Лихолетье 2

Картина вторая
Действие на пристани плавно переходит на сцену.
Добротный купеческий дом Алёхиных. В горнице вертится Марфа – дочь Алёхина. В хорошем настроении она дурашливо крутится у зеркала. Бесшумно открывается дверь, опасливо озираясь, входит Лесной Дед. Какое-то время наблюдает за Марфой. Привлекает её внимание легким покашливанием.

Марфа (вздрогнув). Ой, ты кто такой? Почему без уведомления?

Лесной Дед. Прости, голубушка, что напугал. Там, дык, во дворе, значит, никого нет, вот я и…

Марфа. И что из того, что нет? По-твоему, каждый вот так может запросто в чужой дом вваливаться?

Лесной Дед. Прости, красавица, правда твоя, оплошал я малость.

Марфа (окинув взглядом с ног до головы, строго). Чё надо? Отца нет.

Лесной Дед. Дык, в вашем городу я чужой человек, ищу товарища. Сказывают, что он в Благовещенске обитает. Людей спрашивал, указали на ваш дом.

Марфа (прыскает со смеху). У моего отца таких товарищей, как ты, нет! Ты что-то путаешь, дед. У твоего товарища, какая фамилья будет?

Лесной Дед. Дык, Панкратов, Панкратов он из молокан будет.

Марфа. Верно, говорю, заблудился, ты стар человек, здесь купец Алёхин со своей семьёй проживает.

Лесной Дед (изображая обречённость). Вона, значит, как получается. Выходит зазря только ноги бил.

Марфа. Выходит так.

Лесной Дед (качает головой). Сто вёрст  протопал и всё зазря! Думал, найду у товарища пристанище себе, у меня дык, окромя него никого нет. Где ж мне искать теперича его? Разве ж найти в таком поселении? Домов- то, домов, сколько… Ты уж прости меня, девица, пойду я.

Марфа (добродушно). Постой, присядь тут, дам тебе перекусить, голодный поди …

Лесной Дед присаживается на край лавки, застеленной домотканой дорожкой. Марфа подаёт ему крынку с молоком, отрезает два куска хлеба.

Марфа. На, этот возьмешь с собой, а этот сейчас с молоком закуси.

Дед прячет кусок хлеба в котомку. С жадностью ест другой ломоть, запивает молоком.

Лесной Дед. Благодарствую, добрая душа! У меня со вчерашнего дня ни одной крошки меж зубов не застряло. Уважила старика.

Слышится шум в  сенях.

Марфа. Похоже, отец пришёл. Может он чё слышал про твоего товарища.

Лесной Дед напрягается, отставляет крынку, прячет недоеденный ломоть хлеба в карман. Входит Алёхин. Увидев чужого человека в доме, гневается.

Алёхин (Марфе). Это что за явление?! Ты по какому праву  впускаешь в дом кого попало, а?! Я сколько раз толковал, чтобы без моего ведома чужих тут не было?! ( Лесному Деду.) Кто таков? Чего тебе надо в моём доме?
(Ещё больше гневается, когда замечает крынку с молоком. Не дав Лесному Деду ответить на свой вопрос,  вновь с руганью набрасывается на Марфу.) Гляньте на неё, она ещё тут и трапезную ему устроила! Сердобольничаешь за мой счёт?! Мало того, что сама на моей шее висишь, так ещё и голодранцев за счёт отца подкармливаешь?! (Замахивается на Марфу. Лесной Дед перехватывает его руку. Марфа со слезами выбегает из горницы.)

Лесной Дед. Остынь, Алёха!

Алёхин. Какой я тебе Алёха?!

Лесной Дед. И то верно. Для меня ты был и остаёшься Тихомиром – то бишь, Ванькой Тихомировым. (После паузы.) Что не узнал старого друга? Забыл, как в тайге бедовали вместе? Горячую Падь помнишь? Не хорошо, не хорошо старых друзей забывать…

Алёхин (приходя в себя). Ну, не забыл… зачем мне её помнить?
 
Лесной Дед (с укором). А затем, чтобы не отталкивать старых друзей, как голодную собаку… пинком. Богат стал, зажирел…

 Алёхин (сохраняя самообладание). А тебе кто мешает быть богатым? Наживи и ты!
Лесной Дед (усмехнувшись). Наживи! Кому это говоришь? Я – то знаю, как ты «нажил».

Алёхин. Тебе кто мешал так же нажить?

Лесной Дед. Судьба помешала…

Алёхин (усмехнувшись). Судьба?

Лесной Дед. Да, судьба! Тебе она подфартило, а мне нет. Только и всего разница между нами. А пинаешь меня: как собаку, уходи, мол прочь… А, что ежели я пойду и крикну громко: «Люди добрые, знаете ли вы, как мы с почтеннейшим Николаем Александровичем Алёхиным, а точнее сказать, Тихомировым Петром – сыном Ивана, двадцать лет назад в Горячей Пади…

Алёхин (опасливо оглядываясь на дверь). Что орёшь?!

Лесной Дед. А что мне не орать? Меня если и возьмут, так я немного потеряю. У меня нет пароходов, я не живу в хоромах. Мне всё равно – что здесь, что в тюрьме. А вот у кого пароходы, да жизнь привольная, тому, правда, тюрьма да каторга вещь неподходящая.

Алёхин. Ну и тебе она не мила, каторга – то. Была бы мила, в бега тогда не подался б.

Лесной Дед (соглашаясь). Что говорить, кому она мила?! Ну, а всё же есть разница меж: попасть в каторгу с холоду да с голоду или с такого приволья, как у тебя!

Алехин (раздражённо). Что же ты от меня хочешь? Чтобы помог тебе снова в каторгу попасть?

Лесной Дед. Ну, в каторгу-то я, пожалуй, и тебе могу помочь…

Алёхин (в ярости хватает Лесного Деда за грудки). Ну, ты не за этим же нашёл меня… Что хочешь? Чего привязался ко мне?

Лесной Дед (освобождаясь от захвата). О, норовом – то ты не ослабел! Затем и привязался, что нужно. Не нужно было бы, так и не привязывался бы.

Алёхин (деловито). Кончай кружева плести!  Говори скорее об своей нужде? Некогда мне: дела ждут!

 Лесной Дед. Подождут, не убегут. У тебя дела, и у меня дела!

Алёхин (раздраженно). Ну и говори, какие у тебя дела? Чего тянешь-то? Денег хочешь за своё молчание? Да? Не дам! Что ты можешь предъявить? Словеса к делу не пришьёшь. Чьё слово сильнее будет оборванца бездомного или моё, известного в городе купца?

Лесной Дед. Дык, знамо дело, мешок с деньгами сильнее будет!

Алёхин. В чём тогда корысть твоя? Только не говори, что явился сюда без всякой на то выгоды.

Лесной Дед. А как же без выгоды, она в каждом деле есть. Ты, купец-удалец, зря времени не терял, вона какие хоромы себе соорудил, жинкой, детками обзавёлся.
 
Алёхин (зло). Кончай базлать! Какого рожна ты припёрся в мой дом?! Позавидовать пришёл?! Так завистников у меня и без тебя, как рыбы в Амуре. Я в отличие от тебя и таких бродяг как ты, заработал всё это своим вот горбом. Понял?!

Лесной Дед (с усмешкой). Мне – то не надо про свой горб говорить, я лучше всякого прокурора знаю о твоих заработках.

Алёхин. Прикуси язык свой, а то… (Замахивается на Лесного Деда.)

Лесной Дед. А то укоротишь его? Тоже мне новость!

Алёхин. Смелым стал, да?! С чего бы?

Лесной Дед. А с того, что устал бояться и терять мне нечего в отличие от тебя.
Алёхин. Пугать меня пришёл?! Так я пуганный перепуганный. Меня на испуг не возьмёшь!

В дверях появляется Марфа.

Марфа. Тять, к тебе двое маньчжуров пришли, говорят очень надо.

Алёхин (бросает в нее  лёгким  предметом со стола). Прочь, дура! Я занят!

Марфа (увернувшись, спрашивает, просунув голову в дверь). Так что им сказать?

Алёхин. Русского языка не понимаешь? Занят я! (Закрывает дверь, через короткое время кричит Марфе.) Ваську к ним пошли, пусть он побалакает с ними.

Лесной Дед (миролюбиво). Да, не тревожься ты так. Не держу я в уме твоего богатства. Мне б только уголок и кусок хлеба. Я ведь не привык к разносолам.
 
Алёхин (догадываясь). Ты пенсион что ли хочешь получить от меня?! За пенсионом, значит пришёл!

Лесной Дед. Зачем пенсион? Я ещё работать могу. Определи меня в сторожа или дворники, угол дай и на харчи рублей сорок.

Алёхин. В сторожа?! Тебя?!

Лесной Дед. Что испугался? Чем я не сторож? Сколько раз сторожил тебя в тайге, а теперь нехорош сторож стал? Жизнь  свою мне доверял, а мешки с мукой боишься доверить? Не боись, не подведу, я не из тех, кто горло перегрызает.

Алёхин (оправдывается). Я не про то… я… просто нынче с паспортами очень строго.
Лесной Дед. Дык, к тебе, к почтенному гражданину не пойдут у сторожа паспорт проверять. Никому это и в голову не придёт! Да и паспорт у меня имеется. Смотри. Я мещанин города Бузулука, Андрей Петрович Пхалов.

Алёхин. Как Пхалов?

Лесной Дед. Так, Пхалов! Что же тут такого?

Алёхин. Да как же?

Лесной Дед. Ты хочешь спросить, где наш бывший товарищ Андрей Петрович Пхалов вместе с которым…

Алёхин (перебивает). Ну да. Он как же? Где он сам? Ты «пришил» его?
Лесной Дед. Зачем «пришил»? Я ж сказал, что товарищам горло не режу. Своею смертью погиб Андрей Пхалов. Простыл. Недели три я безвылазно сидел с ним в шалаше.  Помер, царствие ему небесное. Ну, я и взял его документы. Чистые они у него.
 
Алёхин. Говоришь, документы чистые? А ежели родные там всякие или кто знал его?
Седой Дед. Родных нема, а с другими ежели объявятся, позже как-нибудь разберёмся…
 
Алёхин. Чёрт с тобой! Садись. (Показывает на стул у стола.) Но сначала я хочу знать, как ты нашёл меня?

Лесной Дед. Дык, я и не искал, думал, уж не свидимся более… Я, стало быть, спиртовозом тут подрядился…

Алехин (с сарказмом.) Спиртовозом… Говори как есть: контрабандой промышляешь, по Амуру с маньчжурской стороны спирт сплавляешь.

Лесной Дед. Ну да, ну да. Сплавлял. Все ладно было, но давеча загребли нас с товарищами.

Алёхин: Китайцы или наши поспели?

Лесной Дед. Наши, язви их, возьми, и откудава они только взялись? Хороший куш был бы, но фарт, как говорится «был, да сплыл».

 Алёхин. А ты до сих пор не понял, что не на фарт надо надеяться, а на точный расчёт.

Лесной Дед: Дык, я и рассчитал… Думаю, ну, в таком случае, пусть будет ни вам и ни нам. Покудова они доставляли нас в управу, я слил спирт.

Алехин. Слил? Куда?

Лесной Дед (хвастливо). Дорогу им полил. Проколол баки ножичком, вот и получилось: ни им и ни нам. Благо кромешная тьма была.

Алёхин. Старый лис! Ты всегда умел следы заметать. И что тебя вот так взяли и отпустили?

Лесной Дед. Слышал, про Рваную Ноздрю? Он в Акатуйской тюрьме  надзирателя камнем по голове приложил.

Алёхин. Слух был, что его к повешению приговорили.
 
Лесной Дед. Дык, бежал он. Живёт, как и мы с тобой, по чужим документам. Струхнул он крепко, что я могу его выдать, вот и устроил всё нужным образом. Он – то не знает, что я такой же беглый каторжанин, как и он. Думает, я отсидел свой срок. На тот момент, когда мы с тобой в бега подались, мне оставалось сроку всего один год. Не выдержал я тогда, сорвался дурья голова!
 
Алёхин. Да  чёрт с ним, с этим Ноздрёй! Про меня как узнал, спрашиваю?!

Лесной Дед. Опять же случай. Видел тебя давеча на набережной, ты на конке ехал. Думал, обознался, оказалось, нет. Ты не шибко изменился-то.
 Дык, возьмёшь в сторожа? Стар я стал, для рисковых дел. Надоело беспризорной собакой по свету мотаться, да из-за куска хлеба голову каждый день в петлю совать.
Мне б работу, чтоб подальше от людей, чтоб не натолкнуться на кого-нибудь знакомого, как  случилось с тобой  и Ноздрёй. В сторожа вот куда-нибудь, в дворники на худой конец, это было бы ладно.

Алёхин. Заняты места: и дворники, и сторожа в полном комплекте. (Раздумывая.)  Разве вот  вроде надзирающего за дворниками и сторожами? Вообще я сам за ними смотрю, однако лишний глаз не помешает. Хорошо, уважу тебя за былые заслуги.

Лесной Дед. И то ладно! Мне только угол дай и жалованье плати, а там, что хочешь, то и буду делать.

Алёхин. Ты обещаниями-то не бросайся. (Подходит к входной двери, кричит.) Василий, подь сюды, дело есть! ( Деду.) Жалованья сорок просишь? Лады. Сорок, так сорок. Но учти, ежели услышу, что где-то треплешься про меня, особенно по пьяной лавочке, то тогда пеняй на себя. Кстати, ты по этой части как? (Делает характерный щелчок по горлу.)

Лесной Дед (уклончиво). Дык, как и все…

Алёхин. У всех по-разному. Смотри, я не терплю этого.

Лёсной Дед. Понял, чай, не дурак.

Неспешно входит сын Алёхина – Василий.

Василий. Звал, отец?

Алёхин.  Смотрю, нешибко торопился! Опять с девками валандался?!  Ты по – первому моему зову должон стоять здесь как штык, а не баб щупать!

Василий. Бать…

Алёхин. Не батькой мне тут! Я не давал тебе голоса! Человека видишь? В работники к себе его беру. Твоя задача отвесть его, где все наёмные. (Деду.) Иди, он укажет тебе твоё жильё и всё прочее. Публике на глаза не лезь, в стороне держись. Тебе же лучше будет. Идите уже. (Василий и Лесной Дед направляются к выходу. У двери Алёхин останавливает Василия.) Васька, приостановись. (Деду.) А ты иди, иди. Он догонит тебя. (Лесной Дед уходит, Василий остаётся в горнице.) Ты посматривай за ним. Главное, чтобы не напивался. Он так ничего, хороший старик… А уж ежели не углядишь, и он напьётся, то, запирай его  под ключ.

Василий. А на какой ляд он нам сдался такой хороший?

Алёхин. Не твоего ума дело! Иди, делай, что говорю! (Василий уходит.)  И откуда он взялся? Будет теперь сидеть на шее и шантажировать. Ишь, спокойного житья захотел за чужой счёт!   Надо как-то отвязаться от него. А если он в пьяном угаре проговорится, что я из беглых и не Алёхин вовсе, а Шатохин? Да еще вспомнит про случай на заимке…