Смеется лето продолжение 8

2.

Альфред зашел в сторожку, посмотрел на Василия, который лежал на топчане в грязных носках и похрапывал. Его аккуратно подстриженные борода, бакенбарды уже покрылись сединой, но на лице еще не было морщин. Было такое впечатление, что этот богатырь прожил не тепличный вид, а крупное телосложение досталось по генетике. Альфред размышлял: «Своего жилья нет у Василия, так что он должен быть благодарный, что я хочу сделать. У него, видимо, и приличной одежды нет — это всё, что на нем надето, всё его богатство. А на нем штаны защитного цвета, майка когда-то белого, а сейчас серого цвета, плащ, куртка цвета хаки висят на самодельной вешалке, здесь же две рубашки: одна в серую полоску, другая в синюю.







Ружье, которое досталось от отца, пожалуй, охотничьи сапоги тоже от отца, они ему большие, видно, что отец был крупнее его, хотя он 182 см. Семью он потерял из-за пагубного пристрастия к спиртному. Он и сейчас может пить неделю, не закусывая ничем, потом приводит себя в порядок на несколько недель, пока не заработает денег. Мои деньги он не пропьет, я ему верю, он порядочный, честный, ему бы женщину найти такую, которая ему рога подпилила. Трудно, конечно, чтобы в таком возрасте найти женщину, которая бы взяла такую ношу на себя, но если над ним поработать, он был бы нормальным хозяином, у него руки золотые, всё может смастерить». Время размышлять не было, Альфред разбудил Василия.







- Василь, днем можно спать? Проспишь всё святое, смотри, как хорошо на улице. Дождя нет, утренняя прохлада ушла.
- Аль, скучно без меня, аль чего надо? – встал Василий и вытянул руки к потолку.
- Я есть хочу послать тебя…
- Не надо меня посылать, че хочешь?
- Я есть не посылать, а дело сделать.
- Говори.
- Тебе немедленно есть в город ехать. Надо квартиру купить.
- Кому надо, мне не нужна квартира, в городе я жить не буду. Тебе надо, езжай. Мне сегодня треба рыбу ловить.
- Вася, я буду платить тебе за рыбу и за то, что купишь мне квартиру. Оформишь на себя, когда я уеду, ты можешь жить там сколько тебе захочется, я может не приеду. – сказал озабоченно Альфред, думая: «Только мне не хватало, чтобы ты взял лодку, а ты конечно возьмешь, а там мой секрет. Нет, Вася, я не допущу, сделай так, чтобы я грех не брал на себя. Я тебя, Вася, убивать буду. Будь хорошим, не надо пакости».
- Зачем тебе квартира, если ты не собираешься там жить, а тем паче уедешь? Говори, че задумал?
- Это есть неприлично спрашивать. Я не спрашиваю, зачем тебе рыба.
- И то правда…
- Мне, как у вас говорят, горит. Ты сегодня есть…
- Деньги есть, еду сегодня.
- Вася, есть, есть деньги, много денег, только быстро собираться надо.
- И то правда, через час автобус уходит. Давай валюту. А если меня спросят, где я нашел деньги на квартиру?
- Вася, тебе сколько лет, ты сколько работал, рыбу ловил. Ты же если бы не пил, Вася…
- Это есть неприлично, Альфред! – передразнил его Василий.
- О, о-есть.
- Деньги давай. Не боишься, что деньги возьму и видал только меня. Куплю квартиру, и ты знать не будешь где. А может уеду в твою Германию и буду там жить не тужить. Моя жинка тем паче там и двое детишек. Понимаешь? Твоя Германия людей разлучает, семьи рушит.
- Вася, езжай хоть куда, только купи мне, так сказать, тебе квартиру. Я верю тебе, я много видел людей, я психолог, мне не надо говорить…
- Ладно, ладно, давай, мне чужого не надо.






Посадив Василия в автобус, Альфред купил в больнице коляску для инвалидов, которая раскладывается и можно лежа вести пострадавших, там же взял обезболивающие лекарства, заплатив немалые деньги главврачу. Нашел в зарослях, где спрятал девушку, напоил ее лекарством и положил ее в коляску. Видя, что она от боли потеряла сознание, ему тоже стало плохо, он отошел от нее, походил даже отбежал от нее, сел на траву и завыл как волк одиночка.
- Зачем люди болеют, зачем моей сестре нужен донор, зачем я увидел тебя? Видишь сколько зачем, а ответ у кого деньги тот и выживет. Но опять большой вопрос. Может я беру такой грех, а сестре не помогу? Опять вопрос. О боже, где ответ?!






Чтобы не входить в тупик он машинально встал подошел к пострадавшей, она успокоилась и заснула под действием сильного лекарства. В шоке Альфред подошел к самолету, закатил коляску, он даже не смотрел по сторонам и уже когда был в воздухе пришел в себя и подумал: «Я даже не посмотрел следят за мной или нет? Хотя, когда действуешь напористо, нагло и уверенно, то никому в голову не придёт тебя проверять». Чувство у Альфреда было двояко, с одной стороны сестра, с другой стороны ни в чем неповинная девушка. Жалко, почему мы, спасая кто тебе дорог не думаем, кому причиняем страдание…


3.



Висбаден, небольшой по площади, очень зеленый и один из самых дорогих городов Германии, носит несколько неофициальных названий: «Город миллионеров», «Спа-салон Европы», «Город аристократов». Самый элегантный и светский город в долине Майна и Рейна. Население почти 300 000 человек. Не отставая от «Байден-Байден», местное казино стало местом встречи богатых и известных на весь мир персон. Куда ни глянь, глаз радует, везде какие-то достопримечательности, природные или созданные человеком. Каждый дом уникален и красив, много цветов.
Альфред живет вместе с отцом Юргеном в красивой вилле в спокойном зеленом районе. У них большой ухоженный сад.









Его мать умерла после родов дочери, отец очень переживал и больше не женился. Когда Эмме, сестре Альфреда, исполнился 21 год, она внезапно заболела. Отец поднял все свои связи, самые лучшие специалисты лечили Эмму. Через год выяснилось, что нужен донор для пересадки сердца. У Эммы сердечная недостаточность конечной стадии, при которой лечение другими имеющими в наличии препаратами исчерпано и дальнейший прогноз без трансплантации для Эммы будет плохим. Время идет, а донора нет. Отец осунулся, помрачнел, в доме уже не слышались веселые голоса, друзья Альфреда уже не посещали их дом. Жили как в склепе. Альфред отдалился от дома.








Он, однажды приехавши в Россию, полюбил ее и теперь часто ее посещал, был в Казахстане, Узбекистане, Белоруссии, Украине, только чтобы не жить там, где гнет, тьма, ведь ему 27 лет. Он молод, красив, спортивного телосложения, выше среднего роста, светлый густой с лёгкой рыжиной волос челкой падал на зеленые с поволокой глаза, на маленький чуть с горбинкой нос поселились веснушки. Он был аккуратен, принципиален, терпелив, толерантен, корректен. Он хорошо говорил на русском языке, второе высшее образование он получил в России.









Владимир, так звали лечащего врача Эммы, развел руками и, тяжело думая, посмотрел на Юргена, набрав воздух, вздохнул и произнес:
- К сожалению, гарантии никакой дать не могу. Иммунная система реципиента может распознать чужеродные тканевые антигены гистосовместимости на клетках трансплантата и среагировать на них, и может произойти отторжение.
- Вы знаменитый врач, вы делаете уже безнадежные операции, я заплачу столько, сколько скажете. Но моя дочь должна жить! Мне не так просто достался материал. Или моя дочь будет жить, или Вы… - Юрген схватился за левый бок и припал к стене, медленно сползая по ней.









Врач вместе с Альфредом подхватили его и усадили на рядом стоящий стул. Альфред из внутреннего кармана пиджака отца достал таблетки и положил ему в рот. Врач вызвал медсестру, она сделала Юргену укол.
Главврач созвал консилиум, они долго совещались и никак не могли прийти к одному мнению. Затем один высказал свою точку:
- Не понимаю, что вам мешает сделать выбор на операции, если всё обойдётся, мы получаем огромный гонорар. Мы тогда можем оперировать десятки пациентов. Что вас смущает эта русская женщина, нам надо спасать немецких женщин. Да лично мне давно надо менять автомобиль, ему скоро 5 лет. Почему я должен думать о русской фрау? Кто мне объяснит?
- Я объясню. Мне тоже престижно сделать трансплантацию, да ещё с гарантией, что иммунная система реципиента не среагирует на чужеродные ткани и не произойдёт отторжение. Но вы все знаете, что… - высказывался Владимир.
Но его начали перебивать. Он понял, что никого не интересовало, кто выживет, а кому помирать, а в данном случае умрут обе. У всех было стремление отхватить как можно больший кусок. У всех в глазах сверкала нажива, а каким образом — это уже утопия мыслей.










Почти все пришли к выводу, что нужно делать операцию немедленно. Все разошлись. Владимир, тяжело вздохнув, встал.
«Владимир, я с Вами», — сказал главврач, подкашливая.
Владимир, глянув на него, в голове промелькнуло: «Деньги любишь, боишься прогадать?! Пошли, может всё же разум возобладает». Возле реанимации они встретили Юргена и Альфреда, они уже были у Эммы и сообщили ей, что нашли ей донора.







Владимир искоса глянул на главврача и подошел к Эмме, моментально побледнев, в упор уставился на главврача, затем проговорил:
- Кто Вам разрешил перед такой сложной операцией тревожить пациента? – возмутился Владимир, он даже топнул ногой.
- Просим извинение, если все пройдет нормально, я вас озолочу, - сказал Юрген, взяв обеими руками за халат главврача.
- Все будет хорошо, хорошо, - буквально вырывая халат из рук Юргена, говорил главврач.
- Вы точно уверены в исходе операции? - Подходя к Эмме, спросил главврач.
После продолжительной паузы Владимир сказал:
- Они ее убили. Сердечко не выдержало. Она так долго ждала этого, ее надо было подготовить. Сколько жертв и все напрасно. Они еще здесь, их надо задержать.
- Сядь! Успокойся! Ты это предвидел, зачем трагедию разыгрывать! Если бы она не выдержала операцию, это точно была бы трагедия. Мы оба об этом знали. Скандал я не допущу в нашей клинике. Остынь, здесь нужна холодная голова и нужен разум. Надо сделать так, чтобы удобно было для всех, чтобы они были довольны и ты сытый. Как говорят русские, чтобы и волки были сыты и овцы целы.
— Говорите, овцы живы. Я… понял! Мы справимся, будут волки, будут овцы, только бы самим не забе-бекать.
— Надеюсь! Везём обеих в операционную! С богом!
— С богом!


4.



Альфред видел, как шестидесятипятилетний отец, всегда выдержанный, холодно относившийся к нему, всегда ценил и повторял, что даже сильно любимые и обожаемые дети должны все созидать сами и строить свою жизнь по-своему, а родители пусть радуются, что воспитали успешных детей, и страдают, если их дети ничего не добились в жизни. Но узнав, что операция прошла успешно, его маленькую фигуру можно было видеть в саду, в аллеи, он даже приветливо улыбался соседям, что никогда не делал, у него походка изменилась, сейчас он шустро ходил и всему радовался. Он даже стал тщательно следить за собой. Стоя перед зеркалом, маленькой расческой поправлял тонкие усы, глаза были наполнены жизнетрепещущейся радостью. Альфред даже подумал: «Часом старик не влюбился?», но отбросил эту мысль, когда, сидя за обедом, отец постоянно повторял имя дочери и нетерпеливо спрашивал у сына:







- Почему нельзя Эмме тут в своем доме быть? Я бы нанял лучшую сиделку ей.
- Папа, там за ней ухаживают лучшие доктора, за такие деньги, которыми ты…
- Альфред, я всё отдам для того, чтобы моя дочь была здорова! Не считай чужие деньги. Ты мужчина, и твоя обязанность — зарабатывать деньги, — негодующе посмотрев на сына, ответил Юрген.






От такого взгляда отца по телу Альфреда прошелся холодок, он встал из-за стола и поблагодарил отца за обед и вышел в сад. Он думал, что отец выйдет к нему, пусть не извинится, просто побудет рядом, чтобы тепло отца согрело Альфреда, но этого не произошло.
На следующий день Альфред сообщил отцу, что хочет поехать в Англию, там получили какой-то новый сплав…
- Езжай, тебя больше интересует твоя работа, а сестра потом!
- Папа, ты несправедлив ко мне.
- Делай, что хочешь, - махнув рукой, сказал отец и поднялся на второй этаж.
В это время Владимир подошел к пострадавшей, ему сообщили, что она пришла в сознание. Он посмотрел на нее и, наклонившись к ней по-немецки, спросил:
- Что у Вас болит, Эмма?







Она смотрела на врача и молчала. Владимир повторил:
- Что болит, Эмма? Вы можете ответить?
- Я не могу понять, где я? Почему со мной говорят по-немецки?
- А на каком Вы бы предпочли говорить? – спросил Владимир, мысля: «А она неплохо говорит по-немецки и понимает».
- Я не знаю. Но мне тяжело говорить на этом языке, мне кажется, что я должна говорить на другом.
- Эмма, Вы знаете, как Вас зовут?
- Эмма меня зовут, раз Вы обращаетесь ко мне по этому имени. Но я ничего не помню. Где я нахожусь?
- Это не удивительно после такой операции.
- Мне делали операцию, какую? – сказала Эмма, пытаясь привстать.
- У Вас было больное сердце…
- У меня никогда не болело сердце, - удивилась Эмма.
- Да, тяжелый случай, Вы действительно ничего не помните. У Вас было больное сердце, а после операции…
- Да у меня не болит сердце, а вот встать я не могу.
- Это не удивительно! Ваш отец и брат дали разрешение на трансплантацию, и мы пересадили Вам сердце другой девушки, и Вам уже не страшно с таким сердцем.
- Я ничего не понимаю.
- Вы выздоравливайте, к Вам придет память, и Вы все вспомните. – сказал Владимир, думая: «Кто, кто, а ты, девочка, век меня и Альфреда век должна благодарить. Богу молиться, ведь он, всевышний, помог тебе, видимо, зла никому не делала. Кому скажи о твоем выздоровлении, никто не поверит в это чудо, которое сотворил наш создатель, по истине божье творение. Живи, девочка. И никому ты не должна, кроме всевышнего!»








Сколько не уговаривали Юргена, чтобы Эмма побыла еще недели две в больнице, он не хотел слушать.
- Мне спокойно будет, когда я ее видеть буду. Если будет грозить ей опасность, я срочно вызову вас, - неуклонно проговорил Юрген.
Эмму транспортировали на машине, затем в коляске до кровати. Эмма решительно ничего не понимала. Она не узнавала отца и окружающих ее людей. Дом ей казался огромным и холодным, ничего ее не радовало. «Кто я? Эмма, как все меня называют, мне какое-то чужое имя. Почему я потеряла память, если у меня больное сердце было, я принимаю это, но с головой почему не порядок. Может, это чужое сердце мне не дает память, может, эта женщина была глупа? Может, я была такая же глупая, а глупость на глупость дает уродство души. Почему мне тяжело говорить, я долго думаю, о чем говорят, как бы перевожу с другого языка на этот. Интересно, кто эта женщина по национальности? Скорее, не немка. Почему держат это в секрете и всегда отводят разговор на другую тему, когда я спрашиваю. Отец, видно, обожает меня, он так ласково смотрит на меня. А где же брат? О, я вспомнила о брате! Значит, память возвращается ко мне. В комнату зашел отец и сбил мысли.
- Эмма, как ты себя чувствуешь? Я вот привел к тебе медсестру, она будет постоянно с тобой. Если она тебе не нравится, то мы найдем другую, - держа Эмму за руку, сказал отец.
- Как она мне может нравится или не нравится, я ее не вижу, - стараясь улыбнуться, сказала Эмма, но вместо улыбки получилась какая-то гримаса, это беспокоило отца.
- Эмма, как ты себя чувствуешь? Мне кажется, что ты хочешь плакать, а не смеяться. Я волнуюсь.
- Нет, нет, папа. У меня все в порядке. Я хотела спросить, где брат? Почему я его не вижу?
- Ты вспомнила, что у тебя есть брат?! Это превосходно. Он в Англии, я позвоню ему, чтобы приехал. Умница моя, всё будет хорошо!









Прошло два месяца. Эмма уже вставала с кровати самостоятельно. Несколько раз выходила на крыльцо, пройти в сад еще не было сил. Ее постоянно мутило. Медсестра посмотрела на нее и добродушно высказала:
- Если бы я не знала, что Вы лежали почти два года в больнице, я сказала бы, что Вы беременны. У Вас все признаки беременной женщины. – Увидев изумленное лицо Эммы, она спохватилась, быстро начала поправлять постель и умоляюще говорила: - Простите меня, я сказала глупость, простите.
- Что Вы так всполошились, от кого я могу забеременеть? А кстати, у меня тоже иной раз помелькает мысль. Нужно у папы спросить, может, что он знает, - свободно сказала Эмма, потом задумалась и уверенно сказала: - Нет, не стоит его беспокоить, он и так весь седой из-за меня. Очень нелегко ему. Вот ждет Альфреда, а он не едет, дела у него там, отца не может проведать, да и меня увидеть. Я с ним, конечно, по телефону беседую, но хочу, чтобы он приехал.
Уже за ужином отец поинтересовался:
- Эмма, почему тебя постоянно тошнит? Может, надо съездить к доктору?
- Да, папа, я как-то не хотела тебя беспокоить. Тебе медсестра сказала? Но если ты уже знаешь, пусть меня водитель отвезет к доктору. «Надо меньше с Мари разговор вести, она всё передает отцу, а он тогда переживает. Вот же какая двуличница эта медичка», - подумала Эмма.
- Я с тобой тоже еду.
- Хорошо, папа.

5.

 

Загадка! Большой вопрос! На этот вопрос не могли ответить врачи. Каждый начал подозревать друг друга. В больнице появилась невидимая поземка, которая вихрем ходила по всем закоулкам больницы, будоража такие небылицы на всех мужчин, что у некоторых не выдерживали нервы. Все ходили под взглядами других сотрудников, что казалось, скоро грянет буря.





Бушевало негодование и у отца. Он так любил свою дочь, так гордился ею. Она окончила один из лучших колледжей и престижную юридическую академию, ее ждала блестящая карьера, и вот трагедия… Он сына не простил, что он уехал из дома и, не спросив отца, поступил в МГУ. Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана. А теперь очередь Эммы. Только на третий день после долгих размышлений и тревог он принял решение. Все три дня Эмма была в своей комнате, ей приносили еду и опять закрывали.



продолжение следует