Ч2. Глава 2. Вязкий лес

Дорогой читатель! Вы открыли пятнадцатую (от начала) главу моей книги «Огни чертогов Халльфры». Если вы ещё не читали предыдущих глав, я рекомендую вам перейти по ссылке http://proza.ru/2024/12/06/1741 и начать чтение с первой главы. Помимо неё, там вы найдёте также аннотацию и предисловие к роману.

Если же вы оказались здесь в процессе последовательного чтения, я очень рада. Надеюсь, это означает, что вам нравится моя история!

Напомню, что роман состоит из трёх частей. В первой, «Слуга колдуна», 13 глав. Во второй, «Отряд Мираны», 7 глав. Количество глав в третьей части, «Дикие горы», пока неизвестно, но уже точно больше 7.
 
Приятного чтения!

 
* * *

 
ОГНИ ЧЕРТОГОВ ХАЛЛЬФРЫ
Часть 2. Отряд Мираны
Глава 2. Вязкий лес


Дожди прекратились. Солнце теперь всё чаще выглядывало из-за облаков, а порой раздвигало их так сильно, что им оставалось лишь робко ютиться по краешку неба. Земля подсохла и кое-где начала трескаться. Невыносимо громко стрекотали из высокой травы кузнечики, но стоило лошадям приблизиться, как они стихали и с беспокойством прыгали прочь. Казалось воздух густеет и шевелится, раскаляясь всё пуще, а до реки ещё идти и идти.

— Час от часу не легче, — пробормотал Говар, тот самый, которому госпожа насильно вливала в горло целебный отвар. — То ливни, то засуха. Будто сами боги против нашего похода!

Горячий воздух рассёк голос Мираны:

— Почему ты думаешь, что дело в богах?

Говар вздрогнул:

— Да как сказать, госпожа... Если б боги нам благоволили, разве ж была бы такой трудной дорога? — он почесал взмокшую спину, с которой недавно стащил раскалённую кольчугу, и добавил тихо: — Матушка моя говорит, это Халльфра наслала болезнь на Лисью Падь. Скучно стало ей в холодных чертогах... И в наших ли силах вставать против самой смерти?

Мирана молча смотрела перед собой. Лицо её было спрятано от солнца под большим капюшоном, и снаружи виднелись лишь пересохшие губы и покрасневший подбородок. Инара дремала, покачиваясь в перевязи: мать старательно загораживала её от зноя, то и дело поправляя края платка. Наконец, Мирана ответила:

— Не думаю, что на всё — лишь воля богов. Люди должны сами творить свою судьбу. Против боги или нет — как ты это узнаешь? Может, они тебя просто испытывают, Говар, а ты уже готов повернуть назад. Всего лишь... — она облизала губы: как же хочется пить! — Всего лишь жара какая-то...

— А как же моя невеста, умершая от Белой смерти зимой? — едва слышно спросил дружинник. — Это тоже испытание?

Мирана вздохнула:

— Не знаю, Говар... Возможно. Как и моя больная дочь.

— Но зачем? Чего хотят добиться боги, посылая такие испытания? Проще уж думать, будто они решили нас всех изморить... что слишком тихо в чертогах Халльфры, вот она и сердится.

Мирана повернулась к Говару, и капюшон сполз с её головы:

— А что, если боги желали вынудить людей отправиться на поиски колдуна? — серые глаза сверкнули, подобно стальному клинку. — Когда-то ведь это надо делать! А покуда к людям не постучалась беда, никто никуда не пойдёт. Может, и я не собралась бы искать Инга, если б Инара не заболела.

Говар покачал головой:

— Не верю я, что мы кого-то найдём. А если даже и найдём, не посмотрит колдун на наши подарки... Ведь он даже Ровану отказал!

— Зачем же пошёл с нами, раз не веришь?

Дружинник пожал плечами:

— Не хочу умереть от Белой смерти, госпожа. Вдруг и я заболею? И придётся тогда целыми днями лежать в постели, как все эти люди. И ждать, когда Халльфра, наконец, заберёт меня. Насмотрелся я, как они лежат — белее белого! И как потом их по нескольку человек за раз сжигают за стенами Ощрицы... Лучше уж...

Говар смолк, но тут Мирана ощутила на себе внимательный взгляд княжеского воеводы. Хугар смотрел на неё из-под растрёпанных чёрных волос, мокрыми змеями обвивавших его угрюмое лицо. Вид у него был до того хищный, что Миране на ум пришло сравнение с коршуном, и она невольно поёжилась. Но смела ли она выбирать людей Мьямира? Посчитал князь, что Хугар подойдёт для похода — отправил его, вот и всё. Мирана поспешно накинула сползший капюшон. Воевода отвернулся, но через мгновение раздался его вкрадчивый голос:

— Глянь-ка лучше вперёд, госпожа.

Сквозь горячее марево смутно угадывались очертания ползущей вдаль дороги: казалось, она двоится как змеиный язык. Слева уже торчали невысокие, но острые горы, словно предвестники Дикой гряды. Справа, за полем, мутным зелёным пятном тянулся лес. Кони вяло шагали вперёд, с неохотой перебирая копытами. Громыхала позади гружёная телега, и колёса её скрипели натужно и громко. Воины напряжённо молчали, пытаясь увидеть хоть что-то за шевелящимся прямо перед глазами воздухом, да глаза застилал стекающий со лба пот. Но вот из раскалённой дымки выступили...

— Люди? — подал голос один из дружинников.

Острые серые грани становились всё чётче. Нет, это не люди.

— Камни!

Массивное нагромождение камней закрывало дорогу, словно огромный великан разрушил тут целую гору, а то и не одну. Каменное крошево полностью отрезало путь вперёд, и сухая серая пыль висела в воздухе, оседая на траве, на взмыленных лошадях и уставших людях.

Гимри с изумлением отёр лицо: что за ерунда? Ведь дорога всего одна! А до реки оставалось-то всего-ничего... Как же хочется пить! И налево свернуть не выйдет: горы хоть и невысокие, но за ними вскоре покажется Живолесье — а туда Мьямир ни за что не советовал сворачивать, коли жизнь дорога. Может, обвал небольшой? Стоит отправить людей на разведку. И Гимри велел двоим дружинникам вскарабкаться вверх, да всё осмотреть. С собой они взяли опустевшие меха: найдут реку — принесут хоть немного воды на отряд. Ну а пока...

— К лесу! — скомандовал Гимри. — Укроемся в тени деревьев!

Добравшись до пролеска справа, они спешились и припали к земле, хранившей хоть какую-то прохладу. Лошади недовольно переступали с ноги на ногу и мотали хвостами и головами, отгоняя вялую мошкару. Остатки воды разделили, припася несколько глотков двоим разведчикам — на случай, если те вернутся ни с чем. Мирана с трудом дышала: голова у неё кружилась, в висках стучался жар, но всё же она взяла себя в руки. Отёрла лицо от пыли и пота, смочила кусок ткани и прижала ко лбу дочери. Инара вдруг распахнула глаза и испуганно глянула на мать:

— Мама, — позвала она слабым голосом. — Мама!

— Я здесь, — заверила её Мирана.

Инара ухватила её за руку и вновь провалилась в тяжёлую дремоту. Мирана с грустью посмотрела на бледное личико. Не успеют они... Не успеют! И она с тревогой повернулась к лесу, тянувшемуся позади прохладной тёмной полосой.

— Гимри! — окликнула Мирана. — Может, поищем дорогу через этот лес?

— Я думал об этом, — отозвался Гимри, но лицо его помрачнело.

— Что не так?

— Не нравится мне это место... Дальше на севере — Вязкий лес. Кто знает: вдруг он сильно разросся? Сколько зим ведь никто не ходил этой дорогой! Идти здесь, может, даже опаснее, чем через Живолесье на западе, где деревья вырастают за одну ночь.

— Точно! — поддакнул Атвир, ближайший соратник Гимри. — Ходят слухи, в Вязком лесу как-то утонуло целое войско! Вот сунемся туда и сами потонем!

— Целое войско? — с изумлением переспросила Мирана, разглядывая самый обыкновенный с виду лес.

Камней тут разве что больше, чем в ощрицких краях, и мох, который густо укрывал всё, казался таким ярко-зелёным, что глазам смотреть больно. Но Мирана решила: жара так влияет на зрение, только и всего... Она бы не сильно удивилась, явись сейчас перед ней отряд хёггов — ледяных великанов. Моргнёшь — и их не станет.

— Целое! — закивал Атвир. — А то и не одно!

— Рунгьяр, сын Марнуга, проходил здесь последний... — негромко сказал Тангур, из людей княжеского воеводы.

— Это который отец Харвинга Кровавого? — спросил кто-то.

— Он! — кивнул всеведущий Атвир. — И вот он-то здесь и потонул!

— Врёшь, — нахмурился Тангур. — Рунгьяр вернулся в Лисью Падь.

Атвир не растерялся:

— Он-то вернулся, а вот люди его — нет.

— Плохая примета — через такой лес идти, — мрачно промолвил Говар, ковыряя землю длинной палкой.

— Да говорят, через Вязкий лес дорога есть...

— ...но только оступишься — и увязнешь по самые уши! — предостерёг Атвир.

— А куда ведёт дорога? — спросила Мирана.

— Да кто ж её знает? — Атвир озадаченно почесал взмокшие волосы. — Но вроде к деревне какой-то. Алая Рать, Алый Мороз... Алый... Цветок? Не помню, как называется. Кажись, была она под крылом Гадурского княжества. Она и ещё одна деревня — дальше на восток.

— В любом случае за лесом нет владений Лисьей Пади, — заметил Гимри. — Местные нам рады не будут.

— На то князь и дал тебе в помощь своих людей: чтоб местные встречали поласковее. Разве нет? — вступил в разговор невесть откуда возникший Хугар. Он поднял камень и с силой кинул его в лес. Камень упал на землю, отскочил от неё, снова упал, да там и остался. — Видели? — спросил Хугар, и, казалось, что здоровый глаз его смотрит на Гимри, а косой — на Мирану. — Брехня это всё — про утонувшее войско. Обычный лес.

— Обычный или нет — только время покажет, — возразил Гимри, но добавил задумчиво: — Через обвал мы вряд ли перелезем с лошадьми и телегой, но если мы пройдём здесь... — он повернулся к Миране. — Если мы свернём с известной тропы, я не знаю, сможем ли мы потом обойти Гадурскую равнину, которая лежит дальше.

— Гадурскую? — озадаченно повторила Мирана. — Это где стрелы?..

— Разберёмся на месте, — перебил её Хугар. Он оскалился, глядя в упор на Гимри: — У твоей любимой госпожи вот-вот дочка помрёт. А ты медлишь, предводитель!

— С Вязким лесом шутки плохи.

— Это всего лишь сказки глупых баб! — отмахнулся Хугар. — А даже если нет, думаешь, мы там все потонем? Ну, один-два дурака оступятся... Велика потеря.

Но прежде, чем Гимри успел ответить, Мирана передала Инару служанке и поднялась:

— Хугар, я не желаю подвергать людей лишней опасности — ни своих, ни твоих. Даже если это будет стоить жизни моей дочери, — резко сказала она. — Не знаю, что сообщил тебе Мьямир о наших целях, но мы здесь не только за тем, чтобы вылечить Инару. Если удастся найти Инга Серебряного в Диких горах и уговорить его посетить Лисьепадское княжество, это поможет нам, наконец, одолеть Белую смерть. Так что не стоит бездумно идти в первый попавшийся лес и попусту разбрасываться воинами.

Мирана едва ли доставала Хугару до подбородка, но говорила с ним так, будто это он был ей по плечо. Воевода сощурился, пристально разглядывая её усыпанное веснушками лицо. Да, Мьямир велел беречь рыжую выскочку, но Хугар знал: князь и сам не верил в успешность затеянного похода. Хорошо бы, чтобы эта упрямая баба выжила, и чтобы Хугар доставил её обратно в Лисью Падь — с ребёнком или без него — таков был указ. Мьямир и сам пытался отговорить Мирану, да не вышло, и, смирившись, он отправил с ней самого отчаянного из своих людей.

Но Хугару было плевать на цели Мираны, на её дочь и охватившую княжество Белую смерть — даже если болезнь явится за ним самим. Ему просто хотелось действовать: нарываться на драки и неприятности, давать волю кулакам и мечу, чувствовать, как неизвестность будоражит кровь. Вязкий лес, Гадурская равнина, усеянная древними трупами, — что может быть лучше в мире, где последние зимы совсем не с кем воевать? Вдобавок, Мьямир и награду обещал приличную. И Хугар нехотя натянул на лицо улыбку, больше походившую на оскал:

— Прости, госпожа Мирана. Просто я не вижу других путей, кроме как через лес. Слева — горы да Живолесье за ними. Впереди обвал. Позади — зной. Людям и лошадям нужна вода, а её нет. Наверняка мы найдём её в этом лесу. Осталось лишь отыскать дорогу.

— Здесь предводитель — Гимри. Ему решать, — напомнила Мирана.

— Сначала дождёмся ушедших на разведку, — отозвался Гимри, но всё же отправил ещё пару людей на поиски лесной тропы.

Никто и не заметил, как брошенный Хугаром камень провалился в землю, словно вместо твёрдой почвы под ним раскинулось поросшее мхом и деревьями болото. Холодный ветер волной прошёлся по кронам. Просыпался ото сна древний лес, потягивался и хмуро всматривался в дерзких путников, потревоживших его покой.

Тропа нашлась быстро. Петляя между деревьями, она убегала вглубь прохладного леса, и одному Дьяру — богу дорог — было ведомо, куда она ведёт. Вернулись и двое дружинников с пустыми мехами: ни реки, ни прохода за обвалом они не обнаружили. Камни покрыли огромное пространство, и пробраться через них казалось невероятной затеей — тем более под палящим солнцем. Гимри вздохнул и велел отряду подниматься. Чем быстрее они отыщут воду, тем лучше. В лес — так в лес. Будь он хоть тысячу раз Вязкий!

Ллара украдкой кинула на тропу несколько хлебных крошек. Обычно их кидали на перекрёстках как подношение Дьяру, которого служанка величала Дияром. Но перекрёстков уже давно не попадалось, а Лларе было страшно и хотелось задобрить божество, крутившее узлы из дорог.

— На что богу твои крошки? — издевательски усмехнулся Хугар.

— Для него это богатое кушанье, — возразила служанка. — Разве не знаешь? Дияр — старичок с кулачок, борода — с иголочку.

— А, ну, конечно, — кивнул воевода, запрыгивая в седло. — Тогда следи, чтоб не обожрался. Много не сыпь.

Ллара неодобрительно покачала головой:

— А разве тебе не следует помолиться Гумгвару, покровителю воинов, чтоб защищал в пути?

Хугар расхохотался:

— Если б мы на войну отправились, я б, может, и возжёг для него костёр. А мы всего-то на прогулку вышли. С бабами и детьми.

— Слушайте все! — крикнул Гимри, придержав коня у границы, за которой отступал солнечный свет. — Что бы ни случилось, ни шагу с тропы!

И его гнедой первый вошёл в лес.

Стихли птицы, улёгся ветер, игравший листвой, и сомкнулись вековые деревья, обступив маленький отряд. Зашумело вдруг у Гимри в ушах, и снова раздался невесть откуда доносившийся женский плач, так тоскливо царапавший сердце ещё в ночь перед походом. Но предводитель лишь крепче сжал поводья и оглянулся на едущих за ним людей.

Настороженно шагали лошади, будто чуяли опасность. Тихо катилась телега, порой подскакивая на корнях, пронизывающих землю. К счастью, тропа оказалась достаточно широкой для неё, и не пришлось перекладывать припасы и подарки на лошадиные спины. Солнце выглядывало из-за плотно растущих крон и пятнистыми тенями скользило по напряжённым лицам, но ничего странного не происходило. Может, это всё же обычный лес и беда обойдёт отряд стороной? Только отчего растёт здесь столько речных ив?

Гимри вновь с тревогой обернулся: позади него шагал вороной конь Хугара, и чёрные, спутанные волосы его хозяина окаймляли хмурое лицо, подрагивая при каждом шаге. За Хугаром плелась серая кобыла Мираны по имени Ерка, и огневолосая госпожа легонько гладила её по горячей шее, успокаивая и что-то шепча. Дочь была при ней, спала, как и всегда, и сейчас, в прохладной тени леса, кожа её казалась совсем белой. Недолго уж ей осталось, подумал Гимри и отвернулся.

Тропа начала сужаться, и яркий, изумрудный мох всё ближе подбирался к идущему по ней отряду. Всё ниже клонились деревья, цепляя всадников за волосы и норовя выколоть глаза да расцарапать лицо. Один из дружинников копьём ткнул в изумрудную землю, да та оказалась твёрже камня.

— Вряд ли это Вязкий лес... — пробормотал он. — Рунгьяр, наверно, в другом месте потонул.

Но Вязкий или нет, а сходить с тропы Гимри строго запретил. Да никто особо и не рвался: мало ли что?

— А я слышал, тут живёт колдунья, та самая, что и на Гиблых болотах, — шёпотом поведал Тарм по прозвищу Кудряшка, тряхнув золотистыми кудрями.

— Да как она может и на болотах сидеть, и тут? — возразил кто-то.

— Она ж колдунья! — вступился за друга Атвир. — Конечно, она может быть везде.

— Ерунду ты болтаешь, — хмыкнул Тангур. — Да и на болотах никакой колдуньи нет. Просто болота, в которых люди тонут, вот и всё.

— Проверял? — рассердился Атвир.

— Дурак я что ли?

— Ну вот и помалкивал бы, раз наверняка не знаешь!

— Следите за телегой! — велел Гимри, с отвращением сдирая с лица густую паутину, свитую прямо поперёк дороги. — Чтоб колёса не съехали с тропы!

Все смолкли. Скрип, скрип. Скрип, скрип. Катится телега. Скрип, скрип. Скрип, скри...

— Вода!

Гимри стремительно обернулся. Тарм Кудряшка соскочил с лошади и в изумлении уставился в пролесок справа от дороги. Там, за кручёными стволами деревьев, за пологом из свисавших ивовых веток, поблёскивал ручей. Его призывное журчание долетело до Гимри, едва он остановил своего коня. Тарм лихорадочно сглотнул:

— Наконец-то! Как же хочется пить!

— Стой! — завопил Гимри, но молодой воин уже занёс ногу.

Он наступил на мох и хотел сделать второй шаг, но в тот же миг кудрявые вихры его взлетели, и Тарм провалился по пояс в землю. Дружинники остолбенели. Хугар сплюнул и спешился, но Гимри опередил его, в пару прыжков подлетев к Тарму и протянув ему руку:

— Хватайся!

Парень растерянно ухватился за ладонь предводителя, и тот потащил изо всех сил, но лишь на ноготь приподнял Тарма. Остальные дружинники поспрыгивали с лошадей и принялись помогать Гимри, ухватив Тарма за вторую руку: тот показался ещё на ноготь. Но стоило ослабить хватку, воин ушёл глубже — уже по самые рёбра. Атвир достал верёвку, обвязал ею Тарма за туловище. Снова потянули все вместе: не идёт.

— Сильнее! — кричал Гимри, обливаясь потом от натуги: да что ж это такое? Почему никак не вытащить парня? — Поднажмите, ребята!

Лошади с беспокойством переступали с ноги на ногу и громко фырчали. Хугар бросил взгляд на тропу и велел столпившимся на ней воинам:

— Кто не помогает, следите за лошадьми! И за телегой! Чтоб не съехала никуда, — а сам ухватился за край верёвки, обвязанной вокруг Тарма.

Мало-помалу, показалась из-под земли грудь молодого дружинника. Рубаха его была вся перепачкана чёрной слизью, и та сверкала в редких солнечных лучах, пробивавших густые кроны. Воины тянули и тянули: вынырнул и пояс с подвязанными к нему ножнами. Вот уже и весь Тарм показался над поверхностью и, сделав последнее усилие, дружинники вырвали его из объятий чёрно-зелёного мха. Парень поднялся, пытаясь отряхнуться от повисшей на нём грязи, но та прочно пропитала одежду. Гимри со злостью дал ему подзатыльник, разметав золотистые кудри:

— Ещё немного, и быть тебе не Кудряшкой, а утопленником! — стал отчитывать он. — Кому я велел: не сходить с тропы?

— Но там ведь вода! — Тарм виновато указал в глубь леса.

Ручей не исчез. Он всё так же призывно журчал вдали, и Гимри сердито поджал губы:

— Очевидно, туда не пробраться.

— Может, по деревьям? — предложил Атвир, разглядывая нависающие низко над землёй ивовые ветки.

— Над самим ручьём ничего нет, — заметил Гимри. — Провалишься там — никто тебя не вытащит. Да и я бы этим деревьям не доверял. Теперь уже ясно: это в самом деле Вязкий лес!

— Предводитель! — окликнули его. — Скорей сюда! Беда!

Пока пытались достать Тарма, конь, что вёз телегу, беспокоился всё сильнее. В конце концов, заднее колесо съехало с дороги и мгновенно утонуло. Телегу перекосило, и с неё заскользили вниз навесы от дождя, укрывавшие подарки для колдуна. Воины дружно ухватились за противоположный борт, но лес оказался сильнее: он не получил человека, и теперь жаждал золота и дорогих шкур... Запряжённый конь изо всех сил боролся с трясиной: копыта глубоко бороздили тропу. Но слишком близко подбирался к ним гиблый изумрудный мох.

— Хватай вещи! — закричал Гимри.

И, запрыгнув прямо на увязающую телегу, стал перекидывать всё, что лежало в ней, своим воинам: мешочки с золотыми монетами и драгоценными камнями, расписные кубки из меди и серебра, соболиные и куньи шкурки, припасы для отряда, лежавшие тут же. Гимри кидал и кидал, пока не заметил, что обессиленный конь провалился задней ногой под землю, и даже десяток людей не может удержать его. Телега уже зачерпнула одним концом вязкую чёрную массу, прикрытую мхом, и оставшиеся подарки заскользили в трясину — их уже было не спасти. И тогда Гимри спрыгнул на тропу и, обнажив меч, рубанул со всей силы по деревянным оглоблям. Конь тотчас облегчённо выпрямился и вытащил увязшее копыто. Телега стала быстрее уходить под землю, и вот уже деревянные борта едва видны над поверхностью. Ещё мгновение — и всё затянуло изумрудным мхом.

— Плакала наша телега! — сокрушённо воскликнул Атвир. — И сколько добра госпожи Мираны утонуло!

— Главное, что люди целы, — возразила Мирана, но беспокойство тенью легло на её лицо: и так подарков было немного, а теперь стало ещё меньше. Откажет колдун!

Гимри со злостью воткнул меч в землю у своих ног. Конь с отрубленными оглоблями испуганно отшатнулся, и предводитель потрепал его по гриве:

— Ну-ну, — успокаивающе произнёс он.

— Мама, — вдруг раздался тонкий голос Инары. — Мама!

— Я здесь, — Мирана нежно коснулась холодной щеки дочери.

— Мама, лес наелся.

— Что?

— Лес говолит, — Инара не выговаривала букву «р», — говолит, мы можем идти.

Мирана перевела обеспокоенный взгляд на тяжело дышащего Гимри, затем снова посмотрела на дочь:

— Ты что, милая?

— Лес... — с трудом выдохнула девочка. — Лес говолит со мной...

— Да она уже бредит, — заметил Хугар.

— Нет... — в отчаянии возразила Инара. — Мама, лес говолит: «Я взял себе человека». Мы можем... — язык еле слушался её, — идти...

Гимри обернулся и стал пересчитывать людей на тропе. Из Ощрицы вышло две дюжины человек, не считая больной девчонки: с ней — двадцать пять. Столько же зашло в лес: он лично ещё раз пересчитал их в начале пути. Большинство спешилось, как начался переполох с Тармом и телегой, за лошадьми не всех видно, но все вроде на месте... вроде... Гимри пересчитал ещё раз.

— А где Говар? — спросил он.

Воины оглянулись друг на друга, словно рядом стоявший мог оказаться Говаром.

— Говар! — стали звать его. — Говар!

Но Говар уже не слышал их зова. Тишина висела на Вязким лесом. Лишь каркали вдали вороны, и хлопали по ветру их большие чёрные крылья.

— Мама... — через силу выдохнула Инара. — Мы можем идти.

Дружинники озадаченно смолкли, склонив головы. Гимри, не веря, пересчитал людей ещё раз: двадцать три. И двадцать четвёртая — девчонка. «Да как же так? — перекатывались в голове вопросы. — Когда это случилось? Пока телегу пытались вытащить? Оступился он что ли, дурак? А остальные — остальные почему не заметили? Ну да понятно, почему: переполох выдался знатный... Эх, Говар, Говар! Ведь я не хотел тебя брать, как чувствовал! Зачем ты поехал...»

Скорбную тишину вдруг взорвал хохот:

— Вот тебе и «боги против похода»! — воскликнул Хугар сквозь смех. — Нечего было ныть! Такие нытики первыми и помира... — не успел он закончить фразу, как получил кулаком в лицо.

— У меня воин погиб, — процедил Гимри, с ненавистью глядя на воеводу. — А ты глотку хохотом чешешь. Заткнулся бы, не то следующим станешь.

Хугар подвигал челюстью, проверяя, нет ли вывиха, и спокойно посмотрел в ответ:

— Как бы ты сам, предводитель, следующим не стал.

— Прекратите! — вмешалась Мирана. — Хугар, ты ведёшь себя недостойно!

— Ну прости уж, госпожа, — отмахнулся воевода. — Я этого Говара не знал и плакать по нему не могу. Оставлю это тебе, — он запрыгнул на коня и приподнял бровь: — Но не лучше ли нам послушать твою дочурку и продолжить путь? Пока лес снова не решил отобедать.

Гимри сжал кулаки и отвернулся. Он поглядел на змеиный виток тропы, который они уже прошли. Тот темнел позади, плотно укрытый кронами, и корявые, причудливо изогнутые ивы шелестели над ним узкими листьями. Гимри велел пока распределить спасённые с телеги вещи, загрузив и потерявшего седока коня, а сам направился в конец дороги под молчаливые взгляды своих воинов. Отойдя подальше, чтобы не пугать лошадей, он завопил со всей мочи:

— ГО-О-ОВА-А-АР!

— Вар, вар, ар... — вторил ему лес.

— Го-о-ова-а-ар!

Гимри уже понимал, что Говар не откликнется, и всё равно звал его, не желая смириться. Но лишь птицы взметнулись над лесом, спасаясь от громких звуков, и беспокойные крики их вскоре стихли вдали. Показалось Гимри, будто поднимается над дорогой туман. Был он пока еле заметный, и всё же его синеватая дымка зловеще скользила по тропе, потихоньку крадясь к отряду.

— Предводитель, — Атвир положил ему тёплую руку на плечо. — Мы разделили вещи и готовы ехать.

Гимри кивнул, неотрывно буравя взглядом густеющий туман. Да, нельзя больше медлить, иначе в самом деле одним Говаром не обойдётся. И он спешно вернулся к ожидавшему его Мару, вскочил в седло и крикнул:

— Выдвигаемся!

И устремилась за ним помрачневшая вереница из двадцати воинов, двух женщин и одного ребёнка. Темнела дорога, полз следом недобрый синеватый сумрак, но отставал всё сильнее и сильнее. В конце концов, он осел на тропу и распластался по ней во все стороны, поглотив и изумрудный мох, и беспокойные ивы, и недавние следы лошадиных копыт: никому теперь не пройти ни туда, ни обратно.

Алое небо простиралось над Вязким лесом, и душный, тяжёлый закат тянул свои золочёные руки далеко-далеко за горизонт. То и дело слышался призывный переливчатый звон ручьёв, и такой желанный запах сырости повисал в воздухе, но никто даже не поворачивал головы. И лес смирился и выпустил путников на волю. Поредели стены деревьев, посветлело в проталинах между стволами. Гимри первый вышел из лесной трясины и вдохнул полной грудью свежесть раскинувшихся перед ним полей. За ним высыпали его воины. Атвир измученно отёр лоб:

— Ну и ну, — произнёс он дрожащим голосом, — всякое случалось в жизни, но в таком страшном лесу я ещё не бывал! Предводитель, давай обойдём его на обратном пути?

— Там видно будет, — глухо отозвался Гимри.

Он напряжённо всматривался вперёд, пытаясь понять, что это за дымка стелется над горизонтом.

— Деревня, — кивнул Хугар, поравнявшись с ним.

Гимри повернулся к княжескому воеводе, приподняв брови:

— Сам-то ты косой, а видишь лучше меня.

— Должны же у меня быть хоть какие-то достоинства, — развёл руками Хугар. — Если поспешим, успеем до темноты. Наверняка, у них и вода, и еда найдётся. Что скажешь, — он оскалился, произнося по слогам: — пред-во-ди-тель?

Гимри не желал больше ввязываться в споры. Ясно же, что Хугар нарывается, ну и пусть. Сейчас важно другое... И предводитель бросил обеспокоенный взгляд на Мирану: даже алый закат не заставил порозоветь её бледные от усталости щёки. Надо спешить, а то рухнет Мирана без сил. Ещё не хватало, чтобы она с лошади свалилась. И Гимри, вновь пересчитав людей, дал приказ скакать к деревне.


* * *


Читать следующую главу «Алая Стынь» — http://proza.ru/2025/03/26/1184

Справка по всем именам и названиям, которые встречаются в романе (с пояснениями и ударениями) — http://proza.ru/2024/12/22/1314