Поезд во времени. Часть 2. Глава 18

                18

                Остановка в Веймарской республике

   Поезд следовал посреди сказочного ландшафта, где вдали виднелись величественные горные вершины с вечными снегами и альпийские луга, реки и озера с удивительно прозрачной водой, небольшие города и  маленькие альпийские деревушки, изумрудно-зеленые леса и древние замки, гармонично вписывающие в горный ландшафт и окруженные массивными зубчатыми крепостными стенами, словно они попали в средневековье - все это соперничало своей красотой и неповторимостью с теми местами в окрестностях озера Комо, откуда они поспешно с такими приключениями  выбрались. Пассажиры, словно зачарованные любовались, мелькающими картинками за окном, которые после многочасовой стоянки в тоннеле, вернули их в то возвышенное состояние, в котором они находились там, в Ломбардии, и о котором они уже стали забывать в связи с этой чертовщиной со временем.

  Граф Орлов как-то бывал в этих местах в компании с каким-то баварским кутилой и ловеласом, который после того, как вчистую проигрался в казино, пообещал показать ему самый красивый и величественный замок в Европе, что ему и удалось, этому прыщавому немчику. Графу, воспитанному на неповторимых красотах Царского Села, это казалось невозможным, но замок Нойшванштайн поразил его своим великолепием и помпезностью, что говорить, тогда немец действительно утер нос русскому, но уже вечером граф отыгрался в фюссенском доме его нового знакомого. Сейчас замок выплывал издали, словно Лебедь в белом дымке тумана, что было особенно удивительно на фоне того, что еще пару часов назад граф в буквальном смысле погибал в душном и темном тоннеле от страшной усталости и недостатка воздуха. Он повернул в голову в сторону Жанна, которая припала к окну, очарованная и пораженная необычной картинкой: бедная девочка, перед ней могли раскрыться такие волшебные горизонты, которые остались где-то позади, как то белое платье с блесками в тоннеле из ее несыгранной роли.

  Впрочем, Орлов понемногу приходил в себя, как и его наездник в тоннеле Грилиш, который восстанавливал свои силы в соседнем купе под строгим присмотром синьоры Джины, что вызывало некоторую ревность ее верного мужа. За окном явно не было никакой войны, а, значит, они двигаются в правильном направлении, возвращаясь поближе к своему золотому времени.

  Поезд "Санетти" не пропустили к центральному вокзалу Мюнхена, а загнали в тупик на станции Пазинг. Пассажиры с тоской покидали свой поезд, хотя после почти двухчасовой поездки сюда их настроение заметно улучшилось. Уже на вокзале они узнали, что попали в какую-то Веймарскую республику, хотя это было гораздо лучше, чем итальянский Комо далекого и непонятного для них 1945 года. По крайней мере, здесь не было никакой войны, и величественная столица Баварии жила своей спокойной бюргерской жизнью. Даже супруги Берти вздохнули с некоторым облегчением, хотя синьора Берти уже не было почти два года, если верить его памятнику на родном кладбище в Специи. Столица Баварии встречала пассажиров поезда "Санетти" мирным и ничем не примечательным 1921 годом, хотя они многое бы отдали, если бы поезд, еще немного подольше находился в пути, преодолев эти десять лет. Они разбрелись кто куда, искренне надеясь на того, что они еще вернуться в него, но пока надо было как-то жить дальше и сделать свой дальнейший выбор. Пассажиры, почти не сговариваясь, устроились в гостиницах этого пригорода недалеко от вокзала, готовые, по длинному и так хорошо им знакомому гудку, вновь оказаться в своих вагонах.

    Впрочем, так поступили далеко не все: так профессор Альбертози, который после своего итальянского побега постоянно находился в одном купе с профессором Фермини, по прибытии сюда неожиданно тепло попрощался с другом своего отца и, не говоря ни слова, сел в такси на площади перед вокзалом и куда-то сразу уехал, оставив Фермини в полном недоумении: ведь они в поезде тихо о чем-то разговаривали, и Альбертози-младший что-то твердо для себя решил.

  Его примеру последовали и некоторые другие пассажиры, которым надоели все эти непонятные скитания по времени и, увидев на платформе поезд сообщения Мюнхен-Рим, они бросились покупать на него билеты, потому что лучшего шанса им может уже и не представится. Правда, что будут делать дальше в Риме, они еще себе не представляли, но все последние события в тоннеле их к этому подтолкнули. Их число было бы еще больше, если бы они наслушались рассказов Орлова и Грилиша об остановке в горнолыжном отеле, где людей рядом с ними не было видно и слышно. А так на вокзале им повстречались обычные, как всегда шумные и жизнерадостные итальянцы, озабоченные лишь тем, как бы попасть в свой родной и вечный Рим. Ничего, как-нибудь разберемся, синьоры, как-нибудь.

   А вот пассажиры первого вагона вновь оказались вместе в одной гостинице под громким названием "Людвиг", хотя из королевского в ней был лишь огромный портрет баварского короля Людвига II прямо над стойкой регистрации.

  Отто Шварц был рад снова оказаться на своей родине, хоть и на десять лет вперед и сначала хотел послать телеграмму своим родителям, чтобы справиться об их здоровье, но потом передумал: как бы отреагировали его старики на послание от сына из 1921 года? Поэтому ему пришлось заниматься своим соседом по номеру, и он показал его старому немецкому доктору, жившему недалеко от гостиницы, который его успокоил, что с англичанином - все в порядке. То, что англичанин молчал, доктор объяснял последствиями шока при падении, чем какой-то травмой головы. После тоннеля Грилиш действительно перестал разговаривать по-немецки, хотя раньше они со Шварцем на нем как-то общались. И вообще, Грилиш стал каким-то неразговорчивым, гораздо больше похожим на настоящего англичанина, только раньше его спасением от окружающего мира была микробиология, а сейчас он чувствовал какую-то опустошенность.

  Анри Реваля разместили с профессором Фермини, но он задержался в номере буквально на несколько минут, а потом куда-то исчез вместе со своим саквояжем и появился только под вечер. Француз ни слова не сказал старому профессору, хотя его переполняли какие-то благородные чувства. Еще бы, только что он провернул выгодную финансовую операцию, обменяв свои старые франки на американские доллары. В немецком банке ему вначале предложили за его франки марки, но курс был такой, что Анри сначала не поверил, как низко пала Германия. Впрочем, как банковский работник, он хорошо понимал, что такое гиперинфляция, но улучшающиеся  американо-германские отношения заставили принять правильное решение в пользу доллара. Правда, дело было не в деньгах, хотя, впервые увидев, как легко и просто отправляются деньги с помощью диковинного для него телетайпа в другую страну, Реваль был поражен, правда, искренне радовался совсем другому, как в банке набирали имя получателя: Валентин Ренан. Да, его сыну исполняется десять лет и после всех событий, случившихся на берегу озера Комо, ему теперь было в жизни о ком заботиться.

     Как и у многих итальянских пассажиров, увидев на платформе поезд Мюнхен-
  Рим, у Джины с Луиджи сначала радостно забилось сердце, но разобравшись с датой на вокзале, они решили не торопиться, а еще подождать, хотя своими глазами наблюдали, как поезд "Санетти" отправлялся в тупик до лучших времен. Но ведь такое с ними уже случалось и не раз, а дальше или они находили поезд, или он находил их. В любом случае, Джина очень хотела вернуться домой в свое время, чтобы родить своего долгожданного сына, которого они встретили совсем недавно и даже не успели спросить его имя. Что касается Луиджи, то, что он мог возразить своей любимой жене, хотя при одной только мысли о раненном итальянском партизане, который оказался их с Джиной родным сыном, у него кругом голова шла кругом. А как бы вы поступили, окажись на их месте и в их положении? То-то же.

  Впервые за много времени, Жанна с Орловым оказались одни в гостиничном номере, но обычно такой деятельный граф немного разочаровал девушку, сразу заснув, как будто в поезде для этого не хватало времени. А ведь действительно, в поезде Жанна ни разу не видела своего графа спящим, вечно он куда-то пропадал вместе со своими беспокойными попутчиками. Впрочем, из всех пассажиров, ее меньше всех волновал вопрос, какой здесь сейчас идет год. Главное, что он был вместе с ней, а все остальное было для нее, как кино, в котором уже она имела счастье сниматься. И когда в двери их номера кто-то осторожно постучал, она с досадой подумала, что вот все опять начинается сначала: они пойдут искать их поезд или другой выход из этой нелепой ситуации.

  Но на пороге номера появился тихий профессор Фермини, а он тоже просто так не приходит. Так и случилось и на этот раз, однако Орлова даже не пришлось будить, он тепло встретил профессора, как будто забылся буквально на минуту. Фермини начал издалека, вежливо осведомился о здоровье графа и, получив положительный ответ, перешел к тому, зашел он сюда пожаловал.

- В поезде мы долго разговаривали с доктором Альбертози, — начал профессор, - но наш разговор касался не далеких воспоминаний о его отце или о детстве маленького Лоренцо, которого я когда-то держал на коленях. Мы говорили больше о том, что предшествовало тому, что случилось со всеми нами в военном госпитале на берегу озера Комо еще совсем недавно. Он больше говорил о том, что произошло с нашей Италией, как к власти пришел бесноватый Муссолини, который начал с обещаниями повышения уровня занятости населения в стране и осушения болот возле Рима, а закончил политическим террором и созданием полицейского государства. Как раз отец Лоренцо и мой старый друг стали одними из первых жертв зарождающего страшного зла — фашизма. Такое же, только в гораздо больших масштабах, произошло здесь - в Германии после прихода к власти Адольфа Гитлера и нацистов. Были уничтожены миллионы мирных людей не только в Германии, но и во всей Европе, созданы концентрационные лагеря для уничтожения людей и для проведения над ними жестоких экспериментов. А потом фашизм развязал Вторую мировую войну, в которую был втянут фактически весь мир, и который привел к уничтожению десятков миллионов людей по всему миру. Как раз мы проезжали сегодня мимо маленького баварского городка Дахау, где на месте заброшенного заводика через каких-нибудь десять-двенадцать лет будет создан самый варварский концлагерь в истории человечества. Именно фашизм и его вожди, как проповедники звериной расовой теории, повинны в гибели миллионов ни в чем неповинных людей.

  Фермини говорил настолько страстно и убедительно, что совсем не был похож на себя прежнего — тихого профессора физики, занимавшегося только своей наукой и ни в грош, не ставивший эту продажную политику. Орлов с Жанной внимательно его слушали, как, наверное, слушали профессора студенты на его лекциях. Когда в монологе Фермини возникла секундная пауза, словно профессор пытался вспомнить, о чем они говорили с Альбертози-младшим, Орлов осторожно, чтобы не обидеть своего собеседника, поинтересовался:
- А что мы сейчас сможет сделать, профессор?

  Фермини на время задумался, а когда очнулся, неожиданно спросил Орлова:
- Граф, а вы любите пиво?

  Орлов неопределенно пожал плечами, словно недоумевая, как после таких страшных слов можно перейти к совсем мелким бытовым вопросам и, посмотрев на Жанну, криво усмехнувшись, заметил:
- Предпочитаю водку, профессор.

  Старый профессор поначалу хотел еще что-то сказать, но потом тяжело вздохнул и, извиняясь, стал подниматься со своего места. Уже, находясь в дверях, Фермини неожиданно повернулся и словно про себя, загадочно произнес:
- Завтра вечером в пивном ресторане Мюнхена "Хофбройхаус" состоится выступление лидера национал-социалистической партии Германии Адольфа Гитлера.

  Когда за профессором закрылась дверь, то Жанна простодушно прыснула от смеха, хотя тот говорил о весьма серьезных вещах. Наверное, ее рассмешил вопрос профессора о пиве, хотя она и сама не знала о пристрастиях своего графа. Впрочем, об одном таком пристрастии она, пожалуй, знала и это ее вполне устраивало.

  А вот Орлов к словам Фермини отнесся весьма внимательно и долго над ними размышлял, хотя Жанна и не давала ему сосредоточиться о чем-то серьезном. Что имел в виду старый профессор, когда пересказал ему разговор с сыном своего давнего знакомого, которого им удалось вырвать из рук немцев? А может как раз то, что именно они знают теперь, чем на самом деле заканчивается заигрывание с фашизмом и, чем потом придется расплачиваться миллионам ни в чем не повинных людей. А что мог сделать сейчас русский граф Орлов, находясь вдали от своей родины, смутно догадываясь, что там в ней происходит. Так или иначе, об этом ему надо было с кем-то посоветоваться, ну не с Жанной же, которая поцелуями пыталась отвлечь своего графа от тяжелого разговора. Грилиш, конечно, пригодился бы тут, но после тоннеля англичанин мало на что мог быть способен. В любом другом месте Шварц был бы весьма полезен и как человек, и как специалист в подобных делах, но совсем непонятно, как он поведет себя здесь, хотя успешному побегу из Италии пассажиры поезда "Санетти" были обязаны именно немцу. Но в любом случае попробовать баварского пива, все-таки придется, хоть он и действительно предпочитал водку.

Hofbr;uhaus (нем.)  "Придворная пивоварня"