Волшебник Одинокой башни Глава 6 Волшебник одиноко

Глава 6
Волшебник одинокой башни

1.

 – Ну, и куды теперича? – Кукиш-Фирей отодвинул книгу Тайных Знаний в сторону. С победы над лизаргом минула неделя. Вопреки привычке хорошо набить желудок и выспаться до упора, он забыл о сне и еде, отрываясь от заветных строчек на краткие мгновения дремоты, да лишь для того, чтобы запить наспех наколдованный кусок хлеба водой из кувшина. С последней страницей пришли и голод, и усталость. Однако подгонявшие к овладению колдовской наукой мысли о неизвестной судьбе друга продолжали тревожить сердце волшебника, лишали покоя, торопили в путь. Злыдень подошел к приоткрытой раме. Между рваными облаками продирался желтый кусок ущербной луны. Взволнованный старик надолго застыл у оконного проема. Перед его взором скользнул знакомый силуэт бабки Вырицы, маленький Красомир на столешнице в избе посередь Змеиной балки, бегство за неугомонным мальцом по волкодлакову следу, смерть Вешенки, гибель Кувшинницы. Эх, разве ж мог тогда крошка-домовой представить все последующие события, мог подумать о том, что через несколько лет из болтливого старикашки он превратится в великого волшебника и от его решений будет зависеть судьба Хранителя Заповедного леса.
 Дыхание ранней зимы заставило вздрогнуть. Прошептав положенные слова, злыдень снова стал прежним Кукишем. Они с Эллеей заключили соглашение: при необходимости творить заклинания старик одевал «маску» Фирея, а все остальное время пребывал в своем исконном виде; и спокойнее обоим, и сподручнее выходило.
 – Дак, куды же, подруженька? – повторил домовой. В ожидании ответа он успел возвратиться к столу, где наколдовал небольшой ужин и теперь задумчиво пережевывал кусок хлебной горбушки.
 – За одним из оставшихся двух мечей. Без клинка нам не вернуть моего тела, а без моей помощи тебе не одолеть Бруно и Карго.
 Кукиш не спорил. После боя с лизаргом домовой вообще перестал спорить с Эллеей, как-то разом осознав ее правоту и всю мощь противостоявших им сил Зла.
 – Я так понимаю, что оба оружия не рядышком нас дожидаются?
 – Не рядышком.
 – Ну и?
 – Выбирай сам, волшебник Кукиш. Хочешь, полетим на запад, за великое море Драконов, а, хочешь, двинемся на восток, в страну тысячи островов, на одном из которых варлок Ямато, стережет Меч Четырех Сторон Света.
 – Н-да, – поскреб бороду злыдень. – Там драконы, а тут островов тьма цельная. Озадачишься. Одначе, хочь их и тыща, а все одно спокойнее, чем у тварей огнедышащих в гостях. И, глядишь, случай какой пособит невзначай в нужде нашей. Восток сподручней.
 Ни за что на свете старик не признал бы перед Эллеей, что не в страхе дело, что на востоке лежала сторона его родимая, и что, чем судьба не шутит, вдруг да завернет дорога их на просторы леса Заповедного.
 – Сказывай, куды лететь-то, – домовой аккуратно сложил в суму книгу Тайных Знаний, остатки нехитрого ужина и приготовился произнести заклинание переноса.
 – Не все так просто, волшебник, – Эллея тихонько вздохнула. – Обладай я плотью... Чары могут доставить лишь в то место, где хоть однажды уже побывал. Мне доводилось посещать страну тысячи островов и не единожды, однако в нынешнем моем состоянии волшебство переноса мне неподвластно, ты же там не был ни разу. Кроме того, заклинания оставляют после себя след. Нам же вовсе нет нужды, обнаруживать свои шаги перед противником. Пойдем пешим ходом, сначала на юг, до Срединного моря, после на корабле до Колхиды, а там... Там попытаемся договориться с грифонами. Надеюсь, птицельвы доставят нас к Ямато. Сейчас же, волшебник Кукиш, когда ночь на исходе, и мне пора искать пристанище на день, выспись, как следует, ибо ночная дорога длинна и тяжела.
 Еще не смолкли в тишине последние слова Эллеи, а веки домового уже смежил крепкий сон усталости.

* * *
 
 Не суждено было сбыться их чаяниям. До полудня Кукиша подняли на ноги тяжелые стуки в дверь. Гонец короля Херберга привез послание волшебнику Фирею. «Фирей» принял из рук утомленного воина свиток, развернул пергамент и прочел следующее: «Великий защитник аллеманских рубежей! Подлый Фабриций снова обрушился на нашу страну. Его сопровождает Черный колдун и армия неустрашимых големов. Шварцхерц в осаде. Прошу тебя, не медли с помощью! Долго нам не выстоять. Херберг.»

2.

 Нервы Бруно напоминали натянутые до предела струны. Когда же он бросал взгляд на лучившуюся счастьем физиономию Фабриция, то буквально переполнялся злобой и негодованием. Еще бы! Его, Черного Бруно, выставили в роли болванчика для битья, приманки для коротышки-волшебника и своей собственной сестрицы. Конечно, Карго знала, что делала. Однако, как неуютна и, главное, сколь постыдна была подобная роль для ранее непобедимого чародея.
 – Все проклятый Красомир и его прихвостни, – однорукий маг заскрежетал зубами, едва сдерживая рвущийся из души вопль.
 Обернувшись на звук, бывший повелитель гвердов похлопал скривившегося Бруно по плечу:
 – Отбрось переживания, старик! Смотри-ка отряды глиняных болванов уже на городских стенах. Еще немного – и замок Херберга наш. Наконец-то столица ненавистной Аллемании попадет в объятия Фабриция! А там... Передохнем немного и двинем в родные земли. Пора напомнить баронскому совету, кто истинный повелитель гвердов. Я исполню мечту предков, объединю два государства в единую империю, и стану великим королем всех времен!
 – Быстро же ты позабыл свое жалкое существование в горах. Твои бароны настолько наплевали на своего сюзерена, что даже перестали тебя преследовать, считая, что лишь голод и холод, достойные противники «великому королю» Фабрицию.
 Желчь Бруно достигла цели. Гверд сжался, как от зубной боли, ударив кулаком о кулак:
 – В свое время, старик, я рассчитаюсь за каждое унижение прошедших лет, рассчитаюсь сполна! А сейчас не мешай любоваться моей победой.
 – Кретин, – прошипел под нос Черный колдун. – «Моей» победой. Где она была бы твоя победа, если бы не планы и умение Карго?! Понаслаждайся, понаслаждайся напоследок. Думаю, для радости осталось не так уж много мгновений.
 Бруно ждал противника, ждал, но все равно просчитался. Фигура в голубом возникла за его спиной из пустоты. Кукиш-Фирей в совершенстве освоил науку книги Тайных Знаний, благодаря же подарку Гринклоака он творил заклинания в двух шагах от однорукого мага, не вызывая ни малейших подозрений последнего. Колдун забеспокоился только тогда, когда подобно разрывам гигантских мыльных пузырей големы начали лопаться один за другим, разбрасывая вокруг мириады глиняных осколков. Над столицей аллеманов разнесся счастливый вопль торжества.
 – Эй! Эй-эй! Что это?! Что случилось?! – улыбка победителя медленно сползла с губ Фабриция. Физиономия короля-неудачника покрылась пятнами гнева, уступившими место недоумению и наконец страху. Выпученные от ужаса глаза гверда скользнули взглядом по лицу Бруно, уставившись ему за спину. По спине Черного мага побежали мурашки. Он даже не пытался сопротивляться. Лишь побелевшие губы шептали с дрожью:
 – Карго! Ну, где же ты, Карго?! Скорее!
 Несчастный будто окаменел. Затаив дыхание, Бруно наблюдал, как из воздуха вылетели железные змеи оков и буквально спеленали тщеславного гверда, поставив его на колени. По волшебству ли, по велению ли природы, но хмурые свинцовые тучи над головами вдруг пролились ледяными струями дождя, превращая в потоки глины то, что еще мгновения назад было «непобедимой» армией завоевателей. Дрожа от напряжения, страха, а теперь и холода, однорукий осмелился повернуть голову назад. Ему пришлось тряхнуть головой, смахивая с век застилавшие взор капли влаги. Видение не рассеивалось. За спиной неподвижно стояла одетая в синий с иголочки плащ фигура убитого волшебника Фирея. Кем бы ни был теперешний Кукиш, а вызвать дух погибшего под силу далеко не многим чародеям. Черный колдун все еще надеялся, что Карго придет на помощь, но увы, коварная лесная ведьма отнюдь не торопилась к своему возлюбленному. И тогда он понял, что проиграл. Так зачастую и человеческие чаяния карточным домиком разваливаются под ударами безжалостной судьбы. Взгляд мага потускнел, и, теряя сознание, Бруно опустился на мерзлую землю.
 Кукиш едва успел заключить поверженного противника в неразрывную оболочку заклинаний; заклинаний, не видимых смертному глазу, однако непреодолимых для тех, чья душа породнилась с таинственными силами запредельного мира колдовства, как из городских ворот хлынули радостные толпы жителей Шварцхерца. Странно, но сегодня их лица не казались ему, как много лет назад, грубыми и уродливыми. Напротив, смех, гомон торжества, счастливые улыбки рисовали людские черты добрыми и милыми. Немаловажным был и тот факт, что сотни восторженных глоток выкрикивали на все лады:
 – Слава волшебнику Фирею! Да здравствует освободитель Шварцхерца, великий Фирей!! Ура защитнику аллеманов, доброму волшебнику Фирею!!!
 Толпа окружила злыдня, остановившись на почтительном расстоянии. Дождь кончился. Все ждали не замедлившего с прибытием короля. Изрядно поседевший, но отнюдь не старый, Херберг, осадив скакуна, преклонил колено перед хранителем аллеманских границ. Кукиш-Фирей шагнул навстречу. Они обнялись словно старые друзья, каковыми, впрочем, и были при ближайшем рассмотрении.
 – Благодарю тебя, великий волшебник Фирей, ты снова спас мой народ, государство аллеманов и трон короля Херберга. Я очень боялся, что тебя могут задержать дела.
 – И-эх, король Херберг! Ежели б токмо в энтом вся сурьезность значилась. Но, об остатнем потолкуем во дворце одначе, – и, не давая повелителю аллеманов опомниться от неграмотности своей речи, злыдень взобрался в предоставленные носилки, махнув рукой в сторону Бруно и Фабриция. – Энтих – в темницу, и стеречь пуще глаза.

* * *

 Ночной город шумел на разные голоса: где-то праздновали победу, рядом оплакивали погибших защитников столицы, а на стенах Шварцхерца звучно перекликалась готовая к любым неожиданностям бдительная стража. Во дворце же, напротив, постепенно воцарялась тишина: расходились приглашенные на торжество гости, гасли свечи, расторопные слуги убирали посуду. Херберг и его гость наконец-то остались одни.
 – Кто ты? – от королевского радушия не осталось и следа.
 – Энто так важно?
 – Знакомый голос. Помню, что слышал, но не помню где. Знаю только, что ты не Фирей.
 – Ты гляди, допер-таки к концу дня. Хорошо хочь не через неделю. Не Фирей я, эт точно. Погиб Фирей-волшебник, пять лет назад погиб в подземельях царства мрачного, Эгоновского.
 – Но, как же...?!
 – Как, как? Молча. Геройски погиб! Тому я свидетель.
 – Однако дозорные докладывали, что Фирей все время в башне и охраняет границы аллеманов.
 – Ага, охраняет. Токмо не Фирей то был. Сначала Кхашхаш место евойное занял, да образ, чтобы народ видом своим не пужать, принял. А теперича и мне пришлось... по образу и подобию.
 Оправившийся от неожиданности Херберг сдвинул брови. До него наконец дошел нагловатый оттенок в речи собеседника. Рука короля непроизвольно легла на эфес меча.
 – Ответствуй, кто ты, и по какому праву занял башню Фирея?
 – Охолонь, твое величество, и ручку-то с оружия на место положь. Не ровен час, порежешь кого. Башню я по праву занял, можно даже сказать, унаследовал. И про меня ты давненько ведаешь, уж второй раз подмогу твому королевству оказываю.
 С этими словами Кукиш вернул свой нормальный облик. Глаза Херберга округлились:
 – Т-ты?! Это ты?!! Тот самый маленький неугомонный старикашка! Ку... Ку... Кукеш, кажется? Х-ха-ха-ха!
 Повелитель аллеманов так и застыл с глупым хохотом на лице.
 – Раскуковался. Ку- да ку. Не «Кукеш», а Кукиш, уяснил. Ку-киш. И не просто Кукиш, а великий волшебник Одинокой башни – Кукиш. Вот теперича постой спокойненько, покамест я тебе случившееся обрисую. Глядишь, к концу повести моей и вежливости научишься, чтоб старикашкой, значитца, не обзывался.
 Злыдень подошел к окну, отворил его. Похолодало. С темного небосвода, медленно кружась, падали снежинки. Домовой не торопился. И вовсе не потому, что хотел наказать заносчивого венценосца. Вкусивший власти единожды превращается в безнадежно больного, и тем скорее, чем сильнее к ней стремится; ему бесполезны любые лекарства. Нет, просто Кукишу подумалось, что к любимой Змеиной балке тоже зима подступается, что затянет там все скоро снегом, запорошит поземкой, забелит сугробами. Прогоняя тоску, старик тряхнул головой и начал рассказ.

* * *

 Кукиш вернул аллеману подвижность и наблюдал, как уступает сосредоточенности веселое выражение на лице Херберга.
 – Ныне, король, тебе известно все. Обдумай сказанное, а мне, прости, «дружка» старинного навестить потребно, – на ходу превращаясь в Фирея, злыдень шагнул за порог и, небрежно бросив страже «король приказал не тревожить, он размышляет», двинулся бесчисленными переходами в дворцовые подземелья. Дорогу он помнил прекрасно.
 Мрачные стены освещались колеблющимся светом факелов, то выхватывая, то снова отпуская в темноту очертания двух скованных фигур. Извиваясь в кандалах, Фабриций сыпал злобными проклятиями в сторону окруженного магической нитью Бруно. Кукиш походя прикрыл заклинанием поток браных слов, легким движение ладони достал из воздуха мягкое кресло, уселся поудобнее и небрежным щелчком пальцев заставил вспыхнуть огонь пыточной жаровни. Стало светлее.
 – Ну что, Бруно, вот и настала пора нашей беседы. Помнишь меня?
 Колдовство лишало однорукого возможности самостоятельных передвижений, однако не мешало слушать и говорить.
 – Ты не Фирей! Он умер. Однако ты сумел поднять прах волшебника одинокой башни!
 – Эт точно, я твой старый знакомец! Но прах Фирея не тревожил, да и, навряд, твоя подлость оставила от бедняги чего-нибудь, окромя горстки пепла. Али неправду молвлю?
 Черный колдун молчал.
 – То-то, гнусь подколодная. Я-то тебя давненько знаю, – злыдень принял обычный вид и продолжил, не давая Бруно придти в себя. – Да, энто я, плюгавый, глупый, неугомонный старикашка, обштопал и тебя, и Каргу твою ненаглядную, и слуг ейных! Скумекал, борода козлиная? И ничегошеньки тута не поделаешь. Слабоваты вы супротив великого волшебника Кукиша оказались. Ясно? Но, не об том речь. Вопрос один к тебе имею, и, коли жить хочешь, ответствуй правдиво. Иначе, вон, видал жаровню-то. Сперва пальцы твои остатние по одному пожгу, а опосля и язык поганый – живи и радуйся.
 Неведомая сила подняла правую руку колдуна и потащила его к жаровне. В лицо дохнуло настоящим огнем. В воздухе запахло паленым.
 – Ну, гнида, говори, что с Красомиром сотворил, куды Хранителя леса Заповедного задевали?!
 Искаженное страхом лицо Бруно покрылось липким потом, глаза вылезли из орбит, а на покрасневшей коже ладони один за другим вздулись пузыри ожогов.
 – Не-е-ет! Не надо! Я все, все, все скажу... Красомир твой заточен в скалу Смерти на границе страны Забвения, что в подземном мире. Оттуда нет возврата, и свободу ему может дать лишь скипетр жизни – Анкх. Таинственный скипетр лежит в глубине одной из гигантских пирамид, охраняемых магами земли священных животных. Добудь скипетр, проникни в страну Забвения и освободи своего друга. А-а-а-а!
 Однорукий зашелся в крике боли. Неведомая прежняя сила швырнула колдуна в угол камеры. Вой перешел в плач и редкие всхлипывания.
 – Не завывай ты! – Кукиш мгновенно унял страдания поверженного врага. – Я ж не кат какой и не хозяин твой Эгон! Тоже, нашел, кому служить. Сколько народу положили с Каргой своей. И чего ради, спрашивается? Повластвовать захотелось? Дак, власти токмо дурак один хочет, умный бежит ее. Потому что знает – как получишь власть, не поспишь ужо всласть. Морока от нея едина!
 Домовой призадумался.
 – Н-да, задачка проста вроде: сходи, найди, возьми и принеси, но чую, много на решение ее трудов положить придется. Ну, ништо, иде наша не пропадала! А ты, гнусь, ты покеда здеся побудешь, нас с Хранителем подожидаешься, под приглядом королевским. Так и мне, и Хербергу, да и тебе поспокойнее станет. Менее напакостить смогешь.
 Кукиш-Фирей прошествовал к двери, на ходу снимая с Фабриция молчание:
 – Не хочется лишать тебя столь приятного общения, Бруно. Послушай о себе напоследок ласковое слово. А то ведь наутро один останешься, энтого аллеманец приказал завтрева казнить.

* * *
 
 Теперь подземелье освещалось лишь мизерным сиянием сдерживавшей Бруно волшебной нити. Визгливый голос Фабриция резал ухо, однако избежать его было просто невозможно. Сначала однорукий пытался возражать упрекам гверда, потом выслушивал молча и даже с интересом, откуда в голове может помещаться столько браных слов, но вскоре у Черного колдуна осталось одно только желание, чтобы сокамерник захлебнулся собственными воплями. Оглушенный криками он не сразу уловил шедшее от пола поскребывание. Бруно скосил глаза вниз. В довольно широкий крысиный лаз одна за другой просовывались полуистлевшие кости. Рассыпавшись на части, пролезли даже голова и таз, застряла только непомерно большая нижняя челюсть. Потанцевав на камнях, кости собрались в знакомый силуэт.
 – Эг или Кор? – спросил маг.
 – Эх, – прошамкал лишенный челюсти скелет. – Хохяйха пришлала.
 – Ах, хозяйка! Наконец-то она удосужилась вспомнить обо мне! Ну и как несравненная Карго собирается спасать меня из беды, в которую сама же и втравила?! А, бестолочь?!
 – Хто?
 – И ты, и твоя хозяйка!
 – Не. Хохяйха умная. Она такое придумала! А што тебя шраху не выручила, шледила шначит, шилы волшебниха рашшитывала.
 – Хватит шепелявить! – рявкнул немного приободрившийся Бруно. – Дело говори.
 – Шлушай, – и Эг наклонился к уху Черного колдуна.
 По мере того, как скелет говорил, лицо чародея становилось все увереннее и наглее.
 – Что ж, спланировано неплохо. Надеюсь, ее хитрость удастся. Теперь можешь идти.
 – Как это идти?! – снова завизжал притихший на время Фабриций. – А как же я?! Обо мне кто позаботится?!
 – Да, действительно, как же это я, милый друг, мог забыть о тебе? Эг, красавчик, не в службу, а в дружбу, заткни этого идиота! Навечно.
 – Это мошно, – скелет в два шага подошел к забившемуся в цепях гверду, оторвал свою бедренную кость и с силой затолкал ее в орущую глотку. Наступила прерываемая предсмертным сипением тишина. Глаза неудавшегося повелителя сверхдержавы закатились, лицо посинело, голова упала на грудь.
 – Вше, хотово! – довольный Эг вырвал смертельную затычку, проковылял к крысиной норе и кость за костью растворился в черноте лаза.

3.

 Очередной спор с Эллеей был в полном разгаре.
 – Отправляемся за энтим, как его, анкх... анкхом.
 – Но мы же решили, сначала Меч Четырех Сторон Света...
 – Ну, да! Сперва меч, опосля тело твое, а Красомир бедный мучиться по-твоему должон, да?
 – Нет, конечно. Но без меча нам во сто крат труднее будет.
 – Ништо, справимся как-нибудь. Вон Бруно с Каргой одолели, и тут не промахнемся.
 – Нужно не как-нибудь, а наверняка!
 – Опять спорить! Скажи лучшей, ты дорогу в страну Забвения-то ведаешь али нет?
 – Да ведаю, ведаю. Но там, имей в виду, еще тяжелее будет. Опасности там, не чета доселе встречавшимся. Лизарга помнишь?
 – Ну?
 – Что ну? Заладил одно и то же. Представь, добудем мы скипетр жизни, доберемся до скалы Смерти, выручим Красомира, и что дальше?
 – Дальше? А что дальше! Пойдем втроем за мечом, опосля за телом твоим и...
 – Никаких «и» не будет!
 – Эт почему?
 – Потому, что на одном твоем умении мы оттуда никогда не выберемся. Меня схватят, Красомира убьют. Каков бы ни был твой друг, но без меча ему не обойтись!
 Кукиш молча походил по комнате, заложив руки за спину. С его лица так и не сошло недоверчивое выражение. Он по-прежнему сомневался, и Эллея не выдержала:
 – Не нужно мне мое тело, слышишь, не нужно! Добудем меч, и сразу отправляемся в страну священных животных! Потом на выручку Красомиру!
 – Чегой-то ты? – удивился злыдень.
 – Того, что мир спасать надо, а не о каждом из нас думать! Получится, значит, соединится моя душа с телом, не получится – навсегда такой останусь.
 – Ну, ладноть, ладноть, – примирительно замахал руками домовой. – Будь, по-твоему, завтрева же за клинком волшебным уходим, а тама видно будет. Кажной отдельной судьбой тожеть кидаться неча, мир, он ведь, из энтих самых, отдельных человеков, и состоит. Иначе, за него и биться б не стоило.
 В дверь комнаты осторожно постучали. Кукиш мгновенно принял облик Фирея:
 – Кто?
 – Великий волшебник, – в голосе стражника ощущались боязливость и уважение. – К тебе необычный посланец. Он просит переговорить с тобой.
 – Кого еще по ночам носит нелегкая, – проворчал домовой, отпирая засов.
 На пороге комнаты стоял согнувшийся в почтительном поклоне Бёсфокс. Едва за ним закрылась дверь, первый советник короля гномов торопливо заговорил:
 – Прости нас, великий волшебник. Только большое горе заставило его величество Гринклоака искать тебя и отрывать от важных дел и свершений.
 – Короче сказывай, – раздраженно топнул ногой Кукиш, при виде Бёсфокса в нем сама собой поднималась волна брезгливой неприязни.
 – Спешу, спешу, великий. Вчера днем Фастфут попал в ловушку Карго. Ведьма пленила королевского внука. Ее посланник, гнусный мертвец Эг, потребовал выкуп. Он рассказал, что ты, великий волшебник, разбил у ворот Шварцхерца армию Черного колдуна Бруно и пленил его. Лесная хозяйка потребовала мага в обмен на Фастфута, и убитый горем мой повелитель отправил меня подземными тропами во дворец Херберга, чтобы найти тебя, великий, и уговорить на обмен. Теперь судьба юноши и всего рода Гринклоаков в твоих руках.
 – Иде и когда должна состояться мена?
 – Милях в тридцати к северо-западу от столицы аллеманов начинаются границы леса Карго. У его опушки ведьма будет ждать тебя с Фастфутом на закате завтрашнего дня. Она потребовала, чтобы обмен состоялся один на один, великий, и чтобы Бруно привели целым и невредимым, иначе мальчишку ждет страшный конец.
 – Все у тебя?
 – Да, великий волшебник.
 Кукиш даже поморщился от такого обилия величества:
 – Ступай, коли все сказал, да передай королю, чтоб не беспокоился зазря. Фастфут ведь и мне внук словно. Пропади он пропадом, Бруно энтот, сменяем его, коли ведьме он так дорог.
 Так и не разогнувшийся за все время разговора хитрый лис, пятясь, вышел за дверь. Уже из коридора до злыдня донеслось:
 – Так помни, великий волшебник, один на один...
 – Да помню я, помню, не ущербный какой, – зло сплюнул Кукиш. – Слыхала, Эллея, дела каковские? Чего вершить-то станем?
 В комнате царила тишина, за стрельчатым окошком брезжил рассвет.
 
4.

 Разговор с Хербергом был коротким. Злыдень ни слова не сказал о своей поездке, просто попросил возок, разузнал дорогу, собрался, велел привести Бруно и отбыл на северо-запад.
 – Прости меня, если можешь, великий волшебник Кукиш.
 – Слушай, король, мне энти «великие», знаешь, во, иде сидят! Понял? Говори попросту Кукиш али волшебник Кукиш.
 Повелитель аллеманов согласно кивнул головой:
 – Ты еще вернешься..., волшебник Кукиш.
 – Кто ж его знает. Сей момент вот, со знакомицей одной повстречаюсь, дельце обчее порешаю и в путь-дорожку дальнюю, долгую да опасную. Оно, конешно, воротиться всякому хочется, да загадывать не стану. Мало ли... Но ты, величество, не бойсь, силы-то злобные ноне не к твому королевству, а ко мне привязаны. Так что в ближайшее время тебе ничего не грозит.
 Кукиш-Фирей махнул рукой на прощанье и скрылся в грязной белизне обледенелого тракта.
 Время тянулось спокойно, лошадка бежала споро, и версты летели одна за другой. Угрюмый Бруно дремал в глубине возка, а домовой, непрерывно бормоча под нос, вплетал что-то в длинный кучерский кнут. Равнина сменилась холмами, между которыми дорога петляла, скрывая все, что оставалось позади и не давая увидеть то, что ожидало за поворотом. Границы леса они достигли еще засветло. Зеленая громада елей неприступной стеной окаймляла маленькое заснеженное поле. Угрюмая чаща источала злобу и ненависть. Казалось, даже снег в своей неприязни был тусклым и серым. Карго, конечно, еще не было, и Кукиш успел перекусить нехитрой снедью из котомки. Черный колдун от предложенной еды отказался.
 – Гребуешь? Ну и леший с тобой!
 Злыдень спрыгнул с облучка и тут же провалился по пояс. Снег и в самом деле таил серьезную опасность: не будь домовой в обличье Фирея, покров накрыл бы его с головой. Да и так любое движение становилось довольно затруднительным. На всякий случай Кукиш успел притоптать небольшую, сажени в две площадочку. Вечерело.
 – Эй, неудальный! – позвал старик Бруно. – Вылазь сюды! Насиделся, будя.
 Покорный волшебству маг неуклюже выполз из возка и засеменил к прогалине в глубоком снегу. Сумерки сгущались. В душе Кукиша поднялось беспокойство, он то и дело поглядывал на зажатую в левой руке волшебную палочку или трогал свернутый на правом плече извозчичий кнут. Карго появилась внезапно. Отодвинув мохнатую лапу огромной ели, на опушке возникла лесная колдунья, и снова злыдень отдал невольную дань ее красоте тем более что в этот раз несмотря на холод, ведьма была практически обнажена. За ее укутанной в плащ черных волос наготой понуро брел Фастфут. Карго заговорила первой.
 – Приветствую тебя, волшебник Кукиш, – облик Фирея ее нисколько не смущал. – Одержанные тобой победы весьма впечатляют. Не многим за столь короткий срок удавалось сделать подобное. Хотелось бы видеть тебя не врагом, но другом.
 Бесстыдно выставляя напоказ то одну, то другую часть тела, ведьма с каждым словом подходила все ближе и ближе. Нагая красота сверкала и завораживала. Забывший обо всем очарованный Кукиш открыл рот, а Карго продолжала ткать липкую паутину слов.
 – Что заставляет тебя служить Добру? Ты думаешь, оно нужно людям? О, как ты ошибаешься, волшебник! По природе своей люди злы и коварны, ничто не радует их больше, чем приносимые друг другу несчастья. Их нельзя исправить, ими можно лишь повелевать. Зачем тратить свои силы на бесполезную борьбу? Иди к нам. Великий Эгон ждет тебя.
 Опавшая левая рука шлепнула по ноге Кукиша волшебной палочкой. Наваждение исчезло. Хищно улыбаясь, Карго стояла всего в пяти-шести саженях.
 – Стой, где стоишь, подлая! Иди к нам, иди к нам... Видали мы вас, да не един раз! Отпускай мальца и получай свово ненаглядного! – домовой вытолкнул Бруно вперед.
 – Что ж, пусть будет по-твоему, – колдунья пропустила Фастфута перед собой.
 Двое медленно сходились в надвигающемся бледно-сиреневом ночном сумраке. Повстречались и разошлись в разные стороны. Довольный злыдень хлопнул ладонью по бедру и обнял юношу:
 – Намаялся поди, болезный.
 Но что это! Раскинутые руки сошлись, не встретив препятствия. Ошарашенный домовой едва не потерял равновесие. Облик Фастфута растаял в воздухе. Перед Кукишем была пустота. В тот же миг, взрывая снежные сугробы, позади волшебника выросла стая вервульфов, а в лицо ударила обернувшаяся зловещим демоном тьмы Карго. Домовой погиб бы сразу, когда б не выставленная заранее за спиной защита. Оборотни обиженно заскулили, и лесной ведьме пришлось ослабить натиск.
 – Сними защиту, Бруно!
 Шквал горячего воздуха из глотки демона ударил, метя в лицо Кукиша. Волшебная палочка очертила отбивший выпад щит, и хризолит выбросил в направлении врага двенадцать сверкающих лезвий, с шипением упавших в снег, так и не достигнув намеченной цели. Немедленно сотни змеистых лент попытались оплести злыдня. Оставив от них горстки пепла, домовой ответил закрученным в спираль вихрем огня. На короткое время вокруг Карго возник слепящий контур волшебного пламени. И тут домовой ощутил, как за плечами начинает таять линия защиты. Это выглядело началом конца. Сражаться с тремя противниками: демонической ведьмой, ее наперсником и вервульфами ему было просто не под силу. Вот когда вспомнились слова Эллеи о ситуациях, которые можно разрешить лишь вдвоем, и в который раз Кукиш дал себе мысленное обещание, перестать спорить с волшебницей, если... если, конечно, останется жив и сумеет выбраться из передряги. Задумавшись на секунду, он пропустил выпад. Карго избавилась наконец от огненных объятий, и с обеих лап демона полетели две струи: смертельного холода и парализующего яда. Морозный удар рассыпался мириадами искристых снежинок, а поток яда задел-таки левую руку злыдня. В месте касания тут же заломило непереносимой болью, длань повисла плетью.
 – А-а-а-а! – завопил Кукиш и ринулся на врага, на ходу раскручивая кнут. Обычный, он не представлял никакой угрозы, но в этот был вплетен добытый когда-то волос лесной ведьмы. Раз! Первый же удар огласил окрестности диким воем. Демон исчез, на снегу лежала обнаженная женщина. Ее спину перечертил брызнувший кровью рубец. Против себя волшебница была бессильна. Она могла только закрыться руками, на которых домовой, остервенело взмахивая бичом, одну за другой оставлял глубокие кровоточащие раны. Гибель колдуньи была близка, и в это время под ноги Кукишу бросился невесть откуда взявшийся костяной мертвец. Злыдень рухнул лицом в снежную жижу, тут же вскочил, отчаянно отплевываясь и прочищая глаза, готовый продолжить битву, однако впереди никого не было, только тянулся в лесную чащу густой кровавый след. Кукиш стремительно обернулся, вервульфы исчезли так же внезапно, как и появились, оставив после себя клочки паленой волчьей шерсти.
 – Тебе снова повезло, волшебник Кукиш, – голос Эллеи вывел злыдня из оцепенения.
 – Да, повезло, – согласился старик, переводя взволнованное дыхание. – Повезло, что волос тогда сорвал, повезло, что защита выдержала, повезло, что Бруно без руки, много, чего повезло, милая! Но нет худа без добра! Теперича я завсегда с тобой согласный буду. А коли, что не так, напомни мне враз сраженьице энто, когда мог я стерву лесную прикончить, да не сумел. И-эх!
 Насупившись, домовой принялся изгонять остатки яда из судорожно сжимавшей волшебную палочку руки, приговаривая:
 – Дурень, как есть дурень! Будто кутенка народившегося вкруг пальца обвели. Морок подсунули. Надо было еще тогда старикашку-советника спытать, могет, и он виденьем обманным был.
 – Не был. Виденья в отличие от нас, духов, разговаривать способности не имеют. А мы передвигаться не можем, – вздохнула Эллея.
 – Не боись, все в свое время будет, – Кукиш подвигал пальцами. – И с предателем еще посчитаемся, и тело твое возвертаем!
 Он поискал глазами возок. То ли перепуганная до смерти, то ли от природы смирная лошадка тихонько топталась неподалеку. Эллея снова подала голос:
 – Повезло ли, не повезло ли, дурень не дурень, суть не в этом. Суть в том, что с сегодняшнего дня ты наконец по праву можешь называться волшебником Одинокой башни.
 Злыдень потупил взгляд, отчего-то покраснел и проговорил скороговоркой:
 – Не время об энтом теперя. Время, милая, нонеча дорого. Ну, айда что ли к твому морю Срединному!