и, оставив легкий поцелуй на губах матери, миссис Сент-Джон вышла.
вышла из гардеробной и направилась к экипажу, который должен был отвезти ее в
блестящий прием, который миссис Эджертон устроила специально в ее честь
.

Миссис Кэрролл направилась в детскую.

Нинон, маленькая француженка-няня, сидела у камина и шила что-то
сложное, и на неё падал мягкий свет от камина и газового светильника
В своём аккуратном костюме и тёмных локонах она выглядела как на причудливой, красивой картине.

Детская была изящной, просторной, с белыми стенами. Во времена мистера Сент-Джона это была курительная комната. Его вдова превратила её в детскую.

В красивой кроватке из розового дерева, задрапированной кружевом, лежал поддельный наследник состояния
миллионера — красивый, румяный, здоровый мальчик, который тихо и сладко спал, не подозревая об ужасном обмане, совершённом от его имени.

 Ибо дерзкий план миссис Сент-Джон увенчался успехом. Ребёнок Лоры был
навязанный закону и всему миру в качестве законного наследника миллионера, и
наследство Говарда Темплтона перешло в руки опекуна ребёнка, миссис Сент-Джон, его мнимой матери.

Но, увы! в час её триумфа, когда золотой плод её дикой мести был у неё в руках, его сладость показалась ей пресной, а вкус — горьким. В конце концов, это были всего лишь плоды Мёртвого моря.

Борьба с Говардом Темплтоном за состояние
миллионера, которую Ксения предвкушала с таким страстным
воодушевлением, в конце концов, не была борьбой.

Через несколько недель после похорон бедной утопленницы, в которой Ксени
опознала свою сестру, Ксени и её мать вернулись в Соединённые Штаты,
забрав с собой ребёнка Лоры и маленькую служанку Нинон в качестве
няни.

 Дорогостоящая взятка заставила маленькую француженку держать
язык за зубами, и она хранила в тайне происхождение мальчика.

Сразу после возвращения домой Ксения передала своё дело в
руки известного адвоката.

Он взялся за него с полной верой в успех.  Он и не подозревал, что
Он воспользовался этим как необходимым средством для осуществления коварного плана мести
и совершения грандиозного мошенничества.

Он немедленно предпринял шаги, чтобы вернуть себе имущество покойного
миллионера в интересах его посмертного ребёнка.

Дело сразу же привлекло внимание общественности и вызвало интерес как из-за высокого положения сторон в судебном процессе, так и из-за огромного состояния,
которое было поставлено на карту.

Но в течение нескольких месяцев от обвиняемого, который
по-прежнему отсутствовал в Европе, не было никаких вестей, хотя адвокат, управлявший его имуществом
в родном городе, писал ему отчаянные и неоднократные просьбы вернуться и
защищать его дело.

Наконец, когда терпение истца иссякло,
и противная сторона уже собиралась вынести решение без него,
от Говарда Темплтона пришло короткое письмо, в котором он
просил адвокатов отложить всё до его приезда.

Он отплывал в определённый день на определённом пароходе и должен был прибыть через четыре недели.

Миссис Сент-Джон была вполне довольна тем, что услышала из этого письма.

 Она была так уверена в своей победе, что готова была ждать, пока
её враг не появится. Она хотела победить его лицом к лицу.

Так тянулись недели, и пароход Говарда должен был прибыть в порт.

Он не прибыл. Вскоре он опоздал на неделю.

Затем пришло одно из тех ужасных сообщений о морских катастрофах, которые время от времени
наводят ужас на великое сердце человечества.

В море разразился ужасный шторм, и корабль разбился о скрытую скалу.

Спаслись только семь человек.Имя Говарда Темплтона появилось в списке погибших пассажиров.

Так что теперь нельзя было медлить. Дело было передано в суд
и очень быстро рассмотрено.

Миссис Сент-Джон выиграла дело и отомстила.

Но, в конце концов, это была не месть, потому что Говарда Темплтона уже не было в живых,
чтобы заплатить горькую цену за её месть.

Так что золотой плод, купленный ценой покоя её души, превратился в горький пепел на её полных отвращения губах.




Глава XXII.


«Миссис Сент-Джон, позвольте мне представить вам лорда Дадли».

Ксения с томной улыбкой повернулась и поклонилась высокому элегантному джентльмену, который восхищённо склонился перед ней.

Всего десять минут назад миссис Эгертон взволнованно прошептала ей:

"Моя дорогая, здесь лорд Дадли, великий английский пэр. Это
отличная партия для тебя."

— Я не ищу себе мужа, — почти резко сказала Ксени.

 — Нет, — сказала её тётя, которая была неутомимой свахой, — но ты слишком молода и красива, чтобы всегда оставаться незамужней. . Ты обязательно снова выйдешь замуж, и почему бы не за лорда Дадли? .
— Он не делал мне предложения, тётя, — сказала Ксени, полуулыбаясь, полунасмехаясь. — Я даже не знакома с ним.

 — Нет, но познакомишься, — сказала миссис Эгертон. — Я слышала, как он только что спрашивал о тебе. Он сказал, что ты самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, — комплимент, достойный такого мужчины, как лорд Дадли, такого элегантного и
выдающийся, с такой атмосферой культуры и путешествий. Кроме того, он такой
богатый, у него, как мне сказали, несколько замков в Англии и потрясающий
счет в банке.

- Безусловно, выдающаяся партия, - равнодушно сказала Ксени, и
затем, когда ее тетя отошла, она полностью забыла о существовании лорда Дадли
.

Она стояла, небрежно прислонившись к высокой вазе с цветами, и смотрела на танцующих. Чуть позже, когда миссис Эгертон подошла к ней, опираясь на руку красивого джентльмена, она обнаружила, что кланяется и улыбается в знак благодарности за то, что её представили лорду Дадли.

- Я долго наблюдал за вами, миссис Сент-Джон, - сказал он, занимая
свое место рядом с ней. - Ваше лицо озадачило меня.

- В самом деле? - спросила она, поднимая на него свои темные глаза с каким-то томным удивлением.


- Да, это правда, - сказал он. Затем внезапно, когда в благоухающем ароматами воздухе зазвучали пьянящие звуки вальса, он воскликнул совсем другим тоном: «Вы подарите мне этот вальс, миссис Сент-Джон?»

Она безразлично согласилась, и через мгновение они уже кружились по длинной комнате, вызывая зависть у всех женщин на балу, потому что каждая из них положила глаз на знатного путешественника.

Его высокая, горделивая фигура в чёрном вечернем платье была
в высшей степени эффектна, когда он, крепко обнимая её _маленькую_ и изящную фигурку,
кружился с ней в танце под чарующие звуки музыки, и они выглядели
в совершенном согласии и грациозности, с которой они двигались,
как воплощение гармонии.

 «Это будет пара», — предсказывали некоторые из присутствующих, а
те, кто ничего не говорил, думали об этом про себя.

Среди последних был джентльмен, который вошёл за минуту до этого
и теперь стоял, вежливо разговаривая с хозяйкой.

Именно она обратила его внимание на красивую пару.

"Посмотри на Ксению," — сказала она с оттенком злорадного триумфа в голосе.
"Это лорд Дадли, с которым она танцует вальс. Она его совершенно очаровала. Несомненно, они поженятся."

Его взгляд на мгновение остановился на летящей фигуре, затем он спокойно ответил:

- Они, безусловно, красивая пара, миссис Эджертон. Я знаком с
Лордом Дадли.

- Полагаю, вы встречались с ним за границей?

"Нет, мы приехали из Англии в том же ..."

Но в этот момент кто-то поспешно подошел и привлек его внимание.

Затем вокруг него собралась небольшая взволнованная группа, и даже вальсирующие
начали замечать, что цветы на стенах вызывают необычный интерес.

Ксени сначала небрежно огляделась, а затем, увидев, что в центре группы стоит её тётя,
присмотрелась повнимательнее.

"Тётя Эгертон внезапно стала центром внимания," — сказала она,
смеясь, своей спутнице.

Затем она начала, и комната, казалось, поплыла вокруг неё, огни,
цветы, чёрные костюмы мужчин, яркие, похожие на бабочек платья
женщин, казалось, слились в неразрешимый лабиринт.

Казалось, сердце билось у нее в ушах, так громко оно звучало.

Она мельком увидела мужскую фигуру, стоявшую прямо за спиной
ее тети. Это был он, вокруг которых возбуждается небольшая Толпа гудела и
кружились.

Он был высокий, прямой, изящной, как молодая пальма, красивый, как
Аполлон, в своем элегантном вечернем платье.

Его голова, увенчанная светлыми вьющимися локонами, была приподнята с
полунадменной грацией; его греческий профиль, чёткий, как камея,
был обращён к Ксении, и она увидела улыбку, изогнувшую светлые губы с
усами, блеск в гордых голубых глазах.

На мгновение она сбилась с шага и поникла, опираясь на руку своего партнёра.


"Вы устали, — сказал он, останавливаясь и глядя на её смертельно бледное лицо.
— Простите меня, я слишком долго держал вас на танцполе, но ваш шаг был таким безупречным, музыка — такой чарующей, что я забылся."

Говоря это, он подвёл её к стулу. Она быстро пришла в себя.

«Нет, не вини себя, — ответила она. — Дело в том, что я не привыкла
танцевать вальсы в последнее время. Это первый раз почти за два
года, и так легко… закружиться… потерять голову».

"Да, действительно, это так", - ответил он. "Принести вам стакан воды?"

"Если можно", - еле слышно пробормотала она.

Он ушел, а она попыталась оправиться от внезапного потрясения.

К тому времени, когда он вернулся, она была спокойна, беспечно обмахиваясь веером с
томной, ленивой грацией. Никто, кроме неё самой, не знал, как сильно и быстро билось её сердце.

 «Спасибо», — пробормотала она, а затем, подняв голову, увидела, как к ней, опираясь на руку джентльмена, подходит тётя.

 Лорд Дадли уставился на неё и воскликнул:

 «Боже! Это Говард Темплтон! Море выбросило своих мертвецов!»

— Вы его знаете? — спросила Ксени.

"Да, мы плыли вместе. То есть — до ужасного шторма, который
нас потопил, — я была одной из семи спасшихся. Предполагалось, что
Темплтон погиб.

— Ксени, — живо сказала миссис Эгертон, но в её голосе прозвучала нотка предостережения, которую могли услышать только те, кому она предназначалась, — вот наш старый друг, которого мы все считали погибшим. Поприветствуй его.

 Ксени встала, вялая, беспечная, бледная, как призрак, но с любезной улыбкой на устах, обращённой к маленькому обществу, которое пристально за ней наблюдало.

Он взял её полураскрытую ладонь в свою и низко склонился над ней,
на мгновение прижав её к своим усатым губам.

 «Я целую руку, которая меня бьёт», — саркастически прошептал он ей на ухо;
 затем отвернулся, чтобы поприветствовать лорда Дадли.

Эти двое, которые вместе путешествовали по океану и расстались на палубе потерпевшего крушение судна, ожидая, что встретятся снова только на другом берегу вечности, обменялись горячими поздравлениями.

"Мне не терпится услышать, как вы спаслись от ужасов того ужасного кораблекрушения, — сказал лорд Дадли. — Эта история слишком длинная, чтобы
— Расскажите нам сегодня вечером, — попросил Говард.

 — Это долгая история, но её можно рассказать в нескольких словах, — сказал Говард. —
Некоторое время меня носило по волнам, я отчаянно цеплялся за тонкий реек,
а потом меня подобрал корабль, шедший на Кубу.

"Его, в свою очередь, захватил испанский военный корабль. Я оставался пленником Испании до тех пор, пока судно не зашло в порт, и я
явился к нашему американскому консулу в этой стране.

"Он немедленно написал в Америку, чтобы получить необходимые документы, подтверждающие мою личность как гражданина Америки.  Получив и изучив их, я
был освобожден, после утомительной задержки, и пришел домой так быстро, как ветер и
прилив мог унести меня. Нет, милорд, у вас вся история в
коротко".

"И очень интересно тоже, я не сомневаюсь, если бы это было связано в
деталь. Я от всей души радуюсь, что вы были спасены, чтобы сказать это", - сказал Господь
Дадли с интересом.

Затем он добавил, как будто какая-то запоздалая мысль внезапно пришла ему в голову:

«А, Темплтон, леди, которая приехала с вами, — она тоже
спаслась?»

Темплтон вздрогнул и бросил быстрый взгляд на Ксени.

Она играла со своим украшенным драгоценными камнями веером и смотрела в сторону так же небрежно, как
как будто она забыла о его существовании.

Он не знал, что она внимательно прислушивалась к каждому его слову.

Он небрежно оглянулся на дворянина.

"Да, она была спасена вместе со мной. Мы вместе держались за мачту. Я бы
пожертвовал своей жизнью, лишь бы эта хрупкая и беспомощная девушка
не погибла!"

"Значит, она вернулась с вами?" — спросил лорд Дадли.

— Да, она вернулась под мою опеку. Она была беспомощной молодой вдовой, — уклончиво ответил
Говард. — Она потеряла всех своих друзей в Европе.

Затем его позвали другие друзья, и он отвернулся.

"Значит, мистер Темплтон — ваш старый знакомый, миссис Сент-Джон?"

— Да, он был племянником моего покойного мужа, — ответила она с вялым безразличием.

Он видел, что ей не хочется продолжать эту тему.

— Когда я впервые увидел вас сегодня вечером, меня озадачило то, что я не мог объяснить странное ощущение, будто я уже видел ваше лицо, — сказал он. — Но с тех пор, как я так неожиданно встретил своего товарища по путешествию, Говарда Темплтона, я отчётливо вспомнил причину. Вы удивительно похожи на даму, которая путешествовала под его
опекой, — такой же рост, такие же черты лица, хотя, насколько я помню,
выражение лица у вас было совсем другим. Она казалась почти убитой горем, но
была очень красива. Впрочем, мне не нужно говорить вам об этом, ведь я уже сказал, что она похожа на вас, — добавил он с восхищённым поклоном.

"Как её звали?" — нетерпеливо спросила миссис Сент-Джон, совершенно не обратив внимания на тонкий комплимент.

"Я забыл её имя, — сказал лорд Дадли. — Забывать имена — моя слабость. И всё же я помню, что Темплтон называл её по имени — очень нежному и милому. Дайте-ка подумать — _Лора_, кажется.

Ксения сидела молча и задумчиво. В её сердце была странная боль.
Она не могла её понять.

«Не может быть, чтобы я сожалела о том, что он жив, — сказала она себе. — Мой триумф
величественнее, чем если бы он был мёртв. Он знает, что я отомстила. Это не было сладким, пока я не узнала, что он жив и чувствует боль!
 Несмотря на его высокомерие, он, должно быть, чувствует всю горечь этого».

 Затем в этих самодовольных мыслях промелькнула внезапная мысль, не имеющая отношения к делу.

«Интересно, кто эта Лора? Он влюблен в нее?»

Это была самая естественная мысль в мире для женщины, но она отогнала ее от себя с каким-то сердитым нетерпением.

«Что, если он действительно любит её?» — презрительно подумала она. «Он не может жениться на ней. Он нищий. Я лишила его всего. Она бросит его из-за отсутствия денег, как он бросил меня. Тогда он, возможно, почувствует то, что
я пережила из-за его греха!»

И она почувствовала себя счастливее, чем когда-либо, при мысли о бедности Говарда
Темплтона. Она знала, что он не мог жениться на девушке, ради которой, по его словам, он был готов отдать свою жизнь, — на этой прекрасной, загадочной
_Лоре_.

 Миссис Эгертон проходила мимо, и она позвала её.

"Я иду домой, — сказала она. — Я слишком много танцевала. Я устала, и
в комнатах душно."

- Множество оправданий, - рассмеялся лорд Дадли. - Осса на Пелионе
громоздится. Миссис Сент-Джон, вы не будете так жестоки?

"Я должна, у меня болит голова", - ответила она; и хотя он умолял, а миссис
Эджертон протестовала, она была упряма.

Миссис Эджертон проводила ее взглядом, чувствуя сильную досаду на нее.

Говард Темплтон увидел, что она уходит, и подошёл к ней через всю комнату.

 «Я доставлю себе удовольствие навестить вас завтра», — тихо сказал он, слегка коснувшись её руки.

 Им приходилось носить маски, этим двум смертельным врагам, перед любопытными взглядами
всего мира.

Она бросила на него быстрый, надменный взгляд, полный недоумения.

Он быстро наклонился к ней.

"Да," — прошептал он поспешно и тихо, — "это по-прежнему _вендетта_. Война
до победного конца!"

Затем лорд Дадли, полный сожалений, проводил её до кареты.




Глава XXIII.


- Ксени, это ты? Ты только что вернулась с бала?

Миссис Кэрролл сонно повернулась на подушке и посмотрела на маленькую
фигурку, которая скользнула в комнату, выглядя как привидение в бледном свете
ночника в развевающихся белых одеждах и с распущенными волосами.

- Да, мама, это я. Но я вернулась домой через несколько часов после бала.

- И ты еще не спишь, дорогая? - спросила миссис Кэрролл с легким удивлением.

- Нет, я так встревожена, что не могу уснуть. Прости, что пришлось побеспокоить тебя,
мама, но я пришла попросить тебя дать мне какое-нибудь простое снотворное.

— Конечно, дорогая, но не разумнее ли было бы попытаться уснуть без него?
Ты пробовала считать в обратном порядке?

Она встала, пока говорила, и включила газ. Миссис Сент-Джон рассмеялась — коротким невесёлым смехом.

"О да, мама, я перепробовала все обычные старушечьи средства, но безрезультатно.
помогло. Мой мозг слишком возбужден, чтобы поддаваться пустяковым мерам. Дайте мне
что-нибудь крепкое, что сразу вызовет сон ".

Ее мать, пристально посмотрев на нее, увидела, что она очень бледна, а в ее
широко открытых темных глазах застыла безмолвная боль.

"Дорогая, ты не больна ли ты?" она спросила, собираюсь немного
медицина-дело и, вынув из кармана небольшой пузырек и рюмку.

— Нет, мама, просто нервничаю и беспокоюсь. Дай мне опиум. Это всё, что мне нужно.

 — Тебе понравился бал? — спросила мать, твёрдой рукой наливая капли. — Кто там был?

— О, многие. Например, лорд Дадли. Вы помните, мы
посещали его замок, когда были за границей, — это великолепное место в
Корнуолле. Я не рассказала ему об этом. Он очень красив и
элегантен. Тётя Эгертон рекомендовала его мне как очень выгодную партию.

Она хотела сказать матери, что море выбросило на берег мертвеца, что
она видела Говарда Темплтона живым и во плоти, но почему-то не могла заставить себя произнести его имя, поэтому болтала
что попало.

"Хм! Я бы подумала, что миссис Эгертон надоело подбирать женихов для
ты, - пробормотала ее мать. - После того, как Говард Темплтон обошелся с тобой.
она...

- О, мама, - сказала Ксени, внезапно перебивая ее.

- Что? - переспросила миссис Кэрролл.

- Он... он здесь, - выдохнула Ксени.

- Он... кто, дитя мое? - спросила ее мать.

— Мужчина, которого вы назвали, — тихо сказала Ксени, взяв бокал дрожащей рукой.

 — Не Говард Темплтон? — спросила миссис Кэрролл с таким выражением крайнего удивления, что выглядела почти нелепо в своей белой ночной рубашке с широкими оборками, и Ксени, наверное, рассмеялась бы, если бы не это
странное и тяжёлое чувство сжало её сердце. Но она просто сказала:

  «Да, мама».

 «Значит, он всё-таки не потерпел кораблекрушение — я имею в виду, он всё-таки не утонул. Кто-то его спас, не так ли?» — сказала миссис Кэрролл, сильно удивившись.

  И снова Ксени тихо сказала:

"Да, мама".

"Но как все это произошло? Или ты спросила его?" - с любопытством спросила ее мать.
"Он приезжает сюда завтра." - "Да, мама".

"Он приезжает сюда завтра. Осмелюсь предположить, он вам все расскажет.
Я ухожу. Спокойной ночи, - сказала Ксени, допивая вино из
бокала и ставя его на стол.

— Спокойной ночи, моя дорогая, — сказала миссис Кэрролл, немного разочарованно глядя ей вслед, когда она медленно выходила из комнаты.

Но Ксени не оглянулась, хотя и знала, что её мать сгорает от любопытства, желая узнать подробности её встречи с Говардом Темплтоном.

Она пошла в свою роскошную комнату, дрожа, забралась под атласное одеяло и вскоре погрузилась в глубокий сон, вызванный принятым ею лекарством.

Она проспала долго и крепко, и было уже далеко за полдень, когда она
проснулась и увидела, что её служанка Финетта терпеливо ждёт, чтобы одеть её.

— Ты должна очень тщательно уложить мне волосы, Финетта, — сказала она, пока служанка расчёсывала её тёмные локоны, — и надеть на меня самое красивое утреннее платье. Сегодня утром я жду гостя.

Ей всегда нравилось выглядеть как можно лучше в присутствии Говарда
Темплтона.

Ей хотелось, чтобы он осознал, как много потерял, когда вернул ей слово,
данное ей, потому что она была бедна, а он не был достаточно мужественным,
чтобы ради неё терпеть лишения бедности.

 Поэтому Финетта уложила шелковистые, блестящие тёмные волосы в мягкую массу
волнистых завитков, которые не выглядели слишком вычурно для утреннего туалета.
и всё же оно было изысканно красивым, придавая _маленькой_ фигуре некоторую горделивую
статность.

Затем она добавила маленький гребень из матового серебра и разложила несколько
утренних платьев разных оттенков и фасонов на обозрение своей
хозяйки.

Миссис Сент-Джон осмотрела их очень критически.

Было весеннее утро, но живительная прохлада этого благоуханного сезона ещё не
наступила в достаточной мере, чтобы можно было позволить себе
надеть хрустящие муслиновые платья, которые подходили для этого
месяца, поэтому Ксения выбрала утреннее платье из бледно-розового
кашемира, богато украшенное стёганым атласом и желтоватым
лангедокским кружевом.

Мягкий, насыщенный цвет компенсировал необычное отсутствие румянца на
овальном лице, и когда она спустилась в гостиную, то выглядела
ещё прекраснее, чем когда-либо.

 Лёгкое беспокойство, с которым она ожидала чего-то, не
умаляло её красоты, хотя и лишало её покоя.

«Мама, маленький Джек уже вернулся с утренней прогулки?» — спросила она у миссис Кэрролл, которая сортировала яркую шерсть на диване.


"Да, полчаса назад. Ты поздно проснулась, — сказала миссис Кэрролл.

"Давай позовём его, чтобы он нас развеселил, — беспокойно сказала миссис Сент-Джон.

Миссис Кэрролл позвонила в колокольчик, и появилась служанка.

«Скажи Нинон, чтобы она привела сюда моего сына», — сказала миссис Сент-Джон.

Вскоре появилась маленькая француженка, ведя за руку красивого, богато одетого ребёнка.

Маленький Джек с криком бросился вперёд и забрался на колени к Ксении.
Она нежно, но осторожно поцеловала его, стараясь, чтобы он не растрепал ей причёску и платье.

«Милая мамочка», — прошептал темноглазый ребёнок, поглаживая её по бледным щекам
своей белой рукой с ямочками на пальцах.

Миссис Сент-Джон гордо улыбнулась, и в этот момент её мать сказала с видом человека, который что-то смутно припоминает:

— Мне это приснилось прошлой ночью, Ксени, или ты сказала мне, что мистер Темплтон жив и что он приедет сюда сегодня?

Раздался внезапный торопливый звонок в дверь. Ксени вздрогнула,
побледнев и покраснев по очереди.

"Я же тебе говорила, — ответила она. — И вот он здесь, я полагаю.

Она сидела очень тихо и ждала, прижимая прекрасного мальчика к своему бешено колотящемуся сердцу.

В холле послышалась суматоха, затем дверь распахнулась, и в комнату
ввели джентльмена.

Это был крупный, красивый молодой человек в форме морского капитана.  Он
носил большую темную бороду, а его карие глаза метали свой орлиный взгляд
по комнате, наполовину встревоженно, наполовину вызывающе, пока не остановились на
Лицо миссис Сент-Джон, когда она сидела, держа ребенка на руках.

Встретившись с ним взглядом, она опустила ребенка на пол и начала подниматься.
тихо вскрикнув.

- _Джек Мэйнуэринг!_ - ахнула она.




ГЛАВА XXIV.


Джек Мэйнваринг — а это был он — посмотрел на свою невестку с полусаркастической улыбкой.

Он не питал любви к родственникам Лоры. Он считал, что они плохо с ним обошлись. Он был такого же благородного происхождения, как и они, и ему жилось лучше
пока Ксени не вышла замуж за старого миллионера.

И все же они пренебрегли его любовью к Лоре и отказались санкционировать
помолвку между ними, надеясь отправить ее в город и найти
более богатый рынок сбыта для ее красоты. Так было с улыбкой презрения он
предусматривается возбуждение красивая молодая вдова.

"Да, Миссис Сент-Джон, Джек Маннеринг", - сказал он угрюмо. - Не волнуйся.
я тебя не съем.

Ксени посмотрела на него с надменным изумлением.

"Я не предвижу такого бедствия", - сказала она ледяным тоном. "Но... я думала,
ты мертв".

— Да, — сказал он. — Я пережил несколько ужасных катастроф, но, к счастью, остался жив. Впрочем, вам неинтересно это слушать, так что я не буду отвлекаться. Скажу лишь, что сегодня утром я приехал из деревни. Вчера я отправился туда на поиски Лоры. Возможно, вам интересно, почему я здесь сегодня утром.

 Миссис Кэрролл отослала медсестру, как только он вошёл. Они были
одни, она, Ксени и ребёнок, с красивым, отчаявшимся молодым
человеком, который выглядел так, словно был на грани безумия.

Он даже не разговаривал со своей тёщей, которая смотрела на него с
разновидности ужаса.

Ксени откинулась на спинку стула при упоминании имени Лоры. Ее губы
задрожали, а глаза наполнились слезами.

"Вы ... вы, конечно, пришли не за Лорой", - сказала она, и ее голос прозвучал
почти как стон боли. "Вы, конечно, должны были слышать ..."

— Моя жена мертва, — сказал он, и его голос дрогнул так, что его едва можно было расслышать. — Да, мне сказали, что она утонула. Это правда?



 — Она… она утопилась, — ответила Ксени низким голосом, полным страстного отчаяния. Она не пригласила его сесть, но капитан Мэйнваринг опустился на стул.
Он тяжело опустился в кресло, издав стон смертельной муки, и закрыл искажённое лицо руками.

"О, Боже мой, _нет_!" — дико закричал он. "Они не говорили мне этого. Это неправда. Этого не может быть. Она бы так не поступила, моя маленькая
Лора!"

— Это всё твоя вина, — воскликнула миссис Кэрролл, глядя на него бледным лицом и сверкающими глазами. — Ты довёл её до этого, Джек Мэйнваринг, ты разбил ей сердце. Ты убил её так же верно, как если бы своей рукой столкнул её в это огромное жестокое море, где она нашла свою смерть!

 — Она была моей женой, я любил её, — сказал моряк с болью в голосе.
Он поднял полные слёз глаза на разъярённую мать своей потерянной возлюбленной. «Это ты была жестока. Ты отказывала ей в моей любви, и, возможно, когда ты узнала, что она принадлежит мне вопреки тебе, ты замучила её до смерти».

Миссис Кэрролл не ответила ему. Она боялась заговорить. Мгновение назад, в порыве гнева и волнения, с её губ чуть не сорвались слова, которые выдали бы тот факт, что у Лоры родился ребёнок.

 Но быстрый телеграфный сигнал от дочери остановил её.  Поэтому она промолчала, опасаясь, что какие-нибудь гневные, необдуманные слова
Одно неосторожное слово могло выдать опасную тайну Ксени.

Тем временем маленький Джек вцепился в платье миссис Сент-Джон и смотрел на
большого, красивого, бородатого моряка бесстрашными, восхищёнными глазами.

Дверь внезапно открылась, и в комнату вошёл Говард Темплтон, но
никто не увидел и не услышал его, настолько сильным было волнение, охватившее
их сердца.

Он уже собирался подойти к миссис Кэрролл, когда увидел Джека Мэйнваринга,
сидевшего так, что он закрывал собой новоприбывшего от дам, но при этом
открывал взору его собственное страдальческое и мокрое от слёз лицо.

Говард мгновенно замолчал и уставился на красивого моряка с
каждым мгновением всё большим удивлением, пока на его лице не появилось
выражение искреннего удовольствия.

 Он был хорошо знаком с Джеком Мэйнварингом за несколько лет до этого и
искренне сожалел, когда узнал о его гибели в море.

Теперь, после секундного замешательства, вызванного длинной блестящей бородой Джека,
он узнал его, и его сердце подпрыгнуло от радости при мысли, что муж Лоры
всё ещё жив.

 «Но я пришёл сюда не для того, чтобы болтать», — продолжил бедный Джек, поднимая
он удрученно опустил голову. "Миссис Сент-Джон, не скажете ли вы мне, как давно умерла моя
жена?"

Ксени назвала дату полузадушенным голосом. Это было четырнадцать месяцев назад
.

Капитан Мэйнуэринг достал из кармана изрядно потрепанное письмо и пробежал его глазами
при этом его мужественное лицо судорожно исказилось от волнения; затем он
сказал голосом, дрожащим от глубокого чувства:

"Значит, моя бедная Лора, моя несчастная жена, оставила мне ребенка. Где же он?
ребенок, миссис Сент-Джон?"

Пустая, испуганная тишина овладела обеими женщинами. Инстинктивно
Ксени обняла ребёнка, сидевшего у неё на коленях, и притянула его к себе.

Капитан Мэйнваринг едва замечал маленького Джека, но необычное поведение Ксени привлекло его внимание.

Он встал и сделал шаг к ней. — Ты не отвечаешь мне, — сказал он. — Может быть, это ребёнок Лоры и мой?

Ксения подхватила ребёнка и крепко прижала его к груди, глядя на говорившего дикими, разъярёнными глазами, как львица, загнанная в угол.

 «Назад, назад! — закричала она. — Не трогай его! Это мой ребёнок — мой, слышишь? Как ты смеешь претендовать на него?»

- Ваша, ваша, - воскликнул моряк, отступая перед страстностью ее голоса и жестов.
- Я... я не знал, что у вас есть ребенок,
мадам.

- Ты этого не делал! - воскликнула Ксени, задыхаясь от вызова. - Неважно. Спроси
Вон там маму. Спроси доктора Ширли! Спроси кого захочешь. Они все скажут тебе, что это мой ребёнок — мой ребёнок, ты понимаешь?

 — Мадам, я не оспариваю ваши слова, — воскликнул бедный Джек, поражённый её гневной яростью.  — Конечно, вам лучше знать, чей это ребёнок.  Но не могли бы вы рассказать мне, что стало с ребёнком Лоры?

Миссис Сент-Джон молча уставилась на него, а затем холодно ответила:


"Ребёнок Лоры? Ты с ума сошёл, Джек Мэйнваринг? Кто тебе сказал, что у неё есть ребёнок?"

Его ответ был поразительным:

"Лора сама мне сказала, миссис Сент-Джон."

Ксени Сент-Джон, шатаясь, отступила на несколько шагов и уставилась на говорившего.
приоткрыв губы, с которых сошли все следы краски,
они стали бледными и бескровными, как у призрака.

- Что, ради всего святого, вы имеете в виду? - спросила она глухим голосом.

Капитан Мэйнуэринг поднял письмо, которое держал в руке.

"Ты видишь это письмо?" сказал он. "Это последнее, которое Лора написала мне. Я
получил его в последнем порту, куда мы заходили, прежде чем наш корабль сгорел. Она
умолял меня вернуться к ней тотчас, если бы я мог, а спасти ее название
тень позора. Она мне сказала, что ребенок пришел к нам в
весна. Я ... о Боже, я была в бешенстве! Я собирался вернуться на первом же судне, идущем домой! Затем случился ужасный пожар, и судно затонуло. Несколько дней мы плыли на плоту — я и ещё трое, — а потом нас подобрало торговое судно, направлявшееся в Китай. Мы
Мне пришлось отправиться туда, прежде чем мы смогли вернуться домой. Месяцы и месяцы я
претерпевал невообразимые муки, думая о том, в каком ужасном положении моя бедная молодая жена. И в конце концов, когда я уже думал, что скоро буду дома и
утру её слёзы поцелуями, я нахожу её _мёртвой_!

Его голос дрогнул, он закрыл лицо руками и, несмотря на то, что был сильным мужчиной, громко зарыдал, как ребёнок.

Они смотрели на него, эти четверо — Темплтон, сам невидимый, — напуганные
мать и дочь, а также маленький ребёнок, чьи нежные губки скорбно
поджались при громких рыданиях мужчины.

Но через минуту мужчина взял себя в руки и печально продолжил:

 «Я чуть не обезумел, когда услышал, что моя жена умерла. Но через некоторое время я вспомнил о малышке. Я сказал себе: «Я пойду и найду её. Если это девочка, я назову её Лорой. Это немного утешит меня после потери её матери».

Он на мгновение остановился и посмотрел на бледную, похожую на статую женщину, стоявшую перед ним.


"Где ребёнок?" — спросил он почти жалобно.

 Она опустила глаза под его пристальным взглядом, её щёки побледнели, как мрамор.


"Должно быть, она ошиблась, — пробормотала она. — Никакого ребёнка не было.

Молодой моряк пристально посмотрел на неё.

"Мадам, я вам не верю," — прямо ответил он. "Вы пытаетесь меня обмануть. Я снова спрашиваю вас, где мой ребёнок? Он мёртв? Он утонул вместе со своей несчастной молодой матерью?"'

"Я говорю вам, что ребёнка не было," — вызывающе ответила она, доведённая до белого каления его словами.

«Но там _был_ ребёнок», — настаивал капитан Мэйнваринг. «Лора не стала бы меня обманывать».

«Не намеренно, я знаю, но она ошиблась, говорю вам», — был страстный ответ.

"Я вам не верю, миссис Сент-Джон. Вы пытаетесь меня обмануть.
у тебя есть какая-то своя цель. Ты скрыла от меня мою жену и теперь хочешь
скрыть и моего ребёнка. Ты спрятала его от меня! Клянусь своей душой,
что это мой ребёнок, которого ты держишь на руках и называешь своим.
Отдай его мне, — закричал он, приближаясь к ней.

Но она в ужасе отпрянула от него.

"Никогда! никогда!" - воскликнула она, в страстный голос.

"Xenie, Xenie!" - воскликнул Говард Темплтон, наступая строго, "не пачкают
твоя душа больше с такой ужасной лжи. Отдайте Джеку Мэйнуорингу
ребенка! Вы прекрасно знаете, что это его и Лоры ребенок!




ГЛАВА XXV.


Ксени Сент-Джон с приглушённым криком обернулась и посмотрела на
дерзкого нарушителя.

Она увидела своего врага, стоящего в центре комнаты и смотрящего на неё
с высоты своего княжеского положения с молниеносной вспышкой презрения в ярко-голубых глазах, с сурово сжатыми губами под вьющимися светлыми усами.

Он был элегантно одет в самый модный утренний костюм, и
его светлая, гордая саксонская красота никогда не казалась более поразительной. Ксени
посмотрела в его голубые глаза с пылким вызовом.

«Как ты смеешь так говорить?» — воскликнула она, топнув маленькой ножкой в туфельке.
Она с гневной яростью топнула ногой по богатому ковру. «Вы с ума сошли, Говард
Темплтон?»

Он стоял неподвижно, скрестив руки на широкой груди, и смотрел на неё
с невозмутимым спокойствием, странным образом контрастировавшим с её страстной
яростью.

- Нет, я не сумасшедший, - ответил он тихим, ровным голосом, в то время как его голубые глаза
странно смотрели в ее собственные. - Я не сумасшедший и не смею ничего утверждать
но то, что я знаю, - правда. Поэтому я повторяю то, что только что сказал вам
сейчас. Отдайте капитану Мэйнуэрингу невинное маленькое дитя, от имени которого вы
совершили такое чудовищное мошенничество. Это его ребенок и ваш
— Сестры. Я докажу это и поклянусь в этом, если понадобится, перед любым судом в стране.

Спокойная и уверенная интонация его слов, взгляд и тон поразили
Ксению до глубины души. И всё же ей казалось невероятным, что Говард
Темплтон действительно может знать правду. Её сердце дрожало от ужаса, но она
отчаянно пыталась взять себя в руки.

— «Как ты смеешь так говорить?» — повторила она, но её голос дрогнул, и она задрожала так сильно, что едва могла держать ребёнка на руках.

Миссис Кэрролл подошла к ней и молча стояла рядом, охваченная ужасом.
страстное желание помочь Ксении и защитить её от последствий
её греха, но она была настолько потрясена, что не могла даже говорить.

Говард Темплтон смотрел на Ксению с презрительным изумлением.

"Мадам, — сказал он ясным, звонким, энергичным голосом, — я с трудом
верю, что вы попытаетесь продолжать этот ужасный обман, несмотря на всё, что я сказал. Тогда послушай, и ты узнаешь, почему я осмеливаюсь обвинять тебя в грехе.

 — Говори, — ответила она, так вызывающе вскинув свою прекрасную голову и
так гордо глядя на него, что никто, даже её мать, не мог и мечтать о
ужасная боль, терзавшая её сердце.

"Я знал об этом обмане с самого начала, — сказал он. — С того самого вечера, когда я навестил вашу сестру перед вашим отъездом в Европу. Вы очень ловко притворялись Лорой. Я отдаю вам должное, но вы не смогли обмануть меня и на пять минут. Я сразу увидел вас насквозь и понял, что вы затеяли опасную игру, чтобы отомстить мне. Твоя умелая игра не ослепила меня. Я когда-то любил тебя,
помнишь, а любящие глаза очень зорки.

Ксени, то краснея, то бледнея, смотрела на него, всё ещё сжимая в руке
маленький ребенок с ее бешено бьющимся сердцем.

"Ба!" - презрительно воскликнула она, когда он замолчал. "Кто бы поверил
в эту дикую историю, которую ты рассказываешь? Если вы подозревали меня, зачем ты
не говорить?"

"У меня были фантазии, чтобы увидеть в фарс, разыгранный", - ответил он, холодно. «Мне было любопытно узнать, как далеко ты готова зайти по пути греха, чтобы утолить жажду мести. Я последовал за тобой в Европу, хотя ты и не мечтала об этом до того дикого дождливого рассвета, когда встретила меня на берегу возле своего домика».

 Стон сорвался с её бледных губ, когда она вспомнила об этом.
страшный день.

"Но, Xenie," он продолжал, не спеша: "я никогда не означало, чтобы все пойдет как
как далеко они ушли. Это меня смешило, хотя бы ненадолго, чтобы посмотреть ваш
отчаянная игра, но я хотел проверить тебя, прежде чем ты
оконченным свой хитроумный план. Но та странная сила, которую одни называют
судьбой, а другие Провидением, встала между мной и моим первым
намерением. Ты вкусил всю сладость чаши мести, и
теперь ты обречён испить горькую чашу до дна. Позорная правда
станет известна всем. Богатство, которое ты обманом отнял у меня, будет
нужно восстановить. Настало время, когда я не могу пощадить тебя, даже если бы захотел.

 Она вздрогнула, как будто на неё подул ледяной ветер, настолько впечатляющими были его вид и слова; но она видела, что капитан Мэйнваринг смотрит на неё со смешанным чувством гнева и презрения на своём красивом, честном лице, и дух неповиновения в ней только усиливался.

— Я бросаю тебе вызов, — властно начала она, но слова замерли на её губах, и вместо них вырвался крик страха и ужаса.

 Потому что закрытая дверь бесшумно и внезапно открылась, и в комнату вошла красивая, хрупкая на вид женщина.

Ксени подумала, что это её призрак лежит в той зелёной могиле под
небом Франции, на белом кресте с надписью: «Лора, 18 лет».

Прекрасная незнакомка на мгновение остановилась и вопросительно огляделась.

Словно по волшебству, её взгляд встретился со взглядом молодого морского капитана, который смотрел на неё дикими, полуиспуганными глазами, как человек, увидевший видение.

Лора — а это была она — в замешательстве уставилась на красивого молодого моряка, а затем издала дикий пронзительный крик радости. Она бросилась вперёд и упала в его объятия.
Она вскрикнула от счастья и крепко обняла его за шею.

"О, Джек, Джек!" — воскликнула она, — ты жив! Какое счастье для твоей бедной Лоры!"

Капитан Мэйнваринг страстно обнял и поцеловал её, не понимая ничего, кроме того, что она жива.
Лора действительно был жив, и сквозь его глубокую радость пробивалось смутное
сознание того, что миссис Сент-Джон каким-то образом ужасно обидела и
обманула его.

- Видишь ли, - сказал Говард Темплтон, холодно в Xenie как она смотрела
молча. "Лора вернулась, чтобы забрать ее себе. Твое правление закончилось".

Лора услышала эти слова и, вырвавшись из нежных объятий мужа
, повернулась к сестре.

"О, Xenie!" она плакала, потом она остановилась, и ее прелестное лицо
раскраснелась, а ее темные глаза сияли.

Она заметила красивого мальчика, уютно устроившегося в объятиях
ее сестры.

Лора некоторое время наблюдала за ним с приоткрытыми губами и жадным взглядом.

— О! — выдохнула она с невыразимой нежностью, — как он прекрасен! — Затем тихим и почти смиренным голосом она пробормотала: — Ксени, ты позволишь мне поцеловать его хоть раз.

— Это голос и лицо Лоры, — воскликнула миссис Сент-Джон, отступая.
— И всё же я видела, как Лора лежала мёртвая, утонувшая в жестоком море!

— Нет, нет, — горячо воскликнула Лора, — то несчастное создание, которое ты видела утонувшим, не было твоей сестрой, Ксени.

— На ней была твоя шаль, твои кольца, — бессвязно воскликнула миссис Сент-Джон.

— Да, это так, — терпеливо сказала Лора, — но я могу легко это объяснить, Ксени. Она была бедной сумасшедшей, которую я встретила во время своих скитаний, — возможно, даже более сумасшедшей, чем я сама, потому что я отчётливо всё помню. Она сняла с меня шаль и украшения, чтобы нарядиться, как она сказала. Я отдала ей их, и она ушла, бросив меня.
Тогда, должно быть, она бросилась в море. Это её нашли и похоронили под мраморным крестом с моим именем. Это была какая-то бедная, никому не известная несчастная, которую ты оплакивала как свою сестру.

Говоря это, она подошла ближе к сестре и умоляюще посмотрела ей в лицо.

"Ксения, ты ведь не отречёшься от меня, правда? Я действительно твоя сестра, Лора,
хотя ты считала меня мёртвой. Я обязана жизнью Говарду Темплтону. Он
нашёл меня больной и умирающей на раскладушке в бедной лачуге, позаботился обо мне и спас
Да, в самый последний час, когда мне сказали, что я умираю, он не
отказался от меня. Он принёс маленького ребёнка и положил его мне на руки, и жизнь
вернулась ко мне от прикосновения маленьких губ и рук. Он обманул
меня, но это было ради моего же блага. Это спасло мне жизнь, и когда я окреп, то смог вынести рассказ о невинном обмане, который он
совершил, и вернул ребёнка доброй крестьянской матери, которая одолжила его мне, чтобы спасти мою жизнь. Но, о, Ксени, если бы я говорил весь день, то не смог бы рассказать тебе, как многим я обязан Говарду Темплтону. Он был всем
что он мог бы быть самым лучшим и благородным братом на свете! Ты не должна больше его ненавидеть. Ксени, ты должна простить его и быть доброй к нему ради меня, ведь если бы не его нежная забота, я бы точно умерла.

Когда она замолчала, Джек Мэйнваринг шагнул вперёд и крепко схватил Говарда
Темплтона за руки. Слова подводили его, но полный слёз взгляд честных глаз был гораздо более выразительным, чем самая красноречивая речь.

Но Ксения оставалась неподвижной и безмолвной.  Она позволила Лоре целовать и ласкать её, но оставалась неподвижной и бледной, казалось, неспособной произнести ни слова.
возвратом нежности своей сестры. Ее темные глаза смотрели прямо перед
ей, наполненный немой ужас, как будто какой-то страх, предчувствие было
роспись на стенах в своем уме.

Медленно, как зачарованная, Лора подкралась ближе и, обвив руками
свое маленькое дитя, поцеловала его нежный лоб и губы. Ксения машинально повернулась
, и их глаза встретились.

Мгновение они молча смотрели друг на друга, но в глазах Лоры была
томительная нежность, жалобная молитва, которая говорила яснее слов:

"О, сестра моя, отдай мне моего ребенка. Позволь мне передать его в объятия его отца,
и скажи: «Мой муж, это мой ребёнок и твой тоже».

Лед в сердце Ксени растаял от этой безмолвной молитвы.
Она медленно положила красивого темноволосого мальчика в протянутые руки молодой матери.

"Возьми его, Лора," — сказала она, — "я освобождаю тебя от обета молчания. Я
не могу отказаться от этой высшей радости, которая сделает тебя счастливой,
хотя и разрушит мою жизнь. На мою голову обрушатся все горькие последствия
моего греха.

С этими словами она повернулась, чтобы выйти из комнаты, но это горькое
отречение перед смертельным врагом было слишком тяжело для неё.

Она слепо зашатался, потом упал на пол, как один изжившая
жизни.




ГЛАВА XXVI.


На палубе благородного парохода, направлявшегося в море, Лора Мэйнуэринг оперлась
на руку своего мужа и нежно помахала на прощание своей матери и
сестре, которые со слезами на глазах наблюдали за ней с берега.

Капитан Мэйнваринг собирался отправиться в своё первое плавание в качестве капитана судна, и его жена решила отправиться с ним, заявив, что она боится опасностей моря гораздо меньше, чем страданий от второй разлуки с мужем.

И всё же слёзы стояли у неё в глазах, когда она сжимала его руку с ямочками на ладони.
Она смотрела на своего маленького сына и на две печальные фигуры на берегу —
любимую мать и сестру, которых она оставляла на долгие и утомительные
месяцы — а может быть, и навсегда!

 Прошло два месяца с того знаменательного дня, когда Лора вернулась к
дорогим ей людям, которые оплакивали её как умершую, — два месяца страстного
счастья для неё, но полные горечи и унижения для её прекрасной и энергичной
сестры.

И снова сказочное состояние старого миллионера перешло
в другие руки, и Говард Темплтон стал победителем.

Её страстная месть, её опасная тайна теперь принадлежали всему миру.
Всё было так, как сказал Говард. Он не смог бы пощадить её, даже если бы захотел, потому что
Джек Мэйнваринг был охвачен яростью и презрением, узнав, что


Ксени сделала его невинное дитя орудием жестокой мести.

Страстный и импульсивный, ненавидящий отношения своей жены с искренним
желанием, Джек, не теряя времени, разнёс эту историю по всем углам.Настал день, когда горький порыв заставил его раскаяться, но было уже слишком поздно, чтобы исправить содеянное.

 «Ты был очень неправ, Джек, — со слезами на глазах сказала ему маленькая Лора, — ты
Я должен был помнить, что моя сестра спланировала и осуществила этот обман не только ради себя. Она отомстила, но и спасла моё имя от позора. Когда вы так яростно осуждаете её, не забывайте, что я тоже поддался обману из трусливого страха перед осуждением общества.

 Так капитан Мэйнваринг постепенно пришёл к более разумному взгляду на ситуацию. Он прямо и искренне извинился перед Ксенией, и она
простила его с почти апатичным безразличием.

Потому что красивая и страстная женщина теперь изменилась почти до неузнаваемости
вера. Точно так же, как она поспешила отомстить Говарду Темплтону за свои проступки, теперь она поспешила возместить ущерб. Ему не нужно было бороться за свои права. Каждый доллар, который она у него украла, теперь был возвращён ему по закону.

  И когда этот акт возмещения ущерба был совершён, Ксения впала в странную и опасную апатию. Пустые языки мира усердно трещали,
но та, о ком они болтали, оставалась в уединении в своём прекрасном
доме, молчаливая, задумчивая, самодостаточная, казалось, не обращая
внимания ни на похвалу, ни на осуждение.

Но скорбящая мать, которая ежедневно осуждала себя за свою долю в
этой беде, с тревогой наблюдая за дочерью, видела, что её
нежные щёки бледнеют и худеют, из печальных чёрных глаз
исчезает блеск, а в мелодичном голосе появляется лёгкая
усталость. Да и как могло быть иначе, когда она так много
потеряла в одночасье?

Удача, месть, всеобщие аплодисменты, даже маленький ребёнок, которого она
любила почти как родного, ускользнули от неё за один час и
оставили её с пустыми руками на мрачных берегах судьбы.

Она не знала, что делать со своей пустой и разрушенной жизнью и своим
пустым сердцем, чьи идолы лежали в пыли, разбитые вдребезги.

 Поэтому она молча шла своей дорогой, не оглядываясь назад и не осмеливаясь смотреть
вперёд.  Что ей теперь оставалось? Только жизнь в мире, который, казалось,
навсегда закончился для неё, — жизнь, «более жалкую, чем смерть».

И, отведя потухший взгляд от доблестного корабля, который так быстро уносил Лору прочь от родной земли, она сказала голосом,
в котором было больше печали, чем слёз:

«Давай вернёмся домой, мама».

И пока Лора уплывала прочь по голубому летнему морю под улыбающимся июньским небом, они повернулись лицом к дому.

 * * * * *

"Тетя Эгертон!"

"Да, дорогая," — сказала элегантная светская дама, поднимаясь с шелестом шелка и кружев, чтобы поприветствовать свою племянницу. "Это я. Я специально пришла пораньше, чтобы пойти с тобой и проводить малышку Лору, но ты уже ушёл. Я бы пошла за тобой, но мне сказали, что я опоздаю. Поэтому я ждала тебя здесь.

Затем она снова опустилась на своё место, и воцарилось смущённое молчание.

Это был первый раз, когда миссис Эгертон переступила порог
дома с тех пор, как история о мести Ксени и её окончательном провале стала
известна всему высшему обществу.

Она, как и всё общество, была ужасно потрясена
разоблачением и полностью согласилась с обществом, когда оно отвернулось от
своей прекрасной фаворитки.

Теперь, сидя в роскошном кресле из фиолетового бархата, окружённая всем блеском своего положения и богатства, она с тревогой вглядывалась в полуприкрытые насмешкой красивые карие глаза женщины.
та, что сидела напротив, окинула её холодным, вопросительным взглядом.

 Повернувшись к своей невестке, миссис Кэрролл, она вступила с ней в
непринуждённую беседу, пока не обрела самообладание.

"Значит, Лора отправилась в путешествие со своим мужем?"

"Да," коротко ответила миссис Кэрролл.

Она молча размышляла о том, что привело её гордую невестку в дом Ксени после того, как она, выражаясь светским языком,
так сильно «отшила» её.

 «Она вполне счастлива?» — покровительственно продолжила миссис Эгертон.

 Она была убеждена, что никто не может быть счастлив в такой ситуации.
Лора совершила такую же ошибку, но она не стала высказывать свои тайные мысли в присутствии гостей.

"Лора, я думаю, совершенно счастлива," — был уверенный ответ.

"Ах, я очень рада. Её история была романтичной, как в романе. Я
рада слышать, что она закончилась так же счастливо."

Затем она повернулась к миссис Сент-Джон.

"Ксени, я полагаю, ты была удивлена, обнаружив меня здесь этим утром. Ты
должно быть, подумала..."

Здесь она остановилась, немного смущенная постоянным огнем гордых,
темных глаз, которые серьезно смотрели на нее.

- Ну, что ж, - продолжила она через мгновение с легким смешком, - я была
ужасно зла на тебя, Ксени. Кто мог с этим поделать? Я был так горд
вы, и надеяться, что такие великие вещи для вас, я с трудом мог нести его, когда мне
узнали, что длина вашей страсти нес тебя".

Она умолкла от явной жалости, увидев, как краска стыда внезапно вспыхнула
на этих белых щеках.

— Ну, ничего страшного, — продолжила она с многозначительной улыбкой. — Ещё не всё потеряно. Мы не будем вспоминать прошлое. Но я хочу поговорить с твоей
матерью. Не соберёшь ли ты для меня букет своих прекрасных роз, дорогая,
— пока мы с тобой поболтаем?

Обрадовавшись возможности выйти из комнаты, Ксени повернулась и увидела на лице своей хитрой тётушки улыбку, в которой смешались триумф и коварство.

Она сбежала по мраморным ступеням с одной стороны дома, которые вели в
красивый розовый сад, сияющий и цветущий под июньским небом.

Сбежав по посыпанной гравием дорожке, она резко остановилась, и с её губ сорвался тихий крик:

«Говард Темплтон!»




Глава XXVII.


 Джентльмен, одиноко стоящий у мраморного фонтана, резко оборачивается
и смотрит на неё. У него красивое, взволнованное, нетерпеливое лицо.

"Миссис Сент-Джон", - говорит он; затем, кажется, на обоих падает странное напряжение.
Они продолжают стоять неподвижно и смотреть друг на друга в мучительном молчании. ..........
.......

Это их первая встреча со дня ее ужасного унижения
более двух месяцев назад. В той страстной войне, которую они вели,
он был победителем. Можно было бы подумать, что он хотел встретиться с ней теперь с
слова ликования.

И всё же он молчит, и тёмно-красный румянец медленно расползается по его щекам,
а его красивые голубые глаза смотрят на неё со странной сосредоточенностью.

До самой смерти он будет помнить её такой, какой она выглядит сейчас. Не
Ни одна черта её лица, ни одна складка её платья не ускользают от его памяти.

Она похожа на прекрасную бледную статую.

 «Одетая в белоснежное платье, которое облегало её фигуру.
 Все её мягкие тёмные локоны
 Спущены на одну сторону».

 Солнечный свет ласково освещает её. Ползучая роза раскидывает свои колючие ветви, словно желая заключить её в свои тернистые объятия. Лёгкий ветерок рассыпает ароматные лепестки роз, и они осыпают её ноги. Счастливая птица поёт любовную песню над её склоненной головой.

Внезапно она поворачивается, чтобы уйти, охваченная горьким приступом воспоминаний.

Это движение разрушает чары, сковывающие его. Он бросается за ней.

"Не уходи", - восклицает он с бессознательной мольбой в голосе.

"Почему я должен оставаться?" спрашивает она, поднимая на него свои гордые темные глаза.
- Почему вы вторглись ко мне своим непрошеным присутствием?

Румянец на его красивом лице становится ещё ярче.

"Ксени, простите меня за уловку, с помощью которой я добился вашего
присутствия, — восклицает он. — Я хотел увидеть вас и обратился к миссис Эгертон,
изложив ей свои доводы и попросив её устроить эту встречу."

"Разве ты не знаешь, что сам ты ненавистна мне в глаза?" она
требования, не сводили.

"Я боялся, что так", - отвечает он, с бессознательный оттенок грусти в его
голос. "И все же я хотела тебя увидеть. Я должна тебе кое-что сказать".

"Ты не можешь сказать мне ничего из того, что я хочу услышать", - надменно парирует она.
"Позвольте мне пройти, сэр. Я отказываюсь слушать!"

Но высокий, красивый форма блоков на ее пути, и не показывает никаких признаков
урожайность.

"Подожди минутку, Ксени", - восклицает он. "Предположим, я скажу тебе, что твоя
месть, в конце концов, свершилась - что пропавшее завещание дяди Джона найдено
наконец?"

Она оборачивается к нему, и её тёмные глаза вспыхивают от недоверчивого удивления.

"Наконец-то!" — говорит она, задыхаясь. "Наконец-то! И кто же... кто..."

"Я нашёл его, — отвечает он, не дожидаясь, пока она закончит свой бессвязный
вопрос. "Он спрятал его, не могу представить зачем, в самом неожиданном месте на свете. Совершенно случайно я наткнулся на него вчера.
Возьми его, Ксения. Теперь он гарантирует тебе месть, без тени сомнения.

Он достал из нагрудного кармана официальный документ и вложил его в её дрожащую руку. Она механически сжимает его, её тёмные глаза
Удивлённые глаза поднялись к его гордому, взволнованному лицу.

 «Да, — медленно повторяет он, — теперь ваша месть свершилась.  Все до последнего пенни огромного состояния моего дяди Джона завещано вам в юридическом документе, который вы держите в руках.  Я остался без гроша!»

Но вместо триумфальной радости, которую он ожидал увидеть на её подвижном лице,
на нём появляется ещё большее удивление.

"_ ты_ нашел завещание..._ ты_ принес его мне", - медленно произносит она.
серьезно. "Кто знает об этом, кроме тебя?"

- Никто, кроме вашей тети, миссис Эджертон, - спокойно отвечает он. - Я ей уже сказал.
и она очень хочет поздравить вас.

Ее красные губы кривятся в легкой насмешке. Но она ничего не говорит. Этот внезапный
поворот колеса фортуны, похоже, ошеломил ее. Она стоит совершенно неподвижно.
держа драгоценный листок в крепко сжатой руке, в то время как ее темные
глаза пристально смотрят на него странным образом.

Она потеряла свою месть, она потеряла аплодисменты мира, но этот
маленький кусочек желтой бумаги способен вернуть ей все это. Это кажется слишком невероятным, чтобы в это поверить.

 «Зачем ты это сделал?» — спрашивает она, приходя в себя и поднимая любопытный взгляд на молчащего мужчину перед ней.

— Я вас не понимаю, — начинает он с напускным высокомерием.

"О! да, понимаете, — быстро перебивает она его. — Когда вы нашли это завещание, которое оставляет вас без гроша, а меня, вашего врага, торжествующей, у вас, должно быть, возникло искушение уничтожить его. Вы знали, что я прибегнула к обману, чтобы отомстить. Как вы преодолели искушение отплатить мне тем же? Неужели ты благороднее меня, что не сожгла эту
бумагу и сохранила богатство своего дяди?

 «Ксения, если ты ответишь мне на один простой вопрос, я расскажу тебе, почему я
преодолел искушение сохранить богатство, которое принесло нам обоим столько
много горькой сердечной боли, - сказал он ей серьезным, печальным голосом.

- Я отвечу тебе, - медленно повторила она.

- Тогда скажи мне вот что, Ксени. В тот час, когда в результате ваших надежд
и планы стали известны с вами, когда вам казалось, что вы полностью защищены
месть, ради которых вы трудились ... ваш успех делает тебя счастливым?"

— Нет, — ответила она низким, но твёрдым голосом, в то время как всё её тело
дрожало от сдерживаемых эмоций.

 — Нет, — повторил он, — в мести нет ничего от счастья. Это
всепоглощающий огонь, который уничтожает всё милое и прекрасное. Мы
Мы оба доказали это; поэтому, Ксения, я больше не буду иметь с этим ничего общего. Я с горечью раскаялся в смертельной вражде, которую мы так долго вели друг против друга. Единственное искупление, которое мне осталось, ты держишь в своих руках.

 «Это было смелое искупление, если вспомнить, чего оно тебе стоило», — воскликнула она с внезапной жалостью в голосе. — «Ты
был благороднее меня».

«Возможно, это было всего лишь эгоистично, — импульсивно ответил он, — потому что,
Ксени, я был очень несчастен из-за твоего несчастья. Каждая стрела,
то, что было направлено на твоё сердце, пронзило моё. Я давно понял,
что, какой бы ужасной ни была потеря для меня, я никогда не буду счастлив,
если не добьюсь окончательного триумфа женщины, которую люблю.

 — Люблю! — эхом отозвалась она, глядя на него удивлённым, испуганным взглядом.

  Голубые глаза встретились с её взглядом, полным безумной, безнадёжной страсти, так долго подавляемой
и загнанной вглубь, что теперь она казалась всепоглощающим пламенем.

— Да, любовь моя, — безрассудно ответил он. — Прости меня, Ксения, но позволь мне
сказать хоть слово. Думаешь, я забыл те короткие, светлые дни
когда мы любили друг друга? Думаешь, я когда-нибудь смогу их забыть? Я никогда не переставал любить тебя и не перестану, пока это бьющееся сердце не превратится в прах и пепел! Я считаю, что одно светлое воспоминание о нашей взаимной любви стоит всех этих горьких потерь!

Её щёки вспыхнули румянцем. Неужели он имел в виду всё то, что подразумевали эти порывистые слова?

"Ты не сможешь одурачить меня пустыми словами, — воскликнула она. «Разве я не знаю, что лучше?
 Могла ли моя любовь быть для тебя так важна, что ты отбросила её ради... ради этого, что я держу в руке?» — и она бросила презрительный взгляд на бумагу.
в её руках было всё огромное состояние старого
миллионера.

На мгновение воцарилась тишина; затем сдерживаемые чувства мужчины
вылились в страстные слова; птица на ветке над головой замолчала и, казалось, прислушалась.

"Ксения, Ксения, моя любовь и потерянная душа, почему ты так поступаешь со мной? О,
Боже мой! как мало значили эти грязные деньги по сравнению с твоей любовью! Я
клянусь тебе здесь, под этим голубым небом, в этот час, когда я уже не
надеюсь снова увидеть твоё прекрасное лицо, что я разорвал нашу помолвку
только потому, что любил слишком сильно, чтобы обречь тебя на страдания
ради меня. Я люблю тебя, Ксения, глубоко, нежно, преданно, и я
наслаждался мыслью о том, что одарю тебя богатством; и когда мой дядя
велел мне отказаться от тебя, я потерял надежду — не потому, что боялся
преодолеть бедность ради тебя, а потому, что не осмеливался столкнуться с ней
вместе с тобой. Дорогая, как я мог обречь тебя, мой нежный цветок, на
бедствия нищеты и нужды? Но я уже говорил тебе всё это раньше, и ты бы не поверила. Зачем мне утомлять тебя снова? Только потому, что я покидаю тебя навсегда, я поддался слабости. Прощай, Ксения, и да благословит тебя Бог!

Он умолк, и в одиночестве и тишине благоухающего розового сада
ему показалось, что она должна услышать, как бьется его сердце, так громко и быстро
в нем слышалась мука. Но она молчала, и он повернулся, чтобы уйти.

- Говард, останься, - еле слышно пробормотала она.

Он вернулся к ней.

"Ксени, что ты делаешь?" он вскрикнул в ужасе, потому что она взяла
завещание миллионера своими белыми, украшенными драгоценными камнями пальцами и быстро рвала
его на мельчайшие фрагменты.

Крошечные белые кусочки летели из ее рук, как миниатюрная
метель.

Она слегка посмеялась над его выражением ужаса.

«Джон Сент-Джон никогда не хотел, чтобы я получила все его деньги», — ответила она. «Я
принудила его составить это завещание, и он спрятал его, без сомнения,
надеясь, что его никогда не найдут. Этому положен конец. Пусть всё останется
как было. У тебя будет твоя доля, а у меня — моя».

 «А твоя месть?» — спросил он, глядя на неё так, словно сомневался в собственном здравомыслии.

— «Никогда больше не говори об этом», — ответила она, отвернувшись от него, и на её лице вспыхнул румянец стыда.

Дикая надежда, о которой он раньше и не мечтал, вспыхнула в его сознании.  Он взял её за руку.

"Ксения, почему ты ты это сделала? спросил он.

Ее темные глаза поднялись на него, полные благородного раскаяния.

"Потому что я люблю тебя, - ответила она, - и я больше не могу воевать против тебя"
. Прости меня, Говард; мой грех был совершен не ненавистью;
это было жестокое безумие любви.

Он заключил её в объятия с тихим возгласом страстной благодарности, и
маленькие птички, слушавшие в гнёздах над их головами, услышали
звуки поцелуев и страстных слов, смешанных с радостными рыданиями женщины.

"Ксения, — сказал он, когда её рыдания утихли, — они сказали мне
что лорд Дадли просил твоей руки и что ты обещала вернуться в Англию с ним в качестве его невесты. Ты не представляешь, как я страдал, когда услышал об этом. Даже когда я думал, что ты меня ненавидишь, я не мог относиться к тебе равнодушно, хотя и старался выбросить тебя из своего сердца.

 — Лорд Дадли просил моей руки, — прошептала она в ответ. — Он был очень благороден. Он знал
всю мою историю, но судил меня очень мягко и дал бы мне
своё имя и любовь, но я сказала ему, что этого может никогда не случиться,
что я любила только одного человека в своей жизни и никогда не смогу полюбить другого.

Он нажал с десяток поцелуев на сладкие красные губы, прошептал фонд
исповедь.

"И ты простишь мне все, не так ли, Говард?" она ставит под сомнение,
серьезно. "Ты знаешь, что я очень тяжко согрешил. Я почти
подверг свою душу опасности в своем безумном гневе ради нечестивой мести".

"Пусть Бог простит тебя так же свободно, как и я, моя дорогая", - ответил он.
нежно.

 * * * * *

Когда чуть позже они вошли в гостиную под руку,
миссис Эгертон встала со своего кресла, шурша ещё сильнее, чем обычно, от
своей счастливой самоуверенности.

— Моя дорогая Ксени, — проворковала она, — позвольте мне первой поздравить вас с тем, что пропавшее завещание вашего мужа наконец-то найдено.

В ответ Ксени подвела её к окну.

"Тетя Эгертон, я забыла ваш букет роз, — сказала она, — но я хочу, чтобы вы
посмотрели вниз, на посыпанную гравием дорожку."

Она указала на крошечные обрывки бумаги, и лицо миссис Эгертон побледнело.


"Что это?" — с тревогой спросила она.

"Это завещание Сент-Джона," — уверенно ответила Ксени, но покраснела под любопытным взглядом тёти.

"И вы его уничтожили," — воскликнула миссис Эгертон. "Ты сошла с ума,
дитя мое?"

Ксени посмотрела на свою тётю с гордым смирением.

 «Нет, — ответила она, — я была безумна, но, слава богу, наконец-то пришла в себя.  Я уничтожила завещание, потому что уже достаточно навредила Говарду, лишив его наследства.  Я призналась ему в своих ошибках, и он всё простил».

  «И долгая вендетта закончилась», — сказала миссис Эгертон. — Отныне ты будешь... — она замолчала, подбирая подходящее слово.

 — Ксения будет моей женой, — сказал Говард Темплтон, подходя ближе.

 Миссис Кэрролл, которая всё это время молчала, подошла и взяла её за руку.
дочь на мгновение оказалась в нежных объятиях ее материнских рук.

"Да благословит тебя Бог, дочь моя", - прошептала она. "Ты познала глубокое
горе - пусть твои будущие годы будут очень счастливыми".

 * * * * *

Мои читатели, мы заканчиваем нашу историю так же, как начали ее, - свадьбой. Но на этот раз
свадебные колокола действительно являются "золотыми колокольчиками", издающими нежный
перезвон настоящего счастья.

Ибо это не союз зимы и лета, это не грязный
обмен молодости и красоты на золото старика. Это то единственное истинное
и прекрасный союз на земле, где торжественная клятва брака навеки соединяет

 «Две души с одной мыслью,
 Два сердца, бьющихся как одно».


[КОНЕЦ.]




Примечания редактора:


Этот роман изначально публиковался в журнале «Нью-Йоркская семейная история»
Бумага_; это электронное издание основано на более позднем издании в твёрдом переплёте
в серии «Колумб», в которой оно было опубликовано в одном томе с «Дикой
Маргарет» «Джеральдин Флеминг» (на самом деле Чарльза Гарвикса).

Добавлено оглавление.

Сохранены некоторые устаревшие варианты написания (например, hight).

Курсивом выделены _подчеркивания_.

Страница 5, исправлено «выйти за него замуж ради денег» на «выйти за него замуж ради его денег».

Страница 10, перенесена запятая из-под «сейчас» в «Могу я спросить, дружите ли вы сейчас с мистером Темплтоном, миссис Сент-Джон?»

Страница 13, добавлена недостающая открытая кавычка перед «Я скажу им, что вы сумасшедшая».

Страница 15, изменено «вы щедры» на «ваша щедрость» и «где оба
нарисованы» на «были оба нарисованы».

Страница 16, изменено «принёс его с моим золотом» на «купил его с моим золотом».

Страница 17, изменено «отчаянно» на «в отчаянии».

Страница 21, изменено ? кому! в "Нет, нет ... О, лучше бы она была такой!"

Страница 22, изменено «by-and-bye» на «by-and-by».

Страница 26, заглавная буква «d» в «Доктор Ширли» и добавлена недостающая закрывающая кавычка
после «и ей тоже».

Страница 30, изменено «Кэррол» на «Кэрролл».

Страница 31, изменено «мистер Кэрролл» на «миссис Кэрролл».

Страница 33, изменено «громко хватая ртом воздух» на «громко хватая ртом».

Страница 36, изменено «звуки» на «звуки».

Страница 37, изменено «Ховард Темплтон» на «Говард Темплтон».

Страница 38, изменено «преобладать» на «пронизывать».

Страница 48, изменено . на ? в предложении «Разве это не блестящая победа?»

Страница 50, изменено ? на ! после «слишком ужасно».

Страница 51, изменено «мистер Кэрролл» на «миссис Кэрролл».

Страница 56, удалены ошибочные кавычки из текста после «Нинон сказала».

Страница 59, изменено «неизвестно» на «неизвестное».

Страница 61, изменено «неизвестно» на «неизвестное».

Страница 64, изменено . на ? в «как он мог вернуться в Лору без
ребёнка?».

Страница 67, исправлено «собирался присутствовать» на «собирался принять участие».

Страница 72, исправлено «небрежно» на «небрежный».

Страница 79, добавлен недостающий второй дефис в «свекровь».

Страница 82, добавлен недостающий период после «настаивал капитан Мэйнваринг».

Страница 86, добавлена недостающая внутренняя закрывающая кавычка после «моего ребёнка и твоего» и
изменена «Uupon» на «Upon».

Страница 87, добавлена недостающая закрывающая кавычка после «осуждения миром».

Страница 88, изменено «foward» на «forward» и «grset» на «greet».

Страница 90, изменено «exclaimed» на «exclaims».





Конец романа «Ужасное искушение» миссис Алекс. Маквей Миллер, опубликованного в рамках проекта «Гутенберг»