Глава 26. Преображение

          «Главная мера ума — это способность меняться».

                Альберт Эйнштейн



          Усилием воли Ангрбода заставила себя расцепить сжатые зубы и с облегчением выдохнула. Это был третий прыжок через пространство, пережитый ею вместе с Локи, и вновь у неё возникло ощущение, что неведомые потоки энергии разорвут её на мельчайшие части. Пару секунд она стояла неподвижно, зажмурившись, а потом осторожно приоткрыла один глаз, борясь с подступающей тошнотой. Ещё перед входом в портал, когда Локи произнёс своё: «Где дом старой Рахги – там буду я», Ангрбодой овладело радостное предчувствие. Она представила, как удивится и обрадуется их внезапному появлению старая мать Рода. Однако её ожидания не оправдались. Они стояли посреди полутемной пещеры, слабо освещённой догорающими в очаге углями. Их окружала удивительно тяжёлая тишина. Не без труда Ангрбода узнала жилище старой Рахги: оно казалось пустым, холодным и покинутым.

          Стоявший рядом с ней  Локи внимательно всматривался в царивший вокруг полумрак, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в его глубине. Внезапно лицо принца окаменело. Колдунья растерянно проследила за направлением его взгляда, и внутри у неё всё похолодело. В глубине пещеры, на установленном возле дальней стены ложе, словно неживая, лежала старая висендакона. Одна рука её покоилась на груди, другая безвольно свисала. Бескровное лицо с заострившимися чертами казалось белее мрамора. Пепельно-серые косы с вплетенными в них перьями и бусинами, словно мёртвые змеи, кольцами лежали на полу. Глаза были открыты, зрачки расширены, остекленевший взгляд устремлён в потолок.

          Крик холодным камнем застрял в горле у Ангрбоды. Она шагнула, было, вперёд, но ноги словно налились свинцом, и она замерла, боясь пошевелиться.

          – Рахга! – почти шёпотом позвала она, почувствовав, что голос отказывается ей подчиняться, сорвавшись до хриплого шёпота.

          Очень медленно она двинулась к ложу. Каждое движение вперед давалось с трудом. До крови прикусив губу, колдунья опустилась на колени и склонилась над застывшим лицом сейдконы, с тающей надеждой пытаясь уловить хотя бы малейшее дыхание. Потянувшись, коснулась безвольно упавшей руки, провела пальцами по холодной впавшей щеке и тихо ахнув, прижала ладони ко рту.

          – Прошу тебя, Рахга, не поступай так со мной. Пожалуйста, очнись, – прошептала она еле слышно.

          Бесшумно подошедший Локи встал у неё за спиной, внимательно рассматривая недвижимую сейдкону. Он сразу обратил внимание на ритуальные рисунки, нанесённые на её руки и лицо: от запястья к каждому ногтю тянулись прямые линии, словно лучи солнца, а посреди лба выделялось ярко-красное пятно, свидетельствующее об особой связи с иными мирами и способности выпускать на волю свою внутреннюю силу.

          В отличие от Ангрбоды, вид бездыханной шаманки ничуть не смутил Локи. Не потому, что её судьба была ему безразлична. Принц испытывал к Рахге чувство глубокого уважения, как к искусной ворожее, обладающей удивительной способностью возвращать к жизни души умерших из самих чертогов Хель, и как к Матери Рода, посвятившей своему клану сердце, душу и свои магические способности. Рахга умела призывать диких зверей на охотничьи угодья, рыбу – в реки, приносила жертвы, обеспечивающие урожай, лечила больных, давала имена детям, проводила людей через обряды перехода, защищала племя от разрушительного влияния злых духов. Она говорили с мертвыми, с богами и духами и служила для всего племени посредником в общении с другими мирами. Однажды Локи самому пришлось наблюдать за шаманской практикой Рахги, во время которой ему показалось, что его сознание покинуло тело и устремилось к небесам.

          И в этот раз что-то подсказывало ему, что душа шаманки находится где-то в верхних мирах с какой-нибудь из духовных сущностей. Кроме того, будь Рахга мертва, Локи непременно почувствовал бы присутствие своей давней приятельницы Хель, тёмная магия которой всегда наполняла окружающее пространство, когда владычица смерти приходила забрать свою дань.
 
          – Оставь её, – тихо произнёс он, обращаясь к Ангрбоде. – Ты ей ничем не поможешь, лишь навредишь, случайно разорвав ту нить, что связывает душу Рахги с телом.  Она вернётся, когда посчитает нужным.

          Колдунья стремительно обернулась, намереваясь сказать принцу что-то резкое о его бесчувственности и душевной чёрствости, но в этот момент раздался тихий вздох, и сейдкона, моргнув, широко распахнула глаза.

          – Рахга! – воскликнула Ангрбода почти истерично. – Что случилось? Я думала, ты умерла!

          – С возвращением, – с облегчением произнёс Локи, тут же возвращая своему лицу отстраненно-холодное выражение.

          Прошло несколько томительных секунд, прежде чем синева ушла с впалых щёк старой шаманки, кожа её порозовела, а взгляд приобрёл осмысленное выражение.

          – Наконец-то вы вернулись! – в голосе Рахги слышалась неподдельная радость и волнение. – А то я уж и не чаяла свидеться. Что случилось?

          – Да ничего страшного, – ответил принц. – Просто ты была немножечко мертва.

          – Локи! Как ты можешь?! – возмутилась Ангрбода, бросив на него негодующий взгляд, и вновь повернулась к ложу. – Ты лежала бездыханная и холодная. Что с тобой произошло?

          – Успокойся, моя дорогая. Я ведь не предполагала, что вы вернётесь именно в тот момент, когда я решила совершить астральное путешествие с духом Воздуха, чтобы найти ваших фамильяров.

          – Фенрира?!

          – Уну?!

          Одновременно воскликнули Локи и Ангрбода.

          – Разве они не здесь?

          – Что с ними случилось?

          – Они в порядке?

          – Где они?

          Вопросы сыпались один за другим, не давая Рахге ответить. Тяжело вздохнув, она села на ложе, выставив перед собой ладони, чтобы смирить этот бурный поток.

          – Дайте же мне слово вставить! – с досадой воскликнула она. – Живы и здоровы ваши любимцы. И даже более того!

          – Что значит более того?

          – В смысле?

          – Что ты имеешь в виду?

          – Умолкли! – рявкнула сейдкона, понимая, что другие методы не работают. Стало тихо. Две пары глаз в тревожном ожидании уставились на неё. – Замолчите и выслушайте меня. Вас не было слишком долго. За это время много чего произошло. Фенрир и Уна жили со мной, пока Уне не пришло время родить.

          У Локи и Ангрбоды мгновенно округлились глаза.

          – Да, да, – ворчливо продолжила Рахга. – Надеюсь, Локи, ты не забыл, что твой волк обрюхатил нашу Уну незадолго до вашего ухода?

          Локи ничего не ответил, лишь стоял, буравя колдунью колючим взглядом.

          – Так вот, ушли они, чтобы свой дом построить и потомство своё там растить. Беспокойно мне стало за них. Время сейчас такое тяжёлое, голодное. И решила я призвать воздушного элементаля, чтобы с ним окрестности облететь и любимцев наших отыскать.

          – И что?

          – Нашла? – снова раздался взволнованный хор из двух голосов.

          – Да нашла, нашла я нашу пропажу, – ворчливо отозвалась Рахга. – Живы и вполне здоровы все. У них теперь большое семейство – три дочки и шесть сыночков. И самое главное...

          Повисла пауза. Рахга многозначительно замолчала, словно придавая весу своим словам, которые она собиралась сказать, и Локи уже просто захотелось собственноручно придушить старушку.

          – Что?!

          – ...и у них у всех есть крылья! – восторженно закончила она, хлопнув в ладоши. – В Ярнвиде появилась новая порода – крылатые варги! Нужно придумать для них название. Например – фенунрики…

          – Фенунрики? – голос Локи сочился сарказмом. – Это что, шутка?

          – Нет, – улыбнулась Рахга, – они же дети Фенрира и Уны, значит – фенунрики. Если не нравится, тогда можно – мантиварги.

          Локи закатил глаза и закрыл ладонями лицо. Словно от этого шквал эмоций мог стать менее заметным. Помолчав какое-то время, он тяжело вздохнул и потянулся к стоявшему неподалеку кувшину с водой. Сначала хотел налить в глиняную кружку, но потом передумал и, поднеся горлышко к губам, напился прямо так, без церемоний.

          Рахга всплеснула руками, словно вспомнив что-то важное, и тут же стала серьезной.

          – Ну, а вы-то? Свалились, как снег на голову! Что у вас? Рассказывайте, как прошло ваше путешествие? И как вам удалось вырваться из лафеевых когтей?

          Лицо Локи тут же превратилось в непроницаемую маску, губы сжались в тонкую линию. После всего, что произошло с ним в Утгарде, он чувствовал странные перемены в себе: разум и сердце были в смятении.  Его буквально распирало от избытка информации, которой он обладал, ему было трудно удержать её в себе, хотелось с кем-то поделиться, расказать о том, как рухнуло всё то, что он считал незыблемым, как непривычное стало обычным, а чёрное и белое поменялось местами.

          Ангрбода с тревогой смотрела на принца, ожидая, что же он расскажет и упомянёт ли о той неприглядной роли, что она сыграла в истории с Лаувейей.

          Бросив на неё мрачный взгляд, Локи нехотя произнёс:

          – Это очень длинная история, но я попробую ответить на твои вопросы, – голос его похолодел, исчез даже намёк на веселье. – Как тебе известно, я отправился в Утгард с одной целью – получить ответ на вопрос, который мучил меня с того момента, как я узнал о своем происхождении: почему мой истинный отец ненавидел меня настолько, что оставил умирать на руинах  разрушенного храма сразу после рождения? Я мечтал услышать ответ, посмотреть этому монстру в глаза и затем собственноручно прикончить ненавистного родителя. А затем выжечь из своей памяти, вытравить из крови само его имя. Однако всё пошло не так, как я задумал. И та история, которую поведал мне Лафей, разительно отличалась от той страшной сказки, которую я слышал ранее. Это было настолько неожиданно и непредсказуемо, что вся чёткая, стройная система огромного куска моей жизни и всех моих планов с треском развалилась на куски, чуть не похоронив меня под своими обломками.

          Локи бросил косой взгляд на Ангрбоду, но та, опустив голову, с преувеличенным вниманием изучала трещины в полу под своими ногами.  Принц отвёл глаза и продолжил:

          – Выстроенный мною план сладкой утешительной мести внезапно рухнул. С детства мне внушали, что ледяные великаны –  это звери, рабы своей жажды битвы и грабежа. Что их король – подлец и обманщик, бросивший на смерть собственного сына и воевавший с миром людей просто потому, что ему было приятно убивать и разрушать. И это беззаконие заслужило самого сурового наказания – уничтожения, изоляции, полной покорности и вечной вражды Асгарда. И я верил в это, как и все, слизывая эти страшные истории, как мёд со своих пальцев.

          Лицо Локи странно исказилось, и в полутемной пещере показалось, что в его глазах танцуют огоньки ярости. Перед тем, как продолжить, он задержал дыхание, постаравшись задушить в себе вновь всколыхнувшиеся чувства, лишь бы сохранить мир, с таким трудом поселившийся в душе.

          – Клевета в умных руках – страшное оружие, а справедливость, не ведающая милосердия, превращается в бессмысленную жестокость, – голос принца по-прежнему звучал холодно и отстраненно, не выражая тех чувств, что он испытывал внутри. – Что оставили асы от Утгарда после той войны? Изгнание, руины и вечную зиму, диктующую свои условия тем, кто остался в живых. Никто не пришёл им на помощь, и они были вынуждены, словно призраки, жить в темноте своих подземелий. То, что я увидел и узнал за это время, изменило меня. До сих пор у меня никогда не было выбора. Всю свою жизнь я пытался быть тем, кем я не являюсь. Жил там, где мне никогда не было места. Прятал от всех свою сущность и свою природу. В Утгарде я впервые ощутил себя не пешкой в чьей-то игре, а частью чего-то большего. Частью семьи. Впервые я познал, как глубока может быть отцовская любовь и как широки границы её терпения.

          Локи замолчал. В пещере повисла напряжённая тишина.

          Рахга смотрела на принца во все глаза, стараясь не выдать своей тревоги, смотрела и не узнавала. Вопреки всем сомнениям, Лафею удалось сотворить настоящее чудо. Куда делся безрассудный, порывистый юноша с угрюмым взглядом, бесцеремонными манерами и язвительным языком, от которого порой становилось больнее, чем от колючки в сапоге.

          Локи изменился, стал строже и сдержаннее. В глазах больше не было беспросветной тоски. Сейчас он казался выточенным из куска льда. Холодом веяло от его неподвижной фигуры в кожаном одеянии. Но холоднее всего был взгляд. Словно ледяное  копье он промораживал насквозь. Такой взгляд выдержит не каждый. В нём чувствовалась сила и воля.

          Этот уверенный в себе мужчина, пожалуй, нравился Рахге намного больше, чем тот порывистый юноша, появившийся на пороге её дома некоторое время назад.

          – Так Лафей признал в тебе своего наследника?  – задала она вопрос, вертевшийся у неё на языке. – Он предложил тебе трон Утгарда?

          – Разумеется. Я принял предложенное моим отцом право на трон Древних Королей Зимы. Не одобряешь? – Локи резко наклонился к шаманке, и уставился ей в глаза, ища в них неодобрение. Но его не было. Рахга смотрела на него спокойно и невозмутимо.

          – Зачем мне это? Я осуждала лишь твое желание мстить. Месть – пустое дело. Не стоит лезть в промысел Судьбы. Норны – дамы норовистые, не любят, когда им мешают.

          Локи немного расслабился, охватившее его во время рассказа волнение, исчезло.

          – Скажем прямо: этот титул, дающий мне восхитительные привилегии, в то же время накладывает на меня не столь уж прекрасные обязанности. – Он говорил почти спокойно, лишь тон его голоса был немного выше естественного, но в целом речь звучала натурально. – Асгард позаботился о том, чтобы память о ледяных великанах исчезла, превратившись в страшную легенду, но так и не смог сломить их окончательно. Хримтурсы медленно, но уверенно наращивают своё могущество и ждут, когда придёт их день и они покажут всем мирам, как сладка бывает месть, и как это больно – в одно мгновение терять все, что было тебе дорого. Став королём Утгарда я должен сделать всё, чтобы предотвратить неминуемую катастрофу. Я не хочу, чтобы снова проливалась кровь асгардийцев и йотунов. Но для этого мне нужно вернуться в Асгард и постараться силой, хитростью или дипломатическими уловками заставить Всеотца вернуть йотунам их реликвию – Ларец Вечных Зим. Это поможет хоть как-то облегчить тот кошмар, в котором они живут, снять с Утгарда торговую блокаду, смягчить вечную Зиму, вернув всему Йотунхейму его былую красоту и величие.

          – Слышу слова истинного Наследника, владетельного ярла, – улыбнулась шаманка. – В тебе проснулся Правитель. Давно пора.

          «Пожалуй, всё это было в нем всегда, – подумала она, – только дремало до поры до времени».


                ***


          Фенрир, не торопясь, словно чёрная тень, скользил по белоснежному насту, высматривая добычу. Один раз он спугнул стадо кабанов, спавших в овраге, но не погнался за ними, поскольку идти одному на целое стадо этих хищных зверей было опасно. К тому же он напал на след оленей. Они прошли здесь совсем недавно и, судя по следам, среди них был старый хромой самец, который постоянно отставал. Он мог стать лёгкой добычей, и волк спешил догнать стадо.

          И тут вдруг...

          Хозяин! Локи!

          Фенрир остановился так внезапно, что не удержался на тропе и, налетев на дерево, скатился в овраг. Выбравшись из сугроба и отряхнув заляпанную снегом морду, волк со всех лап бросился обратно к своему жилищу, забыв и об оленях, и о несостоявшейся охоте.

          Фенрир издали увидел Уну, которая беспокойной рысцой мерила поляну, то вперёд, то назад, то и дело поглядывая на тропу, по которой ушёл волк. Услышав шум, мантикора замерла, вся подобравшись и готовясь к прыжку, но увидев Фенрира, бросилась ему навстречу.

          «Что случилось?» – подбегая, спросил волк.

          «Неужели ты не слышишь, не чувствуешь? – Уна нетерпеливо переступала с лапы на лапу. – Ангрбода! Она рядом! И она ждёт меня!»

          «Я тоже почувствовал Локи!»

          «Мы можем вернуться? Можем?"

          «Да!Да!»

          «Тогда чего же мы медлим! К чему заставлять ждать тех, кто нам дорог? Бежим! Бежим!»

          «Подожди, Уна, – Фенрир был рассудительнее своей подруги. – Путь предстоит не близкий, и наши дети не смогут пройти такое расстояние».

          «Посадим их себе на спины и побежим, пока Дневное светило стоит высоко» – недолго думая, нашла выход мантикора. 
 
          Сделать это, однако, оказалось не так легко, как казалось. Заскучавшие в пещере волчата решили, что мать с отцом придумали для них новую весёлую игру, и каждый раз, когда измученным родителям удавалось усадить их на спины друг другу, малыши с радостным визгом скатывались в снег. Тем не менее, вскоре волчата выдохлись, и обессиленные Фенрир и Уна смогли, наконец, разместить на себе уставшее, полусонное потомство. Осторожной трусцой они двинулись в путь, постоянно контролируя друг друга и поправляя носом то одного, то другого спящего волчонка, норовившего свалиться в снег.