Смеется лето продолжение 7

20.

После следственного эксперимента на месте у Миши началась душевная агония. Мечты, что любимая жива, улетучиваются, свет солнца для него погас, в глазах стояла тьма, тоска. Душу давили сумраки пустоты.
Борис знал, что его подавленное состояние ничего хорошего не обещает. Человек валится в пропасть быстро, а главное, может понравится ему там, и не захочет назад! Тогда вытащить его оттуда ох как нелегко. Туда попасть легко, оттуда тяжело. Да и не каждый руку подаст. Миша ходил на работу как в цепях, работал по автомату. Казалось, что его больше не интересует расследование. Борис уже не мог смотреть на всё это, он решил поговорить, достучаться до сознания Михаила.
Весь день был теплый, солнце прогрело землю, зелень стояла сочная, но дуновение осени уже было слышно, шел август месяц. Хотя в этих краях осень шла не по календарю, начинается где-то в октябре месяце, всё же август — днем жарко, вечером прохладно, люди ходили уже в теплых вещах: кофтах, пиджаках. Миша шел в расстёгнутой вязанной кофте, Боря в пиджаке, застегнутом на одну пуговицу, когда их догнала запыхавшаяся Ирина. Она никак не могла отдышаться.
- Не иначе черт бежал за тобой? (Не інакше чорт біг за тобою), что запыхалась? – засмеялся Боря, перейдя на украинский язык. – Давай сядем на лавочку, расскажешь, что случилось невероятного с тобой (розкажеш, що сталося неймовірного з тобою).





Я домой, — сказал Миша.
- Так мы на твою лавочку и хотим присесть. Как ты представляешь, мы сидим около твоего дома, а ты ушел. Тоже мне хозяин, где же твоя гостеприимность? – произнес Боря, стараясь обидным тоном говорить.
- Извините, — отречено сказал Миша и присел первый на лавочку.
- Ребята, завтра суббота, может, сходим в клуб, – присаживаясь к Мише и оставляя место для Бори, озвучила Ира, – можно просто в парке погулять, не всё же сидеть за делами. Не скучно вам, молодым ребятам?
- Ира, иди ты сегодня погуляй… – вставая, пробурчал Миша.
Ира вспыхнула, щеки покраснели, она гордо встала и, не сказав ни слова, ушла.
- И что это было? Миша, ты потихоньку сходишь с ума. Зачем ты обидел Иру? Что ходишь как в воду опущенный. Встрепенись, оглянись вокруг. Мир ходит не только для тебя. У людей бывает…
- Борис, я прошу тебя, не надо давить на психику. Мне кажется… – начал Миша монотонно говорить.
- Миша, а ты меня не перебивай. Ты зациклился на своей персоне. Тебе и правда кажется, что ты один такой обиженный на земле. О, как я тебя понимаю! Ведь ты меня с этой трясины волоком тащил, будь спокоен, я тебя не оставлю, я тебя разбужу.
- Не надо меня тащить и не надо сравнивать, я горьким пьяницей не был и сейчас не пью, в отличие от тебя.
- Слышать от тебя такое я не думал. Но прежде я постараюсь, а потом даже не знаю… Ты сейчас как паршивая девка, куда потащат, туда идешь.
- Объяснись! За такие слова, Боря…
- А ты, Миша, не обессудь. А лучше подумай. – сказал Боря и, посмотрев на деревья вокруг них, — смотри, Миша, вот клён, а рядом ива. Видишь разницу?







Миша сначала посмотрел на Борю, потом на деревья и спросил:
- У тебя в голове всё в порядке, ты меня на вменяемость проверяешь. Другой бы раз я тебе точно врезал! Причем деревья, девки и кто меня по углам тягает? Деревья, Боря, растут каждый по-своему, вот клён, он стремится ввысь, достигает 35 метров, это стройное дерево в народе является символом бессмертия. Ива…
- Ива, когда большой ветер, гнётся, клён… – не дослушав Мишу, твердо стоя перед Мишей, сказал Боря.






- Клён перед любыми ветрами не сгибается! – понял Миша, что Боря хотел показать Мише, что нельзя перед трудностями, несчастьями, перед любым горем сдаваться, уничтожать себя, нужно всегда двигаться, добиваться своего, тогда ничего страшного не будет, когда ты стоишь твердо на ногах. – А насчет девки я тоже понял, ты хочешь сказать, куда ветер гнет, туда я иду, то есть меня можно сломать, нет у меня твердости стоять на ногах. Да, друг… любого человека можно сломать – это неправда, что перед сильной бурей можно устоять, но что же делать, если перед большим штормом даже корабли ломаются, а я, Боря, человек. Но не бойся, спасибо тебе, прости за непродуманные слова. Ты меня из пучины невзгод, считай, вытащил. Я пойду, подумаю, а ты настоящий друг! А тебе скажу тоже: не вздумай вернуться к старым слабостям. Спасибо тебе, друг!








В магазине шла бойкая продажа персидских ковров, это редкое явление в сельском магазине – ковры, люди ездили в район или даже в город, чтобы приобрести персидские ковры. Около Ирины образовалась толпа. Она шумно возмущалась, что ей нечем дышать. Толпа сама собой сдвинулась дальше вдоль очереди. Ирина выбрала ковер и счастливая рукой полезла в сумочку за деньгами, но дна сумочки не было, и рука вылезла наружу. Она закричала:
- Украли! Украли, деньги украли! Люди, держите воров.







Рядом стоящая женщина недружески сказала:
- Меньше на парней заглядывать надо. Раскричалась…
- Чего мелешь, старая перечница, я ни на кого не смотрела, – Ира еще что-то хотела сказать, но, услышав вой этой женщины, враз замолчала.
Разом, чуть ли не хором, уже в другом краю закричали мужчины и женщины. Урожай у воров был богатый.
 






В коридорах полиции стало шумно, дежурный едва успевал выслушать сельчан.
- Что здесь, билеты в цирк продают? Кто последний… – подняв руку в сторону собравшихся людей у окна дежурного, громко смеясь, сказал Боря.
К нему вся в слезах подошла Ирина.
- Ирка, Ира, ты здесь каким боком? – подавая ей носовой платок, спросил Боря.
- Я как все. Боря, я же копила деньги, так хотела купить ковер, бегом в магазин, и вот что произошло, – показывая порезанную сумку Боре, и опять слезы покатились по ее щекам.
- Ну-ну, – пряча неловкость, грубовато прижав ее к груди, сказал Боря, – ну перестань. Идем сейчас расскажешь Мише, и мы решим, что делать.
- Пока вы будете решать, урод Вадим ноги сделает. У него крупная сумма вышла, смотри, сколько нас, – вызывающе выкрикнул мужчина из толпы людей.
- Хорошо, значит, Вы видели, кто воровал.
- Видел не только я и другие, да иди и скажи, что он воровал. Он же просто стоял с такими же ребятами, как он сам. «Все выпившие и блатные», — уже нерешительно сказал мужчина, прячась за людей.
- А мы пойдем и скажем, — уверенно сказал Боря. «Вот вся храбрость прошла. Вот дядька Женька свидетель с тебя никакой», – насмешливо подумал Боря.









В кабинете, наклонившись над бумагой, две женщины писали заявления. Миша, увидев, что Боря заходит с Ириной, вопросительно поднял брови. Боря, ничего не объясняя, подвинул стул к столу, где сидели женщины, и посадил Ирину.
- Написали? – спросил Миша у женщин.
- Да, – подавая бумаги Мише, хором сказали женщины.
- Вы свободны, с села никуда не уезжайте, – вставая с кресла, сказал Миша, затем, широко улыбаясь, подошел к Ирине.
- Ира, прости, но не стоят эти ковры, деньги таких слез. Все успокоится, уладится, и ты еще смеяться будешь, что так переживала. – доброжелательно произнес Миша и приобнял ее за плечи.
- Да не так бы было смешно, если бы я не набрызгала в кошелек, да еще достаточно хорошо, чтобы водились деньги… – не договорив, Ира опять заплакала. Но она плакала уже потому, что ее пожалели, и слезы просто брызнули из глаз.
- Перестань, ты же сильная, – а что же такое ты насыпала, что воришки так прилипли к тебе, явно перестаралась? – стараясь серьезно говорить, спросил Миша.
- Миша, а ты понюхай, такая вонь идет от ее сумочки, явно перестаралась, – взяв сумку Ирины, сказал Боря.









- Борис, я же не собака нюхать, ню–ха–ать, – произнес Миша, вынашивая в голове враз созревший план. Прокрутившись на одной ноге, шагнул вперед и сказал: «Боря, мы с тобой…», затем обратился к Ирине: «Ир, Ира–а, оставь, пожалуйста, сумочку и выйди на минут пять. Пока ни о чем не спрашивай, выйди, пока в голове рождается гениальный план», – шутил Миша, забрав сумку и подавая ее Борису, проводил Ирину к двери.
- Начальник, я слушаю, – внимательно смотря на Мишу, сказал Боря, когда остались одни.
- Мы берем собаку и идем к Вадиму.
- Чур, я не собака.
- Не остри, Боря. Нам собака нужна для виду…
- Ты хочешь сказать, берем собаку во дворе и идем к Вадиму и говорим, что она нас привела по запаху к нему. А эта собака с испугу кинется не на него, а на нас. Тебя это устраивает, мне как-то не хочется 40 уколов получить в энное место.
- Подставишь другое место, – прежде чем увидеть, они услышали голос Семен Петровича, который стоял у двери и протирал очки носовым платком.
- Степан Петрович, проходите, что там рассказывайте, – быстро проговорил Миша.
- Нет, давайте сначала… Для какой цели вам потребовалась собака? Если это не служебная тайна, — с расстановкой спросил Семен Петрович.
- Аферисты, дерзко, – потирая довольно руки, произнес Семен Петрович. – Я почему за, потому что знаю Вадима, который никогда не пройдет мимо такого дела, да еще с дружками! Я, пожалуй, согласен вам помочь. У меня собака «Алабай» серьезная, мы прошли курсы кинолога. Можно попробовать. Пожалуй, я пойду один. А что дальше пенсии меня никуда не отправят. А вам… Работайте.
- Давай Ирину в клуб пригласим, ведь ей надо абстрагироваться, раз так получилось, что мы на сегодня свободные, так сказать, и нам нужно мозги просветить, – предложил Миша.






Боря не поверил своим ушам, но быстро сообразил, что действовать нужно безотлагательно, пока у него появилось желание куда-то пойти. Боря открыл двери и пригласил Иру зайти. «Что же такое случилось, что он сам предложил прогуляться. Ну и поворотик. Устал он, вот и поворот», – решил Боря.
На улице было тепло, но слышалось дыхание вечера. Сельчане, одетые в ветровках, кофтах, пиджаках, кто в туфлях, кто в галошах, кучками, кто стоя, кто сидя на лавочках, дожидаясь из стада своих коров, вели разговор около некоторых домов, лузгая семечки.






На площади играла музыка. Возле клуба собралась молодежь. Здесь слышался задорный смех, громкие переборки, двери клуба, скрепя, открывались, откуда входила, выходила молодежь, они толкались, смеялись, спорили.
- Здесь кипит жизнь, вот где нужно заряжаться энергией, просто потолкаться среди молодежи и вспомнить, что мы еще молодые, – оптимистически сказал Миша.






Борис внимательно посмотрел на Мишу и изумленно спросил:
- Миша, Михаил… Это что происходит, я не верю… Передо мной верно мой друг?
- Да ну тебя, хмурюсь плохо…
- О нет, Михаил дорогой, это я от вспыхнувших, переполняющих меня чувств ерунду говорю, – приподнято-торжественно прокомментировал Боря.
- Как мило вы беседуете, вы не забыли, что с вами дама и можно посмотреть в ее сторону? Даже можно ей сказать комплемент! – хитро улыбаясь, воскликнула Ира, ей аккомпанировало состояние душевного подъема Миши.







Миша и Боря незримо положительно влияли, дирижируя эмоциями, чувствами и душевными порывами друг друга, затрагивая самые тонкие струны души.
Дождь шел всю ночь. Утром прекратился.
Миша открыл форточку в кабинете, дунул свежий ветерок. Миша встал возле окна и всей грудью вдохнул воздух. Увидев Семена Петровича, который шел с собакой, впереди его понуро шагали три парня: один среднего роста, шел он расшатано, словно по палубе корабля, другой высокий, но щуплый, с лохматой головой, в руках у него была сумка Иры, третий крепыш среднего роста, немного прихрамывал на правую ногу. «Ай да Петрович, ай да молодец, признание точно есть», – мыслил Миша.







Они оказались мелкими воришками, карманниками. Деньги они еще не успели потратить, так как не думали, что так быстро найдут их. Один из задержанных, высокий, им оказался Вадим, неожиданно сказал:
- Начальник, не перебивай, я не впервой здесь. Посадишь нас, звездочку получишь, а нас погубишь ни за что. – Увидев, что Мише не нравится его «ни за что» и он не хочет Вадима дальше слушать, быстро продолжил: - Не переживай так сильно, начальник. Мы хоть мелкие воры, но мы внимательны и много видим, чувствуем. Я бы, может, ничего, начальник, тебе не сказал, но вижу, ты из Борьки человека сделал, значит, есть в тебе понятие. Так вот, слушай, это... Прости, конечно, но я видел, как твою жинку тащили в машину, я как раз на трассе был. Я тогда не знал, что это твоя жинка. Но я их спугнул, остановился и начал сигналить. Они не стали шуметь и быстро уехали. Их было трое. Они думали, что я не поеду за ними, а я поехал по короткой дороге, наперерез им, но у них была иномарка, а у меня «Москвич». Было темно, когда я подъехал к тому месту, откуда они выехали, там никого не было. Я боялся кому сказать, вот только сейчас говорю. Я покажу то место.







Миша весь похолодел, застыл, онемел. Боря проговорил:
- Трусость и страх — это разное. Есть обоснованный страх — это положительная и обоснованная черта, которая предупреждает тебя об опасностях. Ты же не струсил и продолжил преследование. Трусость — это необоснованный страх, когда можно было прийти и рассказать, но всё же хватило у тебя смелости рассказать. Хотя нет такой сейчас необходимости, это нам уже известно. Вадим, бояться тебе нет смысла, деньги мы изъяли, людям раздали. Ты можешь нам показать место, ты хорошо запомнил это место.
- Да запомнил, там вдали еще сторожка была, и там были, кажется, люди.
- Вадим, – опомнился Миша, – ты точно знаешь, что там были люди? Вернее, чувствовал, что там есть люди.
- По-моему, точно, слушай, движения какие-то там были.
- Да, отпускай, Боря, тех незадачливых воров, а мы с Вадимом едем на место.
- Не понял? А я? — удивленно посмотрев на Михаила, спросил Боря.
- А как же без твоей персоны?!






Осмотрев место, где, предполагалось, сбросили Нину, ничего не нашли, и что можно найти, когда прошло столько времени.
Подойдя к сторожке, они поняли, что тут никто не живет. Дом запущен. Не было даже тропинки к дому. Дом охраняют когда-то посаженные деревья, кустарники. Кругом сторожки трава по пояс. Когда отсутствует жизнь в доме, дом разрушается, прекращается жизнь самого дома. В доме пусто, таинственно, может, там живут чьи–то души.






Боря шел к дому, мысленно рассуждая: «Как же так не везет хорошему человеку. Миша хороший следак, отзывчивый человек, а в жизни стопор», как увидел Иру.
- (Сколько лет не виделись? Привет, что мой дом охраняешь?) Привіт, що мій будинок охороняєш, – от неожиданности Боря перешел на украинский язык.
- Я принесла вино за благодарность, что мне вернули деньги. Я не ожидала, что вы с Мишей хорошие сыщики.
- (Никак попутала Мишин дом с моим. Але, Ирушка, я Боря, Миша дальше живет). Ніяк поплутала Мішин будинок з моїм. Але, Ірушка, Я Боря, Міша далі живе.
- А к тебе никак? – вытаскивая с сумки бутылку, поинтересовалась Ирина.
- Ириша, завязал я с пьянкой и тебе не советую, – ложа ей назад в сумку бутылку, хитро щурясь, сказал Боря. – Хочешь ко мне – милости просим, – наклоняясь, произнес Боря, – я завсегда гостям рад.






Сидя за столом, который быстро и умело накрыла Ира, Боря сказал:
- Ты хорошая хозяйка и вкусно приготовила, че не замужем?
- Не оценили никто. Бери, Боря, меня, не ошибешься, – засмеялась Ирина.
- Ты сохнешь не по мне.
- А я сохнуть не могу, я жить хочу. А если серьезно, Боря, ты мне тоже нравился в школе, но ты за Зойкой бегал, а я за Мишей. А посмотрела... Да ладно, не свататься к тебе пришла, захотела зайти и зашла.
Миша только задремал и услышал шепот Нины: «Миша, любовь моя, я буду жить только для тебя. Ты не забывай меня. Забудешь – мое сердце перестанет стучать, слышишь, как стучит». Миша прислушался и услышал стук в дверь. Он сорвался с кровати и открыл дверь в надежде увидеть Нину, но это была Рая.
- Миша, идем кушать, что за новости, лежишь в костюме на кровати, кушать не идешь.


Глава 2


1.


Альфред подошел к речке и залюбовался ее прозрачностью, чистотой, гладью. Вокруг стояла тишина, даже птички не пели. Вот где раздолье и приволье, вот так и хочется расправить плечи, обнять всю красоту утра: деревья, насыщенные зеленью, густо стоящие на другом берегу; кустарники; поблизости голый каменный обрыв стоит, словно богатырь, раздевшийся, раскинув в стороны руки, раздумывает, нырнуть ли в воду. У его подножья заросли деревья и кустарники, в этом что-то было необычно сказочное и таинственно пугающее. Альфред уже успел подумать, что зря не разбудил Василия, и оглянулся на сторожку, которая стояла на холме. В эту минуту открылась дверь сторожки, оттуда вышел в одних подштанниках Василий, в одной руке он держал ружьё, сладко потянулся и, крикнув, выстрелил вверх. Сказочное видение вмиг ушло, к лицу подошла речная прохлада. Альфред в куртке защитного цвета, штанах, заправленных в высокие болотные сапоги, вошёл в воду, подошёл к лодке, сел в неё, взял вёсла и поплыл вдоль берега.
«Какая красота, какое раздолье и приволье, — размышлял Альфред, — вот почему у русских широкая душа, видя такую красоту, можно писать стихи. Да, богата русская земля, несметные богатства кроются вокруг! В скольких местах я только не был: в Казахстане, Узбекистане, Белоруссии, вот в Украине, везде один народ, все говорят на русском языке, они даже рассуждают, мыслят одинаково. Сильна Россия-матушка, и вокруг неё спокойно! Объединятся они, и их не победить! Сам Бог хранит эту святую землю!»







Альфред опустил весла, любуясь завораживающим пейзажем, лодка незаметно плыла к зарослям, увидев неописуемое невероятное место, пришел в восторг и непроизвольно произнес:
- Какое необычное место, пугающее. Кажется, сейчас из-под могучих зарослей травы и деревьев увижу владыку каменного утёса.






Но в следующий миг вспомнил, что местные жители не советуют здесь купаться.
Он взял весла и начал отталкиваться от этого места, но лодка за что-то зацепилась. Альфред веслом уперся в дерево и усиленно начал отталкиваться. Весло соскользнуло, тогда он обеими веслами раздвинул заросли травы, которые мешались, и опять уперся уже двумя в дерево, в этот момент он увидел руку. Затем показалось туловище, он вначале оторопел, впоследствии онемел, язык прирос к небу. Кричать или звать на помощь не мог, хотел схватиться за весла, но руки дрожали так, что он не мог взять их. В голове звучало: «Это владыка утёса меня пугает». Еще не осознано, держась за ветки могучего дуба, он подтащил лодку ближе и начал укладывать в лодку это приведение. Если бы его спросили, зачем это он делает, он бы не объяснил. В шоковом состоянии можно наделать такие движения, что потом не разобраться. Он подплыл к берегу. Но не вышел и, развернув лодку, поплыл в обратную сторону. Подплыв метров 10 к тому месту, он опять развернулся.






Так он прокрутился раз пять. Услышав слабый стон, он, подняв руки вверх, прошептал:
- Боже, помоги мне. Что мне делать? Она живая!
Он прислонился к ее груди, но она так застонала, что он внезапно пришел в себя. Да, он не ошибся, это была девушка. Она была такого же примерно возраста, как его сестра, которая лежала в реанимации в Германии и ждала донора. Она была безнадежно больная, и ей требовалось сердце.
Альфред принимает четкое решение и действует без колебаний. Он нашел нетривиальный выход. Подплыв к берегу, выходит и звонит отцу, объясняет ситуацию. Отец сказал, чтобы он немедленно летел в Германию.
– Бог мой, папа, как я с ней могу улететь в Германию? У нее нет документов…
– Альфред, зачем тебе ее документы? Ты летишь на своем самолете. Сын, успокойся. Думай, что твоя сестра умирает. Ты можешь ее спасти, так делай это. Сделай, сын, ради меня.
– Отец…
– Давай, сын, я в тебя верю! Здесь я все сделаю. Еще прошу тебя, знают двое — это уже трагедия! Это уже не тайна! Никому ничего не говори, вывози тайно. Как понял?!
– Я, отец, сделаю всё для моей сестры, придумаю.
– Бог тебе в помощь!



продолжение следует