Готовность к миру

Если подготовка к войне относительно наглядна, то процесс приближения к миру проходит часто кулуарно и не слишком эффектно. Со стороны может показаться, что особой подготовки к желанному соглашению вообще не требуется: стоит только захотеть, и требуемый документ будет подписан к обоюдному удовольствию.

В 1917 году многие тоже верили в возможность быстрого "замирения". Даже Временное правительство заявляло о своей приверженности справедливому и прочному миру.

Однако сторонники Керенского от абстрактного миролюбия то и дело переходили к войне "до победного конца", так и не объяснив, как этого конца достигнуть. Верность союзническим обязательствам нисколько не приблизила кадетско-эсеровскую коалицию к победе и заключению мирного договора.

Совсем по-иному шли к мирному договору большевики. Они не верили в прочное урегулирование отношений с буржуазными правительствами. Выход из войны РСДРП(б) видела прежде всего в революции, которая создала бы условия для союза близких по взглядам политических образований.

Неудача революции, согласно этой позиции, означала неизбежное возобновление боевых действий. Это имел в виду Ленин, когда говорил об итогах VII-й конференции РСДРП(б): "Как же кончить эту всемирную бойню? Можно ли кончить ее, выйдя кому-нибудь одному из войны? Нет, нельзя. Нельзя потому, что здесь бьются не два государства, а много, потому, что капиталист может кончить войну только на время, чтобы готовиться к новой войне."

Тем не менее, вопрос о мирном договоре со странами Четверного союза был поставлен в первые же дни после Октябрьской революции. Более того, по настоянию Ленина формулировки "Декрета о мире" не содержали ультимативных требований, чтобы облегчить предстоявшие переговоры.

Попытка осуществить на практике идею "о немедленном мире без аннексий и контрибуций" Советскому правительству не удалась. Для применения этого принципа требовались революции в Германии и Австро-Венгрии, где рабочее движение не пошло дальше крупных стачек. Программа самоопределения наций была тут же использована германскими дипломатами для создания марионеточных образований, которые должны были изобразить добровольное присоединение к контролируемому из Берлина сообществу.

В то же время, насчёт Брестского мира у Советского правительства не было никаких иллюзий. Содержание германских условий было известно заранее. Обсуждать их в условиях вражеского наступления не имело смысла. С другой стороны, судьба Брестского мира целиком зависела от прочности властей Четверного союза.

Слова Ленина о необходимости "временной передышки" многие не приняли всерьёз, но договор со странами Четверного союза в действительности оказался краткосрочным, обеспечив РСФСР относительно надёжный тыл в борьбе против чехословаков, Краснова и Деникина. Советское правительство было готово к отмене невыгодного соглашения, не рискуя при этом возобновлением войны.

Сложнее было достигнуть примирения со странами Антанты, которые, формально в войну против красных так и не вступили и устраивали "спецоперации", то ли наказывая нарушителей союзнических обязательств, то ли преследуя лиц, посягнувших на чужую собственность. Разумеется, формальности никак не мешали англичанам и французам обстреливать Кронштадт, Одессу и Севастополь.

Большевики сознавали экономическое и военное превосходство Антанты над полуразорённой страной. В то же время, было очевидно, что страны, победившие в мировой войне, истощены. Внутри Антанты назревал резкий социальный раскол. В Западной Европе открыто говорили о невозможности продолжения боевых действий. С ноября 1918 года обозначилось мощное революционное движение в Центральной Европе.

Советское правительство, опираясь на первые успехи красноармейцев, смогло использовать заинтересованность лидеров Антанты в переговорах с большевиками. Оно было готово пойти на уступки, доказав это в ходе подготовки к конференции на Принцевых островах и при подписании соглашения с Буллитом.

Однако руководство Антанты предпочло для начала проверить прочность РККА в бою. В итоге, на поле боя коалиция проиграла, и перед западноевропейскими правительствами замаячила перспектива примирения с неприемлемым "режимом". Самые большие разочарования ожидали белых генералов, которые увидели, что их преданность "западным ценностям" значит намного меньше, чем заинтересованность лидеров Антанты в советских товарах. Дошло до того, что Великобритания не только свернула свою помощь белогвардейцам, но и согласилась вести торговые переговоры с большевиками.

Первыми не выдержали эстонцы, которые перед лицом стоявших на границе 7-й и 15-й армий, согласились в обмен на территориальные уступки договориться с большевиками. Затем мирные соглашения с РСФСР подписали правительства Латвии, Литвы и Финляндии. Во всех случаях советским представителям приходилось идти на определённые уступки, но они понимали выгоды, которые получала страна, выстоявшая в тяжелейшей войне и прорывавшая созданную вокруг неё блокаду.

Иногда на существенные жертвы шли сами соседи. При поддержке РККА создавались советские и просоветские государства в Закавказье и Центральной Азии. Вокруг РСФСР возник пояс из союзных государств, многие из которых впоследствии вошли в состав Советского Союза.

Нарком иностранных дел Г.В.Чичерин в инструкциях Красину кратко изложил своё представление о растущем авторитете Советской страны: "Мы не должны выступать в роли жалких просителей. Однажды русский министр иностранных дел Горчаков сказал: "Великая держава не нуждается в признании, она сама заявляет о своем существовании". В семнадцатом году мы заявили о своем существовании, год от года мы становимся все сильнее и сильнее, и недалек тот день, когда мы будем признаны. Сама история заставит империалистов сделать это." Вскоре этот прогноз подтвердился.

Нельзя сказать, что Советское правительство всегда добивалось поставленных внешнеполитических целей. Бывали неудачи, вроде попыток столкнуть Германию и Антанту на Севере России. Невыгодными для Страны Советов были Брестский и Рижский мирные договоры.

Однако при всех военных и дипломатических неудачах Совнарком последовательно добивался мира на условиях невмешательства во внутренние дела РСФСР, сохраняя за собой право на распространение советского влияния по всему земному шару. В итоге необходимый стране мир был обеспечен.

Подобно тому, как армию оценивают по боеготовности, политиков можно оценивать по "мироготовности". Причём показателем способности заключать мирные договоры служит не "добрая воля", которую можно демонстрировать кому угодно без каких-либо результатов. Дело не просто в готовности к компромиссам, которые вполне доступны для понимания любого грамотного дипломата.

Перед государствами стоят задачи, связанные с защитой интересов своих граждан. Если правительство последовательно отстаивает территориальную целостность своей страны, оно уже достаточно готово к миру, поскольку может чётко изложить свою позицию по спорным вопросам. Это не гарантирует исполнения политических пожеланий, но облегчает ведение переговоров.

С другой стороны, попытки скрыть политические намерения вводят в заблуждение не только коварных противников, но и своих сторонников. Невнятно сформулированные цели переговоров ведут к невнятному результату.

Тот, кто надеется добиться уступок за счёт откладывания решающих шагов до лучших времён, может их не дождаться. Терпение - важная добродетель политика, но при условии, если она подкрепляется настойчивым достижением поставленных целей. Бездействие обрекает государственных мужей на политическую смерть.

Во внешней политике сталкиваются не геополитические фантазии лидеров, а интересы народов. Во имя сиюминутных выгод можно заключить сделку или, как принято выражаться, "договорняк". Но соглашение, противоречащее долгосрочным интересам большинства граждан, отменяется так же легко, как и заключается.

Дипломатия строится не только на ловкой риторике. Опорой для успешных переговоров должна быть прежде всего экономическая и военная мощь государства. А если правительству нечего продемонстрировать, кроме праздничного фейерверка, то на переговорах его голос будет звучать, как "нежное блеяние оскорбленной овечки".