Попрыгунья и Достойнейший...

МЁРТВЫЙ  ТИГР  И  УЧАСТЬ  ОБЕЗЬЯНЫ...

           «Однажды взрослый, опытный и сильный тигр попал в западню.
Хотя, возможно, правильнее было бы назвать то засадою...
     Но те, кто устроили засаду ту, сделали её настолько искусно и хитро, что у тигра не было ни малейшего шанса вырваться и выжить, а также с чётким намерением покончить с этим хищником раз — и навсегда.
     Что было причиной тому, да и была ли она вообще, или то была просто прихоть, блажь неких лихих и жестоких охотников, того мы здесь касаться не будем. А то, что нам  надобно знать, так это главное...
     Тигр должен был умереть.
     Ведь не было совершеннейше ни малейшей возможности ему из западни той вырваться.
     Но Тигр вырвался.
     Опыт... Ловкость... Взрывная ярость и... Желание жить сумели сотворить настоящее чудо...
     Тигр вырвался, и из последних сил бросился в близлежащие заросли непроходимого колючего кустарника.
     И хотя кустарник тот и был одним из неодушевлённых участников задуманной ловушки, тигр нанося себе новые смертельные раны продирался через его заросли к свету, теперь уже с одним единственным желанием — умереть свободным.
     Но никто даже и не помыслил кинуться в погоню за ним, ведь заросли те были непроходимы.
     Но Тигр прошел.

     Едва удерживаясь на дрожащих лапах, заваливаясь то и дело в сторону, то одним, то другим боком, обессилевший и трясущийся от напряжения, некогда непобедимый хищник с трудом выбрался из чащи. Окровавленный и свободный, он доковылял  до расселины в скалах, и собрав остатки звериной воли, опустив потяжелевшие веки, медленно пополз по острым камням вперёд.
      Он знал, он чувствовал, что расселина та выведет его к тропе, идущей к дому. И понимал так ясно, до ослепительной остроты, что до любимого лежбища ему не добраться уже никогда, но, всё же полз и полз, теряя остатки сил, с тем, чтобы просто бросить прощальный взгляд в сторону очага своего, и уловить запах его, ежели ветер будет так добр к нему, в последнем вдохе своём.
      Веки зверя от утомления прикрылись сами собою, голова плавно опустилась на передние лапы, обессиленно скребущие по камням, и уже далее он двигался на израненном брюхе своём почти что движимый лишь одним бессознательным  инстинктом завершить начатое.

      Свет...
      Свет ударил сверху по прикрытым векам ползущего.
      Тигр с усилием разомкнул их. Скальная гряда исчезла… А вместе с ней и расселина. Перед ним, сползала вниз осыпь из валунов и  щебня…

      Перекатываясь с валуна на валун, неуклюже заваливаясь то на один, то на другой бок, умирающий хищник заскользил вниз…
      И уже на последних метрах, набрав слишком сильное ускорение, не смог притормозить, и неожиданно неловко перекувыркнувшись через себя, с ходу ударился холкой о здоровенный валун, что, впрочем не нанесло ему какого либо вреда, ибо полностью обессиленный, он был абсолютно расслаблен.
      Немного отдышавшись, Идущий на встречу с Вечностью с трудом выполз на середину тропы бегущей на север, виттеевато петляя между зарослями полупустыни, с огромнейшими усилиями встал на все свои четыре лапы, распрямив их настолько, насколько это было возможно, глубоко  вдохнул, умиротворённо зажмурив глаза, словно бы действительно услышал принесённый ласковым ветром запах родного дома, запрокинул голову назад, с удовольствием немного прогнувшись, чем-то неуловимо в тот миг напоминая несмышлённого котёнка, и, тяжело уронив голову на грудь, рухнул всеми лапами вниз. Ударился всем телом о землю… и умер.   
      Умер свободным.
      Непобеждённым.
      
      Глуповатые кругленькие глазки, налитые кровью, наблюдавшие эту драматичную сцену, из густых ветвей крайнего дерева, начинавшихся к западу джунглей, широко открылись в глубочайшем изумлении.
      Великий Тигр сдох.
      Это было невообразимо… Это было удивительно.
Это было… прекрасно...
      Это было великолепно! Это было потрясающе!
      Это было просто упоительно! 
 
      Существо, которому принадлежали глазёнки те, ну просто в невероятнейшем возбуждении, стало вдруг резво скакать на ветке, которую облюбовало себе для наблюдения, и, ухватившись за верхнюю, энергично трясти ту в полнейшей экзальтации ...
      То была неразумная обезьяна, знакомая всем в джунглях тех своими выходками… На которую ушедший наш благороднейший друг ну совершенно не обращал никогда никакого внимания.
Ну разве что кроме пары отдельных эпизодов…
      Это жутко бесило нашу обезьяну… ну просто до неимовернейшей степени. Сколь она не строила ему рожи, сколь не кривлялась, сколь ни обращалась к нему седалищем, тигр всегда был к тому равнодушен, и совершеннейше безучастен. Кроме одного раза, когда он только стал захаживать в джунгли по своим делам.
      Только лишь раз увидев это полубезумное больное существо опытный матёрый хищник сразу же обозначил его, как бесполезное скачущее по веткам неспособное меняться…
      Равнодушный оценивающий взгляд его в первый раз показал обезьяне её истинную сущность…
      И ещё один раз, когда безумица та стала вдруг швыряться в тигра сорванными плодами манго...
      Благороднейший наш даже не стал уворачиваться, просто посмотрел исподлобья тяжелым равнодушным взглядом, словно бы припечатал обезьяну к пространству, и та не то чтобы поняла, она буквально ощутила всем существом, что вот так вот не нужно делать, ну вот точно не нужно. Конечно же тигр не сможет скакать по деревьям, гоняясь за ней, но, всё же… не стоит делать того, просто не стоит.
      И вот он умер.

      С точки зрения логики, да и вообще присутствия хоть сколько нибудь малой толики здравого смысла, поведение той обезьяны было совершеннейше необъяснимо.
      Тигр не причинял ей никакого вреда, не гонял её по джунглям, хотя, по правде, сие было бы весьма заслуженно, даже не рычал на неё. Просто не обращал внимания.
      А сейчас она радовалась так, как будто издох её наизлейший враг.
      Однако же не будем ломать над тем голову, ибо понять обезьянью логику, мотивацию поступков таких существ иным, разумным существам, думается, будет весьма затруднительно.

      Вдоволь напрыгавшись, глупая кривляка живёхонько спустилась с дерева, и понеслась бочком, лучше и не скажешь, как по-обезьяньи, к поверженному врагу своему дабы насладится его бездыханным видом.    
      Проскакав несколько кругов в каком-то дичайшем танце вокруг тела покинувшего мир Безупречного, обезьяна, словно бы сомневаясь, что тот, всё же, может и не совсем умер, с опаской приблизилась к нему бочком, потом ещё немного... и ещё немного… и ещё чуть чуть… И, наконец, сообразив, что тот полностью бездыхан, с разбега заскочив тому на холку, стала скакать на нём в совершенно невероятном жутчайшем возбуждении…
      Однако, в скорости ей это всё надоело, и безмозглица наша придумала себе новую забаву…

      Усы!
      У тигра есть... усы! Надо бы их... повыдергать! Все. До единого... А то водил, видите ли ими туда-сюда, всё вынюхивал что-то, всё выискивал, всё высматривал… тоже мне... король джунглей!  А теперь вот сдох. Ну и поделом тебе, наглец полосатый!
Разошлась уже вовсю мыслями шкодница наша...
      Соскочив с холки, и умостившись прямо перед мордой поверженного тигра, обезьяна тремя пальцами поудобнее ухватила самый длинный ус и... Резко дёрнула его вверх!
      Морда мёртвого хищника резко исказилась в болезненной гримасе, как будто бы он был ещё жив, и просто крепчайше спал. Обезьяна даже струхнула малость, живенько отскочив в два прыжка метра на четыре. Потом, всё же заново осмелела, и вновь приступила к своему увлекательнейшему занятию...
      И вдруг...

      Она внезапно сообразила, что без усов то тигр будет выглядеть просто... красавчиком. Те отвратительные усищи словно бы портили его облик... словно бы были приделаны ему, такие нелепые, кем-то позднее... Красавчик... Хм... Надо же...
      Ну уж нет! Это недопустимо! Даже подвзвизгнула от такой вот мысли обезьяна... Нужно сделать так, чтобы являл он собою настоящего дохлого уродца! Надо выщипать всё только с одной стороны! До последнего малейшего усика! Вот будет смеху-то! Просто умора!
Обезьяна от мысли той пару раз даже, с бессмысленным гуканьем, хлобыстнула себя по плечам, словно бы обнимая, и перевалилась в прыжке с ноги на ногу...
И уже в предвкушении предполагаемого результата, забилась ну просто в дичайшем хохоте пересмешница наша, пару раз даже подпрыгнула в полнейшем восторге, переполнявшего всё её обезьянье существо, и даже, о, Боги, изобразила нечто напоминающее человеческие рукоплескания, словно бы аплодировала сама себе, такой умной и сообразительной...
      И, пристроившись поудобнее, вновь приступила к своим таким весёлым для неё издевательствам над умершим.

      Каждый раз хватая очередной ус крепкими своими пальцами, обезьяна скурпулёзно осматривала его, внимательнейшим образом вглядываясь... Во что? У нас на этот счёт не имеется даже предположений... Есть, правда, одна теория, но она настолько своеобразна и неожиданна, что мы, дабы не сминать канву нашего повествования, здесь, всё же, не будем её озвучивать...
      После чего зажимала в жестчайшем захвате, а то и наматывала на средний палец, и... диким жесточайшем движением руки вверх вырывала очередной ус.
      Ей почему-то уже не было также весело, как вначале. Она уже более не смеялась. В её внезапно ставшим, как бы нарочито безразличном, взгляде и во всём её облике читалась холодная механистичная скурпулёзность матёрого садиста...
      Который совершеннейше никуда не спешит, а с дотошностью разделывателя тушек, наслаждается каждым своим движением, препарируя очередную жертву...
      Однако, по всей видимости, слегка утомившись от наигранной безучастности и монотонности таких манипуляций, где-то после седьмого-восьмого уса, обезьяне захотелось вдруг как-то встряхнутся, взбодриться, заметим же вскользь, что у неё это просто презамечательнейше получилось! 
 
      Ей пришла в голову безумнейшая идея схватив тигра за ус, прыгнуть аккуратно с этим же усом да прямо и на холку поверженному, как там оно получится, и, сделав сальто назад, вырвать ус прямо в прируэте!
      Обезьянье сердце вдруг бешенно заколотилось. Такого вот номера она не исполняла ни разу в жизни, и, понятно, что не только не видывала, но даже ни разу и не слыхивала о таком... Всё её естество невероятнейше затрепетало в предвкушении того момента...
    - Ну что же... буду первой. Подумалось полоумной. А, как мы уже поняли была она не только бесконечно глупа, но и невероятно тщеславна, и глупость её была также велика, как и тщеславие её...

       Удобненько примостивштись вплотную к морде объекта своих издевательств, намотав уже хорошо знакомой манипуляцией кончик самого длинного из оставшихся усов на указательный палец правой лапы, обезьяна аккуратненько запрыгнула на холку некогда грозного хищника, сиротливо пустовавшую в ожидании такой сообразительной красавицы... Само собою, что лапа с намотанным усом оказалась у неё меж задних лап её, что, собственно и не удивительно, ведь таково было её сложение...
       Собралась с духом, глубоко вдохнула напоследок, затаила дыхание и... рванулась всем телом вверх и назад в безумном сальто мортале!
       И... жутчайшим ударом была сбита прямо в полёте!         
       Тигр ожил!

       Каким-то абсолютно невообразимым образом, да простят нам читатели сей тавтологизм, произошло нечто совершенно невероятное.
       Но, не будем же копаться в подробностях того, пытаясь выяснить что именно было причиной такому событию, это на суть нашего повествования не повлияет никак, ну совершеннейше. Тигр ожил , и это всё, что нам надобно знать.
       Отлетев от мощнейшего удара тигриной лапы, наша лохматая дура, закончив свой неповторимый кульбит прямо в воздухе, и с разгона ударившись башкой о рядом стоявший огромный валун, упала тут же бездыханной.
       Тигр... олегка покачиваясь встал ровнёхонько на все четыре лапы, отряхнулся прямо таки по-собачьи, сбрасывая остатки оцепенения, и вытянув наклонённую голову почти что картинно вперёд, словно бы уже к чему-то принюхиваясь, двинулся, ещё немного
пошатываясь, в сторону поверженной дурёхи, не сводя с той безжалостных прищуренных глаз...
       Подойдя вплотную, обнюхав ту со всех сторон, и убедившись, что обезьяна всё же жива, и скривив правую половину морды, подобно гримассе человека преисполненной скепсиса и презрения, восставший из мёртвых Безупречный неторопливо развернулся, и тяжело ступая, на всё-таки ещё немного трясущихся лапах, медленно направился в сторону родного лежбища...

       Пришедшая же, через некоторое время, в себя попрыгунья, с нескрываемой обидой, потом долго ещё смотрела на валун, забрызганный её кровью, так, будто именно он и был виноват в произошедшем с ней, и как бы и вовсе не понимая, за что же? Потом, приложив к разбитой башке широкий лист какого-то растения сорванный тут же, нелепо заковыляла в направлении джунглей... 

       Какие же уроки мы можем извлечь из всей этой истории?
Думается, они все на поверхности...
       Отнюдь не каждый тигр будет столь сдержан, что не выпустит когтей при ударе… И не каждый тигр будет столь благороден, что не разорвёт поверженного наглеца...
       Но главное здесь, конечно же, совсем в другом…
       Будете ли вы обитателем джунглей, или же обитателем саванны, да будьте хоть пещерным жителем!
       Не при каких обстоятельствах, каковы бы он ни были...
       Не будьте обезьяной...
       Не дёргайте тигра за усы... даже если он мёртв.»



       ("Наследие Лао..."  — "Притчи о животных..")