Лабиринты города

Ташкент казался таким же, каким я его знала. Улицы стелились под ногами ровными полотнами асфальта, прохожие сновали между магазинами и кофейнями, ветер гнал по мостовой тонкие клочки пыли. Но стоило мне задержать взгляд на чём-то чуть дольше обычного, и в этой знакомой картине проступали трещины.

Женщина в платке, сжавшая у груди авоську с фруктами, проходила мимо нас, чуть склоняя голову. Через несколько секунд её фигура снова мелькнула в толпе. Тот же платок, тот же шаг, тот же рывок плеча, будто она отмахивалась от назойливой мухи. Девочка с мороженым в руке останавливалась на углу улицы, поднимая голову к небу, и, как только я отворачивалась, её маленькая фигурка снова появлялась в том же месте, с тем же жестом, с тем же блеском в глазах. Водитель в белой рубашке, вытирающий лоб и вяло переговаривающийся с пассажиром, каждый раз проделывал это движение с одной и той же интонацией, с одним и тем же кивком головы.

Я посмотрела на Риана и встретила в его глазах то же самое осознание.

— Он нас не отпустил, — выдохнул он. — Он выбросил нас между.

Это был Ташкент, но не тот. Это была реальность, но изогнутая. Как отражение в треснувшем зеркале, как картина, написанная неуверенной рукой, где мелкие ошибки слились в один большой изъян.

Голова гудела. Я чувствовала, как воздух вокруг стал тяжёлым, вязким, как незримая вода. Мой взгляд выхватывал линии, тонкие, едва заметные светящиеся нити, тянущиеся от людей, деревьев, зданий. Они пульсировали в воздухе, дрожали, скользили, как тонкие трещины на стекле.

Я не думала. Просто потянулась к одной из них.

Как только мои пальцы коснулись её, мир вскрикнул.

На мгновение город замер.

Люди остановились. Порывы ветра исчезли. Даже солнце, зависшее над крышами зданий, стало тусклым и неподвижным, словно кто-то выдохнул его свет.

Девочка с мороженым застыла, не поднеся рожок к губам. Водитель завис с поднятой рукой. Женщина в платке осталась в шаге от нас, так и не опустив ногу на тротуар.

Я резко отдёрнула руку, и мир снова двинулся.

Люди пошли дальше, будто ничего не произошло. Воздух снова потянул за собой листья. Улицы заполнились голосами.

Я перевела взгляд на Риана.

— Ты тоже это видишь? — голос мой сорвался, будто я говорила через пыльное стекло.

Он не ответил сразу. Закрыл глаза, выдохнул, затем снова посмотрел на меня.

— Город дышит, — сказал он тихо. — Я слышу, как он двигается. Как улицы сдвигаются. Как звуки заворачиваются друг в друга. Как время течёт в разных направлениях.

Мы молчали.

Мы стали частью сна, но сон не отпустил нас. Он привязал нас к себе, но бросил в мир, который больше не наш.

Я заставила себя глубоко вдохнуть.

— Нам нужен вход. Он оставил нам знаки, — я кивнула на дрожащие символы, проступившие на стене. Они не просто означали «путь назад». Они были указателем.

— Ты знаешь, куда идти?

— К статуе.

Она всегда была здесь, но теперь мы впервые увидели её по-настоящему.

На пересечении улицы Саида Барака и парка Анхор Локомотив стояла фигура.

Я видела её тысячи раз, проходила мимо, даже однажды сделала фото, но никогда не замечала.

Женщина в длинном платье, вытянувшая руку вперёд, пальцы чуть сведены, как будто она пытается что-то удержать. Камень, в который веками врезался ветер. Лицо размытое, словно время стерло его черты, но в нем читается что-то тревожное, просящее.

Я чувствовала её взгляд.

— Она говорит, — прошептал Риан.

Я кивнула.

Она говорила.

Но не голосом.

Она говорила мыслями.

Слова не звучали в воздухе. Они прямо входили в разум.

«Вы нарушили порядок».

Холод скользнул по позвоночнику.

Я шагнула ближе.

— О чём ты? — спросила я.

«Вы первые, кого он отверг. Первые, кто сказал “нет”. Вы первые, кого он выбросил, а не поглотил».

Риан напрягся.

— Мы можем вернуться?

Статуя замолчала.

А потом в голове вспыхнули новые слова.

«Да. Но вход теперь один. И он будет скрываться от вас».

Я снова огляделась.

Город дрожал.

Мы не знали, где искать вход.

Но теперь мы знали главное.

Этот мир будет нам мешать.

И чем дальше мы пойдём, тем сложнее будет увидеть реальность сквозь иллюзию.

— Нам нужно продолжать искать, — сказала я.

Риан кивнул.

Но прежде чем мы успели сделать шаг, вдалеке кто-то нас заметил.

В переулке, между витринами магазинов, между тенями, стояла фигура.

Слишком неподвижная. Слишком реальная.

Она смотрела прямо на нас.

И тогда город затих.

Фигура в переулке не двигалась, но я знала — она видит нас. В этом было что-то первобытное, как когда встречаешь взгляд дикой кошки в темноте и понимаешь, что теперь не ты наблюдаешь за ней, а она за тобой.

— Не останавливайся, — тихо сказал Риан.

Я медленно перевела взгляд с тёмного силуэта на него.

— Что ты чувствуешь?

— Он меняет город.

Я не спрашивала, кто он. Мы оба это уже понимали.

Город начал дышать иначе.

Раньше я слышала его ритм в приглушённом шуме машин, в звуках людей, что сновали между кофейнями и магазинами, в вечернем голосе мечети, что эхом отражался от стеклянных фасадов высоток. Он был живой, но всегда предсказуемый — как песня, которую знаешь наизусть.

Но теперь ритм ломался.

Гул улиц то замедлялся, то резонировал в ушах слишком резко. Лица прохожих перемешивались с тенями, а сами тени ложились под неестественными углами.

Мы ускорили шаг, оставляя фигуру позади.

И чем дальше мы уходили, тем сильнее менялся город.

Переход к центру

Мы вышли на широкую улицу, залитую жёлтым светом фонарей. Здесь Ташкент был знакомым. Летнее тепло не отпускало даже в сумерках, воздух пах свежестью после вечернего полива газонов. Около кафе сидели люди, кто-то тихо смеялся, кто-то набирал сообщения на телефоне.

На секунду мне даже показалось, что всё в порядке.

Но когда я перевела взгляд выше, по спине пробежал холод.

Стеклянные фасады бизнес-центров не отражали нас.

Я видела в окнах машины, улицы, даже людей в кофейнях. Но нас там не было.

Риан тоже это заметил.

— Видишь?

Я кивнула, сжимая ремень сумки в пальцах.

— Мы здесь, но нас нет.

Я не понимала, что это значит. Мы всё ещё были в этом городе, но он не принимал нас в себя. Как будто мы не до конца вернулись, как будто нас выкинули между слоями реальности.

Мы свернули на улицу, ведущую к парку Зульфии.

Когда-то он был для меня местом спокойствия. Здесь, среди аккуратно подстриженных кустов и тёмной зелени деревьев, можно было спрятаться от шума, присесть на скамейку с чашкой кофе, послушать разговоры людей, что приходили сюда с детьми.

Но сейчас парк застыл.

Лампы вдоль дорожек не светились.

В листве деревьев не шевелился ветер.

Дети, что ещё недавно играли у фонтана, теперь сидели на бортике в совершенно одинаковых позах, будто мраморные статуи.

Мы не стали останавливаться.

— Здесь нельзя оставаться, — пробормотал Риан.

Мы прошли дальше, оставляя тишину позади, и через пару минут оказались у магазина Zielinski & Rozen.

Это было странно.

Я помнила этот магазин. Я приходила сюда, чтобы найти тот самый аромат, который останется со мной, как воспоминание, как что-то, что не стирается со временем.

Но сейчас воздух здесь не пах.

Я вздохнула глубже, но не почувствовала ничего. Ни запаха духов, ни аромата ночного города, ни даже собственного дыхания.

— Что-то здесь не так, — прошептала я.

Риан поднял голову, его взгляд задержался на вывеске.

— Может, мы должны зайти?

Я посмотрела на дверь.

И вдруг почувствовала что-то странное.

Дверь не была просто дверью.

Она вибрировала.

Как будто за ней было не просто помещение, а что-то большее.

Риан потянулся к ручке.

— Подожди, — остановила я его.

Я прислонила ладонь к дереву, пытаясь ощутить хоть что-то.

И в этот момент город снова изменился.

На улице, за нашими спинами, тени двинулись.

Я не видела, кто это.

Но они шли к нам.

И мы больше не могли медлить.

Я резко дернула дверь, и мы вошли внутрь.

Там нас уже ждали.