Ч2. Глава 2. Вязкий лес

Дорогой читатель! Вы открыли пятнадцатую (от начала) главу моей книги «Огни чертогов Халльфры». Если вы ещё не читали предыдущих глав, я рекомендую вам перейти по ссылке http://proza.ru/2024/12/06/1741 и начать чтение с первой главы. Помимо неё, там вы найдёте также аннотацию и предисловие к роману.

Если же вы оказались здесь в процессе последовательного чтения, я очень рада. Надеюсь, это означает, что вам нравится моя история!
 
Приятного чтения!

 
* * *

 
ОГНИ ЧЕРТОГОВ ХАЛЛЬФРЫ
Часть 2. Отряд Мираны
Глава 2. Вязкий лес


Дожди прекратились. Солнце теперь всё чаще выглядывало из-за облаков, а порой раздвигало их так сильно, что им оставалось лишь робко ютиться по краешку неба. Земля подсохла и кое-где начала трескаться. Невыносимо громко стрекотали из высокой травы кузнечики, но стоило лошадям приблизиться, как они стихали и с беспокойством прыгали прочь. Казалось воздух густеет и шевелится, раскаляясь всё пуще, а до реки ещё идти и идти.

Гимри плохо знал эти места: слишком далеки они от Лисьей Пади. Минули времена, когда князья с охотой наведывались сюда в поисках Инга Серебряного, и теперь дорога сильно поросла бурьяном. А ведь, говорят, когда-то здесь проходил большак — настолько широкий, что три телеги могли спокойно разъехаться, не поцарапав друг другу бока. Тропа вилась через весь алльдский край — от Риванского моря и до Гадурского княжества на севере, и люди нарекли её «от Риваны до Гадура». Но ныне древний град стоял разрушенный, и путь к нему обезлюдел и стих. И прозвали дорогу «от Риваны до Лисы» — ведь обрывалась она в Лисьей Пади, и лишь узкая неприметная тропка вела дальше — к глухим деревням.

Да живы ли ещё те деревни? В прошлом все они принадлежали Гадур-граду. После его гибели пытались справиться сами, но не сумели. Многих пугало Живолесье, протянувшееся от Лисьей Пади до Дикой гряды, и люди покидали родные места, переселяясь в соседние княжества. Кто остался — терпели набеги грабителей, жадных до проклятого золота, но Гимри не слышал, чтобы кому-то удалось отыскать его... А потом тропою разбойников пошли и потомки Рована.

Предводитель провёл рукой по взмокшим от жары волосам. Ехали уже почти три седмицы, а до сих пор ни единого дома. Слева вдали тянулось Живолесье. По ночам в нём поднимался ужасающий ветер, и разносился по округе громкий скрип деревьев. Порой казалось, будто они и впрямь ходят, как в старых легендах, и никому из воинов не хотелось поворачивать под темень их крон. Последняя речка осталась далеко позади — да и та на речку едва походила. Так, крошечный ручеёк, в который даже ладони целиком не опустишь. А жара сегодня стояла совсем нестерпимая, и вода в мехах быстро кончалась.

Гимри поглядел вперёд: скоро должна уже показаться Изумрудка — река, получившее название за невероятно зелёный цвет. Одному Мьягруну, ведавшему всеми водами на земле, известно, отчего она такая цветастая. Да на самой воде это никак не сказалось: из Изумрудки пили, и никто не травился. Река пересекала древний путь от Риваны до Гадура, и когда-то через неё был перекинут мост. Да уцелел ли он? Сколько зим здесь никто не ездил... Может статься, что мост давно прогнил и разрушился, и ни телега, ни лошади не преодолеют реку, и придётся думать, как её обойти. Да хорошо бы это оказалось наибольшей из бед — ведь Изумрудка могла ещё и пересохнуть.

Гимри покосился вправо. Мрачные ели, охранявшие дорогу, ещё вчера сменились ивами. Они призывно трясли узкими листьями, точно зовя подойти ближе, и манящий запах сырости расползался по желтоватому цветущему полю, разделявшему тропу и лес. Гимри сделал вдох и раздосадовано сжал поводья. Все знали: где ивы — там и вода. Да только не нравился предводителю этот лес...

— Час от часу не легче, — пробормотал Говар, тот самый, которому Мирана насильно вливала в горло целебный отвар. — То ливни, то засуха. Будто сами боги против нашего похода!

Он уже стащил с себя раскалённую кольчугу, да солнце сильно пекло ему черноволосую голову, и некуда было от него деться. Накинешь плащ с капюшоном — жарко. Снимешь — ещё жарче. Редко случалась такая погода в алльдских краях!

Воздух вдруг рассёк голос Мираны:

— Почему ты думаешь, что дело в богах?

Говар вздрогнул.

— Да как сказать, госпожа... Если б боги нам благоволили, разве ж была бы столь трудной дорога? Матушка моя говорит, это Халльфра наслала болезнь на Лисью Падь. Скучно ей стало в холодных чертогах... И в наших ли силах вставать против самой Смерти?

Мирана молча смотрела перед собой. Лицо её было спрятано от солнца под широким капюшоном, и снаружи виднелись лишь пересохшие губы и покрасневший подбородок. Инара дремала, покачиваясь в перевязи: мать старательно загораживала её от зноя, то и дело поправляя края платка. Наконец, Мирана ответила:

— Не думаю, что на всё — лишь воля богов. Люди должны сами творить свою судьбу. Против боги или нет — как ты это узнаешь? Может, они тебя просто испытывают, Говар, а ты уже готов повернуть назад. Всего лишь... — она облизала губы: как же хочется пить! — Всего лишь жара какая-то...

— А как же моя невеста, умершая от Белой смерти зимой? — едва слышно спросил дружинник. — Это тоже испытание?

Мирана вздохнула:

— Не знаю, Говар... Возможно. Как и моя больная дочь.

— Но зачем? Чего хотят добиться боги, посылая такие испытания? Проще уж думать, будто они решили всех изморить... Что слишком скучно Халльфре в её чертогах, вот она и сердится.

Мирана повернулась к Говару, и капюшон сполз с рыжих волос:

— А что, если боги желали вынудить людей отправиться на поиски колдуна? — серые глаза сверкнули, подобно стальному клинку. — Когда-то ведь это надо делать! А пока к людям не постучалась беда, никто никуда не пойдёт. Может, и я не собралась бы искать Инга, если б с Инарой не приключилась беда.

Говар покачал головой:

— Не верю я, что мы кого-то найдём. А коли найдём, не посмотрит колдун на наши подарки... Ведь он даже Ровану отказал!

— Зачем же пошёл с нами, если не веришь?

Дружинник пожал плечами:

— Не хочу умереть от Белой смерти, госпожа. Вдруг и я заболею? И придётся тогда целыми днями лежать в постели, как все эти люди. И ждать, когда Халльфра, наконец, заберёт меня. Насмотрелся я, как они лежат — белее белого! И как потом их по нескольку человек за раз сжигают за стенами Ощрицы... Лучше уж...

Говар смолк, но тут Мирана ощутила на себе внимательный взгляд княжеского воеводы. Хугар смотрел на неё из-под растрёпанных чёрных волос, мокрыми змеями обвивавших его угрюмое лицо. Вид у него был до того хищный, что Миране на ум пришло сравнение с коршуном, и она невольно поёжилась. Но смела ли она выбирать людей Мьямира? Посчитал князь, что Хугар подойдёт для похода — отправил его, вот и всё. Мирана поспешно накинула сползший капюшон. Воевода отвернулся, но через мгновение раздался его вкрадчивый голос:

— Глянь-ка вперёд, госпожа.

Сквозь горячее марево смутно угадывались очертания ползущей вдаль дороги: казалось, она двоится как змеиный язык. Слева торчали невысокие острые горы, словно предвестники Дикой гряды, и маячили за ними тёмные кроны Живолесья. А справа, за полем, мутным зелёным пятном тянулся загадочный ивовый лес. Кони вяло шагали вперёд, с неохотой перебирая копытами. Громыхала позади гружёная телега, и колёса её скрипели натужно и громко. Воины напряжённо молчали, пытаясь увидеть хоть что-то за шевелящимся прямо перед глазами воздухом, да глаза застилал стекающий со лба пот. Но вот из раскалённой дымки выступили...

— Люди? — подал голос один из дружинников.

Острые серые грани становились всё чётче. Нет, это не люди.

— Камни!

Необъятные обломки скал закрывали дорогу, точно огромный великан разрушил тут целую гору, а то и не одну. Каменное крошево полностью отрезало путь вперёд, и сухая серая пыль висела в воздухе, оседая на траве, на взмыленных лошадях и уставших людях.

Гимри с изумлением отёр лицо: что за ерунда? Ведь дорога всего одна! А до Изумрудки оставалось-то всего-ничего... Как же хочется пить! И налево свернуть не выйдет: горы хоть и невысокие, да за ними чернеет Живолесье — вот уж куда стремиться не стоит, если жизнь дорога. Может, обвал небольшой? Надо бы отправить людей на разведку. И Гимри велел двоим дружинникам вскарабкаться наверх, да всё осмотреть. С собой они взяли опустевшие меха: найдут реку — принесут хоть немного воды на отряд. Ну а пока...

— К лесу! — скомандовал Гимри. — Укроемся в тени деревьев!

Добравшись до ив, они спешились и припали к земле, хранившей хоть какую-то прохладу. Лошади недовольно переступали с ноги на ногу и мотали хвостами и головами, отгоняя вялую мошкару. Остатки воды разделили, припася несколько глотков двоим разведчикам — на случай, если те вернутся ни с чем. Мирана с трудом дышала: голова у неё кружилась, в висках стучался жар, но она взяла себя в руки. Отёрла лицо от пыли и пота, смочила кусок ткани и прижала ко лбу дочери. Инара вдруг распахнула глаза и испуганно глянула на мать:

— Мама, — позвала она слабым голосом. — Мама!

— Я здесь, — заверила её Мирана.

Инара ухватила её за руку и вновь провалилась в тяжёлую дремоту. Мирана с грустью посмотрела на бледное личико. Не успеют они... Не успеют! И с тревогой обернулась к лесу, тянувшемуся позади прохладной полосой.

— Гимри! — окликнула Мирана. — Может, поищем дорогу через этот лес?

— Я думал об этом, — отозвался Гимри, помрачнев.

— Что не так?

— Не нравится мне это место... Я слышал историю об одном лесе на севере, имя ему дали странное — Вязкий. За то, что он подобен болоту: сойдёшь с тропы и увязнешь намертво, — предводитель сам не знал, верить ли слухам, да рисковать не хотелось. — Сколько зим ведь никто не ходил этой дорогой — возможно, тот лес сильно разросся, и мы как раз едем вдоль него. Что, если он опаснее Живолесья, где деревья за ночь вырастают до небес?

— Точно! — поддакнул Атвир, ближайший соратник Гимри. — Ходят слухи, в Вязком лесу как-то утонуло целое войско! Вот сунемся туда и сами потонем...

— Целое войско? — с изумлением переспросила Мирана, разглядывая густые кроны ив.

С виду — ничего особенного. Камней в лесу разве что больше, чем в ощрицких краях, и мох, который густо укрывал всё, будто светился ярко-зелёным — аж глазам смотреть больно. Но Мирана решила: жара сказывается, только и всего... Она бы не сильно удивилась, явись пред ней целый отряд хёггов. Моргнёшь — и их не станет.

— Целое! — закивал Атвир. — А то и не одно!

— Рунгьяр, сын Марнуга, проходил здесь последний... — негромко сказал Тангур, из людей княжеского воеводы.

— Это который отец Харвинга Кровавого? — спросил кто-то.

— Он! — кивнул всеведущий Атвир. — И вот он-то здесь и потонул!

— Врёшь, — нахмурился Тангур. — Рунгьяр вернулся в Лисью Падь.

Атвир не растерялся:

— Он-то вернулся, а вот люди его — нет.

— Плохая примета — через такой лес идти, — мрачно промолвил Говар, ковыряя землю длинной палкой.

— Да говорят, через Вязкий лес дорога есть...

— ...но только оступишься — и увязнешь по самые уши! — предостерёг Атвир.

— А куда ведёт дорога? — спросила Мирана.

— Да кто ж её знает? — Атвир озадаченно почесал мокрые волосы. — Но вроде к деревне какой-то. Алая Рать, Алый Мороз... Алый... Цветок? Не помню, как называется. Что-то алое. Кажись, была она под крылом Гадурского княжества.

— В любом случае за лесом нет владений Лисьей Пади, — заметил Гимри. — Местные нам рады не будут.

— На то князь и дал тебе в помощь своих людей: чтоб местные встречали поласковее. Разве нет? — вступил в разговор невесть откуда возникший Хугар. Он поднял камень и с силой кинул его в лес. Камень упал на землю, отскочил от неё, снова упал, да там и остался. — Видели? — спросил Хугар, и, казалось, что здоровый глаз его смотрит на Гимри, а косой — на Мирану. — Брехня это всё — про утонувшее войско. Обычный лес.

— Обычный или нет — только время покажет, — возразил Гимри, но добавил задумчиво: — Через обвал мы вряд ли перелезем с лошадьми и телегой, но если мы пройдём здесь... — он повернулся к Миране. — Если мы свернём с известной тропы, я не знаю, сможем ли мы потом обойти Гадурскую равнину, которая лежит дальше.

— Гадурскую равнину? — озадаченно повторила Мирана. — Это где стрелы?..

— Разберёмся на месте, — перебил её Хугар. Он оскалился, глядя в упор на Гимри: — У твоей любимой госпожи вот-вот дочка помрёт. А ты медлишь, предводитель!

— Слишком много неясного.

— Это всё сказки глупых баб! — отмахнулся Хугар. — А даже если нет, думаешь, мы там все потонем? Ну, один-два дурака оступятся... Велика потеря.

Но прежде, чем Гимри успел ответить, Мирана передала Инару служанке и поднялась:

— Хугар, я не желаю подвергать людей лишней опасности — ни своих, ни твоих. Даже если это будет стоить жизни моей дочери, — резко сказала она. — Не знаю, что сообщил тебе Мьямир о наших целях, но мы здесь не только за тем, чтобы вылечить Инару. Если удастся найти Инга Серебряного в Диких горах и уговорить его посетить Лисьепадское княжество, это поможет нам, наконец, одолеть Белую смерть. Так что не стоит бездумно идти в первый попавшийся лес и попусту разбрасываться воинами.

Мирана едва ли доставала Хугару до подбородка, но говорила с ним так, будто это он был ей по плечо. В Лисьей Пади к ней относились по-разному, но имя её знали в каждом доме. Ещё бы — своенравная дочь Винлинга, посмевшая дважды отказать самому князю! Воевода сощурился, пристально разглядывая усыпанное веснушками лицо. Несмотря ни на что, Мьямир велел беречь рыжую выскочку, но Хугар знал: князь и сам не верил в успешность затеянного похода. Хорошо бы, эта упрямая баба выжила, и Хугар доставил её обратно в Лисью Падь — с ребёнком или без него — таков был указ. Мьямир и сам пытался отговорить Мирану, да не вышло, и, смирившись, он отправил с ней самого отчаянного из своих людей.

Но Хугару было плевать на цели Мираны, на её дочь и охватившую княжество Белую смерть — даже если болезнь явится за ним самим. Ему просто хотелось действовать: нарываться на драки и неприятности, давать волю кулакам и мечу, чувствовать, как неизвестность будоражит кровь. Вязкий лес, Гадурская равнина, усеянная древними трупами, — что может быть лучше в мире, где последние зимы совсем не с кем воевать? Вдобавок, Мьямир и награду обещал приличную. И Хугар нехотя натянул на лицо улыбку, больше походившую на оскал:

— Прости, госпожа Мирана. Просто я не вижу других путей, кроме как через этот лес. Слева — горы да Живолесье за ними. Впереди обвал. Позади — зной. Людям и лошадям нужна вода, а её нет. Наверняка мы найдём её там, — воевода кивнул на ивы. — Осталось лишь отыскать дорогу.

— Здесь предводитель — Гимри. Ему решать, — напомнила Мирана.

— Сначала дождёмся ушедших на разведку, — отозвался Гимри, но всё же отправил ещё пару людей на поиски лесной тропы.

Никто и не заметил, как брошенный Хугаром камень провалился в землю, словно вместо твёрдой почвы под ним раскинулось поросшее мхом и деревьями болото. Холодный ветер волной прошёлся по кронам, спугнув прятавшихся птиц — и те с криками полетели прочь. Просыпался ото сна древний лес, потягивался и угрюмо всматривался в дерзких путников, потревоживших его покой.

Дружинники развалились на траве. Одни лежали, другие пытались выдавить ещё хоть каплю из своих мехов, третьи осматривались — с беспокойством и любопытством. Никто из них ещё не бывал в этих краях. Лишь Хугар однажды заехал довольно далеко на север, сопровождая Гаранура, отца Мьямира. Они в ту пору выслеживали разбойников, бесчинствовавших на границе княжества, и даже когда те ушли глубоко в леса, князь не пожелал оставлять их в покое и долго следовал по пятам. Седмица ушла на поиски, да, видно, скрылись разбойники в ерилльских землях на западе. И Гаранур повернул назад, не стал шататься по тёмным тропам Живолесья. А Хугар тогда расстроился: даже подраться ни с кем не вышло. Он бы и дальше рыскал по гиблым лесам, ища, кого бы порубить в куски.

Воевода сплюнул и оглянулся на ивы: Вязкий лес, пожалуй, поинтереснее Живолесья будет. К Живолесью за сотни зим привыкли. Находились смельчаки, отправлявшиеся туда на охоту: зимой в нём добывали пушнину. Да, говорят, мало кто возвращался. Хугар, может, и сам побродил бы под его кронами, чтоб кровь по жилам бежала быстрее, да скучно просто зверьё стрелять. Куда интереснее сойтись в рукопашную с сильным противником и выяснить, у кого кулаки помощнее. Воевода тоскливо оглядел отряд: да с кем тут драться? Молокососы какие-то. Остаётся только проверять, насколько тверда земля в Вязком лесу.

Сильный ветер прошёлся по полю, заставив преклониться высокие стебли трав. Обдул он и воинов, измученно припавших к земле.

— Ох, наконец-то... — пробормотал кто-то. — Хоть ветер поднялся, а то мочи уже нет терпеть это пекло!

— Хорошо бы ещё воды, — хрипло добавил другой голос.

— Может через Живолесье поедем? Там вон — круглый год темень. И наверняка прохладно.

— Езжай, коли жить надоело, — усмехнулся Атвир. Он кивнул на полосу леса вдали, отсюда казавшуюся чёрной: — Отец моего друга не вернулся оттуда. Думал раздобыть лёгкие меха, да так и канул. Жена с пятью детьми осталась. Да хорошо, двое старших уже подросли, а то совсем туго бы пришлось.

— Он небось с топором пошёл, — угрюмо вставил Говар.

— А как в лесу без топора? Особенно зимой.

— Если идёшь с топором в Живолесье, считай, к Халльфре отправляешься.

Кто-то с сомнением протянул:

— Может, мужик просто замёрз насмерть и потому не вернулся? Или на медведя-шатуна напоролся?

— Волки ещё зимой голодные...

Атвир покачал головой:

— Вы будто сами не слышите по ночам, как там деревья стонут? Да и сам князь нам не велел соваться в Живолесье.

— Ну, раз сам князь...

Все знали, что у Мьямира отчаянный нрав. В битвах он всегда шёл впереди своего войска и грудью встречал врага, не страшась ни удара острых мечей, ни лихих пронзающих стрел. Издали виднелся его красный плащ, точно знамя, вдохновлявшее воинов следовать за ним. Князь бился наравне со своими людьми и часто лично выезжал в погоню за разбойничьими шайками, с которыми расправлялся жестоко и быстро. Нет, Мьямир ничего не боялся. Казалось, сама Смерть не страшна ему. И если князь не советует ехать куда-то, то уж, верно, и впрямь не стоит.

— А как думаете, правда, что Мирган, сын Ринука Рыжего, погиб в Живолесье, замурованный среди деревьев?

— Кто тебе такое сказал? — Атвир удивлённо поднял брови. — Его же колдун убил.

Тангур, лежавший неподалёку, вяло повернул голову:

— А тебе кто такое сказал?

— Кто сказал, тот знает, — хмыкнул Атвир. — Мирган ведь пошёл по этой самой дороге, по которой мы нынче идём. Добрался до Диких гор, а там сам Инг его встретил...

— Это если он добрался.

— А, может, его в Вязкий лес занесло? — тихо предположил Говар.

Он сидел спиной ко всем и вглядывался в тени, которые отбрасывали ивы. Их ветви нависали низко над землёй, и узкие длинные листочки раскачивались от ветра, точно шептали что-то. И Говару чудилось, будто они зовут его. Мягкий зелёный ковёр расстилался у ивовых корней, и так хотелось лечь в него и, прикрыв глаза, ждать, когда прибежит Карна, сорвёт травинку и, смеясь, потянется, чтобы защекотать. Но Говар поймает невесту за руку да обнимет крепко-крепко её тонкий стан...

Сколько раз они встречались под старой ощрицкой ивой — не счесть. Да как отпылал по Карне погребальный костёр, Говар и видеть не мог это дерево — сразу воздух кончался в груди. А теперь шептались перед ним сотни, тысячи ив — совсем других, но таких похожих, и казалось, будто средь их голосов вот-вот раздастся смех любимой девушки, и золотистая коса ярким всполохом мелькнёт за тёмными стволами.

— В какой ещё Вязкий лес? Его тогда и в помине не было.

— Ты-то откуда знаешь? — хохотнул Тангур. — Сам сажал?

— Тебе лишь бы поспорить! — разозлился Атвир.

— Говар, ты чего? — Тарм по прозвищу Кудряшка тронул его за плечо, и Говар вздрогнул от неожиданности. — Бледный, как поганка. На, — Тарм протянул свои меха, — там найдётся ещё пара капель. Допивай.

Гимри бросил обеспокоенный взгляд на своих соратников, но промолчал. Говар давно уже ходил, как в воду опущенный, и предводитель не хотел брать его в поход. С таким настроем только беды жди... Да правда в том, что в этом походе и так не приходилось ждать ничего хорошего.

Вдали показались двое всадников, отправленные на поиск тропы. Их усталые кони шли медленно, стараясь держаться тени возле леса. Но вот, наконец, дружинники доехали до отряда и спешились:

— Нашли тропу! — объявили они. — Протоптанную. Видать, часто ходят.

Да одному Дьяру — богу дорог — было ведомо, кто по ней ходит и куда... Вернулись и двое, искавшие проход через обвал: ни реки, ни прохода. Всё завалено от одного леса до другого, и не пробраться через камни под палящим солнцем. Гимри вздохнул и велел отряду подниматься. Чем быстрее они отыщут воду, тем лучше. В лес — так в лес. Будь он хоть тысячу раз Вязкий!

Ллара украдкой кинула на тропу несколько хлебных крошек. Обычно их кидали на перекрёстках как подношение Дьяру, которого служанка величала Дияром. Но перекрёстков уже давно не попадалось, а Лларе было страшно и хотелось задобрить божество, крутившее узлы из дорог.

— На что богу твои крошки? — издевательски усмехнулся Хугар.

— Для него это богатое кушанье, — возразила служанка. — Разве не знаешь? Дияр — старичок с кулачок, борода — с иголочку.

— А, ну, конечно, — кивнул воевода, запрыгивая в седло. — Тогда следи, чтоб не обожрался. Много не сыпь.

Ллара неодобрительно покачала головой:

— А разве тебе не следует помолиться Гумгвару, покровителю воинов, чтоб защищал в пути?

Хугар расхохотался:

— Если б мы на войну отправились, я б, может, и возжёг для него костёр. А мы всего-то на прогулку вышли. С бабами и детьми.

— Слушайте все! — крикнул Гимри, придержав коня у границы, за которой отступал солнечный свет. — Что бы ни случилось, ни шагу с тропы!

И его гнедой первый вошёл в лес.

Стихли птицы, улёгся ветер, игравший листвой, и сомкнулись вековые деревья, обступив маленький отряд. Зашумело вдруг у Гимри в ушах, и снова раздался невесть откуда доносившийся женский плач, так тоскливо царапавший сердце ещё в ночь перед походом. Но предводитель лишь крепче сжал поводья и оглянулся на едущих за ним людей.

Настороженно шагали лошади, будто чуяли опасность. Тихо катилась телега, порой подскакивая на корнях, пронизывающих землю. К счастью, тропа оказалась широка, и не пришлось перекладывать припасы и подарки на лошадиные спины. Солнце выглядывало из-за плотно растущих крон и пятнистыми тенями скользило по напряжённым лицам, но ничего странного не происходило. Может, это всё же обычный лес и беда обойдёт стороной?

Но небывалая усталость навалилась на плечи. Казалось, всадники идут под водой, и тяжёлая зеленоватая толща тормозит их шаг, мешает, приглушает все звуки. Отряд окружала прохладная тень, но, несмотря на это, дышать становилось всё тяжелее. Гимри отёр выступивший на лбу пот и вновь обернулся, проверяя, все ли на месте.

Позади шагал вороной конь Хугара, и чёрные, спутанные волосы его хозяина окаймляли хмурое лицо, подрагивая при каждом шаге. За Хугаром плелась серая кобыла Мираны по имени Ерка, и огневолосая госпожа легонько гладила её по горячей шее, успокаивая и что-то шепча. Дочь была при ней, спала, как и всегда, и сейчас кожа её казалась совсем белой. Недолго уж осталось девочке, подумал Гимри.

Но и лица дружинников сильно побледнели. Воины сосредоточенно смотрели по сторонам, выискивая среди изогнутых деревьев реку или какую опасность, да перед глазами словно плавала мутная дымка. Весь лес превратился в одно сплошное зелёное пятно, которое плыло и плыло — от куста до куста, от дерева до дерева....

— Холодно что-то, — вдруг пожаловался Говар, и соратники удивлённо воззрились на него.

— Да ты что, парень? — оскалился Хугар. — Тут дышать нечем, а ему — холодно...

Но Говар и впрямь мёрз. Ему беспрестанно чудилось, будто знакомый голос окликает его по имени, зовёт то от одной ивы, то от другой, и так хотелось бросить поводья, спешиться да пойти искать Карну в этих изумрудных дебрях. Но вместо этого Говар потянулся за плащом, кое-как запихнутым в седельную сумку, расправил и набросил на плечи. Стало немного теплее. «Вот так доеду, пожалуй, — решил он. — Попить бы ещё...». Тех капель, что оказались в Тармовых мехах, конечно, не хватило.

Тропа начала сужаться, и ярко-зелёный мох всё ближе подбирался к идущему по ней отряду. Всё ниже клонились деревья, цепляя всадников за волосы да норовя выколоть глаза и расцарапать лицо. Один из дружинников ткнул землю копьём, однако та оказалась твёрже камня.

— Вряд ли это Вязкий лес... — пробормотал он. — Рунгьяр, наверно, в другом месте потонул.

Но Вязкий или нет, а сходить с тропы Гимри строго запретил. Хотя никто и так не рвался: мало ли что?

— А я слышал, живёт тут колдунья, та самая, что и на Гиблых болотах, — шёпотом поведал Тарм Кудряшка, тряхнув золотистыми кудрями.

Надо как-то разгонять этот зелёный морок! Заспорят дружинники — сразу проснутся. И кто-то тотчас возразил:

— Да как она может и на болотах сидеть, и тут?

— Она ж колдунья! — вступился за друга Атвир. — Конечно, она может быть везде.

— Ерунду ты болтаешь, — возразил Тангур. — Да и на болотах никакой колдуньи нет. Просто болота, в которых люди тонут, вот и всё.

— Проверял? — рассердился Атвир.

— Дурак я что ли?

— Ну вот и помалкивал бы, раз наверняка не знаешь!

— А ты часом колдунью с вёлльрами не перепутал? — обратился к Тарму Хьянг, лучник из войска Хугара.

— Вёлльры — это которые будущее предсказывают?

— Провидицы, — подсказал Атвир. — Да говорят, их никто не видел уже много сотен зим — после того, как одна вёлльра предрекла гибель хёггов.

— Я слышал, они ушли на восток, — поделился Хьянг.

— К лайя что ли?

— Может, и к лайя. А, может, и в этом лесу кто сидит.

— Следите за телегой! — велел Гимри, с отвращением сдирая с лица густую паутину, свитую прямо поперёк дороги. — Чтоб колёса не съехали с тропы!

Все смолкли. Скрип, скрип. Скрип, скрип. Катится телега. Скрип, скрип. Скрип, скри...

— Вода!

Гимри стремительно обернулся. Тарм Кудряшка соскочил с лошади и в изумлении уставился в пролесок слева от дороги. Там, за кручёными стволами деревьев, за пологом из свисавших ивовых веток, поблёскивал ручей, и вода его была зелена, точно изумруд. Манящее журчание долетело и до Гимри, едва он остановил коня. Тарм лихорадочно сглотнул:

— Наконец-то! Как же хочется пить!

— Стой! — завопил Гимри, но воин уже занёс ногу.

Он наступил на мох и хотел сделать второй шаг, но в тот же миг кудрявые вихры его взлетели, и Тарм провалился по пояс в землю. Дружинники остолбенели. Хугар сплюнул и спешился, но Гимри опередил его, в пару прыжков подлетел к Тарму и протянул ему руку:

— Хватайся!

Парень растерянно ухватился за ладонь, и предводитель потащил изо всех сил, но лишь на ноготь приподнял Тарма. Остальные тоже поспрыгивали с лошадей и принялись помогать Гимри: Тарм показался ещё на ноготь. Но стоило ослабить хватку, воин ушёл глубже — уже по самые рёбра. Атвир достал верёвку, обвязал ею друга за туловище. Снова потянули все вместе: не идёт.

— Сильнее! — кричал Гимри, обливаясь потом от натуги: да что ж это такое? Почему никак не вытащить парня? — Поднажмите, ребята!

Лошади с беспокойством переступали с ноги на ногу и громко фырчали. Хугар бросил взгляд на тропу и велел отряду:

— Кто не помогает, следите за лошадьми и телегой! Чтоб не съехала никуда, — а сам тоже ухватился за край верёвки.

Мало-помалу, показалась из-под земли грудь молодого дружинника. Рубаха его была вся перепачкана чёрной слизью, и та сверкала в редких солнечных лучах, пробивавших густые кроны. Воины тянули и тянули: вынырнул и пояс с подвязанными к нему ножнами. Вот уже и весь Тарм показался над поверхностью и, сделав последнее усилие, соратники вырвали его из объятий чёрно-зелёного мха. Парень поднялся, пытаясь отряхнуться от повисшей на нём грязи, но та прочно пропитала одежду. Гимри со злостью дал ему подзатыльник, разметав золотистые кудри:

— Ещё немного, и быть тебе не Кудряшкой, а утопленником! — стал отчитывать он. — Кому я велел: не сходить с тропы?

— Но там ведь вода! — Тарм виновато указал в глубь леса.

Ручей не исчез. Он всё так же призывно журчал вдали, и Гимри сердито поджал губы:

— Очевидно, туда не пробраться.

— Может, по деревьям? — предложил Атвир, разглядывая нависающие низко над землёй ивовые ветки.

— Над самим ручьём ничего нет, — заметил Гимри. — Провалишься — никто тебя не спасёт. Да и я бы этим деревьям не доверял. Теперь уже ясно: мы в самом деле в Вязком лесу!

— Предводитель! — окликнули его. — Скорей сюда! Беда!

Пока пытались достать Тарма, конь, что вёз телегу, беспокоился всё сильнее. В конце концов, заднее колесо съехало с дороги и мгновенно утонуло. Телегу перекосило, и с неё заскользили вниз навесы от дождя, укрывавшие подарки для колдуна. Воины дружно ухватились за противоположный борт, но лес оказался сильнее: он не получил человека, и теперь жаждал золота и дорогих шкур... Запряжённый конь изо всех сил боролся с трясиной: копыта глубоко бороздили тропу. Но слишком близко подбирался к ним гиблый изумрудный мох.

— Хватай вещи! — закричал Гимри.

И, запрыгнув прямо на увязающую телегу, стал перекидывать всё, что лежало в ней, своим воинам: мешочки с золотыми монетами и драгоценными камнями, расписные кубки из меди и серебра, соболиные и куньи шкурки, припасы для отряда... Гимри кидал и кидал, пока не заметил, что обессиленный конь провалился задней ногой под землю, и даже десяток людей не может удержать его. Телега уже зачерпнула одним концом вязкую чёрную жижу, прикрытую мхом, и оставшиеся подарки заскользили в трясину — их уже было не спасти. И тогда Гимри спрыгнул на тропу и, обнажив меч, рубанул по деревянным оглоблям. Конь тотчас облегчённо выпрямился и вытащил увязшее копыто. Телега стала быстрее уходить под землю, и вот уже борта едва виднелись над поверхностью. Ещё миг — и всё затянуло изумрудным мхом.

— Плакала наша телега! — сокрушённо воскликнул Атвир. — И сколько добра госпожи Мираны утонуло!

— Главное, что люди целы, — возразила Мирана, но тревога тенью легла и на её лицо: и так подарков было немного, а теперь стало ещё меньше. Откажет колдун!

Гимри со злостью воткнул меч в землю у своих ног. Конь с отрубленными оглоблями испуганно отшатнулся, и предводитель потрепал его по гриве:

— Ну-ну.

— Мама, — вдруг раздался тонкий голос Инары. — Мама!

— Я здесь, — Мирана нежно коснулась холодной щеки дочери.

— Мама, лес наелся.

— Что?

— Лес говолит... — Инара не умела произносить букву «р». — Говолит, мы можем идти.

Мирана бросила обеспокоенный взгляд на тяжело дышащего Гимри и снова посмотрела на дочь:

— Ты что, милая?

— Лес... — с трудом выдохнула девочка. — Лес говолит со мной...

— Да она уже бредит, — заметил Хугар.

— Нет... — в отчаянии возразила Инара. — Мама, лес говолит: «Я взял человека». Мы можем... — язык еле слушался её, — идти...

Гимри обернулся и стал пересчитывать людей на тропе. Из Ощрицы вышло две дюжины человек, не считая больной девчонки: с ней — двадцать пять. Столько же зашло в лес: он лично ещё раз пересчитал их в начале пути. Большинство спешилось, как начался переполох с Тармом и телегой, за лошадьми не всех видно, но все вроде на месте... вроде... Гимри пересчитал ещё раз.

— А где Говар? — спросил он.

Воины оглянулись друг на друга, словно рядом стоявший мог оказаться Говаром.

— Говар! — стали звать его. — Говар!

Но Говар уже не слышал их зова. Тяжёлая тишина висела на Вязким лесом, лишь каркали где-то вороны, и хлопали по ветру их большие чёрные крылья.

— Мама... — через силу прошептала Инара. — Мы можем идти.

Дружинники озадаченно смолкли, склонив головы. Гимри, не веря, пересчитал людей ещё раз: двадцать три. И двадцать четвёртая — девчонка. «Да как же так? — перекатывались в голове вопросы. — Когда это случилось? Пока телегу пытались вытащить? Оступился он что ли, дурак? А остальные — остальные почему не заметили? Ну да понятно, почему: переполох выдался знатный... Эх, Говар, Говар! Ведь я не хотел тебя брать, как чувствовал! Зачем ты поехал...»

Скорбную тишину вдруг взорвал громкий смех:

— Вот тебе и «боги против похода»! — фыркнул Хугар. — Нечего было ныть! Такие нытики первыми и помира... — не успел он договорить, как получил кулаком в лицо.

— У меня воин погиб, — процедил Гимри, с ненавистью глядя на воеводу. — А ты глотку хохотом чешешь. Заткнулся бы, не то следующим станешь.

Воевода подвигал челюстью, проверяя, нет ли вывиха, и спокойно посмотрел в ответ:

— Как бы ты сам, предводитель, следующим не стал.

— Прекратите! — вмешалась Мирана. — Хугар, зачем ты разводишь распри в отряде?

— Ну прости уж, госпожа. Я просто говорю, что думаю, — отмахнулся тот. — Я этого Говара не знал и плакать по нему не могу, — он запрыгнул на коня и приподнял бровь: — Но не лучше ли нам послушать твою дочурку и продолжить путь? Пока лес снова не решил отобедать.

Гимри сжал кулаки и отвернулся. Он поглядел на змеиный виток тропы, который они уже прошли. Тот темнел позади, плотно укрытый кронами, и корявые, причудливо изогнутые ивы шелестели над ним узкими листьями. Гимри велел пока распределить спасённые с телеги вещи, загрузив и потерявшего седока коня, а сам направился в конец дороги под молчаливые взгляды соратников. Отойдя подальше, чтобы не пугать лошадей, он завопил со всей мочи:

— ГО-О-ОВА-А-АР!

— Вар, вар, ар... — вторил ему лес.

— Го-о-ова-а-ар!

Гимри уже понимал, что Говар не откликнется, и всё равно звал его, не желая смириться. Но лишь птицы взметнулись над лесом, спасаясь от громких звуков, и беспокойные крики их вскоре стихли вдали. Показалось Гимри, будто поднимается над дорогой туман. Был он пока еле заметный, и всё же его синевато-зелёная дымка явственно скользила по тропе, подкрадываясь к отряду.

— Предводитель, — Атвир положил ему тёплую руку на плечо. — Мы разделили вещи и готовы ехать.

Гимри кивнул, неотрывно буравя взглядом густеющий туман. Да, нельзя больше медлить, иначе в самом деле одним Говаром не обойдётся. И он спешно вернулся к ожидавшему его Мару, вскочил в седло и крикнул:

— Выдвигаемся!

И устремилась за ним помрачневшая вереница из двадцати воинов, двух женщин и одного ребёнка. Темнела дорога, полз следом недобрый сизый сумрак, но отставал всё сильнее и сильнее. В конце концов, он осел на тропу и распластался по ней во все стороны, поглотив и изумрудный мох, и беспокойные ивы, и недавние следы лошадиных копыт: никому теперь не пройти ни туда, ни обратно.

Отряд ехал медленно. Дорога становилась всё уже, и воины зорко следили, чтобы кони не шагнули мимо неё: никто не желал умирать в страшной трясине. Сошла с глаз мутная пелена, и пропало чувство, словно бредут всадники сквозь толщу воды. Даже дышать теперь стало легче, зато на сердце легла непомерная тяжесть.

Мирана невидяще глядела прямо перед собой. Только что... Только что она говорила с Говаром. Спорили, против боги или нет... А на прошлой седмице она заставляла его пить целебный отвар от кашля, а Говар сопротивлялся, точно дитя малое. Он служил ещё Винлингу, и в его дружине близко сошёлся с Гимри, Атвиром и Тармом. Эти четверо сразу откликнулись, едва дочь великого воеводы принялась собирать людей в Дикие горы. «На смерть — так на смерть», — посмеялся тогда Атвир. Да то оказалась вовсе не шутка.

Кто остался у Говара из родни? Он упоминал мать... Верно, нужно отыскать её и помочь: вдруг других сыновей нету. Да только что, если весь отряд не вернётся из похода? Озноб пробежал по телу Мираны, и она непроизвольно вцепилась в поводья. Лес теперь казался обманчиво обычным, и долгожданная прохлада, наконец, заполняла его. Пожалуй, стало даже холодно. Женщина прикусила губу: Говар ведь тоже жаловался на холод, а потом его затянуло под землю... И Мирана тряхнула головой и принялась следить за дорогой. Сейчас главное — из леса выбраться, а поскорбеть о погибшем воине ещё успеется.

Под густыми ивовыми кронами отступила нестерпимая жажда. И всё же трудно было держаться, когда слева доносилось такое манящее журчание реки. Дружинники поворачивали головы, с тоской всматриваясь в изумрудную воду, бегущую по большим камням, но никто не решался направиться к ней. Все надеялись, что однажды лес кончится — не может же он вечно тянуться ядовито-зелёным пятном! А за ним встретится всё та же Изумрудка, уже не прикрытая раскидистыми кронами недобрых ив, и к ней можно будет безбоязненно подойти и напиться.

Простиралось над Вязким лесом алое небо, и тяжёлый закат тянул золочёные руки далеко за край мира. Сизый сумрак устремился к тропе со всех концов леса и стал цепляться за копыта коней. Гимри и рад был бы пустить своего Мара вскачь да велеть остальным поторопиться, чтобы не пришлось ночевать в столь гиблом месте. Но опасался: не такая эта дорога, где можно быстро ехать.

Как вдруг потянуло дымом. Предводитель встрепенулся: жильё близко! Поредели стены деревьев, посветлело в проталинах между стволами. Гимри первый вышел из лесной трясины и вдохнул полной грудью свежесть раскинувшихся перед ним полей. За ним высыпали его воины. Атвир измученно отёр лоб:

— Ну и ну, — произнёс он дрожащим голосом, — всякое случалось в жизни, но в таком страшном лесу я ещё не бывал! Предводитель, давай обойдём его на обратном пути?

— Там видно будет, — глухо отозвался Гимри.

Он напряжённо всматривался вдаль, пытаясь понять, много ли домов в деревне. Коли много, жители могут и отпор дать лисьепадскому отряду. Конечно, воины вооружены — и наверняка лучше, чем деревенские. Да только сейчас все очень устали, и драться — последнее, чего желал бы Гимри. Хугар поравнялся с ним и, сощурившись, поглядел вперёд.

— Десятка два, — обронил он. — И часть заброшена.

Предводитель поднял брови:

— Сам-то ты косой, а видишь лучше меня.

— Должны же у меня быть хоть какие-то достоинства, — развёл руками Хугар. — Если поспешим, успеем до темноты. Наверняка, у них и вода, и еда найдётся. Что скажешь, — он оскалился, произнося по слогам: — пред-во-ди-тель?

Гимри не желал больше ввязываться в споры. Ясно же, что Хугар нарывается, ну и пусть. Сейчас важно другое... И предводитель бросил обеспокоенный взгляд на Мирану: даже алый закат не заставил порозоветь её бледные от усталости щёки. Надо спешить, а то рухнет Мирана без сил. Ещё не хватало, чтобы она с лошади свалилась. И Гимри, вновь пересчитав людей, дал приказ скакать к деревне.



* * *


Читать следующую главу «Алая Стынь» — http://proza.ru/2025/03/26/1184

Справка по всем именам и названиям, которые встречаются в романе (с пояснениями и ударениями) — http://proza.ru/2024/12/22/1314


Рецензии