Любовь сильнее забвения

Сначала пришёл смех.

Звонкий, тёплый, искренний — не просто звук, а чувство, которое пронизывало воздух.

Я увидела нас за рабочим столом.

Голубоватый свет экрана освещал его лицо, Риан что-то быстро печатал, потом посмотрел на меня, прищурился и с улыбкой произнёс:

— Ты серьёзно хочешь, чтобы мы это продали? Это же катастрофа.

Я, надувшись, отняла у него бумаги, но он не сдался, потянул их обратно, и мы засмеялись, обмениваясь короткими взглядами, как будто в этом шуме и суете существовали только мы.


Потом был Новый год.

Я помню, как сидела перед телефоном, боясь, что он не позвонит.

Время приближалось к полуночи, огоньки гирлянд переливались мягким светом, на улице уже раздавались хлопки хлопушек и салютов.

— С Новым годом, Сафина.

Его голос был тёплым, будто он стоял рядом.

Я почувствовала, как уголки губ дрогнули в улыбке.

— С Новым годом, Риан.

В этом моменте не было расстояний, не было городов и часов в разнице.

Только мы.


Следующее воспоминание окутало нас запахом горячего хлеба.

Нонвойхона.

Я помню, как он пристально смотрел на меня, стоя у печи, где пекли лепёшки. Жар от глиняной печи делал воздух густым, и мы говорили о чём-то простом, но важном, как будто старались поймать момент, который не повторится.

— Сафина, я тебя люблю.

Он сказал это так, будто признавался в чём-то древнем, настоящем.

Я не помню, что ответила.

Я помню только, как сжалось сердце.


Следом пришло путешествие.

Горы.

Тогда, когда он впервые взял меня за руку.

Мы сидели в машине, на обочине, наблюдая, как солнце окрашивает вершины розовым светом.

Я помню, как его пальцы чуть дотронулись до моих, как он сжал мою ладонь чуть крепче, чем было бы просто жестом.

Я помню, как сердце дрогнуло в этот момент.

Как я поняла, что этот человек стал мне ближе, чем кто-либо.



И снова дорога.

Но теперь Бухара.

Тёплый ветер, разноцветные узоры на стенах медресе, запах шафрана и специй на базарах. Мы бродили по улочкам, держа друг друга за руку, смеялись, пили чай в чайхане, смотрели на купола, что сияли в лучах солнца, словно золото.

Мы были туристами в древнем городе, но в то же время он будто принял нас, позволил стать частью своей истории.

Восточные орнаменты, вечные своды, узкие улочки, вымощенные камнем, и мы среди этого, будто сами были элементами древнего узора.



Следом пришла Турция.

Мы стояли на крыше здания, смотрели на Галата-башню, подсвеченную золотым светом.

Я помню, как мы ели балык экмек, чувствуя вкус свежей рыбы, запах лимона, солёный воздух, что приносил Босфор.

— Слишком дорого платить за вход, если можно просто посмотреть отсюда, — сказал он с хитрой улыбкой.

Я помню, как мы пили горячий чай из маленьких стеклянных стаканов, как внизу шумел город, как мы молчали, просто глядя на ночные огни.

В тот момент мне казалось, что у нас есть весь мир.


И потом — болезнь.

Я помню, как он лежал в темноте, тяжело дыша, а я сидела рядом, меняла полотенце на его лбу, варила чай с мёдом, тихо напевала что-то, чтобы заглушить тревогу.

Он не говорил, но когда я пыталась встать, его пальцы крепко сжали мою руку.

— Останься.

Я осталась.



Их было так много.

Мгновения, большие и маленькие, ценные и обычные, важные и мимолётные.

Мы не просто вспоминали.

Мы проживали их заново.

Но теперь… теперь всё было ясно.

Мы думали, что жертвуем.

Мы думали, что отдаём самое дорогое.

Но вместо этого мы увидели, что никогда не теряли.

Любовь не исчезала.

Она просто ждала, чтобы мы на неё посмотрели.

Когда воспоминания угасли, и мы вернулись в реальность, я посмотрела на Риана.

Он посмотрел на меня.

Между нами не было слов.

Были мы.

— Вы всё ещё хотите уйти? — спросил голос позади.

Мы обернулись.

Человек с чёрными глазами не улыбался.

Но я видела в его взгляде что-то новое.

Он тоже знал, что это значит.

— Да, — сказала я.

— Да, — повторил Риан.

Человек кивнул.

— Тогда идите.

Я посмотрела на флаконы в наших руках.

Они опустели.

Мы открыли дверь.

Теперь оставалось узнать, куда она нас приведёт.

Дверь позади закрылась, оставляя нас в тишине, настолько плотной, что казалось, будто воздух здесь гуще, чем в обычном мире. Никаких запахов, никаких звуков, ни малейшего дуновения ветра. Казалось, что само пространство замерло, будто боялось нас спугнуть.

Но стоило нам сделать несколько шагов, как я почувствовала перемену.

Город… успокоился.

Словно хищник, что перестал охотиться, решив оставить добычу в своём логове.

Я не сразу поняла, что изменилось. Всё вокруг выглядело как обычный Ташкент, тот, каким я его знала всю жизнь. Узкие переулки, облупленные фасады старых домов, увитые виноградом балконы, выгоревшая краска на заборах. Вдалеке виднелись купола мечети, отблескивая в вечернем свете, и на секунду я даже подумала, что мы вернулись.

Но что-то было не так.

Я прислушалась.

Не было шелеста листьев, что всегда сопровождал теплые ташкентские вечера.

Не было звука далёких машин, что проносились по центральным улицам.

Даже воздух казался неживым, пустым.

Я посмотрела на Риана, но он уже смотрел на меня.

— Это ловушка, — тихо сказал он.

Я не ответила.

Где-то глубоко внутри я чувствовала, что он прав.

Но ведь…

А что, если не бороться?

Что, если остаться?


Мы дошли до сквера.

Здесь всё выглядело идеально знакомым. Длинные лавочки, краска на которых потрескалась от времени, неухоженные кусты с вросшей в них старой упаковкой от мороженого, урны, которые никто не убирал.

Я опустилась на лавочку и посмотрела вдаль.

Этот город, эта тишина, эта странная иллюзия спокойствия…

Что, если это место — наш новый дом?

— Мы могли бы остаться здесь, — сказала я, чувствуя, как слова ложатся в воздух, словно не до конца мои.

Риан сел рядом.

Я не смотрела на него, но знала, что он тоже думает об этом.

— Мы могли бы, — признал он после паузы.

И вот мы уже не торопимся.

Просто сидим на этой лавочке, будто некуда больше спешить.

Я смотрю на вечерний свет, на очертания домов, на то, как всё здесь должно было быть правильным, но не является.

И всё же…

Разве не этого мы хотели?

— Помнишь, как мы мечтали? — вдруг спросил Риан.

Я повернула к нему голову.

— О чём?

Он чуть усмехнулся, откинулся назад, позволяя взгляду блуждать по небу, которого здесь как будто не было.

— О доме, о месте, куда мы могли бы возвращаться.

Я замерла.

Да.

Я помню.

Бесконечные разговоры, вырванные у вечеров после работы, слова, сказанные между поездками, между встречами, между смехом и тишиной.

— Ты хотела, чтобы в доме пахло выпечкой, — продолжил он. — Чтобы утро начиналось с тёплого света в окнах.

Я закрыла глаза.

Я действительно хотела этого.

А ещё хотела…

— Мы говорили, что будем уезжать в горы и посетим Тузкан, — прошептала я.

— И о том, что когда-нибудь мы поедем в Америку.

— Ты сказал, что хочешь научиться варить настоящий рамен и играть на гитаре.

— А ты хотела увидеть Арарат на рассвете.

Тишина.

Мы вспомнили всё.

Каждое слово, каждую мечту, каждый незначительный момент, который вдруг стал самым важным.

И я поняла.

— Но мы не здесь, — выдохнула я.

Риан посмотрел мне в глаза.

— Да.



Я не знаю, сколько мы сидели в этом сквере.

Пять минут? Час? Целую вечность?

Но когда я подняла голову, моё сердце сжалось.

Тени, что раньше следили за нами, никуда не исчезли.

Они просто ждали.

Я увидела их — в переулках, за фасадами домов, в сгущающихся сумерках.

Они никогда не уходили.

Просто притворялись, что дали нам право выбора.

Я сжала руку Риана.

— Нам нужно идти.

Он не стал спорить.

Потому что тени уже двигались.

Больше не таясь.

Больше не скрываясь.

Они знали, что мы поняли.

Этот мир не оставит нас в покое.

Он не позволит нам остаться.

Потому что он никогда не был нашим.

Риан встал, сжал мою руку крепче, чем раньше.

И мы побежали.

Мы бежали, но на этот раз не потому, что пытались спастись.

Город разворачивался перед нами, стены сдвигались, улицы становились короче, повороты исчезали, и всё это напоминало не лабиринт, а одну единственную дорогу.

Я чувствовала, что на этот раз нам не дают убежать.

Нас ведут.

Тени не скрывались в переулках. Они шли рядом.

Не ускорялись, не пытались догнать нас — просто следовали за нами.

Как только я это осознала, внутри меня что-то щелкнуло.

Я резко остановилась.

Риан не сразу понял, что я делаю, но, когда увидел мой взгляд, тоже замер.

— Ты что? Нам нужно двигаться!

Я повернулась к теням.

— Нет. Мы всё время бежали. Теперь хватит.

Он смотрел на меня в замешательстве, но я видела, что в глубине души он тоже уже понял.

Мы не пытались спастись от теней.

Мы пытались спастись от самих себя.


Истина была перед нами всё это время.

Мы гнались по этому миру, пытались найти дверь, пытались сбежать, но…

Мы ведь сами его создали.

Это мы создали эти улицы, эти запахи, эти воспоминания.

И это мы создали тени.

Я сделала шаг вперёд.

— Я не боюсь.

Тени остановились.

Воздух вокруг задрожал, словно город замер в ожидании.

Я чувствовала их взгляд.

Я чувствовала, как они двигаются внутри меня.

Я чувствовала, как что-то ломается, но не разрушается — а возвращается на своё место.

Я услышала, как рядом со мной Риан тяжело выдохнул.

— Ты тоже это понял? — спросила я, не отводя взгляда от темноты перед нами.

— Да.

Он шагнул ко мне, и мы вместе смотрели в самую глубину собственных страхов.

;

И тут оно началось.

Тени начали меняться.

Из размытой, бесформенной массы вдруг начали проявляться очертания.

Лица.

Глаза.

Руки.

Мы видели их.

И они были нами.

Я узнала себя в той, что стояла ближе всех.

В её глазах был страх, боль, усталость, непонимание.

Я смотрела на себя и вдруг осознала, что всё это время я просто пыталась избежать этой встречи.

Потому что истина всегда была не в побеге, а в осознании.

— Мы не должны были убегать, — тихо сказал Риан.

— Нет. Мы должны были принять.

Тени дрогнули.

Но не от страха.

Они были готовы исчезнуть.

;

Я сделала последний шаг.

Риан сделал то же самое.

И тени начали растворяться.

Не исчезая насильно, не испаряясь, как дым, а вливаясь в нас, возвращаясь туда, откуда пришли.

Они не были врагами.

Они были нами.

Тем, что мы не хотели видеть.

Тем, что мы боялись принять.

Тем, что всё это время пыталось нас догнать, чтобы мы наконец посмотрели на правду.

Когда последняя тень исчезла, город задрожал.

Я подняла голову.

И увидела небо.

Настоящее.

Впервые за всё время.

;

— Что теперь? — спросил Риан.

Я повернулась к нему.

— Теперь… теперь мы можем уйти.

;

Мы больше не искали дверь.

Потому что дверь была в нас самих.

И когда мы это поняли, этот мир начал рушиться.

Но не в хаосе.

Он просто исчезал.

Медленно, плавно, словно сон, из которого мы наконец проснулись.