Персики кардинала - II

II

Покончив с бульоном, Ришелье нашел взглядом камердинера Дебурне, незаметного пожилого человека, скромно стоявшего у дальней стены кабинета.
- Дебурне, друг мой, подойдите-ка сюда, - подозвал кардинал. – Ближе, ближе… Нагнитесь.
Плотный седоватый Дебурне, робко улыбаясь, неловко склонился к голове Его Высокопреосвященства.
- Вы помните садовника Рабле, у которого мы снимали флигель в саду Наваррского коллежа? – прошептал ему на ухо кардинал.
Камердинер нахмурился, но через некоторое время радостно закивал:
- Вспомнил, монсеньор!
- Так вот, - продолжал заговорщически шептать Ришелье. – Наведите справки, жив ли он и его дочери. Если живы, всех немедля доставить сюда, ко мне.
- Слушаю, монсеньор, - с прежней радостью кивнул Дебурне и, поклонившись, торопливо двинулся к выходу из спальни.
Кардинал вздохнул и повернулся к заплаканной племяннице.
- Не плачьте, дорогая, - повысив голос, произнес он. – Помните, что я любил Вас больше всех на свете. Будет нехорошо, если я умру у Вас на глазах… Завещание мое Вам известно… Прошу Вас, милочка, подождите там, за дверями… Тем более, что король, полагаю, не заставит себя долго ждать... С Вашего разрешения, я, пожалуй, вздремну...
Его Высокопреосвященство отвернулся к стене, поправил колпак на голове и прикрыл глаза.
- И вы, господа врачи, и вы, сестры, выйдите, прошу вас.
Кабинет-спальня опустел. Лишь четыре угрюмых гвардейца с мушкетами в руках молча стояли у дверей.
Сгустились сумерки, прислуга принесла несколько канделябров и зажгла свечи. В кабинете стало уютнее и как будто теплее. Кардинал затих, прикрыв лицо рукой.
Тем не менее, когда дверь бесшумно отворилась и в спальню крадучись вошел Шавиньи, Ришелье открыл глаза и вопросительно посмотрел на секретаря.
- Его Величество здесь, - нагнув голову, негромко сказал Шавиньи.
Кардинал сделал жест рукой, как бы приглашая короля войти.
Шавиньи поклонился, в согбенном состоянии подбежал к раскрытой двери и повторил жест Его Высокопреосвященства.
Король, в мятом, неряшливо сидящем на нем камзоле, вошел в кабинет, тяжело опираясь на трость. Он был бледен и несколько взволнован.("Лишь по манере одеваться наш Луи напоминает мне его великого отца, Анри Наваррского," - изредка в узком кругу замечал Его Высокопреосвященство). Приблизившись к постели, Людовик оглянулся на свиту и с плохо скрываемым раздражением произнес:
- Де Фабер и вы все! Встаньте там, в дверях.
 Свита повиновалась и попятилась к дверям.
Кардинал с усилием, морщась от боли, попытался устроиться поудобнее на своих подушках. Король неуклюже помог своему Первому Министру. Затем Людовик брезгливо взял горячую, распухшую руку кардинала и поднес ее к губам.
- Вот мы и прощаемся ... - голос Первого Министра дрогнул. – Покидая Ваше Величество, утешаюсь тем, что оставляю Ваше королевство на высшей ступени славы... Вы – самый влиятельный монарх Европы. Ваши друзья гордятся Вами, а враги унижены и побеждены...
Кардинал помолчал, откашлялся и продолжал:
- Франция достигла предопределенных Творцом естественных границ своих: Рейна на востоке, Пиренеев на юго-западе... Священная империя унижена и ослаблена. Наше благородное сословие - истинная опора трона, а гугеноты более не образуют государства в государстве... Я ухожу с чувством выполненного долга. Труды мои не пропали даром, и за свою верную службу Вашему Величеству я лишь осмелюсь попросить и впредь одаривать Вашим покровительством и благоволением моих родственников…
Бледное, изборожденное морщинами лицо короля, было напряжено. Король, видимо, старался выглядеть серьезным и печальным, однако кардиналу показалось, что глаза Людовика смеются.
Усилием воли Ришелье заставил себя сосредоточиться. Он продолжал говорить слабым, дрожащим голосом:
- Я дам своим племянникам и родным благословение лишь при условии, что они никогда не нарушат своей верности и послушания и будут преданы Вам навсегда…Ваше Величество, прошу Вас, сохраните на своих местах Нуайе и Шавиньи… Я знаю, Вы не выносите последнего, но интересы Франции…
Король поморщился, обидчиво фыркнул, однако промолчал.
- ... У Вашего Величества есть кардинал Мазарини, - тем временем вещал Первый Министр. – Я верю в его способности на службе королю...
Неожиданно он осекся и, криво улыбнувшись, тихо добавил: "Если бы дьявола можно было обмануть, Ваше Величество, это смог бы сделать только Мазарини..."
Наконец, кардинал, видимо, утомившись, замолчал. Только левая рука его беспокойно поправляла одеяло.
- Монсеньор, - поправив черный парик, заговорил король.
Он решил, что кардинал закончил свою речь и ждет ответной тирады.
– Я всё сделаю, как Вы просите, однако надеюсь, что здоровье Ваше пойдет на поправку... Я горжусь Вами, Вы умнейший и преданнейший из моих подданных...
Неожиданно король осекся и уставился на распятие, висевшее над постелью Его Высокопреосвященства. Повисла неловкая пауза.
- Сир, - прервал молчание кардинал, заметив, что король потерял нить и, вероятно, забыл, о чем только что говорил. – Сир, силы покидают меня. Мне пора побеседовать с отцом Леоном... В заключение позвольте Вам напомнить, что я завещаю Вам "Пале-Кардиналь", который вскорости станет Вашим дворцом "Пале-Рояль".
Король встрепенулся, затем широко улыбнулся, наговорил кучу любезностей и уже без всякой брезгливости приложился к распухшей руке умирающего.
Кардинал благословил Его Величество, а затем уткнулся в подушку. Неслышно для окружающих он прошамкал, как бы комментируя поведение своего августейшего собеседника:
- Он тяготится мною и радуется моей смерти...
...Людовик покидал Его Высокопреосвященство в хорошем расположении духа. Когда двери кардинальского кабинета закрылись, король поманил де Фабера пальцем и прошептал на ухо стремительно подскочившему капитану:
- Даже перед смертью он заставляет меня делать то, что противно моей натуре!.. Не Шавиньи ли, следуя его инструкциям, подбросил мне красавчика Сен-Мара, а когда тот решил интриговать против своего же благодетеля, отправил молодого человека к праотцам?..
Де Фабер многозначительно ухмыльнулся и на всякий случай пробормотал:
- Да, сир, в самом деле...
Король задумчиво хмыкнул, вновь наклонился к уху де Фабера и, подавив смешок, еле слышно произнес:
- Теперь у меня целых два Его Высокопреосвященства! Два сапога пара!
Луи неожиданно резко отвернулся от командира мушкетеров и, патетически вздымая руки, почти прошипел:
- Боже, когда ты избавишь меня от этих властолюбцев в сутанах!.. Просто поразительно, что из-за него графиня де Полиньяк на поединке в Булонском лесу расцарапала шпагой ухо молоденькой маркизы де Нель!.. Не приближайтесь!
Побледневший король, как за полчаса до того у кардинала, раздраженно замахнулся рукой на свиту. Придворные от неожиданности вздрогнули и замерли на месте. Его Величество взял под руку оторопевшего де Фабера и возмущенно затараторил ему в самое ухо:
- Негодяй! Он заставил Гастона отказаться от каких бы то ни было прав на престол!.. Да как он только посмел проделывать такое с членами королевской семьи!.. Резон, конечно, в его действиях был, однако диктовать моему брату, принцу королевской крови, декларации подобного рода... Неслыханно!.. Неслыханно!.. Мы - марионетки в его руках!..
Король легонько оттолкнул де Фабера и гневно засопел.
Впрочем, не прошло и минуты, как настроение Его Величества вновь переменилось в лучшую сторону. Проходя со свитой по дворцовой галерее, он с интересом косился на картины, висевшие в стенных нишах. Увидев на одном из полотен изображение вакханалии, король рассмеялся...