Тайна горы тарнук новая версия!!! отрывок

                ПРОЛОГ
                Двести лет назад.

- Про-охор! Волчье племя!!!
Темнота и туманная мгла покрыли  и крик, и бредущего: он  шумно дышал, ступал неуверенно, тяжело - третьи сутки без сна. Уже бы к Петруниным холмам выйти, но лес всё не заканчивался.
Сквозь тучи  прорвалась ярко-жёлтая луна. Вокруг сразу забормотало, запузырилось. Подошвы провалились во что-то податливое.
- Потрох свиной! – встрепенулся мужик.
Стылая осенняя вода мгновенно забралась за голенища.
- Гутарил, Филюрины-от сто вёрст?! –  не ощутив батогом дна, мужик выругался: полы длинного шерстяного сюртука изрядно отяжелели.
Вцепившись руками в шест, заблудившийся крутнул головой, и оцепенел: позади никого не было.
- Шельма! – прошипел Никифор, – убёх!
Лёгкое облачко дыхания слилось с сизым столбом тумана.
До боли он вглядывался в темноту, вертелся. С трудом отрывая ноги, успел сделать несколько размашистых шагов до того, как трясина проснулась…
Топь подбиралась – Никифор задёргался, как муха в паутине. Рванув за отворот,  избавился  от сюртука,  а картуз  ещё в лесу посеял.
Над тёмной гладью, утыканной корягами, сучьями, и островками высокой болотной травы, висела равнодушная луна. Где-то ухнул филин.
 - Надул…Надул, - как безумный, бормотал Никифор. - Про-о-о-шка! – крик взметнулся к вершинам высоченных деревьев где-то на краю топи, и вернулся обратно. – Про-о-о-хо-о-р!

Болото  дразнило, вспучивало быстрые воронки. Радовалось.
Сквозь туман в голове и полуприкрытые веки, высыпали звёздочки. В  их пляшущем ореоле показались русые косы, глаза, за которыми и на край света бы пошёл.
Никифор замычал, приналёг на батог, но тот  выскользнул.
- Никифор, - раздалось рядом. Где резвились звёздочки, и плыли Варины глаза. - Ступай!
- Варя, Варвара, - прохрипел Никифор,отплёвывая зловонную жижу, -  будем вместе, Варварушка..Навсегда.
Голова беспомощно повисла.
- Не любит она тебя. Пустой ты, Мишка. Нехороший. Со мной Варь…
Последние силы иссякли, и Никифор рухнул туда, где ждал  последний приют.
Ещё очень долгое время никто не знал, ни куда исчезли брат купца Михаила Аверьянова, Никифор, и  его племянник Прохор Плешак, ни куда пропало золото купца. 

                Часть первая.Наши дни. Аур-жан.
                1. ТМАР.
 
Перед тем, как вылезти, он повёл носом, - хребет пробрало знакомой дрожью. Слился с мёрзлой, серой, каменистой поверхностью, и затаился: закрыл глаза (бледно-голубые, как у всех детёнышей руш-иуми), и замер.
Показались две фигуры, одна значительно выше. Не сводя тревожных глаз, Тмар опустился на все четыре конечности. Ма-та. Она немного заваливалась при ходьбе, угрузала, проваливаясь под жестковатую корку. За ней тянулся алый кровавый след. Второй, с палкой, с трудом за ней поспевал. Запах, который заставил покинуть пещеру, и напугал, стал насыщенно-сладковатым. В животе заурчало. Ма-та понеслась к нему. Она отбрасывала больную лапу в сторону, но двигалась довольно шустро и на трёх. Тмар был очень-очень голоден.
Второй предусмотрительно ближе не подходил, побоявшись еле слышного ворчания покрытого седой шерстью существа.
Две фигуры, огромная, неуклюжая и совсем небольшая, слились, припали друг к другу. Тмар так сильно впился в сосок матери, что молоко, тёплое и густое, брызнуло в стороны. Руш-иуми послушно, подволакивая лапу, осела в неудобной позе.
                ***

Предгорья заснеженных гор, далеко отсюда, пахли по-другому,  а воздух, кристально-чистый, дурманил даже во сне.
Тмар встал на все четыре лапы, и запрокинул голову
- А ю у-у-у-у! А ю у-у-у-у!
Вой на противоположном, густо поросшем деревьями,  склоне немедленно прекратился.
Мать рассказала, что нарушила неписанный закон –  часто спускалась в низовья Аур-жана, как называли гору местные, в поисках еды. Однажды там её увидели другие. Другой. Тот, кто стал с ними жить. Его руки и ноги были гораздо меньше, чем мохнатые лапы матери.
Одиночка, он обосновался в горах. Мать рассказала, что вначале он очень напугался. Думал, волки хозяйничают. Даже метал огонь туда, где она укрылась. Много камней тогда впились в её лапы.  Ма-та заскулила, и рухнула на снег. А потом на него, снизу вверх, уставились большие, круглые, полные тоски, желтоватые глаза. Его поразил этот взгляд. Он встал на колени, едва не задыхаясь от переполнявших чувств.
- Невероятно! – растерянно произнёс отшельник.
Дыхание необъятного существа было частым, грудь, - несомненно, оно было женского пола, - часто вздымалась. Он спохватился, вскочил. Потом осторожно погладил грубую напряжённую пятерню, напоминающую ладонь.
. - Я сейчас! Потерпи. Я скоро!
Шатаясь как во сне, он вломился в ближайший кустарник.
- Святой Франциск. Этого не может быть! – бормотал он про себя. 
Он и раньше видел следы, но уже отказывался верить в очевидное. Ведь другие признаки существования руш-иуми: помёт, остатки пищи, кости погибших особей – отсутствовали. Научные диспуты, споры, газетные перепалки, - для Бернадино всё осталось в прошлом.

Вниз спускаться долго, да и рискованно. Не замечая боли, - в   голые ладони впились сотни колючек дикого шиповника, - он рвал и выкручивал ветки. Вскоре отшельник вернулся с внушительной охапкой.
Один камень был особенно большим. Он жёг матери бок и лапу, снег окрасился. Мужчина не стал дожидаться, когда стемнеет, и, - благо жилище его было неподалёку, - потащил ревущее от боли существо в свою хижину.
- Этого не может быть..не может.. -  бормотал отшельник.
Крепкий, почти под два метра ростом, он еле справился. То просто волочил, то подкладывал под широкий, заросший длинной, грязно-белой шерстью, костистый зад, ветки можжевельника. Его войлочная шапка была мокрой от пота.
А потом, сквозь дым и туман в его хижине, она следила за каждым движением, и копила силы, чтобы наброситься и удавить. К слову сказать, хижиной это назвать было трудно. Большой навес, куда с приближением весенних дней перебрался отшельник, стоял на крепких, метра под три с лишним, потемневших деревянных стволах; со всех сторон его продувало обжигающим ветром.
                ***

Тмар закончил ночную вылазку. Он  тяжело, грузно спускался,  постоянно принюхиваясь. Разнообразие запахов сбивало с толку, держало  в напряжении. Он нарочно раздразнивал волков. По их вою научился понимать, всё ли спокойно.
А когда серые братья, озадачившись, - запах был незнаком, - приходили на правах хозяев проучить того, кто живёт на другой стороне, - совершал ин-джу . Волки, в ярости, гребли и метили землю.
Наверху что-то неуловимо, легко стукнуло. Тмар учуял это, и шарахнулся в сторону. Камни.
Такие же летели в них с Руш-иуми. Те, другие, не могли добраться до них, путь преграждал отвесный склон. Они сбрасывали огромные серые глыбы, забравшись на самый верх. И от мощной лавины спасения не было. Однажды Руш-иуми еле уцелела, несколько тяжёлых камней едва не лишили  задних лап. Она долгое время волочила их, подтягиваясь на более длинных передних. Тмар то и дело ощущал толчки её морды, и  покусывания на загривке, - так мать направляла в нужную сторону.
Надо было уходить, но Тмар был ещё мал. Новое жилище стало не так-то просто вырыть – земля была мёрзлой. Снег даже в этой, нижней части гор, выдувало. Руш-иуми сильно ослабла. Её  лапы будто сковывало, и она подолгу не могла встать. К тому же горные руш-иуми враждовали с лесными,  спускаться вниз было рискованно.
Тмар взвыл от боли. Он обхватил ступню, и загремел мордой вниз, инстинктивно заслоняясь  от шлейфа мелких песчинок. 

Тот, кто стал с ними жить, тогда развёл огонь, вскипятил воду, и обработал   Руш-иуми. Долго возился, - чтобы добраться до ран, пришлось выстричь приличные куски седоватой, жёсткой шерсти. Она противилась, рычала, завывала, когда рука отшельника  дрогнула, причинив боль, пробовала укусить. Он накормил мясом, - трофей с последней охоты, взирая на открывающийся огромный рот с благоговением. Ощущение опасности, - у отшельника оно обострено, - не проходило. Что бы он ни делал, желтоватые глаза неотрывно следили за ним, а когда резко поворачивался, вспыхивали странным блеском.
Однажды дикие добрались почти до нижнего плато. Они производили гортанные, непонятные звуки. Другой разговаривал всегда очень тихо, терпеливо учил Руш-иуми самым простым словам.
Возбужденные, они метали камни и огонь. Картина навсегда запечатлелась у Тмара в голове. Ма-та заметалась, предчувствуя плохое. Другой был в лесу, на охоте.
Руш-иуми молча попросила.
- Положи лапу. Вот сюда.
В отчаянии она зарычала.
-  Не так!!!
И Тмар ощутил материнскую лапу на загривке. Та нащупала особое тонкое место среди густой шерсти. Руш-иуми торопилась.
- Закрой глаза. Представь лес. Далеко.
Она потёрлась о него.
Тмар ощутил, как под тяжестью лапы запульсировало.
- Лес. Лес, Тмар. Помнишь? Закрой глаза, спустись туда опять.
Он послушно закрыл глаза. Бестолковая куча деревьев ему не очень понравилась. Горы - куда лучше и красивее.
Неподалёку приземлился камень, затем ещё один.
- Всё, Тмар, - уставились на него полные влаги глаза Руш-иуми, - они близко. Поторопись.

Перед внутренним взором немедленно возник красный ручей. И его увлекло, понесло в  горячих, раскалённых водах. Это продолжалось долго, до тех пор, пока в голове его не воцарился полнейший мрак.
Незнакомый мир, где Тмар обрёл спасение, так и остался чужим. Вновь и вновь, во снах, он возвращался на заснеженные вершины, где утренний туман, замешанный с облаками,  задабривал чернеющие острые прогалины. Где так приятно жевать пучки грязно-зелёной травы. Где всё пропитано ароматом той полузамёрзшей земли и корней.
 
                ***
                2.ДАЛЬНИЙ ЛЕС. ГОСТИ.

У Ясеники, жительницы Совушков, день складывался как нельзя лучше. А как ещё, если на тебе новое платье! Девочка кинула взгляд на маму. Та шла, слегка нахмурившись, - у мам всегда заботы.
- Цвета жасмина, - прошептала девочка.
Не какой-то там слоновой кости, как сказала продавщица.
«Костяную одежду пусть носит сама!» – решила Ясеника, и постаралась идти с мамой ногу в ногу.
Час назад мама созвонилась с сестрой.
- Свет! Подровняй нам лохмы! – попросила она.
- Разве можно отказать принцессе! – с готовностью отозвалась тётя Света.
- Встретишь её? У меня занятие, не успею.
- Одну?! – удивилась тётя.
- Свет, да ерунда! Она каждую остановку..
- Каждую не каждую, а всё-таки ещё ребёнок, - назидательным тоном сказала сестра. Вот я Ваську..., - она махнула рукой. - Ладно, бегу!
Прижав к уху телефонную трубку, она носилась по парикмахерской, на ходу сгребая в ящики бутылочки, прыскалки и тюбики.
Женщина  выскочила на улицу, и  закрыла молнию безразмерной сумки через плечо.
- Света тебя встретит. Доедешь, сразу позвони! - мама строго поглядела  в серые, с карими искорками, глаза, - сразу!! Слышишь? 
Ясеника уселась в автобус, ежедневно курсирующий из Южных Совушков в Северные. Автобус тронулся. Она помахала маме, воткнула наушники, и стала листать свой музыкальный список. Всё время что-то не устраивало.  Она перепрыгивала с одной мелодии на другую, но, в конце концов  решила поиграть в «Бравл старз».
Когда у женщины с высокой причёской, сидящей впереди, заиграл телефон, девочка спохватилась. Игра всё ещё тренькала, а Яся рванула к выходу.
«Моя остановка!!!»

Впихнув телефон в карман кофты, девочка сделала шаг, но  прямо перед ней выросла неохватная спина в клетчатой рубашке. Такая же рука держала рюкзак. Из него торчали тяпки и деревянная ручка. Ясеника попыталась протиснуться в дырку между рукой и рюкзаком.
- Эй! Я..! Вы…
Гражданин, как назло, опустил руку. Запахло мужским одеколоном, и потом.
- Пропустите! Эй!! Я…Мне выйти!
Дребезжание старого автобуса заглушил её комариный писк.
- Выпустите!!!
Спина, словно крепость, даже не шевельнулась.
Она пролезла с другой стороны. Но между ногами и чьей-то сумкой встретились ещё две пары ног.
Девочка бросила взгляд на Высокую причёску, но та громко обсуждала по телефону, почему Рексу не нравится корм. Девочка попятилась задом, и плюхнулась обратно, соображая, что делать.

«А чего? Ничего же такого. На следующей выйду!»
Через минут пять дачник, наконец, уселся. Автобус запыхтел, открывая двери.
Ясеника с достоинством вышла. Одна. Всем, видимо, дальше, - она уцепилась глазами за уходящий автобус.
«А что такого? Километр какой-то, типа», - расхрабрилась она. - А километр - это сколько? – стала припоминать девочка.
«Ничего такого» выглядело так: синяя тумба остановки,  за ней -  сплошная  лесная стена. Самая  окраина. Ещё немного,  и лес закончит свои владения. Когда что-то выходило не так, или заходило не туда, то Васька  называл это довольно старомодно. Девочка по-своему переделала это слово. «Обломус» - так гораздо круче.
                ***

Указатель у дороги сообщал, что где-то на противоположной стороне, в семи километрах вглубь леса, - так показывала стрелка, - находится СОТ «Движение». Бабушка Ясеники называла дачи очень смешно: дачные массивы. Что за массивы такие, каждый раз спрашивала девочка. Представлялось что-то живое. Большое такое, со складками на животе. Массивы перевигались, естественно, медленно и напоминали вымерших динозавров. Глаза цеплялись за всё. Казалось, что мирная картинка – ярко-зелёный лес, чистое небо, и солнце  - просто красивая декорация, а она – зритель. Мелькнула чья-то фигура. От радости Ясеника подпрыгнула.  Она изо всех сил припустила за бабушкой в  ярком спортивном костюме. Та семенила довольно бодро. Девочка перебежала дорогу, но вдруг остановилась, как вкопанная.
Стоп.
Нет, на этой стороне всё было точно так же: остановка, лес, тишина.
Но никого не было! Ни одной бабушки!!!
Девочка повертела головой и протёрла глаза: «Куда она? Подевалась? Она же вот тут. Шагах в двадцати!». Не сквозь землю же провалилась!»
Лес, как назло, был так спокоен: ни одна ветка не шелохнётся, ни  один куст не треснет. Только гравий под кроссовками: скри-и-и-п, скри-и-и-п.
- А вдруг! – Ясеника ахнула.
 
Не теряя из виду ориентир-остановку, дальше она пошла, внимательно смотря под ноги. Не исключено, предположила Яся, что  бабушка попала в ловушку, в яму, в канализационный люк, наконец. Что нуждается в помощи. Ясеника позабыла о своём страхе, потому что, уж точно, кому-то сейчас страшнее! Если что, она сможет вызвать спасателей, - их номер 911! А платье, - Ясеника со вздохом развязала пояс, - оно и без пояса красивое,  бабулю же надо как-то вытаскивать.
Странно, думала девочка: никаких глубоких ям, траншей. Ну, от газо или трубопроводов. И что самое странное: никаких канализационных люков! Н-да.
Что в таких ситуациях делают сыщики? Берут лупу. Раз. Осматривают место преступления. Два. Первый пункт, по понятным причинам, девочка пропустила, а вот осмотр, не сразу, но увенчался успехом. Среди миллионов отпечатков и следов от шин, велосипедных и автомобильных, и подошв, она нашла самые свежие.
Ура!!!
Она действительно их обнаружила. И размер подходящий! Но они обрывались, никуда не вели.  Ё-моё. У бабушки в этом месте что, крылья отросли?! И она улетела на море?? Или куда там ещё? Что же делать?! Тётя Света маме, уже, наверное, тысячу и один раз позвонила!!!

Ни в какую яму дачница не упала. Бабуля просто решила срезать. Вынырнула при этом так далеко за пределами леса, что превратилась в размытое пятно. Но это уже неважно. Красный спортивный костюм отчётливо просматривался, бегала Яся хорошо. Вот-вот она догонит бабушку. Дачница скрылась за поворотом.
 
                ***

Заслышав топот, бабушка обернулась, и чуть не выронила корзину, накрытую клетчатым платком.
- Напугала, сердешная, - вздохнула она.
- Э-это куда ведёт? –  задохнувшись от галопа, Ясеника махнула в сторону узенькой дороги.
- Так, в Совушки, милая, в Северные! – несколько удивлённо ответила дачница, - тебе-то куда?
Надо бы поздороваться, но, - ей опять вспомнился Васька: «Тут такое дело…»
Она бросила профессиональный взгляд на бабушкину обувь. Так и есть.  Как там эти тапочки.. Кожаные, без извилин и фирменных значков на подошве. Такие ещё у эскомосов. Или у индейцев. Нужное слово никак не находилось.
- Тут такое дело!! – весело прокричала она. – Спасибо!!! – прокричала довольная путешественница.
- Тропу не пропусти! – крикнула бабушка, но Яси уже и след простыл.
Старушка покачала головой.
- Ишь, смелая какая!

Она поставила корзину, и остановилась передохнуть. Пройдя пару метров, Ясеника действительно увидела прямоугольную, старую и тёмную дощечку: «Северные Совушки, 500 м», криво прибитую к новёхонькому столбу. Если верить указателю, то надо было свернуть с дороги налево.
 - Отлично! – незадачливая путешественница так и сделала. Тропа оказалась  уютной, протоптанной. Ну, вот!
«Мокасины! - вспомнила Ясеника, – мо-ка-си-ны! У эскимосов! Ну, и  у некоторых других народов Севера!»
Лес обступал со всех сторон, закрывал дорогу непрошенной гостье. Тропа петляла, но девочка внимательно следила за её изгибами.  Она порядком озябла. Но ведь ещё лето! И до школы месяц! Почему так холодно?
Раскачивались где-то в вышине могучие кроны громадных деревьев.
Сначала Яся представила, что она – гном, потом – что эльфиня. В её голове всегда крутился целый рой принцесс, гномов и прочего сказочного народа. То она представляла себя принцессой, похищенной прекрасным принцем, то аборигеном далёкой Пандоры. Главное было вовремя вернуться, особенно на уроке, иначе Татьяна Николаевна, классный руководитель, немедленно начинала военные действия.
Замечтавшись, девочка изо всех сил  стукнула ногу о камень. Тот лежал левее тропы, и она его не заметила.  Яся зашипела, и запрыгала на одной ноге.
- У! Каменюка! – погрозила она.

Сняв балетку, девочка расположилась на мягком подлеске из иголок и травы, и разминала ногу. Воздух стал, по-вечернему, прохладным. За камнем что-то блеснуло. Ясеника потянулась вперёд, потом ещё чуть-чуть. Пальцы нащупали небольшой шар.
Она поднесла  его поближе. В такие же стеклянные шары с вихрящейся снежной крупой над крышами домиков, прячут зиму. Потрясёшь – пойдёт снег. Этот был с перламутровыми стенками. Но как Ясеника ни пыталась  заглянуть вглубь, приставив, как подзорную трубу, как ни трясла, - ничего не разглядела.
В конце концов она подняла его вверх, но и это не помогло. Зато увидела, что солнце, прокатившись по верхушкам, исчезло: за деревьями разлился его зловеще-красноватый свет. Пейзаж терял чёткость. Его постепенно, угловато, кусками, накрывал сумрак. Яся положила на землю шар, и дрожащими руками  нащупала телефон.
Вдруг что-то то ли стукнуло, то ли охнуло, то ли взмахнуло крыльями. Девочка вздрогнула,  засунула телефон обратно в карман, схватила шар, и припустила по-настоящему.

Когда вдалеке показались крыши северных Совушков, Яся от души поблагодарила всё-всё-всё вокруг, и бабушку-дачницу, и тропу, и кривобокий указатель.  Вот теперь можно отдышаться.
- Ну, наконец-то! – две пары тонких, прозрачных рук, от которых исходил мягкий голубоватый свет, попытались выхватить шар у Ясеники. От неожиданности, - кроме рук, в полумраке ничего не было видно, - разжав ладони, девочка отпрянула назад. Она споткнулась,  уселась  на пятую точку, а шар, вспыхнув, закатился  в кусты бересклета.  Вытаращив глаза, Ясеника дрожала от страха.
- Лесные отцы! Наконец-то! Заждались уже! – перебивая друг друга, зазвучали высокие голоса невидимых обладателей фосфоресцирующих рук.
Что-то было необычное в том, что слышала напуганная путешественница. Безусловно, это была речь. Но похожая на нежный звон, который слышится, когда кто-то стучит ложкой по краям хрустальной вазы.
«А вы кто?» - собиралась было спросить девочка, но вопрос застрял.  Глубоко в горле зарокотало, и Яся уверенно произнесла
- Ка у рин па утак?
Девочка потрясла головой. «Что  происходит?!»
Но незнакомки всё отлично поняли.
- А рин па уса! Рин па уса!  - хором ответили два невидимых голоса.
Руки и голоса сначала исчезли, - кто-то  будто играл  в прятки, - а потом опять раздался хрустальный смех. Из сумеречного воздуха, как из слюдяной сферы стеклодува, выдулись две девочки. Сначала длинные зеленоватые волосы, потом руки, тонкое  тело, и невесомая одежда. Они были  постарше, значительно выше. Слабое свечение окружало обоих незнакомок. Перестав смеяться, они очень серьёзно произнесли:
- Мы помощницы. Хранительниц.
Из дымки, окружающей девушек, показалась рука. Она потянулась к волосам Ясеники, за лето превратившимся в настоящую копну, и потрогала их.
Прикосновение было самым настоящим, обычным! Затем лесные создания вытащили из кустов  шар, и полетели прочь. Именно, полетели! Яся глядела, как заворожённая:  небольшие голые ступни скользили. Касались самых кончиков травы. Передвигались незнакомки очень быстро. Ясенике казалось, что всё происходило не с ней.
– До малиновой зари! – донеслось уже издалека до Ясеники.
Она перевела дух,  и поднялась.
-  Вот это вжух! – сказала она самой себе, отряхивая платье.
- А рассада! Рассада туманная у тебя есть?  –  раздалось над её ухом.
Вторая, с синими волосами, вернулась. Вперилась в Ясенику своими глазищами. Ясеника, как рыба, только открывала рот.
«Я, наверное, сплю. Конечно, сплю!» Девочка зажмурилась, а когда приоткрыла глаза, синеволосой уже не было. Ясеника ущипнула себя за руку.
- Ай! Ну, больно же! – одёрнула она саму себя.

«Такого быть не мо-жет! Не может, и точка! – убеждала она саму себя. - Хотя. Может, уже изобрели сны с реальными ощущениями? Изобрели же кино 3D? Вот если на остановке тётя Света, то это точно не сон. А что мешает тёте Свете пробраться  в мой сон?» Девочка припустила прочь, боясь открыть рот –  вдруг опять зазвенят эти хрустальные колокольчики?
Тётя Света расхаживала по остановке уже полчаса, автобус давно пришёл, но племянницы не было! Наконец, девчушка  выкатилась из кустов, чуть не сбив тётю с ног.
- Господи! Ты где была? С тобой всё в порядке? – закричала тётя Света, ощупывая руки, ноги, и голову непоседы.
Ясеника внимательно присматривалась к тёте, даже потрогала за руку: желание понять, что произошло, отодвинуло на второй план недавно пережитый страх. Она  повисла на тётиной шее, и, наконец, решилась открыть рот. Откуда вылетели самые обычные, не хрустальные, слова.
 - Свет! Я немножко заблудилась! Всё хорошо!! Не переживай! Давай маме не скажем! – прошептала девочка тёте на ухо. На правое. Которое явно было настоящее: слегка оттопыренное, с крупной раковиной, подчёркивающей артистизм и любознательность натуры. Такие были у всех Тараскиных.
                ***
                ВЕДМЕД.
 
Старый медведь давно гнал его. Вернее, зверь думал, что преследует соперника. Тяжело поводил  нагулянными за лето боками, старался не терять. Сильный, терпкий запах наглеца, - ведь  даже волки в Совушкинских лесах знали, кто тут хозяин, - не давал ему покоя, сбивал с толку, мешал приглядывать  место для зимней спячки. Выслеживал он зверя от самых болот.
Существо было явно больше него самого,  чёрные безжалостные глазки с трудом разглядели мелькнувшее среди стволов сероватое мощное туловище. Страха старый зверь не испытывал, полагался на свои зубы и когти.
Тот, кого он гнал, вдруг остановился. Чужак, - медведь втянул  запах, и пришёл в ярость, - неуклюже повернулся. Медведь ударил его лапой наотмашь, Тмар встретился с тусклыми, неживыми глазами. Двадцатисантиметровые когти  вошли в плоть соперника, и оросились кровью. Медведь ударил ещё и ещё.  Ему никак не удавалось как следует  вцепиться, чтобы поломать хребет. Он решил схитрить, откатился, якобы  внезапно ослабев. Это было ошибкой. Тмар встал во весь рост. По его грязно-белой шкуре хлестала кровь. Медведь понял свой просчёт: противник был раза в два выше. Зверь попытался вцепиться в ляжку, но был сбит неимоверной силой лап руш-иуми.

 Так и не признав поражения, медведь отправился в яму, следом за ним полетел булыжник. Он был вдвое старше даже толстого дуба, по соседству с которым, казалось, врос. Никто и ничто не должно было сдвинуть его.
Могучий хозяин леса задрожал в глубине, поскуливая, и быстро стих, завалив набок голову с жёлтыми клыками. Он не вспомнил ни медвежат, которые народились у медведицы прошлой весной, а  сейчас выросли в подранков, ни вообще ничего.
Над краем ямы возникла сморщенная тёмная морда Тмара. Саднило раны. Сочившаяся из них кровь была густой, и почти сразу превращалась в бархатистые шарики, облепленные пылью.
Он оборвал кусты, и закидал добычу ветками можжевельника, и валежником.

"Тайна горы Тарнук" О. Бриз-Трошина
 
P.S.
Новый вариант "Тарнука"я ещё нигде-нигде не выкладывала. Тут всё: магия,любовь, старая легенда,хранители леса,непоседливые дети, которые всё-таки пошли в поход одни, без взрослых, чтобы утереть нос турклубу "Сова". Ведьмы, лешие и стррррашненькое. Как и сборник прозы "Кто убил Лючию", готовлю к печати.
Приятного чтения!!!!