Никому и никогда

Наверное, настало время выудить из своей памяти то, что я называю «пережитое». Я достаточно много времени провела в дороге, в пути. Так сложилась жизнь. Представляете, сколько людей я повидала, сколько историй слышала, скольких разговоров свидетельницей стала!
Сегодня я предлагаю вашему вниманию совсем простую историю о силе че-ловеческого участия, о готовности выслушать незнакомого человека  и этим помочь ему.

Никогда и никому.

Состав, вздрогнув, остановился. Перрон заполнился людьми.  Попутчица Веры, пожилая и очень активная женщина, Анна Петровна, посмотрела в окно  –  Погода замечательная! Осень скоро, но так тепло и солнечно. Посмотрите, какие замечательные цветы! Гладиолусы, я их очень люблю! 
Вера посмотрела в окно. По перрону мимо их окна прошел молодой человек с огромным букетом разноцветных гладиолусов. 
– А я не люблю гладиолусы, – Вера отвернулась от окна, –  они напоминают мне о том, что я хочу и не могу забыть,  – и Вера грустно улыбнулась.

Анна Петровна внимательно посмотрела на свою соседку по купе: серые глаза, темные густые волосы, собранные в пучок. Сколько лет Вере, угадать было сложно, около сорока, или немного за сорок. Но очень спокойна, молчалива, едва ли за всю поездку, а ехали они сутки,  сказала с десяток фраз.  Все попутчики уже вышли, купе опустело, и ехать им ещё часа два.
Анна Петровна догадывалась,  что её попутчица борется с желанием рассказать свою историю, поделиться с незнакомым человеком, которого она, скорее всего, больше не встретит на своем пути. Но, то ли страх, то ли стыд останавливали её.

– Никому и никогда я не рассказывала об этом, – тут Вера замолчала, собираясь с мыслями, – как я вышла замуж.  Я приехала после института в наш лесной край, совсем домашняя девочка. Знаете, я  даже в общежитии не жила в студенческие годы, мне не разрешал отец. А я боялась своего сурового отца.
И вот я уехала по направлению работать учителем в дальний посёлок. Место работы я выбирала сама.
– Романтики захотелось? – улыбнулась Анна Петровна.
– Нет, – покачала головой Вера, – я просто хотела уехать подальше от моего отца.

Мне было очень одиноко. Я жила на квартире у бабушки. Весь день я была на работе в школе, где царствовали свои законы, не всегда справедливые. Я шла с занятий второй смены уже по темным улицам и смотрела на яркие окна домов, и иногда видела, как люди сидели за столом, ужинали, пили чай, смотрели телевизор. Мне нравилось смотреть на яркие окна и представлять, что за занавесками и шторами живут добрые и счастливые люди, и всё у них хорошо. И я мечтала о таком же доме, и о таком же окне. А пока я  шла в маленький домик, с тусклой лампочкой (моя хозяйка экономила электричество). Раньше я вообще не думала ни о любви, ни о замужестве. Я не любила гулять вечерами с девчонками. Мне нравилось читать книги.

Всю осень я пыталась привыкнуть к новым для себя условиям. Я сама себе готовила обеды и ужины, стирала, убиралась, закупала продукты. На танцы в сельский клуб я ходила, конечно, но как учитель и классный руководитель, мы были обязаны следить за тем, чтобы наши ученики там не появлялись. Домой возвращалась с девчонками, такими же, как и я, молодыми учителями.

Но весной, а точнее, в  конце апреля, я возвращалась из гостей с приятельницей, которая вызвалась меня проводить и  заодно хотела погулять, вечерним воздухом подышать. Мы встретили двух молодых людей, один  пошел провожать мою приятельницу, а другой решил проводить меня. Как оказалось, мой провожатый, Владимир,  жил рядом, поэтому нам было по пути. Говорил он грамотно, рассудительно, слушать его было интересно. Мы немного постояли у забора, поговорили. По ночному воздуху разливался аромат первых распускающихся клейких листочков на деревьях. Если честно, мне не хотелось возвращаться в душную комнату с тусклой лампочкой. Поэтому разговор затянулся, да и парень был вежливый, спокойный. Он пригласил меня погулять следующим вечером. Я не отказалась. Так мы и начали встречаться. А потом зацвела сирень…, и голова моя пошла кругом. Мы бродили по ночным улицам, сидели на скамеечках возле чужих садов и палисадников, и целовались.

И тут Вера замолчала. Вполне возможно, она размышляла, рассказывать ли свою историю дальше. Или  молодая женщина заново переживала самые счастливые моменты своей молодости? Поэтому, чтобы дать Вере разобраться в своих мыслях и чувствах,  Анна Петровна просто предложила
 – Верочка, давайте я за кипятком схожу, заварка у меня осталась, печенье - тоже. Не домой же всё это везти? 
– Хорошо, Анна Петровна, – благодарно улыбнулась попутчица.

После чаепития Вера продолжила свой рассказ.
– Да, мы с Володей гуляли, каждый вечер гуляли. Вольностей мы не допускали, целовались до головокружения, конечно, не без этого. От ночной прохлады меня защищали объятья моего любимого.  На каникулах я уехала домой и вернулась в посёлок к началу учебного года. Встреча после разлуки была жаркой! Мы так же гуляли по вечерам, но становилось прохладно.

Осенью моя хозяйка уехала на неделю проведать своих родственников в соседнем районе. В первый вечер после отъезда моей бабушки я чувствовала себя совсем одиноко в стареньком доме, поэтому с радостью приняла предложение Владимира сходить на проводы в армию младшего брата его друга.
– Вы же помните, Анна Петровна, как раньше провожали в армию?
– Как не помнить, – улыбнулась собеседница Веры, – я и братьев своих в армию провожала, и одноклассников. На проводах гуляли всей улицей: песни, танцы, задушевные разговоры….
– А ещё – много веселья. Я впервые была на проводах, увидела, как веселится молодежь. И мы с Володей веселились, танцевали, его руки на виду у всех гостей обнимали меня, а губы шептали мне ласковые слова. Конечно, мы сбежали с проводов, пошли гулять, продрогли и зашли погреться в старенький  домик. На несколько дней  я оказалась его полной хозяйкой. Володя приходил ко мне вечером, и до утра мы согревали друг друга. Господи, как же я была счастлива в эти дни! Я чувствовала, что меня любят, и сама любила. А к новогодним праздникам я кое-что поняла: я была уже не одна.

Я оказалась как матрёшка: внутри меня жил еще один человек, наш с Владимиром ребёнок. А тот, кто явился причиной этого, испугался, предал меня. Почему я не уехала совсем? Я страшилась своего отца и боялась за маму. Именно она ответила бы за последствия моей «любви». Мой отец был очень суровым человеком. И ради спокойствия мамы, у которой было слабое сердце, я должна была зарегистрировать брак с Владимиром.
Вера замолчала, собираясь с мыслями, молчала и её соседка
– Я пыталась уговорить отца моего будущего ребёнка подать заявление. Владимир  сопротивлялся, а я не понимала, почему, много плакала. В конце концов, я поехала в соседний город и пошла на прием к заведующей городским загсом. Я упросила её расписать нас. Мы долго говорили. Анна Петровна, какая это мудрая женщина! Она мне помогла и назначила дату.

Потом я встретила Володю, и сказала о регистрации.  В день регистрации я надела самое красивое платье, по пути купила у бабушки на остановке огромный букет великолепных гладиолусов, и пришла на регистрацию. Я даже кольцо для регистрации купила себе сама, хотя и не знала, придёт Владимир или нет. Но он пришел. Нас зарегистрировали. Мы вышли из здания загса, и я ждала каких-то слов от Владимира, но мой новоиспеченный муж молчал. Так мы и стояли рядом, уже будучи мужем и женой, и молчали, и нам нечего было сказать друг другу. Тогда я сказала ему, что мне и моему будущему ребёнку от него больше ничего не нужно. И разведёмся мы по первому его требованию, да хоть завтра.
В сердцах я бросила букет гладиолусов на пыльный асфальт, и ушла не оглядываясь.  До сих пор жаль цветы, они ни в чем не были виноваты. А кто был виноват?

Вера надолго замолчала, заново проживая этот день. Как она шла к остановке автобуса, глотая слёзы, а они лились и лились.  – За что он так со мной? Я полюбила в первый и, как оказалось, в последний раз. Я же доверяла ему!
Мы не развелись. За неделю до родов мой муж приехал и забрал меня к своим родителям. Через год мы переехали в большой город. Володя устроился на завод, и мы получили квартиру.  Вместе мы живем почти пятнадцать лет. Родителей моих уже нет в живых, я могу уйти от мужа и развестись с ним. Но у нас единственный сын, а у него не всё хорошо со здоровьем. И вы знаете, Анна Петровна, они очень любят друг друга, мой муж и мой сын. Они постоянно что-то делают вместе, мастерят или на рыбалку едут, занимаются спортом.
– А ваш муж как-то объяснил, почему он так поступил с вами?
– Нет, он даже не попросил прощения.
– И как сейчас складывается ваша семейная жизнь?
– Владимир оказался хорошим отцом. Он не оставил нас, когда узнал о диагнозе сына. Устроился на вторую работу, и через четыре года купил частный дом в черте города, с небольшим участком и садом. Сам отремонтировал дом, оборудовал спортивную площадку в саду для сына, а для меня – чудесную беседку. Если со стороны смотреть, всё у нас замечательно.

– Вот и пусть смотрят со стороны. Никогда и никому о своей семье не рас-сказывай, никого из посторонних в  свою семью не допускай, – в голосе Анны Петровны появилась жёсткая и одновременно горькая нотка, – мне вот некому было подсказать, всё подружке своей разлюбезной рассказывала, по простоте душевной делилась, а она мужа у меня увела.
Теперь уже спутница Веры ненадолго замолчала.

 – Лет сорок пять мне было, мужу – сорок восемь. То ли устали мы друг от друга, то ли бес в ребро, но какое-то недовольство появилось. И в постели не то, и развлечения разные нам стали нравиться,  смешно сказать, даже пульт от телевизора иногда не могли поделить. А подружка, видно, мои откровения мужу передавала, вот он однажды собрал вещи и ушёл к ней. Недолго у неё пожил, полгода где-то, стал назад проситься. А я его простить не могла, такая рана в душе болела! Пять лет не могла простить, потом снова сошлись. И душа в душу ещё  десять лет прожили. Ушёл от меня здоровым мужиком, а пришёл пожилым человеком с проблемами.  Умер он, сердце. А я до сих пор себя корю, что долго его не прощала, ведь любила же! Раньше бы простила, подольше бы он пожил.

Так что, детка, можно я вас так назову, простите своего мужа.
– Анна Петровна! Как же я могу простить?
– А вот так, Верочка, молча. Ты его любишь, я вижу. И ты не знаешь, что с ним произошло, когда он так обидел тебя. Может, тоже подружка постаралась, или ещё кто. А что молчит, так многое в себе носит. И Владимир тебя любит, это так. Сколько он для сына делает! Так любят детей только любимых женщин. Это нам нужны всегда какие-то доказательства любви, и что-бы пришёл и покаялся, а он просто любит, обеспечивает, создаёт условия…
–Ты ему еще дочку роди, – продолжила с улыбкой Анна Петровна, – он у тебя мужчина надёжный. Ему не обязательно про твоё прощение знать. Ты просто сама для себя прости его, не неси дальше этот груз…. А я верну проводнице стаканы и мусор выброшу. Скоро прибываем…
…Две женщины стояли на опустевшем перроне.
– Спасибо, Анна Петровна, я как с мамой поговорила. Так спокойно и ясно на душе стало.
– И тебе спасибо, Верочка! Я тоже столько лет свою невысказанную боль носила. А с кем поделишься? Дочери нет у меня, только два сына, а они далеко живут. Но разве мальчишкам всё расскажешь?
И, улыбнувшись, добавила  – Не зря нас судьба в одном купе свела.