Последний марш четвертого легиона

Сенатор Тит, поднес руку к сухому, словно высеченному из камня лицу, прикрывшись от жестокого солнца, яростно выжигающего ненавистную землю Кампании и его тело
заодно. Серые водянистые глаза пристально вгляделись в даль, за долгие годы службы острота зрения не притупилась. Многие легионеры боялись этого холодного, жестокого взгляда. Не раз в тяжелой, давящей тишине страшные глаза внимательно всматривались в усталые лица солдат центурии или когорты, так же пристально как сейчас смотрели в даль. А потом узкие, всегда сухие губы будущего сенатора, совершенно спокойно раскрывались, произнося одну фразу : «Decimation» и спины закаленных в боях ветеранов не страшащихся самих богов, покрывались холодным, липким потом. Из-за того что каждого десятого забьют камнями свои же сослуживцы, не смотря на то виновен он или нет, но еще и потому что на долю секунды лицо командира искривлялось в жуткой улыбке, а в серых безжизненных глазах плясали огоньки безумия.

Взгляд остановился, зацепившись за небольшою возвышенность вдалеке, то были
северные ворота Помпеи. Опустив руку Тит, с ненавистью посмотрел на пылающий
желтый диск. Должно быть сегодня сам Аполлон решил испепелить его, прежде чем тот
доберется до проклятой клоаки. Зубы мужчины заскрипели, а лицо приобрело еще более острые очертания при воспоминаниях о Риме, мысли о холодном вине, молодых рабынях и омовениях прохладной водой, на миг затуманили рассудок. Но уже в следующую секунду сенатор выпрямился и направил коня в сторону города, губы кривились в ядовитой ухмылке.

«Для начала разберусь с щенком префектом, который не в состоянии вынести
приговор бродяге без помощи сената».
·
«А после... эта гиена Луций, проклянет день своего рождения...».
·
«Раз решил объявить войну Титу, стоило сразу убить, а не лить сладкий нектар в
уши сената, для того чтобы те послали меня через всю Италию в эту жалкую
дыру», последние слова мужчина произнес в слух хриплым, осипшим за годы
командования голосом.
Спустя несколько часов стража приветствовала сенатора у северных ворот, здесь же
ожидал префект в сопровождении двух преторианцев. В нос ударил едкий смрад
городских улиц Помпеи, в этом захолустье не было канализации и все нечистоты
выливались прямо на улицы. К тому же глупый щенок даже не догадался подготовить
холодного вина, жалкая тень своего отца. Не спешиваясь Тит с нескрываемым
отвращением кивнул в сторону преторианцев : «Неужели ты нажил столько врагов, что
вынужден передвигаться по собственному дому с охраной, храбрость не передается по
наследству, в отличии от высокого поста, а, Марк?».

Юноша побледнел, затем покраснел, на лбу выступили крупные капли пота. Этот
самодовольный старик, оскорблял его перед собственными людьми, в собственном городе и ждал реакции, малейшей ошибки. К счастью Тит здесь не надолго, однако юношеская гордость не позволила стерпеть оскорбления.
·
«Сенатор должно быть устал от долгой дороги, жизнь в Римской роскоши делает
тело и разум мягче, да и возраст ...».
Тит резким движением, с проворностью хищного зверя спрыгнул с коня. На живой,
несколько минут назад улице, почти не осталось людей. Серый холодный взгляд впился в одного из преторианцев.·
«У тебя есть семья солдат?»
·
«Жена, сенатор»
·
«Дети?»
·
«Еще нет сенатор»
·
«Ты сейчас улыбнулся, тебя позабавила шутка твоего господина или ты смеялся
надо мной и над всем сенатом в моем лице, сенат это лицо Рима, лицо Цезаря,
знаешь какое наказание ожидает тех кто смеется над Цезарем?»
·
«Я не...», гладиус вонзился в горло чуть выше кадыка и вышел через затылок,
пронзив голову словно арбуз.
Безжизненное тело повисло на клинке, как буд-то тряпичная кукла. Безумные серые глаза взглянули на префекта, тонкие губы скривились в жуткой ухмылке.
·
«Сегодня слишком жарко, Марк, слишком жарко для долгих игр с маленькими
щенками, ты вызвал сенатора чтобы он помог осудить врагов империи, как видишь
я уже начал, поторопись ввести меня в курс дела, пока я не нашел врагов Рима
среди твоих друзей».
Меч издал неприятный чавкающий звук и исчез в ножнах, тело солдата тут же упало в
ручей нечистот, текущих из центра города, нескончаемым зловонным потоком. Этот
неприятный звук растревожил память Тита.
«Маленький мальчик, почти ребенок окруженный дикими германцами, перед мальчиком
на коленях мужчина, а в руках юного римлянина тяжелый меч. Дикари смеются : «Давай, давай парень, проткни ему брюхо». Глаза маленького Тита Крааса смотрят на отца стоящего на коленях, он немного мешкает а затем с размаху вонзает гладиус в живот мужчины, вытаскивает и...вонзает снова и снова...Спустя несколько минут смех германцев затихает в тишине, посреди густого леса монотонно раздается жуткий чавкающий звук, до тех пор пока ребенок не падает на землю без сил, его серые глаза полны ярости, а на лице появляется жуткая улыбка, в конце концов он давно хотел это сделать...»
Молодой префект застыл на месте, не в силах отвести глаз от ножен, по которым
медленно стекает темная кровь, вся спесь мгновенно исчезла уступив место животному ужасу, первобытному страху перед этим монстром в человеческом обличии. С отвращением, быстрым рывком, Марк вытер несколько капель крови попавших на лицо, указал в сторону центра города и неумело пытаясь скрыть дрожь в голосе произнес : «Мой дом, ваш дом, добро пожаловать в Помпеи сенатор Тит». Второй преторианец наклонился над телом убитого товарища, чтобы убрать его из грязи.
·
«Разве солдаты теперь убирают мусор на улицах?», не оборачиваясь, спокойным
голосом произнес Тит.
Преторианец вздрогнул, резко выпрямился и поспешил вслед за своим господином.
Спустя небольшое время сенатор возлежал в тени среди мягких подушек, расположенных на своеобразном возвышении, так чтобы ноги находились в бассейне с прохладной водой и потягивал холодное вино. Обнаженная до пояса рабыня протирала его тело влажной губкой, серые глаза хищно изучали волнующие изгибы юного тела.
«Одни боги знают что на уме у этого чудовища», думал Марк, глядя на испещренное
шрамами и рубцами, не по годам крепкое тело Сенатора.
·
«Личность преступника, его мотивы, сообщники, последствия и тяжесть
преступления, приговор, это концепция Римского суда», монотонно проговорил
сенатор.
·
«Что из этого ты не смог решить самостоятельно, в какой момент вопрос суда над бездомным бродягой, потребовал вмешательства сената?», жесткий взгляд уперся в
лицо префекта.
Юноша вздрогнул пытаясь прогнать из головы образ окровавленных ножен, нужно будет
отравить этого безумного старика перед его отъездом, как учил отец, яд лучшее оружия
для достижения любой цели.
·
«Повторяю, чем скорее мы решим этот вопрос, тем быстрее я уберусь из этой
грязной дыры», Тит с раздражением оттолкнул руку рабыни, сделав жест, что та
может идти.
·
«Все не так однозначно», начал префект, буквально ощущая как холодный пот
проступает на спине от взгляда этих холодных глаз.
·
«Дело в том...», Мрак медлил.
·
«Да говори же, я начинаю терять терпение».
·
«Дело в том, что этот человек утверждает...говорит...что является командующим
четвертого легиона».
Хриплый, лающий смех разнесся по комнате, сенатор хохотал все громче и громче, словно окончательно сошел с ума, однако внезапно смех резко прекратился.
·
«Четыре тысячи пятьсот, четыре тысячи пятьсот отрезанных голов посреди поляны
в густом, непроходимом лесу германцев, а на самом верху этой человеческой
пирамиды аквила с болтающейся головой Лидиния Крааса вместо орла, Крааса
бесстрашного, командира четвертого легиона...»
·
«И посреди всего этого ужаса один едва живой мальчик, истерзанный настолько,
что даже бывалые римские разведчики содрогались глядя на его раны», с этими
словами Тит резко поднялся на ноги демонстрируя иссеченное шрамами тело.
·
«Этим ребенком был я...я сын командира четвертого легиона Лидиния Крааса...я
Тит Краас!»
·
«И ты говоришь что какой-то нищий попрошайка, пришел в этот вонючий город,
называя себя командиром четвертого легиона и при этом он до сих пор жив, а тебе
не пришло в голову лучшей идеи чем спросить сына Лидиния не является ли
попрошайка его отцом?!», сенатор сорвался на крик.
·
«Так вот слушай меня глупый щенок, если на плечах этого отброса не окажется та
же голова, которую я видел болтающейся на палке в германском лесу, то я убью на
месте вас обоих и ни один бог тебя не спасет и ни один жалкий мусор, из тех что
охраняют тебя от торговцев с которых ты вымогаешь деньги, тебе не поможет».
·
«А теперь тащи сюда этого попрошайку и лучше бы тебе поторопиться, пока я
снова не испортил одну из твоих игрушек», уже холодно и спокойно сказал Тит.
Марк вышел из комнаты не говоря ни слова, тихо отдал несколько коротких приказов
охране за дверью и удалился вместе с одним из преторианцев. Он уже не мог видеть, как мелкая дрожь пробежала по телу сенатора и он тихо произнес : «Это невозможно, все мертвы, этого не может случиться...».

Обросший, худой человек неподвижно сидел в углу камеры временного содержания.
Длинные седые волосы полностью скрывали лицо, потрескавшиеся бескровные губы
беззвучно шевелились произнося одному ему известные слова. Вдруг засов на двери
камеры лязгнул и в этот момент на лице старика появился страшный нечеловеческий
оскал, это не было похоже ни на что, может быть отдаленно на оскал старого безумного
волка...
Преторианец наклонился и поднял бродягу за тонкую костлявую руку : «Пошли старик, настало время суда!».
·
«На..ста..на ста..ло время су..да», хриплым, каким — то булькающим голосом
повторил бродяга проходя мимо Марка. А потом поднял голову и посмотрел на
префекта, седые волосы колыхнулись открывая лицо и юноша увидел
единственный, горящий безумием глаз...
«Такие же, у Тита такие же глаза!», пронеслось в голове.
Сенатор сидел неподвижно, опустив голову в пол, сбоку от него лежала убитая ударом
меча в грудь молодая рабыня, все вокруг было залито кровью.
·
«Я предупреждал тебя», спокойно произнес Тит, медленно поднимая голову. А
потом он уставился на старика и в комнате повисла мертвая тишина, лишь кровь
девушки капала со ступеней в бассейн смешиваясь с водой, капала туда где по
прежнему находились ноги убийцы.
«Кап».
«Кап».
«Кап».
С диким воплем, подобно обезумевшему зверю, Тит в три прыжка преодолел комнату и
вонзил меч в грудь старика, по самую рукоятку, затем вытащил и вонзил снова и снова, он бил и бил, даже после того как тело старика рухнуло на пол.
·
«Сколько...мне...еще...тебя...убивать?!», кричал он, садясь сверху и продолжая
кромсать безжизненное тело.
Марк прижался к стене, глаза его были полны ужаса. Два преторианца вбежавшие на
крики замерли неподвижно при виде ужасающей картины. Окончательно выбившись из
сил, безумный сенатор упал навзничь, гладиус полетел в сторону оставляя кровавый след на полу. Один из стражников выйдя из ступора поспешил поднять меч и перевел взгляд на префекта в ожидании приказов. И в этот момент в наступившей тишине посреди кровавого безумия, словно этого было недостаточно...мертвое тело бродяги стало издавать звуки...
·
«Бульк...бульк....чавк....хлюп...», красное месиво зашевелилось.
·
«Та...та....аа....к...тааак....бульк»
·
«Та..ак..ты ме...меня...хлюп....уже...убиваал...сын»
Тит, продолжая лежать на спине начал тихо хихикать.
·
«Сна...чала нас пре...дал сенат...бульк», голос становился все четче и громче.
·
«Отправив на верную с...мерть хлюп»
·
«Цезарь...бульк, забыл о нас»
·
«Я хотел, ты слышишь, я хотел тебя убить, мне просто нравится убивать! Германцы
не заставляли меня я сам предложил это!», закричал вдруг сенатор.
Префект ощутил, как слегка вибрирует пол в комнате, но не мог даже двинуться с места.
·
«Рим предал нас...бульк и мы...»
·
«Проклинали тот деть когда присягнули империи...чавк...когда германцы резали
нам глотки, не как воинам, но как диким свиньям...»
·
«Мы молили Аида, бульк, мы молились Аресу»
Вибрация становилась все сильнее, уже дрожали стены, где-то в соседней комнате
разбилась ваза, а с улицы послышался истошный женский вопль.
·
«Мы молили всех богов преисподней о мести...чавк...»
·
«И я преданный двуличным Римом, преданный двуличным сыном, молил громче
всех, под вопли и предсмертные хрипы товарищей, пока ты не проткнул мое горло
мечом...».Вся вилла ходила ходуном, небо стало черным и день превратился в ночь. Сенатор больше
не кричал, он обхватил голову руками и что-то бормотал.
·
«Слышишь сынок, как они маршируют прямо из глубин преисподней?!»
·
«Чувствуете жар пламени, огонь вечной ненависти в котором горят их души?!»
·
«Слышите ли вы честные граждане империи, погрязшие в роскоши и интригах?!»
Марк вскрикнул, когда в нескольких метрах от него, пробив крышу упал огромный
раскаленный булыжник, юноша с ужасом наблюдал как он постепенно плавит каменный
пол. Оцепенение наконец спало и он разбив окно бросился из дома прочь. Он бежал, но было уже слишком поздно, а за спиной все громче и громче, подобно громовым раскатам оглашая весь город, раздавался ровный шаг тысяч ног, это сама смерть пришла в Помпеи, она шла маршем по улицам уничтожая все на своем пути, превращая людей забывших что такое честь в живые статуи, слепая ярость, жгла и виновных и невинных.
- «Бегите, спасайтесь, кричите, познайте агонию, страдайте так, как страдали мы, сегодня
разверзлись врата царства мертвых и из самых глубин преисподней за вами пришел
четвертый легион!»
Последний марш четвертого легиона.
Сенатор Тит, поднес руку к сухому, словно высеченному из камня лицу, прикрывшись от жестокого солнца, яростно выжигающего ненавистную землю Кампании и его тело
заодно. Серые водянистые глаза пристально вгляделись в даль, за долгие годы службы острота зрения не притупилась. Многие легионеры боялись этого холодного, жестокого
взгляда. Не раз в тяжелой, давящей тишине страшные глаза внимательно всматривались в
лица солдат центурии или когорты, так же пристально как сейчас смотрели в даль. А
потом узкие, всегда сухие губы будущего сенатора, совершенно спокойно раскрывались,
произнося одно слово : «Decimation» и спины закаленных в боях ветеранов не
страшащихся самих богов, покрывались холодным, липким потом. Из-за того что каждого
десятого забьют камнями свои же сослуживцы, не смотря на то виновен он или нет, но
еще и потому что на долю секунды лицо командира искривлялось в жуткой улыбке, а в
серых безжизненных глазах плясали огоньки безумия.
Взгляд остановился, зацепившись за небольшою возвышенность вдалеке, то были
северные ворота Помпеи. Опустив руку Тит, с ненавистью посмотрел на пылающий
желтый диск. Должно быть сегодня сам Аполлон решил испепелить его, прежде чем тот
доберется до проклятой клоаки.
Зубы мужчины заскрипели, а лицо приобрело еще более острые очертания при
воспоминаниях о Риме, мысли о холодном вине, молодых рабынях и омовениях
прохладной водой, на миг затуманили рассудок. Но уже в следующую секунду сенатор
выпрямился и направил коня в сторону города, губы кривились в ядовитой ухмылке.
·
«Для начала разберусь с щенком префектом, который не в состоянии вынести
приговор бродяге без помощи сената».
·
«А после... эта гиена Луций, проклянет день своего рождения...».
·
«Раз решил объявить войну Титу, стоило сразу убить, а не лить сладкий нектар в
уши сената, для того чтобы те послали меня через всю Италию в эту жалкую
дыру», последние слова мужчина произнес в слух хриплым, осипшим за годы
командования голосом.
Спустя несколько часов стража приветствовала сенатора у северных ворот, здесь же ожидал префект в сопровождении двух преторианцев. В нос ударил едкий смрад
городских улиц Помпеи, в этом захолустье не было канализации и все нечистоты
выливались прямо на улицы. К тому же глупый щенок даже не догадался подготовить
холодного вина, жалкая тень своего отца. Не спешиваясь Тит с нескрываемым
отвращением кивнул в сторону преторианцев : «Неужели ты нажил столько врагов, что
вынужден передвигаться по собственному дому с охраной, храбрость не передается по
наследству, в отличии от высокого поста, а, Марк?».
Юноша побледнел, затем покраснел, на лбу выступили крупные капли пота. Этот
самодовольный старик, оскорблял его перед собственными людьми, в собственном городе
и ждал реакции, малейшей ошибки. К счастью Тит здесь не надолго, однако юношеская
гордость не позволила стерпеть оскорбления.
·
«Сенатор должно быть устал от долгой дороги, жизнь в Римской роскоши делает
тело и разум мягче, да и возраст ...».
Тит резким движением, с проворностью хищного зверя спрыгнул с коня. На живой,
несколько минут назад улице, почти не осталось людей. Серый холодный взгляд впился в
одного из преторианцев.
·
«У тебя есть семья солдат?»
·
«Жена, сенатор»
·
«Дети?»
·
«Еще нет сенатор»
·
«Ты сейчас улыбнулся, тебя позабавила шутка твоего господина или ты смеялся
надо мной и над всем сенатом в моем лице, сенат это лицо Рима, лицо Цезаря,
знаешь какое наказание ожидает тех кто смеется над Цезарем?»
·
«Я не...», гладиус вонзился в горло чуть выше кадыка и вышел через затылок,
пронзив голову словно арбуз.
Безжизненное тело повисло на клинке, как буд-то тряпичная кукла. Рука сенатора словно
высеченная из камня продолжала удерживать мертвого преторианца на весу. Безумные
серые глаза взглянули на префекта, тонкие губы скривились в жуткой ухмылке.
·
«Сегодня слишком жарко, Марк, слишком жарко для долгих игр с маленькими
щенками, ты вызвал сенатора чтобы он помог осудить врагов империи, как видишь
я уже начал, поторопись ввести меня в курс дела, пока я не нашел врагов Рима
среди твоих друзей».
Меч издал неприятный чавкающий звук и исчез в ножнах, тело солдата тут же упало в
ручей нечистот, текущих из центра города, нескончаемым зловонным потоком. Этот
неприятный звук будоражит память Тита. Маленький мальчик, почти ребенок
окруженный дикими германцами, перед мальчиком на коленях мужчина, а в руках юного
римлянина тяжелый меч. Молодой префект застыл на месте, не в силах отвести глаз от
ножен, по которым медленно стекает темная кровь, вся спесь мгновенно исчезла уступив
место животному ужасу, первобытному страху перед этим монстром в человеческом
обличии. С отвращением, быстрым рывком, Марк вытер несколько капель крови
попавших на лицо, указал в сторону центра города и неумело пытаясь скрыть дрожь в
голосе произнес : «Мой дом, ваш дом, добро пожаловать в Помпеи сенатор Тит». Второй
преторианец наклонился над телом убитого товарища, чтобы убрать его из грязи.
·
«Разве солдаты теперь убирают мусор на улицах?», не оборачиваясь, спокойным
голосом произнес Тит.
Преторианец вздрогнул, резко выпрямился и поспешил вслед за своим господином. Спустя небольшое время сенатор возлежал в тени среди мягких подушек, расположенных
на своеобразном возвышении, так чтобы ноги находились в бассейне с прохладной водой
и потягивал холодное вино. Обнаженная до пояса рабыня протирала его тело влажной
губкой, серые глаза хищно изучали волнующие изгибы юного тела.
«Одни боги знают что на уме у этого чудовища», думал Марк, глядя на испещренное
шрамами и рубцами, не по годам крепкое тело Сенатора.
·
«Личность преступника, его мотивы, сообщники, последствия и тяжесть
преступления, приговор, это концепция Римского суда», монотонно проговорил
сенатор.
·
«Что из этого ты не смог решить самостоятельно, в какой момент вопрос суда над
бездомным бродягой, потребовал вмешательства сената?», жесткий взгляд уперся в
лицо префекта.
Юноша вздрогнул пытаясь прогнать из головы образ окровавленных ножен, нужно будет
отравить этого безумного старика перед его отъездом, как учил отец, яд лучшее оружия
для достижения любой цели.
·
«Повторяю, чем скорее мы решим этот вопрос, тем быстрее я уберусь из этой
грязной дыры», Тит с раздражением оттолкнул руку рабыни, сделав жест, что та
может идти.
·
«Все не так однозначно», начал префект, буквально ощущая как холодный пот
проступает на спине от взгляда этих холодных глаз.
·
«Дело в том...», Мрак медлил.
·
«Да говори же, я начинаю терять терпение».
·
«Дело в том, что этот человек утверждает...говорит...что является командующим
четвертого легиона».
Хриплый, лающий смех разнесся по комнате, сенатор хохотал все громче и громче, словно
окончательно сошел с ума, однако внезапно смех резко прекратился.
·
«Четыре тысячи пятьсот, четыре тысячи пятьсот отрезанных голов посреди поляны
в густом, непроходимом лесу германцев, а на самом верху этой человеческой
пирамиды аквила с болтающейся головой Лидиния Крааса вместо орла, Крааса
бесстрашного, командира четвертого легиона...»
·
«И посреди всего этого ужаса один едва живой мальчик, истерзанный настолько,
что даже бывалые римские разведчики содрогались глядя на его раны», с этими
словами Тит резко поднялся на ноги демонстрируя иссеченное шрамами тело.
·
«Этим ребенком был я...я сын командира четвертого легиона Лидиния Крааса...я
Тит Краас!»
·
«И ты говоришь что какой-то нищий попрошайка, пришел в этот вонючий город,
называя себя командиром четвертого легиона и при этом он до сих пор жив, а тебе
не пришло в голову лучшей идеи чем спросить сына Лидиния не является ли
попрошайка его отцом?!», сенатор сорвался на крик.
·
«Так вот слушай меня глупый щенок, если на плечах этого отброса не окажется та
же голова, которую я видел болтающейся на палке в германском лесу, то я убью на
месте вас обоих и ни один бог тебя не спасет и ни один жалкий мусор, из тех что
охраняют тебя от торговцев с которых ты вымогаешь деньги, тебе не поможет».
·
«А теперь тащи сюда этого попрошайку и лучше бы тебе поторопиться, пока я
снова не испортил одну из твоих игрушек», уже холодно и спокойно сказал Тит.
Марк вышел из комнаты не говоря ни слова, тихо отдал несколько коротких приказов охране за дверью и удалился вместе с одним из преторианцев. Он уже не мог видеть, как
мелкая дрожь пробежала по телу сенатора и он тихо произнес : «Это невозможно, все
мертвы, этого не может случиться...».
Обросший, худой человек неподвижно сидел в углу камеры временного содержания.
Длинные седые волосы полностью скрывали лицо, потрескавшиеся бескровные губы
беззвучно шевелились произнося одному ему известные слова. Вдруг засов на двери
камеры лязгнул и в этот момент на лице старика появился страшный нечеловеческий
оскал, это не было похоже ни на что, может быть отдаленно на оскал старого безумного
волка...
Преторианец наклонился и поднял бродягу за тонкую костлявую руку : «Пошли старик,
настало время суда!».
·
«На..ста..на ста..ло время су..да», хриплым, каким — то булькающим голосом
повторил бродяга проходя мимо Марка. А потом поднял голову и посмотрел на
префекта, седые волосы колыхнулись открывая лицо и юноша увидел
единственный, горящий безумием глаз...
«Такие же, у Тита такие же глаза!», пронеслось в голове.
Сенатор сидел неподвижно, опустив голову в пол, сбоку от него лежала убитая ударом
меча в грудь молодая рабыня, все вокруг было залито кровью.
·
«Я предупреждал тебя», спокойно произнес Тит, медленно поднимая голову. А
потом он уставился на старика и в комнате повисла мертвая тишина, лишь кровь
девушки капала со ступеней в бассейн смешиваясь с водой, капала туда где по
прежнему находились ноги убийцы.
«Кап».
«Кап».
«Кап».
С диким воплем, подобно обезумевшему зверю, Тит в три прыжка преодолел комнату и
вонзил меч в грудь старика, по самую рукоятку, затем вытащил и вонзил снова и снова, он
бил и бил, даже после того как тело старика рухнуло на пол.
·
«Сколько...мне...еще...тебя...убивать?!», кричал он, садясь сверху и продолжая
кромсать безжизненное тело.
Марк прижался к стене, глаза его были полны ужаса. Два преторианца вбежавшие на
крики замерли неподвижно при виде ужасающей картины. Окончательно выбившись из
сил, безумный сенатор упал навзничь, гладиус полетел в сторону оставляя кровавый след
на полу. Один из стражников выйдя из ступора поспешил поднять меч и перевел взгляд на
префекта в ожидании приказов. И в этот момент в наступившей тишине посреди
кровавого безумия, словно этого было недостаточно...мертвое тело бродяги стало издавать
звуки...
·
«Бульк...бульк....чавк....хлюп...», красное месиво зашевелилось.
·
«Та...та....аа....к...тааак....бульк»
·
«Та..ак..ты ме...меня...хлюп....уже...убиваал...сын»
Тит, продолжая лежать на спине начал тихо хихикать.
·
«Сна...чала нас пре...дал сенат...бульк», голос становился все четче и громче.
·
«Отправив на верную с...мерть хлюп»
·
«Цезарь...бульк, забыл о нас»
·
«Хххх ххаах ахахах хахахах ахах аааааа ааааааааиаааа», хихиканье перешло в
громкий смех а вскоре в истошные завывания.Префект ощутил, как слегка вибрирует пол в комнате, но не мог даже двинуться с места.
·
«Рим предал нас...бульк и мы...»
·
«Проклинали тот деть когда присягнули империи...чавк...когда германцы резали
нам глотки, не как воинам, но как диким свиньям...»
·
«Мы молили Аида, бульк, мы молились Аресу»
Вибрация становилась все сильнее, уже дрожали стены, где-то в соседней комнате
разбилась ваза, а с улицы послышался истошный женский вопль.
·
«Мы молили всех богов преисподней о мести...чавк...»
·
«И я преданный двуличным Римом, преданный двуличным сыном, молил громче
всех, под вопли и предсмертные хрипы товарищей, пока ты не проткнул мое горло
мечом...».
Вся вилла ходила ходуном, небо стало черным и день превратился в ночь. Сенатор больше
не кричал, он обхватил голову руками и что-то бормотал.
·
«Слышишь сынок, как они маршируют прямо из глубин преисподней?!»
·
«Чувствуете жар пламени, огонь вечной ненависти в котором горят их души?!»
·
«Слышите ли вы честные граждане империи, погрязшие в роскоши и интригах?!»
Марк вскрикнул, когда в нескольких метрах от него, пробив крышу упал огромный
раскаленный булыжник, юноша с ужасом наблюдал как он постепенно плавит каменный
пол. Оцепенение наконец спало и он разбив окно бросился из дома прочь. Он бежал, но
было уже слишком поздно, а за спиной все громче и громче, подобно громовым раскатам
оглашая весь город, раздавался ровный шаг тысяч ног, это сама смерть пришла в Помпеи,
она шла маршем по улицам уничтожая все на своем пути, превращая людей забывших что
такое честь в живые статуи, слепая ярость, жгла и виновных и невинных.
- «Бегите, спасайтесь, кричите, познайте агонию, страдайте так, как страдали мы, сегодня
разверзлись врата царства мертвых и из самых глубин преисподней за вами пришел
четвертый легион!»