всё время думаю

Один читатель сообщил мне, что я пишу слишком смело. Вот, после этого замечания я увидел свою смелость в другом ключе. Я стал замечать, что на меня смотрят не как на проходящего мимо старца, а как на писателя, от которого можно ждать Бог знает что?
И я испугался. Начинать писать мне стало стрёмно, как сказал один убийца в одном фильме.
Я ещё заметил, что один талантливый поэт вдруг усиленно стал писать детские стихи.
Это меня заволновало ещё сильнее. Если уже такой смелый поэт пересел в детские санки,
то не пора ли и мне...
Съездив в Садоогород, я убедился, что хожу по краю обрыва жизни. Я уже вспомнил,
что смерть одного певца застала в подъезде того дома, в котором он жил. Не дошёл до спасительного ложа своей квартиры несколько метров!

Второй певец умер в кресле стоматолога. Почему-то шея его не так повернулась!
Именно такая шея получилась и у меня в том же кресле Стоматолога. Я загадочно потерял сознание. Когда я пришёл в себя, два санитара, что были готовы меня отнести туда, откуда уже никто не возвращается, я обнаружил, что моя шея мне не подчиняется.
Шею я восемь месяцев тренировал пятикилограммовой гантелью. Но шею я ощущал, как не очень свою, год.
Сейчас я продолжаю жить без протеза, не решаясь искать доброго стоматолога.

В садоогороде я десять раз упал в сугробах, не имея возможности подняться. Даже выправить своё положение в вертикальное стояние у меня не получалось. Ноги полностью стали выключены из работы. Спас меня от замерзания в снегу только утреннмй, каждодневный ледяной душ в моей квартире. Вдребезги сырые штаны, куртка и не ощущение снега, как более холодного душа в туалете, спасли меня полностью. Пьяное состояние тела закончилось, когда я выпил кружку горячего супа внутри дома.

Мне не надо было ехать в садоогород, что я и понял на другой день. Ещё утром мне женщина в магазине зло сказала: - Всё ещё жив, что ли?

Сегодня я не готов перейти на детские сказки. У меня не получается испугаться
по-настоящему.

Март