Эмиль П. Торрес - Светлая сторона вымирания

draft

В философии существует давняя традиция устранять будущее страдание  путем небытия

Если вы думаете, что мы находимся в Конце Времен, что человечество пишет последние страницы своей автобиографии, вы не одни. Опрос 2015 года выявил, что 54% людей в США, Великобритании, Канаде и Австралии “оценивают риск окончания жизни в последующие 100 лет с 50-процентной вероятностью и выше.” Другой обзор выявил, что “четверо из 10 американцев думают, что риск того, что глобальное потепление приведет к вымиранию людей около 50% или выше.” И согласно последнему опросу, проведенному Университетом Монмаут, 55% американцев “очень встревожены” или “просто встревожены”, что “искусственный интеллект может в конце концов представлять угрозу для человеческой расы.”

И по поводу будущего встревожена не только публика. Многие известные ученые выражают ту же “экзистенциальную тоску,” как я ее называю.  Например, незадолго до смерти в 2018 г, Стивен Хокинг провозгласил, что  “человечество находится в самом опасном моменте своей истории.”  В 2022г,  Ноам Чомски в журнале New Statesman повторил опасение  Хокинга. В том же году. Мировой экономический форум провел опрос среди сотен мировых экспертов с вопросом: “Каковы ваши прогнозы на будущее?”  84% ответили, что они  «обеспокоены» и только 12% выразились “позитивно”, а 3.6% видят их в “оптимистическом” свете.

Текущее экзистенциальное настроение о том, что все плохо и будет еще хуже, лучше всего возможно отражено Часами Судного дня (Doomsday Clock), которые выставляются в Бюллетене ученых-атомщиков Советом экспертов на основании оценки близости конца человечества. In 1991, после окончания Холодной войны, часы были  переведены назад на 17 минут до полуночи. С тех пор, минутная стрелка постоянно ползла вперед и сегодня находится на расстоянии 90 секунд до полуночи — самое близкое со времени создания часов в 1947 г.
Поэтому картина довольно мрачная. Климатический кризис ухудшается с каждым днем, российская война с Украиной может  перейти в ядерную в любое время, и согласно растущему числу “AI-думеров,” компании наподобие OpenAI  могут ненароком убить человечество в ближайшие 10 лет путем создания “искусственного всеобщего интеллекта,” или AGI.

Но есть и другой вопрос, который мы могли бы задать кроме  вопроса “Насколько мы обречены?”  Это вопрос: “А насколько было бы плохо, если бы самые крайние предсказания сбылись и наш вид уничтожил бы себя?” Чтобы ответить на этот вопрос, важно различать между двумя аспектами вымирания людей.  Во первых, есть процесс или событие вымирания. Во-вторых, есть последующее состояние или условие вымирания.  Можно думать об этом в терминах индивидуальной смерти.  С одной стороны, можно бояться смерти потому что смерть может сопровождаться болью;  с другой стороны,  можно бояться ее потому что результатом будет прекращение существования. Если вы боитесь последнего, тогда вы должны бояться смерти даже если процесс умирания совершенно безболезненный, хотя если вы не страдаете от синдрома FOMO [Fear of missing out - боязнь пропустить важную информацию  - ВП] , тогда вам нечего бояться.

Почти каждый согласится  с тем, что если вымирание будет связано с мировой катастрофой — приводя к большому горю, страданию, агонии и смерти, как в случае, скажем, глобальной ядерной войны —тогда будет оправдан страх и стремление его избежать во что бы то ни стало.
 
Тем не менее, у философов есть и другие мнения насчет вымирания. Некоторые думают, что оно не будет таким уж плохим, поскольку это значит, что вокруг не будет людей, а если нет людей, то никто больше не пострадает*. Другие рассматривают вымирание как моральную трагедию космических масштабов. Идеология “лонгтермизма,” (долгосрочного проживания людей), которую я резко критиковал в серии статей [ ] для журнала Truthdig, предполагает один вариант. Лонгтермисты воображают  бесконечное, утопическое будущее, в котором наши потомки станут сверхрасой “постлюдей,” колонизирующих вселенную, подчинивших природу, максимизирующих экономическую производительность, построивших огромные компьютеры, постоянно рассчитывающие виртуальные миры с триллионами “цифровых людей,” и в конце концов создающие “астрономическую” добавочную стоимость. Поскольку  вымирание должно предупредить приход всего этого,  для них оно представляется ужасным при любом исходе.

Интересно узнать, что разные философы говорят о вымирании, если конечно лонгтермисты им дают слово.
На протяжении последнего десятилетия, лонгтермизм стал крайне влиятельной идеологией, куда вкладывали буквально миллиарды долларов такие институты как ООН, а также тех-миллиардеры подобно Илону Маску, который называет эту идеологию “моей ближайшей философией.” Поэтому взгляд на то, что вымирание  – это плохо, наиболее распространен.  Это одна из причин, почему так много элит из Силиконовой Долины строят себе бункеры чтобы  пережить апокалипсис: не просто, чтобы спасти свою шкуру, но чтобы населить планету после того, как все погибнут, а их потомки смогут реализовать свою великую судьбу среди звезд. (Кроме того, эти люди верят также в  свои превосходные гены, которые позволят новому человечеству воплотить наилучшие характеристики: амбицию, успех и “интеллект.)
 
Тем не менее, с исторической точки зрения,  у лонгтермистов нет философского обоснования. Большинство философов, которые обсуждали наше вымирание на протяжении последних двух веков, придерживались другой точки зрения.  Я думаю стоит прислушаться к тому, что они говорят, если конечно лонгтермисты дадут им слово. В самом деле, для тех, кто чувствителен к страданиям — а я знаю много таких людей — альтернативная перспектива вымирания предлагает некоторое, хотя и  необычное, утешение перед лицом беспрецедентной опасности. Можно сказать, что, “Да, конечно катастрофический конец человечества был бы абсолютно ужасен — трудно описуемое несчастье. Но возможно  есть и серебряная подкладка у этого темной тучи, причина не  убиваться горем, если все может исчезнуть.”

* * *

В книге 2006 г.  “Лучше никогда не рождаться,” современный южно-африканский философ  Дэвид Бенатар рисует ужасающую картину того, насколько мир захлестнуло страдание. Обновляя данные, поскольку некоторые устарели, он отмечает, что каждый день  25,000 человек умирают от голода. Около 854  млн людей  во всем мире недоедают; приблизительно 1.2 млрд людей это городская беднота. Около 650,000 людей умерло от  СПИДа, начиная с 2021 г, причем инфекционные болезни в целом ежегодно уносят  более 17 млн жизней.  По оценкам Национального института рака, более 609,000 человек умерли от рака только в США в прошлом году; еще 1.3 млн человек погибают каждый год в автомобильных катастрофах. В 2023, погибли 16 млн человек, и приблизительно 156,000 погибают каждый день.

Задумайтесь на минуту об этой цифре: 156,000 сегодня прекратят дышать. Многие умрут сравнительно мирно в кругу семьи, другие  без сомнения умрут в страданиях.
Но даже это лишь верхняя часть айсберга человеческого страдания. Согласно Р. Дж. Руммелю, до 260 млн человек умерли в массовых убийствах до 20-го века,  “а за 88 лет 20-го века 170 млн (а возможно и до 360 млн) людей были ‘застрелены, забиты, замучены, зарезаны, сожжены, умерли от голода, замерзли, сокрушены непосильным трудом; погребены живьем, утонули, [повешены], взорваны или убиты любым другим способом, которым правительства убивают безоружных, беспомощных сограждан или иностранцев.’” Только в 20-м веке около 110 млн людей были убиты в войнах. За последний год, до “1 млрд детей в возрасте 2-17 лет, подвергались физическому. сексуальному или эмоциональному насилию.” В то же время, от природных катастроф, в мире “приблизительно 45,000 человек умирают ежедневно,” число которое значительно возрастает по мере ухудшения климата.

Ничто из перечисленного, между прочим, не может охватить всей сердечной боли, измены и одиночества, которые ежедневно испытывают люди; слезы и страдание, отчаяние, трагедию, депрессию, тревогу, приступы паники, фрустрацию, раздражение, психические расстройства и тоску, которые мы должны выдерживать; весь стресс, чувство беспомощности и бессмысленности, в личном и групповом плане. Для многих людей —заимствуя выражение датского философа Серена Кьеркегарда — испытывать жизнь не более, чем “болеть смертью.”

Конечно, есть счастливые моменты и радости, облегчающие жизнь. Но Бенатор доказывает, что если бы человечество более не существовало, отсутствие счастья и радости не причинило бы никому вреда, потому что причинить его было бы некому. С другой стороны, несуществование всей агонии и  тоски, страха и переживаний, страданий и горя, присутствующих в случае существования человечества, было бы очень хорошей вещью.

К этому можно относиться по-разному. Вы можете, например, доказывать, что несмотря на все плохое, мир в целом все еще неплох, и этот факт свидетельствует о том, что вымирание нечто нежелательное.  Но я думаю, что внимательный взгляд на мир, по крайней мере, заставляет сомневаться в этой точке зрения. Представьте себе следующую цитату Вильяма Макаскилла, лонгтермиста, который верит, что наше вымирание было бы великой трагедией, и пытается дать обоснование существованию. “Вообразите,” говорит он,

вы путешествуете в незнакомой стране. Во время длительной поездки в автобусе, происходит взрыв и автобус переворачивается. Когда вы приходите в себя, вы обнаруживаете, что находитесь в зоне войны. Ваш попутчик лежит под автобусом, смотрит вам в глаза и просит помощи.  В нескольких метрах от вас окровавленный ребенок кричит от боли. В это же время слышна автоматная очередь. Таково нынешнее состояние нашего мира. Перед нами ужасный выбор, задыхаться от тошноты, кричать или плакать.

И это оценка одного из тех, кто думает, что нужно сделать все возможное, чтобы избежать вымирания, и кто поощряет, чтобы люди имели больше детей. Я называю его  «оптимистом». Но даже он признает, что мир это «horror show», и что он более походит на камеру пыток. Неужели кто-либо думает, что все хорошее в мире может перевесить участь несчастных людей, находящихся под автобусом или окровавленных детей, кричащих от боли? Философы подобно Бенатару — а это длинный список “философских пессимистов”, берущий начало в 19-м веке — говорят “Нет!”
Во вторых, вы можете утверждать, что даже, если дела в мире были скверные в прошлом и ужасны сегодня, мир все же улучшается. Популярный писатель Стивен Пинкер, которого обожают многие лонгтермисты, защищает эту точку зрения. То есть, если мы экстраполируем эти идущие наверх тенденции, мы должны ожидать улучшение жизни в будущем, а значит, у нас должна быть причина оплакивать вымирание людей.
Артур Шопенгауэр считал, что честный взляд на мир оправдывает вывод, согласно которому было бы лучше, если бы Земля оставалась такой же безжизненной как луна.
 
Но будет ли будущее лучше? То, что происходит сегодня, все более оправдывает опасения, что климатическая катастрофа принесет невыразимые страдания. Ученые предсказывают клубок разрушительных явлений, таких как ураганы, мега-засуха, убийственный голод, обширные пожары, смертельная жара, миграция климатических беженцев, коллапс экосистем, социальные волнения, политическая нестабильность, ужасные войны и даже апокалиптический терроризм. Более того, ожидается, что влияние климатических перемен, продлится не на  десятилетия или столетия, а  на следующие 10 тысячелетий —период,  гораздо больший, чем существовала “civilization”. Кроме всего прочего, расчеты показывают, что человечеству придется производить гораздо больше еды в ближайшие 100 лет, чем за всю историю человечества и сражения за убывающие ресурсы могут увеличить вероятность обмена ядерными ударами.

И это только климатические изменения. Потенциал для еще более ужасных страданий скрывают возможности современных технологий. Репрессивные правительства могут потенциально читать наши мысли, контролировать их, внедрять инвазивные системы массового наблюдения и даже разрабатывать технологии продления жизни, способствующие поддерживать жизнь своих жертв на протяжении тысяч лет. Будущее Земли не представляет собой приятное зрелище, и поэтому некоторые люди предвидят возможности колонизации таких планет как Марс. Но как показывает Дэниел Дьюдни в своей книге «Темные небеса», в результате мы получим еще худшие катастрофы, т.к. колонии на Земле и Марсе могут враждовать между собой и привести к неописуемым страданиям.

Сам Бенатар не использует эти аргументы будущего, но "бенатарец" (т.е. принимающий его взгляды) определенно может. Бенатар далеко не первый, кто утверждает, что жизнь весьма плохая вещь и мир это сущий ад.  Эта идея впервые была высказана Артуром Шопенгауэром, немецким философом 19-го века, который полагал, что честный взгляд на  мир приводит к выводу, что было бы лучше, если бы Земля оставалась такой же безжизненной, как Луна.  В самом деле, пессимизм Шопенгауэра вдохновлял поколения философов. Другой немецкий философ Эдуард фон Хартманн убеждал, что вымирание не только лучше существования, но что мы должны в конце концов стремится к полному вымиранию. Он никогда не говорил, как мы должны это сделать, но полагал, что по мере развития культуры, мы в конце концов найдем подходящий способ.

Как наверное любой пессимист, Хартманн, не соглашался с тем, что ученые сегодня называют «Омницидом», т.е.  вымиранием человечества по антропогенным причинам [т.е. связанными с самоубийствами или убийствами остальных людей – ВП]. Эти пессимисты рассматривали  подобное как нечто действительно отвратительное.. В конце концов, стремление убить всех возможно привело бы к огромным страданиям, но именно страдание это то, чего они не хотели! Для Хартманна приемлемые методы  возможно могли придти со временем, но для Бенатара, единственным морально приемлемым способом ухода от существующего состояния к “блаженному спокойствию пустоты” (по выражению Шопенгауэра) это отказ иметь детей. Любой другой способ ускорения нашего вымирания должен быть совершенно неприемлемым.

Еще один философ, которого вдохновлял Шопенгауэр, был Питер Вессель Цапффе. В своей поэтической статье “Последний Мессия», опубликованной в 1933 г,* Цапффе  доказывал, что человечество это своего рода ирландский лось. В свое время некоторые полагали, что ирландский лось развил у себя такие рога, что они стали слишком тяжелыми чтобы носить их на голове, и в результате они вымерли, т.е. они «переразвились».” Цапффе считал, что то же самое произошло с человеческим сознанием. В то время, как все животные  “знают, что такое страх, слыша гром и видя когти льва,” человеческие существа уникальны в том, что испытывают “страх перед самой жизнью — на самом деле, перед своим собственным существованием.” Он пишет: “Когда человек  расстроен и тревожен, его ум подобен оленьим рогам, которые несмотря на свое великолепие, придавливают своего носителя к земле.” В результате возникает чувство “космической паники”, которое он иллюстрирует с помощью глубоко несчастного (хотя сегодня уже устаревшего) описания человека, напрямую столкнувшегося с этой паникой, и с пониманием того, что жизнь это тюремная камера, из которой единственный выход это смерть:

  Однажды ночью, в давние времена, человек проснулся и увидел себя. Он увидел, что стоит голый под космосом, бездомный в своем собственном теле. Тогда его ищущему взору открылась вселенная, все чудеса и все страхи предстали перед его глазами.  Затем проснулась женщина  и сказала, что время выйти наружу и убить кого-то. И человек взял свой лук, плод союза его души и рук,  и вышел под звезды. Но когда животные пришли на водопой, где он обычно поджидал их, в его крови  проснулся не тигр, не лев, а зазвучал великий псалом братства, объединивший все страдающие жизни. В тот день он пришел домой с пустыми руками, и когда его нашли с восходом новой луны, он сидел мертвый у водопоя.

Цапффе доказывает, что мы удерживаем эту космическую панику с помощью различных защитных механизмов, таких как “изоляция” и “отвлечение.” Первый означает уход от других и от себя, наших истинных мыслей о страхе оставаться живым. Мы просто не позволяем себе говорить честно о сложностях жизни. Мы это скрываем, и так поступают все остальные, с привычным ответом  « Я в порядке» на вопрос: «Как дела?» Второй – более очевиден, и все более настойчив в нашем мире Твиттера,  Тик-Тока и ТВ: мы отвлекаем себя от реальности существования. Если наши глаза зафиксированы на экране, мы не можем смотреть в пустоту. То, что случилось с главным героем, найденным мертвым у водопоя, означает,  что он оказался раздавлен своим собственным сознанием. По мнению Цапффе,  мы всегда находимся на краю такого состояния, отчаянно изолируя и отвлекая себя. Эти механизмы в самом деле единственная причина почему  человечество    “ давно не было смыто волнами эпидемии безумия.”

Решение, доказывает Цапффе, то же, что и достигнуто Бенатаром: “Познай себя,” он пишет, “перестань плодиться и пусть будет мир на Земле после твоего ухода.” Практикуя свою философию, Цапффе отказался иметь детей в течение 90 лет, проведенных на этой планете.

К тем же самым выводам можно было бы придти с точки зрения защиты окружающей среды. Нет никакого сомнения в том, что Homo sapiens, который по иронии, означает “мудрый человек,” ответственнен за огромное количество вреда, причиненного нашим товарищам по планете Земля. Мы свели на нет леса, уничтожили экосистемы и подтолкнули многие виды к вымиранию. Мы  свирепствующий суперзлодей разрушения, собственноручно начавший  процесс шестого массового вымирания за 3.8-млрд лет существования жизни на этой планете (последнее такое вымирание динозавров отмечалось 66 млн лет назад). Наше насилие над планетой настолько огромно, что если бы внеземной разум обнаружил бы нашу планету через 5 млн лет (в предположении, что нас уже не будет),  он мог бы заметить резкое уменьшение биоразнообразия в течение геологического периода с начала Промышленной Революции. Встревоженные таким открытием, он мог бы заключить, что с Землей приключилось нечто ужасное — нечто наподобие гигантского астероида упавшего на Землю, и приведшего к вымиранию динозавров. Вот почему  некоторые экологи, такие как Лес  Ю. Найт, доказывают, что мы должны  свести на нет человеческий род путем коллективного отказа от размножения. В 1993 г, Найт организовал сообщество, названное “Движением за добровольное человеческое вымирание» (или“VHEMT”)  для продвижения своей идеи.

Вероятность того, что большинство людей добровольно откажется иметь детей, впрочем, приблизительно нулевая. Гораздо более вероятно, что человечество окажется жертвой ужасной катастрофы собственного создания: ядерной войны, глобальной пандемии, вызванной спроектированными патогенами, или возможно даже победой глобального ИИ (AGI), если ИИ-думеры окажутся правы. Такое событие в самом деле,  было бы ужасным — как, снова, с этим все согласятся. Но эти философы поспешат заверить нас в том, что не все будет плохо: в  отсутствии людей, не будет больше страданий  и зла, которое причиняют люди. Наконец-то, поток несчастий иссякнет и это несомненно будет хорошо —  или по крайне  мере, они так утверждают.

Это кажется странным утешением, и представляет собой интересный контраргумент лонгтермистам, громогласно заверяющих что вымирание будет величайшей невообразимой трагедией. Как и мысль о пустоте, которая  может успокоить человека, испытывающего нестерпимую боль из-за смертельной болезни, или идея. что “Если наше вымирание действительно случится, по крайней мере, оно положит конец таким бедам как : войны, пытки, геноцид, насилие над детьми и т.д. Нет причины считать, что подобные вещи не повторятся в будущем, как они повторялись в прошлом. Мир это хаос, и обещание лонгтермистами  Утопии это иллюзия. Те, кто верят, что продолжение существования будет лучше, чем вымирание, имеют в виду, что стоит рисковать несчастьями ради ради будущего счастья. Некоторые философы посчитают такой риск трудно мотивируемым.

Размышляя по поводу  взглядов Бенатара, Хартманна, Цапффе и Найта,  я следовал определенной линии. Во–первых, я представлял вселенную без нас, мысль, которая бьет меня прямо под дых. Не будет больше смеха, дружбы, любви, поэзии, музыки или философских размышлений.  Не будет людей, закидывающих голову наверх в  изумлении перед звездным небом, восторгающихся его красотой. Человечество это маленький драгоценный камень в бесконечной тьме космоса и потерять этот камень было бы  несчастью для самой вселенной,  которая произвела это чудо. Меня не отпускает это чувство- и не только интеллектуально, но и физически. Вымирать было бы невероятно грустно.

“Перестань плодиться и пусть будет мир после твоего ухода,”  советовал философ 20-го века Питер Вессель Цапффе.

Но если я смещу интеллектуальный фокус на то, сколько горя будет определенно в будущем, я сразу же ощущаю глубокий ужас.  Как писал влиятельный философ Бернард Уильямс, “если на минуту мы вообразим  какие горы несчастья подстерегают наш мир, “тогда конечно мы захотим анигилировать планету.” Хотя я категорически не согласен с тем, что следует попытаться когда либо «анигилировать планету»— это был бы омницид, невыразимое зло — чувство, стоящее за мыслью Уильямса, искреннее. Впереди нас ожидает океан боли, страха, травм и несчастий,  и его может стереть вымирание перед тем как время свершит свой приговор. Я понимаю, почему в этом можно найти капельку утешения, подобно страдающему от неизлечимой болезни, ждущему небытия. Я полагаю, что даже такие оптимисты как Макаскилл, видят в этом некоторую перспективу: честный взгляд на дорогу, заставляющий  “кричать или плакать.”

Большинство нас являются пассивными наблюдателями в этом мире. Мы не можем отменить ядерные арсеналы, заставить добывающие компании, оставить ископаемое топливо в земле, или обязать компании типа OpenAI прекратить разработку ИИ. Некоторые философы, впрочем, скажут, “Признай, что свет человеческого сознания отбрасывает тень. Без света нет тени, а мир без тени может быть лучше.”

*См. мой перевод П.В.Цапффе "Последний Мессия" http://proza.ru/2023/04/17/1606


*  *  *

Комментарий ВП.  Главные аргументы философов, ратующих за добровольное   вымирание человечества, сводятся  в основном к нескольким причинам:  уменьшение страданий,  принимающих все более жестокий и  необратимый характер, а также как возможность не дать людям погубить планету (например,  в результате ядерных войн).
 
Соглашаясь в целом с моральным императивом этих философов, должен сказать, что в статье упущена  одна, может быть главная причина  нашего добровольного «ухода»: растворение в природе и обретение вечности. Американский поэт Робинсон Джефферс прекрасно  выразил это намерение в своем стихе «Надпись на могиле»:
 
Я восхищался красотой пока был человеком,
Теперь я сам часть этой красоты.
Я брожу по воздуху,
Я плаваю в океане;
Я прикасаюсь к восходу  солнца,
Я свечусь вместе с травой.
Я оставил немного праха земле
В подарок.

И это действительно  самая светлая сторона вымирания. Мы сбрасываем с себя оковы т.н.  «гуманизма», и становимся заодно  с Anima Mundi  (Душой Мира), возвращаемся в Райский сад.  И здесь нет никакой мистики, никакой религии.  В философии  существует понятие панпсихизма, т.е.  взгляд на сознание как на фундаментальный и всеохватывающий аспект реальности, пронизывающий всю вселенную (См. например,  http://proza.ru/2024/04/20/1616).  Это одна из самых старых философских теорий и приписывается таким философам как Фалес, Платон, Спиноза, Лейбниц, Шопенгауэр, Уильям Джеймс, Альфред Уайтхед и др.  В 19-м столетии панпсихизм был чуть-ли не главной философией в Западной  мысли.   В 20-м веке интерес к панпсихизму возрастает в связи с  развитием нейронаук, психологии и квантовой механики.

…Думал ли кто, что родиться на свет – это хорошо?
Спешу сообщить ему или ей, что умереть – это так же
                хорошо, и я это знаю.
                - Уолт Уитмен