Рыбалка в Чиру, х. Ближне-Осиновский

   
  Есть в наших краях река по имени Чир, что берёт своё начало на Донской гряде.
В верховьях своих она то приблизится к Дону-батюшке на пятнадцать км., то вновь отпрянет, устремляя свои воды на юго-восток. Берега её в тех местах пологи и симметричны, а по левую руку тянутся золотистые пески, хранящие прохладу минувших ночей.

Именно в эти благословенные края, где промчалось наше детство и отзвенела юность, зовёт нас порой неугомонная душа. Случится, закрутит городская суета, и тогда, сговорившись с верными друзьями, мы оставляем дела и спешим на свидание с рекою, с её тихими плёсами и потаёнными омутами.

В этот раз путь наш лежал к знакомому месту, под сень прибрежных ив, где не раз уже разбивали мы свой походный стан. С нами были и верные наши спутницы, жёны, коих за годы совместной жизни мы приучили и к дыму костра, и к комариному звону, и к радости богатого улова. Решено было сей раз посвятить себя ловле раков бреднем, и по-старинке, руками.

Особо стоит сказать о моей супруге, Евдокии. Душа её открыта на встречу с друзьями и природой, а в руках любое дело спорится. Не только в рыбной ловле она мастерица, но и в житейских делах — "отличник бытовой службы".
А уж когда возьмёт в руки свою саратовскую гармонь, да и врежет частушкой — тут уж держись вся округа! Вся наша компания — люди степенные, лет пятидесяти + точно не остаются равнодушными.

Прибыв на место близ хутора Ближне-Осиновского, мы без лишней суеты обустроили наш быт: раскинули палатки, расстелив брезентовый полог в качестве скатерти, собрали треногу для казана, разложив под нее дрова, собрали походные столы и стулья.
  Всё было готово к завтрашней заре. Тишина стояла на Чиру нерушимая, лишь изредка плеснёт рыба, нарушая зеркальную гладь.

Ещё великий Чехов говаривал, что нет большего удовольствия, чем сидеть на берегу с удочкой. Истинно так! Но чтобы удовольствие это не было омрачено, готовиться надо  заранее. С вечера мы присмотрели удобные заводи, расчистили их от веток, водорослей и раскидали приманку — пареную пшеницу с душистым подсолнечным маслом, чтобы и рыба не обошла нас своим вниманием.

Чуть забрезжил рассвет, а мы уже на ногах. Разделившись на два артели по 3 человека, растянули наши бредни и пошли навстречу друг другу, тихо ступая по прохладной воде. И первый же заброд принёс удачу! Почти треть ведра отборных раков, что сердито шевелили усами, да с десяток приличных краснопёрок и полосатых окуней. Сердце забилось от рыбацкого счастья!

Так, сменяя заброды, мы продвигались вдоль берега. В одном из бредней затрепыхался вдруг золотистый красавец-жерех, потянувший на добрых два килограмма. В другом — попался соменок, ленивый обитатель небольшой ямы около берега. Мелочь мы, разумеется, с миром отпускали — подрастать.

Когда три ведра наполнились доверху, мы вернулись в лагерь. Вскоре уже затрещал костёр, а жёны наши накрыли походный стол. И вот, под первую стопку, завязался неспешный разговор. После — принялись за дело. В двух вёдрах, в пряном отваре с укропом и лавровым листом, заалели варёные раки. А в большом казане уже томилась уха, источая такой аромат, что голова шла кругом. Уха тройная, наваристая, из мелкой рыбёшки (варили в марле, чтобы не было костей в ухе), да из крупных кусков, добавленных под конец. Что может быть вкуснее на свежем воздухе?

Вечерняя зорька вновь позвала нас на реку, и мы не отказали ей. А после, когда на землю спустились сумерки, у костра зазвучала гармонь. Евдокия моя - зажигала! Пела частушки, и мы подпевали ей, забыв обо всех заботах.

Так и пролетела суббота, полная рыбацких трудов и чистосердечного веселья.
В воскресенье, прибрав за собой до последней щепки, мы тронулись в обратный путь, увозя с собой не только богатый улов, но и бесценный дар — воспоминания о тихой реке, верной дружбе и той простой радости, что дарит человеку родная природа.