Родословье, часть 4

Конец войне!

Всё когда-нибудь заканчивается. Закончилась и эта война. Мы победили, но надежды многих на быстрое улучшение жизни не оправдались. Конечно, сначала, на фоне победной эйфории, всем казалось, что жизнь изменилась. Но враги народа не заканчивались, армия, победившая и на западе, и на востоке, на востоке жить не хотела, и большинство демобилизованных уехали на запад, успокаивая себя и семью тем, что как только устроятся, так заберут к себе и семью. Но на самом деле мужиков нигде не хватало, и на новом месте они находили себе новую жену, обычно более молодую.

Бысовым повезло. Муж и отец, Семён Михайлович, пришёл в конце сентября, практически сильным и здоровым, но как и все бывшие служивые, не отказывающийся от лишней рюмочки.
Тем ни менее, он устроился на работу на Судостроительный завод. Прошлой его специальности «клепальщика» уже не было, почти всё заменила сварка, и он пошёл помощником сварщиков, на зачистку швов, надеясь со временем освоить сварное дело.

Работа по зачистке швов, была тяжёлой и пыльной, но платили здесь хорошо, до 700 рублей. Однако даже врачи советовали каждый день выпивать по сто грамм, для лучшей очистки лёгких, что для него, с пробитой насквозь грудью, было немаловажно. Тем ни менее водка не помогла, и через полгода он стал отхаркивать с кровью.
Снова госпиталь, на полмесяца, и путёвка в «Минводы», казалось полностью его вылечившая, но с запретом на пыльную работу. Пришлось переходить в слесаря, что сразу сказалось на зарплате, упавшей до 300. Но для их семьи и триста были хорошими деньгами.

К этому времени, через дом от них, появился новый фронтовик, тоже калеченый, но зато почти не пьющий. Он устроился в лесхоз лесником, и вскоре  отец с ним договорился «о полузаконной рубке осинника» на забор. Теперь ночами, они с Владиком, которому уже исполнилось тринадцать лет.  впрягшись в одноосную телегу, прореживали чащу, в плане пожарной безопасности. Выписав в лесхозе один кубометр дровяного осинника, они вывезли кубометра четыре, чего хватило на весь забор, и большую стайку, перегороженную на три отделения. Плюс к тому они заготовили столбики, прожилины и несколько бревёшек на перекрытия. Стайку сделали плетёной в две стенки, промежуток между которыми залили глиняным раствором. А смешав глину с коровьим навозом, заштукатурили снаружи и изнутри. В яме, из которой брали глину сделали землянку для кур. Она оказалась тёплой, и курочки неслись всю зиму, с двадцати давая по десятку яиц каждый день.

 - Ну что, мама, у нас получилось, наверное, получше ваших дореволюционных стаек? – гордо спросил Владик у матери.
 - Ну, может быть и не получше, но это не ваша вина.
 - А почему не лучше? Что не так?
 - У нас они были рублены из брёвен, в расчёте на двести лет. Но, как оказалось, настолько рассчитывать нельзя. И поэтому ваши лучше. Молодцы!
 - Ах, да, у вас же ещё в них деревянные полы были.
 - У нас не было. Полы стелят, где почва влажная, а в сухом месте под ними крысы заводятся. Мы каждую осень полы соломой застилали, примерно половину каждого загона, а на второй половине они в туалет ходили.
 - Да ладно, как вы их приучали?
 - Да зачем их приучать. Никакая скотина под себя не ходит, старается ближе к выходу это сделать. Главное, чтоб для этого места было достаточно.

Теперь у них жили два поросёночка,  три барашка, две козы, более двадцати курей, и тёлочка, купленная в рассрочку у сельских родственников, за восемь тысяч рублей. В стадо её не отпускали, так как там уже украли двух тёлок – кормили дома, или пасли за огородами десятилетняя Лика, с семилетней Альбиной. Там же около них крутились куры, кормясь кузнечиками. Ещё у них жил кобелёк, небольшой, но сторожкий.
Пятилетний Толик помогал матери ухаживать за первой Победной девочкой Светланой, родившейся в июле 46-го года. 

Стали обзаводиться и инструментом –  колун, два топора, два молотка, клещи, стружок, две косы, большая и маленькая, песочно-водяное точило, отбивная наковаленка, три лопаты, вилы и двое грабель, для сена и боронования пахоты – землю в огороде, теперь, им распахивали лошадиным плугом.  Проблема была с гвоздями, но отец где-то прикупил (купил, нашёл – едва ушёл) бухту стальной проволоки, которую они рубили на гвозди.
Много работая на воздухе, отец расслабился, вспомнил молодость, начал покуривать, и пристрастился до того, что стал занимать в огороде сотку под табак, потеснив капризные помидоры, чем вызвал мамино недовольство. Но по сравнению со всем, ём сделанным, это была мелочь.

Осенью отец взял отпуск, они расположились около лесника на его залежах, поставили шалаш, и накосили на зиму сена. На лесниковой лошади свозили копнами домой,  отгородили сенник, и сметали зарод.
Этой же осенью Владик поступил в ремесленное училище. По окончании которого, год отработал на заводе, три года отслужил, вернулся на завод. Но вскоре из Томска приехал вербовщик, уговорил троих лучших токарей, и увёз с собой на военный завод, где Владик и проработал всю жизнь.
Отец сначала не хотел его отпускать, т.к. планировал взять ссуду и начать строить нормальный дом, и сын был бы хорошим помощником, потому что после него шли две дочи. Но мать, хоть и тяжело далось ей это решение, всё-таки посоветовала ехать. 
Главным помощником отца теперь стал десятилетний Толик.

В 49-м, в их семье родился шестой ребёнок, мальчик, которого назвали Михаилом, в честь двух  дедов  и  дяди – материного старшего брата, погибшего на войне.
В  52-м году родился Александр. С этого года мать практически перестала работать «на производстве», занимаясь только домашним хозяйством и детьми. Тогда ей шёл 42-ой год от рождения. В 44 года она родила ещё одну девочку, в 55-м году, которую в честь бабушки назвали Наташей.

Все дети росли и развивались свободно, в основном на улице, выросли крепкими и здоровыми. Владик с Толиком ещё в детстве спокойно переплывали Силкар, туда и обратно, а он в городе был более 300 метров шириной. Помню, когда Толик плыл в размашку или баттерфляем, его торс почти полностью выходил из воды, и его не могли догнать даже «крольщики». Позже, оба служили  в «береговой охране», только Владик под Ленинградом, а Толик на Курилах.

Ссуду на строительство дома, с рассрочкой на пятнадцать лет, удалось взять только в 54 году, когда Толику было уже тринадцать. Альбине в это время было шестнадцать, и она училась в педучилище;  Светланке – 8, Михаиу – 5, Александру – 2; а Лике, Лидии Семёновне – девятнадцать. Она закончила Светинский сельхоз-техникум, со специальностью техник-строитель  уехала в село, где  через год вышла замуж. 

Для строительства дома времени требовалось много, и отец уволился с завода. Завод тоже строил свои дома, и деревянные, и кирпичные, распродавая  в рассрочку квартиры. Но и место было неудобным, и квартиры тесными, а самое главное – хозяйственные участки были очень маленькими. А опыт жизни подсказывал, что государственная политика не предсказуема, и без подсобного хозяйства выживать будет трудно.
Отец устроился работать сторожем на склады Военторга, где было четыре лошади, и одну-две  можно было брать домой, чтобы не держать лишнего  конюха. Это позволяло хотя бы подвозить воду, потому что коммунальный подвоз  обходился слишком дорого. А с началом строительства пара коней почти постоянно жила у них.

Машин  во время войны, практически не было, на весь город было две полуторки, которые постоянно ломались. И только после войны появилась  газушка, два зилка, и два американских студебеккера.
На одном из студебеккеров, работал один из ближайших друзей Толика, Зимов Геннадий, который нас, малышню, часто, если было попутно, довозил до Черёмухового колка, за бойней, где мы ели черёмуху и моховку, строили запруды на ручье, зорили птичьи гнёзда, добывая яйца, а иногда подстреливали из рогаток и самих птичек, жаря их в глине под костром, с картошкой, опятами и сыроежками. Грибами, правда, иногда травились, путая их с поганками, но не смертельно.
Околотошная малышня жила, на удивление дружно и спаяно, девчёнки имели практически равные права с пацанами. Ссоры и драки были, конечно, но ненадолго, и дружба быстро восстанавливалась. 

Строительство дома началось с заготовки леса. С лесником выбрали деляну, выписали билет на деловую древесину. Отцу помогал профессиональный строитель, живший на их же улице, через шесть дворов. Валили на деляне ровные деревья, обрубали сучья, разрезали на брёвна,  шкурили, грузили  на удлинённую телегу, с двумя конями в упряжке, и Толик отвозил их домой.
Первые три километра, до крутого подъёма, Толика провожали отец с дядей Ваней, и помогали коняшкам вытянуть телегу в гору. Дальше Толик справлялся сам, разгружал дома брёвна, и сразу ехал обратно. Расстояние от города до деляны было примерно 15 км, и за световой день Толик успевал сходить два раза.

С последним рейсом с Толиком шёл дядя Ваня.  Отец же оставался в лесу – заготовленные брёвна надо было охранять.
У них на работе были две берданк, и одну он брал с собой, применяя  для охоты, добывая рябчиков, куропаток, тетеревов, а иногда и скароуливая на солонце гурана – дикого козла. И когда Владик с дядей Ваней подъезжали, к семи утра, их всегда ждал наваристый крапивный супчик. 
                \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\