Мучительная Голгофа

   ...Перестройка. Слом когда-то бывшей накатанной жизни. Беловежская пуща. Украина... - самостоятельное, самодостаточное государство, где будет комфортно жить всем. Отделение, обособление - толчок к развитию и процветанию!..

   ...Но неспокойно было на сердце - демагогия! Сердце болело. Его как будто обдувал какой-то предательский, как сквозняк, холодок. Мутилось каким-то непознанным, несознаваемым, странным водоворотом и в голове...

  И как раз еще накануне принятого в Беловежской пуще решения - странный, отвратительный и отталкивающий сон.

   ...Он весь в навозе... Две машины что ли его привезли? Сгрузили. Зачем неожиданно так? Зачем?

   Удобрять что ли землю?

   Весь в навозе. И не отмыться.

   А хорошо ли это? Разве это вот хорошо?..

   ...Удобряй землю...

   Тебе как-то неожиданно вот так... привезли? Или по-другому как сон-то
, яркий и неприятный... истолковать?

   ...Наши с войны не возвращаются. Никогда! Так на роду, наверное, написано. И в Гражданскую, и в Первую мировую, когда была одна огромная и мощнейшая на всех непоколебимейшая Держава... мужчины, едва лишь успев зачать детей, назад, домой уже не пришли...

   И в Великую Отечественную... Если и возвращались, то в течении нескольких лет как-то тихо угасали, умирали от непреодолимых последствий тяжелых ранений... Успевали, правда, обнять и детей, и внуков.

   ...Маленький человек...

   В нашей семье мужчина - он всегда маленький человек.

   Вот такой род весь у нас. Простой.

   Не пронырлив...

   И с Украины в европу мы не уехали... Родина. Привыкли мы здесь. Родная земля...

   И от призыва сыну не удалось никуда скрыться. Маленький человек.

   Простой. Не пронырлив...

   Поймали военкомы...

   Может быть, мог он сдаться? В плен попасть?.. Молодой, необстрелянный и так, как многие другие, - выжить?!

   Но нет. Разрывом снаряда жизнь его раньше оборвало...

   Не было возможности у него никакой сдаться...


   А я с внучкой и внуком ближе к Киеву решил перебраться... Безопаснее все-таки, меньше стреляют...

   ...Техники сколько военной-то навезли! А немецкая... Запружена вся дорога.

   А меня продуло совсем на сыром ветру. Безжалостен он к таким, как мы...

   Затылок как будто огнем горит. И в ушах, и внутри головы как будто все время стреляет... И голос стал словно бы пропадать...

   Хочешь сказать что-то... и уже и почти и не можешь.

   На нервной почве. На нервной почве...

   НАТО... Будут войска НАТО. Какие-то чужие, непонятные люди. И война... Как будто бы в каждом танке... мерещится мне в забытье сидит мертвец... Скелет... Нет там жизни. Или, вот, идут эсэсовцы красивым маршем уже и по самому Киеву, как было это во Вторую мировую войну, и по окнам домов из автоматов на малейший шорох стреляют. А там, за окнами... - мои беззащитные внуки...

   Совсем голос пропал. Не осознаю сам себя. Старушка беженка по-украински, правильно и громко подбирая слова, заговорила со мной.

   Не могу ничего я ответить.

   И вдруг, неожиданно по-русски она говорит.
 
   - Тебе кофе надо большую чашку обязательно до дна выпить. Я насыплю на два сантиметра высотой растворимого тебе порошка...

   Бледный, как смерть!.. И сахарку еще дам... подсластить совсем, наверное, хоть немного твою горькую полынную чашу! Хоть и чуть-чуть, а все же хоть что-то, хоть немного силы тебе придаст - будешь крепкий! - Санитаркой раньше работала я!..

   Горемыка ты, совсем, наверное, долго не спавший... А дети-то на тебе!


  Я медленно пью горячий, обжигающий кофе. Маленькими глотками... И постепенно, хоть немного голос уже появляется и не так сильно стреляет уже в голове...

   Спасибо тебе, добрый человек...

   И думаю я, что, возможно, все как-то сложится, и будем мы жить. Выживать...

   Карабкаться дальше, останавливаясь, чтобы передохнуть и обдумать хоть как-то все, что сейчас происходит.

   Вперед!

   Закрываю глаза. И в голове очень отчетливо вдруг всплывает еще одно воспоминание.

   - Эх вы! Сплошное человеческое недоразумение! - Самостийщики! За отделение они от России! Откололись от великой, могучей России!

   Отщепенцы! Оторванный ломоть! Ничто! Всенепременно игра с огнем неразумных, еще не умеющих обращаться со спичками детей!

   Сгорите! Заживо поджаритесь! Будут слезы! А может, и смерть!

   Тайна погибельная!!!

   Вспомнилось, как еще в детстве, когда учился в начальной школе ездили мы к каким-то родственникам на Дон. И старик, до этого лихо гарцевавший на лошади, громко говорил - он уже не помнил-то и кому, - сидя за чашкой чая за огромным, поставленным в цветущем саду столом, в центре которого возвышался желтый многоведерный самовар.

   - Эх ты, предатель Единой Руси, самостийщик!!!

  Ему, вдруг, совершенно неуместно вспомнился еще и шашлык в Киеве на вокзале, который родители купили ему, когда он был еще совсем маленьким, и ходил в обсаженный цветущими весной черемухой детский садик.

   Куски холодного жесткого мяса, с плевками и хрящами вперемешку были нанизаны на острую, длинную косточку.

  И в памяти всплыл тот ни с чем не сравнимый пряный его вкус...

  Ах, если бы сейчас съесть его кусок за кусочком,  я бы непременно, наверное, бы поправился, пришел в себя. Исчезло бы и это надоедливое постоянное першение в горле...

 И главное, в его уме, он, закрыв глаза, уже словно и ощущал целительный вкус этого мяса, стала складываться картина, когда все в мире дружески объединяются, храня свою самобытность на основе все тех же, уже давно забываемых христианских ценностей.

  Тогда, наверное, есть шанс на счастливое и долгое бытие  у моих, да и всех других живущих на это огромной земле внуков....


Рецензии